Shell шокирует мир

Он нашел то, что искал, в Холте, расположенном в графстве Норфолк. Фред Лэйн, с которым Детердинг сформировал своего рода взаимное общество восхищения (они обычно отзывались друг о друге как о «самом умном человеке, которого я знаю» и «блестящем бизнесмене»), также имел загородный дом в Норфолке и участвовал в соревнованиях по стрельбе вместе с другими помещиками.

Детердинг с усердием новообращенного начал обустраивать свою деревенскую жизнь. Он так пристрастился к спортивной стрельбе, что недавно вышедший в отставку Маркус стал все чаще раздражаться, узнавая, что Детердинг отсутствует в офисе, потому что «ушел на охоту».

И когда в 1921 г. Детердинг в Букингемском дворце получил от короля Георга V звание сэра Генри, преображение странного, влюбленного в цифры, вечно скептически настроенного голландца, который во время парада смеялся над причудливым костюмом лорд-мэра, завершилось. Казалось, что он полностью натурализовался, став истинным англичанином, отличающимся безупречной честностью и патриотизмом.

Однако ядовитые семена уже дали всходы в душе Детердинга. Вставая на колени перед монархом, он уже начал путь превращения своей выдающейся гордости в манию величия. В дальнейшем этот человек, познакомившись с европейским фашизмом, совершит предательство и станет бескомпромиссным нацистом, уважаемым и в конечном счете оплаканным самим Гитлером.

Настоящее безумие началось в России. Ситуация, как это часто случалось с Детердингом, казалась запутанной, но суть ее была ясна: он совершил огромную (и, надо заметить, редкую для него) ошибку в своих суждениях, вкладывая деньги в российскую нефтедобывающую промышленность в тот самый момент, когда большинство других игроков пытались уйти с этого рынка.

Безусловно, Shell с самого начала своей истории была тесно связана с российской нефтью. Но в 1912 г. Детердинг купил российское подразделение Ротшильдов. Поскольку за приобретение заплатили акциями, парижские банкиры стали самыми крупными акционерами в Royal Dutch и в Shell. В результате этой сделки Shell стала самым крупным иностранным игроком на российском рынке, владеющим пятой частью всей нефти, производимой в стране.

Но ситуация в России вообще и на Кавказе в частности вновь оказалась нестабильной. Во время вспышек беспорядков в Баку, возникающих на этнической почве, можно было наблюдать примеры ужасающего насилия, когда людей сжигали заживо, и, по крайней мере, полдюжины преступных групп участвовали в уличных боях, отличавшихся исключительной жестокостью.

Затем последовала революция, организованная В. И. Лениным и И. В. Сталиным. Учитывая, какую политику вел Николай II – царь, отличавшийся исключительной глупостью, – едва ли у страны был иной путь. Действительно, и Ленин, и Сталин позже охарактеризовали кавказские беспорядки как «генеральную репетицию» главного события – большевистской революции.

Детердинг не спешил заключать сделку с Ротшильдами: после того как Ротшильды впервые положили на его стол свои предложения, он сомневался больше года. Лэйн, вновь выступивший в качестве доверенного посредника, все это время говорил Ротшильдам, что Детердинг не может действовать поспешно. Он сравнивал его с совой, сидящей на дереве и долго обдумывающей, стоит ли ей напасть на свою добычу.

Детердингу было о чем подумать. Практически каждый человек в Европе понимал, что нефтяная область на Кавказе была фактически неуправляема со стороны правительства Российской империи. Советники царя Николая предупреждали, что ситуация в регионе находится на краю бедствия из-за отвратительных условий жизни и труда в Баку и его пригородах, а также из-за напряженных отношений между местными этническими группами. Кроме того, свое влияние оказывала мировая война, бушующая на самой границе империи…

Для Детердинга, который, помимо звания «великий простак», теперь любил, когда его называли просто «нефтяник», столкнулся с техническими трудностями. Старые бакинские нефтяные месторождения пришли в упадок. Производство падало, а технологии, так хорошо зарекомендовавшие себя ранее, быстро устаревали. Новые и бесконечно более привлекательные перспективы открывались на востоке в районе Майкопа и к северо-западу вблизи Грозного.

