Сталинград

      Отказ Гитлера даже разговаривать о возможности ведения зимней кампании означал для его солдат жестокие страдания. «Многие солдаты ходят, замотав ноги бумагой, к тому же ощущается страшная нехватка перчаток», – писал командир одного танкового корпуса генералу Паулюсу. Если не считать касок, больше похожих на ведерки для угля, теперь люди в немецких окопах меньше всего напоминали солдат вермахта. Их удобные, с металлическими подковами ботинки попросту приходили в негодность от морозов, и немцы отбирали теплую одежду и обувь у военнопленных и гражданских лиц.
      В ходе операции «Тайфун» Красная Армия понесла тяжелые потери, но вермахту, с его более ограниченными людскими ресурсами, эта операция стоила значительно дороже, поскольку из строя выбыли самые подготовленные солдаты и офицеры. «Это уже не наша дивизия, – писал капеллан 18-й танковой дивизии в своем дневнике, – вокруг меня новые лица. Когда спрашиваешь о ком-нибудь, в ответ слышишь одно: погиб или ранен».
      Фельдмаршалу фон Боку пришлось признать, что к началу декабря не осталось никаких надежд на достижение «стратегического успеха». Его армии смертельно устали, были обескровлены, а случаи обморожений стремительно обгоняли число раненых, только до Рождества обморозилось более 100 000 человек. Оставалось надеяться только на то, что Красная Армия тоже не сможет вести активных действий, но и эта надежда внезапно исчезла, как раз в тот момент, когда температура резко упала до минус 25 градусов.
      По приказу Ставки в советском тылу тайно сосредотачивались специально для контрнаступления свежие сибирские дивизии, в составе которых имелись даже лыжные батальона. На аэродромах к востоку от Москвы разместились новые самолеты и эскадрильи, переброшенные с Дальнего Востока. На рубежи атаки уже были стянуты около 1 700 танков, в основном высокоманевренных Т-34, широкие гусеницы которых были значительно лучше, чем у немецких танков, приспособлены для передвижения по снегу и льду. Большинство красноармейцев, хотя, конечно, далеко не все, были экипированы для ведения войны зимой и имели меховые тулупы и белые камуфляжные маскхалаты, их головы согревали теплые ушанки, а валенки надежно защищали ноги от обморожений. Кроме того, горючее и смазка для орудий и механизмов не замерзали даже при очень низких температурах.
      5 декабря войска Калининского фронта под командованием генерала Конева атаковали внешний край северного выступа германских войск. Залпы «катюш», которым солдаты вермахта дали название «Сталинские органы», возвестили о начале решительного контрнаступления. А уже на следующее утро против внутреннего рубежа обороны немцев Жуков бросил в бой 1-ю Ударную армию, 16-ю армию Рокоссовского и еще две других. К югу от Москвы фланги Гудериана тоже были атакованы с разных направлений. Через три дня боев его растянутые линии коммуникаций оказались под угрозой. В то же самое время советские войска начали атаки против соединений 4-й армии фельдмаршала Клюге, не давая ему возможности перегруппироваться и перебросить часть войск на участки, оказавшиеся под угрозой.
      Впервые с начала войны в декабре месяце Красная Армия добилась господства в воздухе. Авиационные соединения, размещенные на подготовленных стационарных аэродромах за Москвой, могли не опасаться морозов, в то время как поредевшие эскадрильи Люфтваффе базировались на полевых аэродромах и техники всякий раз перед вылетом вынуждены были прогревать авиационные моторы, разводя под ними костры. Несомненно, русские испытывали острое чувство удовлетворения, наблюдая столь резкий поворот колеса фортуны. Они прекрасно понимали, что для ослабленных полуобмороженных немецких солдат отступление через заснеженные замерзшие равнины будет смерти подобно.
