Чайный клипер

.. Едва успевали поесть, как опять слышалась команда: - Все наверх! И опять топот башмаков по трапам, и опять - за фалы и шкоты... Клипер едва достигал скорости девяти миль в час23. Но и этой небольшой скорости у корабля не стало, как только обогнули мыс Доброй Надежды и "Поймай ветер" повернул в Атлантический океан. Начался полный штиль. Корабль только чуть-чуть относило течением на северо-запад. Вскоре из-за мыса вышел и "Капитан Кук", и его постигла та же участь: полное безветрие. Оба клипера плавали "без руля и без ветрил" в виду друг друга, иначе говоря, дрейфовали.
      3
      Как все-таки подвержено парусное судно воздействию неуправляемых сил океанской стихии! Бури, штормы, и шквалы, разнохарактерные морские течения, дожди, снегопады, грозы, тропическая жара при полном штиле, частые и непредвиденные перемены ветров - все это ставит на пути парусника труднопреодолимые препятствия. Иногда штиль сменяется вдруг неведомо откуда налетевшим шквалом, и ветер перестает быть союзником моряков, превращается во врага. Он вырывает из рук шкоты, норовит в бешенстве сорвать паруса и сломать рангоут. Ветер как бы настойчиво напоминает моряку: я - хозяин океана, ты передо мной бессилен! Корабли, тяжко переваливаясь с борта на борт, захлестываемые волной, прилагают колоссальные усилия, чтобы удержаться на плаву, не сбиться с курса, победить в неравной борьбе. И часто парусники возвращаются в порт с поломанными мачтами, разбитыми шлюпками. А другие навсегда остаются в океане... Экипаж или гибнет вместе с кораблем, или оставляет его с мизерной надеждой на спасение... А парусник катким-то чудом сохраняет плавучесть, и его долго носит по всем морям и океанам. И вот родилась легенда о "Летучем Голландце". За столетия обезлюдевших, но удержавшихся на плаву кораблей оказалось в морях и океанах так много, что увидеть "Летучего Голландца" было немудрено. Рядом с легендой ходит и суеверие. ...Капитан голландского парусника Ван Страатен был осужден на вечное скитание по морям. В камзоле XVII века, прислонясь к мачте своего корабля, он носился по волнам без всякой цели и определенного курса. Встреча с ним предвещала гибель морякам... И когда плавающих молчаливых призраков с жалкими обрывками парусины на мачтах стало очень много, люди вынуждены были заняться их уничтожением, чтобы не подвергать опасности столкновения с ними "живые" корабли. "Летучих Голландцев" сжигали или расстреливали из пушек военные эскадры... Необычна судьба парусников, стоявших в Лиссабонской гавани в ноябре 1775 года. Утром океан внезапно отступил, гавань обсохла, и около трехсот кораблей легли на дно. Но вдруг тишина в гавани сменилась зловещим гулом, огромная водяная стена сразу заполнила ее. Большие трехмачтовики, поднятые со дна, как игрушечные кораблики полетели на берег. Так человечество узнало о цунами - гигантских перемещениях вод под воздействием подводных вулканических извержений. В 1883 году маленький островок Кракатау в Зондском проливе был почти разрушен землетрясением. Волна, поднятая им здесь, докатилась до берегов Африки более чем за четыре тысячи пятьсот миль. Беда, если корабль во время цунами окажется близ берега. Его спасение - в море, подальше от суши. Ветры с бешеной скоростью мчатся над поверхностью океана, волны становятся длиннее и выше. Но вот ветер стихает, уменьшаются гребни волн, а сами они становятся более длинными и пологими. Это - зыбь. Она долго сохраняется над большими глубинами и тоже представляет опасность для судов. Вода удерживает корабль на плаву за счет давления на погруженный в нее корпус. Это - сила плавучести. Если сила тяжести топит судно, то сила плавучести заставляет его всплыть. Так они уравновешивают друг друга. Не дай бог, если во время шторма на корабле переместится груз на один из бортов. Тогда нарушится остойчивость и судно потерпит бедствие или вовсе перевернется... К счастью, клиперу "Поймай ветер" не грозили на этот раз ни шквал, ни буря, ни шторм, ни даже цунами или мертвая зыбь, расшатывающая корпус до трещин... Ему пришлось испытать штиль - то состояние, когда он, словно впаянный в водную гладь, повинуясь