После долгого размышления Детердинг, наконец, принял предложение Ротшильдов и тем самым поставил Shell во главе российской промышленности, а также, как выяснилось позже, в первые ряды тех, кому суждено было пострадать от ниспровержения царя, большевистской революции, национализации нефти и конфискации активов компании.

Вначале Детердинг был ошеломлен, а затем и вовсе впал в истерику. Из письма, которое он позже написал Калюсту Гульбенкяну (неправдоподобно богатому, независимому армянскому нефтянику, всегда находящемуся в гуще событий и в поиске возможностей для заключения сделки), вероятно, лучшему другу Детердинга в нефтяном бизнесе, становится ясно: он полагал, что любые серьезные неприятности, которые может причинить российская революция, будут быстро ликвидированы военными. И если даже вопреки ожиданиям большевики преуспеют в своем деле, в скором времени они неминуемо потерпят неудачу, и их режим падет. Однако этим политическим предсказаниям не было суждено сбыться.

Кроме того, российские неприятности возникли в тот момент, когда на компанию обрушился серьезный удар из Румынии. В августе 1916 г. Румыния вступила в войну на стороне Антанты. В то время находящееся в этой стране нефтяное месторождение Плоешти было единственным существенным источником нефти в Европе к западу от Черного моря, и производство здесь составляло почти 2 млн тонн в год.

Германские войска, стремясь взять под контроль румынскую нефть и зерно, вели ожесточенные и успешные бои за эту территорию. За короткое время ими было убито, ранено и взято в плен более 310 тыс. человек. У союзников оставался единственный вариант – уничтожить нефтяные месторождения. Все вышки, насосы, трубопроводы, резервуары и прочее нефтедобывающее оборудование было взорвано и уничтожено. Конечно, Shell пришлось смириться с одновременной потерей своих активов и 17 % своего мирового производства.

Но то, что случилось в Румынии, было в значительной степени обусловлено непредсказуемыми опасностями войны. В России же Детердинг рискнул и проиграл, доказав справедливость слов Арманда Хаммера о том, что «потери в нефтяном бизнесе всегда огромны». После двух столь сокрушительных ударов, в условиях напряженности, возникшей в отношениях с Маркусом Сэмюэлем по поводу компании Asiatic, разум Детердинга помутился.

Детердинг, чья гениальность была поставлена под серьезное сомнение успехом большевиков, превратился в антикоммуниста самого крайнего толка. Его агрессивные взгляды быстро стали причиной для беспокойства, не в последнюю очередь, когда советское правительство выразило стремление вернуться на нефтяной рынок. Последовали интенсивные дипломатические маневры по обе стороны Атлантики, во время которых Детердинг, по крайней мере, дважды безуспешно пытался оказать давление на британского премьер-министра Дэвида Ллойда Джорджа с целью не позволить импорт нефти из Советского Союза.

В ходе происходящих в Америке некоторых особенно тонких дипломатических танцев один британский официальный представитель сердито сообщил телеграммой, что Детердинг «совсем потерял голову», и с похвальной искренностью, в наиболее простых выражениях добавил: руководитель Shell ведет себя глупо и бестактно и время от времени бьется в истерике от собственного бессилия.

Но эти суждения не могли сломить Детердинга, к тому времени, по-видимому, полностью восстановившегося после конфискации, и его напыщенность стала еще более яркой.

Тем более, что председатель Уолтер Сэмюэль, выступая перед акционерами в 1924 г., заявил, что компания Shell:

…обладает серьезным влиянием во всемирном масштабе… мы – производители, переработчики и дистрибьюторы нефти; мы делаем свечи, дорожные материалы, смазки, лекарственные масла и множество других побочных продуктов. Мы – даже сами себе банкиры, поскольку не заимствуем ни пенни. Все наши приобретения оплачены из наших собственных фондов. Мы входим в число самых крупных судовладельцев в мире с флотом водоизмещением более 1,3 млн тонн.

Отогревшись в отраженных лучах славы, Детердинг до предела возвысил громкость лозунгов своего антикоммунистического крестового похода. В момент ожесточенных дебатов вокруг возобновления экспорта нефти из России он даже посредством телеграфа читал Джону Рокфеллеру лекции о вреде ведения торговли с «преступным антихристианским советским режимом».

