Кот, который... (№17) - Кот, который сигналил

Полли взглянула на него с благодарностью.

Пока Полли размещали в палате, Квиллер находился в больнице. Туда вскоре приехала и Линет Дункан. Они с Квиллером уселись в комнате ожидания и стали разговаривать о том, что беспокоило Полли в последнее время.

– Знаете, – призналась ему Линет, – до поездки Полли в Орегон к подруге, откуда она вернулась с маниакальной идеей построить собственный дом, я уговаривала её переехать ко мне в старую усадьбу Дунканов. Я тогда только что получила её в наследство от брата, который жил там с тех пор, как умерли наши родители. Полли была замужем за моим младшим братом. Он был добровольцем-пожарником и погиб при ликвидации пожара в амбаре. Трагедия! Они только-только поженились. Впрочем, полагаю, вы в курсе. Так вот, теперь я владею этим огромным столетним домом с большими комнатами и высокими потолками. Дом очень хорош! Но слишком велик для меня одной. Думаю, Полли понравилось бы там, да и Бутси смог бы бегать вверх-вниз по лестницам.

В комнатах, где родственники ждали приговора врача, слышалось нервное, бессвязное жужжание голосов.

Наконец появилась молодая женщина в белом халате. Квиллер затаил дыхание.

– Миссис Дункан чувствует себя хороша Хотите её увидеть? Я – Диана Ланспик. Случилось так, что я находилась в нескольких кварталах от больницы, когда её привезли.

– Я знаю ваших родителей. Мы все очень рады, что вы вернулись в Пикакс.

– Спасибо. Я много о вас слышала. У меня есть один вопрос. Скорее всего, кардиолог порекомендует катетеризацию. Хорошо бы сделать снимки и точно определить, в чём дело. Сердечный приступ – это первый звонок. Если миссис Дункан понадобится помощь в принятии решения, кто бы смог?..

– Я её ближайшая родственница, – сказала Линет, – а мистер Квиллер… – Она обернулась к нему. Добавлять уже ничего не пришлось.

В палате они увидели Полли, которая впервые за много недель выглядела спокойной, несмотря на больничную атмосферу и трубки. Они обменялись несколькими словами, причём Полли говорила только об умелых фельдшерах, добрых сестричках и замечательном докторе Диане.

Когда Квиллер вернулся в амбар, Селия уже ушла, оставив записку: „Надеюсь, всё в порядке. Позвоните, если нужна будет помощь“.

Сиамцы, странно спокойные, бродили по дому в замешательстве; они верно угадали, что Квиллер глубоко озабочен, только не понимали чем. Как только Квиллер уселся в качалку, чтобы унять тревогу, Юм-Юм вспрыгнула к нему на колени и принялась по-кошачьи утешать: то трогая лапкой его усы, то сочувственно мурлыча. Коко наблюдал за хозяином с дружеским участием, а когда Квиллер обращался к нему, жмурился от удовольствия.

Мягкое качание вызвало несколько конструктивных идей: Полли поправится, переедет в усадьбу Дунканов и забудет о постройке дома. Фонд К. вернёт Полли вложенные в строительство дома средства и достроит здание, в котором разместится Центр искусств. Перед приездом Селии Пикаксский совет по культуре и искусству развернул целую кампанию, настаивая, чтобы под Центр отвели каретный сарай.

Квиллер всё качался и качался, лениво оглядывая гостиную, как вдруг взгляд его упал на маленький чёрный предмет, хорошо заметный на светлом плиточном полу. Его первой мыслью было: дохлая мышь! Хотя для мыши предмет имел слишком геометрические формы, скорее походя на большую костяшку домино. Не испытывая желания выбираться из уютных объятий гнутых ивовых ветвей, он старался угадать, что это за посторонний предмет. В конце концов любопытство пересилило.

– Тебе придётся меня извинить, лапочка, – сказал он Юм-Юм, поднимаясь с продолжавшего раскачиваться кресла.

