Кот, который... (№17) - Кот, который сигналил

– Представляю! Мне говорили, что вы – мастер своего дела. Что требуется, чтобы стать хорошим машинистом?

Ози задумался, перед тем как ответить.

– Надо учиться медленно трогаться и плавно останавливаться… Учиться не терять голову, когда на рельсах – ад кромешный… Молить Бога послать тебе хорошего кочегара… И не нарушать правило Г, – заключил он со слабым смешком.

– В чём заключается работа кочегара?

– Он забрасывает в топку уголь и следит за тем, чтобы котёл всё время кипел. Нужна хорошая бригада, чтобы ходко ехать и соблюдать график. Я всю жизнь прибывал вовремя. Одиннадцатая заповедь это называлось. Теперь я здесь, и график уже ничего не значит.

– А почему прибывать вовремя было так важно?

– Компания делала на этом деньги. Крушения поездов она, правда, тоже на этом делала… рисковали, избирали кратчайший путь.

– Вы часто попадали в аварии?

– Да, и только однажды спрыгнул. Я был совсем юнец, катил бесплатно, чтобы встретиться с бригадой во Флэпджеке. Мы проходили на большой скорости поворот и пошли под откос. Машинист закричал: «Прыгай!» – и я прыгнул. Кочегар тоже прыгнул. Машинист разбился.

– Ози, вам что-нибудь известно о знаменитом крушении поезда в Вайлдкэте?

– Это случилось до меня, но на сортировочной ССЛ я слыхал уйму баек. В те времена на сортировочной было восемнадцать путей и депо на двадцать боровов. – Его голос стал тише, а глаза подернулись пеленой – он мысленно перенёсся в то далёкое прошлое.

Квиллер ещё раз повторил вопрос.

– В те дни это место не называлось Вайлдкэтом. Саутфорком звалось, – начал рассказ Ози, – Поезда, идущие с севера, в Южной Рогатке снижали скорость до двадцати перед крутым склоном, за которым находились ужасно плохой поворот и деревянный мост. Пути шли в ста футах над водой. И в один прекрасный день какой-то поезд с рёвом промчался через Южную Рогатку на всех парах, хрипло свистя. Это был дикий кот – паровоз, потерявший управление; он летел к ущелью. На дно – и треск! взрыв! Потом – свист пара. Потом – мёртвая тишина. Потом поднялись стенания и вой. Боже, сколько было погибших, хуже не бывало!

Собеседники на мгновение умолкли. Квиллер слышал, как тикают золотые часы. Наконец он спросил:

– А выяснили, что явилось причиной крушения?

– Должно быть, отказали тормоза, но железнодорожное начальство свалило вину на машиниста – сказали, что он был пьян. Если обвинить машиниста, это спасает деньги компании. Бедняга! Паровой котёл взорвался, и он сварился заживо.

– Ужас! – пробормотал Квиллер.

– Да уж. Погано, и к тому же он был непьющий.

– Так вот почему городок переименовали в Вайлдкэт! Вы просто счастливчик, Ози, что избежали стольких опасностей! Если бы вы начали жизнь сначала, вы бы опять стали пятаком?

– Да. – После волнения, в которое поверг его рассказ, старик заметно выдохся.

– Плохо, что таверна «У путей» закрыта. Мы могли бы что-нибудь выпить и перекусить.

– Здесь чуть подальше есть одно местечко, – оживился Ози. – Лучше, чем «У путей».

Пока они медленно спускались по Главной улице, Квиллер спросил, есть ли в Доме престарелых женщины.

– Не-а.

– Я слыхал, что женщины никогда не заходят в таверну «У путей». Вы не знаете почему?

– Не-а.

– Железные дороги теперь берут на работу женщин-машинистов, – сказал Квиллер.

– Только не здесь! Не на ССЛ!

Старик тяжело дышал, когда они дошли до гриль-бара под названием «Соскок». Их сердечно приветствовала женщина средних лет, крупного телосложения, с весёлым нравом. Четыре молодые женщины в бейсбольных майках громко обсуждали свою недавнюю победу. Несколько пожилых мужчин разбрелись по залу. Приветливая барменша записала их заказ: неразбавленное ржаное виски для Ози и имбирный эль для Квиллера.