течениям, вместе с ними тихо передвигается то вправо, то влево, то назад, то вперед. Ощутимого сопротивления воды за кормой не было, и руль оказался совершенно бесполезен. Штиль этот привел капитана Кинга в уныние, усугубленное бессилием. Никакой двигательной силы, кроме парусов, не имелось, а они лишились ветра, висели на мачтах, как простыни на веревках в тихую погоду. - Да, сэр, попали мы в непромокаемую, - сочувственно сказал Кингу боцман Ли, закуривая свою носогрейку. Он пыхнул дымом, пошел к борту и, послюнив палец, поднял его кверху. Ни малейшего дуновения! Боцман тихонько и тоскливо засвистел, сложив губы трубочкой. В ответ послышался свист с бака, и со всех концов палубы стали свистеть матросы. Капитан Кинг иронически усмехнулся, но промолчал. Таким способом дети моря пытались вызвать ветер. Но сколько ни свистели не помогало. Оставалось еще одно радикальное средство, и боцман Ли призвал его на помощь: - Эй, почешите там грот-мачту! Мачту чесали в разных случаях жизни: в безветрие или по ночам, когда вахтенным мерещилась всякая чертовщина... Один из матросов с глубокомысленным видом подошел к ней и стал почесывать ее огромной корявой рукой с крепкими ногтями. Результата никакого. - Чеши хорошенько! - крикнул боцман. Капитан не выдержал и расхохотался. Боцман обернулся к нему: - Иногда, сэр, это помогает. Смеяться тут, простите, неуместно, совершенно серьезно, с оттенком недовольства вымолвил он. - Надо еще кашлянуть под корму. - Матрос - норвежец Янсен, который в начале плавания рассказывал про Клабаутерманна, пошел к гакаборту и, нагнувшись, громко кашлянул. - Смотри, не кашляни другим местом, - сострил капитан. - От натуги всякое может случиться. В ответ на эту шутку норвежец рассмеялся и перестал кашлять. Шутки шутками, а хода нет. В чистом небе насмешливо сияло яркое солнце. Капитан распорядился: - Матросам отдыхать! Приводить себя в порядок. Можно помыться из брандспойта забортной водой... - Есть, сэр! - ответил боцман. - Неплохо бы дать команде по порции рома... - Хорошо. Дайте перед обедом, - разрешил капитан. - Есть, сэр! - радостно повторил боцман и пошел вниз, чтобы сообщить морякам приятную для них весть. Капитан, вооружившись зрительной трубой, поворачивался во все стороны и осматривал горизонт. Океан был тих и спокоен - ни рябинки на воде, ни облачка в небе. В полумиле от "Поймай ветер" так же безвольно и неуправляемо стоял, словно влитый в водную гладь, "Капитан Кук". Можно было спустить шлюпку и съездить к Джеймсу, но ветер мог подняться в любую минуту. Нет ничего более ненадежного и непостоянного, чем погода... "Некогда разъезжать по гостям, - решил Кинг. - Где же все-таки "Меченый Мавр"? Наконец далеко на зюйд-осте он увидел маленькую точку. Это и был его соперник. Кажется, Стоун исправил повреждения на мачтах и опять разодел свой клипер парусами, словно невесту. Но он тоже дрейфовал. И там, видимо, не было ветра...
      4
      Почему у клипера Дэниэла Кинга на всем пути от Тайваньского пролива до мыса Доброй Надежды ни разу не сломалось ни одно рангоутное дерево, а Гарри Стоун на "Меченом Мавре" дважды чинил стеньги и реи? Быть может, качество деревянной оснастки у него было хуже? Возможно и так. Поставщики рангоутного материала для постройки кораблей иной раз надували верфь, подсовывая ей мачты и реи со скрытыми изъянами. Но дело не только в этом. Капитан Кинг, несмотря на его порывистость и склонность к риску, на привычку держать парусность постоянно на пределе, был все же и осторожен. Когда он видел, что дополнительные паруса ставить нельзя - не ставил их. Это имело значение. Но решающим был не только капитанский расчет. Чем уже корпус корабля и чем глаже его поверхность, тем меньше уходит энергии на преодоление волнового сопротивления. У клипера "Поймай ветер" с днищем, обшитым листовой медью, такое сопротивление было меньше, чем у "Меченого Мавра", у которого на деревянной обшивке за время плавания образовались наросты из ракушек. А если меньше затрачивалось энергии на преодоление волнового сопротивления, то корабль скользил быстрее и своим ходом уменьшал давление ветра на паруса и мачты.
