На пределе

– А вулкан поймет, что эти подношения от нас? – спросил он, с беспокойством оглянувшись через плечо на Голос Грома, который выпустил огненный гейзер и фейерверк расплавленных камней в ночное небо. Извержения следовали одно за другим, и промежутки между ними все сокращались.

– Я не боюсь. А вы?

– Черт, да вроде нет, – храбро возвестил он.

Оба рассмеялись и ускорили спуск, перестав делать вид, что они не спасаются бегством. Вулкан разбушевался всерьез. На них посыпались пепел и мелкие головешки, напоминавшие снег в преисподней.

– Немедленно в воду! – крикнул Скаут, когда они добрались до озерка, в котором купались по пути к вулкану.

– Подождите. Просто фантастика. – Она выхватила камеру из сумки и принялась щелкать с такой скоростью, с какой позволял затвор. – Нет, вы только взгляните!

– Шанталь!

– Если бы отец мог видеть…

– Шанталь!

Он вырвал у нее камеру, швырнул ее на землю и бросился в озерко, увлекая ее за собой. Вода сомкнулась над их головами. Скаут первым коснулся дна и, оттолкнувшись, вытащил себя и Шанталь на поверхность. В тот момент, когда они вынырнули, Voix de Tonnerre взорвался.

Ничто из увиденного ими раньше не могло с этим сравниться. Огонь столбом взметнулся к небесам и тут же полился потоком вниз. Раскаленные камни с шипением падали вокруг них в воду. Они ничего не могли предпринять, им оставалось лишь наблюдать с открытыми ртами, причем благоговение пересиливало страх.

Скаут сравнил извержение с рождением – так же захватывающе, так же болезненно и так же прекрасно. Казалось, извержение будет продолжаться вечно. Но неожиданно все прекратилось и смолкло.

Наступившая тишина казалась оглушительной.

Они долго стояли по подбородок в воде. Наконец Скаут взял Шанталь за руку и вывел из озерка. Теперь вулкан выстреливал лишь безобидные облачка пара. Похоже, Голос Грома был настроен благосклонно.

Шанталь в изнеможении рухнула на колени. Говорить не хотелось, так что оба молчали. Наконец Скаут прилег рядом с ней и привлек ее к себе, закрыв своим телом.

Прохладный ветер над их головами уносил тучи пепла в море.

12

Шанталь проснулась и высвободилась из объятий Скаута. Вернее сказать, попыталась. Он схватил ее за руки, когда она села. Его глаза распахнулись. Удерживая ее, он неотрывно смотрел ей в лицо. Затем коснулся ее волос, щеки.

Выражение его лица было вопрошающим и молящим одновременно. Он словно спрашивал, понравилось ли ей спать рядом с ним всю ночь. Способен ли он прочесть утвердительный ответ в ее взгляде?

Ей хотелось наклониться к нему и поцеловать мягко и нежно, желая доброго утра. Но если она это сделает, то не сможет остановиться, а она знала, что должна держать себя в руках. Если она пролежит рядом со Скаутом секундой дольше, ей никогда не захочется уходить от него.

Она призвала на помощь всю свою волю, которая наверняка сделала бы честь монаху, высвободилась из его рук и встала. Осмотрела камеру и обнаружила, что аппаратура перенесла прошедшую ночь достойно. Пленки, снятые вчера, оказались целы и не засвечены.

Скаут вставал с большим трудом и, поднимаясь, долго возился. Его конечности словно одеревенели, поскольку спать пришлось в мокрой одежде, а раненая нога разболелась снова. Шанталь заметила, как он бессознательным движением потер ее, нагнувшись над озером, чтобы наполнить водой их фляги.

– Ты сегодня без шляпы, – заметил он, когда они двинулись в путь.

– Я потеряла ее ночью, когда мы бежали с горы.

– Надо было сказать… Мне очень жаль.

– А мне – нет. Отцу приятно было бы знать, что она осталась где-то там, у подножия вулкана.

