Мэвис Зейдлиц (№4) - Любящие и мертвые

После этого спать мне расхотелось категорически. Я прошла через нашу общую гостиную и постучала в спальню Дона. Ни звука. Все же надо разбудить «мужа» и поставить его в известность о происходящем.

— Дон! — позвала я его, войдя в спальню.

Зажгла свет: комната была пуста. Значит, Дон раньше меня услышал звон цепей и пошел посмотреть, что там творится.

Я вернулась к себе.

Ждать Дона или пойти его искать? Мои раздумья прервала мышь, зашуршавшая в углу. Я вскочила. Нет, уж сидеть здесь с мышью я не буду!

Уже добежав до двери, я остановилась. Моя короткая ночная сорочка хороша в определенных обстоятельствах и моментах, но только не сейчас. Я сняла ее и быстренько натянула свитер с брюками. Причесалась, торопливо подкрасила губы. Посмотрела в зеркало: на меня смотрела Мэвис-детектив.

Теперь — вперед!

В коридоре было темно, и я пробиралась на ощупь. Я помнила, что мы поднимались по широкой лестнице — она была где-то здесь.

Вытянув перед собой руки, я двигалась медленно и очень осторожно.

Вдруг моя правая ладонь коснулась чего-то. Это не стена, а нечто упругое, теплое... Человек!

Я чуть не заорала с перепугу, но неожиданно раздался знакомый кудахтающий смех — так смеяться мог только мистер Лимбо.

Ноги мои еще дрожали, но испуг прошел: я была согласна на встречу даже с Карлом и его карликом, лишь бы в этой кромешной тьме не повстречать самого сатану!

— Мистер Лимбо! Карл! Вы так напугали меня! Перестаньте, — произнесла я дрожащим голосом.

Луч фонарика ударил по глазам. Карл осветил меня всю и опустил фонарик.

— Н-да... Вы, Мэвис, спите одетой?

— Отныне я не поддаюсь на ваши провокации. Карл. Лучше скажите: что вы делаете здесь в такой час?

— То же самое я могу спросить и у вас, дорогая, — уклонился Карл.

— Нет, ты лучше спроси еще раз, как она спит, не раздеваясь, — закудахтал мистер Лимбо.

— Не понимаю, Карл, зачем вам эта марионетка! Ведь нас здесь только двое — вы и я.

— Нет, нас трое, — луч фонарика выхватил из темноты наглую размалеванную рожу карлика.

— Знаете, я проснулась и услышала, как звенят цепи. Дон куда-то ушел из своей спальни, его нет, и я...

— Дон ушел из своей спальни? — переспросил Карл, сделав ударение на предпоследнем слове.

Я проигнорировала очередную насмешку.

— Карл, вы не поможете мне найти мужа?

— В цепях?

— Нет, цепи тут ни при чем. Я просто хочу найти Дона. Я волнуюсь.

— Наша Принцесса волнуется, — прокаркал мистер Лимбо. — Женщину надо успокоить. Ее надо отвлечь. Иди-ка ты, Карл, спать, а я займусь Мэвис. Встретимся завтра или... на будущей неделе.

— Если карлик не заткнется, я оторву ему ножки и ручки, — рассвирепела я.

— Карл! — испуганно завопил уродец.

— Если вы, дорогая, посмеете тронуть мистера Лимбо хоть пальцем, я разберусь с вами по-свойски, — недобро усмехнулся Карл. — Вы и так уже ударили меня дважды, когда я разбирался с братом. Ударили внезапно и подло...

— Мои руки сработали автоматически.

— Верю, — Карл стал серьезен. — Дону очень крупно повезло с женой. Я до сих пор не могу придти в себя от изумления, как это братцу удалось жениться на вас. Дон у нас мерзавец и слизняк, а вы — девушка просто удивительная. Наверное, все дело в наследстве, которое должен получить через три дня этот мелкий пакостник.

— С вашего языка капает яд, — рассердилась я. — Ваш мистер Лимбо прав: вы марионетка! Дергающаяся кукла! Вот так Карл Убхарт! А теперь, с вашего позволения, я отправляюсь на поиски мужа! Одна!

— Одна?

