Семья Дэнверс (№5) - Кое-что о любви

Эммелин закатила глаза. Господи, ещё один совет из богатого деревенского запаса её бабушки, и не важно, что она сама часто цитировала неисправимую старую женщину.

Но хотя пословица и была деревенской, в словах Элтона относительно леди Лилит и Хьюберта содержался здравый смысл. Эммелин и сама прекрасно понимала, что Денфорды встретили её появление с откровенным беспокойством, особенно когда они решили, что у Седжуика и его жены безумно счастливый второй медовый месяц, способный подарить наследника, который разрушит надежды Хьюберта. Это вполне могло сделать опасным даже такого размазню, как Хьюберт.

– Я вижу эту морщину у тебя на лбу, Кнопка, но не нужно ни о чём волноваться. Я не спущу с них глаз. А взамен я хочу, чтобы ты пообещала мне держаться подальше от Уэстли.

– Я не стану… – с возмущением начала Эммелин.

– Здесь в Лондоне для тебя это небезопасно, если вспомнить, скольких щёголей ты облапошила за последние годы.

– Что вы знаете о моих… путешествиях?

– Я пытался следовать за тобой, как ты должна понимать. Хотел найти тебя и убедиться, что ты в безопасности. – Элтон вытер лоб и снова стегнул лошадей. – Но у меня появились другие обязанности, поэтому я не мог сделать для тебя то, что мне хотелось. Однако это не означает, что я не слышал о твоих проделках. – Он снова сплюнул за борт коляски. – Герцогиня Шевертон! У этой женщины есть основания требовать, чтобы тебя повесили. О чём ты думала, Кнопка?

В этом последнем замечании прозвучало больше беспокойства, чем Эммелин надеялась когда-нибудь услышать от отца. Оно проникло к ней в сердце и, притаившись, пустило корни в том месте, которое, по её представлению, давно оставалось незанятым. Это была та её часть, которая верила обещаниям отца.

На протяжении многих лет Эммелин слышала, как мать горько жаловалась на бродячий образ жизни своего мужа, на его невнимание, на ремесло джентльмена с большой дороги. Мать никогда не верила, что семья была ему дороже, чем соблазн разбоя в безлунную ночь.

Но сейчас он был заботливым и встревоженным, по его словам, он разыскивал Эммелин и следил за Хьюбертом. А ей очень хотелось верить в то, что он сожалеет об упущенном времени в их отношениях, но Эммелин не смела надеяться, что подобная глупая мечта может оказаться правдой.

Так и Седжуик никогда не поверит, что она леди, заслуживающая…

Эммелин прогнала эту мысль.

– Мне достаточно везло… и я вела себя очень осторожно. Теперь настала очередь Элтона хмыкнуть, и он сделал это с удовольствием.

– Если бы ты была осторожна, тебя не ранили бы в Суррее. – Он пристально посмотрел на Эммелин. – Ты думала, я об этом не знаю, да?

Эммелин кивнула.

– Я потратил три месяца, стараясь выяснить, что с тобой случилось. У меня сердце разрывалось, пока я разыскивал твоего… твоего… В общем, не важно, кого я разыскивал.

Эммелин не понравилось, что её глаза повлажнели, когда она узнала, что Элтон её разыскивал, и ей не хотелось слышать мучительную боль в его признании – он страдал, когда думал, что она умерла.

– Я с гордостью узнал, что ты не сдалась без борьбы. Хотя не могу сказать, что твой прицел был таким уж точным. Я учил тебя целиться выше, а не в пах парню.

– В комнате было темно, – пожала плечами Эммелин.

– Ты похожа на свою бабушку, – усмехнулся Элтон. – При первой же возможности любишь поставить человека на место. Ох, Кнопка, ты не представляешь себе, как я обрадовался, когда услышал о молодой девушке, которая успешно играет в пармиель по всей провинции. Я сразу же понял, что ты не умерла. Никто не играет в пармиель лучше тебя. Но я подумал, что раз ты чуть не нашла свою смерть, ты, быть может, станешь осторожнее, попытаешься начать новую жизнь.

