Мне есть что вам сказать

Упраздните королеву, говорит он, и сразу же с плеч британцев свалится громадный груз символов. Волшебным образом испарится огромная невидимая классовая машина, и на свет появится новая нация: нецеремонная, непочтительная, динамичная, рождающая новые идеи сетевых стартапов. Хотя г-н Блэр и г-н Браун проявили осторожность и не повторили мысль Фридленда о монархии, они – горячие сторонники основополагающего тезиса: нам необходима новая идея «британскости», отбрасывающая тиранию родовых символов в пользу «новой нации» равных граждан, каждый из которых яростно протискивается вперед в лучших американских традициях.

Теперь можно было бы поспорить с аргументацией Фридленда и ответить, что королева держится на безоговорочной любви большинства, что любая замена – как недавно показали австралийцы – почти наверняка будет еще хуже в том смысле, что он или она будут явно продуктом партийной политики и в любом случае наличие или отсутствие института монархии (или даже потомственного пэрства) не влияет – ни хорошо, ни плохо – на дух предпринимательства или демократии в этой стране. Но это было бы слишком любезно по отношению к господам Фридленду, Брауну, Блэру и их нелепой ошибке.

Не надо быть новым Токвилем[71], чтобы понять, что удивительные экономические успехи Америки имеют мало общего (или вообще ничего) с избавлением от короля в 1776 году и со всем, что связано с американским подходом к бизнесу: с культом успеха и с их способностью выходить сухими из воды. Почему американский бизнес так процветает и почему Америка так легко создает новые рабочие места? Потому что прежде всего совокупное налогообложение в Америке составляет около 32 % ВВП, тогда как в этой стране оно немного выше 40 %. И потому, что условия найма не такие обременительные, как в Британии. Пожалуйста, давайте устроим у себя революцию, если это означает снижение налогов на 20 % и создание истинно американских условий для предпринимательства. Если Гордон Браун говорит это серьезно, то он предположительно остановит поразительный рост налогообложения при лейбористах, самый быстрый сейчас среди европейских стран. И что касается импорта любви американцев к демократии, мы говорим «ура!», и момент для этого самый подходящий.

Безусловно, пусть будут выборы на все должности, начиная с муниципального собаколова, как предлагает г-н Фридленд, и пусть британцы вновь обретут ощущение, что Мы – Народ и действительно управляем нашей страной. Поразительная черта американской демократии заключается в том, что американцы не потерпят подчинения их суверенной воли международным организациям. Соединенные Штаты, как правило, игнорируют постановления различных секций Всемирной торговой организации. Какая страна против учреждения надгосударственного Суда по правам человека в Гааге? Не Китай, не Индонезия, а Соединенные Штаты. Не надо заходить так далеко, как некоторые американские политики, которые полагают, что ООН представляет собой недопустимое вмешательство. Но возможно, что-то есть в американской любви к народному самоуправлению. Возможно, это одна из причин, почему г-н Фридленд считает их демократию такой разумной: американцы все еще полагают, что политики, которых они избирают, управляют страной и оказывают влияние на их жизнь.

Так что давайте, Фридленд, давайте, Браун и Блэр. Устроим революцию в стране. Окажем честь англосаксонским принципам демократии, все еще действующим в Америке, и покончим с передачей суверенитета Европе. Если бы г-н Фридленд и его сторонники среди лейбористов имели хоть малейшую интеллектуальную честность, они бы признали, что американская революция основывалась на одном основополагающем принципе, полностью несовместимом с евро и расширяющимся экономическим правлением Европы. Принцип называется «Нет налогам без представительства»[72].

13 ноября 1999 г., The Spectator

Как я уже отмечал в других изданиях, партию тори опять обвели вокруг пальца, и Уильям Хейг, который однажды станет канцлером казначейства, по крайней мере признал себя побежденным.