Мистер Лимбо сказал это слово голосом Карла. Мистер Лимбо положил мне на плечо свою короткую ручонку.

— Хорошо... если вы... — смягчилась я.

— Обойдемся, дорогая, без Карла. Ты во всем права, — фыркнул карлик.

— Нет, я не оставлю вас наедине, — сказал Карл. — К тому же надо проучить леди за те два удара в столовой...

Он то ли смеялся, то ли угрожал... Что ответить?

Я кое-что знаю об умении держать паузу. Например, у вас в конторе много работы, вы с шефом сидите допоздна, и вдруг открывается дверь и входит жена шефа. Вот тут выигрывает тот, кто дольше всех держит паузу.

Я молчала до тех пор, пока Карл, наконец, не осознал, что я выскочила в коридор не для игры в прятки.

— Итак, Мэвис, вы ищете мужа, — сказал он. — Но куда он мог пойти?

— Кажется, я догадываюсь. Он так же, как и я, услышал звон цепей и пошел проверять, что происходит.

— Откуда доносился этот звук?

— Снизу.

— Надо спуститься...

— А я знаю: это был призрак старого Рэндолфа, — проскрипел мистер Лимбо. — Он преследует старшего сына. Настигнет и убьет! Хотел бы я посмотреть на это! Будет поинтереснее любого стриптиза в Лас-Вегасе!

Карл шел впереди, освещая дорогу фонариком. Мы спустились на первый этаж и оказались в гостиной. Он зажег свет.

Удивительно, но Карл выглядел так, словно и не ложился спать. Брюки для верховой езды, рубашка, туфли, пробор в волосах — все говорило о том, что сегодня ночью Карл бодрствовал.

— Никаких звуков, никаких цепей! — возвестил он. — Князь тьмы успокоился, ведьмы разлетелись, вакханалия закончилась. А не выпить ли нам?

— Я ищу Дона, а не бокал виски!

— Мы обязательно найдем нашего дорогого Дона, — хладнокровно ответил Карл. — И рюмка-другая не повредит этому.

Он подошел к стойке бара, усадил своего карлика так, что тот принял вид горького пьяницы, и начал шарить по бутылкам, чтобы смешать коктейль.

— Мэвис, ваш любимый напиток «жимлет»?

— Да, но откуда вам стало это известно?

— Проговорился Фабиан...

Коктейль помог мне. Я взбодрилась, едва только жидкость достигла желудка. Даже мистер Лимбо показался мне милым и симпатичным.

— Итак, цепи... Цепи звенели, — в задумчивости сказал Карл. — Кто говорил о цепях? Эдвина? Нет. Это адвокат, кажется, что-то вещал насчет подземелья, цепей, обрядов... Черт, я не все помню: в голове моей сильно шумело после того, как одна особа ударила меня по ушам... Фабиан сказал: Эдвина была подручной у Рэндолфа. «Зажигают свечи, надевают маски, заковывают людей цепи...» Вот как...

Карл прищелкнул пальцами.

— Вы о чем-то догадались? — с надеждой спросила я.

— Подземелье, подвал, погреб! Кажется, я знаю, где это.

— Вы знаете то место, где висят цепи?

— Если мне не изменяет память, в подвал можно пройти через кухню. Маленькая дверца и лестница вниз... Пойдем, Мэвис!

Я передернула плечами:

— Сходите без меня, я вас подожду здесь. В подвалах водятся крысы, пауки... Вы мне расскажете, что там происходит или происходило.

— А если там ваш муж? Вдруг он сейчас танцует в подвале с Эдвиной и гремит цепями? Мне кажется, вы все должны увидеть своими глазами.

— Дон и Эдвина? — мне стало смешно. — Вы опять провоцируете меня. Но идти в подвал придется, — я вздохнула. — Идите первым, я — за вами.

Мы вышли из гостиной и взяли курс на кухню.

Карл прихватил свою куклу, хотя я втайне надеялась, что он оставит мистера Лимбо сидеть на стойке бара. Но, видимо, марионетка стала частью Карла: он не мог расстаться с ней ни на минуту.

Карл зажег свет на кухне, постоял, осматриваясь, и показал на дверцу:

— Вот! — он был доволен. — Здесь начинается лестница, которая ведет в подвал.

