Воители безмолвия (№1) - Воители безмолвия

Скаит с извращенным удовольствием держал своего собеседника над пламенем. Это позволяло дать еще одно формальное доказательство своего ментального потенциала.

– Я похож на гору, выросшую на равнине за одну ночь, – продолжил он – Первая реакция – устранить возникшее препятствие, чтобы успокоить взгляд, привыкший к плоскости равнины. Окажите милость, Ваше Святейшество, не подавляйте спонтанные мысли, меня они не ранят… Я жду от вас поддержки. И пакта между нами, ибо только мы остаемся подлинными столпами империи: вы, потому что возглавляете мощную организацию и никто лучше вас не знает всех ее шестеренок и сложности. А я – будущий авангард тайной власти, власти, которая укрывается у безмолвных границ интеллекта.

Если мы договоримся, нам будет легко управлять императором. Надо выполнить два условия: толкнуть даму Сибрит в его объятия и избавиться от Паминкса. За это Ранти отдаст нам реальную власть во всей ее полноте. Убийцы-притивы и конфедеральная полиция быстро поймут, что к чему: это только руки, исполнители, для них не важно, какая голова отдает приказы. Но быть может, вы решили притвориться, что принимаете мои условия, а затем, когда я уйду, поспешно броситься к императору и коннетаблю и сообщить о нашей беседе…

Барофиль Двадцать Четвертый вздрогнул, поскольку именно это он и собирался сделать. Он почему-то забыл о невероятной прозорливости своего собеседника. И теперь понял, что должен радикально изменить свое ментальное поведение. Пурпурный неумолимый призрак оказался куда более опасным противником, чем коннетабль Паминкс, чьи возможности и недостатки он уже сумел определить. На данный момент ему оставалось только сотрудничество с Гаркотом, хотя бы для того, чтобы получить отсрочку. Ему следовало поразмышлять в спокойной обстановке.

– Я не ждал другого от вас, Ваше Святейшество, – произнес Гаркот, который неотступно следил за мыслями Непогрешимого Пастыря. – Точечный, временный союз, который позволит вам сохранить жизнь, а мне – рассчитывать на поддержку самой могучей организации империи. Думаю, для эффективности нашего сотрудничества вы воздержитесь от соблазна сообщать кому бы то ни было о нашей беседе. Вы ничего никому не скажете. Даже вашему верному Моланали. До конца войны против абсуратского рыцарства, на которую я приглашен, наша беседа должна оставаться тайной.

– А если вы проиграете Ордену? – прошептал муффий.

– Не рассчитывайте на это, Ваше Святейшество. Кстати, здесь коннетабль Паминкс провел дело отлично. Это соответствует его возможностям: Орден давно превратился в безмозглый скелет, и легкого толчка будет достаточно, чтобы он рухнул и исчез в песках времен. Истинным врагом империи является не Орден.

– Вот как?.. А кто? – угасшим голосом спросил муффий.

– Наши истинные противники скрываются в более тонких сферах, чем те, в которых действует Орден. И эти сферы так тонки, что они ускользают от внимания коннетабля.

– Это связано с дочерью Шри Алексу, которая, как мне говорили, не раз уходила от тех, кого посылали по ее следам?

– Она могла бы представлять угрозу. Она знакома с зачатками индисской науки, которые передал ей отец. Но, к ее собственному несчастью, она сама бросилась в пасть волку: девушка укрылась на Селп Дике, где ее ждет участь друзей, рыцарей-абсуратов. Есть еще и странный мелкий служащий ГКТ, который помог дочери Алексу переправиться на Красную Точку. Тот же служащий вмешался в ход событий на Красной Точке с помощью франсао Каморры и двух рыцарей Ордена, вырвав ее из лап работорговцев. Он каждый раз ускользает от нас. В последний раз это произошло на Маркинате, где мы его засекли. Самое удивительное в том, что наши чтецы не в силах ментально определить его присутствие. К счастью, ринс ГКТ должен его отыскать. У этой машины есть его клеточные и обонятельные координаты. Он доберется до него. Тогда мы сможем его допросить. Все эти странности означают, что во вселенной существуют люди, могущие проходить через ментальные сети. Только представьте, что им удастся передать частички своих колдовских возможностей большому количеству людей. Что тогда случится с Церковью?