Неопознанный объект оказался самым маленьким из существующих магнитофонов, и Квиллера неожиданно осенило: внук Селии прислал-таки ей магнитофон из Иллинойса; сиамцы украли его у неё из сумки; Селия тайком записывала свои беседы с Тиш, несмотря на все предостережения. Этим объяснялась живость её отчетов и удивительная память на детали. Она переписывала диалоги с плёнки в блокнот, а потом, во время их тайных совещаний, заглядывала в него с таким невинным видом! Восхищаясь её инициативой, Квиллер всё же был недоволен её непослушанием.

Тем не менее он немедля прослушал плёнку.

ШЕСТНАДЦАТЬ

Перед прослушиванием секретной пленки Селии Квиллер спрашивал себя: „Стоит ли смущать Селию, возвращая ей пленку, или пусть она думает, что потеряла её?“ Он уселся за телефонный столик и приготовился записывать. Сначала шли всхлипывания и рыдания, перемежаемые сочувственным бормотанием и вопросами Селии. Затем он услышал, как надтреснутый голос произнёс:

– Я не могу в это поверить, Селия! Я думала, она моя подруга – моя лучшая подруга! А она использовала меня! Использовала всех нас!

– Что ты имеешь в виду, Тиш?

– Она собиралась перевести деньги для маминого лечения в Швейцарии! Ещё она собиралась перевести деньги для строительства кондоминиумов, которое задумал Эдди. Мы доверяли ей, потому что она казалась такой знающей и такой хорошей! (Взрыв рыданий.) Я даже прибегла к обману, чтобы её уход выглядел как увольнение. Это она предложила… О-о-о! Она была так умна! Почему я сразу не догадалась об её интригах?

– Каких интригах, Тиш? Что она такого сделала?

– То, что Эдди пытался сказать мне перед смертью. Она хотела, чтобы кто-нибудь выполнил её особое задание, и Эдди привёл к ней Дурли.

– Какое задание? Эдди что, не задавал вопросов?

– Полагаю, нет. Мой бедный брат умом не блистал. Он окончил всего десять классов. И пил слишком много. В результате стал соучастником ужасного преступления. (Бурные рыдания.)

– О боже! Какого преступления? (Долгая пауза.)

– Убийства! Когда исчез Ф. Т., говорили, что он скрылся с миллионами долларов, которые ему не принадлежали, но скрылась-то Нелла! Флойд мертв!

– Эдди смог тебе всё это рассказать?

– Урывками. Он задыхался. Мне пришлось наклониться к самым губам, чтобы услышать.

– Ты уверена, что это правда?

– Да, люди перед смертью не лгут.

– Может, ты и права, Тиш. Но каким образом Эдди оказался замешанным?

– Он помогал Дурли зарывать тело. Но Нелла уехала, и Дурли не получил своих кровавых денег. Он требовал, чтобы Эдди заплатил ему.

– Сколько? Ты знаешь?

– Нет, но, должно быть, немало. Деньги Дурли оказались заморожены. Они с братом повздорили. В отместку Дурли застрелил собаку Эдди. Потом однажды ночью в таверне погас свет. Дурли вытащил нож. Эдди пытался его отобрать. Он не собирался убивать Дурли…

– О, Тиш! Как мне тебя жалко. Я бы хотела тебе чем-нибудь помочь. Что я могу сделать?

– Ничего. Мне помогает уже то, что есть кому выговориться. Вы были так добры к нам, Селия.

– Что ты собираешься делать с признанием Эдди?

– Не знаю. Сейчас ещё не могу об этом думать.

– Но Нелла должна быть арестована, если она действительно задумала убийство и украла деньги. Где они зарыли тело?

– Эдди пытался сказать мне, но не смог выговорить. Глаза у него закатились, и он умер. (Судорожные всхлипывания.)

– Я обязана чем-нибудь помочь тебе, дорогая!

– Чем? Всё, что я хочу, – это сесть в самолёт и никогда сюда не возвращаться.