— Хорошо, идем, — сказала я без особой радости.

Почему-то на лестнице не было света: Карл несколько раз щелкнул выключателем, но лампочка не загорелась.

— Хорошо, что у меня есть фонарик. В самом подвале должна быть еще одна лампочка.

— А может, не полезем в подвал? — робко спросила я. — Крикнем Дону, он нам ответит...

— Не ответит, если у них там с Эдвиной тайное свидание. Мой братец глуп, но не настолько, чтобы выдать себя, — Карл подмигнул мне. — Но мы с вами тоже можем уединиться. Для этого не обязательно лезть в подвал...

Я рассердилась:

— Ладно, умник, спускаемся.

Карл двигался боком, чтобы свет от фонарика падал на ступеньки. Это упростило мне спуск. Мы прошли почти всю лестницу, когда Карл вдруг резко затормозил, и я ткнулась лицом ему в спину.

— Господи! — воскликнул он.

Интересно, что это такое интересное он увидел в подземелье, чтобы я получала синяки?

— Могли бы крикнуть мне «стоп». Ведь я могла разбить лицо!

— Свечи!

— Какие свечи? Причем тут свечи? Это не оправдывает...

Я замолчала, потому что, заглянув за плечо Карла, увидела множество небольших свечей, стоящих на темном холодном полу подвала. Десятка два колеблющихся язычков пламени не могли осветить все подземелье, а лишь создавали атмосферу таинственности и страха.

Я заметила паутину. На стенах подвала блестела влага, стойкая затхлость и сырость вызывали приступы тошноты.

— Мне страшно, Карл, — прошептала я. — Пойдем наверх. И побыстрее!

— Да-да... Здесь никого нет. Впрочем, что это? Кто там?

Он направил луч фонарика в угол, и я вскрикнула. На полу лежал мужчина, и очень хорошо мне знакомый.

Я подбежала и перевернула его на спину.

— Дон!

Из глаз моих брызнули слезы. Осторожно ступая, подошел Карл и склонился над неподвижным телом. Потом повернулся ко мне:

— Перестаньте!

— Э... что? — я размазывала слезы по щекам.

— Перестаньте изображать безутешную вдову. Ваш муж не умер. Видите: он дышит. Лучше принесите воды. Возьмите мой фонарик, — он впихнул его в мою ладонь. — Дойдете?

Не помню, как я взлетела по лестнице. На кухне нашла кувшин, набрала воды и возвратилась в подвал.

Карл сбрызнул лицо Дона и смочил ему губы.

Дон не открывал глаз.

Тогда Карл набрал полный рот воды и устроил моему «мужу» холодный душ.

— Что вы делаете? — заорала я. — Так вы его совсем погубите!

— Ничего, главное — чтобы Дон пришел в себя.

Дональд, наконец, открыл глаза. Мы услышали стон:

— О, моя голова! Кто меня ударил?

Голос его был таким слабым, что у меня сжалось сердце. Я присела и осторожно приподняла голову Дона. Карл светил фонариком. Вместе мы осмотрели Дональда и обнаружили кровоподтек, а затем и шишку над правым ухом.

— Ничего страшного, — сказал Карл. — Кто-то ударил тебя сзади. Это не смертельно. А головная боль скоро пройдет.

— Ты так легко это говоришь, потому что с твоей головой все в порядке, — обиделся старший брат.

— Перестань! — прикрикнул Карл. — Лучше скажи, кто мог тебя так приласкать? Ты заметил что-нибудь подозрительное?

— Нет, я не видел... Наверное, этот человек подошел ко мне очень тихо.

— Тогда у меня другой вопрос: зачем ты сюда спустился?

Дон приподнялся и сел. Он был невероятно грязен, паутина свисала с плеч, пижама промокла и пропахла сыростью.

— Я спал, — с трудом ворочая языком, начал он. — Вдруг посреди ночи сквозь сон услышал звон цепей. Потом раздался крик, и я окончательно проснулся. Решил, что надо проверить, кто кричал и почему. Я помнил, что говорил Фабиан про цепи и свечи...

— Все понятно, — перебил его Карл. — И что же было дальше?

