Сокровенные тайны (Том 2)

Браун Сандра
Сокровенные тайны (Том 2)

      Сандра БРАУН
      СОКРОВЕННЫЕ ТАЙНЫ
      ТОМ 2
      Глава 21
      Алекс постучала в дверь, дождалась, пока Рид крикнет:
      "Войдите!" - и лишь тогда шагнула в кабинет.
      - Здравствуйте. Спасибо, что сразу приняли меня. Она села в кресло напротив его стола. Он, не спрашивая, налил кофе по ее вкусу и поставил перед нею. Она кивком головы поблагодарила его.
      - Мне очень жаль, что ваша бабушка умерла, Алекс, - сказал он, вновь усаживаясь в свое скрипучее вращающееся кресло.
      - Благодарю вас.
      Алекс на неделю уезжала, чтобы заняться похоронами. В маленькой церкви при лечебнице на панихиде присутствовали, кроме Алекс, лишь горсточка бывших сослуживцев бабушки да несколько больных из той же лечебницы. После похорон Алекс приступила к малоприятной обязанности: надо было убрать все бабушкины вещи из ее палаты. Персонал отнесся к Алекс очень доброжелательно, однако другие пациенты уже ждали места в палате, и поэтому ее нужно было освободить немедленно.
      Психологически ей было очень тяжело это делать. В церкви под тихую органную музыку она смотрела на скромный гроб и чувствовала, что потерпела сокрушительное поражение. Она не сдержала слова, данного бабушке и себе самой. Не успела вовремя разыскать убийцу Селины.
      Что еще хуже, не сумела добиться поощрения и любви бабушки. А ведь это был ее последний шанс, другого не будет.
      Она всерьез подумывала о том, чтобы признать себя побежденной: позвонить Грегу и сказать, что он был прав и ей надо было сразу послушаться его совета. Такая смиренность доставила бы ему большое удовольствие, и он тут же поручил бы ей другое дело.
      Насколько все стало бы проще! Ей никогда бы не пришлось вновь пересекать границы города под названием Пурселл и терпеть враждебность горожан, ей не пришлось бы смотреть в лицо этому человеку, который вызывал в ней бурю самых противоречивых чувств.
      С юридической точки зрения, у нее по-прежнему было недостаточно оснований передавать дело в суд. Но по-человечески она просто не могла бросить все как есть. Ей очень хотелось разобраться в характерах мужчин, любивших ее мать. Она обязана выяснить, кто из них ее убил, а также - повинна она сама или нет в смерти собственной матери. Либо она отведет от себя это обвинение, либо ей придется жить с чувством вины всю оставшуюся жизнь; так или иначе, но она не могла оставить этот вопрос нерешенным.
      И она вернулась в Пурселл. Алекс смотрела в зеленые глаза Рида, которые всю неделю не давали ей покоя; наяву они так же, как и в мечтах, будоражили ее и подавляли волю.
      - Я сомневался, что вы вернетесь, - сказал он без обиняков.
      - Напрасно. Я же сказала, что не сдамся.
      - Да, как же, помню, - угрюмо произнес он. - Как потанцевали в тот вечер?
      Вопрос был крайне неожиданным, и она отреагировала автоматически:
      - А вы откуда знаете, что я там была?
      - Слух прошел.
      - Да вам Джуниор сказал.
      - Нет.
      - Не томите меня, а то не выдержу, - сказала Алекс. - Как вы узнали, что я ездила в Охотничий клуб?
      - Один из моих помощников засек Джуниора, когда тот выжимал на шоссе восемьдесят одну милю. Около одиннадцати вечера, - доложил он. - Он-то вас и увидел в машине. - И, глядя не на нее, а на носки своих сапог, заметил:
      - Что-то вы чертовски торопились назад в мотель.
      - Просто хотела уехать из клуба, вот и все. Неважно себя почувствовала.
      - Что, мясо на вертеле не по вкусу пришлось? Или люди? От некоторых меня тоже воротит.
      - Дело не в еде и не в людях. Все из-за.., ну.., одного человека, Стейси Уоллес... Минтон. - Алекс внимательно наблюдала, ожидая реакции. Но лицо его оставалось бесстрастным. - Почему мне никто не сказал, что Стейси была замужем за Джуниором?