Когда Ози опрокинул рюмочку, Квиллер спросил:

– А как вам понравилось вести «девятку» и тянуть за собой Прогулочный поезд?

– Неплохо, – был ответ.

– С тех пор он так больше и не совершал пробегов? – продолжал задавать вопросы Квиллер.

– Не-а.

– Плохо, что Ссудный банк закрыли. Жители Содаст-сити, вероятно, испытывают материальные затруднения. Вы тоже пострадали?

– Не-а. У меня нет денег в банке.

«Гм, – призадумался Квиллер, – почему он не участвует в акционерном банке своего зятя?»

– Осилите ещё рюмочку ржаного, Ози? И гамбургер?

– Док говорит: одна – ерунда, так я считаю, что и две – на пользу голове.

Квиллер жестом попросил повторить заказ.

– Мне правду сказали, что Флойд Тривильен – ваш зять?

– Да.

– Как вам нравятся модели поездов у него дома?

– Никогда их не видал, – сказал Ози, уставившись в пространство.

Последовало неловкое молчание, которое Квиллер заполнил вопросами о качестве гамбургеров, степени их прожаренности, об имеющихся в наличии приправах и о типах жарких. В баре подавалось мясо по-железнодорожному: толстые ломти с поджаренной корочкой. Наконец он сказал:

– Однажды я видел вашу дочь. У вас ещё есть дети?

Ответ Ози был безыскусной констатацией фактов:

– Один сын погиб на рельсах. Другой убит во Вьетнаме. Ещё один – где-то на Западе.

– Печально слышать. Вы часто видитесь с дочерью?

– Не-а. Я никуда особо не выбираюсь.

Квиллер кашлянул и предпринял дерзкий шаг.

– Вы знаете, что она серьёзно больна? Вам следовало бы сделать над собой усилие и навестить её. Возможно, ей недолго осталось.

Ози поморгал глазами. Было ли это проявлением чувств или старческой туповатостью? И вдруг сердито проговорил:

– He видал её с тех пор, как она вышла замуж за этого парня! Я сразу сказал, что в нем нёт ничего хорошего. Они даже в церкви не венчались! Думаю, она получила хороший урок.

– Она очень гордится вами, Ози, гордится, что её отец – знаменитый машинист. Что бы там ни случилось, вы всегда были её героем, – с сочувствием в голосе сказал Квиллер.

– Тогда почему она меня не послушала? Она была хорошей девочкой, пока не встретила этого мошенника. Я знал, что он плохо кончит.

– И всё же вы согласились вести для него «девятку», – подколол старика Квиллер.

– Уж больно парень из рекламы хотел, чтобы я это сделал. Заплатил хорошие деньги. Да и почётно к тому ж. Публика радовалась, играл оркестр! Никто не знал, что хозяин «девятки» – мошенник!

– Вы когда-нибудь видели ваших внуков?

– Не-а.

– Парень строит дома, а девочка, думаю, бухгалтер. Ваша жена жива?

– Не-а. Девять лет, как умерла. – А как она относилась к тому, что вы не общаетесь с дочерью?

– Никогда об этом не говорила. Я не разрешал ей произносить в доме имя Флорри… Говорите, парень строит дома? Куда отец, туда и сын. Верно, тоже станет мошенником.

Квиллер подумал о физическом сходстве отца и сына: Эдди был таким же волосатым, как все Тривильены.

– Ози, – сказал Квиллер, – возобновление отношений может продлить жизнь вашей дочери. Вы для неё много значите. Верю, что вам трудно сделать первый шаг к примирению, но преодолейте себя, и ваш поступок станет лучшим; что вы сделали в жизни. Долго вы с ней не виделись?

– Двадцать пять лет. Ей было всего лишь девятнадцать, когда они устроили эту позорную свадьбу в кабине паровоза. В рабочей одежде! Без белого платья! Я не пошёл. И своей жене не позволил.