– Может, я займусь организацией похорон?

– Правда? Я была бы вам так признательна.

– Сегодня после обеда я нужна тебе?

– Нет. Я буду дома, буду собирать маму в дорогу. Она никогда не летала. Я тоже. Разве не будет иронией судьбы, если наш самолёт упадёт в Атлантический океан?

– О, Тиш! Не говори так!

– Проклятие Тривильена! (Истерический смех.)

Когда запись кончилась. Квиллер понял, что означало эксцентричное поведение Коко в последнее время. Первый намёк на то, что не всё в порядке, было странное бдение кота у окна в прихожей: он чувствовал приближение зла! Квиллер вспомнил, что на следующий день после воскресенья Ревизии Коко исполнял на журнальном столике свой зловещий танец смерти – особенно он кружил по скандальному заголовку на первой странице газеты. После этого в кота словно бес вселился. Пока Юм-Юм гоняла по полу комки мятой бумаги и воровала скрепки, Коко помешался на чёрных ручках, на манках для уток, деревянном свистке, медном пресс-папье и других, весьма значимых предметах. Трёхглавый пёс мог символизировать трёх преступников, замешанных в ламбертаунском мошенничестве и его кровавых последствиях. (С другой стороны, Квиллер допускал, что Коко мог счесть весьма для себя подходящими острые края пресс-папье.)

Тогда вставал вопрос: предсмертные обвинения Эдди не бред? Действительно ли Нелла тайно руководила заговором? Двайт Сомерс видел каких-то „грязных типов“, стучавшихся к ней в дверь, – и Эдди, и Дурли вполне подходили под это описание. Настаивала ли Нелла, по каким-то причинам, на переезде Эдди в Индейскую деревню, в один и тот же с ней дом? Все сходились во мнении, что она просто великолепна, и поэтому нечесаный, исключённый из школы парень мог очень просто попасть к ней в сети.

Взгляд Квиллера упал на деревянный свисток, который кто-то в сотый раз сбросил с журнального столика. Возможно, Нелла сама предупредила аудиторов; в этом случае четкость и спланированность интриги налицо. Она подделала книги, организовала убийство, она предупредила аудиторов и вошла с ними в контакт; она сделала телефонный звонок, выманивший Флойда на развилку дороги, где он оставил машину и где его встретили два плотника на грузовике с прицепом – один с молотком, а другой с лопатой. Его исчезновение должно было только подтвердить его вину, и на эту удочку попались все. Все, кроме Коко.

Квиллер взглянул на часы. Было поздно, но не настолько, чтобы нельзя было позвонить домой шефу полиции.

– Что ты делаешь завтра утром, Энди? – спросил Квиллер, сначала слегка поддразнив приятеля по поводу „фильмов для взрослых“, показываемых поздно ночью по телевизору.

– Иду с женой по магазинам, – последовал сердитый ответ.

– А как насчёт того, чтобы сначала заехать в яблочный амбар на полчасика?

– По делу или так?

– По делу, но кофе тебя будет ждать.

– Нет уж, спасибо. Я ещё не готов к тому, чтобы у меня выпали волосы. Я лучше захвачу что-нибудь неядовитое у Луизы.

– В котором часу?

– В девять.

В субботу утром Коко чувствовал – что-то затевается. Во время завтрака он всё время оглядывался и прислушивался. Когда приехал Броуди,Юм-Юм уставилась на него, недоумевая, почему тот не в форме.

– Что это с ней? – спросил Броуди.

– Она хочет знать, где твой полицейский значок.

Квиллер тем временем раздумывал о том, как сообщить шефу полиции информацию, не называя своих сотрудников – приятную седую бабушку и кота, обладающего интуицией. Он начал с того, что заручился сочувствием Энди.

– Полли в больнице, – мрачно сказал он. – Сердечный приступ.

– Тяжёлый?

