Города в полете (№2) - Вернись домой, Землянин

Короткий приступ тошноты скрутил тело Амальфи. Ничего эмоционального — нет, никакого касательства к Хэзлтону. Амальфи с трудом успел доковылять до маленького умывальника — и его вырвало. Вероятно, кто-то из операторов спиндиззи перестарался. Хэзлтон продолжал говорить, но Амальфи вряд ли мог услышать его. Время, словно смеясь над ним, летело вперед.

— Д_е_с_я_т_ь _с_е_к_у_н_д_, — с запозданием выдохнул Амальфи.

— Амальфи, послушай меня!

— Марк, — сказал Амальфи, борясь с удушьем, — Марк, у меня нет времени. Ты сделал свой выбор. Я… пять секунд… не могу ничего сделать. Если тебе там нравится, оставайся. Желаю тебе всего хорошего, поверь мне. Сейчас я должен думать о…

Стрелки часов сплелись, словно благочестиво сложенные руки.

— … городе…

— Амальфи…

— В_з_л_е_т_а_е_м_!

Город взмыл в небо. Искры бешено крутились вокруг него.

2. ГОРТ

Обычно ходом полета управлял Хэзлтон. В его отсутствие — такого, правда, еще не случалось — эту функцию исполнял молодой человек по имени Кэррел. Сам Амальфи редко брался за ручки управления. Исключение составляли ситуации, когда нельзя было полностью положиться на показания приборов.

Пройти мимо кораблей землян, установивших блокаду планеты Хрунтан, было не так уж просто, особенно для такого неопытного пилота как Кэррел. Но Амальфи это не особенно заботило. Он сидел в своем кабинете, наблюдая за экранами. Вокруг все было окутано туманом, и Амальфи думал о том, когда же, наконец, опять потеплеет. Плиты, уложенные на полу комнаты, излучали тепло, но и это не помогало. Амальфи чувствовал себя замерзшим и опустошенным.

— Вызываем город-Бродягу, — грубо рявкнул ультрафон. — Вы уже получили одно предупреждение. Платите штраф и убирайтесь отсюда, иначе мы займемся вами всерьез.

Амальфи неохотно перебросил выключатель.

— Мы не можем сделать это, — безразлично произнес он.

— Что? — спросил полицейский. — Меня не проведешь. Вы находитесь в зоне боевых действий и в нарушение приказа «Покинуть» уже побывали на Утопии. Платите штраф и убирайтесь, иначе пожалеете.

— Мы не можем, — сказал Амальфи.

— Разберемся. Что же вам мешает?

— Мы подписали контракт с хрунтанцами.

Наступило продолжительное гнетущее молчание. Наконец, с полицейского корабля донеслось:

— Ну и шустрые вы. Хорошо, предъявите контракт. Полагаю, вы догадываетесь, что мы скоро взорвем Хрунтан и от него останется лишь один туман.

— Да.

— Прекрасно. Ну что ж, плюхайтесь, если у вас есть контракт. Если вы, действительно, связались с ними, значит, вы еще глупее, чем мы думали. И смотрите, не улепетывайте раньше, чем кончится оговоренный срок. Если успеете взлететь до того, как мы уничтожим планету, не забудьте заплатить штраф. Не успеете — нам останется только поздравить вас с избавлением от страданий.

Амальфи мучительно улыбнулся.

— Благодарю, — произнес он, — мы вас тоже любим, вы такие милые простаки.

Ультрафон потрещал еще немного и замолчал. В этом заключительном потрескивании Амальфи расслышал какое-то разочарование. Полиция Земли официально не оспаривала статус городов-бродяг, жители которых считались рабочими-мигрантами, хотя меж собой полицейские открыто именовали их не иначе как взломщиками, рвущимися во владения полиции. Возможность сокрушить один из городов представлялась полицейским не так часто и неизменно воспринималась ими как приятное развлечение. На сей раз перед ними неожиданно возникло препятствие — у города был контракт с Хрунтаном на добычу ванадия.