Они говорили мало, но странно, общение их стало более раскованным. Оба остро ощущали присутствие друг друга. Бесчисленное количество раз они одновременно останавливались, будто обездвиженные все возраставшим взаимным влечением, и смотрели друг другу в глаза. Они вместе пережили нечто необыкновенное, и это, похоже, связало их прочными узами. А может, это новое ощущение близости явилось результатом ночи, проведенной в теплых объятиях друг друга?

Словом, случилось что-то значительное, перешагнувшее границы сексуального влечения и приблизившее их обоих к духовному единству. Они ощущали в себе эту перемену. Правда, пока еще не могли понять, в чем дело. Но в настоящий момент для них достаточно было наслаждаться этим сознанием, не давая ему определения.

В деревне им устроили торжественную встречу. Не успели они достигнуть ущелья, как заслышали бой барабанов. Когда они вынырнули из зарослей, люди, собравшиеся на другой стороне ущелья, приветствовали их радостными криками.

Шанталь улыбнулась Скауту:

– Вы вроде бы герой дня нынче.

Они спустились по новым ступенькам к незаконченному мосту, осторожно перешли через него и взобрались на другую сторону. На середине восхождения их встретили те, кому не терпелось приветствовать Скаута.

– Что они говорят? – спросил он.

Джонни отпихивал других детей, стремясь завладеть рукой Скаута. Ему уступили, предоставив такую возможность, и он гордо пошел рядом с героем.

– Вчерашнее извержение послужило свидетельством благорасположения вулкана. Теперь они уверены, что не зря доверились вам.

– Слава Богу! Мне бы очень не хотелось взрывать эти ступени динамитом. – Он глупо улыбался, купаясь в лучах славы, с благодарностью принимал букеты и гирлянды из цветов, не отвергая никаких знаков внимания, оказанного ему.

Но внезапно галдевшая толпа смолкла. Люди аккуратно расступились, пропустив вперед невысокую фигурку. Шанталь и Скаут с любопытством наблюдали, как Марго шла к ним. Голова ее была опущена так низко, что свесившаяся копна волос полностью скрывала лицо.

Она заговорила едва слышным шепотом. Когда она закончила свое душещипательное повествование, Шанталь взглянула на Скаута.

– Ну и что?

– Она говорит, что наврала про вас. – Шанталь откашлялась, поскольку ее голос сел от волнения. – Похоже, ее любовник велел ей обвинить вас в том, что сделал сам. Она испугалась. Она любит этого человека и не смогла его ослушаться. Но она не может дальше так жить. Прошлой ночью, убоявшись гнева вулкана, она рассказала родителям всю правду.

Скаут взглянул на смущенную девушку. Его взгляд был полон сочувствия, а не укора.

– Скажи ей, что я принимаю ее извинения и хочу, чтобы все было забыто.

– Все не так просто, Скаут.

– Почему?

– Их следует наказать.

Он забеспокоился:

– Что с ней станет?

– Совет решил, что ее наказанием будет позор, с которым ей придется теперь жить.

– А как насчет парня?

– Его наказание зависит от вас, поскольку это он виноват в содеянном против вас.

– Кто это?

Шанталь перевела вопрос Марго. Из глаз девушки полились слезы. Дрожащими губами она прошептала:

– Андре.

Не успела она произнести это имя, как в толпе снова возникло какое-то движение. Андре вытолкнули вперед, заставив предстать перед человеком, которого он облыжно обвинил.

Надо отдать ему должное, он вел себя достойно и стоял, гордо подняв подбородок. Его руки были связаны спереди, но он смотрел на Скаута с откровенным вызовом.

– Как вы с ним поступите?

Скаут обменялся враждебными взглядами с Андре, но, когда Шанталь задала ему этот вопрос, он взглянул на нее с испугом. Она повторила свой вопрос.

– Вы стали жертвой его обмана. Вам и решать, какое он понесет наказание.

Скаут взлохматил руками волосы.

– Если бы я хотел стать судьей, я пошел бы в школу юристов. Нельзя ли нам просто пожать друг другу руки и забыть об этом?