      * * *
      Дрейф продолжался еще несколько дней, а затем слабые попутные и не очень попутные ветры восточных направлений помогли капитану Кингу добраться до 24 градуса южной широты. Здесь корабль был подхвачен постоянным пассатом и пошел с быстротой застоявшегося коня, вырвавшегося из денника. На крыльях пассата, поставив все паруса вплоть до лиселей, клипер пересек южный тропик и стал приближаться к острову Святой Елены, оставив позади соперников. Юго-западное течение, огибавшее африканское побережье, помогало быстрому ходу. Погода у тропиков стояла почему-то отнюдь не тропическая. Было довольно прохладно. После вахты матросам давали порцию рома. Этого напитка в запасе имелось предостаточно, если учесть, что капитан не очень-то стремился ублажать свой экипаж спиртным от самого Лондона. Беспокоило Кинга то, что таяли запасы провианта и пресной воды. От долгого хранения в деревянных цистернах и бочках она стала приобретать дурной вкус. Подсчитав запасы продуктов, Кинг решил ввести жесткую экономию. Старший кок спросил: - Как еще экономить, сэр? Я и так негусто закладываю в котел. Не давать же матросам потаж!24 - Дело ваше, но до Лондона надо дотянуть во что бы то ни стало. Заходить в порты и пополнять запасы не придется. Не проигрывать же из-за этого гонку! Кок вышел от капитана весьма озабоченным. Кинг распорядился урезать дневную выдачу продуктов на камбуз. Баталер сказал старшему коку, чтобы он поменьше расходовал и соли. Она тоже кончалась. Правда, суп из солонины солить почти не приходилось, но ведь надо было приготовлять еще и похлебку из гороха, маиса, а также кашу. Однажды матросы в своих мисках обнаружили среди разваренной крупы маленьких морских угорьков и, возмутившись, послали на камбуз целую делегацию: - Ты, жирный кот, чем нас кормишь? Откуда в похлебке взялись дары моря? - Это приправа, - попробовал отшутиться кок. Но матросам было не до шуток. - У тебя нет соли, и ты добавляешь в котел морскую воду! Знаем этот прием! Мы пожалуемся капитану. - Ну нет соли. Что я поделаю? От морской воды не умрете, - отмахнулся от моряков старший кок. Однако варить с добавкой забортной воды больше не стал, опасаясь матросских кулаков. Баталер выдал ему немного соли из запаса, оставленного на крайний случай. Пищу стали недосаливать. Моряки язвили по адресу кока, однако мирились с этим: раз нет соли - не родить же ее... Но вскоре возмущение на клипере вспыхнуло с новой силой, когда в кубрик принесли мутное с неприятным запахом варево. Почти никто не стал есть. Ни увещевания боцмана, ни его угрозы не погасили недовольства и пришлось пригласить капитана. - В чем дело, ребята? - спросил Кинг. Ему протянули миску с варевом. - Вот, сэр, чем нас кормят? Мы работаем, как волы, а пища никуда не годится. С такой жратвы можно и ноги протянуть! Капитан посмотрел, понюхал варево и отставил миску. - Кока и баталера сюда! - приказал он. Те прибежали сразу. - Почему плохо кормите матросов? - вскинулся на них капитан. - Сейчас же приготовьте хороший суп, иначе вам несдобровать! Кок и баталер растерянно переглянулись и вышли. Часа через два на камбузе сварили новый обед. Подали суп из солонины, на второе - по куску свинины с кашей, и к ним - по чарке рома. Сытно пообедав, матросы пришли в благодушное настроение. - Хороший у нас капитан! А кок с баталером - большие плуты! - Устроить бы им темную!.. А капитан, вызвав к себе баталера, сказал ему: - Не обижайся, Самвэл, за выговор, что я тебе сделал в кубрике. Матросам надо было заткнуть глотки. Еще взбунтуются и не полезут на мачты. Народ отпетый... - Я все понимаю, сэр, но... как же нам быть дальше? - Варите и дальше, экономя продукты. Только поменьше кладите в котел объедков, чтобы не воняло... Если матросы будут роптать, я опять вызову вас и начнем все сначала... - Эта игра может плохо кончиться, сэр, - возразил баталер. - Они изобьют нас с коком! - Пусть попробуют, - холодно отозвался Кинг. Баталер вышел от капитана озадаченный: "Известное дело, - думал он. - Кинг всю вину валит на нас, а сам хочет остаться в глазах матросов воплощением справедливости. Нечистая игра!" Но спорить с капитаном не приходилось.
      ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
      I
      Помощник капитана Эванс вел дневник, где записывал все, что казалось ему примечательным за время плавания. Сменившись с вахты, он отдыхал, пил чай, а потом, подвинув поближе свечу, развертывал тетрадь в клеенчатой обложке. Вот некоторые из его записей. 15 февраля. У 18° ю. ш. встретили теплую погоду. Весь день было ясно. На небе - ни облачка. Дул свежий пассат. 25 февраля. На подходе к экватору погода стояла переменной. Тихие ветры и безветрие. То ясно, то облачно. Иногда горизонт на норде покрывался тучами. Было видно, как сверкают вдали молнии. Шли переменными галсами. Матросы целый день брасопили реи, стремясь поймать ветер. Ход судна был малый - узлов до восьми. Дэниэл Кинг нервничал, как барышня. "Капитан Кук" и "Меченый Мавр" шли позади, но нам все не удавалось оторваться от них на приличное расстояние. 28 февраля. Прошли или, лучше сказать, нас протащило слабым ветром и попутным течением через - экватор. Расстояние между нами и клиперами Джеймса и Стоуна не уменьшается и не увеличивается. Они по-прежнему идут за кормой, первый в трех, второй в пяти милях от нас. 6 марта. После перехода через экватор клипер шел переменными галсами. Приходилось ловить ветры, дувшие с разных румбов. Погода была ясная. Временами случались грозы. Нам немножко повезло: попали в сильную струю северо-западного течения и скорость хода возросла. "Капитан Кук" и "Меченый Мавр" далеко отстали, скрылись из виду. Увлекшись, Дэниэл приказал не менять направления, идти по течению. Но мы отклонились на запад. Я сказал ему об этом, и он, согласившись со мной, изменил курс. Мы опять приблизились к африканским берегам. 16 марта. Ясно. Тихий ветер. Находились ок. 7° сев. широты и 17° западной долготы. Ветер дул с норд-веста. Сильное течение склоняло клипер к берегу, и это не позволило нам долго править к северо-востоку. А курс другого галса вел в полосу дождей и штилей. Мы решили, сколько возможно, идти на норд-ост. Здесь сильные течения стремятся к востоку. Они могут прибить корабль к берегу Африки. "Капитан Кук" остался далеко позади. "Меченого Мавра" не видно. Неужели обошел нас? Капитан Стоун хорошо знает все течения в этих широтах и, возможно, решил изменить курс, нащупать одно из них западнее нас. Капитан Кинг опасается, что он поступит именно так. 22 марта. Прошли острова Зеленого Мыса. 27 марта. Море спокойно. Временами дует норд-ост ровно и умеренно. Так продолжалось около трех суток. Потом норд-ост затих - и опять маловетрие и штиль... Мы с капитаном Кингом и штурманом Тэйлором, собравшись в каюте, обсуждали положение и думали, как сократить путь и увеличить скорость. "Капитан Кук" стал на две-три мили ближе к нам. "Меченого Мавра" по-прежнему не видать. 30 марта. Район северо-восточнее Азорских островов. "Ревущие сороковые"... Начался сильный шторм. Бегу наверх помогать капитану...