Амальфи уже подумывал о том, как вести себя с властями Хрунтана. Нужно было реализовать предпоследнюю и наиболее тонкую стадию плана Хэзлтона, но после того, как он покинул город, Амальфи самому нужно было выполнять задуманное. Если на Утопии слышали сообщения о контракте с планетой, то Хэзлтон, наверно, сейчас находился в очень сложном положении. Амальфи старался не думать об этом.

Первоначальный план не подразумевал подписания контракта ни с одной из планет. Не будучи связанными никакими официальными обязательствами, город в любой момент мог отказаться от работы и, улетев, по-прежнему пользоваться всей свободой безработных. Но сохранить такое положение не удалось. Быстрота, с которой полиция наращивала свои силы, сделала невозможной даже саму мысль о том, чтобы приблизиться к планете Хрунтан без какого-то надежного прикрытия. Пребывание города на Утопии позволило ему хотя бы частично решить основную задачу. Цистерны с маслом были заполнены по крайней мере наполовину, а запас валюты значительно пополнился, хотя и нельзя было сказать, что им удалось до отказа набить себе карманы. Оставалось еще позаботиться о запасах редкоземельных металлов и элементов, используемых в двигательных установках. Добыча и обогащение этих материалов требовали длительного цикла, а на Хрунтане для этого понадобится еще больше времени, чем на Утопии, поскольку, находясь дальше от солнца, эта планета имела меньшие запасы тяжелых элементов. Но делать было нечего. Оставаясь на Утопии в то время, как полиция захватывала Хрунтан — или «объединяла», как официально это называлось на Земле — город оказался бы полностью во власти земного воинства. Даже в самом лучшем случае все равно не удалось бы покинуть это созвездие, не заплатив штраф за нарушение законов, установленных для бродяг, а Амальфи ни при каких обстоятельствах не хотел расставаться с деньгами, заработанными с таким трудом.

Даже сейчас, после того, как запасы валюты были пополнены, это могло бы привести к банкротству, поскольку в последнее время работу удавалось найти крайне редко. Селектор внутренней связи уже давно звенел, пытаясь привлечь к себе внимание. Когда же, наконец, мэр ответил на вызов, он услышал:

— Говорит сержант Андерсон. У нас еще посетитель.

— Да, — сказал Амальфи. — Это, наверно, делегация Хрунтана. Пошлите их сюда.

Ожидая гостей и мрачно пожевывая сигару, Амальфи еще раз бегло просмотрел текст контракта. Он был довольно стандартным и предусматривал оплату германием или «эквивалентом» — по очень низкой цене, что препятствовало его хождению на Утопии. Контракт согласовали по ультрафону — обладание устройствами связи, основанными на принципе жестких лучей, само по себе ставило Хрунтан на современный уровень развития. Какую работу должен выполнить город — этот момент в контракте не был уточнен. В глубине души Амальфи надеялся, что когда дело дойдет до необходимости конкретизировать этот пункт, хрунтане пойдут на попятную.

Звонок прозвучал еще раз, и Амальфи нажал кнопку, открывающую дверь. Но уже в следующее мгновение он усомнился, что поступил мудро: уж очень делегация Хрунтана походила на группу десантников, брошенных на захват противника. Первой появилась дюжина солдат, одетых в обтягивающие кожаные бриджи, блестящие, с ярко-красной эмблемой, изображающей солнце, кирасы и ярко-красные шлемы. Разбившись на две шестерки, они тут же встали на стражу у дверей с оружием наперевес; их ружья, по всей видимости, были сконструированы по аналогии с мезотронным ружьем Каммермана. Из-за рядов появился словно высеченный из золота гигант, сопровождаемый двумя рослыми и стройными, как пальмы, мужчинами. Одеяние пришельца украшали золотые полосы; и кираса, и шлем также сияли благородным блеском. Его лицо, покрытое глубоким бронзово-золотым загаром, украшала светлая золотистая борода и пышные ниспадающие усы. В целом вид гостя производил совершенно невероятное впечатление.