– Я звонил сегодня утром, и мне сказали, что она вне опасности. Это был шок, мне следовало бы это предвидеть. Слишком много волнений, и недостаточно движения.

– Ты должен присматривать за этой дамой, Квилл. Она – жемчужина нашего общества. Почему бы вам с Полли не…

– Неважно, – оборвал его Квиллер. – Поиграешь на волынке на свадьбе у кого-нибудь другого.

Мужчины уселись за кухонный стол – с кофе и пончиками от Луизы.

– Как продвигается ламбертаунское расследование? – спросил Квиллер.

– По правде говоря, мне кажется, что они в поисках этого парня обегали уже всё, что можно.

– По-моему, он здесь, в Мускаунти, – под землёй.

– Ты хочешь сказать – прячется?

– Нет. Зарыт.

Броуди слишком поспешно глотнул кофе и закашлялся.

– Почему ты так думаешь? Беседовал со своим ненормальным котом?

– У меня есть осведомитель.

– Кто?

– Было бы безумием открыть тебе мой источник информации.

– Почему осведомитель пришёл к тебе? Почему не в полицию?

– Видишь ли, в чём дело, Энди. Многие здесь не любят средства массовой информации, но всё-таки они больше любят СМИ, чем полицию. Ты же знаешь, „жучки“ всё время нам что-то нашёптывают.

– Вы платите за информацию? – ворчливо спросил шеф.

– Зачем нам за неё платить? Мы её не просим, мы её не хотим, мы не можем ею воспользоваться.

– Так что ты выяснил?

– Флойд не фокусничал с финансами, но он нанял на работу кого-то, кто именно этим и занимался. Этот человек подделал бухгалтерские книги, чтобы обмануть вкладчиков, а Флойд оказался недостаточно смышлёным, чтобы догадаться, или был слишком занят своими поездами. Тогда настоящий мошенник бросил тень подозрения на Флойда, заставив его исчезнуть именно в тот момент, когда она уже спланировала его убийство.

– Она?! – спросил Броуди с несвойственным его профессии изумлением. – Ты имеешь в виду – его секретарша?

– Да. Она делала вид, что служила у него секретаршей, а на самом деле была вторым по значению членом команды: её наняли, дабы она внедряла новые методы учёта, – и она этим успешно занималась! Она не только скрылась с добычей, но даже не заплатила наёмному убийце. Следователи допрашивали её в Техасе, но дали ей ускользнуть.

– Она заявила, что её уволили за то, что она обвинила президента Ламбертауна в сексуальных домогательствах, – объяснил Броуди.

– Ладно, теперь я хочу показать тебе видео с Ламбертаунским прогулочным поездом, если, конечно, сиамцы позволят нам воспользоваться их телевизором. Подозреваемая появляется в нескольких кадрах.

– Почему бы тебе не обзавестись собственным телевизором? – ворчал шеф, взбираясь по лестнице на верхний балкон. Сиамцы следовали за ними, а затем вырвались вперед, чтобы занять единственный стул.

– Прошу прощения, в этой комнате нам придётся постоять, – извинился Квиллер. – Теперь внимательно ищи среди новых пассажиров сногсшибательную особу женского пола в брючном костюме, ещё она есть с Флойдом в вагоне-ресторане.

Кассета шла. Броуди смотрел. Коко в перерывах издавал свое „ЙАУ“.

– Так где тело? – спросил шеф полиции, пока Квиллер перекручивал кассету обратно.

– Никто не знает. Это уж пусть выясняют твои парни. Сам наёмник был убит в этой драке в таверне „У путей“, а его сообщник попал в аварию и умер. Если тебе удастся найти тело, думаю, судебная экспертиза покажет, что Флойда убили несколькими ударами плотницкого молотка по голове.

– И ты хочешь, чтобы я поверил твоим рассказам? Ладно… Спасибо за развлечение. Это было лучше, чем спектакль, который я смотрел в четверг вечером. – Они стали спускаться с галереи. Проходя мимо одного из больших окон, Броуди сказал:

– Ты должен расчистить эти джунгли и построить мотель.