      * * *
      Знаменитое плетеное кресло капитана исчезло с палубы где-то на полпути между островами Зеленого Мыса и Азорскими. Надо заметить, что оно сослужило Кингу хорошую службу. В плавании по теплым морям и океанам капитан почти не расставался с ним. Привязанное за ножку тонким прочным тросом к металлической скобе, оно много дней было таким же традиционно необходимым предметом, как скажем, подзорная труба или пуговица на синем капитанском мундире. При ровном ветре и хорошем ходе судна Кинг отдыхал и даже, откинувшись на спинку кресла, позволял себе вздремнуть под парусиновым тентом, выбеленным дождями и солнцем. Капитан со скучающим видом посиживал в нем и в штиль, с надеждой поглядывая на небо в ожидании ветра. И когда ветер приходил, он бодро вскакивал и, тотчас забыв о кресле, отдавал команды, нетерпеливо шагая по палубе и подкрепляя энергичные распоряжения не менее энергичными жестами и крепкими словечками. А в шторм он тем более забывал о кресле, и, предоставленное само себе, оно передвигалось по палубе, мокрое и никому не нужное. Не однажды волной его выбрасывало за планширь и оно повисало у борта на тросе. Тогда раздавался крик вахтенного: - Кресло капитана Кинга за бортом! Кто-нибудь из находившихся поблизости моряков тотчас вырывал его из цепких объятий волн, потянув сперва за трос, а потом за спинку, и водружал на прежнее место, и оно отдельно от капитана скользило туда-сюда по палубе. А когда погода улучшалась, капитан вспоминал о кресле и садился в него перевести дух и дать отдых ногам. Ночами, подвинув кресло к ближнему световому капу, Кинг иногда вглядывался в обозначения на морской карте. В Северной Атлантике стало свежо, и сидеть в кресле уже не пришлось. Дэниэл Кинг, кутаясь в брезентовый дождевик, ходил по палубе, чтобы не зазябнуть. Боцман отвязал кресло и унес его в каюту капитана. Теперь оно, изрядно потрепанное, стояло там в углу на заслуженном отдыхе. Вслед за креслом убрали и тент, едва не превратившийся в лохмотья. Надобность и в нем отпала: отвесные палящие лучи солнца остались в южных широтах. Теперь в Атлантике с постоянной облачностью, холодными ветрами и штормами и самому капитану иной раз впору было привязываться к рыму... Но он стоял на привычном месте непоколебимо, незыблемо, как вделанный в палубу кнехт. Капитану рейс, а тем более гонка доставались нелегко. Он, и без того стройный, очень похудел, как бы усох. Скулы на загорелом лице заострились, на нижней губе от постоянного пребывания, на ветру появилась кровоточащая трещинка, голос стал хриплым, и Кинг частенько смачивал горло глотком коньяка из фляжки. Мало что осталось от того красавца и щеголя, каким увидел Егор капитана в первый раз. Да и сам Егор тоже изменился. От прежнего парня, откормленного молоком и пышными материнскими шаньгами, с румянцем во всю щеку, тоже ничего не осталось. Он похудел, оброс редкой шелковистой бородкой, лицо посмуглело, как у мулата или индейца из Перу. Руки покрылись жесткими мозолями, голубые глаза посветлели, словно повыцвели на солнце. И родная матушка его нипочем бы теперь не узнала.