Он резко произнес какие-то два слова; солдаты застучали по полу каблуками тяжелых башмаков и прикладами ружей. Амальфи, вздрогнув от неожиданности, поднялся.

— Мы, — произнес золотой гигант, — Маркграф Хазка, Вице-Регент Графства Горт, входящего во владения его Вечного Преосвященства Арпада Хрунтана, Императора Космоса.

— О, — моргая, выдавил Амальфи. — Меня зовут Амальфи. Я — мэр города. Не хотите ли присесть?

Маркграф выразил согласие и сел. Солдаты спокойно и одновременно напряженно следили за происходящим, а два спутника-гиганта, очевидно, представители местной знати, застыли в торжественных позах позади кресла Маркграфа. Амальфи, подавив вздох облегчения, устроился за своим столом.

— Вы, вероятно, пришли для того, чтобы обсудить условия контракта.

— Именно так. Нам доложили, что вы общались с этим сбродом на второй планете.

— Это была аварийная посадка, — парировал Амальфи.

— Не сомневаюсь, — сухо заметил Маркграф. — Нас не интересует, что делают гамильтонианцы. Как только мы отобьемся от пришельцев с загнивающей Земли, население этой планеты пополнит число наших рабов. Но пока мы могли бы найти вам применение; все враги Земли должны быть нашими друзьями.

— Логично, — сказал Амальфи. — Интересно, что мы можем сделать для вас? У нас есть самое различное оборудование…

— Сначала обсудим условия оплаты, — прервал его Маркграф. Он встал и принялся огромными шагами ходить взад-вперед по комнате. Золотой плащ развевался за его спиной. — Германием мы платить не будем: все, что у нас есть, необходимо нам самим для изготовления транзисторов. В контракте сказано об оплате эквивалентным количеством других ресурсов. Что вы считаете эквивалентом германия?

Удивительно, как быстро испарились царственные манеры гиганта, когда дело дошло до открытого торга. Амальфи осторожно спросил:

— Может быть, вы позволите нам добывать германий самим?..

— Вы думаете, ресурсы нашей планеты беспредельны? Предложите какой-нибудь эквивалент, и мы не станем настаивать на оплате этим металлом!

— Тогда, может быть, какое-то оборудование? — предложил Амальфи. — Или наши технологические достижения? О цене можно договориться. Например, что вы используете в качестве смазочных материалов?

Большие глаза Маркграфа заблестели.

— Ах! — тихо воскликнул он. — Значит, вы тоже раскрыли тайну фрикционных полей. Мы долго искали решение этой загадки, но пока не можем ничего сделать: механизмы по-прежнему плавятся. А землянам известен этот секрет?

— Нет.

— Так вы все узнали от гамильтонианцев? Ну что ж, прекрасно.

Оба вельможи, сопровождавшие гиганта, зло усмехнулись.

— Тогда нечего тут больше рассуждать о взаимно приемлемых вариантах, — Маркграф сделал жест рукой в сторону своих солдат.

Амальфи увидел, что те незамедлительно направили на него свои ружья.

— В чем дело? — запротестовал он.

— Вы окружены. — Хазка произнес эти слова с какой-то волчьей яростью. — Если каким-то чудом вы сбежите от нас, все равно среди землян вам долго не протянуть. Позовите своих специалистов и прикажите им подготовиться к демонстрации фрикционного механизма генератора. Кроме того, приготовьтесь к посадке. Конкретные инструкции вы получите от графа Нандора.

Маркграф направился к двери, солдаты почтительно расступились. Едва Амальфи протянул руку, чтобы нажать кнопку и выпустить пришельца из кабинета, тот резко повернулся к нему и прорычал:

— И не пытайтесь подать сигнал тревоги. В город уже высадилась дюжина десантных отрядов, к тому же на вас направлены орудия четырех крейсеров.

— Вы полагаете, что сможете вырвать у нас техническую информацию силой? — обратился к нему Амальфи.