Потрясенный тирадой ментального убийцы, муффий рассеянно глянул на капли, стекавшие по радужному зеркалу. Его напряженные черты свидетельствовали, что он погрузился в размышления. Он пытался усвоить новые данные со всей быстротой, на которую был способен его интеллект. Он машинально запахнул полы халата.

– Дайте мне немного времени, господин эксперт, – наконец произнес он усталым тоном. – После вашего возвращения с Селп Дика мы встретимся и уточним детали нашего предприятия..

Гаркот быстро поклонился:

– Мудрое решение, Ваше Святейшество. Оно спасает не только вашу жизнь, но и вашу Церковь. Не пытайтесь вступить в контакт со мной, я сам свяжусь с вами. И не пытайтесь устроить мне западню, когда я покину ваш дворец. Я принял свои предосторожности.

Муффий недовольно поклонился и проскрипел:

– Жду от вас новостей, господин эксперт. С нетерпением… И Гаркот понял, что Непогрешимый Пастырь, абсолютный

хозяин гигантского репрессивного аппарата, каким была Церковь, окончательно перешел в его лагерь. Из корыстного интереса, но так было лучше Расчет связывал крепче и вернее, чем энтузиазм – энтузиазм был чисто субъективным понятием, – который подвержен капризам непостоянной человеческой натуры.

– Мы обо всем договорились. Желаю вам, Ваше Святейшество, провести конец ночи в полном спокойствии…

Муффий нажал на камень одного из перстней. Через пару минут в комнате появился викарий с детским личиком.

– Проводите, пожалуйста, нашего гостя к потайному выходу из дворца! – приказал Барофиль Двадцать Четвертый.

– Будет исполнено, Ваше Святейшество, – ответил викарий и склонился, чтобы поцеловать кольцо муффия.

Дверь скользнула в сторону, открыв узкий темный коридор с витражами, через которые падал пурпурный свет.

Позже, когда скаит Гаркот, ментальный убийца в ранге эксперта, нетипичная спора Гипонероса, шел по темной улочке, Гипонероархат послал мощный импульс. И Гаркот стал резидентом, первым звеном новой фазы, точкой старта шестого этапа Плана. Споры-прародители предусмотрели его мутацию – она была необходима в их стратегии завоевания вселенной.

Глава 18

Злымон: морское млекопитающее из легенд планеты Селп Дик. Зоологам не удалось отыскать ни единого следа – скелета, окаменелых останков, рисунков, голофильмов – этих животных. Считается, что они являются плодом воображения селпдикских рыбаков, тем более что о них упоминается в легендах о пребывании Шри Лумпа на Селп Дике. Следует отметить, что слово «злымон» вошло в язык жителей Селп Дика в начале шариенской эры. Оно означает существо, которое ставит свою силу и энергию на службу общественному благу.

Универсальный словарь живописных слов и выражений. Академия живых языков

Голый Тиксу очнулся глубоко под водой, ледяной и сильно соленой. Несмотря на недомогание, сильнейшую головную боль и ощущение, что находится вне тела, он рефлекторно заработал руками и ногами, чтобы выбраться на поверхность и глотнуть воздуха, притока которого настоятельно требовали легкие.

В глазах висела красная завеса. Ему казалось, что грудь вот-вот лопнет от давления на нее. Он уже решил, что никогда не выплывет на поверхность, что утонет, что эта нескончаемая масса воды станет его анонимной могилой. Почти потеряв сознание, он все же вырвался на поверхность, жадно начал глотать воздух, пропитанный соленой пеной, не переставая беспорядочно барахтаться среди подвижных дюн.

Старенький деремат Жеофо забросил его в самый центр океана, покрывавшего девять десятых поверхности планеты. Он не располагал никакими вехами для ориентации в серой безбрежности волн и в небе над собой, затянутом черными низкими тучами, которые закрывали звезды. Он не знал, на каком расстоянии находится континент Альбар. До него вполне могло быть несколько тысяч километров.