      - Вы не спрашивали.
      Каким-то чудом ей удалось не взорваться.
      - Неужели никому не пришло в голову, что их поспешный брак мог означать очень многое?
      - Ничего он не означал.
      - Я оставляю за собой право решать, что он на самом деле означал.
      - Да сделайте одолжение. Вы, стало быть, считаете, он что-то такое значил?
      - Да, считаю. Мне всегда казалось странным, что Джуниор выбрал такой момент для женитьбы. Не менее странно, что невестой оказалась дочка судьи.
      - Ничего в этом странного нет.
      - Разумеется, чистое совпадение.
      - Даже и того нет. Стейси Уоллес любила, или, вернее, обмирала по Джуниору с того дня, как увидела его впервые. Это все знали, включая Джуниора. Она ничуть не скрывала своего обожания. Когда Седина умерла, Стейси поняла, что ей выпал счастливый случай, и не упустила его.
      - Мне не показалось, что Стейли склонна гнаться за сиюминутной удачей.
      - Не будьте ребенком, Алекс. Мы все согласны на сиюминутную удачу, если нам чего-то очень хочется. Она же его любила, - повторил Рид уже громче, начиная раздражаться. - Он тяжело переживал смерть Селины. Стейси, видимо, решила, что ее любовь облегчит его страдания, что этого будет для него достаточно.
      - Однако она ошиблась.
      - Очевидно, да. Стейси не могла пробудить у Джуниора ответной любви. Держать его в узде было ей не по силам. - Он досадливо прикусил губу. - А кто вам об этом наболтал?
      - Сама Стейси. Она налетела на меня в дамской комнате и обвинила в том, что я, добиваясь пересмотра дела, порчу ей жизнь.
      - Отчаянная дамочка. - Рид одобрительно кивнул. - Она мне всегда нравилась.
      - Вот как? Вы, может, с ней тоже спали? Или вам хватало сестер Гейл?
      - Сестер Гейл, значит? - Он издал хриплый смешок. - Стейси-то, я точно знаю, не стала бы вам рассказывать про тройняшек, пользовавшихся в Пурселле дурной славой.
      - Джуниор восполнил пробел.
      - Ничего себе, видно, был вечерок.
      - Да уж, много нового мне открыл.
      - Неужто? И что же он вам открыл? - сказал он, растягивая слова.
      Она пропустила мимо ушей этот точно рассчитанный намек.
      - Рид, к чему такая спешка? Джуниор не любил Стейси. Предположим, он просто уговорил себя жениться на ней. Но почему они поженились именно тогда?
      - Может, она захотела выйти замуж, как большинство девушек, в июне.
      - Не смейтесь надо мной. - Она вскочила с кресла и подошла к окну.
      Он негромко присвистнул.
      - Вот это да, настроение, прямо скажем, никудышное.
      - Я только что похоронила последнего своего родственника, вы не забыли? вспыхнула она.
      Он тихо чертыхнулся и взъерошил пальцами волосы.
      - И правда, забыл на минуту. Слушайте, вы уж извините меня, Алекс. Я же помню, как тошно было на душе, когда я похоронил моего старика.
      Она обернулась к нему, но он смотрел куда-то в сторону.
      - Из всего этого распроклятого городишки только Ангус и Джуниор пришли на похороны. И панихиды не было ни в церкви, ни в похоронном бюро - так только, у самой могилы. Ангус сразу поехал обратно на работу. Джуниор вернулся в школу, чтобы не пропустить контрольную по биологии. А я пошел домой.
      Вскоре после обеда ко мне пришла Седина, - задумчиво продолжал он. - Она сбежала с уроков, просто чтобы побыть со мной. Она знала, что мне несладко, хоть я и ненавидел при жизни этого сукиного сына. Мы легли рядом на мою кровать и лежали так дотемна. Она знала, что мать ее будет волноваться, если она не придет домой. Она даже плакала за меня, а я не мог.