— Конечно, — ответил гигант, злобно сверкая глазами. — В этом деле у нас богатый опыт.

Кэррел, протеже Хэзлтона, оказался очень хорошим лектором и чувствовал себя весьма уверенно в окружении варварского великолепия зала совещаний Маркграфа. К тому же здесь прекрасно отражался звук. Он развесил схемы, прикрепив их к занавесям, пристроил доску на подлокотники огромного кресла, в котором, видимо, обычно восседал Маркграф. Рука выводила четкие символы, резко скрипя мелом под сводами просторного помещения. Маркграф ушел раньше. Его терпения не хватило и на пять минут доклада. Граф Нандор пока еще держался. На лице его было написано страдание человека, которого принуждают заниматься какой-то грязной работой. Аналогичный вид имели и остальные четверо или пятеро вельмож. Трое из них без умолку болтали, отпуская приглушенные смешки, а то и прерывая рассказ Кэррела хриплым смехом. Еще несколько человек, разодетые словно павлины, видимо, занимали более низкое положение в иерархии Хрунтана. Они сидели молча, внимательно слушая и нахмурив брови, напоминая вдохновенных актеров, изображающих глубокомыслие.

«Этого достаточно, чтобы увидеть аналогию между энергией связи в атомах и молекулах, — размеренно говорил Кэррел. — Гамильтонианцы, — он заметил, что это слово раздражает высокопарных слушателей, и частенько вставлял его, — гамильтонианцы показали, что энергия внутренней связи не только обуславливает такие явления как сцепление, прилипание и трение, но также подчиняется таким взаимосвязям, которые адекватны свойствам валентности».

Проявления внимательности со стороны вельмож напоминали какую-то глупую пародию.

«Явление молярной валентности, как метко назвали его гамильтонианцы, усиливается благодаря возникновению фрикционных полей, которые они научились использовать аналогично тому, как применяется эффект ионизации. Внешние слои молекул двух прилегающих друг к другу поверхностей в этом поле приходят в состояние динамического равновесия. Молекулы непрерывно и быстро перемещаются, не нарушая статус кво. Между двумя грубыми, необработанными поверхностями как бы образуется идеально ровная плоскость. Очевидно, что подобное равновесное состояние ни в коем случае не устраняет действия упомянутых сил связывания, и что трение до некоторой степени сохраняется. Однако, величина силы сопротивления составляет не более десятой части от той, которую можно достичь даже в самых совершенных системах простой смазки».

Вельможи дружно закивали. Амальфи больше не обращал на них никакого внимания: его волновала реакция технических специалистов Хрунтана. Их было ровно дюжина. Маркграф, видимо, сильно благоволил к этому числу. Четверо из них казались робкими и застенчивыми. Они были явно напуганы и относились к Кэррелу с нескрываемым уважением. Они честно записывали каждое произнесенное слово, не пропуская даже шуток по поводу гамильтонианцев, которые Кэррел довольно часто позволял себе.

Все остальные, за исключением одного человека, были хорошо одеты и сидели с каменными лицами, не обращая особого внимания на вельмож. Никаких записей они не вели. Люди этого типа всегда составляли часть любого варварского общества: ученые-руководители, директора, совершенно преданные режиму, абсолютно уверенные, что успех зависит только от них, и уже зараженные аристократическим вирусом: всю грязную работу по проведению сложных лабораторных экспериментов они обычно сваливают на подчиненных. Несомненно, некоторые из них своими высокими постами были в не меньшей степени обязаны умению плести интриги, чем своим способностям к научной деятельности.

Однако, один человек резко выделялся из всех остальных. Он был высок ростом и худощав, редковолос. Лицо его, когда он слушал Кэррела, светилось неподдельным возбуждением. Амальфи хорошо знал этот тип — цепкий, живой ум, абсолютное безразличие к политике. Таких людей совершенно не волнует, кто стоит у власти, лишь бы у них было необходимое научное оборудование и свобода действий. Правящий режим обычно терпел подобных чудаков, извлекая выгоды из их продуктивной работы и постоянно держа их под подозрением. Амальфи не сомневался, что только этот человек способен по сказанному Кэррелом догадаться, о чем он умолчал.