      ...Ревущие сороковые... Эти широты хорошо знакомы морякам, плавающим в Северной Атлантике, где теплый воздух с юга встречается с холодным, идущим от берегов Гренландии. Здесь возникают и распространяются циклоны. Они перемещаются со скоростью тридцать-сорок километров в час, сопровождаясь штормовыми ветрами с дождями, а зимой и снегопадами. Когда клипер прошел Азорские острова, словно толпа диких пиратов, прущих на абордаж, на судно налетел сильный шторм с дождем. - Все наверх! По местам стоять! - раздалось на палубе. Матросы, выбежав из кубрика, заняли свои места у кофель-нагельных планок, где крепились почти все снасти от реев и парусов. Чтобы привести их к ветру, моряку не нужно было влезать на мачту, достаточно по указанию капитана или боцмана подтянуть нужный брас, правый или левый, в зависимости от галса судна, и закрепить конец узлом-восьмеркой на палубе. Отсюда поднимались и опускались реи, отдавались или подтягивались шкоты, здесь зарифливали верхние паруса, когда в свежий ветер надо было уменьшить их площадь. На мачты матросы лезли только тогда, когда требовалось отдавать (распускать), или убирать (закатывать на реи) паруса, или что-то поправить в оснастке, чего нельзя было сделать с палубы. У поднятого, работающего паруса все снасти можно было обтянуть только силой парусной вахты в семь-восемь человек. Егор пошел на свое место у грот-мачты. - Грот-бом-брамсель долой! Фор-бом-брамсель долой! - распоряжался капитан, поглубже нахлобучив фуражку, чтобы ее не сдуло ветром. Егор, привычно ослабив петлю фала на планке, стал отдавать его, согласуя свои движения с работой товарищей, находившихся рядом. Ветер трепал полы куртки, захватывая дыхание, палуба уходила из-под ног. Крупный дождь хлестал по спине, по рукам. В заунывный вой ветра вплелся хриплый бас боцмана: - Стоп! Крепи концы! Кинг стоял, вцепившись рукой в леер - туго натянутый штормовой трос, и напряженно смотрел вверх. - К бизани живо! - крикнул он. Матросы побежали к бизань-мачте. - Крюйс-бом-брамсель долой! - последовала команда. Парусность быстро уменьшили. Теперь клипер шел курсом полный бакштаг с креном на левый борт. Предстояло по возможности выровнять крен, чтобы не зачерпнуть бортом воды. Капитан решил "увалиться", то есть, выведя корабль из бакштага, идти так, чтобы ветер безопасно дул прямо в корму. - Рулевой! Идти фордевинд! - Есть идти фордевинд! Закончив работу на палубе, матросы спустились в кубрик.
      - - Клипер повернул на северо-восток, направляясь к проливу Ла-Манш. Ветер снова стал попутным, и капитан опять, вызвав парусную вахту, решил поднять верхние паруса, прибавив ходу, хотя шторм продолжался. Скорости заметно прибавилось. Паруса "Капитана Кука", идущего далеко позади, стали едва видны, а "Меченого Мавра" уже не видели несколько дней. Где он, что с ним - никто не знал. Он мог плестись позади вне пределов видимости, а мог и следовать параллельным курсом и неожиданно "дать фору" Кингу. Егор, сняв в кубрике мокрую куртку, сразу сел к столу, на котором уже были расставлены миски и лежали горки сухарей. Принесли обед. Майкл, как самый опытный в таком деле, стал разливать по мискам горячий, дымящийся суп, жонглируя половником, как фокусник. Обед всем понравился. Суп был густой, наваристый, жареная свиная грудинка и вовсе удивила матросов. - Ого! Откуда что берется! Давно ли варили потаж! - воскликнул норвежец Янсен, покачав удивленно головой. Его лицо до самых глаз заросло рыжеватой бородой. - Капитан приберегал продукты к финишу, - сказал Майкл. - Чтобы мы резвее бегали по палубе и меньше спотыкались... - Не мешало бы по стакану рома, - вздохнул итальянец Джузеппе. Он был тощ, как кромка кливера. Загар почему-то не тронул его лица, словно и не плавал этот моряк в тропиках. - Ром, может быть, дадут вечером, когда уляжется шторм, - предположил Майкл, разгладив отросшие за время рейса усы с редкой сединкой. - Сейчас чарка тебя свалит с ног, не сможешь работать. - Еще того не хватало, - проворчал итальянец. Моряки угрюмовато шутили. Вид у всех был очень усталый, одежда у них износилась, кое-где виднелись заплаты, положенные наспех толстыми неровными швами. Поев, Егор сразу завалился на койку. Но вздремнуть ему не пришлось. Опять команда заставила всех подняться: - К парусам!
      Шторм стал стихать. Корабль вышел из него, прибавив парусов. Впереди, у горизонта, показался клочок чистого золотистого неба. Попутный северо-западный ветер подгонял клипер все ближе к берегам Англии. За кормой оставались тысячи пройденных миль и почти семь месяцев плавания. Заметив, что паруса "Капитана Кука" позади стали "расти", Кинг встревожился и, призвав на помощь все умение и знания, прибавил ходу судну умелой лавировкой в крутой бакштаг. Моряки, занятые работой, даже не заметили, как стало темнеть. Не зря капитан Кинг накормил их сытным обедом из запасов, которые приберегал к последнему рывку...
