Сеятели для звёзд

      6
      Метеорологический кризис на Ганимеде - хотя только благодаря своим обитателям он и получил такое название, не будь на Ганимеде колонии, все прошло бы незамеченным - достигает своего максимума и расцвета примерно раз в одиннадцать лет и девять месяцев, когда Юпитер и его многочисленная семья из пятнадцати спутников ближе всего подходит к Солнцу.
      Эксцентриситет орбиты Юпитера составляет всего 0,0484, что очень мало для эллипса со средним фокальным расстоянием в 483 300 000 миль. И тем не менее, в перигелии Юпитер на целых десять миллиардов километров ближе к Солнцу, чем в афелии. Погода на Юпитере, и без того дьявольская, в этот момент становится просто неописуемой. То же, хотя и в меньших масштабах, происходит и на Ганимеде.
      Температура в этот момент не поднимается так высоко, чтобы начала таять шапка льда на Трезубце Нептуна, но достаточно, чтобы дать почувствовать наличие паров льда-3 в атмосфере. На Земле никому и в голову не пришло бы назвать результат этого процесса влажностью, но погода на Ганимеде встает на дыбы даже от подобных микроскопических изменений. Атмосфера, которая обычно ВООБЩЕ не содержит водяных паров, реагирует стремительно. Она начинает разогреваться. Это раз. Цикл затихает через несколько колебаний, но результат от этого не менее зловещий.
      Как понял Свени, колония довольно спокойно и без особых трудностей пережила один такой период, просто отступив под гору. Но по многим причинам повторить эту тактику уже было нельзя. Теперь снаружи имелись полустационарные установки (погодные станции, обсерватория, радиомаяки, геодезические знаки). Их можно было демонтировать, лишь потратив массу времени, и еще больше затратив потом на восстановление. Более того, некоторые из этих устройств будут необходимы для наблюдения за продвижением кризиса и, следовательно, должны оставаться на местах.
      - И не подумайте, что нас надежно прикроет гора, - сказал Рулман на общем собрании колонистов, сошедшихся в самую большую пещеру подземного лабиринта. - Я вам напоминаю, что кризис в этом году совпадает с максимумом активности солнечных пятен. Все знают, что это делает с погодой на самом Юпитере. И мы заведомо должны ждать схожего эффекта на Ганимеде. Хотя и в меньшем масштабе. Неприятности будут в любом случае, несмотря на самую тщательную подготовку к ним. Мы можем надеяться только на то, что неизбежные потери окажутся небольшими. И если кто-то надеется, что мы отделаемся малым испугом, пусть послушает меня еще минуту.
      Последовала хорошо рассчитанная драматическая пауза. Аудитория затаила дыхание. Ветер, завывающий снаружи, был слышен даже здесь. Этот вой напоминал о том, что в разгар бури все выходы будут тщательно перекрыты, и во всей колонии под горой придется дышать воздухом, прошедшим полный цикл очистки. Секунду спустя по залу пронесся общий вздох невеселый вздох в предчувствии ожидаемого нелегкого будущего.
      Рулман улыбнулся.
      - Я не хочу вас пугать, - сказал он. - Мы продержимся. Но я не потерплю никакой расхлябанности, особенно во время подготовки к кризису. Крайне важно на этот раз сохранить наружные станции. Они нам очень понадобятся еще до конца юпитерианского года - если все пойдет хорошо, конечно.
      Улыбка неожиданно погасла.
      - Думаю, нет нужды говорить некоторым из вас, как нам важно завершить проект строго по графику, - тихо сказал Рулман. - Возможно, у нас не останется времени, когда полиция Порта возьмется за нас по-настоящему. Удивительно, что они до сих пор этого не сделали, учитывая, что мы скрываем беглеца, за которым полиция гналась почти до самой атмосферы. Мы не можем рассчитывать, что они дадут нам неограниченный запас времени.
      Для тех, кто знаком с проектом, я хочу в общих чертах напомнить, что возможно все космическое будущее человечества может зависеть от нашего проекта. Мы не можем себе позволить поражения - со стороны Земли или местных природных сил. Если мы поддадимся, то потеряет смысл вся наша долгая борьба за выживание. Я рассчитываю на каждого из вас.