– Я так и сделала и теперь близка к цели. Мне осталась только одна последняя игра. Затем я брошу это дело, оставлю далеко позади.

– То же самое я говорил твоей матери столько раз, что мне стыдно признаться, – кашлянув, сказал Элтон. – Всякий раз, когда давал ей обещание, я намеревался сдержать слово, но дорога и игра всегда зовут меня. «Одна последняя игра» – эти слова когда-нибудь погубят тебя, Кнопка.

О Боже правый, сколько раз Эммелин слышала, как Элтон говорил её матери то же самое, давал такие же обещания, ни одному из которых нельзя было верить!

Но у Эммелин совершенно иная ситуация. Эта игра должна быть – и будет – для неё последней. И если не из-за денег, которые она заработает на игре в пикет у Уэстли, то из-за Седжуика. Он заставил её поверить в нечто гораздо более важное: что любовь, доверие и честность могут изменить человека. «Подобно тому, как, возможно, близкое знакомство с петлёй изменило отца», – подумала Эммелин, глядя вверх на Элтона. Прежде чем она успела что-либо сказать, Элтон, свернув на Ганновер-сквер, остановился перед домом номер семнадцать.

– Вот ты и приехала, Кнопка, как я обещал. И теперь все, о чём я прошу тебя, это послать за мной, если попадёшь в неприятность.

Эммелин кивнула, хотя и не собиралась воспользоваться его предложением. Что, если она попросит у отца помощи, а изменения в его жизни и его намерения, о которых он рассказывал, вдруг окажутся болтовнёй и лицемерием, его неотъемлемой частью, как родимое пятно у него над глазом?

Симмонс держал открытой парадную дверь, а один из лакеев спускался по ступенькам, чтобы взять у Эммелин покупки и помочь ей выйти из экипажа.

– Благодарю вас, – сказала она Элтону и, даже не оглянувшись, пошла к дому.

«От возврата в прошлое ужин на столе не появится», – всегда говорила её бабушка.

И тем не менее, оказавшись наверху лестницы, Эммелин рискнула взглянуть на отца, но увидела лишь заднюю сторону богатого экипажа, выезжавшего с площади. У неё болезненно сжалось сердце, и она уже готова была броситься вслед отцу, но её остановил донёсшийся из дома голос.

– Да, восхитительная картина, – объявила леди Лилит, выходя в холл. – Ну и ну. Добродетельная леди Седжуик разъезжает в экипаже маркиза Темплтона. Интересно, кто теперь снизойдёт до вас? Сегодня вы вконец испортили свою прекрасную репутацию! Посмотрим, как это воспримет ваш муж.

Эммелин застыла. Седжуик! Как она сможет объяснить это ему? Вероятно, ей следовало послушаться собственного инстинкта, побежать за Элтоном и разом покончить со своей безумной затеей – пока её сердце, а не только репутация, не оказалось разбитым вдребезги.

Однако неожиданно произошло нечто совершенно удивительное.

– Миссис Денфорд, – сказал Симмонс тем снисходительным, высокомерным тоном, который доведён до совершенства только у лондонских дворецких, – в том, как приехала леди Седжуик, нет ничего предосудительного. Чтобы выполнить поручения леди Роулинз, она была вынуждена нанять экипаж, потому что мистер Денфорд уже взял карету, а лорду Седжуику понадобилось воспользоваться фаэтоном. – Симмонс просто выходил из себя, как будто это он сам попал в затруднительное положение. – Вместо того чтобы смотреть, как её милости придётся возвращаться в неизвестно каком сомнительном наёмном экипаже, я послал записку дворецкому герцога Сетчфилда, в которой спрашивал, нельзя ли устроить так, чтобы миледи вернулась в карете его светлости.

Леди Лилит свела брови вместе, бросила жгучий взгляд сначала на Симмонса, затем на Эммелин, а потом повернулась и удалилась, довольно громко ворча:

– Что ж, мы об этом узнаем.