Это не борьба за душу тори

Все, больше не могу. Если еще хоть кто-то с самыми лучшими намерениями будет умолять меня признать, что партия тори находится на грани вырождения, думаю, я прыгну в Темзу. Такого неуместного пессимизма я еще никогда не слышал, да еще и в основном от читателей данной газеты. Ох, если такой-то станет лидером, это просто какая-то казнь египетская – язвами и нарывами, причитает одна группа корреспондентов. Казнь нарывами? Вопрошает другая группа. Везет же нам. Ведь если другой парень станет лидером, то одной казнью не отделаешься: будут и кровавая луна, и падеж скота, а у детей наших заведутся гниды.

«Гниды, – говорит первая группа, – это что. Если такой-то станет лидером, гниды превратятся в мутантов, невосприимчивых к шампуню…» И так далее и тому подобное. Люди, перестаньте. Возьмите себя в руки. Действительно, из-за странного алгоритма выдвижения нового лидера тори оставили блистательного кандидата на обочине.

В этом месте можно сочинить огромную проповедь о том, почему он проиграл, о тайных планах газет, о слегка фашистском тоне некоторых статей об «отцовстве». Можно скучно писать о его внутренних мучениях, сложной личности, артистическом темпераменте, благородном испанском происхождении и всякую другую чепуху. Но поскольку Майкл Портилло проиграл с разницей всего в один голос человеку, которого все называли ведущим кандидатом, думаю, вы согласитесь с тем, что любая такая статья будет перевернутой пирамидой вздора.

Так что мы остались с двумя кандидатами, и это уже преподносится как борьба света и тьмы, как инь и ян, как Том и Джерри и прочее.

В то же время, согласно некоторым любителям писать мрачные письма, есть человек, который хочет сдать фунт стерлингов за ненадобностью в утиль и превратить Вестминстер в своего рода отделение Брюссельской бундесканцелярии. «О да, – продолжают они, – и он хочет загнать евроскептиков в норы, как когда-то было с католиками, заставить всех наших детей учить хоровую партию Девятой симфонии Бетховена и вытатуировать уродливую 12-звездную эмблему Евросоюза прямо на животах некогда гордых футбольных хулиганов».

«Ха! – говорит другая группа моих корреспондентов. – Но если мы поддержим другого парня, он заведет нас в зловонный тупик правых 1950-х годов, полный авторитарной морали и потайных бельевых ящиков с аксессуарами из шкуры леопарда. В воздухе будут раздаваться удары плеток о сапоги, мужчины будут похожи на Терри-Томаса[73], а общественность будет думать, что тори бесполезны как никогда. Все это симметричные сценарии Судного дня, и оба, конечно, полная чушь.

Теперь каждый согласится с анализом Майкла Портилло, что партия в определенном смысле не сумела «определиться», похоже, она копалась в относительно второстепенных вопросах и вроде бы ничего не сказала о коммунальных услугах. Если почитать манифесты Кларка и Дункана Смита, они уже давно говорят практически то же самое.

Поэтому хватит фальшивых заверений, что один из двух оставшихся кандидатов вызовет конец известной нам цивилизации. Назовите меня тупым оптимистом, но самое время рассмотреть этот вопрос с другой стороны: не в аспекте урона, который каждый из них может нанести, а в аспекте замечательных добродетелей обоих.

Итак, Иан Дункан Смит, молодой человек, учтивый, дружелюбный, способный, в этой колонке в 1994 году его назвали будущим консерватизма. У него куча детей (спешу заявить, что это не так уж и важно). Жил и работал в том мире, который политики и журналисты трогательно называют «реальным», и своей прямотой он выгодно отличается от Тони Блэра.

Теперь Кен Кларк, за плечами работа в глубинке, увлечение джазом, крикетом, в родстве с королями Анжуйской династии и все такое. У него тоже есть дети (не то чтобы… и т. д.) и прекрасная жена, которая занимается гобеленами. У него большой опыт в государственном управлении. Он обладает бурным, напористым и дружелюбным темпераментом и приличным животиком и посему являет великолепный контраст с манерным Тони Блэром.