Ози повесил голову и не сказал больше ни слова, а Квиллер подумал: «Он будет поражён, увидев её!»

Затем они некоторое время молча жевали свои гамбургеры, после чего Квиллер сказал:

– Женщина, которая ходит за Флорри, могла бы как-нибудь днем заехать за вами, а потом привезти обратно. Её зовут миссис Робинсон.

Ответа от Ози не последовало.

– У миссис Робинсон есть видеозапись, как вы ведёте «девятку» и тащите за собой Прогулочный поезд. Она с удовольствием вам её покажет.

– Хотелось бы посмотреть! Фред и Билли тоже захотят.

– Кто это?

– Фред Утерханс, кочегар, и Билли Пуль, тормозник. Мы всегда работали вместе. Мы были лучшей бригадой на ССЛ. А сейчас мы опять вместе – в Доме престарелых, играем в карты, треплемся.

Квиллер оплатил счёт и сказал:

– Мне было очень приятно с вами познакомиться, Ози. Спасибо за интервью.

– Вы его напечатаете в книге?

– Таково моё намерение. И не удивляйтесь, если вам позвонит миссис Робинсон.

Проводить уикенды вместе было всегда важно для Квиллера и Полли – с тех самых пор, когда он в метель потерял дорогу и, спотыкаясь, забрел в её сельский домик, удивительно походя на снежного человека при усах. И всё же уикенды теряли свою былую привлекательность, и Квиллер грешил на Поллин дом. Тем не менее, в попытке вернуть им хотя бы часть волшебной силы, Квиллер предложил ей в субботу вечером поужинать в локмастерском ресторане «Конь-огонь» – пятизвёздочном заведении в пять тысяч калорий.

Полли была приятно удивлена.

– А по какому случаю ужин? – спросила она.

– Ты не в курсе, но сегодня вечером мы обмениваемся клятвами, – сказал Квиллер. – Ты клянешься прекратить беспокоиться о своём доме, а я клянусь положить конец холодной войне с Бутси.

– Тогда я надену свои опалы, – объявила Полли, проникаясь торжественностью события.

«Конь-огонь» представлял собой смесь утончённости и деревенской простоты; зал украшали соломенные снопы и фотографии чистокровных лошадей. За столом прислуживали юные наездники и наездницы, розовощёкие после целого дня, проведённого в седле: выездка, троеборье, конкур, охота. Владелец ресторана жил на коневодческой ферме площадью в двести акров (восемьдесят гектаров).

Усевшись в одном из стойл, Полли и Квиллер выпили за только что принятые решения: она – бокал шерри, он – стакан минеральной воды.

– Не забудь, – сказал Квиллер, – премьера пьесы – в четверг вечером, у меня есть четыре билета. Мы можем поужинать с Райкерами.

– А кто играет мою тёзку? – Отец Полли, специалист по Шекспиру, назвал её Ипполитой.

– Кэрол Ланспик. Кому, как не ей, её играть? – Она не очень похожа на амазонку.

– Она не очень похожа и на царицу фей и эльфов, однако играет вторым составом Титанию. – Он срифмовал Титанию с Британией.

– Если верить моему отцу, Квилл, Шекспир взял Титанию у Овидия и, вне всякого сомнения, пользовался латинским произношением, принятым в елизаветинское время, то есть это звучало как Тьи-тэй-ния.

– Попробуй это примерить на Мускаунти, – сострил Квиллер. – А твой отец когда-нибудь толковал строчку: Держитесь иль ослабьте тетиву?

– Он говорил, что этимологи уже на протяжении двух столетий спорят о её источнике. Если хочешь, я посмотрю, что об этом пишут.

– Нет, спасибо. Иногда лучше не знать… Кстати, я обнаружил ещё одну историю Гермии: отец, запретивший дочери выходить за её избранника, отрекшийся от неё за непослушание и запрещающий своей жене даже упоминать имя дочери.

– У Шекспира, по крайней мере, счастливый конец. А в твоей истории?