      Обычное, классическое, контрнаступление дополнялось рейдами на территорию, занятую немцами, рейдами, которые вызывали панику и хаос в их тылу. Партизанские отряды, часто организованные офицерами НКВД, засланными за линию фронта, атаковали немецкие колонны под прикрытием лесов и болот. Из морозной предрассветной мглы перед немецкими позициями стремительно возникали лыжные батальоны сибиряков из 1-й Ударной армии, и предупредить немцев об их приближении мог только скрип замерзшего наста. В тыл противника прорывались кавалерийские дивизии Красной Армии, личный состав которых, как правило, комплектовался из людей, призванных в казачьих станицах. Эскадроны и целые полки на мохнатых монгольских лошадях внезапно появлялись в 30-40 километрах за линией фронта, уничтожая артиллерийские батареи и склады боеприпасов и сопровождая свои налеты свистом сабель и леденящими кровь воинственными криками.
      Очень скоро стало ясно, что советское командование планирует окружить противника. Чтобы избежать этого, армиям Бока пришлось стремительно откатываться назад, и за десять дней они отступили на 160 километров. Москва была спасена. Германским войскам, не имевшим практически никакого зимнего снаряжения, ничего не оставалось делать, как проводить эту зиму в открытом поле.
      А в мире между тем происходили другие важные события. 9 декабря, через три дня после начала русского контрнаступления под Москвой, японцы совершили нападение на Перл-Харбор. А еще спустя два дня под ликование германского рейхстага Гитлер объявил войну Соединенным Штатам Америки.
      В течение второй недели декабря торжествующий Сталин совершенно уверился в том, что немцы находятся на грани полного разгрома. Сообщения об их продолжающемся отходе, о сотнях брошенных орудий, трупах лошадей и пехотинцев, полузасыпанных снегом и замерзших, – все это, естественно, вызывало мысль о повторении 1812 года. К тому же и в немецком тылу царила паника. Тыловые подразделения часто не могли использовать технику из-за ужасающих погодных условий и постоянно подвергались атакам партизан и диверсионных групп, хотя и находились за несколько десятков километров от линии фронта. В сердцах немецких солдат поселился страх перед «этими русскими варварами». Все больше и больше тосковали они о доме.
      Сталиным все сильнее овладевало нетерпение, и он, подобно Гитлеру, совершил ошибку, уверовав в то, что его воля не имеет границ и, чтобы ее выполнить, можно не обращать внимание ни на плохое снабжение войск, ни на неудовлетворительное состояние транспорта, ни на усталость солдат. Наверное, глядя на оперативную карту в Ставке, он замирал от сладостного предвкушения победы. И поэтому Сталин потребовал не просто продолжения контрнаступления против группы армий «Центр». Он пожелал организовать наступление на севере, с целью прорыва блокады Ленинграда, а на юге, ни больше ни меньше, как возвращения Украины и Крыма. 5 января 1942 года план общего генерального наступления был обсужден на совместном совещании Ставки и ГКО. Маршал Тимошенко с энтузиазмом поддержал идею о решительном наступлении, а Жуков и другие, кто пытался предупредить об опасности недооценки противника, получили жесткую отповедь.
      Следует сказать, что фюрер тоже, видимо, думал об уроках 1812 года. Он издал целую серию приказов, запрещавших дальнейшее отступление, и был полностью уверен в том, что если немецким войскам удастся пережить эту зиму, то проклятье, висящее над теми, кто пытался завоевать Россию, разрушится. А дальше все пойдет как надо.
      Вмешательство Гитлера в дела командования войсками уже долгое время служит предметом дискуссий. Некоторые утверждают, что решения Гитлера спасли зимой 1941 года германскую армию от полного разгрома. Другие уверены, что его стремление удержать захваченное любой ценой привело к таким большим потерям среди солдат и профессиональных командиров, которые Германия просто не могла себе позволить. На самом деле отступление не могло бы никогда закончиться катастрофой, хотя бы потому, что у Красной Армии тоже существовали огромные проблемы с доставкой боеприпасов, отвратительные дороги тоже мешали перебрасывать к линии фронта резервы и транспорт, необходимые для продолжения наступления. Но Гитлер пребывал в уверенности, что только его сила воли, которую он противопоставил действиям «пораженчески настроенных» генералов, спасла Восточный фронт. И эта его уверенность уже в следующем году будет иметь роковые последствия для всей немецкой армии под Сталинградом.