Он поплыл наудачу, чтобы восстановить кровообращение в начинающих окостеневать конечностях. И все время сплевывал соленую воду, попадавшую в рот от мечущихся высоких волн. Времени привести в порядок мысли не было. Прежде всего надо было выжить в этой водной пустыне, и он направил всю свою энергию на достижение этой цели. Но его отчаянные усилия были тщетными.

Он боролся до наступления ночи. Прошел все этапы отчаяния, когда желание бросить все становилось почти неодолимым. Эта мрачная и неравная борьба с океаном выглядела абсурдной. Вымотанное тело нещадно болело и требовало капитуляции, отказа от борьбы. Оно хотело вкусить покоя. Глубины звали его, и зов их был могучим, волны и ветер звучали в унисон, словно обещая освобождение, словно убаюкивая завораживающей песней легендарных сирен. Но невероятный инстинкт выживания брал верх над безволием и заставлял продолжать борьбу. Ему казалось, что он слышит слова Нолустрита, пастуха с Марки-ната: вы должны доказать, что обладаете великой волей к жизни… Великой волей к жизни… Каждое движение отяжелевших рук и ног было мукой, но образ Афикит каждый раз помогал отодвинуть фатальный исход. Ему казалось, что он ворочает воду тоннами, что холод и соль разъедают кожу, которая нещадно чесалась… Он не раз спрашивал себя, как ему удастся все это выдержать.

Ночь постепенно накрыла просторы вод своим темным одеялом. Поднялся сильный ревущий ветер и хищником заскользил в провалах между водяными валами. Они вздымались, походя на головы огромных разъяренных змей, и с ревом разбивались, окутывая его фонтанами пены. Замерзший Тиксу, который дышал скорее водой, чем воздухом, решил, что пробил его последний час. И в момент краткого прозрения призвал на помощь антру. Он уже знал, что динамическая сила звука жизни наполняла его энергией каждый раз, когда требовалось, особенно в периоды уныния. Благодаря антре, ему, посредственному пловцу, бедному смертному, удалось не утонуть, не умереть от переохлаждения. Тиксу этого не заметил, но звук с самого начала работал на полную мощность, пока его безграничная мощь не натолкнулась на стены узкой тюрьмы менталитета оранжанина.

И тогда, деморализованный этим открытием, он решил отказаться от борьбы, уступить колдовскому зову океанских глубин. С невероятным облегчением перестал работать руками и ногами, потерявшими чувствительность от холодных объятий воды. И позволил телу вертикально погрузиться в безмолвное, ледяное чрево океана. Ему никогда не увидеть Афикит, он не познакомится с ней близко, она будет жить без него… Вода была умиротворяющей, как заботливая мать… как обещание счастья, быть может… Сколько времени он, как камень, погружался в его бездонную пасть? Он не знал. Время потеряло свое значение… Все потеряло значение…

И вдруг его подхватил гигантский вихрь. Его ноги натолкнулись на что-то твердое и подвижное. Оранжанин еще не успел понять, что с ним происходит, как его понесло вверх к поверхности океана. Теряя сознание, он ощутил у плеча что-то эластичное, вслепую вскинул руку и ухватился за выступ, напоминающий хрящевой нарост. Давление несущейся навстречу воды заставило разжать руку, но он тут же поймал второй нарост и крепко вцепился в него. У него возникло неясное ощущение, что он попал на подвижный кусок сущи, который поднимался наверх. Тиксу не хватало воздуха. Его ноздри, рот, глотку заливала вода.

Неожиданно для себя он оказался на поверхности океана. Подвижная твердь под ним застыла. Тиксу, который скорчился, охватив нарост, обдавали потоки воды. Он кашлял и отплевывался, пытаясь восстановить дыхание.