– Нет, – решительно отрезала она, покачав головой. – Они ждут, что вы накажете его. Он и сам ждет наказания. Ему будет хуже, если вы этого не сделаете. Он лучше умрет, чем потеряет лицо.

Андре продолжал молчать, но глаза его подтверждали сказанное Шанталь.

– Ладно, – мрачно сказал Скаут. – Пусть кто-нибудь даст мне нож.

Шанталь испуганно вздрогнула, но нож уже передавали в толпе из рук в руки. Наконец он оказался у нее в руках. Она отдала орудие казни Скауту.

– Помни, ты меня в это втравила! – вполголоса проговорил он, а затем повернулся к противнику.

Он приставил кончик ножа к животу Андре так, как это сделал Андре несколько дней назад.

– В наказание за то, что ты лишил Марго невинности, ты женишься на ней и подаришь ей кучу детей.

Андре даже не поморщился, когда Скаут поднес нож к его животу, но, заслышав слова противника, он вздрогнул. Моргая, он нерешительно смотрел на Шанталь, как будто был не уверен, что правильно расслышал приказание Скаута.

Жители деревни загомонили, торопя Шанталь. Им не терпелось поскорее услышать перевод сказанного белым человеком. Когда они поняли, в чем состоит наказание для Андре, поднялся невообразимый шум. Марго резко подняла голову. Внезапно она перестала молиться, и четки обвисли на ее застывшей руке.

– Спроси ее, любит ли она его, – приказал Скаут. Шанталь перевела вопрос Марго.

Слезы на ее щеках сверкали подобно каплям росы, пока она, затаив дыхание в ожидании приговора, слушала Шанталь.

– Oui, oui, – искренне засвидетельствовала она, энергично кивая головой.

Она произнесла еще что-то, и Шанталь перевела:

– Она говорит, что если бы она не любила его, то никогда не стала бы с ним спать. Напротив, она его так любит, что хотела продемонстрировать это любой ценой. Даже ценой позора. И даже ценой смерти.

Взгляд Скаута переместился на затуманенные синие глаза Шанталь, потом снова остановился на Андре.

– Ты слышал ее. Она тебя любит. Женись на ней. И нарожайте детей. – Он ближе подступил к Андре и чуть вдавил кончик ножа в его живот, едва не распоров кожу. – Если ты будешь плохо с ней обращаться или если она будет несчастлива с тобой, я вернусь и сделаю из тебя незадачливого евнуха. – Отойдя на шаг, он спросил: – Ты принимаешь это наказание?

Потрясенный Андре кивнул.

– Прекрасно. – Быстрым движением, вызвавшим одновременный вздох всей толпы, Скаут разрезал веревки на руках Андре. Затем он развернул нож концом к себе и протянул рукоять Андре, который в смятении принял его. – Теперь, когда мы разобрались со всем этим, давайте вернемся к работе и закончим этот проклятый мост.

– Вы окончательно завоевали их, когда отдали нож Андре и повернулись к нему спиной. Теперь они пойдут за вами, куда угодно. До этого вы им просто нравились. Теперь они боготворят вас.

Шанталь и Скаут сидели рядом на плетеной циновке, которая вполне могла бы служить тронным местом. Торжества в честь окончания строительства начались в сумерках. Начиная с момента объявления праздника, жители деревни несли Скауту подарки.

Даже в тот момент, когда Шанталь говорила ему что-то, хихикавшая девчушка надела ему на шею цветочную гирлянду, расцеловала в обе щеки и убежала, спрятавшись среди подруг.

– Просто сплошное везение, – лаконично ответил он на искреннее высказывание Шанталь. – Назначенное мною наказание, похоже, вступило в силу. – Он кивнул в сторону молодоженов, целовавшихся под одобрительные взгляды родителей. – Мне кажется, Андре наконец смирился с мыслью, что ему не заполучить тебя, и согласился на вторую по красоте девушку деревни.

Шанталь не стала развивать эту щекотливую тему.