Правда, они не пришли к соглашению по Европе. Дункан Смит мог бы возглавить партию тори в ходе кампании по референдуму о бескомпромиссном пренебрежении единой валютой. Кларк не мог бы, хотя и позволил бы, остальным членам партии проявить бескомпромиссное неповиновение.

Вопрос заключается в том, будет ли от этого лучше: а) фунту стерлингов и б) партии тори. Подозреваю, что результат референдума вообще ничего не даст. Опыт других стран по еврореферендуму говорит, что лучший способ добиться ответа «нет» – это обеспечить ответ «да» от политического истеблишмента. В этом случае общественность находит особое удовольствие сказать всем: «Идите к черту!»

Если бы Блэр был достаточно глуп, чтобы проводить референдум, он почти точно получил бы от ворот поворот, будет Кларк лидером или нет, и это был бы довольно безумный эксперимент. А вот был бы такой раскол в верхах во время кампании по референдуму выгоден тори – это вопрос. В ходе последних выборов позиция была более или менее единой (хотя и слишком слабой для многих из нас), и победа нам досталась отнюдь не быстро. Во время своей кампании Майкл Портилло сделал одно из своих проницательных замечаний относительно того, что во время следующих выборов Европа уже будет другой.

Давайте посмотрим, кто из двух предложит в течение следующих нескольких недель что-то наиболее интересное по коммунальным услугам, а также по вопросам, которые начинают интересовать богатых британцев: окружающая среда, глобализация, даже третий мир. Что бы ни происходило, нельзя говорить, что идет борьба за душу партии тори. Таковой не существует. Партия тори – огромный организм, приводимый в движение несколькими туманными общими принципами, такими как традиция и любовь к стране, но прежде всего – стремлением получить и удержать власть.

19 июля 2001 г., The Daily Telegraph

Несмотря на громадное большинство, министры-лейбористы показали во всей красе свой дар к саморазрушению.

Может ли Блэр сделать Мэнди канцлером?

Черт возьми. Да пропади все пропадом! Я придумал такую блестящую кампанию для тори. Кампанию по сохранению поста за Стивеном Байерсом[74]. На шестом месяце героического сопротивления Байерса, тягучего и безумного, как выживание немцев под Сталинградом, стало ясно, что его увольнение с должности уже ничего не давало. Тори надо было признать, что он достиг своего апогея в нашей национальной культуре, и нацепить на него охранную грамоту. Его место на министерской скамье лейбористов следовало отметить мемориальной табличкой в дань уважения его личному достижению в эволюции человека: хватательная ягодица.

Место Байерса в кабинете надлежало обозначить как «Место особого научного интереса» – уникальная среда обитания для новой и замечательной формы человекообразной улитки. Государственные организации «Английское наследие», «Английская природа», «Совет по охране безнадежных политиков», каждую квазиавтономную неправительственную организацию[75] можно было мобилизовать для защиты г-на Байерса от бульдозера. Ибо спустя месяцы абсурдной лжи и некомпетентности он превратился в памятник лживости лейбористов, подлежащий охране государством по высшему разряду. Байерс олицетворял обманчиво пышное, как сахарная вата, ничтожество этого правительства. Безусловно, все добропорядочные консерваторы обязаны были сохранить и выставлять его перед общественностью как постоянное напоминание о том, что на самом деле было в голове Блэра и его сотоварищей. Конечно, прошли почти сутки после того, как меня осенила вдохновляющая идея, что г-ну Байерсу пожаловали фантастическую привилегию уйти в отставку с Даунинг-стрит, и это показывает, вероятно, что мозги у лейбористов работают в одном направлении с моими.

