Черная маска

      Когда мальчик попятился назад и закрыл за собой дверь, он снова повернулся к Летти.
      - Поговорите со мной. Может быть, мне станет легче.
      Это было в высшей степени нелогично - находиться в такой час в спальне мужчины. Но Летти напомнила себе, что это всего лишь Рэнни.
      - Я могу поговорить несколько минут, - согласилась она осторожно. Только здесь так жарко... Может быть, нам лучше выйти на веранду?
      "И в самом деле, может, так и лучше", - подумал Рэнсом и, отступив назад, отодвинул занавеску. Когда Летти приблизилась и ступила в проем окна, он взял у нее из руки свечку и задул ее.
      Летти резко остановилась:
      - Зачем вы это сделали?
      - Свет привлекает комаров.
      - А, да, конечно...
      Придерживая занавеску, он поставил подсвечник на стол. Летти вышла первой, двигаясь в темноте на ощупь, пока глаза не привыкли.
      Гряда облаков скрывала луну, воздух здесь казался душным.
      - Наверное, к утру пойдет дождь, - сказала Летти, чтобы как-то сгладить неловкость ситуации.
      - Может быть, - согласился Рэнсом; голос его был серьезен.
      Летти ухватилась за следующую мысль, пришедшую ей в голову:
      - Если хотите, я помассирую вам виски и затылок. Я делала это иногда моей матери, когда у нее болела голова.
      - Буду вам очень благодарен.
      "Она может делать все, что угодно, если при этом будет прикасаться ко мне", - подумал Рэнсом.
      - Если вы сядете, я попробую.
      - А вы будете стоять? Нет, уж лучше вы садитесь.
      - Но я не смогу дотянуться...
      - Так вы сможете, - Рэнсом взял ее за руку и усадил на стул, а сам опустился на пол у ее ног, повернулся к ней спиной и ждал, обхватив руками колени.
      Даже в темноте Летти могла видеть, как широка его спина и как рельефно проступают на ней бугры мышц. Она ощущала тепло его тела, чувствовала тонкий мужской мускусный запах и никак не могла себя заставить прикоснуться к нему. У нее немного кружилась голова - очевидно, это был результат того шока, который она только что пережила.
      "Я здесь для того, чтобы облегчить его боль", - наконец сказала себе Летти и положила руку ему на лоб.
      Волосы Рэнни были густыми и шелковистыми, голова - красивой правильной формы. Шрам на виске ощущался как паутина рубцов вокруг неровной впадины, хотя в самой впадине кость была твердой, неповрежденной.
      Летти сосредоточилась на тех местах, где, по ее расчетам, должна была концентрироваться боль, и пыталась эту боль успокоить. Она массировала ему виски медленными, четкими круговыми движениями. Пальцы ее скользили пб его волосам и останавливались над ушами. Рэнни вдруг тихо вздохнул, и она удвоила свои усилия, перешла к затылку. Летти разминала большими пальцами напряженные мышцы и сухожилия задней части шеи, а ладони ее плоско лежали на его плечах. Кожа у Рэнни была теплой, мягкой и словно вибрировала от какой-то жизненной силы.
      Пробегали минуты. Откинув голову назад, Рэнни наслаждался ее прикосновениями, впитывал их всем телом. Когда Летти подумала, что он почти задремал, он вдруг поймал ее руку, перевернув ее и поцеловал ладонь.
      - Чудодейственные пальцы! Мне уже лучше, намного лучше.
      Плечи Летти болели от непрерывных движений и неудобного положения, но она не обращала на это внимания.
      - Я очень рада, если смогла помочь вам.
      Рэнсом не был таким уж сонным, каким хотел казаться. Просто он считал, что так безопаснее. Слишком уж сладостны были ее прикосновения - они вызывали в нем такие порывы, что она была бы шокирована, если бы узнала о них. Впрочем, один из этих порывов, пожалуй, можно было удовлетворить - и тем самым заодно отвлечь ее от опасных подозрений.
      - Мисс Летти...
      - Да, Рэнни?