Он был не на суше, а лежал на черном сверкающем загривке гигантского морского чудища. На толстой коже виднелось множество круглых отверстий, из которых вырывались фонтаны воды. Над огромным лбом торчал ряд белых острых бивней, разрезавших воду, которая мощными потоками бурлила по обе стороны его плоской головы. На вздутых боках виднелись феноменально большие прозрачные плавники, ударявшие по воде и вздымавшие титанические валы, которые разлетались на мириады недолговечных брызг. Длинный раздвоенный хвост то исчезал, то появлялся среди подвижных водных стен.

Чудовище оставалось на поверхности и неслось вперед, оставляя за собой ровный след, который не сразу стирали разбушевавшееся море и яростный ветер. Лежа на спине животного и не выпуская крепкого эластичного нароста, Тиксу постепенно собрался с силами, хотя на него иногда обрушивались волны. Кожа его превратилась в зудящий панцирь, покрытый ледышками и солью. Ему никак не удавалось согреться. Чудовище ушло от бури и оказалось в зоне затишья, где ревущий ветер превратился в бриз, а волны перестали заливать спину, тихо хлопая по огромным бокам.

Дрожащий, убаюканный качкой, измотанный усталостью Тиксу даже не спросил себя, почему и как это чудовище вырвало его из объятий бури. Он вытянулся на черной коже и уснул. Он несколько раз внезапно просыпался и видел через залепленные солью ресницы, что животное спокойно продолжает свой путь. Бивни рассекали ночь и спокойное море, как нос корабля. Оранжанин долгое время пробыл между сном и реальностью, между небом и водой, потом снова заснул.

Кусачий ночной холод снова вырвал его из неспокойного сна. Он сжался в комок, пытаясь удержать малейшие частицы тепла, но шею, плечи, спину, ягодицы и ноги обдувал холодный ветер. Он обсох, но соль разъедала кожу, и она сильно чесалась. В нее вонзались крохотные жала, проникая в каждую пору и в волосы.

Словно догадавшись о муках человека, которого животное несло на себе, оно исторгло из спинных отверстий фонтаны дымящейся жидкости. Вязкий теплый дождь окатил Тиксу, накрыв его плотным эластичным одеялом, мягким панцирем, который отделил его от холодного воздуха.

На горизонте вспыхнули первые проблески утренней зари. Оранжанина разбудил оглушительный грохот. Огромные зеленые акулы вставали на хвосты, с удивительной легкостью вырываясь из объятий океана, и с хриплым ревом перепрыгивали через чудовище. Он понял, хищники жаждали заполучить свою добычу, а добычей был он. Его сердце забилось, он приподнялся и прижался к наросту. Акулы, вначале напуганные размерами чудовища, становились все более агрессивными. Их плавники уже касались черных боков и хвоста. Одна из акул вдруг вырвалась из воды, устремившись в сторону Тиксу. Он успел увидеть белое брюхо и разверстую пасть с тройным рядом острых зубов. Машинально пригнулся, услышал, как рядом с его головой что-то хрястнуло, потом почувствовал тяжелый удар, приглушенный скрип, пронзительные вопли… Он повернул голову и увидел лес двухметровых, острых шипов, которыми ощерился загривок чудовища, – акула накололась на них. Проткнутая насквозь, она теряла кровь, хотя пыталась освободиться и сорваться с острых кольев, яростно колотя головой и хвостом. Но вскоре затихла. Шипы ушли под кожу, и труп соскользнул в черную воду, окрашенную кровью. И тут же остальные акулы, возбужденные запахом и видом крови, набросились на мертвого собрата.

Тиксу восхищался великолепным видом океана Альбарских Фей, который окрашивали розовые персты зари. Волны едва колыхались под дыханием легкого ветерка. Антра снова укрылась в сердце цитадели безмолвия. И оранжанин почти физически ощутил присутствие Афикит. Он попал на ту же планету, что и она, а с помощью этого странного морского млекопитающего, которое несло его на своей спине, ему удалось сохранить жизнь… Голодный, усталый, заключенный в панцирь из вещества, исторгнутого чудовищем, но живой!