— Ничего. Дальше ничего, — Дон хлопал ресницами и потирал голову. — Света на лестнице не было, но я захватил спички и попробовал освещать дорогу ими. На лестнице я поскользнулся и едва не упал. Громко выругался... Наверное, тот, кто находился здесь, внизу, услышал мой голос и приготовился встретить меня с чем-то тяжелым в руках. Едва я сошел с лестницы, как меня огрели...

— А эти свечи... Они горели? — спросил Карл.

— Не помню... Моя голова!

Дон попытался приподняться, и это усилие вызвало у него сильнейший приступ боли.

— Кто тут потерял голову? Успокойся, твой качан у тебя на плечах, — закудахтал мистер Лимбо.

— Карл, перестань! Твоя идиотская кукла раздражает меня, — взмолился Дон. — У меня нет настроения для шуток, пойми же!

— Мой братец меня разочаровывает, и с каждым днем все больше, — насмешливо хмыкнул Карл. — Не стоит корчить из себя больного. Я осмотрел твою голову и гарантирую полное выздоровление. Уж не притворяешься ли ты? Я надеялся, что вы с Эдвиной устроили тут хорошенькую оргию и она пристукнула тебя за то, что ты не проявил должного усердия...

— У тебя остроумие подростка! — скривился Дон.

Я сочла своим долгом вмешаться и погасить ссору в самом начале:

— Нам всем надо как можно скорее подняться наверх и занять места в своих постелях, — строго сказала я. — Тебе, Дон, нужна медицинская помощь, и я ее окажу. У меня есть навыки обращения с йодом и бинтами, а аспирин ты выпьешь сам.

— Все-таки она — божественная женщина, — закаркал мистер Лимбо. — Слышишь, Карл, она даже умеет обращаться с бинтами. Бьюсь об заклад, что Мэвис была герл-скаутом! У тебя. Принцесса, сохранились бойскаутские значки?

— Отстанешь ты от моей жены или нет?! — заорал Дон.

— Спокойнее, братец, — Карл явно издевался. — Ты снова нарываешься? С твоей-то головной болью? Хорошо, я готов, но учти, что отныне я никогда не стану поворачиваться к твоей жене спиной.

— Ну поднимайтесь же! — я начала терять терпение. — Еще немного, и я подхвачу хронический насморк в этой яме.

— Мэвис, — мягко произнес Карл, — нам все-таки стоит выяснить, не прячется ли здесь тот негодяй, который покушался на Дона. Кто-то все же зажег эти дурацкие свечи!

— Выясняйте это вместе со своим карликом, а я должна промыть и обработать рану мужа и уложить его в постель. Лучшее лекарство для Дона — это сон.

— На месте Дона я бы не торопился покинуть подвал, — сказал Карл. — Не мешает хорошенько осмотреть это прибежище теней и крыс. Как знать, не обнаружим ли мы здесь какой-нибудь документ...

— Какой документ?

— Ну, например, новое завещание, полностью лишающее Дона наследства.

Внешне сохраняя спокойствие, я взбесилась и решила как следует отдубасить Карла. Я начала про себя считать до десяти. Если на счете «десять» эти кретины не двинутся с места, я им покажу, какой бывает Мэвис в гневе. И пусть мистер Лимбо выражает потом сочувствие своему...

Я не успела придумать, каким словом обозвать Карла, потому что едва не вскрикнула от неожиданности.

О боже! Что это?!

Луч фонарика высветил на стене страшную рожу. Несколькими мгновениями спустя я поняла, что это всего лишь маска: лицо из эбонита, искаженные сатанинской ухмылкой губы, светящиеся зеленые глаза...

Кто-то вопил. Но только после того, как Карл ткнул меня локтем в бок, я поняла, что это мой вопль.

— Мэвис, у вас сдали нервы? — сдержанно спросил Карл. — Вы же видите: это всего лишь маска.

— Да... Но этот подвал, эта рожа...

Я приготовилась увидеть на стене других страшилищ и не ошиблась: Карл лучом выхватил из темноты еще одну образину, судя по всему, женского рода. Это была маска ведьмы: змеиные губы, отвисшая нижняя челюсть с гнилыми зубами, седые космы...

— Спокойно, Мэвис, опять маска, — сказал Карл.