      2
      Не очень приветливо встретил клипера пролив Ла-Манш, именуемый еще Английским каналом. Уж, кажется, желанный причал был совсем рядом, при хорошем ходе "Поймай ветер" мог бы достигнуть устья Темзы часов за восемнадцать - двадцать. Но у мыса Лизард, куда подошли пасмурным апрельским утром, стоял сплошной туман. Ветер был настолько слаб, что корабль чуть заметно передвигался переменными галсами. "Капитан Кук", шедший в двух милях позади, почти в точности повторял маневры клипера капитана Кинга. Туман рассеялся только к полудню, ветер подул от норд-оста и теперь пришлось идти бейдевинд. Моряки словно забыли о кубрике, почти все вышли на палубу и нетерпеливо смотрели по сторонам, желая поскорее увидеть берег. Наконец с левого борта кто-то заметил Эдистонский маяк, что находился в десяти милях от входа в Плимутскую бухту. Матросы закричали: "Маяк! Маяк! Теперь уж близко!" - и стали шумно выражать свой восторг, с радостными восклицаниями обнимая друг друга. Этот взрыв восторга прервала команда капитана: - По местам! Стоять у парусов! Небольшая толпа бесконечно усталых, обросших, оборванных матросов сразу же растаяла... Внешне на корабле все было как будто спокойно, но чем ближе становился конец пути, тем больше росло внутреннее напряжение всего экипажа. Каждый старался сдерживать себя, но это удавалось не всегда. Какая-то нервозность слышалась в командах капитана, в перебранках матросов, вспыхивавших чаще обычно по совершенно пустяковым причинам. Теперь, когда весь путь был почти пройден, когда уже в воздухе веяло близостью лондонских фабрик и доков, нельзя было сплоховать и допустить, чтобы "Капитан Кук", шедший по пятам, вырвался вперед. Измученные и усталые матросы выбивались из сил, но действовали так слаженно, как никогда раньше, на лету схватывая распоряжения и мгновенно их исполняя. Были поставлены все паруса. Капитан и рулевые бдительно следили за тем, чтобы ни один из них не ослаб, а работал с наибольшей нагрузкой. Тот самый угол атаки ветра, который капитан когда-то изучал в штурманской школе, в эти часы имел особенно важное значение. Кажется, ему удавалось выжать из каждого прямого паруса, из каждого кливера все, что только было возможно при этом ветре. Корабль быстро бежал вперед, мелкая водяная пыль от волн изморосью оседала на резной фигуре Аполлона, венчавшей форштевень. Навстречу своей славе или поражению шел корабль, пока еще было сказать трудно. Ближайший видимый противник - капитан Джеймс был не менее опытен в мореходном искусстве, чем Дэниэл Кинг, и дерзости у него теперь, кажется, прибавилось, ибо и он осмелился увенчать свои фок и грот-мачты трюмселями. "Капитан Кук" все больше наседал на соперника, стараясь вырвать у него лавры победителя. О "Меченом Мавре" капитан Кинг теперь думал меньше всего. Было ясно, что у того опять непредвиденная задержка в пути, и он, пожалуй, больше не соперник. "Но как знать, как знать! - вдруг засомневался Дэниэл Кинг. - От Гарри Стоуна всего можно ожидать. Это невероятный сумасброд и азартный игрок... Может быть, и он делает сейчас свою последнюю ставку? А вдруг он прошел параллельным курсом возле берегов Франции? Но нет... вряд ли. Там, особенно у Нормандских островов, да и у Шербура постоянный прибой, ветры капризны и переменчивы, словно избалованные женщины... Ближе к английскому побережью спокойнее. А тут "Меченым Мавром" пока не пахнет". Если не случится чуда, и Джеймс не обгонит "Поймай ветер", значит капитан Кинг получит приз и станет, по крайней мере, на некоторое время национальным героем Великобритании... Но что ждало на берегу его матросов? Понятное дело, им хотелось поскорее ступить на твердую землю и промочить горло в кабачке. Те из моряков, кто имел в Англии родных и близких, жаждали долгожданных встреч. Ну а те, у кого не было ни жен, ни любимых, ни родственников, ни