      Икра ее ноги была прижата к его боку. Летти ощущала, как вздымается и опускается его грудная клетка при дыхании, чувствовала очертания твердых мышц, покрывавших его ребра. Она могла отодвинуть ногу, но сейчас не способна была заставить себя это сделать.
      - Скажите, пожалуйста, я вам нравлюсь?
      - Что за вопрос? Конечно.
      - А Салли Энн нравится полковник.
      - Почему же нет? Он очень милый человек.
      Что-то в его голосе заставило Летти насторожиться, хотя она и не могла бы сказать, что именно. Ей стало досадно, что она не видит его лица и не может заметить веселые искорки в глазах, которые обычно предшествуют его шуткам. А может быть, он вовсе не шутит?.. К сожалению, Рэнни сидел по-прежнему спиной к ней и смотрел на перила веранды.
      - Я видел, как они целовались.
      Летти подумала, что так бы мог сказать Лайонел. Все-таки Рэнни действительно превращается иногда в двенадцатилетнего мальчика!
      - Вы не должны шпионить за ними, - строго сказала она.
      - Я и не шпионил. Я случайно заметил их под магнолией.
      - В любом случае это не ваше дело.
      - Конечно. Но тетушка Эм говорит, что нельзя пить из стакана, из которого пьют другие люди. А поцелуи еще хуже.
      Летти изумленно взглянула на него:
      - Мне не приходило в голову, что в этом есть какое-то сходство.
      - А вы когда-нибудь целовались?
      - Ну, я думаю...
      - Целовались?
      - Может быть, раз или два.
      - Вам понравилось?
      Она ответила не сразу - ей никогда не приходилось говорить о таких вещах с ребенком.
      - Это... терпимо.
      Рэнсом поморщился, глядя в темноту. Он уже жалел, что затеял эту игру, но не мог заставить себя перестать.
      - А мне понравится?
      - Рэнни! Откуда я знаю?!
      - А вы поцелуйте меня. И посмотрим.
      Просьба была такой робкой и простодушной, что Летти не могла обидеться. "В его интересе нет ничего непристойного, - подумала она. - В конце концов, я сама создала эту ситуацию, сама и виновата. Больше винить некого".
      - Вы уверены, что хотите этого? - спросила она.
      - Я уверен, - ответил Рэнни и, поднявшись на ноги, повернулся к ней. А вы не хотите? Вы против?
      В звучании его голоса было какое-то неизъяснимое очарование. Летти почувствовала, как по всему ее телу пробежала легкая дрожь. А что такого, в конце концов?
      - Нет, я думаю, что не против.
      Рэнсом ощутил прилив настоящего триумфа. Он не делал резких движений только взял ее за руку, поднял и поставил перед собой. Летти, казалось, не испытывала ни страха, ни напряжения; он чуть не застонал, когда сравнил это с тем, как было в кукурузном сарае. Конечно, того, что было, не вычеркнешь, но все можно поправить, хотя бы отчасти. А если и нет, приятно сознавать, что хотя бы бедный Рэнни не разрушил пока ее доверия и не вызывает у нее страха или отвращения.
      Он был так близко. Его объятие было легким, но властным, и Летти чувствовала: избежать того, что должно было случиться, теперь уже трудно, даже если бы она изменила свое решение. Но она не хотела его менять. Внутри у нее вдруг все всколыхнулось в предвкушении поцелуя, сердце забилось. Она смотрела на него не отрываясь, но глаза его были скрыты в темноте.
      Наконец Рэнни наклонил голову, его губы коснулись ее губ. Поцелуй был нежным, упоительным в своей сладости. Он чуть-чуть переместил свои губы на ее губах, как будто удивившись их мягкой упругости. Прикосновение было осторожным, легким, но уверенным.
      Летти придвинулась ближе. Она ждала, что его поцелуй станет более глубоким, она хотела этого. Но Рэнни ничего не предпринимал, только робко обнимал ее за талию. До нее вдруг дошло, что он просто не знает, что делать. Она положила руку ему на затылок, запуталась пальцами в густых волнах его волос и, набравшись смелости, провела по его губам кончиком языка. Сначала он как будто застыл от удивления, затем, словно повинуясь какому-то естественному порыву, сделал то же самое - коснулся ее языка своим.