– Марго будет верной женой. Он уже обучает ее английскому, что для меня означает, что он не только очень ее любит, но и считает ровней. – Она взглянула на Скаута. – Царь Соломон не мог бы принять более мудрого решения.

– Ты знаешь про царя Соломона?

Она неодобрительно фыркнула.

– Я же не язычница.

– Иногда я сомневаюсь. – Он заговорил вдруг тихо и с нежностью в голосе: – Я вспоминаю, как ты выглядела, стоя на фоне разрывавшегося неба. Я испугался до потери пульса, но ты приветствовала ярость вулкана.

– Зрелище было потрясающее, – просто сказала она. Затем, чтобы вернуться к начатому разговору, добавила: – Мужчины в деревне с уважением относятся к вашей храбрости. Женщины восхищаются вашей красотой. Они все влюблены в вас.

– Все?

Группа молодых людей, уже прошедших инициацию, исполняла ритуальный танец. Сверкали лезвия ножей, сталь ударялась о сталь. Они вращали длинными копьями, как игрушечными булавами. Один из танцоров жонглировал горящими факелами, ловко подбрасывая их в воздух так, чтобы они переворачивались, и ловил их над самой землей.

Но мастерство и мужественность танцоров остались без внимания – Шанталь и Скаут смотрели только друг на друга. С момента возвращения в деревню их тяга друг к другу стала столь же сильной и постоянной, как прилив.

Она любила его и наконец могла себе в этом признаться.

Она любила его за то, что он стремился закончить постройку моста. Он работал вдохновенно и много, не довольствуясь малым и все доводя до совершенства. Он был строгим начальником, но никогда не требовал с рабочих того, чего не желал делать сам. Он ко всем относился ровно. Он не критиковал людей за ошибки и лень, но зато поощрял инициативу и удачно выполненную работу. Он был честен и умел сопереживать, что и доказал своим отношением к случившемуся с Марго и Андре.

Она любила его страстно.

Но он оставит ее, и она не знала, как она с этим справится.

– Выпей еще. – Ей хотелось разрушить странное наваждение, вынуждавшее их обоих так долго не сводить друг с друга глаз. – Если тебе не понравится праздник, их чувства будут глубоко задеты.

– Если я выпью еще, я вообще лишусь чувств. Мои конечности и так онемели. – Но он послушно поднес скорлупу кокосового ореха к губам и основательно приложился к напитку, который, как он уже знал по опыту, был далеко не так безобиден, как можно было предположить по его вкусу.

– Monsieur? – Перед ним вдруг появилась целая семья. Они поставили у его ног корзину с фруктами.

– Merci.

Когда муж, жена и дети удалились, Шанталь пошутила над явным смущением Скаута:.

– Ты все еще испытываешь неловкость, беседуя с женщиной с обнаженной грудью.

– Слишком много во мне от «Янки Дудл Дэнди», я так думаю.

– Откуда у тебя такое имя? – Она выбрала спелый плод папайи и принялась чистить его.

– Скаут? – Он по-мальчишески усмехнулся. – Когда я был ребенком, мы часто играли в переселенцев. Я не хотел быть одним из пионеров, ушедших на Запад, чтобы заниматься сельским хозяйством, понимаешь? Напротив, мне хотелось быть крутым парнем с темным прошлым, поэтому я всегда выбирал себе роль скаута. Соседские дети привыкли меня так называть, оттуда и пошло… – Он пожал плечами. – К тому же это звучит лучше, чем Уинстон Рэндольф, то есть мое настоящее имя.

– А вот и нет! – воскликнула она, вонзив нож в сочную мякоть плода.

– Да. Ничего себе имечко подобрали двое взрослых невинному младенцу, правда?

– Расскажи мне про твою семью, – попросила она, продолжая чистить папайю.

– Я остался один. Родители умерли.

– Вот как?!

– По тебе сок течет.

Он потянулся, чтобы пальцами вытереть сок папайи с ее подбородка, а потом облизал пальцы. Губы ее все еще были в соке. Он несколько секунд словно изучал их, затем наклонился и слизал сок с ее губ, слегка обведя их языком. Губы Шанталь приоткрылись, но она отодвинулась.