      А сражение тем временем все больше приобретало сумбурный и непредсказуемый характер. Линия фронта на карте становилась похожа на какую-то замысловатую кривую, изогнутую под самыми немыслимыми углами, словно ее рисовал трехлетний ребенок. Наступление сталинских генералов выродилось в серию разрозненных, взаимоисключающих операций. Некоторые соединения советской армии, прорвав линию фронта, затем оказывались в окружении без поддержки и снабжения. Сталин недооценил способность германских войск восстанавливаться после тяжелых – ударов. В большинстве случаев немцы дрались с отчаянной храбростью, прекрасно понимая, что их ждет в случае поражения. Командиры собирали разрозненные формирования, часто включали в них тыловиков и воевали любым оружием, которое могли на тот момент разыскать, случалось, что на прямую наводку устанавливались даже зенитные орудия.
      На северо-западе от Москвы в городе Холм отчаянно сражалась, а затем вырвалась из окружения снабжаемая по воздуху пятитысячная группировка вермахта под командованием генерала Ширера.
      Еще больше немецких солдат, около ста тысяч, оказались в кольце в районе Демянска. Воздушный мост, который был налажен, позволял транспортным самолетам Ю-52, окрашенным в белый камуфляжный цвет, совершать до ста вылетов в день. В общем за все время боев Люфтваффе перебросили окруженным свыше 60 000 тонн боеприпасов и продовольствия, вывезли 35 000 раненых. Все это позволило окруженной группировке вести бои против нескольких советских армий в течение 72 дней. Конечно, немецкие солдаты голодали, находясь в окружении, но, когда они в конце апреля все-таки прорвались к своим, выяснилось, что неизмеримо больше страдало русское гражданское население, волею судеб разделившее тяготы окружения с немцами. Никто не знает, сколько русских умерло от голода. Есть было совершенно нечего, и лишь счастливчикам доставалась требуха лошадей, забитых для пропитания солдат. Тем не менее эта операция убедила Гитлера, что окруженные группировки могут выстоять. Такая убежденность фюрера, возможно, оказалась одной из самых важных причин, которые менее чем через год привели к катастрофе под Сталинградом.
      История советской 2-й Ударной армии генерала Власова, бессердечно брошенной на произвол судьбы в болотистых лесах в 150 километрах к северо-западу от Демянска, не послужила предостережением Гитлеру даже после того, как озлобленный Андрей Власов сдался в плен, согласился сотрудничать с немцами и начал формировать антисоветскую Русскую Освободительную армию. Причудливая ирония войны – словно желая восстановить равновесие, история распорядилась так, что генерал Вальтер фон Зейдлиц-Курцбах, командовавший операцией по деблокированию Демянского котла, попал в плен под Сталинградом и выступил затем против Гитлера. В сентябре 1943 он добровольно предложил создать в советском плену «маленькую армию из числа военнопленных», которую можно было бы забросить в Берлин, чтобы поднять там восстание против Гитлера. Конечно, подозрительный Берия не принял подобного предложения.