– Мне неприятно это говорить, – заворчал, в свою очередь, Симмонс, когда леди Лилит уже не могла его слышать, – но миссис Денфорд права. О чём вы думали, разъезжая в экипаже Сетчфилда? Все знают, что им пользуется Темплтон, а поездка с этим мужчиной выглядит совершенно непристойно.

– Его слуга просто предложил отвезти меня домой, потому что у меня было много свёртков, – объяснила Эммелин и в подтверждение своих слов подала ему покупки, а вслед за ними накидку и шляпу. – Кроме того, я не думаю, что именно маркиз Темплтон – самый большой распутник в городе. И вряд ли он из тех, кто может скомпрометировать чужую жену.

– Мадам, возможно, это и так, но вам не следует забывать, что достойные леди не ездят в каретах других мужчин. Люди станут думать… – Он многозначительно посмотрел наверх. – Безусловно, люди предположат худшее и используют это ради собственной выгоды. Мне не хотелось бы видеть, как леди Лилит рассказывает историю лорду Седжуику.

– Я не подумала, – вздрогнув, призналась Эммелин.

– Теперь вы знаете. Хотите, чтобы Томас отнёс покупки леди Роулинз? – Симмонс кивнул на гору свёртков.

– Нет, незачем доставлять ему лишние хлопоты. Кроме того, я, вероятно, позже навещу её, чтобы узнать, как она чувствует себя сегодня днём. – Эммелин пошла к лестнице.

– Очень хорошо, миледи. – Симмонс поклонился и собрался отнести накидку и шляпу Эммелин.

– Симмонс? – Эммелин остановилась и обернулась.

– Да, миледи?

– Почему вы мне помогаете?

– Думаю, это очевидно, – смущённо ответил дворецкий.

– Не совсем. – Сложив руки на груди, Эммелин покачала головой.

– Вы хозяйка этого дома, – глубоко вздохнув, ответил он, – а для меня честь и почёт служить этой семье.

– Симмонс, – она поманила его к себе, – почему вы мне помогаете? И без всякой болтовни о чести быть дворецким в этом доме и тому подобного. Почему вы помогаете именно мне? Это из-за того, что я предложила, ну, определённое содействие в решении вашей проблемы с пикетом?

– Мадам, вы меня оскорбляете. Ваша помощь в этих затруднениях – всего лишь один штрих вашего неповторимого обаяния. Но если хотите знать, я помогаю вам потому, что…

Сверху раздался крик леди Лилит, которая требовала к себе горничную, причём немедленно. Когда её пронзительные вопли проникли во все закоулки дома, из заднего коридора в холл вышел Хьюберт, что-то бормоча себе под нос.

По недовольному выражению, мгновенно появившемуся на лице Симмонса, Эммелин поняла, что Хьюберт опять вошёл в дом через конюшни и кухню, в очередной раз устраивая неожиданную проверку, чтобы убедиться, что слуги не обирают его ничего не замечающего кузена, и дать советы по устранению обнаруженных нарушений.

– Симмонс, вот вы где! – воскликнул Хьюберт. – Этот ваш Томас опять заменил остатки свечей. Не понимаю, зачем их нужно так часто менять? Кто-то втихомолку получает от этого приличную выгоду.

Эммелин от удивления открыла рот. Одной из привилегий дворецкого являлось право получать все свечные огарки, которые можно было продать для переплавки. Это считалось вполне обычной практикой, поэтому то. что говорил Хьюберт, было для давнего семейного слуги неприкрытым обвинением в воровстве.

Конечно же, Симмонс собирает огарки! Но одно доброе дело заслуживало ответного, и не было сомнения, что Эммелин в огромном долгу перед Симмонсом.

– Кузен, это я попросила Томаса заменить свечи, – сказала Эммелин. – Лорду Седжуику не нравится, когда они начинают шипеть в середине вечера.

Поджав губы, Хьюберт устремился к библиотеке.

– Могу предположить, он снова отправился пересчитывать книги, – проворчал Симмонс.

– По-моему, вы говорили, что служите этой семье. – Эммелин с трудом подавила улыбку.

– Именно так, – твёрдо сказал он.

Эммелин это прекрасно понимала, ведь её отец теперь был тому великолепным примером. Но ей необходимо было выяснить, почему дворецкий столь многим рисковал, чтобы помочь ей.