Проводив его с Даунинг-стрит, Тони дает понять, что Стивен по-прежнему его любимый последователь, который безжалостно подвергнут гонениям. Как эпонимический святой, Стивен забит до смерти – только на этот раз снарядами Флит-стрит, говорят лейбористы. Его выжил с должности и заставил молчать какофонический треп прессы. Или по крайней мере это трактовка Даунинг-стрит, и она, кажется, сработала. Во вторник днем я в шоке лицезрел прощание женской половины персонала The Spectator с Байерсом. Слышались охи и ахи, и даже наша обычно невозмутимая американская издательница Кимберли Фортьер, кажется, смахнула слезу.

«Что за дела? – заорал я на них. – Как можно запасть на парня только потому, что он учтивый, опрятный и жалостливый? Он не был жертвой согласованной медийной кампании, – напомнил я им. – Он стал жертвой собственной межгалактической бездарности и халтуры, которые он постоянно прикрывал ложью». Если и назвать кого-то причиной происходящего хаоса на железных дорогах, так это Стивен Байерс. Никто не знает, когда компанию Railtrack выведут из-под управления государством, где ее, как в криогене, сохраняют юристы и бухгалтеры. Может, в ноябре. Может, еще позже.

Никто не знает, когда и в чьи руки она перейдет, кто восстановит моральный дух и устранит задержки, вызванные сбоями инфраструктуры, которые увеличились на 45 % за два месяца после экспроприации в стиле Мугабе, проведенной Байерсом в октябре 2001 года.

Наверняка известно только следующее: если принять во внимание счет, выставленный аудиторской компанией Ernst and Young и другими на сумму ?1 млн в день, и стоимость компенсации акционерам, составляющей на данный момент ?500 млн и постоянно растущей, Байерс добился ошеломляющего результата. Налогоплательщик уже платит больше за госуправление, чем Railtrack просила в прошлом году для поддержания себя в рабочем состоянии.

Байерс лишил акционеров Railtrack прав владения, чем ошарашил Сити[76], но не настолько, как предполагали некоторые, ибо он бывший троцкист. Это правда, что «Вернем железную дорогу» – старый троцкистский лозунг. Но справедливости ради, вероятно, следует отметить, что Байерс сам лоботомировал свою идеологию. И сделал это, чтобы завоевать популярность у заднескамеечников – лейбористов. Его поведение, движимое его собственной целью, как оказалось, имело гораздо более серьезные последствия, чем введение в заблуждение палаты общин по поводу неувольнения Мартина Сиксмита[77].

Прежде чем деприватизировать компанию в октябре, он должен был доказать в суде, что Railtrack не имела альтернативного источника дохода. Но дело обстояло не так. Railtrack не была неплатежеспособной, по крайней мере Том Уинзор, инспектор по железным дорогам, мог вкладывать в нее больше, повысив тарифы для компаний по эксплуатации поездов. Суммы по счету, оплаченные 25 эксплуатационными компаниями, затем переложили бы на налогоплательщиков – так что некоторым образом Уинзор контролировал денежные потоки от налогоплательщика к компании Railtrack. Байерс об этом знал; и, чтобы не дать Тому Уинзору спасти Railtrack, он прибегнул к угрозам. Если Уинзор воспользуется своей властью и поможет Railtrack избежать банкротства, предупредил его Байерс, то он законодательным путем отменит его распоряжения. Другими словами, Байерс был готов превратить идею независимого инспектора по железным дорогам в полный абсурд.

Когда его упрекали в том, что он угрожал инспектору по железным дорогам, Байерс постоянно отрицал это. Но никто – особенно в Сити – ему не верит. Если бы он не ушел в отставку, ему не доверили бы ни одной сделки с частным сектором, ибо он мог самовольно изменить нормативную базу.

Байерс был лгун, приспособленец, головотяп, и его кардинальной ошибкой было то, что он, не подумав, сболтнул о еврореферендуме. Ему пришлось уйти. Жаль. Интересно, есть ли желающие присоединиться к кампании по защите Прескотта? Или поскольку Мэнди сказал, что он верит в то, что «появился на земле, чтобы быть министром» (какие инопланетяне это сделали, он не сказал), возможно, нам следует убедить Блэра сделать его канцлером.