      Чувство, что она направляет и провоцирует его, опьяняло и очаровывало. Оно создавало ощущение удовлетворенности и восхитительной порочности. Быстрое и бурлящее желание неслось по ее венам, заполняло мозг, лишало разума. Негромко застонав, Летти прижалась к нему, чувствуя, как напряглись ее соски. Его руки сомкнулись вокруг нее, пальцы запутались в узле волос у шеи. Потом его рука скользнула вниз по ее спине, по изящному изгибу талии и легла на округлость бедра. Он прижимал ее к себе все крепче, пока через ткань своих юбок она не ощутила его напряженную плоть.
      И вдруг словно какой-то толчок привел Летти в себя. Ведь это же был Рэнни! Она тихонько вскрикнула, оторвала свои губы от его губ и резко отстранилась. Она стояла ошеломленная, прижимая руки к груди. Ее губы тряслись, а в голове бились только три слова: "Как я могла? Как я могла?!"
      - Мисс Летти... - В его шепоте слышалось страдание.
      - Пожалуйста... пожалуйста, успокойтесь, - произнесла она. - Вам не следует нервничать. Все хорошо, правда. Но, думаю, мне лучше сейчас вернуться в дом.
      Летти действительно считала, что так лучше для него - и просто необходимо для нее. Она повернулась и пошла к лестнице, чтобы не возвращаться в его комнату, но ей удалось сделать лишь несколько шагов. Рэнни окликнул ее:
      - Мисс Летти!
      Она остановилась, но голову не повернула.
      - Да?
      - Я мог бы пить из вашего стакана.
      Рэнни сказал это абсолютно спокойно, и Летти поняла, что он не обижен. Вздохнув с облегчением, она проглотила подступившие к горлу слезы:
      - Спасибо, Рэнни.
      - Нет, мисс Летти, - ответил он. - Это вам спасибо.
      10.
      Казалось, что коридор растянулся на тысячу миль. Когда Летти наконец добралась до своей спальни и скрылась в ней, она задыхалась от сдерживаемых рыданий. Подбежав к кровати, она бросилась на нее и закрыла лицо руками. Горькие слезы лились между пальцев - слезы раскаяния и стыда.
      Обниматься с таким человеком, Как Рэнни, - это все равно что соблазнять маленького мальчика! Воспользоваться его состоянием, разбудить в нем глубинные мужские инстинкты, которых он не мог понять и контролировать, это поступок бессовестный и распутный. То, что он это начал, не может быть оправданием. Ответственность за все, во что это в конце концов вылилось, лежит целиком на ней. Распутница! Шлюха! Развратная Иезавель! Летти знала, что заслужила все самые гнусные прозвища, какие только можно придумать. Как жаль, что нельзя повернуть время назад и по-иному прожить этот час!
      Но, может быть, лучше знать, какая она на самом деле? По крайней мере, теперь она будет осторожней...
      Все было так плохо, как Летти и представить не могла. Она не сомневалась, что ее развратило яркое ощущение чувственного наслаждения в объятиях грабителя и убийцы. То, что она вплотную приблизилась к тем же самым чувствам в этом мимолетном поцелуе с Рэнни, поставило на ней клеймо. Она была падшей женщиной и знала об этом.
      Подумать только, если бы она не уехала из Бостона, она бы и не подозревала ничего такого! Ну что ж, она должна хорошо хранить свою тайну. Никто не должен знать, как легко ее сбить с пути истинного, помоги ей господь.
      Однако был человек, который знал это, от которого она не могла скрыть своей природной сути. Этим человеком был Шип.
      Шип, постоянно предстающий в разных обличьях, возможно, каждый день находился среди них. Он, наверное, сотни раз смотрел на нее и улыбался, вспоминая, как она отвечала на его поцелуи. Он знал, какая она на самом деле, и при этой мысли у нее внутри все мучительно переворачивалось.