— Это какая-то пытка, — взмолилась я. — Давайте уйдем отсюда.

— Маски, свечи... — задумчиво говорил Карл. — Но должны быть и цепи. Где они?

Он продолжал методично лучом фонарика ощупывать стены. Вспыхнули злобным оскалом еще две маски. Несмотря на то, что все здесь было в паутине, маски сияли, как новенькие. Я пришла в себя. Отчего я должна бояться каких-то масок? Луч взметнулся вверх, прыгнул вниз... Я заметила что-то блестящее, но толком ничего не рассмотрела.

— Что там, Карл?

Он ответил не сразу, а когда ответил, то голос его дрогнул:

— Цепи...

Фонарик перестал дрожать в его руке.

Я увидела огромные цепи, концы которых были прикручены к стене. По цепям, по стене стекала вода. Две цепи удерживали человека за запястья, две — за лодыжки. На цепях висело обмякшее тело.

Белое мраморное тело. Тонкие руки. Черные спутанные волосы...

И страшное лицо с черным языком, вывалившимся наружу.

— Это Эдвина! — раздался дикий крик у меня за спиной.

Кричал Дон.

— Успокойся, счастливчик, — едва слышно прошелестел Карл. — Она задушена, а ты отделался легким ушибом.

Глава 6

Гостиная была такой огромной, что мы потерялись и смотрели друг на друга как бы издалека.

На одном диване сидели мы с Доном, на втором — Ванда со своим Пейтеном. Фабиан Дарк растекся по креслу. Карл вместе с мистером Лимбо делал коктейли: наверное, это было продиктовано стремлением хоть как-то занять себя — пить никто не хотел.

Я коснулась плеча Дона: он вздрогнул.

— Как твоя голова, дорогой?

— Хуже некуда, — он попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой. — Карл, конечно, прав: мне повезло. Что такое головная боль?! А Эдвина там мертвая...

Меня передернуло, словно током.

— Не вспоминай! Я дрожу до сих пор. Бедная женщина!

Появился полицейский: я услышала, как он топает в холле. Наверное, тоже спустился в подвал.

Никогда не думала, что буду так нервничать.

— Дон, нас здесь продержат до второго пришествия! Сделай хоть что-нибудь, — прибегла я к безотказному приему. — Прошло почти полчаса, как эти типы шныряют и суют во все свои носы. Единственная вещь, на которую они до сих пор не обратили внимания, — это мы!

— Очевидно, мы все под подозрением, — криво усмехнулся Убхарт. — Я думаю, это их уловка: заставлять людей волноваться. Тянут время, чтобы довести убийцу до белого каления. Они ведь считают, что убийца — один из нас.

— Ты тоже так считаешь? — тихо спросила я.

— Помолчи, пожалуйста. Мне не хочется даже думать на эту тему.

Передо мной оказался бокал — это Карл проявил любезность. Я ухватилась за выпивку, как утопающий за соломинку.

— А это тебе, братец, — сказал Карл, протягивая Дону скотч.

— Спасибо, — саркастически усмехнулся тот. — Завидую твоей выдержке и хладнокровию...

— Меня вдохновляет Мэвис, — кротко ответил Карл. — Глядя на нее, я заряжаюсь. И потом, ты жив — это ли не причина радости!

— Кретин, — процедил Дон сквозь зубы.

Дверь скрипнула и распахнулась. Мы мигом повернули головы в сторону вошедшего.

Это был высокий и тощий, как мой вздох, мужчина неопределенного возраста и невзрачной наружности. Серый костюм, темная шляпа... Ни единой краски. Он, не глядя по сторонам, подошел к стойке бара, резко повернулся и, окинув собравшихся колючим взглядом, коротко представился:

— Лейтенант Фром. Здесь, в доме, задушена женщина. Я не намерен тратить много времени на расследование. Буду допрашивать вас по одному. Во время допросов вы будете находиться в этой комнате. Никто не должен ее покидать. Учтите, у двери я поставлю своего человека. Если у кого-то появится веская причина уйти, сообщите дежурному, он передаст мне. Все.

Я первым делом подумала про туалет и прочие интимные делишки. Неужто бравый лейтенант Фром будет сопровождать меня даже туда?