Уже необузданная мания величия Детердинга усилилась еще больше после того, как в результате десятилетия сложных переговоров в конце июля 1928 г. было заключено инициированное Детердингом соглашение о красной линии.

В соответствии с этим смелым замыслом ведущие нефтяные компании рисовали на карте мира красную линию по границе старой Османской империи, существовавшей на момент ее краха в конце Первой мировой войны, и объединялись в четыре синдиката для раздела в равных долях 95 % всей нефти, имевшейся в очерченных пределах.

Остальные 5 % должны были отойти Калюсту Гульбенкяну, знаменитому «Мистеру Пять Процентов», главному идеологу всего проекта.

Это соглашение имело значение, поскольку большинство экспертов полагало, что все оставшиеся и еще не найденные мировые запасы нефти находятся в пределах красной линии. Учитывая, что очерченная область включала Саудовскую Аравию, большую часть Персидского залива и Ирака, эксперты оказались в значительной степени правы.

Яркое доказательство их выводов было получено в конце октября 1927 г., когда нефть обнаружили в Баба Гургуре, около Киркука, в Ираке. К концу 1920-х гг. нефтяные фонтаны стали достоянием истории, но месторождение Баба Гургур выделялось даже на фоне выдающихся примеров прошлого: мощный нефтяной фонтан, видимый на расстоянии в 12 миль, в течение восьми дней оставался неподконтрольным, из-под земли ежедневно выбрасывалось 95 тыс. баррелей.

Детердинг и Гульбенкян проявляли огромный совместный интерес к иракской нефтяной скважине. Помимо этого их объединяли дружеские отношения, продолжавшиеся более 20 лет. Гульбенкян обеспечил Детердинга контактами на Ближнем Востоке и заграничными источниками финансирования; Детердинг предоставил Гульбенкяну возможность поддержки со стороны крупной компании и ресурсы для некоторых его проектов.

Кроме того, и Детердинг и Гульбенкян пылали страстью к одной женщине – Лидии Павловой-Кудояровой.

Это было другой стороной жизни Детердинга, где тоже происходили значительные изменения. Будучи теперь очень богатым и, согласно выражению Гульбенкяна, склонным к проявлениям «властного великолепия» человеком, Детердинг добавил к своему загородному дому и ферме в Норфолке фешенебельную квартиру на Парк-лэйн, великолепный загородный дом в Бакхерст-парке недалеко от Аскота, виллу в Сент-Моритце и Лидию Павлову.

Звезда белой эмиграции, Лидия Павлова, бывшая прежде женой генерала, сама была дочерью царского генерала Павла Кудоярова, и за ней ухаживали одновременно и Гульбенкян, и Детердинг. Полагают, что дружба между этими двумя мужчинами потерпела крах именно из-за этой женщины, которую современники описывали, как «резкую, волевую и шумную» особу.

Вторая леди Детердинг явилась свидетельницей событий августа 1928 г., когда ее муж стал гостеприимным хозяином конференции главных руководителей ведущих нефтяных компаний, целью которой было не что иное, как создание глобального картеля, устанавливающего для достижения стабильности фиксированные цены на мировом рынке. Специально для организации данной встречи Детердинг арендовал замок Ачнакарри, наследственное владение клана Каморонов, разоренное армией герцога Камберленда после восстания якобинцев в 1745 г. При этом он, тщательно маскируясь, указывал в качестве цели аренды потребность «половить рыбу и пострелять с несколькими друзьями». Учитывая, что его гостями были Уолтер Тигл – босс Standart Oil, Уильям Меллон – руководитель Gulf, и сэр Джон Кэдман – глава Anglo-Persian, и тот факт, что каждый из них сопровождался большим секретарским штатом, никто не был введен в заблуждение секретностью Детердинга.

Однако главным последствием конференции в Ачнакарри стал рост подозрений в отношении нефтяных магнатов со стороны общества, нежели установление регулируемых цен. По окончании «выходных» действительно были подписаны некоторые «бумажные» соглашения, но они носили скорее символический характер.

Гораздо более правдоподобной причиной созыва конференции был вызванный сэром Генри Детердингом кризис в Shell, который существенно снижал прибыли компании. Кроме того, если и требовались какие-либо еще доказательства того, что антикоммунизм в высшей степени доминировал над нынешней жизнью Детердинга, то они были представлены на этой встрече в изобилии.