– Именно в дальнем конце этих джунглей, – ответил ему Квиллер, – Эдди, сын Флойда, получил смертельные ранения, когда его бульдозер перевернулся.

– Должно быть, правду говорят о проклятии Тривильена.

Проводив своего гостя до стоянки, Квиллер, прежде чем войти в дом, несколько раз обошёл вокруг амбара. Когда он открыл входную дверь, что-то бросилось ему под ноги, чуть не повалив его на пол. Это был Коко, вылетевший из двери подобно пушечному ядру!

– Коко! Назад! – заорал Квиллер, но котуже мчался огромными прыжками по дорожке фруктового сада. Человек с криками поспешил за ним. Кот не останавливался. До Тривильен-роуд было сто ярдов, и зверёк покрывал их со скоростью газели. Квиллер боялся, что он выскочит на трассу, прямо под машину.

– Коко! Стой! – крикнул он, набрав в легкие как можно больше воздуха – насколько позволял бег.

Кот остановился, только оказавшись на строительной площадке. Не обращая внимания на остов дома, он прямиком направился к бетонной плите в гараже и начал раскопки. Зад его приподнялся, а грудь почти касалась плиты, когда он царапал жесткую поверхность. Затем он повалился на бок и принялся сладострастно кататься по бетону, извиваясь то так, то эдак в явном экстазе.

От этого представления кровь застыла у Квиллера в жилах. Он вспомнил, что Эдди заливал фундамент рано утром в понедельник после воскресенья Ревизии, хотя работы по цементированию планировались позже. И именно в тот понедельник Коко начал свои бдения у окна прихожей. Может, он оказался невольным свидетелем чего-то необычного, что произошло той ночью? Из его окна на верхнем балконе открывался вид на фруктовый сад. Своим кошачьим зрением он вполне мог разглядеть въезжающий на территорию грузовик с выключенными фарами. Возможно, он слышал звон лопаты о каменистую почву. Позже началось решительное копание у Квиллера под локтем, не говоря уже о его интересе к Панамскому каналу.

Квиллер сгрёб Коко в охапку и понес его обратно в амбар. „И что теперь?“ – спрашивал он себя. Если он поделится своими подозрениями с Броуди, то тут же явятся ребята с домкратами и начнут раскопки у Полли в гараже, а у неё случится ещё один сердечный приступ.

С букетиком свежих маргариток Квиллер отправился к Полли в больницу. Она сидела в кресле с удивительно безмятежным видом. Сказала, что чувствует себя прекрасно. Она была вся в ожидании катетеризации; это будет настоящее приключение. А в остальном… Больничная еда – лучше, чем она ожидала. Доктор Диана – очень милая молодая женщина. Кардиолог из Локмастера – само обаяние.

Глаза Полли светились оживлением, какого Квиллер не видел уже несколько недель. В конце концов она сказала:

– Я хотела бы обсудить с тобой один вопрос, дорогой. Надеюсь, ты не обидишься.

– Ты ведь знаешь, что на тебя я не обижаюсь.

– В общем, я уверена, что маленькая неудача, постигшая меня, есть предупреждение свыше и мне не следует строить дом. Нам с Бутси лучше переехать в усадьбу Дунканов, к Линет. Вот, собственно, и всё, если ты, конечно, считаешь, что мне удастся избавиться от своих двух акров и недостроенного дома.

– Нет проблем, – со вздохом облегчения сказал он.

СЕМНАДЦАТЬ

Была середина сентября, и летние неприятности в Мускаунти постепенно забывались. Уехало большинство отпускников; дети опять пошли в школу, новый колледж объявил, что количество записавшихся на первый семестр превзошло все ожидания.