Лейтенант уперся тяжелым взглядом в Карла.

— Вас мне и нужно в первую очередь, мистер Убхарт. Вы сообщили нам об убийстве. Так что начнем с вас.

— Как угодно, лейтенант, — сказал Карл, допивая свой бокал.

Он поднялся с высокого табурета и потянул за собой мистера Лимбо.

Лейтенант недоумевающе смотрел на карлика, зажатого Карлом под мышкой.

— А... Зачем вам эта кукла?

Мистер Лимбо встрепенулся и заговорил своим противным голосом:

— Разве я — кукла? Ах, вы так считаете? Тогда одна кукла поговорит с другой! Я имею в виду вас!

И он нагло уставился на бесцветную рожу лейтенанта. Тот побагровел. А карлик продолжал вещать как ни в чем не бывало:

— Кроме того, мне надо выйти... Ну, понятное дело, куда именно...

— Да-да... Идемте!

Лейтенант выскочил за дверь. Вышел и Карл со своей наглой игрушкой.

Я услышала, как Дон ворчит себе под нос:

— Надо бы обследовать Карла на предмет психической полноценности...

И скосил глаза на Грегори Пейтена. Тот не преминул откликнуться:

— А вы обратили внимание на то, что ваш брат был нарочито груб и невежлив по отношению ко мне? Я думаю, он бесится оттого, что в его окружении находится дипломированный психиатр.

— Грубым был не мистер Убхарт, а мистер Лимбо, — уточнила я.

— И вы это заметили! — Грегори вскричал так, словно увидел золотой самородок.

— Ну и?..

— Вы говорите о мистере Убхарте и мистере Лимбо как о двух разных людях, — сказал он. — Вы воспринимаете куклу как живого человека. Карл добился своего!

— Не понимаю, к чему этот разговор, — проворчал Дон. — Вы хотите сказать, что Карл помешался? Я это знаю.

Пейтен затряс головой так, что я испугалась, как бы он не потерял последние волосы из своей небогатой шевелюры.

— Не говорите о помешательстве! Его здесь нет и в помине!

— Да? — разочарованно буркнул Дон. — А что же есть?

— Дефицит личности!

Грегори победно оглядел нас. Мы же были в полном недоумении.

— А что это такое? — спросил Дон изумленно.

— Есть вещи, которые мистер Убхарт не может высказать, — начал объяснять психоаналитик, одновременно протирая очки. — Для того, чтобы проговорить свое истинное отношение к чему-либо, мистер Убхарт использует куклу. Внешне это выглядит так: Карл лоялен, карлик — нет. Карлик груб, болтлив, вульгарен... Таково второе лицо мистера Убхарта, точнее, его подлинное лицо...

— Чепуха, — отрезал Дон. — Это все ваши заморочки. Вы усложняете то, что и без того очевидно: Карл слегка тронулся, раз обращается с куклой, как с живым человеком. Я хочу сказать: он сам поверил в то, что мистер Лимбо — человек!

Психоаналитик снова снял очки и стал протирать их так, что едва не выдавил стекла.

— Нет, Дон, вы ошибаетесь и поверьте...

— Это вы ошибаетесь, дипломированный кретин! Если вы такой умный, то скажите, кто убил Эдвину? Ну? Мы ждем!

— Я врач, а не детектив, — проблеял Пейтен.

— Если вы так легко «раскусили» Карла, то что вам стоит проникнуть в психологию убийцы и назвать его имя! — издевался Дон. — Я уверен, что вы приготовили версию, и если держите язык за зубами, то только потому, что боитесь оказаться в глупом положении. Как же, такой умник, а на поверку — лопух.

На Пейтена было больно смотреть: мой «муж» разделал его, как повар — цыпленка.

— Я не знаю, кто убил Эдвину, но у меня действительно есть мнение на сей счет. Эдвину убил один из нас, — сказал Пейтен и вновь начал мучить очки.

Ванда встрепенулась:

— Что ты говоришь, дорогой? «Один из нас»? Значит, по-твоему, это могла сделать и я?

— И ты, и я, и он, и она... — устало ответил Пейтен.