– Возможно. Между прочим, когда я читал пьесу вслух, Коко приходил в экстаз, лишь только я произносил имя Гермии, Ещё он стащил с полки «Андрокла и Льва» – не лучшее произведение Шоу, но перечитал я его с удовольствием. Я играл льва, когда учился в колледже. Прекрасная роль – ни строчки не надо учить.

– Что ты ещё прочёл за последнее время?

– Устрашающую книженцию о строительстве Панамского канала. Ты представляешь, большую канаву рыли десять лет! Она длиной в сорок миль, а земли выкопали двадцать четыре миллиона кубических ярдов!

Полли изумлённо слушала, и Квиллер знал, что в этот момент она прикидывает, сколько кубических ярдов земли понадобится на то, чтобы сделать насыпь на принадлежащей ей территории.

Он продолжал болтать, сомневаясь, действительно ли она его слушает.

– Книгу написал полковник Гоуталс ,[5] главный инженер. Напечатали её в тысяча девятьсот шестнадцатом. На форзаце моего экземпляра есть надпись Эвфонии Гейдж своему свекру. Она подарила ему эту книгу к Рождеству. Очевидно, это дедушка Джуниора Гудвинтера. Когда прочитаю, отдам её Джуниору.

– Это будет очень мило с твоей стороны, – пробормотала Полли.

Когда подошел официант, Квиллер без труда озвучил заказ: крабовый суп, закуска из грибов, фаршированных шпинатом и козьим сыром, салат «Цезарь» и морские гребешки с тушёными томатами, базиликом и шафрановым соусом к макаронам «волосы ангела». Полли заказала морского окуня без супа, без закуски и без салата.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – с тревогой в голосе спросил Квиллер. Полли старалась скрывать свои недомогания.

– Ну, меня недавно мучило несварение желудка, – призналась она так, словно это было недостатком. – Я записалась на приём к доктору Диане.

«Она наживёт себе язву с этим проклятым домом», – подумал он.

Полли, казалось, понравился её спартанский ужин, и она вроде бы хорошо провела время. И всё же Квиллер чувствовал между нею и собой какую-то преграду. Она действительно думала о своём доме, а он, по правде говоря, думал о тайном совещании со своим секретным агентом.

В воскресенье вечером Селия прибыла в амбар, излучая улыбки и юношеский задор.

– Я провела чудесный уикенд! – прокричала она. – Я ходила на службу в Маленькую каменную церковь. И во время обеденного перерыва познакомилась с пастором. А регент сказала, что вполне может добавить в хор ещё один голос, и все были так приветливы. Потом мы с Виржинией отправились в Блэк-Крик, где я познакомилась с её стариками, и мы замечательно посидели за завтраком, плавно перешедшим в обед. Уверена, я здесь приживусь, шеф!

– Хорошо! – сказал Квиллер. – Устраивайтесь поудобнее, а я пока состряпаю экзотический напиток.

Пока он открывал банки с ананасовым и грейпфрутовым соком, Селия нашла на журнальном столике деревянный свисток и несколько раз в него свистнула.

– Это переносит меня в прошлое! – сказала она. – Когда я была маленькой и жила на ферме, то всё время слышала паровозные гудки. Они предупреждали о приближении поезда: все, у кого не было машины или грузовика, обычно ходили в соседний городок пешком по шпалам. – Она сделала глоток. – Боже! Как вкусно! Что вы туда намешали?

– Я никогда не открываю своих кулинарных секретов, – важно ответил Квиллер.

– Журналистам полиция заявляет, что расследование банковского скандала продолжается. До чего-нибудь уже докопались?

– Они идут своим путем, Селия, а мы – своим. Мы ищем ответы на вопросы, а не на неопровержимые факты, которыми располагает полиция. Именно поэтому любые клочки информации, которые вы получаете в Круглом доме, помогут решить эту головоломку.

– Шеф, меня тревожит одна вещь. Я чувствую себя виноватой, потому что в некотором роде… шпионю за Тиш и Флорри.