Поскольку причудливая смесь мольбы, просьб, угроз, обещаний и предостережений сэра Генри была не в состоянии удержать американские нефтяные компании от закупки дешевой нефти у «преступного антихристианского советского режима», он решил прибегнуть к тактике ценовой войны, которую они с Маркусом Сэмюэлем так долго и публично презирали и осуждали.

В условиях общемирового экономического спада глупая война Детердинга вызвала недовольство со стороны его коллег и нанесла тяжелые потери компании Shell. Уолтеру Сэмюэлю было поручено объявить «с прискорбным сожалением» о решении сократить штат компании «в эти трудные времена».

Неудержимый антикоммунизм Детердинга проявлялся и вне российского фиаско и войны цен, которую он развязал. Отражаясь на благосостоянии Shell, он простирался дальше тех «трудных времен», о которых, ломая руки, вещал Уолтер Сэмюэль.

В 1934 г. в Мексике был приведен к присяге новый президент страны генерал Лазаро Карденас. Бывший левый военный министр, он занял свой пост в критический для Мексики момент. Производство нефти, а с ним и правительственные доходы, сокращались здесь в течение нескольких последних лет. В правительстве, подвергнутом сильному нажиму, звучало все больше голосов, настаивающих на национализации промышленности и увеличении налогов на нефть. Шумные протесты усиливали напряженность.

Через свою мексиканскую компанию Mexican Eagle, Shell производила 65 % нефти этой страны. Учитывая это, а также тот факт, что протесты были нацелены на представителей иностранного бизнеса вообще и на американские компании в частности, считалось, что Shell имеет достаточно сильные позиции для проведения разумных переговоров с Карденасом.

Но Детердинг, будучи к тому времени убежденным нацистом, видел в мексиканском национализме не что иное, как проявление коммунистических настроений. Подобно Адольфу Гитлеру, объекту его почитания, Детердингу повсюду мерещился призрак коммунизма. Его ответ на просьбы мексиканских рабочих об увеличении заработной платы и сокращении продолжительности рабочего дня, а также на требования правительства заменить иностранных технических специалистов обученными местными жителями и существенно увеличить мексиканское участие в руководстве нефтяной компании, был выражением воинственного безумия. Не проявляя под давлением идеологических причин ни малейшей заинтересованности в налаживании партнерских отношений с новым правительством и присоединившись к жесткой политике недопущения уступок, проводимой американскими компаниями, работающими на местном рынке, Детердинг обеспечил себе и своей компании враждебное отношение со стороны президента Карденаса и его министров.

Из-за поведения Детердинга, впадавшего в неистовое кликушество о красной угрозе при малейшем упоминании о Мексике, Shell в этой стране, – как ранее в России, – пришлось еще раз почувствовать себя в роли рассерженного наблюдателя, когда был отыгран уже знакомый сценарий. Несчастный Уолтер Сэмюэль только закончил отрицать, что Shell, находясь в сговоре с другими нефтяными компаниями, финансировала неудачную попытку свержения Карденаса, когда 18 марта 1938 г. президент объявил о национализации промышленности и конфискации всех активов Shell.

Некоторые сотрудники Shell утверждали, что антикоммунизм Детердинга и его мания величия культивировались Лидией Павловой, однако ко времени их брака ненависть ее мужа к марксистам вообще и советам в особенности уже приобрела законченные очертания. Нацистские наклонности Детердинга были охарактеризованы в книге «Век нефти», посвященной Shell, написанной к столетию компании и под ее патронажем в 1997 г. Стивеном Ховортом, как печальное, но недолгое отклонение. Мол, да, все это несколько смутило компанию Shell, а также старых друзей сэра Генри и его коллег, и, разумеется, было раздуто высококлассными нацистскими пропагандистами… Но ситуация, когда на уровне правления компании обсуждалась мысль о том, что Детердинг фактически сошел с ума, была лишь коротким, хотя и трагичным эпизодом в конце блестящей карьеры…

Так или иначе, это поднимает вопрос о корпоративной ответственности. Горький факт заключается в том, что Детердинг попал в благодарные руки Гитлера после долгой дружбы с фашистскими диктаторами, начиная с Хуана Висенте Гомеса в Венесуэле, который, был жестоким тираном и, находясь на должности президента с 1909 г. по 1935 г., терроризировал свою страну. Гомес, который отказался от предложений сформировать нормальную систему образования, утверждая, что «необразованные люди, несомненно, более счастливы», стал самым богатым человеком в Южной Америке, во многом благодаря нефти и Shell.