Он со стоном, на выдохе произнес ее имя. Его глаза шарили по ее лицу, упиваясь каждой черточкой.

– Ты невообразимо прекрасна!

– Ты не смотришь на танцующих. А ведь они танцуют в твою честь. – Голос ее был еле слышен за грохотом барабанов и трелями самодельных флейт.

– Мне не надо смотреть. Я и так чувствую ритм. В своем сердце. В моем… – Он проглотил комок в горле и крепко зажмурился. – Я так сильно и давно хочу тебя. Ты и представить себе не можешь, какой мукой Для меня было лежать из ночи в ночь под одной с тобой крышей и не чувствовать тебя рядом так, как было там, на горе.

– Скаут!..

– Не останавливай меня. Выслушай. Что-то важное произошло той ночью, когда мы спали вместе у подножия вулкана. – Он развел руки в беспомощном жесте. – Я не знаю, что именно это было, но той ночью я подумал, что, возможно, меня соблазнила вся эта атмосфера вокруг и ты, как ее часть. Но это не так, Шанталь. Все дело в тебе. Я клянусь…

Музыка внезапно смолкла. Все застыли. Танец кончился. На мгновение Скаут отвлекся от Шанталь. Он увидел, что центр ритуального круга очистился. На другой его стороне наблюдалось какое-то движение, но ничего пока не происходило.

Когда он повернулся, чтобы продолжить разговор с Шанталь, ее рядом с ним не оказалось. Невероятно. Он не почувствовал, как она исчезла. Даже воздух не пошевелился. Он начал оглядываться, искать ее глазами в толпе, но она – словно испарилась.

13

– Куда, черт побери…

Снова раздался барабанный бой, но уже в более медленном темпе. Скаута не интересовал очередной танец. Он хотел найти Шанталь и закончить разговор с ней. Но ведь праздник устроили в его честь. Было бы невежливо обидеть великодушных хозяев. Поэтому он неохотно взирал в центр круга, откуда по направлению к нему двинулись две шеренги девушек.

Юбки из травы колыхались вокруг их голых ног. Бедра вращались с завораживающей ритмичностью и изяществом. Как и в первый раз, танец был чувственным и соблазняющим, но отнюдь не похотливым.

Достигнув Скаута, девушки разошлись: одна цепочка направилась налево, другая – направо. Ему нравилось, как синхронно они это проделывают. Перед ним остановились всего две девушки. Одна удалилась вслед за другими. Другая осталась.

Неожиданно он осознал, то смотрит в ослепительно синие глаза.

Сердце пропустило несколько ударов. Он потерял дар речи, прочитав смелое приглашение, сверкавшее в ее глазах. На ней уже не было лифчика. Блестевшие обнаженные груди лишь слегка прикрывали гирлянды из жасмина. В мерцающем свете факелов кожа ее почти сверкала. Волосы стекали по плечам, доставая почти до бедер. Движением головы она перекинула их за спину. Теперь тяжелая грива вилась за ее спиной. В такт бьющим барабанам она подняла руки над головой. Гибкие, изящные, выразительные. Скаут по достоинству оценил ее совершенство и умение, но был окончательно сражен чарующей соблазнительностью и глаз не мог оторвать от лоснившегося живота, извивавшегося в ритмичных волнообразных движениях. Юбка из травы колыхалась вокруг ее бедер, оголяя по временам влекущую гладкую плоть, при виде которой он изнывал от желания.

В голове бухало. Оглушительнее, чем при извержении вулкана, сильнее, чем в основательном подпитии. Ему казалось, что кровь в его жилах стала горячей и вязкой. Все ощущения сходились в паху, и он не смог удержать стона, почувствовав знакомую реакцию.

Шанталь бешено крутилась, возведя руки к небу, откинув голову в порыве экзальтации и до предела выгнув спину. Последнее оглушительное крещендо барабанов, и она вдруг пала к ногам Скаута, прижавшись головой к его коленям.