      Ясно одно: она должна быть осторожней. Надо исключить саму возможность, чтобы кто-то показывал на нее пальцем. Она будет скромной и осмотрительной, как монахиня, и никогда больше не останется наедине с мужчиной Даже с таким, как Рэнни. В особенности с Рэнни.
      Однако вскоре выяснилось, что обет этот сохранить нелегко. Сплендора, казалось, всегда была полна мужчин. Как войска захватчиков, они вторглись на веранду, оттуда проникли в гостиную, а потом и в столовую, где Мама Тэсс кормила их жареной курятиной, воздушными булочками, копченой ветчиной, а также ее фирменным блюдом - лимонным тортом. Количество их возрастало, как численность татаро-монгольских орд, но были и завсегдатаи, такие, как Джонни Риден, Мартин Иден и, конечно же, Томас Уорд. Летти сразу обнаружила, что мужчин нельзя избежать, такие попытки лишь, наоборот, только привлекут излишнее внимание. Все, что ей оставалось, быть любезной, но не сближаться с ними, сохраняя дистанцию своей холодностью.
      Наступило воскресенье, и Летти опасалась, что с утра начнется нашествие мужчин. Но единственными гостями в Сплендоре оказались завсегдатаи и О'Коннор, который приехал позже. День стоял жаркий и душный. Дождя не было уже почти три недели - ни разу после того ливня, который разразился, когда Летти ездила на могилу брата. Палящее солнце испарило влагу, листья на деревьях вяло свисали, цветы в саду тетушки Эм поникли, трава и посевы пожелтели. Последние цветы магнолии стали медно-бурыми, а лепестки роз, обвивавших дерево у ворот, Опадали, покрывая землю бледно-розовым снегом. От этой ассоциации жара казалась еще невыносимей.
      Все сидели на веранде в напрасной надежде, что поднимется ветер. Дамы обмахивались веерами и позволили джентльменам не только снять сюртуки и галстуки, но и расстегнуть воротники рубашек и закатать рукава. Однако и после этого им приходилось вытирать пот со лба и обмахиваться всем, что они только могли найти, - от носовых платков до шляп и газет.
      - И часто здесь бывает так жарко? - вздохнув, спросил полковник Уорд. Джонни фыркнул:
      - Вы думаете, это жара? Подождите, когда наступит настоящее лето!
      - И что, будет еще хуже?
      - Да если сравнить с августом, то сейчас вполне прохладно.
      Мартин посмотрел на Джонни с усталым раздражением.
      - Как говорил мой дедушка, сейчас жарче, чем у чертей на сковороде. Не давайте ему дурачить вас, Уорд.
      И в самом деле день был невыносимо жарким. Пол веранды, даже покрытый холстом, так нагрелся с той стороны, где на него падало солнце, что нельзя было ступить босыми ногами. Все это знали, поскольку Лайонел и Питер неоднократно предпринимали такие попытки, подпрыгивая и вскрикивая, пока им не велено было прекратить. Тогда мальчики решили проверить, правда ли можно поджарить на таком полу яичницу, если он горячей, чем сковорода. Но Салли Энн, измученная жарой, отвергла эту идею с таким раздражением, что мальчишки предпочли удалиться в густую тень магнолии и улеглись там на траве. Летти жалела, что не может присоединиться к ним: ей казалось, что там прохладнее. Как и Томас, она хуже переносила жару, чем те, кто привык к ней с рождения.
      Томас Уорд стер скатившуюся на нос капельку пота:
      - Как же вы все это выдерживаете целых три месяца?
      Тетушка Эм посмотрела на него с состраданием в выцветших голубых глазах, однако брови ее шутливо приподнялись:
      - Что вы имеете в виду? А, погоду... Хорошо, тогда скажите мне, как же вы выносите снег и лед три или четыре месяца в году?
      - Мы привыкли к этому.
      - Вот вам и ответ, - она уверенно кивнула. - Вы тоже привыкнете к жаре - через несколько лет.
      - Лет?! - В голосе его было шутливое отчаяние.
      - Когда ваша кровь перестанет быть такой густой и побежит быстрее.