      После того как солдатам вермахта пришлось зимовать при температуре, иногда опускавшейся до минус 40 градусов, следовало каким-то образом исправлять ситуацию, сложившуюся из-за почти суеверного нежелания Гитлера думать о зимнем обмундировании. Выход нашел Геббельс, как всегда умело замаскировавший правду. Он организовал в средствах массовой информации кампанию с призывом помочь «доблестным солдатам рейха», публикуя десятки фотографий и отчетов о массовых проявлениях «национальной солидарности», о женщинах, собирающих теплые вещи, и спортсменах, жертвующих свои лыжи для нужд Восточного фронта. Подобные факты настолько приободрили Гитлера, что он даже воскликнул за обеденным столом в «Вольфшанце»: «Немецкий народ услышал мой призыв». Однако, когда собранные вещи начали наконец прибывать на фронт, солдаты примеряли их со скептическими усмешками, а то и с циничным изумлением. Чистые, иногда пахнущие нафталином вещи производили странное впечатление на завшивленных получателей подобных посылок. «Перед глазами возникали диван в гостиной, или детская кроватка, или чистая девичья комнатка, где лежала эта одежда, – писал один лейтенант. – Нам казалось, что все это прислано с другой планеты».
      Эти сентиментальные мысли о доме были не просто бегством от мира с его грязью и вшами, они помогали уйти от нарастающей жестокости окружающей обстановки, в которой быстро забывались нормы общепринятой человеческой морали. Германские солдаты, большинство из которых, вне всякого сомнения, были любящими отцами и сыновьями у себя дома, в Германии, здесь, в России, занялись некоей болезненной формой «военного туризма». Существовал приказ, строго запрещавший фотографирование экзекуций. Однако, несмотря на это, казни партизан и евреев, как правило, всегда вызывали нездоровый интерес множества фотографов-любителей в форме войск вермахта.
      Один немецкий офицер рассказывал, как поразило его и солдат то, с какой готовностью русское гражданское население обдирало одежды с трупов убитых сограждан. Сами немцы, видимо, до этого не опускались. Они отбирали теплую обувь и одежду у живых украинцев и русских, а их самих выгоняли из домов на мороз, умирать от холода и голода. Старшие офицеры часто жаловались, что их солдаты все больше начинают напоминать своим внешним видом русских крестьян. Но пришельцы явно не испытывали никакой жалости или симпатии к несчастным жертвам, ограбленным и лишенным последней надежды на то, чтобы выжить в таких кошмарных условиях. Поистине, пуля была бы милосердней.
      Во время отступления под Москвой германские солдаты уничтожали и вывозили все, до чего могли добраться. Они обдирали полы в домах в надежде найти там хранящийся картофель. Мебель и бревна от домов использовались, как дрова для костров. Еще никогда в истории войн ни одно население какой-либо страны не страдало так от жестокости, проявляемой обеими воюющими сторонами.
      17 ноября Сталин подписал приказ, согласно которому подразделения Красной Армии – авиация, артиллерия, лыжные батальоны и партизаны – должны были «уничтожить и сжечь дотла» все здания на расстоянии 60 километров в глубину немецкой обороны, чтобы лишить противника укрытий. Судьба русских детей и женщин во внимание не принималась.
      Нервные потрясения и ужасы войны привели к росту самоубийств среди немецких солдат. Это явление достигло таких размеров, что пришлось даже выпустить специальный приказ, в котором говорилось: «Самоубийство в полевых условиях приравнивается к дезертирству. Жизнь солдата принадлежит Отечеству». Большинство из тех, кто кончал жизнь самоубийством, делали это, находясь в одиночестве на посту.
      Солдатам приходилось проводить долгие темные ночи, вспоминая родной дом и мечтая об отпуске. Красноармейцы иногда обнаруживали на телах убитых немцев любопытные образцы «самиздата», показывающие, что их владельцы были столь же сентиментальны, сколь и циничны. В одном шутливом приказе говорилось: «Рождество в этом году не состоится по следующим причинам: Иосифа призвали в действующую армию; Мария дежурит в Красном Кресте; малыш Иисус отправлен с другими детьми в деревню (чтобы избежать бомбежек); три волхва не приедут, так как не доказали своего арийского происхождения; путеводной звезды не будет из-за затемнения; пастухов отправили на охрану объектов, а ангелов сделали телефонистками. Остался только один осел, но никто не будет отмечать Рождество с ослом»[ ].