близких друзей? Все равно и те совершенно одинокие люди тоже хотели поскорее ступить на берег, хотя он их особенно и не ждал... Никто не ждал Майкла Кэва. Не было у него в Лондоне ни родных, ни даже своего угла. Еще в пути он как-то поведал Егору историю своей жизни. В Средней Англии отец Майкла имел небольшой клочок земли и держал овец. Мать умерла, когда Майкл был еще маленьким. Когда умер и отец, хозяином фермы стал единственный семнадцатилетний наследник. Однако вести хозяйство ему оказалось не под силу, и он по совету опытных людей сдал землю в аренду. Арендатор оказался нечестным человеком и обманным путем присвоил все имущество Майкла, оставив его ни с чем. Переехав на север, Майкл стал работать по найму. У него сохранилось отцовское ружье, и однажды он неосторожно пострелял дичь в лесу богатого сквайра. Охота там была запрещена. Его поймали, отняли ружье и посадили в тюрьму, а после выслали из Англии в Австралию. Тогда действовал принятый в 1817 году закон, по которому людей, самовольно занимавшихся охотой в помещичьих лесах, высылали за океан. В Австралии Майкл был в батраках у скотовода, а затем нанялся матросом на судно, курсирующее из Мельбурна в Сидней. Там он проплавал три года, а после поступил в команду английского парусника и прибыл в Лондон. Тут он некоторое время жил под чужой фамилией, ночуя в ночлежных домах, пока были деньги. А когда они кончались, он снова нанимался на какой-нибудь корабль и уходил в море. И сейчас Майклу предстояло, побыв на берегу, уходить в плавание вероятнее всего на этом же клипере. Родным домом для него стал матросский кубрик. Егор, хотя и очень слабо знал английский, все же понял, что его товарищу круто не повезло в жизни. В России бы его назвали человеком без роду, без племени. Он посоветовал Майклу: - Тебе надо иметь жилье, завести семью... Майкл только покачал головой в ответ. - Я не имею права жить в Англии. Срок высылки не кончился. Как же я заведу дом и семью? Какая женщина согласится выйти замуж за бездомного бродягу? Да и годы уходят... Положение Егора было несколько иным. По крайней мере, его не высылали из дома, он ушел по своей доброй воле. Теперь, осуществив свою мечту о плавании на чайном клипере, испытав себя на морях и океанах, он может со спокойной совестью вернуться домой. Он строил планы на будущее: придет в Лондон, получит расчет, поселится в ночлежном доме и будет каждый день наведываться в порт - искать русский корабль. Купеческие парусники иногда ходят в Англию. Земляки возьмут его в команду - ведь он теперь опытный матрос, - парусник выйдет из Лондона, и через недельку-другую он будет в Архангельске. Чего же проще?
      * * *
      Ветер наконец сменился на северо-западный, и ночью клипер пошел со скоростью до пятнадцати узлов к проливу Па-де-Кале. На корабле никто не спал, все находились на палубе. Матросы работали столь быстро и дружно, что капитан Кинг, обычно скуповатый на похвалу, счел нужным подбодрить экипаж: - Молодцы, ребята! По приходе в Лондон я вдосталь угощу вас ромом! Он нетерпеливо ходил по палубе, чаще обычного обращался к штурману и своему помощнику и бдительно следил за рулевыми. Ход у корабля был что надо, и у Кинга появилась уверенность в том, что "Капитан Кук" не сумеет обойти его клипер в последний момент. На рассвете все молча столпились на корме и ахнули: корабль Джеймса был всего в полумиле от них. Послышались поспешные команды, боцман забегал по палубе, подгоняя моряков окриками. Поставили все, что было можно, из оснастки, но интервал между клиперами не увеличился. Капитан Джеймс видимо решил взять реванш. Но вырваться вперед ему все же не удалось - времени не оставалось. "Капитан Кук" приблизился к корме клипера "Поймай ветер" на расстояние в четверть мили, когда на подходе к устью Темзы к борту корабля Кинга подвалил портовый катер.