28 мая 2002 г., The Daily Telegraph

В меня снова вселился оптимизм.

Мы вручили Блэру награду – а затем пузырь лопнул

Продано. Теперь убирайтесь. Вы пытаетесь избавиться от какой-то собственности? Загоните по-быстрому, так как теперь с этим будет туго, и я с полной уверенностью могу сказать, что игра фактически закончена.

Не нужно запускать канарейку в шахту, чтобы предсказать наступающий коллапс. Не нужно наблюдать за полетом птиц, гадать на бычьих потрохах или даже читать цифры в окнах агентов по продаже недвижимости.

Я нашел ключевой экономический показатель, он точно укажет, куда двинется цена вашего дома. Боюсь, это политические успехи Тони и Шерри Блэр.

Обратитесь к истории британского рынка недвижимости за последние 10 лет. Сопоставьте ее с развитием нового лейборизма – и вас охватит дрожь. Представьте себе картину: супруги Блэры, городской особняк в Ислингтоне, предназначенный для продажи, и будто это 1994 год.

Продажей занимается – первоначально дом предназначен для Лейбористской партии – трастовая компания Campbell Millar, состоящая из Аластера Кэмбелла и его партнера Фионы Миллар[78], самых пробивных из всех дельцов в мире агентов по недвижимости в Ислингтоне, и это кое о чем говорит.

«Мы рады предложить этот восхитительный особняк, – сыпали подробностями Кэмпбэлл и Моллар. – Внутри он полностью обновлен. Выглядит обманчиво: больше, чем на самом деле» (слово «обманчиво», разумеется, относилось к помещению).

Но не беспокойтесь. Покупатель, Лейбористская партия, был в восторге, и инвестиция принесла плоды. С 1994 по 1997 год рынок жилья процветал и симметрично преуспевали супруги Блэр, самое впечатляющее политическое достояние Британии за несколько лет.

Тони отредактировал четвертый пункт. Он создал новый лейборизм. Он выиграл выборы в 1997 году с ошеломительным успехом – и тогда его рыночная стоимость действительно взлетела. Просто супер! Тони-Супертон казался непобедимым.

У него приторно-сентиментально дрогнул подбородок, когда погибла Диана, принцесса Уэльская, и этим он всем понравился. Он бомбил сербов, и его провозгласили спасителем Косово. Результаты опроса общественного мнения взлетели на беспрецедентную для действующего премьер-министра высоту – и довольно сверхъестественным образом рынок жилья четко следовал показателям его деятельности.

Первоначальная популярность Тони и Шерри основывалась на гениальном достижении. В целом уничтожение социализма и развал старых лейбористов дело хорошее. Но после 1997 года преданность Блэру – и соблазн инвестировать в строительство – кажется, стала приобретать элемент иррациональности.

Ничто не могло удержать биржевых игроков от покупки домов. В промышленности началась самая длительная за послевоенное время рецессия. Гордон Браун бесчеловечно обошелся с пенсионной системой страны. Британия медленно сползала в низ списка наиболее продуктивных экономик мира. А рынок жилья продолжал безудержно расти вверх, разве что несколько неровно. И история с Блэрами выглядела почти так же.

Скандал с Экклстоном[79], дело о выдаче британских паспортов владельцам Hinduja[80], позорный и нелепый «Купол» – дела, после которых практически с любого лидера слезла бы краска, на нем не оставили и царапины.

К 2001 году его рейтинг в опросах общественного мнения был настолько устойчив, что он с бурным успехом прошел вторые всеобщие выборы – а потом, откровенного говоря, на рынке жилья началось безумие. В 2001 году он вырос примерно на 30 %. Гаражи в Ислингтоне уходили за четверть миллиона. Мужские туалеты в Челси переходили из рук в руки за деньги, на которые тремя годами ранее можно было купить дом в Фулеме[81] или замок в Луаре.