      Он замолчал, и в комнате повисла тяжелая тишина. Алекс по-прежнему неподвижно стояла у окна, завороженная его рассказом. Сердце ныло в груди от сострадания к тому осиротевшему юноше, оставшемуся в далеком прошлом.
      - И тогда вы впервые овладели Сединой?
      Он посмотрел ей в лицо и, встав с кресла, подошел поближе.
      - Ну раз уж вы заговорили о постельных делах, как у вас-то с ними?
      Напряжение лопнуло, и ее терпение тоже.
      - Может, хватит вам ходить вокруг да около? Возьмите да спросите напрямик.
      - Ладно, - с усмешкой сказал он. - Как, Джуниор уже залез к вам под юбку?
      - Негодяй!
      - Так залез или нет?
      - Нет!
      - Но держу пари, что пытался. Он всякий раз пытается. - Его гортанный смех странно волновал ее. - Точно. - Он поднял руку и погладил ее по щеке тыльной стороной ладони. - Покраснели, госпожа прокурор.
      Она резко отвела его руку.
      - Идите к черту!
      Она злилась за себя за то, что покраснела перед ним, как школьница. Какое ему дело, с кем она спит? Но больше всего раздражало ее, что ему было явно все равно. Его глаза на мгновение вспыхнули, но она назвала бы это искрой веселья или, быть может, презрения, но уж никак не ревности.
      В отместку ему она внезапно спросила:
      - Из-за чего вы с Селиной поссорилась?
      - Мы с Сединой? Когда?
      - В предпоследнем классе, весной. Почему она уехала в Эль-Пасо и стала встречаться с моим отцом?
      - Может, ей надо было сменить обстановку, - беспечно сказал он.
      - Вы знали, как сильно любит ее ваш лучший друг? Бесившая ее усмешка сползла с его лица.
      - Это вам Джуниор сообщил?
      , - Я знала и до того, как он сообщил. А вы - тогда еще - знали, что он ее любит? Он передернул плечами.
      - Чуть не каждый парень в школе...
      - Рид, я говорю не об увлечении девочкой, которая пользуется популярностью. - Она схватила его за рукав; было заметно, как важен для нее этот разговор. - Вы знали, как Джуниор к ней относится?
      - Ну и что, если знал?
      - Он сказал, что вы бы его убили, если бы он хотя бы дотронулся до нее. Сказал: вы бы их обоих убили, если бы он вас предал.
      - Он просто так выразился.
      - Джуниор сказал то же самое, но я сомневаюсь, - ровным голосом произнесла она, - тут кипели страсти. Отношения между вами были сложными, запутанными.
      - Чьи отношения?
      - Вы и моя мать любили друг друга, но вы оба любили и Джуниора. Чем не любовный треугольник в самом строгом смысле слова?
      - Куда это вы, черт побери, клоните? Или вы думаете, мы с Джуниором - пара педиков? - Он внезапно схватил ее руку и прижал к своей ширинке. - Чувствуешь, крошка? Он куда чаще не мягкий, а вот этакий, но на "голубого" отродясь не вставал.
      Ошарашенная и потрясенная, она с трудом выдернула руку и машинально вытерла ладонь о бедро, словно стирая клеймо.
      - У вас психология деревенского хама, шериф Ламберт, - сказала она, волнуясь. - По-моему, у вас с Джуниором такая же любовь, как бывает у индейцев между побратимами. Но вы с ним одновременно и соперничаете.
      - Я с Джуниором не соревнуюсь.
      - Неосознанно, быть может, но люди вас друг на друга всегда натравливали. Угадайте, кто неизменно выходил победителем? Вы. Это вас беспокоило. До сих пор беспокоит.
      - Опять завели свою психологическую волынку?
      - Это не только мое мнение. Стейси в тот вечер тоже об этом говорила, и без всякой моей подсказки. Люди вас обоих вечно сравнивали, сказала она, и Джуниор всегда оказывался вторым.
      - Мало ли что люди думают, я тут ни при чем.
      - Ваше соперничество достигло высшей точки, когда дело коснулось Селины, верно?
      - А чего меня спрашивать? Вы и сами все знаете.
      - У вас и тут был перевес. Джуниор лишь мечтал стать любовником Седины, а вы им были на самом деле.