      Издалека донесся глухой рокот грома. Разговор тут же оборвался, все замолкли, прислушиваясь. Рокочущий звук долетал раза два и до этого, но сейчас он казался громче и как будто бы ближе.
      Тишину наконец нарушил О'Коннор:
      - Да что погода! Я слышал, сегодня днем будут хоронить переселенцев.
      - Что еще за переселенцы? - нахмурившись, спросила тетушка Эм.
      - Вы не слышали? Мальчишки вчера вечером собирали ежевику в лесу и нашли пожилых мужчину и женщину. Их ограбили и убили. На дороге были следы борьбы, а от места преступления уходили следы колес. Кажется, эти несчастные направлялись в Техас, а может быть, просто проезжали через эти места.
      Салли Энн содрогнулась:
      - Какой ужас!
      - Да, ужас. Человек, совершивший это, - настоящий изверг. Он перерезал женщине горло, а мужчине забрался на спину и крутил голову, пока не сломал шею.
      - Мистер О'Коннор, я попрошу вас! - воскликнула тетушка Эм.
      - Но не при дамах же, сэр! Пожалуйста, - одновременно с ней с отвращением произнес Мартин.
      Джонни побледнел, потом лицо его вдруг стало ярко-красным. Рэнни, если судить по его лицу, не проявил большого интереса к рассказу, но протянул руку и положил ее на плечо друга.
      Прервала последовавшее неловкое молчание Салли Энн:
      - Кто бы ни вытворял эти ужасные вещи, он становится все наглее. По крайней мере, так кажется.
      - Или еще безрассуднее, - добавил Томас. - Люди, которым их преступления несколько раз сходят с рук, в конце концов начинают думать, будто им все позволено.
      - Чудовища, - пробормотала тетушка Эм. - Неужели с ними ничего нельзя поделать?
      - Все очень запутанно, - сказал полковник, вытерев лоб еще раз. - Мне поручено предотвращать здесь политические волнения, но не вмешиваться в местные дела. Мои офицеры разведки провели несколько расследований преступной деятельности, но у меня нет санкции командования разыскать и уничтожить преступников. Между тем местный шериф считает, что все это - дело армии. Мне кажется, что он просто боится Рыцарей Белой Камелии.
      - Вы так думаете? - спросила Летти.
      - Может, это так, может, и нет. Но в результате мы все никак не можем выяснить, кто должен этим заниматься, а нападения продолжаются.
      - Боже мой, - вздохнула тетушка Эм. - Что же из всего этого выйдет?..
      Вдалеке гулко громыхнуло. Порыв ветра потревожил листья на деревьях и пробежал вдоль веранды. Кузнечики застрекотали еще громче, контрапунктом им прозвучало пронзительное кваканье древесной лягушки. Пара голубей на карнизе заворковала печально и безнадежно, потом наступило затишье.
      Говорить никому не хотелось; Рэнни отошел от перил веранды и растянулся во весь рост на полу между стульями Летти и своей тетушки. Через несколько секунд он уже мирно спал.
      Летти озабоченно взглянула на него. На Рэнни была его очередная выцветшая синяя полотняная рубашка - запас этих рубашек казался неиссякаемым. Мягкий цвет материи подчеркивал бронзовый загар его кожи, но делал еще темнее тени под глазами. Рэнни часто ложился вот так, среди дня, причем мог ненадолго вздремнуть где угодно. Это беспокоило Летти, казалось не совсем нормальным - ведь ложился он обычно рано и должен был бы высыпаться. Летти опасалась, что у этой повышенной потребности в отдыхе те же причины, что и у его головных болей.
      Летняя гроза надвигалась с юго-запада и казалась чудом. Сине-черные тучи становились все гуще и гуще, солнце потускнело, а потом и совсем исчезло из вида. На улице, у забора, запряженная в коляску О'Коннора лошадь замотала подстриженной гривой, чувствуя перемену в погоде. Тетушка Эм предложила отвести ее на конюшню, как и лошадей других гостей, но О'Коннор отмахнулся, не желая лишних хлопот.