      Трудно было понять, о чем говорит Рулман, упоминая о "проекте". Было понятно, что это имеет какое-то отношение к пантропологической лаборатории внизу. И к первому кораблю колонии, который, как неожиданно вспомнил Свени, был упрятан в трубе стартовой шахты, почти такой же, как на Луне, из которой стартовал корабль Свени, неся его к новой свободной и полной неожиданностей жизни. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять корабль готов к дальнему перелету маленькой группы людей или наоборот - к короткой экспедиции большой группы.
      Свени ничего не знал о проекте, кроме того, что это была долгосрочная программа колонистов по закреплению генов. Возможно, что единственная связь этих двух "проектов" заключалась в их долгосрочности.
      В любом случае Свени был достаточно осторожен и вопросов не задавал. Но внутри него началась буря, значительно обогнавшая бурю снаружи. И для Свени то, что происходило в нем, было значительно важнее погоды на Ганимеде или любой другой планете. Он не умел думать в масштабах общества, пусть и небольшого. Ему были совершенно непонятны воззвания Рулмана к этой идее. Он был законченным типом эгоиста в Солнечной системе, но не по натуре, а по замыслу.
      Возможно, Рулман это чувствовал. Так или иначе, но задание, которое от него получил Свени, было идеальной ссылкой для человека, более всего боявшегося одиночества, в условия этого самого одиночества. Рулман переложил груз невыносимо тяжелого решения на плечи того, кому и надлежало это решение принять. Или же изолировал шпиона властей Порта, поместив его в такое место, где он мог причинить колонии меньше всего вреда, пока внимание колонии было обращено на другое. Но, вероятнее всего, мотивы ученого были совершенно другие. Значение имел лишь поступок. Итак, Свени оказался в полной изоляции.
      Рулман отправил его на южную полярную метеостанцию на весь долгий срок чрезвычайного положения.
      Делать там было почти нечего. Только смотреть, как наметает у окон метановый "снег" и поддерживать станцию в приемлемом рабочем состоянии. Так как приборы передавали данные в автоматическом режиме, особой заботы они не требовали. Возможно, в разгар погодного кризиса у Свени и появились бы дела поважнее. А может и нет. Это еще предстояло узнать.
      А пока у него появилось достаточно времени, чтобы задавать вопросы, но задавать их было некому, кроме самого себя. Или обращаться ко все более усиливающемуся ветру.
      Свени использовал передышку. Он вернулся пешком к отметке "эйч" на карте Хови, отыскал там свой передатчик, который был закопан. Потом вернулся на метеостанцию. На это ушло одиннадцать дней. Это потребовало от него таких усилий, заставило пережить такие лишения, что узнай про них Джек Лондон, он смог бы из эпопеи Свени сделать прекрасную повесть. Для Свени же это ничего не значило - он не знал даже, воспользуется ли он передатчиком, когда вернется на станцию, а что до саги его одиночного путешествия, то о сагах он и понятия не имел. Он даже не сознавал, что переход был необыкновенно тяжелым. Ему не с чем было сравнивать - ведь за свою жизнь он не прочел ни единой книги. Все вещи соизмерялись им по воздействию на него. И обладание передатчиком не изменило вопроса, который он продолжал себе задавать. Просто теперь, найдя ответ, он мог действовать в соответствии с ним. Если только ему удастся его найти.
      Возвращаясь на станцию, он увидел птицу - пинну. Увидев человека, она тут же зарылась в ближайший сугроб. Он больше никогда ее не видел. Но время от времени он почему-то вспоминал эту птицу. Вопрос же, мучивший его, формулировался очень просто: что он теперь будет делать?
      То, что он по уши влюблен в Майк Леверо, было уже совершенно ясно. Свени было вдвойне трудно прийти к какому-то балансу эмоций, потому что он не знал для своего чувства названия, и оперировать в уме ему приходилось чистыми переживаниями, а не более удобными символами. Каждый раз, когда он об этом думал, он заново переживал потрясение. Но с этим ничего нельзя было поделать.
      Что касается колонистов, то он был совершенно уверен, что с любой точки зрения никакие они не преступники - если, конечно, не считать произвольного мнения Земли.
      Колонисты Ганимеда были народом храбрым, трудолюбивым, честным, и в их среде Свени впервые в жизни нашел бескорыстную дружбу. И как все колонисты, Свени не мог не восхищаться Рулманом.
      Именно эти три соображения не давали Свени включить передатчик.