      Повисло продолжительное молчание. Рид глядел на нее с сосредоточенностью охотника, который поймал наконец свою добычу в перекрестье оптического прицела. Солнечный свет, струившийся сквозь жалюзи, играл в его глазах, на волосах и бровях, которые сошлись на переносице, не предвещая ничего хорошего.
      Едва слышно он произнес:
      - Неплохо задумано, Алекс, только я ведь ни в чем не признался.
      Он шагнул было прочь, но она ухватила его за руки.
      - Ну, а разве вы не были ее любовником? И если вы сейчас в этом признаетесь, разве что-то от этого изменится?
      - Просто я никогда не рассказываю, с кем и как я целуюсь. - Его взгляд скользнул по ее шее, на которой билась жилка, потом остановился на лице. - А вам, черт побери, следовало бы этому только радоваться.
      Желание затопило ее золотистым теплом, словно солнышко поутру. Она жаждала вновь ощутить на своих губах его жесткие губы, дерзкую, властную сноровистость его языка. Тело покрылось легкой испариной, на глаза навернулись слезы: она стыдилась того, чего хотела и не могла получить.
      . Неотрывно глядя друг другу в глаза, они не замечали, что с противоположной стороны улицы за ними наблюдают. Солнце высвечивало их не хуже прожектора.
      Усилием воли уйдя из неразрешимого настоящего в бередящее душу прошлое, она сказала:
      - Джуниор говорил, что у вас с Сединой была не просто детская влюбленность. - Она брала его на пушку, решив рискнуть - а вдруг сработает. Он мне все рассказал о ваших отношениях, так что неважно, признаете вы все это или нет. Когда вы с ней в первый раз ну, вы понимаете?
      - Трахались?
      Грубое слово было произнесено негромко, хрипловатым монотонным голосом, но у нее словно струи огня побежали по телу. Никогда прежде это слово ее не возбуждало. Она проглотила ком в горле и едва заметно кивнула.
      Он вдруг обхватил ее шею сзади ладонью и притянул к себе, так что лицо ее оказалось у самого его подбородка. Впился взглядом в ее глаза.
      - Ни хрена вам Джуниор не говорил, госпожа прокурор, - прошептал он. Бросьте свои следовательские хитрости, меня на мякине не проведешь. Я на восемнадцать лет старше вас да и с рожденья умом не обижен. У меня на каждый случай припасено такое, что вам и не снилось. Не полный же я, к дьяволу, болван, чтобы попасться на крючок.
      Он сжал в кулаке волосы на ее затылке. Она чувствовала, как горячо и часто он дышит.
      - Никогда больше не встревайте между Джуниором и мной, слышите? Либо деритесь с нами обоими, либо с обоими же трахайтесь, только не суйтесь туда, где ни шиша не смыслите.
      Глаза его зловеще сузились.
      - У вашей мамочки, Алекс, была дурная привычка: она любила стравливать людей. Кому-то это до смерти надоело, вот он и укокошил ее еще до того, как она извлекла для себя урок. Так пусть это послужит уроком вам, а не то и с вами случится подобное.
      ***
      Утро выдалось пустое: никаких новых зацепок в своих записях она не нащупала и вдобавок не могла забыть неприятный разговор с Ридом. Если бы в дверь тогда не постучал помощник и не прервал их, неизвестно, что бы она сделала: вцепилась бы Риду в глаза или, наоборот, уступила бы властному порыву прижаться к нему и поцеловать.
      Днем она оставила попытки сосредоточиться и пошла в кафе напротив пообедать. Как у большинства людей, работающих в центре, это вошло у нее в привычку. Никто уже не прерывал разговора при ее появлении. Иногда ее удостаивал приветствием сам Пит, когда не был слишком занят на кухне.
      Она растягивала обед сколько возможно: возила по столу желтую керамическую пепельницу в виде броненосца, листала брошюрку Пита о том, как правильно готовить "гремучую змею".
      Она убивала время, страшась возвращаться в грязный кабинетик в полуподвале здания суда, чтобы сидеть там и смотреть в пространство, перебирая тревожные мысли и вновь анализируя версии, которые с каждым часом казались все менее убедительными. Одна мысль не давала ей покоя: была ли все-таки связь между гибелью Седины и поспешной женитьбой Джуниора на Стейси Уоллес?