      Сверкнула первая молния и с треском расколола небо. Питер и Лайонел выбрались из-под магнолии, поскакали под теплыми каплями дождя, покричали и побежали к веранде. Рэнни пробудился, зевнул и сел на полу, обхватив руками колени.
      Вскоре все увидели приближение настоящего дождя - плотная серая завеса над верхушками деревьев надвигалась на дом. Капли стали тяжелыми, они падали все чаще и наконец не на шутку застучали по крыше, превращаясь в барабанную дробь.
      Летти была очарована грозой, ее простой и естественной силой. С крыши уже текли потоки воды. Она еще никогда не видела таких яростных, сверкающих, как кинжалы, молний и не могла себя заставить уйти, в дом. Другие тоже остались на открытой веранде.
      Вдруг ярким факелом сверкнула молния, которая, казалось, рассекла небеса огненным мечом; сразу же последовал оглушительный, как взрыв, раскат грома. Салли Энн вскрикнула и закрыла уши руками. Тетушка Эм вскочила.
      - Ну, хватит! Я иду в дом! А вы, если хотите, можете оставаться здесь и ждать, когда вас превратят в пепел.
      Все бросились к дверям и дружно ввалились в дом, смеющиеся, смахивающие дождевые капли с лиц и рук.
      Сильный сквозняк разнес ветер по всему старому дому, и жара, которая висела в комнатах, улетучилась. Тетушка Эм, встревоженная раскачиванием и хлопаньем занавесок, отправила гонцов закрывать окна. Однако двери в холле не закрыли, и ветер вихрем кружил по нему. Стеклянные подвески светильников позвякивали, а свисающие края лежащих на столах расшитых скатертей хлопали от сквозняка. Поскольку дождь и не думал ослабевать, а вместе с грозой опустились серые сумерки, зажгли пару светильников. Все расселись в холле на креслах и канапе и наслаждались неожиданной прохладой.
      Впереди был долгий вечер, а шашки, карты и домино всем давно надоели. Салли Энн предложила поиграть в шарады, и это заняло их примерно еще на час, а потом все снова заскучали.
      - Я придумала! - неожиданно воскликнула Летти. - Мы могли бы поставить пьесу. Вы ведь, кажется, говорили мне, тетушка Эм, что на чердаке есть полные сундуки костюмов? А на прошлой неделе в книжном шкафу мне попался сборник пьес.
      - Отличная идея, - поддержал Джонни. - Готов спорить, это тот же самый сборник, которым мы пользовались когда-то.
      - Ив самом деле, - согласилась тетушка Эм. - Рэнни, Джонни, почему бы вам не подняться наверх и...
      - Нет, - сказал Рэнни, не отрывая глаз от шашек, в которые он играл с Лайонелом.
      - Что ты хочешь сказать?
      - Костюмов нет. Ты отдала их Маме Тэсс.
      - Как?! Я не... По крайней мере, я не помню, чтобы я это делала.
      - Ты ей велела сделать стеганые одеяла.
      - Да? Какая досада! Но, я думаю, в тот момент одеяла были нужнее.
      Костюмы, грим... Летти долго и задумчиво смотрела на Рэнни. Как хорошо, что он прошел проверку, иначе она, наверное, заподозрила бы его в краже костюмов из собственного дома: ведь Шип постоянно переодевался. Рэнни отнесся к обсуждавшемуся вопросу с абсолютным безразличием. Он был поглощен игрой. Летти взглянула на полковника Уорда. Он тоже очень внимательно смотрел на хозяина Сплендоры. Жаль, она не могла сообщить полковнику, что его подозрения лишены оснований. Но он наверняка и так это скоро поймет.
      Началась очередная партия в домино - тетушка Эм и Салли Энн играли против Томаса и О'Коннора. Мартин Иден стоял возле стула Салли Энн и подсказывал ей, наклоняясь через ее плечо, к большому неудовольствию полковника. Джонни, поглаживая свои морковные кудри, вышел на веранду и встал там, прислонившись к косяку, и смотрел на падающие струи дождя. Летти несколько минут понаблюдала за игрой, но ее беспокоило состояние Джонни: после рассказа О'Коннора о гибели переселенцев он был сам не свой. Наконец она встала и подошла к нему.