      Время, отпущенное на посылку сообщения Майклджону, уже почти истекло. Мертвый прибор на столе Свени должен был послать одно из пяти сочетаний пяти букв. И колонии на Ганимеде придет конец. Буквы означали:
      ВАХХУ - "Имею объект, необходим корабль" НАХХУ - "Имею объект, нужна помощь" ХХАНУ - "Ищу объект, есть помощь" ААХУХ - "Ищу объект, необходим корабль" УУАВУ - "Имею объект, имею корабль".
      Какова будет реакция компьютера на борту корабля, какие он предпримет действия в ответ на один из этих сигналов, было неизвестно, но теперь это уже практически не имело значения. Любая реакция будет во вред колонии, ни один из пяти сигналов не подходил к сложившейся ситуации, несмотря на все интеллектуальные усилия, вложенные в подготовку операции.
      Если Майклджон не получит сигнала, он будет ждать до самого конца то есть до истечения 300 дней. Возможно, это позволит "проекту" Рулмана осуществиться, чем бы этот проект ни был.
      Земле потребуется как минимум два поколения, чтобы создать и воспитать нового агента вроде Свени, используя яйцеклетки давно (и к счастью) умершей Ширли Леверо. Очень маловероятно, что Земля на это пойдет. На Земле наверняка больше Свени знали о таинственном проекте главы ганимедской колонии - трудно было знать меньше, чем знал Свени, так как он практически не знал ничего! И если Свени не сможет остановить проект, то следующим шагом Земли станет бомбардировка. Как только Земля поймет, что вернуть колонистов ей не удастся, даже с помощью такого тщательно законспирированного двойника как Свени, она просто уничтожит колонию и тем самым необходимость в ее обитателях.
      Информация для размышления: цепная реакция. Свени знал, что на Ганимеде имеется солидное количество дейтерия - часть его связана в ледяных пластах Трезубца Нептуна в виде дейтерида лития. Ядерная бомба, взорвавшись в таких условиях, имеет большую возможность инициировать реакцию ядерного синтеза, который распылит спутник на атомы. Если активные элементы распада этого взрыва врежутся в Юпитер, до которого всего 655 000 миль, гигант Солнечной системы вполне может взорваться, если в нем вспыхнет реакция углеродного или бета-цикла. Юпитер имеет малую плотность, но огромную массу. Ударная волна такого чудовищного взрыва испарит земные моря и океаны и с вероятностью три к пяти способна вызвать ядерную реакцию на Солнце, которое превратится в новую звезду. Впрочем, на Земле к тому времени в живых не останется никого, и некому будет возблагодарить бога, если этого не произойдет.
      Поскольку Свени это было хорошо известно, то он небезосновательно полагал, что на Земле об этом знают, и что Земля постарается использовать на Ганимеде только химическую взрывчатку. Но так ли это? Свени пока что мало контактировал с землянами, и смутно представлял, что же они в действительности знают.
      К тому же это было не главное. Если Земля начнет бомбардировку, колония погибнет в любом случае. Исчезнет все, что обрел в колонии Свени: пусть ограниченное, но чувство товарищества и дружбы, немая неосознанная любовь, чувство, что он вот-вот родится заново, станет совершенно другой личностью. Исчезнет и сам Свени, и весь его маленький мир.
      Но если он пошлет сигнал Майклджону и компьютеру, его заберут отсюда живым. Но разлучат с Майк, Рулманом и колонией навсегда, навсегда. И он навсегда останется в старой мертвой оболочке. Он узнает, каково безнадежное бесконечное одиночество. Или каким-то чудом Земля трансформирует его в обычного кислорододышащего землянина. Но с кровью типа "джей"-плюс!
      А ветер все нарастал и нарастал. Ярость бури снаружи и внутри Свени увеличивались синхронно. Такое совпадение являло классический образец литературного приема, называемого персонификацией сил природы, но Свени понятия не имел о литературе, и тем более о ее приемах. Искусство имитации сил природы было для него пустым звуком.
      Он даже не подозревал, что его одинокая битва в попытках спасти станцию, когда ветер снаружи миллионами клыков начал обгрызать подветренную часть фундамента, сравнима с этикой древних саг.
      Но сознание Свени было занято битвой с самим собой, и целые главы, целые части саги бессознательного героизма были отброшены прочь. Свени всего лишь выполнял свое дело, и не более того.