      Она вышла из кафе, целиком погруженная в свои размышления. Наклонив голову под порывами холодного ветра, подошла к углу. Как раз в этот момент в светофоре, одном из немногих в центре, зажегся зеленый свет. Алекс уже приготовилась сойти со щербатой, растрескавшейся бровки тротуара на мостовую, как кто-то схватил ее сзади за руку.
      - Преподобный Пламмет! - удивленно воскликнула она. Вереница событий быстро вытеснила из ее памяти священника с его робкой женой.
      - Мисс Гейтер, - укоризненно сказал тот, - сегодня утром я видел вас с шерифом. - Он, видимо, уже обвинил ее во всех мыслимых и немыслимых грехах таким осуждением горели его глубоко посаженные глаза. - Вы меня разочаровали.
      - Никак не могу понять...
      - Более того, - прервал он с напором уличного проповедника, - вы разочаровали и Всевышнего. - Глаза его округлились, затем сузились в щелочки. - Предупреждаю вас, господь не потерпит насмешки.
      Алекс облизнула в волнении губы и оглянулась, надеясь как-то, еще непонятно как, но ускользнуть от него.
      - Я не хотела обидеть ни вас, ни бога, - сказала она, чувствуя, что несет ахинею.
      - Вы до сих пор не упрятали не праведных за решетку.
      - Я не нашла для этого никаких оснований. Расследование мое еще не окончено. И, чтобы внести ясность, должна сказать, преподобный отец, что я сюда приехала вовсе не для того, чтобы сажать кого-то за решетку.
      - Вы чересчур снисходительны к нечестивцам.
      - Если под этим вы подразумеваете, что я веду расследование беспристрастно, то да, так оно и есть.
      - Я сегодня утром видел, как вы якшались с этим отродьем дьявола.
      Его безумный взгляд приковывал к себе, хотя и вызывал отвращение. Она поймала себя на том, что неотрывно смотрит ему в глаза.
      - Вы имеете в виду Рида?
      Он зашипел, словно одно это имя способно было вызвать злых духов.
      - Смотрите не попадитесь на его бесовские проделки.
      - Не попадусь, уверяю вас. Он приблизился на шаг.
      - Дьявол знает слабости женщины. Он использует их мягкое, податливое тело для своих нечистых дел. Все женщины порочны, им надо очищаться регулярным кровопусканием.
      Он не просто чокнутый, он больной, с ужасом подумала Алекс.
      Пламмет хлопнул рукой по Библии, и Алекс от неожиданности подпрыгнула. Воздев указательный палец, он крикнул:
      - Не поддавайся никакому искушению, дочь моя! Повинуясь моему приказу, да оставит всяческая похоть душу твою, ум и тело. Теперь же! - проревел он.
      И вдруг весь разом опал, словно это заклинание лишило его сил. Алекс застыла на месте, не веря глазам и ушам. Придя в себя, она смущенно оглянулась, надеясь, что никто не наблюдал за этой вспышкой сумасшествия и ее невольным участием в ней.
      - Насколько мне известно, особой похотливостью я не страдаю. А теперь мне пора. Я опаздываю.
      Она сошла с тротуара, хотя в светофоре горел сигнал, запрещающий переход.
      - Бог рассчитывает на вас. Он суров. Если вы обманете Его доверие...
      - Да, хорошо, я буду стараться. До свидания. Он ринулся с тротуара и схватил ее за плечи.
      - Благослови тебя Бог, дочь моя. Благослови господь и тебя, и твою святую миссию.
      Он вложил в ее руку дешевенькую брошюрку.
      - Благодарю.
      Алекс высвободила руку и побежала через улицу; два потока машин тут же отделили ее от священника. Вспорхнув по ступенькам, она пулей влетела в здание суда.
      Оглянулась через плечо, чтобы убедиться, не преследует ли ее Пламмет, и врезалась прямо в Рида.