– Не стоит так думать. Вы даете им то, в чём они бесконечно нуждаются: дружбу, тепло и сочувствие, и в то же время помогаете предать преступника в руки правосудия. Просто помните, что вы не должны походить на следователя, пусть беседы напоминают обычную болтовню. Расскажите о вашем внуке и спросите Тиш о её бабушках и дедушках. Расскажите о своих братьях и поинтересуйтесь её братьями.

Тут Селия рассмеялась:

– Я никогда не попаду на небеса, шеф, наговорив вам столько лжи. У меня только сестры.

– Святой Петр согласится с тем, что цель оправдывает средства. Вы не должны забывать, Селия, и о том, что Тиш тоже может вас обманывать: может, она соучастница преступления.

– О господи! В это трудно поверить!

– Тем не менее будьте начеку. Было бы небезынтересно узнать, откуда у них деньги. Тиш не работает, все вклады Ссудного банка заморожены; её отец исчез. Содержать этот дом, вероятно, дорого, не говоря уже о стоимости лечения и услуг сиделки. Оставил ли Флойд деньги семье, перед тем как скрыться? Держал ли он сейф в доме? Если да, то там ли он хранил свои нажитые нечестным путём богатства? Или он прятал свои миллионы в чемодане под кроватью?

Селия громко рассмеялась:

– Теперь вы точно шутите, шеф. Как мне удастся такое узнать?

– Это просто вопросы, которые вы должны иметь в виду. Что Тиш думает о секретарше, которая скрылась вместе с Флойдом? Адвокат дал им совет не говорить об этом деле, но, если вам удастся вызвать её на разговор, узнайте, чем она занималась в ламбертаунской конторе. Подозревала ли она, что документы подделываются? Если да, то что удержало её от того, чтобы сообщить в полицию, – страх перед отцом? Может быть… Тиш сама и дала сигнал?.. Конечно, всё это требует длительного расследования.

– Ах, как это увлекательно! – с ликованием в голосе сказала Селия.

– Тогда давайте условимся о встрече завтра вечером.

– Не возражаете, если мы встретимся чуть позже обычного? Хор репетирует по понедельникам в семь вечера.

– Вовсе нет. Позвоните мне, когда вам будет удобно, – сказал Квиллер, провожая её до машины. – Как ведёт себя ваш мустанг?

– Великолепно! Он уже много наездил, и мне ужасно нравится цвет!

После отъезда красной машины Квиллер прошёлся по дому, чтобы собраться с мыслями, – он обошёл часто посещаемую библиотеку, редко используемую столовую, удобную гостиную и вернулся в библиотеку. Однажды, маясь бездельем, Дерек Катлбринк подсчитал, что двадцать восемь кругов равняются одной миле. Всякий раз, когда Квиллер начинал мерить шагами эту внутреннюю беговую дорожку, коты обязательно пристраивались за ним и маршировали задрав хвосты наподобие часовой стрелки, показывающей двенадцать.

Все трое кружили и кружили вокруг каминного куба, причём человек чувствовал себя Крысоловом без дудочки. На шестом круге ему на глаза попалась плетеная качалка против камина. По словам Элизабет Харт, если сесть в этот гротескный предмет мебели, то должны якобы родиться глубокие мысли. Именно глубины Квиллеру сейчас и не хватало. Он решил проверить теорию Элизабет.

Он осторожно скользнул в приветливые объятия кресла-качалки, не будучи абсолютно уверенным в том, что оно выдержит его вес. Так как ничто не предвещало нападения, он расслабился и стал расскачиваться, вначале медленно, а затем всё более энергично. Движение привлекло внимание Коко, который трижды обошёл кресло, а затем легко вспрыгнул Квиллеру на колени. Это было удивительно: Коко не любил сидеть на коленях.

– Ну-с, молодой человек, и что это должно означать? – спросил Квиллер.

– Йау! – ответил Коко и начал устраиваться возле локтя Квиллера. Юм-Юм, перед тем как улечься, иногда легонько толкалась, а вот Коко обустраивался с остервенением. Он не выпускал когтей – просто топтался по хозяину мощными лапами. Может, действовала мистика, которую таила в себе плетёная качалка?