– Но, Симмонс, почему именно мне? Тем более что вы знаете… в общем, вам известно, что я не…

– Из-за вашего обаяния, миледи, – ответил он, слегка склонив голову.

Наверху миссис Денфорд снова во всю силу своих лёгких призвала горничную к себе – сейчас же! – и Симмонс вздрогнул и зажмурился. Когда он открыл глаза, взгляд остановился на Эммелин, и улыбка коснулась его обычно строго сжатых губ.

– Этому дому нужна хозяйка и, что ещё важнее, наследник.

Эммелин покачала головой, сомневаясь, правильно ли она его поняла.

Наследник? Симмонс сошёл с ума?

«О нет!» – Эммелин внезапно озарило, и боль от осознания истины оказалась сильнее, чем если бы Эммелин выбросили из почтовой кареты. Симмонсу было совершенно безразлично, кто она, скорее всего он очень обрадовался просто появлению дамы в доме. Он рисковал всем ради того, чтобы увидеть, что Седжуик по-настоящему женат. Женат и безумно влюблён, женат и производит наследника, так что надежды Денфордов на наследование не будут такими… такими реальными. Молодая жена могла явиться из Ньюгейта, или из сумасшедшего дома, или прямо с ближайшего корабля с каторжниками – Симмонса это абсолютно не заботило, если он мог раз и навсегда отделаться от Денфордов.

– Но я не… Я не могу… – Эммелин покачала головой весьма решительно, но не настолько, чтобы испортить пышную причёску из локонов, которую горничная Мальвины соорудила для неё этим днём, и, склонившись ближе к слуге, прошептала: – Симмонс, я не собираюсь оставаться здесь настолько долго, чтобы решить эту проблему.

– Это мы ещё посмотрим.

– Седжуику не нужна жена, вот поэтому он её и выдумал, – снова покачала головой Эммелин. – И ему, безусловно, не нужна я.

– Не нужны? – Симмонс улыбнулся. – Мадам, вы себя недооцениваете. И хотя я до самой своей смерти буду отрицать, что когда-нибудь соглашался с чем-либо, что говорил мистер Денфорд, я уверен, что лорд Седжуик без ума влюблён в вас.

Глава 14

– Влюблён без ума. – Джек, сидевший вместе с Алексом в «Уайтсе» за столиком в углу, откинулся на стуле. – Все только и говорят о том, что ты по уши влюблён в свою жену. Это правда?

Алекс напрягся. Ему совершенно не хотелось снова выслушивать эти слова. Он пришёл в клуб, чтобы немного отдохнуть от художников, декораторов, Денфордов… и от своей страсти к Эммелин.

О чём он думал, занявшись с ней любовью? Прикосновение её губ, шёлк её кожи были теперь как лихорадка, от которой он не мог излечиться, которой он не мог сопротивляться, поэтому он покинул дом, чтобы не провести ещё один день в волшебном обществе Эммелин, в её объятиях…

Но, к своей огромной досаде, Алекс не нашёл в клубе покоя. Каждый посетитель считал своим долгом подойти и поздравить его со значительным улучшением здоровья супруги. По-видимому, леди Пепперуэлл исполнила своё обещание рассказать всем о чудесном выздоровлении Эммелин. Каждый бездельник, посмеиваясь и претендуя на остроумие, хлопал Алекса по спине и отпускал какую-нибудь шутку по поводу его влюблённости в молодую жену – включая Джека, который не только пожелал ему счастья, но и заказал бутылку мадеры – за счёт Алекса, – чтобы отпраздновать счастливое событие в жизни Седжуика.

– Не выставляй напоказ выражение влюблённости, – посоветовал Джек, наполняя бокалы дорогим вином.

– Я не влюблён, – ответил Алекс. – Пойми, это же совершенно нелепо.