      Джонни обернулся, улыбнулся ей, но так и не заговорил. Он спал с лица, как будто за прошедший час постарел на десять лет. Летти не могла сказать, что знает его хорошо, однако она так часто видела его в последнее время, что ей казалось, будто она с ним давно знакома. Ведь бывают же люди, которые нравятся с первого взгляда, люди, которых уже через какие-то мгновения считаешь более близкими, чем тех, которых знаешь годами. Джонни был как раз таким человеком.
      - Что-нибудь случилось? - спросила она тихо. Казалось, ему стоило больших усилий овладеть собой:
      - Случилось? С чего вы это взяли?
      - Мне показалось, что вы расстроены. И сейчас кажется.
      Какое-то время он смотрел на нее, потом отвел глаза:
      - Я никогда не умел скрывать своих чувств.
      - Я могу вам чем-нибудь помочь?
      - Я ценю вашу любезность, но мне никто не может помочь. Пусть это вас не беспокоит. Я сам запутался - и сам выпутаюсь.
      Выражение его глаз совсем не соответствовало беспечности слов.
      - Скажите, а эта ваша... неприятность как-то связана с гибелью переселенцев?
      Кровь отхлынула от его лица, оно стало, как воск:
      - Господи, а ведь Рэнни говорил, что вы очень умны. Откуда такая проницательность?
      Но Летти не дала увести себя в сторону:
      - Вы знали их?
      Он распрямил плечи:
      - Давайте оставим это. Это... не то, о чем я могу говорить.
      Глаза Летти потемнели - она вдруг все поняла:
      - В таком случае, у вас, должно быть, есть какие-то мысли относительно того, кто это сделал?
      Она взяла его за руку, но Джонни выдернул руку и резко отстранился.
      - Я не знаю. Клянусь, я не знаю!
      Летти оглянулась через плечо, потом потянула его подальше от двери туда, где шум дождя заглушал их голоса:
      - Тогда в чем же дело? Может быть, вы связаны с Шипом?
      - С Шипом? О господи, нет! Если бы только с ним...
      - Тогда с кем?
      Какое-то время ей казалось, что он не собирается отвечать, но слова вдруг полились из него. Он говорил не останавливаясь, запинаясь и сбиваясь:
      - С джейхокерами. К сожалению, этим милым словом именуются самые обычные убийцы и грабители. Я знал некоторых из них еще до войны, охотился с ними... Однажды они попросили меня помочь отогнать коней в Арканзас на продажу. Оказалось, что лошади краденые. Они поделились со мной деньгами - и я взял их. Деньги были мне очень нужны - у моей матери больное сердце. Но это неважно. Главное - они заставили меня и дальше помогать им. Они грозили, что расскажут все маме, а это убьет ее, я знаю. Я передавал им сведения о передвижении людей и перевозке денег, но думал, что джейхокеры - просто воры. Я не знал, что они издеваются над людьми, убивают их!
      В его голосе было столько горя и чувства вины, что Летти стало его жаль. Она все быстро обдумала и поняла, что может дать ему только один совет:
      - Вам надо пойти к шерифу или к полковнику и все рассказать.
      - Но меня сразу же арестуют! Может быть, даже повесят как сообщника. А если и не повесят, меня убьют сами джейхокеры. Моя мама этого не переживет.
      - Но вы же не сможете так дальше жить!
      - Мне придется.
      - Может быть... может быть, вам лучше уехать, на время? Скажем, в Техас, как многие другие...
      - Разбойники поймают меня прежде, чем я доберусь до границы штата. Они везде, они все видят.
      - Но ведь наверняка можно что-то сделать.
      - Ничего. Я думал об этом до тех пор, пока мозг мой не начал плавиться, но сделать ничего нельзя.
      - Я не верю, что ничего нельзя сделать.
      Джонни повел плечами, как будто на них лежал тяжкий груз:
      - Я всегда могу застрелиться и покончить с этим.