Кроме строительства роскошных дворцов с двумя сотнями комнат, большинство которых он так ни разу и не посетил, и коллекции, состоящей из более чем ста лимузинов, у Гомеса была еще одна страсть – очень молодые девочки. К моменту своей смерти Гомес породил сто официально признанных внебрачных детей, в то время как его подручные искалечили и убили тысячи людей только за то, что те недостаточно громко приветствовали президента во время процессий.

Публично Shell заявляла, что режим Гомеса «создавал серьезные моральные затруднения» для компании. В качестве «компромиссного выхода» Shell «решила» построить необходимый ей нефтеперерабатывающий завод не непосредственно в Венесуэле, а на голландском острове Кюрасао, находящемся на расстоянии 50 миль от берега этом страны. Однако, согласно данным американских исследователей, правда заключалась в том, что Гомес отказывался иметь на территории своей страны крупные нефтеперерабатывающие заводы и не скрывал причин своего решения. Такие заводы неизбежно должны были бы комплектоваться высококвалифицированными работниками или большим числом иностранцев, которых пришлось бы держать вдали от местных жителей, или, что еще хуже и фактически невероятно, обученными венесуэльцами.

Сам Детердинг, являясь боссом Shell, не испытывал никаких затруднений по поводу своих контактов с Гомесом. Напротив, он говорил:

Правительство генерала Гомеса принимает конструктивные решения… он последовательно настаивал на справедливом отношении к иностранному капиталу… при его политическом курсе Венесуэла приобрела престиж и финансовую силу, которую не смогла сломить или ослабить даже мировая депрессия.

Смерть Гомеса перед Рождеством 1935 г. заставила Детердинга поспешить в Венесуэлу, чтобы гарантировать, что активы Shell не будут захвачены или уничтожены внезапно получившим свободу местным населением. В этом случае глубина охватившей Детердинга паранойи проявилась в том, что он, будучи хорошо известной личностью за пределами Великобритании, предпочитал путешествовать инкогнито под псевдонимом Мюллер.

Все время, пока «мистер Мюллер» пребывал в Каракасе, Shell была вынуждена тратить немалое количество времени и денег в стремлении уберечь Детердинга от внимания газет и журналов. С этой целью они наняли PR-менеджера по имени Адриан Корбетт, который, должно быть, стал одним из очень немногих людей в своей профессии, которому платили за то, чтобы имя и фотографии его клиента как можно реже появлялись в прессе.

Основные трудности у Корбетта возникли с газетами в Великобритании: 1930-е гг. были не лучшим периодом для журналистов. Один из редакторов сообщил в письме биографу Детердинга, что он отправил в корзину ряд статей, отзывающихся о нефтяном бизнесе нелестным образом: Shell угрожала ему прекращением заказов на размещение рекламы. Но в Европе фашистские симпатии Детердинга были для газет основной темой. Особые сложности возникли с французской журналисткой, которая работала на финансовый еженедельник и легко смешивала реальные факты с собственным вымыслом, например, когда утверждала, что Детердинг или умер, или скрылся. В Голландии, во многих кварталах Амстердама на стенах появились надписи, в буквальном смысле желавшие «Смерти Детердингу».

В это время Детердинг демонстрировал всему миру свои взгляды через такие высказывания, как «демократия – блаженный рай для ленивых людей», добавляя, что 95 % рабочих занимаются, главным образом, тем, что увиливают от серьезной тяжелой работы. Корбетт не имел никакой возможности воспрепятствовать Детердингу издать свои неприглядные мемуары, свидетельствующие о разбушевавшейся мании величия и вызвавшие катастрофу в отношениях с общественностью, в основном из-за содержащейся в них незабываемой фразы: «Я БУДУ РАССТРЕЛИВАТЬ ВСЕХ БЕЗДЕЛЬНИКОВ».