– За кого ты себя принимаешь? – спросил Квиллер. – За землекопа О'Делла? За полковника Гоуталса? Это ведь не Панамский канал!

Коко на мгновение приостановился, а затем с удвоенной энергией возобновил работу. Игра уже не казалась Квиллеру забавной – ему становилось больно.

– Уф! Хватит! – запротестовал Квиллер. – Хоть удавитесь, но будьте на месте!

ДВЕНАДЦАТЬ

Квиллер начал неделю с того, что вымучил тысячу псевдосерьёзных слов об истории пляжных костюмов. Его вдохновил один холст, висевший в квартире Полли. На нём была изображена пляжная сцена рубежа веков – женщины в купальных костюмах с рукавами и в юбках до колен, шляпки и длинные чулки подобраны по цвету. Теперь же пляжи – длиной в девяносто миль, – окаймляющие Мускаунти, посещались летом отпускниками без чулок, шляп, рукавов и юбок, а иногда даже без всяких прикрытий. Квиллер озаглавил свою колонку так: «От зонтиков и перчаток… к последним моделям солнцезащитных тентов». Ему пришлось прилежно потрудиться, чтобы растянуть заметку на тысячу слов, и он не был особенно горд вышедшим изпод его пера. Заметку он отнёс Джуниору.

– Считай это заполнением пустого летнего пространства, – сказал Квиллер, бросив листы на стол редактора.

Быстро пробежав заметку глазами, Джуниор сказал:

– Это вполне актуально, но в «Пере Квилла» я видел и получше. Хочешь, мы напечатаем это без указания твоей фамилии и скажем, что ты в отпуске?

– Это не настолько плохо, – запротестовал Квиллер. – Есть какие-нибудь новости из Помойки?

– Ходят слухи, что в Техасе обнаружили секретаршу Флойда, но никто не желает это подтвердить.

– А что насчёт убийства в баре?

– Полиция отвечает весьма уклончиво, – стало быть или (а) они на пути к чему-то очень важному, или (б) не знают ничего и не хотят это признать. Что действительно странно, так это то, что компания энергоснабжения не может объяснить причину временного прекращения подачи электроэнергии. В масштабе округа это не могло быть частью плана одного убийства – или могло? Я начинаю соглашаться с любителями болтовни об НЛО. А у тебя есть какая-нибудь версия, Квилл? Обычно ты предлагаешь нечто невообразимое.

Квиллер пригладил усы.

– Если я поделюсь с тобой своей версией, ты упечешь меня в психушку, – сказал он.

Выйдя из кабинета главного редактора, Квиллер зашёл в финансовый отдел и оставил в почтовом ящике Роджера Мак-Гилливрея записку следующего содержания: «Пока собираешь всякие истории в Помойке, выясни, что произошло десять лет назад в таверне „У путей“. Твоё упоминание об этом разожгло интерес. Возможно, ты уже знаешь, что тогда случилось. Возможно, это настолько ужасно, что ты не решился вдаваться в подробности в газете, предназначенной для семейного чтения. Нашепчи это на ухо своему дяде Квиллу».

Направляясь к выходу, Квиллер проходил мимо офиса Хикси Райс. Вице-президентша по рекламе и пропаганде окликнула его:

– Квилл, мне ужасно понравилась твоя колонка о сладкой кукурузе в августе – и это о самом якобы кукурузном округе штата! Я отправила Вилфреду несколько дюжин початков. Мы рассылаем их в качестве поощрения лицам, дающим в газету объявления.

Квиллер вяло проворчал благодарности за комплимент.

– Не ради того, чтобы сменить тему, – сказал он, – но не был ли Флойд Тривильен твоим клиентом?

– И да и нет. Он был прижимист по части объявлений.

– Его сын живет в Индейской деревне. Ты его знаешь?

– Встречаюсь с ним на стоянке. Я думала, что на медведя похож только Гарри Пратт, но сын Флойда – вне конкуренции, похож до неприличия.

– Он живет в том же доме, что и ты?