      Не было кодового сигнала, который мог бы рассказать капитану Майклджону правду о колонии и ее обитателях. Он не мог пленить людей или человека, которые были нужны Земле, и он не хотел этого делать или тем более просить помощи для выполнения задания. Он больше не верил, что Земля "должна вернуть этих людей". Для целей Земли, какими бы они ни были таинственными, или даже для целей самого Свени, которые, как он достоверно выяснил, оказались сплошной утопией.
      Но любой сигнал поможет ему убраться с Ганимеда, если он хочет, чтобы его забрали.
      Тем временем, кризис достиг максимума и пошел на убыль. Свени удалось отстоять свою станцию. Он работал хорошо.
      Свени еще раз проверил передатчик. Тот был в полном порядке. Тогда он передвинул стрелку-указатель на один из медных контактов и нажал клавишу, посылая Майклджону комбинацию ХХАНУ. Полчаса спустя встроенный в рацию осциллятор начал ритмично попискивать, подтверждая, что Майклджон все еще кружится на орбите вокруг Ганимеда, и что передача Свени была принята.
      Свени оставил передатчик на столе станции, вернулся в колонию и честно рассказал Рулману все - кем он был и что недавно сообщил.
      7
      Рулман пришел в ярость, но это была тихая, контролируемая буря, а потому в тысячу раз более страшная, чем любая открытая вспышка бешенства. Он просто сидел и смотрел на Свени через стол. С его лица исчезло все добродушие, а из взгляда - тепло. Несколько секунд спустя Свени понял, что Рулман его просто не видит - все внимание ученого было занято собственными мыслями. Так же вовнутрь был обращен и его гнев.
      - Я просто потрясен, - сказал он таким ровным голосом, что в нем, казалось, не было ни грамма эмоции. - И более того, я потрясен собственной слепотой. И я должен был предусмотреть нечто подобное. Но я ни сном ни духом не подозревал, что они имеют нужное оборудование и знания и что они рискнут поставить все на карту такой долговременной программы. Короче, я был идиотом!
      На миг в его голосе возникла какая-то эмоциональная окраска, но она была до того язвительная, что Свени невольно поежился. Но пока что в адрес Свени Рулман не произнес ни одного слова проклятия. Ученый бичевал самого себя.
      Свени осторожно сказал:
      - Откуда же вы могли знать? Я мог попасться на многих пустяках, но я изо всех сил старался, чтобы этого не случилось. Я мог бы скрываться еще долго, если бы захотел.
      - Ты? - переспросил Рулман. Это единственное слово было страшнее удара. - Ты виноват во всем этом не больше, чем машина, Дональд, какой ты и являешься. Я слишком хорошо знаю пантропологию, чтобы думать иначе. Очень легко изолировать младенца-адаптанта, отрезать его от остального мира, предотвратив превращение в нормальное человеческое существо. Твое поведение было жестко запрограммировано.
      - Разве? - с некоторой мрачностью спросил Свени. - Я ведь сам пришел и все рассказал. Разве не так?
      - Ну и что? Разве это может теперь кому-нибудь помочь? Я уверен, что земляне включили в свои расчеты и такую вероятность. И вот ты стараешься играть в свои обе стороны против третьей стороны. Третья сторона - это ты. Ты выдал себя, свой маскарад, но одновременно и колонию. Этим ничего не добьешься.
      - Вы уверены?
      - Вполне уверен, - сказал Рулман. - Они придумали для тебя приманку-награду. Судя по вопросам, которые ты задавал, они обещали трансформировать тебя в нормального человека, как только узнают от нас, как это сделать. Но все дело в том, что это принципиально невозможно, и ты это знаешь. Я очень сожалею, Дональд, поверь мне. И не моя вина, что они превратили тебя в существо вместо личности. Но и в колонии у тебя теперь нет будущего. Ты теперь всего лишь бомба, к тому же взорвавшаяся.
      Отца Свени никогда не знал, а полиция Порта смогла врастить в него минимум уважения к старшим. Он вдруг обнаружил, что Рулман вызывает у него ярость.
      - Что за чушь вы несете, доктор Рулман? - сказал он, глядя на сидящего напротив человека. - Ничто еще не взорвалось. И я могу дать вам массу полезных сведений, которые вам пригодятся. Конечно, если вы заранее решили сдаться...
      Рулман поднял на него глаза.
      - А что ты можешь знать? - спросил он немного удивленно. - Ты сам сказал, что решение примет компьютер на борту корабля капитана, как там его - Майклджона. А с ним у тебя эффективной связи нет. Неподходящее время блефовать, Дональд.