– Тогда объясни мне, – фыркнул Джек, – почему ты повёз её в Клифтон… как бы это выразиться? В поисках супружеского уединения? И не пытайся этого отрицать, – засмеялся он, – потому что я видел, как ты возвращался домой в бутылочно-зелёной куртке Клифтона, а твоя Эммелин сидела рядом с тобой, очаровательная и растрёпанная. Итак, если это не доказательство, то я не знаю, что же. Тем не менее я хотел бы узнать…

– Джек… – попытался остановить его Алекс.

– Знаешь, – негодник имел наглость ухмыльнуться, – не лезь на рожон, я собирался только спросить, есть ли у них в запасе ещё одна такая бутылка. Кроме того, было бы не по-джентльменски проявлять любопытство. – Оглянувшись в поисках официанта, Джек жестом попросил принести очередную бутылку, и Алекс с удовольствием заплатил за неё, надеясь, что вино отвлечёт Джека. Однако его ожидания были обмануты. – Но так как мы оба знаем, что я не джентльмен, то я требую полного отчёта. – И затем Джек задал длинный ряд вопросов: – Кто этот образец совершенства? Ты выяснил, кто её нанял? И если не возражаешь против моего вопроса, какого чёрта ты затащил её в постель? Нет спору, она симпатичная крошка. Но я беспокоюсь о тебе, если ты не нашёл способа уложить её в свою постель.

– Во всём этом я должен винить тебя, – ответил Алекс.

– Не начинай заново. – Джек быстро потянулся к только что принесённой бутылке, чтобы она не оказалась за пределами его досягаемости.

– Я голову сломал, пытаясь разобраться в этом деле с Эммелин, – признался Алекс.

– От этого ты не стал выглядеть хуже, – констатировал Джек, пристально вглядываясь в него. – И если позволишь мне сказать, не только у леди Седжуик в тот день был довольный вид.

На некоторое время установилась тишина: Алекс подыскивал ответ на это замечание, а у Джека хватило здравого смысла хранить молчание и потягивать мадеру.

Вот что вышло из этого самодовольного хвастовства – вот куда завели Алекса расчётливость и предвидение! Связаться с женщиной, которой, как предполагалось, не должно существовать!

– Проклятие, Джек, что же мне теперь делать? – всплеснул руками Алекс. – Дай мне совет.

– О да, – снова рассмеялся Джек. – Думаю, учитывая деликатные моменты поведения, тебе не следует уходить, не взвесив все последствия. Что эта девица сделала с тобой?

– Она заставила меня смеяться, – рассмотрев все возможные ответы, честно признался Алекс.

– Никогда не думал, что ты это скажешь, – прищурившись, покачал головой его друг. – Господи, ты совсем увяз.

– Ты не знаешь и половины, – сказал Алекс и открыл то, что узнал о прошлом Эммелин: она была искусной мошенницей, которая зарабатывала себе на жизнь тем, что обманывала старых дам, жульничая в игре в пармиель.

– Карточный шулер? – присвистнул Джек. – Ты дошёл до того, что женился на плутовке?

– Я на ней не женат, – возразил Алекс.

– Пока нет, – пробормотал Джек, наполняя сначала бокал Алекса, а потом свой.

– Неужели ты не понимаешь, что в этом всё дело? Я никак не могу на ней жениться.

Почему он не выгнал Эммелин в ту первую ночь, почему не нашёл какого-то разумного объяснения тому, что это необходимо? Почему не отказался от своей затеи?

А теперь Алекс не мог так поступить – теперь, после того как он занимался с ней любовью, после того как, обнажённые и удовлетворённые, они обсуждали её планы преобразования дома, лёжа перед камином с тёплыми тлеющими углями, после того как он проводил ночи, сжимая её в своих объятиях, а также после того, как учил её въезжать в парк, делал тысячу вещей, которые у женатых людей сами собой разумеются. За эти так быстро пролетевшие дни она стала больше, чем просто Эммелин. Она стала…

– Седжуик? – Джек пощёлкал перед его лицом пальцами. – Ты витаешь в облаках. Я буду вынужден разделить мнение остального Лондона и назвать тебя влюблённым, если ты не уберёшь со своей физиономии это выражение.

– Нет ничего необычного в выражении моего лица, – обиделся Алекс.