– Нет. Думаю, там, где Двайт. Почему ты спрашиваешь? Это важно?

– Нет, просто я всегда пишу рождественские открытки заранее, – сказал Квиллер, с безразличным видом пожимая плечами.

Хикси подозрительно взглянула на него:

– У тебя что-то на уме, Квилл. Что же?

– Ты всё ещё приятельствуешь с управительницей домов Индейской деревни?

– Не то чтобы приятельствую, но она стоит одной из первых в моём рождественском списке; кроме того, она очень общительна. Что я могу для тебя сделать?

– Секретарша Флойда Тривильена снимала в здании «Г» квартиру. Скажи управляющей, что у тебя есть друг, которого переводят из Центра в Пикакс, и что ему нужно жильё по высшему уровню. Спроси, свободна ли квартира Неллы Хупер, а если нет, то не освободится ли она в ближайшее время.

– Будь так любезен, скажи мне, что всё это значит?

– Это не больше чем журналистское любопытство, – ответил Квиллер. – Если квартира не сдаётся, значит, кто-то должен за неё платить, и было бы небезынтересно узнать, кто именно за неё платит – или зачем.

– Я чую интригу, – сказала Хикси. – Что-нибудь ещё?

– Выясни, когда туда переехал Эдди Тривильен. Вот и всё. Принимайся за свою работу! Продавай места для объяв! Делай газете деньги!

– А как Полли? Что-то я её давно не видела.

– Хорошо, но излишне волнуется за свой новый дом. Кстати, она должна пройти медицинский осмотр и хочет сменить врача. Ей не нравится тот, который теперь практикует вместо Мелинды. Ты слышала какие-нибудь отзывы о дочери Ланспиков?

Хикси погрозила ему пальцем:

– Квилл, старый ты пройдоха! Это что, хитрый ход, чтобы выяснить, что случилось с моим последним увлечением? Ну так слушай! Он был замечательным, искренним, вдумчивым, внимательным занудой. Но я по-прежнему раз в неделю встречаюсь с его матерью, которая даёт мне уроки французского.

– Пардон, – с неловким поклоном сказал Квиллер. Следующую остановку Квиллер сделал в ателье по дизайну Аманды, чтобы повидаться с Фран Броуди. Она бывала в студии три раза в неделю и занималась проектированием полов, подбором цветов и приёмом клиентов.

– Кофе? Прохладительного? – спросила она. Квиллер выбрал кофе.

– Репетиции в костюмах уже начались? – полюбопытствовал он.

– Сегодня вечером – первая. Испытываем систему управления статистами. На первый акт из школы прибудет целый автобус лордов и леди, одетых в пышные платья. И в не менее пышные парики. Вся эта компания понадобится только в первой сцене и в последней. А что с ней делать в промежутке? За кулисами даже комнаты нет. Отослать ждать в автобусе? Или обратно в школу, на час? Ты ведь знаешь, что могут устроить детки, которым нечем заняться.

Квиллер на мгновение задумался.

– А не попросить ли пастора Старой каменной церкви воспользоваться одним из его помещений? Отвезете детей через сквер, дадите им ужастики, а через час заберёте.

– Гениально! И как это мы сами не догадались?! Ланспики – опора церкви. Они смогут договориться… Ещё кофе?

Пока она наливала, он спросил:

– Есть ли свежие новости из твоего конфиденциального источника? Проверила ли полиция показания секретарши?

– Похоже, она сказала правду, Квилл. Её действительно уволили за две недели до воскресенья Ревизии. Она получила выходное пособие и подала на пособие по безработице.

– А когда ты оформляла её квартиру в Индейской деревне?

– Больше года назад.

– Флойд платил за обстановку?

– Нет, счёт оплатил Ссудный банк: они выдали это как деловые расходы. Я не говорила тебе, что в квартире побывало с обыском ФБР? Нелла не оставила ничего, кроме мебели и тюбика зубной пасты.

– Какой марки?

Фран ухмыльнулась его шутке.

– Как тебе мои цветы? – На столе у неё стоял великолепный букет белых роз.