Полли Дункан, успевшая слетать в Миннеаполис на операцию коронарных сосудов, поправлялась в усадьбе Дунканов. Она говорила, что чувствует себя лучше, чем когда-либо в жизни. Бутси наслаждался новой диетой, бегал вверх и вниз по лестницам и терял в весе. Пикаксский центр искусств рассчитывал переехать в новые мастерские ко Дню благодарения: благодаря щедрости Фонда Клингеншоенов, недостроенный дом на Тривильен-роуд достался Центру. О легендарном проклятии старались не упоминать.

Селия Робинсон получила из Швейцарии открытку: Флорри поправлялась, а Тиш познакомилась с интересным инструктором по лыжам.

По пикаксскому испорченному телефону пронёсся слух, что мистера К. якобы видели в магазине мужской одежды „Скотти“, где с него снимали мерку на юбку. Что до ламбертаунского скандала, то тело Флойда Тривильена, погребённое под бетонной плитой, извлекли, и теперь в списке разыскиваемых значилась Нелла Хупер. Квиллеру казалось странным, что силовые ведомства, при всей их технической оснащенности и знании дела, не в состоянии найти эту красивую и эффектную женщину. Ведь один раз они её обнаружили и после допроса отпустили. Теперь же у них была видеозапись Прогулочного поезда, в которой Нелла появляется несколько раз, и тем не менее… По теории Арчи Райкера, стражи закона не очень-то и старались её найти, и он посвятил этому вопросу редакционную врезку, в которой доказывал, что всё, что происходит в четырехстах милях к северу откуда бы то ни было, не представляет для правящей элиты Центра особой важности.

И вдруг, совершенно случайно, Квиллер обнаружил новый ключ к разгадке. После прощального утреннего показа „Сна в летнюю ночь“ членов Театрального клуба пригласили в яблочный амбар отметить конец удачного сезона. Среди присутствующих были Фран Броуди, Ланспики, Джуниор Гудвинтер, Дерек Катлбринк, Элизабет Эплхардт и Дженифер Олсон, ставшая главной инженю театра. Ланспики спрашивали о здоровье Полли. Дерек демонстрировал избыток присущей ему энергии, взбираясь по чердачной лестнице прямо на третий балкон. Фран напомнила Квиллеру, что он обещал прочесть её сценарий и высказать своё мнение. Квиллер извинялся, что забыл об этом.

Дерек, захвативший с собой гитару, вызвался спеть новую народную песню под названием „Баллада о борове и пятаке“:

– Ози Пен на ССЛ пятаком служил —

Машинистом, если всерьёз,

И всю жизнь водил, не жалея сил,

Старый боров, свой паровоз.

Но ему сказали, что он устал,

Что белы у него усы,

И ему закатили прощальный бал,

Золотые вручив часы.

„Ты видал крушенья, огонь и пар,

Ты прошёл через сто смертей!

Ты теперь – везунчик, поскольку стар

И на койке помрёшь своей“.

ХОР

„Хочу сквозь угольную гарь

Лететь без перемен!

Хочу безумствовать, как встарь!“ —

Взмолился Ози Пен.

Близ депо, тоскуя, старик бродил

И рассказывал всем подряд.

Как быстрее всех по путям водил

Он „девятку“ лет пятьдесят.

Как-то раз глядит – что за дивный вид!

Засияли глаза на миг!

У депо „девятка“ его стоит —

Верный боров, тот паровик!

Да, он снова здесь, подновленный весь

Для прогулки и пикника!

Шатуны блестят, и угля не счесть —

Полон тендер наверняка!

ХОР

„Хочу безумствовать опять!“ —

Воскликнул наш старик,

И слёз никак не мог унять

Он в этот сладкий миг.

И тогда, старинных дружков собрав,

Доживавших уже свой век,

Он сказал: „Угоним, друзья, состав —

И в последний пойдём пробег!

Вам придется спрыгнуть с паровика.

Чуть покажется поворот.

Ну а что до труса и слабака —

Ози Пен таких не берёт!“

И он взял в бригаду троих дружков,

В пассажиры взял пятьдесят.