Обладая определённой осмотрительностью, Джек не стал возражать, а вместо этого сделал большой глоток вина и только потом сказал:

– Не вижу для тебя иного выхода, как только смириться с её присутствием.

– Смириться с её присутствием? Ты сошёл с ума? – возмутился Алекс тем, что его друг посчитал такое возможным.

«Как будто можно осмелиться на такое!»

Алекс прогнал от себя эту мысль, посчитав её невозможной.

– Ты можешь представить себе, что сказали бы мои предки, тем более моя семья, если бы стало известно, что я женился на женщине сомнительного происхождения, к тому же явно непорядочной, когда дело касается карточной игры?

– Чёрт побери, Седжуик, не будь таким занудно правильным. Половина великосветского общества жульничает за картами. И я никак не могу понять, почему, выбирая жену, необходимо считаться с мнением своих предков – скучных, надутых ребят, которые давным-давно отошли в мир иной? Не похоже, чтобы кто-то из них собирался вернуться и выразить своё недовольство. А если они вернутся, то первое, что им придётся сделать, это смириться с твоей дурацкой улыбкой, которая появляется у тебя на лице каждый раз, когда речь заходит об этой девице. Знаешь, я заказал две бутылки мадеры, а ты этого даже не заметил, не говоря уже о том, чтобы пожурить меня.

– Я заметил, – возразил Алекс. – И я признаю, что Эммелин – необычная леди, но не могу позволить своему сердцу принять такое решение. Женитьба – это долг и обязательства, а не личные чувства.

– Если ты действительно в это веришь, то почему не женился на какой-нибудь наследнице с постной рожей и не положил конец всему этому делу ещё много лет назад? Можешь бесконечно продолжать говорить о необходимости сделать хорошую партию, но и ты и я знаем, что такое хорошая партия. Твой кузен Хьюберт женат на леди Лилит. Эта мисс Мебберли – кандалы для Оксли. Но тебе этого совсем не хочется. И смею сказать, никогда не хотелось.

– У меня есть титул и наследство, о которых нужно думать. Я не могу выбрать себе такую жену, какую захочу.

– А почему нет, чёрт возьми? – возразил Джек. – Я бы считал, что твой титул и состояние дают тебе право на проявление время от времени некоторой оригинальности. Женись на той, кого любишь, и проведи остаток жизни, посмеиваясь над всеми, кто тебя осуждает.

Глубоко вздохнув, Алекс покачал головой. Разве он мог позволить себе это?

– Делай, как знаешь, – пожал плечами Джек. – Если хочешь знать моё мнение – выброси на ветер титул и состояние. Но мне-то какое дело? Никакого до тех пор, пока ты продолжаешь платить за мою выпивку.

Алекс отправился на Ганновер-сквер, не в силах выбросить из головы бесстыдный совет Джека. Смириться с присутствием Эммелин. Как же! Это просто оскорбительное предложение!

Тем не менее неприятное чувство не заставило Седжуика замедлить шаги, когда он поднимался по парадной лестнице через две ступеньки. Алекс только и думал о том, что ещё произошло с Эммелин, пока он отсутствовал, и будь он проклят, если ему не было любопытно узнать о её деяниях – о скрупулёзных указаниях мастерам, о сплетнях, собранных ею у Мальвины, о последних жалобах леди Лилит. Алекс не мог сдержать улыбки. Что ж, даже жалобы леди Лилит, пересказанные ему Эммелин, становились забавными.

Остановившись на секунду у двери, он оглянулся на дом Тоттли и снова понял, что слова, сказанные Роулинзом в ту ночь, продолжают его преследовать.

«Не почувствовали сердцем, что в ней есть то, что изменит вашу заурядную жизнь, даст вам повод каждую минуту думать о том, что она сейчас делает?»

И что же он будет делать, когда Эммелин уедет? Решив не задумываться над этим вопросом, Седжуик распахнул дверь.

– Эммелин? – позвал Алекс, войдя в пустой холл. – Эммелин, вы здесь?

Мрачная тишина, встретившая его, была такой же безжизненной, как шотландские торфяные болота. Холодное напоминание в тёплый июньский день о том, какой скучной станет его жизнь, когда Эммелин в конце концов уедет.