      - Зачем мне блефовать? Я больше, чем кто-либо знаю, как поступит с моим сообщением Земля, что она предпримет. Вся колония слишком долго была в изоляции. У меня же самый свежий опыт общения с землянами. Я бы вообще не пришел, если бы считал положение безнадежным. И если бы не послал такое сообщение, которое оставляет колонии некоторую надежду. И я не веду двойной игры, понимаете? Я целиком на вашей стороне! И хуже всего было бы вообще не посылать ничего. А пока что у нас есть передышка.
      - И почему ты думаешь, - медленно сказал Рулман, - что я тебе поверю?
      - Это вам решать, - резко ответил Свени. - Если я и испытываю сейчас колебания, то только потому, что колония меня не убедила, что мое будущее здесь. И в таком случае, я не одинок. Колония сама виновата, что слишком скрытна с собственными членами.
      - Скрытна? - сказал Рулман, на этот раз с нескрываемым удивлением. В каком смысле? Что нам скрывать?
      - Я говорю о некоем "проекте". И о том первоначальном преступлении, из-за которого Земля стремится заполучить вас обратно. В особенности вас, доктор.
      - Но... э-э, это знают все, Дональд. Это же общеизвестный факт.
      - Возможно, что и так. Но вот какое дело - ведь мне он НЕИЗВЕСТЕН! И большинство колонистов, считая этот факт общеизвестным, упоминает о нем лишь небольшим косвенным намеком. Словно это шутка, которую предположительно должны знать все. Но все - не знают. Вам это известно? Я обнаружил, что половина второго поколения на Ганимеде имеет самое туманное представление о прошлом. А весь объем сведений, доступный такому новичку, как я, или новорожденному, можно разместить в дырочке величиной с глаз птицы-пинны. А это опасно. Вот почему я мог полностью предать колонию, если бы захотел, и вы не смогли бы меня остановить.
      Рулман откинулся на спинку кресла и довольно долго молчал.
      - Дети довольно часто не задают вопросов, даже если не знают на них ответов, - пробормотал он. Вид у него был значительно более ошеломленный, чем в момент признания Свени. - Они любят делать вид, что знают ответ, даже если это не так. Это поднимает их в собственных глазах.
      - Дети... и шпионы, - сказал Свени. - Некоторые вопросы не могут задавать ни первые, ни вторые, и почти по одинаковой причине. И чем меньше знают дети, тем больше шансов у шпиона остаться незамеченным среди взрослых.
      - Я начинаю понимать, - сказал Рулман. - Мы считали, что защищены от нападения и шпионов, потому что шпиону с Земли не выжить здесь без специального оборудования, которое легко засечь. Тем временем мы сделали себя легко уязвимыми социально. Максимально уязвимыми.
      - Именно так понимаю положение я. И уверен, что если бы мой отец остался живым среди вас, он бы позаботился, чтобы такого не случилось. Он был экспертом в таких вещах. Хотя и не могу утверждать наверняка - я ведь никогда его не видел. И теперь это уже чисто риторический вопрос.
      - Нет, - возразил Рулман. - Это очень даже важный вопрос. И ты это доказал, Дональд. Твой отец не смог предотвратить опасности нашего социального ослабления, но, возможно, он дал нам орудие, чтобы исправить такое положение.
      - Вы имеете в виду меня?
      - Да. Агент ты или не агент, но в тебе гены, которые были с нами с самого начала, и я знаю, как проявляется их эффект. Я начинаю надеяться. Что мы должны предпринять теперь?
      - Сначала, - попросил Свени, - расскажите, как возникла эта колония. И все остальное!
      8
      Это было не так просто.
      ИСХОДНЫЙ ПУНКТ: Управление.
      Еще задолго до начала межпланетных полетов большие города Америки потеряли возможность контролировать свои транспортные проблемы. Чисто политическое решение проблемы превратилось в химеру. Никакая городская администрация не была в силах истратить необходимое количество денег, чтобы рационально улучшить обстановку, и не быть переизбранной в следующем туре разгневанными пешеходами или водителями, которым тоже была нужна помощь.