Сиганул в кабину и был таков —

Ози Пену сам чёрт не брат!

ХОР

„Хочу безумствовать опять!“ —

Он часто повторял.

„Нельзя возможности терять!“ —

И он не потерял.

Под свисток, визжавший, как дикий кот.

Скорость начали набирать —

И уже предвидели наперёд.

Что „девятке“ несдобровать.

Раскалённый, бешеный, как фугас.

Пред обрывом взвыл паровоз,

И, как только „Прыгайте!“ был приказ,

Все попрыгали под откос.

Но, сжимая дроссель, сказал пятак:

„Мы с „девяткой“ – навек одно!“

Вместе с Ози боров нырнул во мрак

И с шипеньем пошёл на дно.

ХОР

„Безумствовать мне довелось

В последний самый миг!

Моё желание сбылось —

Погиб не как старик!“[7]

Слушатели захлопали Дереку и захотели узнать, сам ли он написал слова. Дерек взглянул на Квиллера, тот кивнул.

– Да, – не церемонясь, ответил народный сказитель.

– Он такой талантливый! – с блеском в глазах проговорила Элизабет.

Между тем с балкона за празднеством наблюдала Юм-Юм, мучимая запахом пиццы, доносившимся с основного этажа. Коко, всегда более предприимчивый, терся среди гостей, получая комплименты и кусочки ветчины. Он был недалеко и слышал, как Квиллер хвалил Дженифер за исполнение роли Гермии.

– Йау! – сказал он.

– Видите? Коко соглашается со мной. Думаю, его любимый персонаж у Шекспира – Гермия.

– Йау! – повторил Коко с удвоенной выразительностью.

После ухода гостей Квиллер стал размышлять над этим эпизодом. Сиамцы под кухонным столом наслаждались интимным послепразднеством, смакуя ветчину и сыр и привередливо избегая кусочков грибов и зелёного перца. Квиллер, наблюдавший за ними, вдруг произнёс:

– Гермия!

Коко поднял голову от тарелки и издал свой обычный комментарий.

Квиллер подумал: „В слове „Гермия“ его привлекает не только звук!“ Летом кот предавался многочисленным причудам, которые теперь уже не повторялись. Как только была раскрыта тайна исчезновения Флойда, Коко перестал пялиться в окно прихожей в направлении бетонного гаража. Тогда же он бросил своё надоедливое копание у Квиллера под локтем и потерял интерес к Панамскому каналу. После того как были раскрыты преступления Эдуарда Пена Тривильена и Джеймса Генри Дакера, он больше не воровал чёрные ручки и не сидел на каминном кубе рядом с манками для уток.

Было ли совпадением, что он так усердно предавался этим действиям? Объяснялось ли обычным кошачьим непостоянством то, что он прекратил этим заниматься? Квиллер думал иначе, Коко обладал даром интуиции и предвидения, которого были лишены средние люди – или даже обычных способностей коты, – и он прибегал к нестандартным способам коммуникации. Квиллера забавляла возможность перефразировать Шекспира: У Коко в голове сокрыто больше, чем снится вашей мудрости, Горацио.

Когда сиамцы покончили со своей трапезой и умылись, все трое неторопливо отправились в библиотеку почитать.

– Что бы нам взять? – спросил Квиллер. Он уже задавал этот вопрос несколько недель назад, и тогда выбор Коко пал на „Швейцарского Робинзона“. И что же случилось? Селил Робинсон переехала в Пикакс, а дамы семьи Тривильен улетели в Швейцарию. Совпадение? – Конечно, – посмеиваясь, сказал Квиллер.

На этот раз Коко обнюхал полку с драматургией и подцепил когтем „Андрокла и Льва“.

– Несколько недель назад мы уже брали эту книжку, – напомнил ему Квиллер. – Попробуй ещё раз.

Теперь Коко выбрал небольшую книжицу в бумажной обложке – сценарий Фран Броуди по „Льву зимой“.