— Ах, вот как! — вспыхнула Ванда. — Что ж, спасибо за откровения. И вот что я еще скажу: ложась спать, запрись от меня получше. Вдруг мне придет в голову шальная мысль переспать с тобой, и я войду в твою спальню...

— Дорогая, ты говоришь несусветную...

Вновь скрипнула дверь, и мы повернули головы, так и не дослушав Пейтена.

На пороге стоял коп и глазел на нас, как на экзотических животных, резвящихся в вольере зоопарка.

— Мистер Дональд Убхарт, прошу! — громко и раскатисто возвестил он.

Дон вскочил и сжал мою руку в своей.

— После допроса я вернусь к тебе, Мэвис, — быстро проговорил он.

— Как голова? — участливо спросила я.

— Раскалывается.

Он ушел, а минут через двадцать коп вызвал следующего — адвоката Фабиана Дарка. Так как ни один из братьев Убхартов не вернулся к нам, я поняла, что такова тактика лейтенанта Фрома: он до последней минуты хотел держать подозреваемых в неведении относительно того, что сказали другие.

Нас осталось трое — я, Ванда и ее муж. Он сидел потный и красный. Тягостное молчание давило, как камень. Я не сдержалась и попыталась поддержать прерванный разговор:

— Ваши слова, Ванда, насчет того, что муж должен запираться... Я поняла, что на самом деле вы хотите обратного, потому что хотя Грегори Пейтен совсем не Грегори Пек, но он все же лучше, чем...

— Заткнись!

Ванда с ненавистью взглянула на меня. Больше я не нарушала тишину и очень обрадовалась, когда полицейский вызвал меня для допроса.

Лейтенант Фром обосновался в столовой. Перед ним лежали блокноты, ручки. Электрический свет — к счастью, он все же был проведен сюда — вырисовывал каждую морщинку на его усталом лице.

— Садитесь, миссис Убхарт.

Я села, еще раз взглянув на лампочки — свечи в этой ситуации подействовали бы на меня угнетающе.

— Итак, что вы увидели, спустившись в подвал? — лейтенант скороговоркой произнес опостылевшие слова.

Наверное, вести допросы — тяжелое ремесло. Втайне я посочувствовала лейтенанту и подробно рассказала обо всем, начиная с той минуты, когда меня разбудил звон цепей.

— Все совпадает, — убитым голосом проворчал лейтенант. — Но почему задушили эту домоправительницу? Какая-то белиберда... Если вдуматься, убить должны были вашего мужа. Извините, мадам...

— Не знаю, как бы я смогла жить без Дона...

Лейтенант хмыкнул: то ли недоверчиво, то ли сочувствующе. Теперь он рассмотрел меня получше, особенно то, что рельефно выделялось под тонким свитером. Голос его стал заметно мягче:

— Вы не смогли бы жить без мужа... Да... А что Эдвина? Она кому-нибудь была нужна на этом свете?

Я честно ответила, что не знаю.

— Откуда адвокат Фабиан Дарк знал про свечи и цепи в подвале, как вы думаете? Он при вас разговаривал с Эдвиной на эту тему?

— Да, — выгораживать адвоката не имело смысла. — Но Дарк говорил про Рэндолфа Убхарта. Цепи, очевидно, повесил Рэндолф, и адвокату каким-то образом стало об этом известно. Дух Убхарта-старшего витает над домом...

— Вы меня подтолкнули к одной мысли, — лейтенант закрыл глаза и помолчал. — Призрак Рэндолфа Убхарта явился и убил домоправительницу. А что! Рэндолф здесь! Его могила здесь!

Я ахнула:

— Что вы говорите?! Могила — в доме?!

— Вы замужем за старшим сыном Убхарта и могли бы знать такие семейные подробности. Старик был чудаком, если не сказать покрепче... Он хотел, чтобы его оплакивали ежеминутно.

— Было бы лучше остаться мне в неведении, — пробормотала я, пытаясь собрать разбежавшиеся мысли.

— Итак, вы не знаете, кто убил Эдвину, и никого не подозреваете? — лейтенант вернул меня к реальности.

— Нет. Я ведь увидела Эдвину в первый и, как оказалось, в последний раз за ужином.