Образ сиракузянки нарушил монотонность дня, в течение которого неутомимое чудовище продолжало свой прямолинейный путь. Тиксу спрашивал себя, куда его нес спаситель. Но выбора у него не было, и он считал, что вряд ли его извлекли из глубин, чтобы бросить на произвол судьбы после нескольких тысяч километров плавания. Животное, похоже, обладало разумом и знало, куда стремится. Небо постепенно затянулось серыми облаками, готовыми пролиться дождем. Величественная тишина висела над океаном, ее нарушало только бульканье волн, разрезаемых плавниками чудовища.

Вдруг Тиксу услышал пронзительные крики желтых чаек. Они носились над косяками летучих рыб и, пикируя, ловко выхватывали из воды самых неосторожных. Оранжанин уже готовился увидеть берег Альбарского континента, но горизонт по-прежнему оставался плоским и темно-серым. Он снова скорчился вокруг нароста и заснул.

Когда чудовище внезапно, но осторожно погрузилось в холодную воду, Тиксу потерял контакт с кожей млекопитающего. Он поплыл, стараясь понять, почему вдруг спаситель оставил его. Земли видно не было – вокруг тянулась гладь океана. Панцирь вокруг Тиксу растворился. Он сразу ощутил холод. Искушение отказаться от борьбы вновь охватило его. Он продолжал плыть, но уверенности не ощущал. Ему уже не хотелось сражаться, как это было несколько часов назад. Он исчерпал резервы воли и не желал насиловать свое тело. Поры кожи превратились в открытые раны, терзаемые солью. Желтые чайки образовали над ним кричащее шафрановое облако.

И тут он заметил прозрачную рыбачью аквасферу. Внутри за рулем сидел человек. Тиксу хотел закричать, но ему в рот залилась соленая вода. Он вскинул руки к небу в надежде привлечь внимание рыбака, но от этого движения только сбилось дыхание. Ему пришлось собрать все остатки энергии, чтобы вырваться из тисков волн. Аквасфера направлялась в его сторону, шум двигателя различался все яснее. Но ему казалось, что трехметровое суденышко под магнитным полем защиты пройдет рядом, не остановившись.

Но оно замерло метрах в десяти от Тиксу. Мотор перестал работать. В округлом боку лодки появилось круглое отверстие. Оттуда вылетел спасательный круг с автоматической тягой, упавший рядом с оранжанином и обвивший его торс кольцами-поплавками. Как только замок щелкнул, включилась тяга, Тиксу понесло к аквасфере и втащило внутрь. Когда он оказался на борту, кольца ослабли. Оранжанин не удержался на ногах и рухнул на пол.

Рыбак набросил на него теплое покрывало.

– Не пытайтесь вставать, – гнусаво произнес он на певучем нафле. – Отдохните. Покрывало само поставит вас на ноги: оно снабжено диффузором эссенции лечебных трав, которыми одарили нас феи…

Дрожащий, истощенный Тиксу поднял глаза. И увидел высокого широкоплечего человека, одетого в красный комбинезон и желтые высокие сапоги. Его сине-фиолетовые раскосые глаза сверкали на темном загорелом лице с мощными челюстями. Голову венчала густая шапка белоснежных волос. Человек прочел немой вопрос во взгляде оранжанина:

– Меня зовут Квен Даэл. Я рыбак. Добро пожаловать на борт океанской лодки, да пребудет с вами благо фей!

В момент, когда он произносил эти слова, чудовище, которое спасло Тиксу, вылетело на поверхность океана метрах в тридцати от аквасферы, которая тут же закачалась на поднятых животным волнах. Оно стало на хвост во весь свой гигантский рост и словно затанцевало, испуская хриплый рев. На лице рыбака появилась смесь удивления и ужаса.

– Фея Лучистая! – воскликнул он, побледнев. – Это может быть только… злымон!.. Злымон! Гигантское млекопитающее! И так близко от берега!

Тиксу забыл об усталости, отбросил покрывало, встал и вгляделся в морское чудовище. Его удлиненная пасть, усыпанная мелкими коническими и острыми зубами, словно растянулась в уродливую улыбку. Его шесть белых круглых глаз, расположенных прямо под рядом налобных бивней, горели ярким огнем.