— Есть ли какие-нибудь вопросы? — спросил Кэррел.

Специалисты задали ему несколько вопросов. В основном они были довольно нечеткие, чувствовалось, что поняли слушатели очень мало: как вы делаете это, как подсоединяете то? Проницательный человек вряд ли согласился бы, чтобы его водили за нос подобным образом. Кэррел подробно отвечал. Группа начальников с каменными лицами покинула помещение. За ними последовали вельможи — они просидели ровно столько, сколько было нужно, чтобы не выдать их явной некомпетентности. Ученый — Амальфи ни секунды не сомневался, что человек этот был высококлассным ученым, — остался и вступил с Кэррелом в жаркий спор по поводу его математических выкладок. Он, совершенно естественно и не задумываясь о том, что может быть как-то по-другому, держался с Кэррелом на равных. Видя, что Кэррел порой попадает в затруднение, Амальфи отозвал его в угол.

Задумчиво почесывая нос, ученый ушел, пряча в карман листок, на котором в ходе доклада он сделал несколько коротких пометок. Кэррел проводил его взглядом.

— Этого парня, сэр, долго водить за нос мне не удастся, — сказал он. — Можете мне поверить, мозги у него на месте. Дайте ему пару дней, и он сам дойдет до всего. Я знаю таких: сегодня ночью он не заснет, будет обдумывать все, что услышал.

— Не сомневаюсь, — ответил Амальфи. — Мне также хорошо известно, что здесь полно подслушивающих устройств, варвары без этого никогда не обходятся. Молись, чтобы эти твои слова не были услышаны. А сейчас пошли.

Пока они не добрались до города и не сели в такси, Амальфи хранил молчание. Наконец, он сказал:

— Кэррел, следует быть более осторожным в общении с чудаками. Тебе еще не хватает опыта. Вне города даже мне никогда не говори ничего такого, что свидетельствовало бы о твоей роли. Насчет же этого ученого я с тобой не согласен. Я наблюдал за ним. Увы, теперь вы знакомы, так что я не могу использовать тебя для его нейтрализации. Подумай, есть ли среди вашей группы кто-нибудь из тех, кто работал на Марка, но кто не выходил из города с тех пор, как мы сели в Горте? Нужен опытный человек.

— Конечно, есть. Четверо, может быть, даже пятеро. Могу поручиться за любого из них.

— Подбери крепкого мужика, который без особого грима сошел бы за разбойника, и отправь его в отдел Внушения: пусть пройдет курс гипнопедии. А тебе в это время придется еще раз встретиться с этим ученым. Раздобудь его фотографию, желательно объемную, если тут, конечно, они есть. Поговори с ним и ответь на все его вопросы.

— На любые вопросы? — удивился Кэррел.

— Да, на любые технические вопросы. Долго он с этими познаниями не проходит. Это будет для тебя, Кэррел, практическим занятием по курсу «Связи с общественностью». Находясь на чужой планете, надо извлекать максимальную выгоду из ее социального устройства. В такой ситуации, как здесь, где ведется суровая борьба за политическую власть, покушения — штука, наверняка, довольно привычная. Ставлю девять шансов против одного, что на планете существует нечто вроде гильдии наемных убийц или, по крайней мере, есть много наемников, действующих самостоятельно и всегда готовых работать на тех, кто их нанимает.

— Вы собираетесь организовать покушение на доктора Шлосса?

Потрясение на лице Кэррела внезапно повергло Амальфи в состояние глубокой усталости. Подготовка нового управляющего городом до того уровня, когда Отцы Города одобрят его избрание, была длительным и весьма сложным делом. Слишком многое, чему приходилось учиться, требовало отдачи всех душевных сил. Он чувствовал себя слишком старым для такой работы, ему казалось, будто он что-то делает не так, как следует. Но отказаться от своей миссии Амальфи все равно не мог.