      - Что с вами, черт возьми, происходит? Где вы были? Ей захотелось прислониться к нему, ощутить его спасительную силу, хотя бы пока не успокоится бешеное сердцебиение, но она не позволила себе такой роскоши.
      - Нигде. То есть я выходила. Обедать. В это, как его, в кафе. Прошлась пешком.
      Он внимательно смотрел на нее, отметив и растрепавшиеся на ветру волосы, и разгоревшиеся щеки.
      - Что это? - Он кивком головы указал на брошюрку, которую она стискивала так, что побелели суставы.
      - Ничего. - Она попыталась сунуть книжонку в карман жакета.
      Рид выхватил ее, скользнув глазами по обложке, он открыл брошюру и прочел предвестие конца света.
      - Вы в это верите?
      - Нет, конечно. Один проповедник сунул на улице. Вам и правда надо бы заняться тем, чтобы освободить улицы города от всевозможных попрошаек, шериф, - с некоторым высокомерием заявила она. - От них спасу нет.
      Она обогнула его и пошла вниз по лестнице.
      Глава 22
      Нора Гейл села и потянулась за своим тончайшим пеньюаром, в котором пришла в комнату.
      - Спасибо, - сказал Рид.
      Она укоризненно взглянула на него через молочно-белое плечо и насмешливо пропела:
      - Как романтично.
      Сунув руки в пышные рукава пеньюара, она встала с кровати и направилась к двери.
      - Надо кое-что проверить, но я вернусь, и тогда поговорим.
      Поправив пышную прическу, она вышла.
      Рид наблюдал за нею. Тело ее было еще упругим, но через несколько лет заплывет жиром. Массивные груди обвиснут. Огромные соски будут казаться нелепыми, когда мышцы перестанут их поддерживать. Гладкий, чуть выпуклый живот сделается рыхлым. На ягодицах и бедрах появятся ямки.
      И хотя они были друзьями, в эту минуту он ее ненавидел. Но еще больше ненавидел себя. Ненавидел физическую потребность, которая понуждала его соглашаться на это жалкое подобие близости с женщиной.
      Они спаривались, наверное, еще более бездумно и бездушно, чем иные животные. Освобождаясь от напряжения, он должен был бы чувствовать себя очищенным, просветленным. Великолепное должно было быть ощущение. Но ничего такого он не испытывал. Ему вообще редко выпадало испытывать такое, тем более в последнее время.
      - Дерьмо, - пробормотал он.
      Вероятно, он будет спать с ней до глубокой старости. Это было удобно и просто. Каждый из них знал, что способен дать другой, и сверх того ничего не требовал. Если говорить о Риде, то он был убежден: страсть возникает из потребности, а не от желания и, уж конечно, черт побери, не от любви.
      Он достигал оргазма. Она тоже. Она частенько говорила, что он - один из немногих, с кем ей удавалось кончить. Он не сильно обольщался на свой счет: возможно, и даже очень возможно, то была ложь.
      Испытывая омерзение к самому себе, он спустил ноги с кровати. Рядом, на столике, лежала пачка сигарет - заведение заботилось о клиентах. Но за тщательно свернутые сигареты с наркотиком полагалось платить. Он закурил одну, что позволял себе редко, и глубоко затянулся. Ему особенно не хватало сигареты именно после соития, может, потому, что табак загрязнял и тем наказывал тело, которое время от времени подводило Рида, требуя удовлетворения своей здоровой сексуальной потребности.
      Взяв со столика бутылку, он отлил себе в стакан - это тоже добавят к его счету, пускай он даже имел саму мадам, - и залпом осушил его. Пищевод запротестовал и сократился. На глазах выступили слезы. От виски по животу до самого паха неторопливо, медленно разливалось тепло. Риду стало чуть-чуть лучше.
      Он лег на спину и стал смотреть в потолок, надеясь, что заснет; он радовался этим желанным минутам отдыха, когда не нужно было ни говорить, ни двигаться, ни думать.
      Глаза его закрылись. Перед ним тут же, словно нарисованное на внутренней стороне век, возникло залитое солнцем лицо, обрамленное растрепанными рыжевато-каштановыми волосами. Его член, опавший было от изнеможения, набух и вытянулся, доставив ему больше удовольствия, чем все, что он испытал за вечер.