      Постепенно все проблемы транспорта передавались наделенной обширными полномочиями полуобщественной организации - Управлению Портов, Мостов и Авиалиний. Управление доказало свои возможности, возводя и поддерживая в рабочем состоянии такие транспортные сооружения, как Голландский и Линкольнский тоннели, мост Джорджа Вашингтона, аэровокзалы Тетесборо, Ла-Гуардиа, Айдлин, Ньюарк. Не говоря уже о более мелких транспортных узлах и магистралях. К 1960 году уже можно было проехать от Флориды до границы штата Мэн, целиком двигаясь по территории, которой владело Управление. Конечно, если вы могли уплатить соответствующую пошлину. И не боялись, что вас обстреляют из охотничьих ружей взбунтовавшиеся владельцы земель, которые продолжали сопротивляться засилью могущественного синдиката транспортных королей - Управления.
      ВТОРОЙ ИСХОДНЫЙ ПУНКТ: пошлины. Управления транспортных магистралей были порождены штатами, и при этом они пользовались защитой закона, которого не было у других частных фирм, занятых торговлей с другими штатами. Здесь имелось такое положение: "Обе стороны не будут... уменьшать размеры пошлины или другим образом препятствовать Управлению самостоятельно устанавливать размеры этих пошлин, а также собирать их и прочие взносы". Этому помогали также федеральное правительство и Конгресс, так и не приведший в действие закон 1946 года, по которому размеры пошлин должны уменьшаться после выплаты амортизации. Следовательно, пошлины оставались на прежнем уровне. В 1953 году Управление порта Нью-Йорк получило доход в двадцать миллионов долларов, и годовые сборы увеличивались ежегодно на 20%.
      Часть сборов шла на строительство новых транспортных сооружений большинство из них было расположено так, чтобы еще больше увеличивать количество пошлин, не принимая уже во внимание действительное решение проблем. Впереди опять же шло Управление порта Нью-Йорк. Оно без всякой надобности пробило третий ствол Линкольнского тоннеля, чем прибавило к ежегодному потоку машин на Манхэттене еще восемь миллионов, в то время как город и так задыхался от недостатка путепроводов, способных разгрузить его закупоренные материалы, уводя движение прочь от центра.
      ТРЕТИЙ ИСХОДНЫЙ ПУНКТ: Полиция Порта. Управление с самого начала имело право нанимать работников для поддерживания порядка на собственной территории. И по мере того, как росло Управление, росли и его полицейские силы.
      К тому времени, когда появился космический транспорт, Управление уже обладало правами и на него. Они не пожалели трудов, чтобы гарантировать себе это право. Операции с воздушным транспортом научили их тому, что только полный и абсолютный контроль имеет смысл. И вторая характерная деталь - Управление занималось лишь крупномасштабными финансовыми операциями. И его интересовали только те виды космического транспорта, которые не были связаны с огромными затратами средств. Иначе они не получили бы прибылей от субподряда, прибылей от быстрой амортизации займов, от скидок на налоги для строительства новых предприятий. И от неограниченного возрастания новых пошлин, размер которых не уменьшался после того, как затраченные на строительство средства полностью окупались.
      Цена посадки в первом космопорту составляла пять тысяч долларов. Хотя в воздушной навигации пошлины уже давно были объявлены вне закона, Порт Земля функционировал по собственным законам. И полицейские силы Порта по количеству превосходили армию государства, на территории которого Порт расположился. Очень скоро разница стерлась, и полиция Порта превратилась в Вооруженные силы США. Точнее, наоборот. Сделать это было нетрудно, поскольку Управление Порта контролировало все остальные министерства, включая и Порт Земля.
      И когда через какое-то время после начала космических полетов люди начали задавать друг друг другу вопросы: "как же мы будем колонизировать планеты?", Управление Порта уже имело ответ на этот вопрос.
      ЕЩЕ ОДИН ПУНКТ: Терраформирование.
      Терраформирование - преобразование других планет в некое подобие Земли, чтобы нормальные земляне могли жить на их поверхности. Порт Земля начинал с малого. Он уже был готов передвинуть Марс в точку, расположенную немного ближе к Солнцу, совершить необходимые корректировки и в отношении других планет. Потом переправить на Марс объем воды, равный Индийскому океану. То есть всего десять процентов того, что потом может понадобиться для терраформирования Венеры. Кроме того, на Марс было необходимо перевезти почву, примерно равную объему почвы штата Айова, чтобы посадить растения, которые постепенно изменят состав атмосферы. И так далее. Все это, указывало Управление, вполне осуществимо с точки зрения имеющихся ресурсов и будет стоить немногим меньше 33 миллиардов долларов. Управление Портов подсчитало, что вернет затраченное всего за какое-то столетие, с помощью таких фокусов, как пятидесятидолларовые марки "Рокет-пост", посадочные пошлины для Марса в размере десяти тысяч долларов, тысячедолларовые билеты в один конец и так далее. Конечно, цены не снизятся даже после того, как затраты будут возмещены. Скорее, наоборот. В целях поддержания всего проекта на ходу.