Фондовая биржа была теперь в полном минусе, и тем не менее каждый с упорством маньяка делал вливания в недвижимость. Так оно было, увы, и в отношении супругов Блэр. Все видели, что экономика держит курс на рифы, что цифры займов Брауна резко возрастают, налоги обещали вырасти без ощутимого улучшении коммунальных услуг – и все же люди были готовы ставить на Тони. В Европе на полном серьезе задались вопросом, соблаговолит ли он согласиться на вновь учрежденный пост президента.

В припадке сумасшествия – коллективной ошибки, за которую я в принципе виню Фрэнка Джонсона, – жюри парламентских наград The Spectator присудило ему не деревянную ложку, не утешительный приз, а «Топ Гонг»[82].

Этот момент, эту награду будущие историки будут рассматривать как случай, когда стрелка одобрения качнулась к высшей точке. Это было мгновение, после которого стоимость Блэров как собственности стала быстро и неумолимо снижаться. Значит, надо продавать.

Он выявил все, что необходимо было знать o рынке в случае Блэров: они были перепроданы. И затем, словно в подтверждение точности моего анализа, Блэры сделали то, что полностью подтвердило, насколько смехотворно дутым стал рынок жилья. Они взяли ?500 000 и спустили их на две квартиры в Бристоле. Одну квартиру приобрели для семьи, а в другую просто вложили деньги. Достаточно было увидеть эти квартиры с их причудливыми волнистыми линиями фасадов, чтобы вспомнить все те непомерно переоцененные квартиры в Доклендсе[83], которые в 1992 году превратились в обесцененный капитал.

Не знаю точно, в чем именно лгала Шерри. В известной мере ей можно посочувствовать. Как над ней издевался Daily Mail за ее дружбу с гологрудой массажисткой, этаким Распутиным в юбке, и ее аферистом-любовником.

Немного странно для Daily Mail жаловаться, что Шерри интересуется кристаллами «нью-эйдж»[84], если сама газета ежедневно приглашает читателей поверить в то, что пирамиды построили древние рыбы-боги, веснушки лечат целлюлит и в прочую ерунду.

Примечания

1

Английская скаковая лошадь-рекордсменка Desert Orchid (1979–2006). – Здесь и далее прим. пер

2

Сказочные персонажи в книге Роальда Даля «Чарли и шоколадная фабрика».

3

Британские комедийные актеры.

4

Героиня романа Хелен Филдинг «Дневник Бриджит Джонс».

5

Ветхий Завет, 4-я книга Царств, 23:24.

6

Слова Эрика Кантона: «Чайки летят за кораблем, когда ждут, что сардины будут выброшены в море».

7

GCSE (General Certificate of Secondary Education) – свидетельство о сдаче промежуточных экзаменов по 6–10 предметам, которыми завершается базовый курс образования в средней школе Англии. В отличие от российского аттестата зрелости GSCE не дает права поступать в вузы.

8

Джордж Гэллоуэй – британский политик, журналист, выступавший против войны в Ираке и обвиненный в получении денег от иракской разведки «Мухабарат».

9

Как Диоклетиан (245–313), римский император 284–305 гг., так и Эдвард Хит – политик-консерватор, премьер-министр Великобритании с 1970 по 1974 г., проводили непопулярные реформы.

10

Фридрих Гегель: «Сова Минервы вылетает только с наступлением сумерек».

11

Джеймс Макстон (1885–1946) – шотландский социалистический политик, лидер Независимой лейбористской партии.

12

Уайтхолл – улица в Лондоне, где расположены правительственные здания Великобритании, в переносном смысле – правительство.

13

Жакерия – народное восстание во Франции в разгар Столетней войны, в 1358 г.

14

Имеется в виду единая политика стран Европейского союза в области регулирования сельского хозяйства.

15

В Великобритании так называют уличных хулиганов, которые изначально ассоциировались choodie – толстовкой с капюшоном.