      - Не говорите так! - воскликнула Летти - ее поразило, как холодно и спокойно он произнес эти слова. - Вместе мы обязательно что-нибудь придумаем.
      Ответа не последовало, а Летти вдруг пришла в голову потрясающая мысль:
      - Скажите, а от кого вы получали сведения, которые передавали джейхокерам?
      Он грубо рассмеялся:
      - Вы не захотите этого знать.
      - Почему же?
      - Сказать - значит вполне определенно подписать мой смертный приговор, а может, еще и ваш.
      Она пристально посмотрела на него:
      - Вы считаете, что этот человек безжалостен?
      - Это не то слово! Ему очень нравится его положение, и он никому не позволит поставить его под угрозу. Обычно он передавал мне сведения сам, но прекратил, когда ему показалось, что его могут раскрыть.
      - Откуда же он получает сведения?
      - Собирает и тут и там. Это нетрудно. Ну вот, теперь вы знаете, что мое положение безвыходное. Если бы я...
      Джонни оборвал фразу, заметив движение в дверях. На пороге появилась Салли Энн.
      - Я не помешаю? Вы тут о чем-то секретничаете? - спросила она.
      - Да нет, просто смотрим на дождь, - ответила Летти; голос ее звучал абсолютно непринужденно.
      Салли Энн подошла ближе, сразу же за ней на веранде появились Мартин и Томас. За ними последовали остальные - всем хотелось вдохнуть умытого дождем воздуха.
      Гроза пронеслась, бледное солнце уже проглядывало из-за туч. Через несколько минут дождь совсем прекратился, и на востоке появилась радуга. День постепенно переходил в вечер, небо приобрело зеленовато-розовый оттенок. На кухонной трубе запел пересмешник, чисто и печально.
      Мама Тесс сварила кофе и подала его с большим кексом. Принесли стаканы для спиртного, и желающие выпили очень хорошее виски, привезенное О'Коннором. После этого гости засобирались, и Лайонела послали на конюшню привести к дому лошадей.
      О'Коннор, как обычно, коротко распрощался и первым пошел к воротам, но на полпути вдруг неожиданно обернулся:
      - Да, кстати, миссис Тайлер, кажется, Сэмюэл Тайлер из Элм Гроува - ваш родственник?
      - Да.
      В голосе тетушки Эм слышалось напряжение. Сборщику налогов, который был допущен к регистрационным документам, а кроме того, часто гостил у них, наверняка было все известно о родственных связях семьи. Он не мог не знать, что Сэмюэл - отец Салли Энн.
      - Его дом скоро будет выставлен на аукционе у шерифа. Неуплата налогов.
      - Вот так так! - только и смогла произнести тетушка Эм. Салли Энн закрыла рот рукой, но не сказала ни слова.
      О'Коннор посмотрел на молодую женщину, как бы выражая ей свое сожаление, коротко кивнул и толкнул ворота так, что они захлопнулись за ним с глухим ударом тяжелой цепи. Вскоре его коляска скрылась за поворотом.
      Салли Энн повернулась к пожилой женщине. Когда она заговорила, в голосе ее звучало тихое достоинство:
      - Мы очень мило погостили у вас, тетушка Эм, но, кажется, пора возвращаться домой. - Она обвела взглядом остальных. - Если вы извините меня, я пойду собираться.
      Она повернулась и пошла в дом. Томас Уорд шагнул было за ней.
      - Салли Энн!
      Но белокурая женщина даже не оглянулась назад и не произнесла ни слова на прощанье.
      ***
      Летти долго не решалась постучать в дверь спальни тетушки Эм. Она очень хорошо понимала, что Джонни рассчитывал на ее молчание, но его поступки повлекли смерть ни в чем не повинных людей, и она не могла оставаться в стороне. В конце концов, когда он совершал эти поступки, он прекрасно знал, что имеет дело с разбойниками. Правда, они заставили его принять эту роль и он играл ее против своей воли. Насколько Летти понимала, Джонни был повинен только в собственной глупости и ни в чем больше.
      Кроме всего прочего, друг Рэнни нуждался в помощи, а сама она не знала, что сделать, чтобы помочь ему.