      Управление разумно ставило вопрос: какова альтернатива? Только купола? Управление Большого порта ненавидело купола. Во-первых, они были дешевы. И поток пассажиров под купол и обратно всегда будет незначителен. Это со всей горькой ясностью показал опыт Луны. И публика тоже ненавидела купола и уже обозначилось массовое нежелание жить в них. Что же касается правительств - кроме правительства США, к которому Управление сознательно сохраняло благосклонность, то они тоже были настроены против куполов. И против той ограниченной колонизации, которую они обеспечивали. Им было необходимо избавляться от перенаселенности не по чайной ложке в месяц, а по танкеру в день. Если Управление и знало, что иммиграция не уменьшает, а увеличивает народонаселение, то держало это в секрете. Правительства были предоставлены сами себе. Итак, куполам было сказано решительное "нет!", терраформированию - решительное "да!"
      Потом появилась пантропология.
      Эта третья возможность, новый вариант колонизации планет, оказалась сюрпризом для Управления и для Порта Земля. И винить в этом было некого, кроме самих себя. Идея генетически трансформировать колонистов вместо того, чтобы трансформировать планеты, была стара и родилась еще во времена Олафа Стэплтона. Позднее к ней обращались многие писатели. Уходила она корнями в мифологию, к Протею, и в глубины человеческой психики, где был порожден оборотень, вервольф, эльф, вечно странствующая переселяющаяся душа.
      И вдруг все это оказалось возможно. И очень скоро превратилось в факт.
      Управление пришло в негодование. Пантропология требовала высоких первоначальных затрат. Но постепенно метод должен был становиться все дешевле и дешевле. Колонисты чувствовали себя как дома в мире, к которому были адаптированы, и воспроизводились естественным путем, без посторонней помощи. В самом крайнем случае пантропология обеспечивала колонизацию в два раза дешевле, чем с помощью самых простых и дешевых куполов. В сравнении с терраформированием даже такой небольшой и удобной планеты, как Марс, она вообще ничего не стоила. С точки зрения Управления.
      И не было возможности собрать пошлину даже с первоначальной стоимости проекта. Все было слишком недорогим, чтобы тратить на это время и усилия.
      "Неужели ваш ребенок станет МОНСТРОМ?"
      "Если группа влиятельных ученых добьется своего, ваш сын или внук будет влачить жалкое существование на ледяных просторах Плутона, где даже Солнце не более, чем искорка в небе. И они никогда не смогут вернуться на Землю, пока живы! И едва ли смогут это сделать после смерти!"
      "Да, существуют и развиваются планы превращения еще не родившихся невинных младенцев в жуткие инопланетные существа, которые погибнут в ужасных мучениях, если только осмелятся ступить на зеленую траву мира предков. Не дожидаясь результатов медленного, но неизбежного завоевания человеком Марса, эти выдающиеся мыслители, запершись в своих "башнях из слоновой кости", работают над созданием пародий на человека, отвратительных карикатур на людей. Эти уроды будут способны жить в самых адских условиях других планет.
      Процесс, позволяющий производить подобных монстров с огромными затратами, называется пантропологией. Она уже существует, хотя и опасно несовершенна. Глава этих мудрецов-ревизионистов - доктор Джекоб Рулман..."
      - Подождите, - остановил доктора Свени.
      Он прижал кончики пальцев к вискам, потом отпустил и дрожа посмотрел на Рулмана. Ученый положил на стол вырезку из старого журнала, которую читал для Свени. Даже в тефлоновой оболочке бумага после тридцати лет пребывания на Ганимеде сильно пожелтела... Руки Рулмана были вполне крепки. И остатки волос на лысеющей голове были такими же огненными, как и тогда.
      - Какая гнусная ложь! Теперь я понимаю, как меня обрабатывали! И ложь оказалась действенной. Теперь, когда я понял... уже совсем другое дело...
      - Я знаю, - тихо сказал Рулман, - это им было легко сделать. Адаптант-ребенок всегда изолирован от мира, и ему можно внушить все, что угодно.