В мгновение ока Квиллера осенило. Он вспомнил молодую женщину в Пикаксском народном банке: Летицию Пен, оказавшуюся Легацией Тривильен… у которой была подруга по имени Лионелла. Потом выяснилось, что уменьшительное от одного имени – Тиш, а от второго – Нелла.

Вот и ответ! Этот удивительный кот с самого начала знал, что ламбертаунекое мошенничество задумала и осуществила Нелла, полностью Лионелла! Так Квиллер разгадал загадку „Коко и львы“, но как же быть с Гермией? Что-то заключалось в этом слове на „Г“, что приводило в движение извилины Коко и должно было расшевелить извилины Квиллера?! Квиллер всё ещё был в тупике – пока не вспомнил о словаре.

Квиллер отправился на балкон, чтобы выяснить, что скажут по этому поводу учёные страницы; сиамцы, задрав хвосты трубой, последовали за ним. По такому случаю Квиллер допустил их в свою святая святых – кабинет. Один из них тут же обследовал пишущую машинку и оставил несколько шерстинок между клавишами; другая не теряла времени даром и сбросила со стола ручку с золотым пером.

Открыв словарь на статье о Гермии, Квиллер прочёл то, что и без того знал: Гермия – девушка, влюблённая в Лизандра из „Сна в летнюю ночь“. Однако на той же странице имелись и другие имена собственные, произношение которых могло показаться кошачьему уху сходным. Квиллер прочел их вслух: Гермо… Гермион… Гермес… Ничто не привлекло внимания Коко, пока Квиллер не добрался до „Гермафродита“.

Произнесение этого слова вызвало тревожный отклик, начавшийся с фальцета, от которого закладывало уши, и кончившийся угрожающим рыком.

Квиллер просмотрел статью о гермафродите. Это слово означало двухмачтовое судно с прямым парусным вооружением впереди и косой оснасткой, как у шхуны, в кормовой части. Было и ещё значение – „позвоночные или беспозвоночные, соединяющие признаки мужского и женского пола“.

Дальше он читать не стал. Он схватил телефон и набрал домашний номер шефа полиции.

– Энди! Мне пришла в голову великолепная идея!

– Давай выкладывай, но побыстрее. Моя любимая передача как раз началась.

– Это всего лишь догадка, но она может помочь твоим коллегам в розыске этой женщины. Во-первых, имя Нелла – уменьшительное от Лионелла. Во-вторых, я подозреваю, что настоящее имя этой особы – Лионель. Сыщики охотятся за подозреваемым другого пола! Превосходно придумано, будто участником преступления была женщина! Пока Нелла Хупер в списке разыскиваемых, Лионель Хупер, возможно, отрастил себе бороду… А теперь вешай трубку и смотри свой ящик.

Квиллер вернулся в гостиную и повалился на диван. Сиамцы устроились повыше, на журнальном столике, куда попадали через высокое окно последние сегодняшние лучи солнца, ласкавшие их спинки и делавшие каждый волосок их шерсти похожим на золотую канитель, а усы – на платину. Юм-Юм уютно, как все обычные кошки, легла на животик. Коко сидел прямо, подобно древнеегипетскому божеству.

– Тебе опять это удалось, молодой человек! – восхищённо сказал Квиллер. – Ты дал сигнал целой команде!

Коко взглянул на человека голубыми таинственными глазами, в которых читалось превосходство, словно думая: „Как безумен род людской!“

Примечания

1

Содаст-сити линия.

2

Дикий кот (англ.).

3

Здесь и далее фразы из комедии „Сон в летнюю ночь“ даются в переводе Т.Л. Щепкиной-Куперник.

4

Фондовый индекс, рассчитываемый по котировкам акций на Нью-Йоркской фондовой бирже.

5

Джордж Вашингтон Гоуталс – военный инженер-строитель, начальник строительства Панамского канала.

6

Гуггенхаймы – семья промышленников, известных своей благотворительностью.

7

Перевод Н. Слепаковой.