– Эммелин? – снова крикнул Алекс. – Симмонс? Никто не откликнулся на его призыв, но во время короткой паузы из дальней части дома до него долетел смех – её смех.

«Чем это она теперь занимается?» – заворчало в нём чувство собственника, но Алекс заставил себя заглушить такие мысли. Разве для него не счастье знать, что его тоскливые дни остались позади, что Эммелин всегда будет рядом?

Пересекая холл, он услышал шелест карт, и вновь раздался голос Эммелин.

– Нет, нет, Томас, так нельзя, – говорила она. Нельзя? Что же этот наглый лакей делает с его женой? «Нет, не с женой. Она мне не жена», – напомнил себе Седжуик, но всё же прибавил шагу и вошёл в кухню.

Там за большим столом сидела Эммелин, а Томас и Симмонс расположились напротив неё. В просторной комнате, кроме них, никого не было.

– Седжуик! – воскликнула она, вскочив с места. – Что вы здесь делаете?

Во всей этой картине было нечто странное, и Седжуик не мог понять, чем занималась Эммелин.

– Это все ещё мой дом, – ответил он, глядя на Томаса и Симмонса, у которых был такой вид, словно они заложили все столовое серебро. – То же самое я могу спросить у всех вас.

Взглянув на своих компаньонов, Эммелин нахмурилась.

– Вот чем, – быстро ответила она, бросая на стол колоду. – Я узнала, что Симмонс и Томас играют в карты. – Она погрозила пальцем смущённой паре. – Я всегда говорю, карты – это самый верный способ заработать вечное проклятие. Удивляюсь вам обоим. Нужно ли упоминать о том, что скажет миссис Симмонс?! Седжуик, – она со вздохом положила колоду в карман, – можете поступить с ними по своему усмотрению. К сожалению, от такого безнравственного поведения у меня разболелась голова.

Эммелин поспешно ушла, весело потряхивая локонами, что никак не вязалось с её нахмуренными бровями.

– Что всё это означает? – потребовал Алекс объяснений от виновато стоявшей перед ним пары.

– Её милость питает отвращение к карточным играм, – ответил Симмонс.

– Я так и предполагал. – Седжуик посмотрел в том направлении, где скрылась Эммелин, и покачал головой. Вероятно, он неправильно истолковал её смех несколько минут назад, потому что она, несомненно, строго следовала своей клятве отказаться от игры в пармиель. Ей совершенно ни к чему снова становиться на путь соблазна. – Только постарайтесь, чтобы она не узнала о вашей ночной игре по четвергам.

– Разумеется, милорд, – заверил его дворецкий.

– Да, милорд, – присоединился к нему Томас, Седжуик направился к выходу из кухни, но потом остановился и оглянулся. В этой сцене, свидетелем которой он только что стал, было что-то странное, но Алекс сомневался, что ему удастся узнать правду от этих двоих. И он понимал, что для Эммелин будет сущим адом сказать хотя бы слово признания, поэтому ему пришлось поверить, что она не собирается нарушать обещание.

Выйдя из кухни, Седжуик последовал за Эммелин, но, оказавшись в коридоре, услышал, как леди Лилит и Хьюберт говорят, перебивая друг друга.

– Вы должны поехать, мадам, – проговорил Хьюберт. – Вы вконец испортите наш вечер, если откажетесь.

– Да, мама ужасно расстроится, если в её ложе останется незанятое место, – добавила леди Лилит. – А кроме того, Седжуик сегодня утром уже согласился сопровождать нас в оперу, не правда ли, дорогой?

– Да, так и есть, – отозвался Хьюберт.

Опера? С леди Лилит и Хьюбертом? И с леди Оксли? Алекс прирос к полу. Не об этом ли говорил Хьюберт за завтраком? Алекс смутно вспомнил, как согласился с тем, что говорил его кузен, просто чтобы тот замолчал. Проклятие, значит, он согласился сегодня вечером составить им компанию. Алекс стиснул зубы, потому что вряд ли мог бы объяснить кузену свои истинные планы на этот вечер. Оставалось не так много ночей до того, как Эммелин… в общем, до того, как ему придётся отказаться от неё, и просто никуда не годилось, что сегодня ночью он будет вынужден делить её с другими.