Затем, резко подняв голову и отбросив черную атласную копну волос, она уставилась на него с откровенным желанием женщины и гордым вызовом львицы.

Скаут вскочил и протянул ей руку. Она вложила свою в его загрубевшую от работы ладонь. Он помог ей встать, потом подхватил на руки. Он пронес ее сквозь пахучую полутьму к дому. Луна светила так ярко, что не было нужды зажигать лампы. Он прекрасно видел путь в спальню Шанталь, хотя вело его что-то другое, потому что его взор был прикован к Шанталь.

Он нырнул под москитную сетку и мягко положил Шанталь на постель, а сам лег рядом и закрыл ее тело своим. Поцеловал ее долгим, страстным поцелуем. Его язык мягко, но неутомимо исследовал ее рот, а руки тем временем ласкали тело. Он разорвал пояс травяной юбки, и она осталась лишь в бикини и ожерельях из ароматных цветов.

Он приподнял голову, чтобы взглянуть на нее. Ее груди, полные и мягкие, прижимались к его груди. Подцепив пальцами плотную ткань, он снял с нее трусики. Ее лобок был нежным, темным и пушистым. Прекрасным своей потаенной негой.

Он склонил голову, отодвинул цветы и поцеловал ее грудь. Затем медленно обвел языком вокруг ее сосков и почувствовал, как они затвердели. Он обрадовался, услышав, как она хрипло выговорила его имя. Он хотел, чтобы ей было хорошо. Когда он положил руку ей между ног и почувствовал ее реакцию, он понял, что она ждет его.

Быстро поднявшись и встав у края постели, он рванул пуговицы своей рубашки. Освободившись из чувственной паутины его ласк, Шанталь села и схватила его руки, поспешно пытавшиеся скинуть одежду.

– Позволь мне.

– Боюсь, я уже не могу ждать, – сообщил он смущенно.

– Можешь.

Она начала расстегивать оставшиеся пуговицы рубашки, стараясь как можно дольше не обнажать его тела. Наконец она прижалась губами к его теплой влажной плоти и поцеловала его в самый центр груди.

Застонав от наслаждения, он запустил пальцы в ее волосы. Целуя его, она сняла с него рубашку и бросила ее на пол. Затем положила ладони ему на грудь, прямо на шелковистую полоску, делившую пополам и живот. Она осторожно провела по ней губами.

Он в блаженстве закрыл глаза, слегка обнажив сжатые зубы, а она все целовала его легонько. Но когда она принялась стягивать с него трусы, он открыл глаза и взглянул на нее.

Приподняв ей голову за подбородок, он провел большим пальцем по ее влажной губе.

– Я ничего не жду. Ты ничего мне не должна.

– Я знаю. И потому хочу.

Она приняла его тяжелый и пульсировавший пенис в свои ладони.

– Шанталь!.. – простонал он.

Она любила его ртом. Щедро. Жадно. С удовольствием. Скаут начал умирать медленной восхитительной смертью.

– Ты уверена?

Ее руки, гладившие его ягодицы, притянули его к себе поближе.

– Oui. Да.

– Это замечательно. Но я так глубоко, я боюсь сделать тебе больно. Скажи мне, если тебе будет больно.

– Не будет.

Шанталь закрыла глаза, чтобы насладиться ощущением его плоти в себе. Ей была приятна его тяжесть. Цветы из гирлянд смялись между ними. Их аромат пьянил. Она наслаждалась ощущением его волос на своей груди. Ей нравилось гладить мускулы его спины, которыми она так часто любовалась, когда он ходил по пояс голый.

– Я больше… не могу сдерживаться, – прерывисто прошептал он.

– И не надо.

Он начал ритмично двигаться. Ее бедра поймали этот ритм. Он хрипло шептал ей в ухо ласковые слова, и она лепетала на бездумной смеси французского и английского. Его движения стали резче, ощутимее.