      Военные власти были озабочены тем, что отправляющиеся в отпуск домой солдаты могут разлагающе подействовать на население, рассказывая ужасные истории о Восточном фронте. «Не забывайте о законах военного времени, – строго предупреждала отъезжающих в фатерланд одна памятка. – Вас могут осудить за разглашение военной тайны. Не говорите об оружии, тактике и потерях. Не говорите о плохом питании и беззакониях. Вражеская разведка охотно воспользуется этими рассказами».
      Кое-кто из солдат, а скорее, целая группа откликнулась на этот документ своей собственной инструкцией, озаглавив ее «Заметки для тех, кто собирается в отпуск». Читатель может сам увидеть, что их желание пошутить только ярче оттеняет жестокость повседневной жизни солдат на Восточном фронте: «Следует помнить, что вы въезжаете в национал-социалистическую страну, условия жизни в которой резко отличаются от тех, к которым вы привыкли. Следует быть вежливыми с местным населением, соблюдать их обычаи и по возможности воздерживаться от привычек, так полюбившихся вам за последнее время.
      Пища. Не срывайте паркет и другое покрытие полов, потому что здесь картофель хранится в других местах.
      Комендантский час. Если вы забыли ключи, постарайтесь открыть дверь каким-нибудь похожим предметом. Только в самых чрезвычайных случаях пользуйтесь гранатой.
      Защита от партизан. Нет никакой необходимости требовать у гражданских лиц паспорт и открывать огонь, получив не удовлетворяющий вас ответ.
      Защита от животных. Собаки с привязанными к ним минами характерны для Советского Союза. Немецкие собаки в худшем случае кусаются, но не взрываются. Если вы будете стрелять в каждого пса, что рекомендуется делать в Советском Союзе, то это может произвести на окружающих тягостное впечатление.
      Отношения с гражданским населением. В Германии особа, носящая юбку, вовсе не обязательно является партизанкой. Впрочем, несмотря на это, женщины в Германии смертельно опасны для тех, кто приезжает с фронта в отпуск.
      И главное: приехав в отпуск на родину, будьте осторожны и не рассказывайте никому о райских условиях жизни в Советском Союзе, иначе все бросятся сюда и нарушат нашу идиллию».
      К наградам тоже существовало несколько ироничное, если не циничное отношение. После учреждения в 1942 году медали за зимнюю кампанию ей тут же дали название: «Орден замерзшей плоти». Однако появились значительно более серьезные примеры недовольства солдат. Командующий 6-й армией фельдмаршал фон Рейхенау буквально взорвался от негодования, когда накануне Рождества на стене дома, предназначенного для его штаб-квартиры, обнаружил надписи следующего содержания: «Мы хотим обратно в Германию! Нам это надоело. Мы грязные и завшивленные и хотим домой!» и даже «Нам не нужна эта война!» Рейхенау, понимая, что «подобные мысли и настроения есть результат чрезвычайно высокого напряжения и усталости», возложил на своих офицеров всю ответственность за «политическое и моральное состояние войск».