      На этот раз, против обычного, Рид и не думал отмахиваться от видения. Пусть остается и живет своей жизнью. Он охотно отдался игре воображения. Он видел, как ее голубые глаза заморгали, изумляясь чувственности своей хозяйки, заметил, как язык нервно скользнул по нижней губке.
      Он ощутил, как она прижимается к нему и ее сердце бьется в такт его сердцу, чувствовал под пальцами ее спутанные волосы.
      Он вновь ощутил вкус ее губ, языка, который робко заигрывал с его языком.
      Он не заметил, как у него вырвался негромкий стон, а пенис непроизвольно дернулся и на кончике выступила капелька влаги. Желание душило его.
      - Рид!
      Дверь в комнату распахнулась, вбежала мадам, растерявшая все свое хладнокровие и элегантность.
      - Рид! - повторила она, едва дыша.
      - Какого черта? - Одним движением он опустил ноги на пол и встал. Он и не собирался смущаться своего очевидного чувственного возбуждения. Случилось, видимо, нечто очень скверное.
      За все годы знакомства он ни разу не видел, чтобы Нора потеряла самообладание, но сейчас глаза ее расширились от страха. Она еще и рта не раскрыла, а он уже натягивал трусы.
      - Только что позвонили.
      - Кто?
      - Из твоего участка. Что-то срочное.
      - Где? - Он уже стоял в джинсах и расстегнутой рубашке, засовывая ноги в сапоги.
      - На ранчо.
      Он замер и повернул к ней голову:
      - На ранчо Минтонов? - Она кивнула. - Что за происшествие?
      - Помощник не сказал. Ей-богу, не сказал, - поспешно добавила она, видя, что он готов усомниться в ее правдивости.
      - Происшествие касается какого-то лица или всего ранчо?
      - Не знаю, Рид. Мне показалось - и то и другое сразу. Он сказал только, что тебе нужно поскорее быть там. Могу я чем-то помочь?
      - Позвони им и скажи, что я уже выехал. - Схватив куртку и шляпу, он оттолкнул Нору и выбежал в коридор. - Спасибо.
      - Дай мне знать, что там стряслось, - крикнула она вдогонку, пока Рид сбегал по лестнице.
      - Если удается.
      Через несколько секунд, бухнув входной дверью, он перескочил через перила крыльца и пустился бежать.
      ***
      Алекс спала глубоким сном и не отреагировала на стук в дверь. Она решила, что стук ей снится. Громкий голос вывел ее из забытья.
      - Вставайте! Откройте дверь.
      Она с трудом села на постели и принялась неуверенно нащупывать выключатель ночника, который, как нарочно, всякий раз куда-то девался. Когда лампа наконец загорелась, Алекс заморгала от света.
      - Алекс, черт подери! Вставайте! Дверь сотрясалась под ударами его кулака.
      - Рид? - охрипшим спросонья голосом спросила она. - Если через десять секунд вы не встанете...
      Она взглянула на электронные часы, стоявшие на тумбочке у кровати. Было почти два часа ночи. Шериф либо напился, либо спятил. В любом случае ей незачем открывать дверь, когда он в таком расположении духа.
      - Что вам нужно?
      Звук ударов изменился; причину Алекс поняла лишь тогда, когда дверная филенка треснула и разлетелась. Рид пинком распахнул дверь и ворвался в комнату.
      - Что вы, черт возьми, себе позволяете! - крикнула Алекс; она села, прижав простыню и одеяло к самому подбородку.
      - За вами приехал.
      Он схватил ее, вместе с постельным бельем сдернул с кровати и поставил на пол, затем вырвал простыню и одеяло из ее судорожно сжатых рук. Дрожа, она стояла перед ним в одних трусиках и майке - ее обычном ночном туалете. Трудно сказать, кто из них двоих был больше разъярен.
      Алекс первой обрела дар речи:
      - Надеюсь, у вас имеется достаточно веская причина для того, чтобы вышибить мне дверь, шериф.
      - Имеется.
      Он подошел к туалетному столику, рывком открыл один из ящиков и стал рыться в лежащем там белье.