— Да, сказал Амальфи, — постыдно, но ничего не поделаешь, избежать этого никак нельзя. При других обстоятельствах мы могли бы забрать этого человека в город — ему-то все равно, на кого работать, — но хрунтане будут его искать и обязательно найдут. Они успокоятся, только увидев его тело. Если возможно, лучше подсунуть им и «подозреваемого в убийстве», желательно из местных преступников. Наш агент пройдет курс балканского языка, на котором здесь говорят, и тогда сможет разузнать, какие склоки существуют среди ученых на Хрунтане. После он сможет попытаться свалить убийство на одного из руководителей лаборатории. Но, так или иначе, этого человека необходимо убить. Ради выживания города.

Кэррел не стал спорить: заключительная формулировка Амальфи была по логике бродяг окончательной и самоценной. И все-таки он не смог скрыть, что моральный урон, связанный с убийством, сильно досаждал ему. Амальфи подумал про себя: «Надо сделать так, чтобы Кэррел постоянно был чем-то занят. Это на какое-то время отвлечет его, по крайней мере, пока хрунтане не развернут работы по созданию собственной антифрикционной установки». Как бы там ни было, приближалось время, когда надо было еще раз оживить деятельность полиции. Расписание, составленное Хэзлтоном, предписывало это, и, хотя Амальфи уже был вынужден отказаться от стратегии Хэзлтона, — его график, например, предусматривал внезапную высадку войск Утопии на Горт и попытку со стороны гамильтонианцев передать планету Хрунтан в руки полиции Земли — пункт, касающийся вступления в союз с полицией против этой планеты, казалось, все еще мог принести несомненные выгоды.

Отпустив Кэррела, Амальфи отправился в свой офис, где снял гибкий пластиковый чехол с прибора, пользоваться которым ему приходилось не часто. Это был передатчик Дирака — единственный вид связи, действующий мгновенно на любое расстояние, который отсутствовал у хрунтанцев и, конечно, — у гамильтонианцев. Прибор этот не имел цены, даже целая империя не стоила того, чтобы расстаться с ним. С отсутствующим видом Амальфи сунул в рот сигару и вызвал капитана полиции.

Модель передатчика немного устарела, прибор не имел экрана, а чувства капитана, выражаемые его голосом, отображались в графическом виде.

— Если ты собираешься пудрить мне мозги насчет того, что полиция обязана защитить вас, потому что хрунтане нарушили условия контракта, — прохрипел полицейский, — то можешь не трудиться. Я и так уже почти решил, что мы взорвем эту планету. Скоро изменят законы, регулирующие жизнь бродяг, и тогда…

— Взрывать планету вам не разрешается ни при каких обстоятельствах, — спокойно заметил Амальфи. — Взрывная волна может детонировать местное солнце и разрушить все созвездие. Тогда начальство снимет с тебя скальп. Я хочу избежать неприятностей для всех. Если тебя это интересует, сообщи свои условия.

Полицейский рассмеялся.

— Прекрасно, — сказал Амальфи, — смейся, смейся, болван. Не пройдет и нескольких месяцев, как тебя отзовут на Землю и ты будешь наблюдать там за процессами в стратосфере. Работы там много: самолет пролетает каждые два года. Будешь там торчать и ныть, как несправедливо с тобой поступили. Как только в штабе узнают, что ты допустил объединение сил хрунтанцев и гамильтонианцев, и что неизбежная война будет стоить Земле два-три миллиарда долларов и продлится минимум двадцать пять лет…

— Ты презренный лгун, бродяга, — прервал его полицейский. Смелость его казалась какой-то вымученной. — Они будут драться друг с другом еще сотню лет.