«Итак, может быть, не расставаться с ней?» Алекс покачал головой, решив, что ему следует прекратить пить с Джеком: это затуманивало разум и делало его восприимчивым ко всякого рода абсурдным советам, а затем, к своему огромному облегчению, он услышал ответ Эммелин.

– Думаю, я не смогу поехать. – Голос Эммелин был слабым и дрожащим. – По-видимому, моя поездка за покупками оказалась более утомительной, чем я предполагала. Мне кажется, ко мне снова возвращается лихорадка… Я ощущаю жар, и у меня кружится голова.

Выглянув из-за угла в холл, Алекс увидел, что Эммелин стоит, приложив руку ко лбу, и покачивается так, словно вот-вот упадёт. Хотя она стояла рядом с Хьюбертом и леди Лилит, ни один из них явно не был готов быстро подхватить её.

И, зная Эммелин, Алекс подумал, что она на самом деле упадёт. Эта девушка могла рухнуть на мраморный пол, чтобы только избежать вечера с мистером и миссис Денфорд, и тем более с леди Оксли. И Седжуик, конечно же, не мог упрекать её в этом. Сейчас он с превеликим удовольствием заработал бы синяк поддругим глазом, если бы это могло послужить подходящим извинением. Возможно, если бы Эммелин захотела…

На самом деле ему не нужно было искать особых оправданий только ради того, чтобы остаться дома. Недомогания Эммелин было вполне достаточно, чтобы спастись от когтей леди Оксли.

– Эммелин, вам нехорошо? – Он шагнул вперёд и подхватил её, прежде чем она действительно упала. Заключив Эммелин в объятия, он ощутил тепло её кожи, почувствовал запах фиалок, исходивший от её волос.

– Седжуик, дорогой, это вы? – Взмахнув ресницами, она положила голову ему на грудь, и розовые, требующие поцелуя губы слегка приоткрылись.

Как ему хотелось забыть, что это всего лишь игра, и снова поцеловать их, увидеть, как она переходит от этой притворной болезни к лихорадке совершенно другого происхождения! И он так и сделает, как только отнесёт её наверх.

– Да, моя любовь, это я. – Он бросил короткий извиняющийся взгляд леди Лилит и Хьюберту, которые – он был абсолютно уверен – никогда не проявляли нежности друг к другу за всю свою супружескую жизнь. – В чём дело? Вам нездоровится?

– Да. – Вздохнув, она теснее прижалась к нему. – К сожалению, это так неприятно, но, думаю, сегодня вечером я не смогу поехать в оперу. – Она взглянула снизу вверх на него так жалобно, что, если бы не лёгкое подрагивание её губ, Алекс подумал бы, что Эммелин и впрямь нездорова.

– Эммелин слишком больна, чтобы выезжать сегодня вечером, – покачал головой Седжуик, обращаясь к своим родственникам.

– Нет, не говори такого, – возразил Хьюберт. – Леди Оксли специально позаботилась приобрести для неё место.

–Да, – объявила леди Л илит, – с пустым местом ложа будет выглядеть просто безобразно. Мама ужасно расстроится.

Это означало, что скаредная леди Оксли почувствует досаду от того, что место, за которое она заплатила, останется незанятым. Во всяком случае, вдовствующая графиня не любила платить зря.

– Боюсь, ей будет неприятно вдвойне, потому что я не могу оставить жену в таком состоянии, – сообщил им Алекс.

При этих словах Эммелин, на мгновение широко открыв глаза, посмотрела на него, но так же быстро снова взяла себя в руки и, вернувшись к полуобморочному состоянию, тихо застонала, жалуясь на свою несчастную судьбу.

У Алекса опять возникло подозрение, что Эммелин задумала сделать что-то большее, чем просто избавиться от Денфордов, но что это было, он не мог себе представить. И не сможет этого выяснить, пока не останется с ней наедине.