– Он нас увидел! – вскричал рыбак. – Если он станет за нами охотиться, мы готовы для черных островов злымонов!

– Успокойтесь, – прошептал Тиксу. Ему казалось, что пропитавшиеся солью губы рвутся от каждого слова. – Он не станет охотиться на нас…

И как бы подтверждая его слова, громадное млекопитающее легло на брюхо и, мощно двигая плавниками, направилось в открытое море. Вскоре глубокий след от его хвоста исчез. Тиксу понял, что чудовище не бросило его, как ему показалось в первый момент, а держалось неподалеку, готовое прийти на помощь еще раз, если рыбак не заметит утопающего. Оно держалось под водой, чтобы не испугать рыбака и позволить ему подобрать Тиксу.

Когда злымон исчез из виду, пораженный рыбак с облегчением подобрал с пола покрывало и властно набросил его на плечи своего пассажира.

– Вы совершенно заледенели! – проворчал он с напускной строгостью. – Вам надо сидеть под покрывалом, иначе злымоны поймают вас. Но… э-э-э (в его глотке теснились вопросы)… а что вы делаете в этом затерянном уголке океана? Здесь никто, кроме меня, не бывает!

Тепло от покрывала проникало под кожу Тиксу… Губы его кровоточили, но он постарался ответить, едва произнося слова, чтобы не тревожить раны:

– Деремат, перенесший меня на Селп Дик, не был отлажен… Машины по умолчанию программируются на рематериализацию по координатам столицы планеты… И я должен был очутиться в Гугатте…

– Вы весьма далеки от города!

Квен Даэл наполнил стакан горячей зеленой жидкостью и протянул его Тиксу:

– Выпейте! Это даст вам больше сил, чем поцелуй феечки!

Оранжанин осушил стакан мелкими осторожными глотками. Его рот наполнил анисовый аромат.

– Меня считают безумцем за то, что я хожу на своей аквасфере туда, куда прочие рыбаки не решаются заходить! – продолжил селпидянин. – Но на этот раз нам повезло: вам, ибо я заметил, как вы барахтаетесь в воде, что в такой безбрежности было просто чудом, достойным волшебной палочки феи. А мне – потому что я собственными глазами увидел легендарного злымона! И не малыша! А громадину! Не менее восьмидесяти метров в длину! И шириной пятнадцать метров!.. Кстати, а почему вы были так уверены, что он не станет на нас охотиться? По рассказам древних, если злымон увидит любое суденышко, то бросается на него и тут же топит. Ибо так им повелели маги и феи!

– Без него я бы давным-давно утонул, – ответил Тиксу, едва разжав губы. – Я попал в бурю. И когда шел ко дну, он подхватил меня на спину и донес до места, где вы меня обнаружили… И не стал бы убивать после того, как спас…

Раскосые глаза Квена округлились от удивления.

– Легендарный злымон совершил такое! Извлечь человека из моря слез Альбарских фей? Ведь злымоны заклятые враги человека с незапамятных времен! Они яростно защищают остров, где некогда утонула армия их предков, злыдней пограничья… И почему же этот спас тебя?

Усталый, расслабившийся от тепла покрывала, опьяненный ароматом растительных эссенций, сочащихся сквозь микропоры ткани, Тиксу вместо ответа пожал плечами. Рыбак прочел по лицу спасенного гостя, что тот смертельно устал.

– Я извожу вас своими вопросами. Спите! Поговорим позже. Мой рыбный лов заканчивается. Пора возвращаться в Гугатт, если феи нас туда доведут. Завтра в городе начинается праздник в память о спасительных слезах Альбарских фей. Нам надо быть в форме… А как вас зовут?

После предательства Бабсе на Маркинате Тиксу удвоил осторожность.

– Било Майтрелли, я прибыл с Красной Точки.

– Спите, Било! После столь долгого пребывания в океане вам надо восстановить силы.