      Следует заметить еще и то, что, пока маленькая группа тесно связанных между собой офицеров во главе с Хеннингом фон Тресковым готовила заговор с целью устранения Гитлера, в рядах немецкой армии действовала, по крайней мере, одна подпольная коммунистическая организация. За подкладкой шинели одного немецкого солдата красноармейцы обнаружили листовку под названием «Фронтовое письмо №3» с таким обращением: «Товарищи! Кто еще не наелся по горло дерьма здесь, на Восточном фронте?.. Эта преступная война развязана Гитлером, и она ведет Германию в ад... От Гитлера необходимо избавиться, и мы, солдаты, можем это сделать. Судьба всей Германии находится в руках вооруженного народа на фронте. Нашим паролем должно стать: „Долой Гитлера! Долой нацистскую ложь! Война – это смерть для Германии!“
      Развитие власти во время тотальной войны неизбежно влечет за собой усиление государственного контроля за всеми сферами жизни общества. Любая критика режима может быть расценена как вражеская пропаганда, а любой противник режима представляется предателем интересов государства. Никто из высших офицеров германского генштаба не пытался противостоять желанию Гитлера возвыситься над своими генералами, поэтому очень скоро они сами превратились в «козлов отпущения», призванных расплачиваться за последствия навязчивых идей бывшего ефрейтора. Те командиры, которые не согласились с его политикой удерживать занятые позиции любой ценой, в декабре 1941 года были сняты со своих постов. Гитлер заставил Браухича уйти в отставку и назначил себя главнокомандующим сухопутными силами под предлогом того, что генералы не могут понять всей необходимости выполнять волю национал-социализма.
      Германская армия смогла организовать новую линию обороны к востоку от Смоленска, но ее конечный развал очень скоро стал достаточно очевиден. С позиций сегодняшнего дня нам ясно, что баланс сил и факторов геополитических, экономических и демографических зимой 1941 года сложился явно не в пользу Германии и ее союзников. На это ясно указывали поражение вермахта под Москвой и вступление в войну Соединенных Штатов Америки. Однако коренной психологический перелом во всей Второй мировой войне наступил только в следующем году в ходе битвы за Сталинград.

Часть вторая.
Новый вариант «Барбароссы»

5. Первое сражение генерала Паулюса

      Любопытная цепь событий, которая привела генерала Фридриха Паулюса на пост командующего 6-й армией, началась с того, что Адольф Гитлер гневно выразил свое недовольство итогами 1941 года. Спустя год аналогичная реакция фюрера закончилась катастрофой для самого Паулюса и его дивизий.
      В ноябре 1941 года, в то время, когда весь мир, затаив дыхание, следил за тем, что происходит на подступах к Москве, на востоке Украины ситуация тоже была крайне неопределенной. Группа армий «Юг» достигла своего наивысшего успеха в этом году, когда передовые дивизии 1-й танковой группы Клейста 19 ноября во время снегопада взяли Ростов-на-Дону. На следующий день они захватили мост через реку Дон – последнюю крупную водную преграду на пути к горам Кавказа. Ответная реакция советского командующего Тимошенко была быстрой и решительной. Левый фланг наступающих немецких войск прикрывали слабые венгерские войска, поэтому контрудар по венграм в сочетании с атаками через замерзший Дон в основание германского клина вскоре вынудил Клейста отойти назад.
      Гитлер пришел в бешенство, когда развеялись его иллюзии и выяснилось, что Москва и нефтяные месторождения Кавказа по-прежнему находятся вне пределов досягаемости. Самое плохое было то, что это оказалось первое отступление германской армии в ходе Второй мировой войны. Гитлер отказывался поверить, что фельдмаршал фон Рундштедт не имеет больше ни сил, ни средств для продолжения наступления, и не давал своего согласия на то, чтобы Клейст отвел свои измотанные, полуобмороженные войска на рубеж реки Миус.
      30 ноября Рундштедт заявил, что, если ему больше не доверяют как командующему, он готов освободить этот пост. На следующий день рано утром Гитлер его отставку принял и приказал командующему 6-й армией Рейхенау немедленно прекратить отход. И Рейхенау сделал это, вернее, – попытался. Через бессовестно короткий промежуток времени, спустя всего несколько часов, он направил послание в штаб-квартиру фюрера, в котором утверждал, что отступление за Миус жизненно необходимо. Сам Рейхенау являл собой оригинальный тип сверхэнергичного человека с железной хваткой бульдога и довольно странно смотревшимся на его глазу моноклем. Он не очень любил Рундштедта, и тот, отвечая ему взаимностью, однажды неприязненно отозвался о новом командующем 6-й армией как о «грубияне, имеющем привычку во время утренней зарядки бегать полуголым». Но, как мы видим, в своих оценках сложившейся ситуации оба военачальника сошлись.