– Ты, вероятно, завела себе поклонника со средствами? – ухмыльнулся Квиллер. – Но как получается, что я не слышу цветочного запаха? Почему не чихаю?

– Розы шёлковые! Но правда они потрясающи? Аманда откопала в Чикаго новый источник дохода. Моя бабушка во время Кризиса делала цветы из гофрированной бумаги и продавала их по доллару дюжина. Эти же стоят двадцать пять долларов каждый! Почему бы тебе не купить Полли большой букет?

– Ей скорее понравятся свежие маргаритки, – сказал он чистую правду.

– Квилл, почему Полли не позволяет мне помочь ей с домом? – серьёзно спросила Фран. – Я вовсе не хочу порочить твою подругу, но ведь она смешивает все цвета! Я показала ей кое-какие ткани, и она абсолютно растерялась,«стараясь подобрать наиболее подходящие по цвету! Я могла бы её чему-нибудь научить, если бы она слушалась.

– Вряд ли я отвечу на твой вопрос, Фран. Меня это заботит ещё больше, чем тебя. – Он собрался уходить.

– Подожди минутку! Хочу дать тебе кое-что почитать. – Она протянула ему рабочий сценарий пьесы. – Подумай, стоит ли нам это брать для нашей зимней постановки. Действие происходит в Рождество. Мне бы хотелось сыграть Элеонору или Аквитанию… А ты бы мог отрастить бороду и сыграть Генри, – лукаво прибавила она.

– Нет, спасибо, но я почитаю.

По пути домой Квиллер сделал крюк, чтобы зайти в библиотеку – повидать Полли. Служащие сообщили ему, что она вышла. Они считали вполне естественным каждый раз докладывать другу их начальницы, куда и зачем она отправилась: на приём ли к доктору Золлеру для удаления зубного камня или в автомастерскую Гиппела проверить тормоза своей машины. Сегодня у неё была назначена встреча с ветврачом: Бутси рвало, а в моче появилась кровь.

– Если она вернётся, попросите её позвонить мне, – сказал он деловым тоном, а про себя подумал: „Ей только больного кота не хватало, чтобы совсем потерять голову!“

Вернувшись в амбар, он загрузил сумку-холодильник напитками и отправился на машине вниз по дорожке за почтой. На строительной площадке Эдди, наклонясь над визжащей настольной пилой, отпиливал доски так, будто резал хлеб, в то время как двое помощников лазили по каркасу здания, загоняя гвозди в бревна слаженными ударами.

– Бог в помощь! – ободряюще крикнул Квиллер.

– Да-а. – протянул Эдди, направляясь в его сторону и затачивая карандаш. – Если сегодня вечером не будет дождя, я сделаю небольшую насыпь. Сделаю насыпь и начну, как она хочет, с этой горы, что рядом с дорогой.

– У вас получится длинный день, – сказал Квиллер.

– Да… ну… парень из Кеннебека на ночь уступает мне бульдозер подешевле.

– Как вы перевозите всё это в такую даль?

– На платформе-прицепе.

– Вы живёте в Кеннебеке? – спросил Квиллер. – Там есть ресторан, где подают превосходные бифштексы.

– Не-а, я живу в… ну… за городом.

– А где Дурли? Всё ещё в запое?

– Вы чего, не слыхали? Он допрыгался!

– Вы имеете в виду, что он погиб? Авария?

– Не-а. Драка в баре.

– Ужасно, – выдохнул Квиллер. – Вы ведь с ним, кажется, давние знакомые?

– Да… ну… мне надо работать.

Возвращаясь к себе, Квиллер размышлял о том, почему Эдди счёл нужным скрыть свой адрес в Индейской деревне. Новый квартал на реке Иттибиттивасси считался, по меркам Мускаунти, шикарным: в нём поселились молодые профессионалы, те, что ходили с кейсами и носили модные прически; Фран Броуди, Двайт Сомерс, Хикси Райс и Элизабет Харт жили там. Эдди, с его грубой наружностью и ржавым пикапом, едва ли вписывался в их среду.