Намного большее беспокойство для британских властей представляла поддержка Детердингом режимов Франко в Испании, Муссолини в Италии и, конечно, Гитлера в Германии. О степени этого беспокойства можно судить хотя бы по тому, что за Детердингом было установлено постоянное наблюдение, а его телефон прослушивался в течение многих лет до того момента, как он был принужден покинуть Shell. Характер и степень поддержки, которую Детердинг оказывал фашистским режимам, были темой нескольких расследований службы безопасности (MI5). Тот факт, что 70 лет спустя большую часть собранных в то время материалов все еще считают неподходящей для публикации, говорит сам за себя.

Детердинг не делал тайны из своего идолопоклоннического отношения к Муссолини; он был немного более осмотрителен в своем почитании Гитлера. В 1934 г. в возрасте 68 лет Детердинг встретился с Муссолини и написал затем, что увидел в нем «человека, обладавшего беспрецедентной движущей силой при управлении страной… создавалось ощущение, что, столкнувшись с трудностью, он достанет кувалду и снесет преграду под корень».

Детали финансовой поддержки Муссолини Детердингом остаются секретными, но пролить на них свет может «возмущенная речь» Хью Долтона – академического экономиста, профсоюзного деятеля и будущего министра финансов – в Палате общин, в которой он сообщил об «очень крупных кредитах, предоставленных Франко» Детердингом и Shell.

Нет никаких сомнений в том, что Детердинг с самого начала поддерживал и Гитлера. В 1931 г. ему пришлось отрицать обвинения в том, что он предложил нацистам «ссуду» в 30 млн фунтов в обмен на нефтяную монополию для своей компании, и предположения о том, что в следующем году, – когда будут проходить немецкие президентские выборы, – сумма кредита составит уже 50 млн фунтов. Отчет Министерства иностранных дел содержит упоминания о том, что в 1935 г. Детердинг вел с Германией переговоры о поставке в эту страну нефти в объеме годовой потребности, в сущности, создавая таким образом военный резерв, – в кредит.

Это стало последней каплей. Переговоры были стремительно свернуты, и Детердинг, в возрасте 70 лет, 17 декабря 1936 г. был наконец освобожден от должности. Но, словно подчеркивая свои обязательства перед нацистами, он почти немедленно развелся с Лидией Павловой и женился на Шарлотте Минне Нааке, миловидной немке, бывшей его личным секретарем и «советником в немецких делах».

Уйдя в отставку, Детердинг не захотел жить ни на родине, ни в стране, воздавшей ему почести. Вместо этого сэр Генри вместе с третьей леди Детердинг поселился вблизи городка Доббин на балтийском побережье Германии. Здесь, в компании жены, которая была восторженной поклонницей экономической политики Гитлера, он получил, наконец, возможность «чувствовать, думать и действовать как истинный нацист». Таким образом, состоялось предательство Маркуса Сэмюэля, человека, который когда-то сказал ему: «Я хочу высказать вам самый высокий комплимент. Вы должны были родиться евреем».

Детердинг умер в феврале 1939 г. Его похороны были примечательны тем, что нацистские функционеры несли за гробом венки от фельдмаршала Геринга и самого фюрера, от чьего имени Детердинг был объявлен «большим другом немцев». Но смерть не поставила крест на связи Детердинга с Третьим рейхом. Когда 29 апреля 1945 г. Гитлер из своего бункера посылал последнее отчаянное сообщение, требуя от фельдмаршала Кейтеля совершить чудо и спасти ситуацию, он послал этот призыв в загородный дом на балтийском побережье: штаб Кейтеля находился в том самом доме, где закончил свой жизненный путь Генри Детердинг.

ГЛАВА 5

В ТЕНИ ГИГАНТОВ

Компания, из которой Генри Детердинг был, наконец, вынужден уйти, в течение Второй мировой войны составляла основу Нефтяного управления, созданного британским правительством. Более известная как Pool, эта организация объединяла почти сотню нефтяных дистрибьюторов и, на время прекратив конкурентное соревнование, управляла всем импортом, хранением и системой распределения нефти.