Шанталь почувствовала, как напряглись все ее мускулы, создавая нестерпимое, но такое блаженное напряжение. Его рот нашел ее сосок, и, когда он вобрал его в рот, напряжение внезапно прорвалось. Все ощущения, которые она когда-либо испытывала или создавала в своем воображении, сконцентрировались в ее лоне, а затем пролились наружу, отдавая больше света и тепла, чем новая вспыхнувшая звезда. У нее искры из глаз посыпались.

Но еще большее наслаждение ей принесло ощущение наполнившего ее взрыва новой жизни, истекавшей из тела Скаута.

– Скорее всего, мне трудно делиться ответственностью потому, что я всегда был вынужден все брать на себя.

– Разве твои родители не радовались твоему желанию добиться успеха? – Шанталь лежала, прижавшись щекой к его груди и лениво поигрывая его соском.

– Конечно. Однако у них был постоянный, но ограниченный доход. Я знал, что если хочу достичь чего-то большего, чем мой отец, проработавший на одной фабрике тридцать лет, то должен сделать это самостоятельно. Они не могли помочь мне деньгами. Чтобы закончить колледж, я вкалывал на нескольких работах одновременно.

– Все окупилось. Ты определенно преуспеваешь.

– Я набирался опыта, работая в нескольких компаниях, прежде чем организовать свою собственную. Начал я с малого. Именно поэтому так важен для меня «Коралловый риф». Это мой первый контракт с крупной корпорацией.

Упоминание о «Коралловом рифе» как-то сразу приблизило тот, другой мир. Шанталь инстинктивно прижалась к Скауту покрепче. А он машинально сжал свои объятия.

– Пока я не побывал здесь, – мечтательно заговорил он, – я считал, что все в мире расписано по часам. Я был одержим сроками и графиками, горя нетерпением получить следующее крупное задание. – Он поднес ее руку к своим губам и поцеловал в ладонь. – Ты научила меня тому, что все утрясается само по себе. Я даже ни разу не вспомнил про свои часы.

Она макушкой почувствовала, что он улыбается.

– Поскольку я выросла здесь, бешеный ритм жизни в Штатах пугает меня. Я понимаю, что в силу необходимости жизнь не может идти так размеренно, как здесь, но должна же быть золотая середина, – с грустью произнесла она. – Должна признаться, у меня появилось некоторое презрение к так называемой современной цивилизации по сравнению с незатейливой жизнью на этом острове. Но за последнюю неделю я узнала, что и эта культура не идеальна.

– Что так?

– Я про ту историю с Андре. Наверное в каждом обществе есть коррупция и обман.

– Потому что каждое общество состоит из людей, а люди грешны. У тебя, к примеру, имеется склонность к вранью.

– Ах вот как! – Она приподнялась на локте и уставилась на него с шутливым негодованием.

Он засмеялся и снова прижал ее к себе. Когда они поудобнее устроились в постели, улыбка вдруг исчезла с его лица. Он провел костяшками пальцев по ее щеке, но в этом движении ощущалось что-то неуверенное.

– Мне хотелось бы знать, что ты думаешь, принцесса.

– О чем?

– О нас. Об этом. Я хочу, чтобы ты знала…

– Нет. – Она прижала кончики пальцев к его губам.

Она не хотела слышать ничего такого, что могло бы испортить ей этот момент или их настроение. Марго готова была пожертвовать всем, чтобы доказать свою любовь к Андре. Шанталь верила, что в этом ее поступке были свои достойные стороны.

Скаут никогда не будет принадлежать ей. Он принадлежит женщине, которую она никогда даже не увидит, и обществу, где к ней отнесутся с предубеждением. Нет, она не может разделить со Скаутом жизнь, но временно ей принадлежит его любовь. Пока он дарит ей эту любовь, она будет принимать ее, а уж потом расплачиваться разбитым сердцем.

– Не говори ничего, Скаут. Мне не нужны объяснения и оправдания. Пожалуйста.

– Есть вещи, которые надо сказать, необходимо.

– Пожалуйста, – попросила она его, посерьезнев.

Он вздохнул, сдаваясь.