Аквасфера летела вперед, едва касаясь волн, несмотря на солидный улов рыбы и ракообразных, заполнявших контейнер под днищем. Лодка приблизилась к берегу на вечерней заре. Квен Даэл, закоренелый холостяк, жил недалеко от Гугатта. Дом странной архитектуры был сложен из черных камней его дядей, которого соплеменники считали чудаком, и стоял на вершине отвесной скалы, нависавшей над спокойной круглой бухточкой с каменистыми берегами. Аквасфера прошла по узенькому каналу, проникла в бухту и встала на якорь у простых деревянных мостков. Чуть дальше, на галечном пляже виднелось коническое дно древней прогулочной лодки, куда Квен по возвращении с ловли складывал свои снасти. Она единственная указывала на присутствие человека в этом диком месте.

Сидя на корточках на качающихся мостках, Квен сбросил вниз горловину шланга, погрузил руки в воду и приладил ее к боковому отверстию контейнера. Весь улов – разноцветные рыбы, крупные серые сони, синеватые омары и черные скаты – был засосан в шланг и оказался в подводном садке, верхний, прозрачный свод которого увидел еще окончательно не проснувшийся Тиксу.

– Затем я включаю насос, и все это перекачивается в бассейн сарая, – сказал Квен.

Потом добавил, что систему придумал и устроил его эксцентричный дядя.

– Он был таким лентяем, что даже не хотел спускаться на берег бухты… Но система отличная: торговцы ценят, что у меня всегда свежий товар…

Закончив дела на берегу, Квен потащил Тиксу к лестнице, вырубленной прямо в скале. Несмотря на помощь крепкого рыбака, Тиксу с трудом взобрался по крутым ступеням. Ноги и покрывало, казалось, весили тонны. Их медленный подъем переполошил хохлатых альбатросов и желтых чаек, устроившихся на отдых в трещинах каменной стены.

Наверху им пришлось пересечь пустырь, на котором ветер гнул к земле розовые кустики. Наконец они добрались до дома, единственными украшениями которого были старые сети и чучела рыб.

Тиксу так хотел спать, что он немедленно спросил, где ему можно лечь.

– Не хотите сначала поесть? – спросил рыбак.

– Потом… Я так устал, что не в силах проглотить ни кусочка.

– Как хотите. Завтра утром я отправлюсь в Гугатт для подготовки праздника. Поэтому не удивляйтесь, если, проснувшись, не обнаружите меня в доме. Будьте как у себя.

Селпидянин отвел его в комнату с украшенными раковинами стенами, на которых проступали пятна плесени Мебель была покрыта толстым слоем серой пыли, а в воздухе висел запах затхлости. Но Тиксу было все равно. Он, как сомнамбула, добрался до кровати в углу, рухнул на пружинную сетку, покрытую шерстяным матрасом (настоящее сокровище для антикваров Оранжа, успел он подумать), и тут же провалился в глубокий сон, не услышав последних слов рыбака:

– В этой комнате давно никто не жил, но по крайней мере вас здесь никто не потревожит… Я открою ставни, чтобы проветрить комнату…

Сон Тиксу был наполнен кошмарами – его окружали угрожающие морские твари с гротескным обличьем. Он пытался удрать от них, бежал по липкому, слизистому морю, постепенно погружаясь в него. Круг чудовищ неумолимо смыкался, их торчащие острые бивни были готовы пронзить его. Вдруг под его ногами появилась суша, он поднимался к острову, зажатому высокими скалами. Ступни его ощутили горячий песок. Чудовища расположились вокруг острова, превратившись в бдительных, диких стражей, которые топили любое приблизившееся суденышко. Песок вдруг разошелся в стороны и открыл тело молодой женщины, чье лицо он никак не мог различить. Она умоляла его освободить ее из ужасной тюрьмы, слезы ее, столь же соленые, как и вода океана, попадали ему на губы, и он почти с неземным счастьем глотал их. Он обещал ей помочь, если она покажет свое лицо. Она приподнялась, и он увидел лицо старухи с остекленевшими, бесцветными глазами, беззубым ртом и гноящимися губами. Она требовала сдержать обещание. Несмотря на невероятное отвращение, он протянул ей руку, чтобы вытащить из зыбкого песка, но усилия его были тщетными, бесполезными… Песок затягивал их обоих, затекал в их рты, забивал глаза… Он понял, что борьба бессмысленна, и крикнул женщине, чтобы та отпустила его руку. И тогда она улыбнулась ему, ее черты разгладились, обрели гладкость молодости – яркая вспышка заставила его зажмуриться.