      - Хотелось бы узнать, что за причина.
      - Узнаете.
      Еще один ящик пал жертвой его нетерпеливых рук. Она подошла поближе и бедром задвинула ящик, едва не прищемив ему пальцы.
      - Что вы ищете?
      - Одежду. Если только вы не намерены выходить в таком виде.
      Он указал на ее трусики, вырезанные высоко, по французской моде. То место, где тонкая кружевная вставка мысиком уходила между ног, на несколько напряженных мгновений приковало к себе его внимание; он усилием воли перевел взгляд на нишу, где висела ее одежда.
      - Надевайте джинсы, - хрипло сказал он.
      - Никуда я не пойду. Вы знаете, который час?
      Он сдернул джинсы с вешалки. Та закачалась и свалилась на пол.
      - Да. - Он бесцеремонно швырнул ей джинсы. - Надевайте. И это тоже. - Он бросил к ее ногам сапоги, которые она обычно носила, и, руки в боки, с мрачным видом уставился на нее. - Ну? Может, мне вас одеть?
      Она не могла представить себе, чем вызвала подобное обращение. Но было совершенно очевидно, что он чем-то страшно взбешен. Если ему хочется разыгрывать из себя пещерного человека, пускай себе. Перечить она не станет и отнесется к нему снисходительно.
      Повернувшись к Риду спиной, она влезла в джинсы и натянула их на бедра. Вытащила из разворошенного ящика пару носков, встряхнула и надела. Затем сунула ноги в сапоги. Наконец повернулась и сердито посмотрела на него снизу вверх.
      - Ну вот, я оделась. Теперь вы мне скажете, из-за чего весь сыр-бор?
      - По дороге скажу.
      Он сдернул с вешалки свитер и, собрав его у ворота, накинул Алекс на голову, сунул ее руки в рукава и натянул свитер до бедер. Волосы ее застряли в узкой горловине. Он быстро вытащил их.
      Но рук не убрал; напротив, плотно обхватил ее голову пальцами и резко вздернул вверх и назад. Его трясло от ярости.
      - Шею бы тебе сломать.
      Но не сломал. Он ее поцеловал - очень крепко.
      Ртом смял ее губы, больно прижав их к зубам. Язык его проник в ее рот без малейшего намека на нежность. То был поцелуй, рожденный страстью гнева.
      Он и оборвался внезапно. Ее меховой жакет лежал на кресле. Рид бросил его Алекс.
      - Вот.
      Потрясенная, Алекс и не думала возражать. Она надела жакет. Рид подтолкнул ее к выходу.
      - А как же дверь? - довольно глупо спросила она.
      - Пришлю кого-нибудь, починят.
      - Глубокой ночью?
      - Выкиньте эту чертову дверь из головы, - рявкнул он. Подхватив Алекс ладонью под зад, он пихнул ее в кабину "Блейзера", мотор он даже не глушил. Проблесковый маячок на крыше подавал трехцветный сигнал тревоги.
      - Сколько же мне ждать объяснений? - спросила она, когда "Блейзер", чудом не перевернувшись, вырулил на шоссе. Ее ремень безопасности помогал мало. Алекс швырнуло на Рида, и ей пришлось ухватиться за его бедро, чтобы не удариться головой о панель приборов. - Ради бога, Рид, объясните, что случилось?
      - Кто-то поджег ранчо Минтонов.
      Глава 23
      - Поджег? - едва слышно повторяла она.
      - Кончайте разыгрывать святую невинность, ясно?
      - Не понимаю, о чем вы.
      Он саданул по рулю.
      - Как же вы такое проспали?
      Она смотрела на него в полном ужасе.
      - Вы хотите сказать, что я имею к этому отношение? Рид снова переключил внимание на дорогу. В зеленоватом свете приборов было видно его застывшее, суровое лицо. Из рации доносился треск разрядов, сквозь которые то и дело назойливо и громко прорывались сообщения. На шоссе, кроме их джипа, не было ни единой машины, поэтому включать сирену не было необходимости, но маячок на крыше вращался, мигая. Алекс казалось, что она попала в какой-то нелепый калейдоскоп.