Я глубоко вздохнула. Теперь лейтенант недвусмысленно уставился на мою грудь. Я проследила направление его взгляда и холодно произнесла:

— Это не имеет отношения к делу. К телу тоже. А если вы попробуете...

— И что же такое будет, если я попробую? — лейтенант сузил свои блеклые глазки и напрягся.

— Проверю на прочность ваши косточки, или я не Мэвис Зейдлиц!

Лейтенант удивленно приподнял брови:

— Но вас ведь зовут Клер, не так ли? Клер Убхарт?

— Разумеется, я — Клер Убхарт. Я пошутила. Посмотрите на меня: разве я могу причинить вам вред и — ха-ха — проверить на прочность ваши кости? А раз так, то, само собой, я не Мэвис Зейдлиц.

Лейтенант откинулся в кресле, плечи его обвисли. Он тупо посмотрел на стол, заваленный бумажками.

— Ну и местечко... Столько убогих! Один тип таскает под мышкой куклу, которая отвечает вместо него. Другой тип ходит с таким видом, словно ему приспичило застрелиться, а на самом деле завтра его ждут миллионы. Блондинка не знает толком, как ее зовут. Вы сказали Мэвис Зейдлиц? И как вам в голову пришло это имя?

— Я читала о ней, — начала выкручиваться я. — Мэвис Зейдлиц — героиня детективных романов, это частный сыщик. Она умна, талантлива...

— Чего и вам желаю, — ворчливо перебил меня лейтенант. — Ладно, допрос закончен. Идите, но не возвращайтесь в гостиную: я еще не со всеми познакомился в этом родовом гнездышке, будь оно неладно!

— Так куда же мне идти?

— Можете подняться к себе, прилечь...

— Скажите, лейтенант, что будет, если меня убьют, когда я начну подниматься в свои апартаменты?

— Я составлю об этом рапорт, — устало произнес он, потом вздрогнул, чертыхнулся и разозлился. — Идите, Клер-Мэвис, и не морочьте мне голову!

Мысль о том, что по дому разгуливает убийца, подтолкнула меня так, что я вихрем взлетела по лестнице и с силой захлопнула дверь нашей «семейной» гостиной.

Дон сидел на диванчике и потягивал виски.

— Мэвис, за тобой кто-то гнался? — холодно осведомился он.

— Нет, но... Этот лейтенант так подействовал на мои нервы...

— Что он сказал?

— Ничего особенного, кроме одной детали, — я подошла к Дону и села рядом с ним, глядя ему прямо в глаза. — Это правда?

— Что? — его глаза стали темными и непроницаемыми.

— Лейтенант сказал, что твой отец захоронен здесь.

— Видишь ли... Я наверное, мало рассказал тебе про отца и про свое детство. Я считал, что тебе это совсем не обязательно знать.

— Ты щадишь мои чувства? Ну и ну! Если так будет продолжаться и дальше, я подумаю, что Дональд Убхарт действительно мой муж. Заботливый и внимательный.

— Извини, Мэвис, но сейчас я не могу быть ни заботливым, ни внимательным. Я просто нервный. Закрываю глаза и снова вижу Эдвину... цепи... свечи...

— Перестань!

Я прижалась к Дону всем телом.

— Который час?

— Четыре. Наступило утро, Мэвис.

— Да, ты прав: утро. Я больше не смогу уснуть.

— Едва ли кто-то сегодня уснет. Кстати, Фабиан просил, чтобы попозже все собрались в столовой.

— Адвокат? Почему? — удивилась я.

— Он сказал, что появилось нечто новое. Эта новость касается всех, — Дон налил еще виски и поболтал влагу в бокале.

— Новое убийство?

— Новое завещание.

Глава 7

Я смотрела на то место, которое вчера занимала Эдвина. Теперь во главе стола сидел Фабиан Дарк. Он деловито просматривал лежащие перед ним документы.

За столом находилась все та же теплая компания: я с Доном, Карл с карликом и Ванда со своим психоаналитиком.

Слава богу, полицейские убрались восвояси. Но я знала, что лейтенант Фром приказал нескольким своим подчиненным прочесать окрестности и вообще держать поместье под наблюдением.

Фабиан прикурил сигарету и глубоко затянулся. Я заметила, что листок бумаги в его руке мелко подрагивает.