Председателем правления Pool был директор Shell сэр Эндрю Агню, названный в превосходной книге Дэниэла Йерджина, посвященной истории нефтедобывающей индустрии, человеком, ответственным за то, чтобы положить конец попыткам Детердинга поставлять нефть нацистскому режиму Гитлера. С широкими полномочиями, превосходно оснащенный телекоммуникациями и рабочей силой, Pool управлял всеми транспортными и трубопроводными магистралями. Значимость Pool (его председатель Агню даже входил в состав Комитета военного правительства по контролю над нефтяными запасами) подчеркивала тот факт, что за последние 50 лет нефть приобрела особую значимость для национальных интересов.

Жестко регулируемый в течение трех недель после объявления войны в сентябре 1939 г. бензин стал одним из первых предметов потребления, на продажу которого были введены ограничения. Многие владельцы автомобилей жаловались на то, что месячная норма бензина могла быть легко потрачена менее чем за день.

Но все же личные автомобили не были запрещены до марта 1942 г. Запрет последовал после того, как с Дальнего Востока стали поступать плохие новости о потере в течение одного часа сразу двух британских военных кораблей «Отпор» и «Принц Уэльский», а также о падении Сингапура со сдачей в плен 70 тыс. солдат. Цифры свидетельствуют о том, что в 1940 г. частным автомобилистам отпускали 823 тыс. тонн бензина. Два года спустя, когда использовать частные автомобили разрешалось лишь важным персонам и ключевым работникам, продажи бензина сократились почти на 50 % до 473 тыс. тонн. В 1943 г. «бензиновая пайка» была сокращена до общего объема в 301 тыс. тонн.

Поскольку война серьезно сократила продажи бензина частным автомобилистам, это поощрило изобретательство, развитие и производство химикатов в невиданном ранее масштабе. Компания Shell впервые серьезно заинтересовалась химическим бизнесом в конце 1920-х гг., и то главным образом по настоянию Роберта Уэли-Коэна, который изучал химию в Кембридже.

Военным триумфом для химиков компании стало изобретение и внедрение менее чем за 40 дней материалов и технологии, позволяющей обеспечить водонепроницаемость, что дало возможность переправить через пролив 150 тыс. единиц военной техники и высадить морской десант. По заказу правительства в январе 1943 г. Shell произвела и поставила для военных нужд более 10 тыс. тонн легко наносимого химического вещества, обеспечивающего водонепроницаемость.

Председатель Уолтер Сэмюэль оказал поддержку этому быстро расширяющемуся бизнес-сектору, заявив акционерам, что у него нет никаких сомнений в том, что химикаты будут играть все более и более важную роль в послевоенное время.

Второй виконт Берстед – Уолтер Сэмюэль, – конечно, унаследовал титул своего отца и оставался председателем Shell в течение первого мирного года. Но его здоровье стало ухудшаться, и в начале 1946 г., в возрасте 64 лет, он подал своим коллегам-директорам заявление об отставке. Уолтер Сэмюэль, который входил в состав правления компании с 1907 г. и был назначен вторым ее председателем в 49 лет, ушел со своего поста в июле 1946 г. Его преемником стал Фредерик Годбер, ветеран Shell, который начинал свою карьеру при Детердинге в качестве курьера и был посвящен в рыцари в 1942 г.

Новый руководитель Shell часто любил вспоминать, как однажды Детердинг уволил его за то, что он забыл выполнить данное ему поручение, а также случай, когда Маркус Сэмюэль, грозя пальцем, говорил ему о том, что неопрятный почерк подвергает серьезной опасности перспективы его служебного роста.

Годбер, получивший титул пэра в 1956 г., имел обыкновение утверждать, что приобрел знания о бизнесе, тщательно изучая каждое поступавшее письмо. Он оставался председателем Shell в течение 15 лег, и его лидерские качества не раз подвергались испытаниям в быстро меняющемся послевоенном мире. Кроме того, задача Годбера усложнялась тем, что ему приходилось работать в тени гигантов. Во времена правления Маркуса Сэмюэля и Генри Детердинга управление компанией было основано на персоналиях. Уолтер Сэмюэль в действительности играл в деле управления Shell весьма незначительную роль. Он, конечно, был председателем, но каждый знал, что исключительное право принятия всех важных решений остается за Детердингом. Годбер фактически принял бразды правления из рук людей, управленческая идеология которых подразумевала тотальное доминирование.