— Времена меняются, — вставил Амальфи. — Союз в любом случае состоится. Если тебя не интересует Графство Горт, я сделаю предложение Утопии. Если планеты сольют свои арсеналы, результат будет впечатляющим: у каждой из сторон есть оружие, отсутствующее у другой стороны. Кроме того, мы все равно не сможем скрыть все свои секреты, и чему-то они и от нас научатся. Однако…

— Подожди минуту, — предусмотрительно произнес капитан. Амальфи не сомневался: полицейскому известно, что их беседу неизбежно зафиксируют сотни, а возможно, и тысячи коммуникаторов Дирака, размещенных во всех уголках заселенной человеком галактики, в том числе и в штабе полиции на Земле. В этом состоит главное свойство передачи информации по методу Дирака, вряд ли кто-нибудь смог бы со всей определенностью сказать, является ли оно преимуществом или недостатком — все зависит от того, для какой цели метод используется.

— Ты готов поклясться, что выполнишь свои обещания? Чем ты докажешь, что сдержишь слово?

— Ты ничем не рискуешь. Либо я вручу вам эту планету, либо нет. Я прошу только одно: аннулировать штраф, наложенный на город, стереть ленту, на которой зафиксировано нарушение нами закона и сопроводить нас за пределы этого созвездия. Если мы не выполним своих обещаний, считайте, что у вас нет никаких обязательств перед нами.

— Хм… — Послышался какой-то приглушенный шепот. Видимо, капитан с кем-то советовался. — А какие гарантии вам нужны от нас?

— Это мы еще обсудим, — сухо ответил Амальфи. — Если вы принимаете игру, то должны доказать, что выполните условия соглашения.

— Ладно, шутки кончились. Вы нарушили законы и должны заплатить штраф. Это все.

Амальфи был удовлетворен. Вряд ли можно было ожидать, что капитан публично по коммуникатору пообещает уничтожить ленту с доказательствами, но раз он возразил именно против этого пункта, значит, в целом соглашение принято.

— Ну хорошо, пришлите мне только заверенное печатью охранное свидетельство. Я положу его в сейф Маркграфа Хазки. Когда получите планету, вы сможете взять его обратно.

— Договорились, — ответил капитан после непродолжительной паузы.

Амальфи услышал, как в микрофоне зашуршала перематываемая лента и прервал связь.

Если задуманный грандиозный план сработает, очень скоро он станет легендой. Полиция, конечно, будет молчать, но города-бродяги разнесут слухи по всей галактике.

Только отсутствие Хэзлтона немного омрачало отличное настроение мэра.

Кто-то тряс его за плечо. Амальфи изо всех сил старался проснуться, но сон его был глубок, как сама смерть, и, казалось, ничто уже не сможет вытянуть его из этой пропасти. Перед ним мелькали какие-то лица, какие-то силуэты, а из темноты к нему неумолимо приближались огромные стальные зубы…

— Амальфи, проснитесь! Амальфи, это Марк… проснитесь…

Челюсти с треском сомкнулись, хоровод лиц исчез. В глаза Амальфи бил голубоватый свет.

— Кто? В чем дело?

— Это я, — сказал Хэзлтон. Амальфи, глядя на него, непонимающе моргал. — Быстрее! Быстрее! Времени совсем нет.

Амальфи медленно сел и посмотрел на городского управляющего. Он был словно оглушен и ему трудно было определить, что с Марком. Кошмар сна все еще давил на него, хотя, что именно привиделось ему, Амальфи вспомнить не мог.

— Рад тебе, — произнес, наконец, мэр. Странно, но слова прозвучали как-то неискренне. — Как ты пробрался через полицейский кордон? Я бы сказал, что это совершенно невозможно.

— Старый способ: силой и обманом. Потом расскажу.

— Ты едва успел, — сказал Амальфи, чувствуя внезапный прилив энергии. — Сейчас еще ночь? Да, да. Взрыв должен произойти незадолго до полудня. Иначе бы я не спал. После этого ты бы здесь города уже не увидел.

— До полудня? Это противоречит нашему графику. Ну ладно, до этого еще далеко. Вставайте, босс, у нас полно работы.

Дверь в комнату Амальфи внезапно распахнулась: на пороге стояла девушка-посланник Утопии. На лице ее было написано беспокойство. Амальфи поспешно накинул пиджак.