– Ладно, но ты не можешь запретить мне сказать, что ты самая замечательная женщина, какую мне когда-либо приходилось встречать. Твое лицо, твое тело, – хрипло проговорил он. Его глаза с жадностью смотрели на нее. – Ты идеальна, и равных тебе нет. Но дело не в одной только внешности. Ты экзотична и ни на кого не похожа, ты таинственна и загадочна, ты капризна, непредсказуема и сексуальна. И даже с помощью всех этих эпитетов невозможно полностью описать Шанталь Луизу Дюпон.

Он дотронулся до ее волос, будто удивляясь их шелковистости.

– Сегодня, пока ты там руководила подготовкой к празднику, я прочел кое-что из твоей рукописи учебника. – Он опять посмотрел на нее и вслух подивился: – Ты ведь гениальна, верно? Я сам сообразителен в разумных пределах, но я ничего не понял из того, что прочел, черт побери. Красота, блестящие мозги, чувственность и чувство собственного достоинства и одновременно великодушие, забота о других. – Он беспомощно пожал плечами. – Ты такая, какой хотела бы стать любая женщина.

После долгого, многозначительного поцелуя она села рядом с ним на постели, подобрав под себя ноги.

– Я не знала, что ты можешь быть поэтом.

– Поэзия тут ни при чем. Я говорил правду.

Она с любовью коснулась его лица.

– Я считаю, что ты очень красив.

– Спасибо.

– Я правда так считаю. Когда мне показали тебя в толпе на вечеринке, я порадовалась, что именно тебя мне предстоит завлечь. – Она провела пальцем по его сильному подбородку. – Ты упрямый. Слишком легко выходишь из себя. Но мне нравится твоя сила воли. Ты проницателен и никогда не убегаешь от проблем или ответственности. Ты понимаешь и уважаешь чувства других людей. – Ее пальцы пробежали по волосам на его груди и остановились пониже. – Мне нравится твоя волосатая грудь. Очень сексуально!

– А мне нравится, когда меня обожают, – пробормотал он. Несколько осмелев, он вальяжно заложил руки за голову. – Продолжай.

– Я только хотела сказать, как сильно выдаются у тебя ребра, – невинным тоном пролепетала она и засмеялась, когда его самодовольная улыбка исчезла. – Ты сильно похудел за это время.

– Ничего удивительного, если учесть, на какой здоровой диете я сижу и сколько калорий выходит у меня с потом каждый день.

Пальцы Шанталь переместились с его живота на бедра. Она легонько коснулась едва поджившего шрама.

– Мне очень, очень жаль.

– Я знаю.

– Я поверить не могла, когда пистолет вдруг выстрелил и я увидела твою кровь. Клянусь, я не хотела тебя ранить. Я не…

Он сжал ее руку.

– Я знаю.

Она подняла его руку и обвила ее вокруг своего горла.

– Ты так разозлился, когда пришел в себя и сообразил, что случилось…

– Да, было дело. Но… – Его глаза пробежали по ней с вновь просыпающимся желанием. – Куда болезненнее мне было бороться со своим желанием, чем терпеть боль от раны. Мне даже стало казаться, что я прямо так и родился с эрекцией, настолько я хотел тебя. – Он потянул ее на себя. Поцеловав ее несколько раз с осторожностью, он пробормотал, касаясь губами ее губ: – Я хочу до тебя дотронуться.

– Так?

Она передвинула его руку себе на грудь. Он сжал упругую плоть, приподнявшись, взял затвердевший сосок в губы и принялся ласкать его языком.

– Скаут!.. – задыхаясь, прошептала она.

– Я хочу в тебя.

Он повел руку с ее груди вниз и добрался до шелковистого кустика ее волос, начал ласкать ее в самых интимных местах кончиками пальцев и одновременно наблюдал, как розовеет от страсти ее лицо. Она дышала прерывисто. Чувственная дрожь пробегала по ней теплыми волнами. Она купалась в них. Когда они одновременно достигли оргазма, душа ее воскликнула: «Я люблю тебя!» Но она так никогда и не узнала, произнесла ли она эти слова вслух.