Он открыл глаза. Залитый светом дом рыбака тонул в спокойствии. Тишину нарушали лишь далекие крики альбатросов и чаек. Он спросил себя, сколько времени спал. Потом встал и медленно – он никогда бы не подумал, что простое движение по твердой земле может вызывать такое ощущение качки! – подошел к открытому прямоугольному окну, в которое врывался яркий дневной свет. Он прикрыл глаза козырьком из ладоней, чтобы изъеденные солью глаза привыкли к ярким краскам.

Туман, разодранный океанским бризом, пропитанным йодом, еще цеплялся за кусты и скалы. Но взгляд Тиксу не смог пронзить густой туман под скалами, который скрывал бухту. Он слышал шум прибоя, глухие удары волн, сотрясавших скалы. Вокруг дома росла желтая жесткая трава, на которой иногда вспыхивали небольшие синие цветы. Он оторвался от зрелища, открывавшегося из окна, и обнаженным вышел из комнаты, дрожа от холода. Тиксу оказался в большой круглой комнате со скромной мебелью, служившей гостиной. На подвесной этажерке стоял старый квадратный голоэкран, по которому бежали кадры, передававшиеся из Венисии. Застекленное окно выходило на дворик, мощенный плоскими булыжниками. На небольшом столике (целое состояние для торговцев Блошиного рынка на Оранже!) лежали красный комбинезон, пара желтых сапог и клочок бумаги, на котором было нацарапано несколько строк:

Возьмите эту одежду Она чистая Я вернусь в начале отлива Поесть найдете в кухне Да помогут вам феи, КД

Тиксу натянул комбинезон. Хотя он был великоват, оранжанин сразу согрелся. Потом влез в сапоги – их верхняя часть автоматически охватила его бедра и плотно прилегла к ним.

Желудок, о котором он до сих пор не вспоминал, дал о себе знать возмущенным голодным урчанием. Пройдя мимо потрескавшегося зеркала, он обратил внимание, что волосы его частично выцвели от соли: появились светлые, почти белые пряди. Жесткая борода покрыла щеки и подбородок. Кожа чесалась, но зуд можно было терпеть.

Рыбак знал, что предложить: на кухонном столе высилась груда еды. Ракообразные и рыбы, завернутые в коричневые, зеленые или черные водоросли. Тиксу сел на табурет и жадно набросился на пищу. Он проглотил огромное количество крабового паштета, рулет из лангустов, куски рыбы, маринованные в пряных травах… В глубине кухни двустворчатая дверь выходила на второй дворик, заканчивающийся обрывом. Несколько красных комбинезонов сушилось на веревках, покачиваясь под легкими порывами бриза. На черных камнях лежали рыболовные снасти, косяковые зонды, магнитные приманки, надувные сети… Мирная атмосфера, царившая в доме Квена, вдруг показалась ему подозрительной, словно сгустившаяся тишина, которая предвещает ужасную бурю… Он долго разглядывал дворик, но, не увидев ничего необычного, пожал плечами и продолжил обильный завтрак.

Именно в этот момент раздался грохот разбитого стекла и дерева – и перед ним возник ринс ГКТ. Оранжанин с клешней омара в руке не успел среагировать – он очутился нос к носу с неким подобием черного гриба высотой два с половиной метра. Круглая шляпа ринса с множеством мигающих окошечек накрывала прямую цилиндрическую ножку, внутри которой прятался миниатюрный деремат, способный переносить ринса и его добычу прямо в центральный офис Компании. Окаменев на табурете, Тиксу уставился на сверкающие буквы, застывшие на голоэкране под шляпой: РИНС ГКТ, модель ТХУ.