16

NEET (Not in Education, Employment, or Training) – представители низших слоев общества в Великобритании в XXI в. Живут на социальное пособие, сознательно не работают и не учатся.

17

Эд Боллз – министр по делам детей, школ и семьи Великобритании.

18

Ипотека с делением прироста капитала: ипотечный кредит, при котором кредитор при продаже недвижимости получает часть прироста ее стоимости; в этом случае кредитор нередко делает первый взнос за покупателя, а иногда выплачивает за него часть ежемесячного платежа.

19

Банк Northern Rock, основанный в 1965 г., был крупнейшей организацией ипотечного кредитования в Великобритании, пока неплатежи по ипотеке и падение спроса на ипотечные облигации в США не привели его к краху.

20

100 компаний с наибольшей капитализацией. Исходя из курсов их акций, агентство Financial Times рассчитывает фондовый индекс.

21

Эйгер (Айгер) – горная вершина в Бернских Альпах 3970 м, пользуется дурной славой из-за своей неприступной Северной стены.

22

Частная финансовая инициатива – государственная программа в Великобритании, принятая в 1992 г. и призванная способствовать решению финансовых проблем государства. Предусматривает активное участие частных фирм в государственном секторе экономики.

23

«Оксфам» – международная благотворительная организация с центром в Оксфорде; предоставляя волонтеров-стюардов на музыкальные фестивали, «Оксфам» зарабатывает деньги для благотворительных целей.

24

Неблагополучные районы Лондона.

25

Тоби Янг – британский журналист, автор бестселлера «Как терять друзей и отталкивать людей» (How to Lose Friends and Alienate People).

26

Гордон Гекко – один из главных персонажей фильма 1987 г. «Уолл-стрит» и фильма 2010 г. «Уолл-стрит-2: Деньги не спят» в исполнении Майкла Дугласа.

27

Речь идет о словах соратника Маргарет Тэтчер Нормана Теббита, адресованных иммигрантам.

28

Военно-воздушная база близ Ньюбери, графство Беркшир, где до 1989 г. размещались американские крылатые ракеты; у базы постоянно дежурили женщины из организации «Женщины за мир» в знак протеста против присутствия ракет на территории Англии.

29

Верно на момент первой публикации. 7 мая 2008 г. мэрия Лондона устроила городской салют и парад со сбором средств в пользу раненых военнослужащих.

30

«Плотно сжатые губы» – английский характер – символ выдержки и упорства, умения не пасовать перед трудностями.

31

Пункт четвертый устава Лейбористской партии, принятого в 1918 г.; провозглашает необходимость борьбы за наиболее справедливое распределение продукта труда на основе общественной собственности на средства производства, распределения и обмена; предусматривает национализацию отдельных отраслей экономики; правые лидеры партии неоднократно пытались отменить его.

32

Беатрис Поттер Уэбб – социолог и экономист, вместе со своим супругом Сиднеем Уэббом посетила в 1932 г. Советский Союз и впоследствии написала книгу The Truth About Soviet Russia в поддержку советского экономического эксперимента.

33

Анита Роддик – основатель английской компании The Body Shop, активистка движения за права человека и защиту окружающей среды.

34

Джон Прескотт – член Лейбористской партии, вице-премьер правительства Великобритании в 1997–2007 гг. В юности работал официантом на кораблях британского торгового флота.

35

Центральный совет наряду с ежегодной конференцией и исполкомом – один из руководящих органов Консервативной партии.

36

Пункт четвертый устава Лейбористской партии, принятого в 1918 г., провозглашает необходимость борьбы за наиболее справедливое распределение продукта труда на основе общественной собственности на средства производства. Правые лидеры партии неоднократно пытались его отменить.

37

Дэвид Бланкетт – член парламента Великобритании от Лейбористской партии. Слепой. Посещает заседания в парламенте с собакой-поводырем. Речь идет о Законе об опасных собаках, нападающих в том числе и на собак-поводырей.

38