— Мы должны поспешить, Марк, — сказала девушка. — Капитан Сэведж говорит, что подождет еще пятнадцать минут. Можешь не сомневаться, он так и сделает. Он ненавидит тебя и будет рад оставить нас в руках варваров.

— Сейчас, Ди, — бросил Хэзлтон, не оборачиваясь.

Девушка удалилась. Амальфи пристально взглянул на блудного управляющего.

— Подожди-ка, — сказал он. — Объясни мне, что все это значит? Марк, я надеюсь, ты не продался за то, чтобы лично тебя освободили?

— Меня освободили? Нет, — усмехнулся Хэзлтон. — Мы вытащим отсюда весь город, причем точно по графику. Я хотел установить связь с тобой, чтобы подтвердить, что все идет по плану, но на Утопии нет коммуникаторов Дирака, и мне не хотелось давать лишнюю информацию полиции. Одевайся, я все расскажу по дороге. Гамильтонианцы работали как дьяволы, установили спиндиззи на всех своих кораблях. Они уже собирались сдаться на милость полиции — у них все же больше общего с Землей, чем с Хрунтаном, — но когда я рассказал им о нашем плане и продемонстрировал, как действуют спиндиззи, у них открылось второе дыхание.

— Они сразу тебе поверили?

— Конечно, нет, — Хэзлтон пожал плечами. — Чтобы чувствовать себя в безопасности, гамильтонианцы собрали двадцать пять кораблей — это переделанные легкие крейсеры — на тот случай, если придется спасаться бегством. Сейчас корабли находятся наготове и висят над городом.

— Над городом?

— Да. Я слышал по радио о том, как захватывали город. Ты, наверно, включил микрофон, чтобы обо всем узнала полиция, но на Утопии тоже было слышно прекрасно. Тогда я уговорил их объединить по времени свой план освобождения с нашим отлетом, чтобы вывести город под эскортом кораблей Утопии. Пришлось прибегнуть к хитрости: мне удалось убедить гамильтонианцев, что им будет легче выбраться за пределы созвездия, если полиции придется решать две задачи одновременно. И вот мы здесь, точно по графику. — Хэзлтон еще раз усмехнулся. — Полицейские не подозревали, что в окрестностях Хрунтана находятся корабли Утопии, так что они не были настороже. Теперь, конечно, это им известно, но пройдет еще некоторое время прежде, чем им удастся сконцентрировать здесь свои силы. Пока они будут перегруппировываться, нас здесь уже не будет.

— Марк, ты просто осел-романтик, — сказал Амальфи. — У них же всего двадцать пять крейсеров. Это же беспомощные устарелые корабли, и никакие спиндиззи здесь не помогут!

— В плане Сэведжа все продумано, — заметил Хэзлтон. — Он ненавидит меня за то, что я увел у него Ди, но в военных делах он разбирается хорошо. Для Утопии этот факт — единственная надежда на спасение не только их народа, но и самого гамильтонианства. Как только на нас нападут, все двадцать пять кораблей рассыпятся в разные стороны. Они не будут вступать в общее сражение, а постараются свести дело к отдельным схваткам. В этом случае некоторым из них удастся выжить, а вместе с ними будет спасено их мировоззрение, да и сам город.

— Я ожидал услышать от тебя нечто более толковое, чем избитые штампы, — сказал Амальфи. — Ты что, Наполеон? Это же чистый наполеонизм! Невзирая на опасность, молодой герой ведет преданный ему отряд в логово врага и вырывает своего любимого господина из лап разгневанных язычников! Тьфу! Теперь слушай меня: город останется здесь. Если хочешь, можешь уйти с этим отрядом самоубийц.

— Амальфи, вы ничего не понимаете…

— Ты недооцениваешь меня, — резко оборвал его Амальфи. Он быстро прошел по комнате, направляясь к балкону. Хэзлтон последовал за ним. — Не сомневаюсь, что здравомыслящие гамильтонианцы остались дома, и это вселяет надежду.