      3 декабря фюрер вылетел на Украину на своем самолете «Кондор», чтобы на месте разобраться в происходящем. Первым человеком, с кем Гитлер поговорил, оказался Зепп Дитрих, командующий дивизией СС «Лейбштандарт». К удивлению фюрера, Дитрих поддержал Рундштедта.
      Штабы и Рундштедта, и Рейхенау находились в Полтаве, маленьком городке, возле которого в 1709 году царь Петр I разгромил шведские войска Карла XII. Гитлер помирился с Рундштедтом, который на тот момент еще не уехал. Но было решено, что престарелый фельдмаршал все-таки отправится домой, как было сказано, «для поправки здоровья». А еще через девять дней он получил от фюрера чек на 250 000 рейхсмарок в качестве подарка ко дню рождения.
      Гитлер, все еще немного не доверявший Рейхенау, вначале настаивал, чтобы тот оставался командующим 6-й армией и одновременно возглавил группу армий «Юг». Однако за обедом, пока фюрер тщательно пережевывал свое овощное рагу, Рейхенау довольно убедительно начал доказывать, что не сможет одновременно руководить сразу двумя штабами. На пост командующего 6-й армией он рекомендовал назначить своего бывшего начальника штаба, генерала Паулюса. Гитлер возражал, но без особого энтузиазма. Так, в первый день Нового, 1942, года Паулюс, который никогда до этого не командовал хотя бы дивизией или корпусом, моментально взмыл на самый верх армейской табели о рангах, получив чин генерала танковых войск. А еще через пять дней он стал командующим 6-й армией, как раз после того, как Тимошенко начал большое, но плохо подготовленное наступление на Курском направлении.
      Фридрих Вильгельм Эрнст Паулюс родился в гессенском поместье своих родителей. Его отец сделал карьеру, поднявшись с должности бухгалтера в исправительном учреждении для малолетних до поста министра финансов в правительстве земли Гессен-Нассау. В 1909 году молодой Паулюс подал прошение о зачислении его курсантом во флот, но получил отказ по причине недостатка аристократических кровей. Через год он вступил в кайзеровскую армию в 3-й Баденский полк, а уже 18 октября 1911 года получил звание младшего лейтенанта. Наверняка в армии он ощущал свою некоторую «социальную» ущербность, поскольку его отец был выходцем из простого народа, и тщательно маскировал это чувство исполнительностью и особой манерой поведения, за которую даже получил от сослуживцев прозвище «Лорд». В 1912 году лейтенант Паулюс женился на Елене Росетти-Солеску, девушке из румынской аристократической семьи. Елена не любила нацистов, но Паулюс, который после Первой мировой войны вступил во «фрайкорп», чтобы бороться с большевиками, скорее всего подобно Рейхенау восхищался Гитлером.
      В качестве командира 13-го пехотного полка высокий и утонченный Паулюс проявил себя компетентным офицером, но он не смог бы воодушевить своих подчиненных, как, скажем, Эрвин Роммель. В отличие от Роммеля, достаточно своенравного командира, в любой момент готового ослушаться вышестоящих начальников, Паулюс всегда проявлял огромное уважение к субординации. Во время работы в штабе его отличали дотошность, скрупулезность, добросовестность и честность. Он очень любил работать по ночам и подолгу корпел над картами с чашкой кофе и сигаретой в руке. Кроме того, у Паулюса имелось и очень любопытное хобби: он рисовал подробнейшие масштабные карты нашествия Наполеона на Россию в 1812 году. Как позже говорил его племянник, служивший в 3-й танковой дивизии, «в сравнении с Роммелем или Моделем он был больше похож на ученого, чем на генерала».
      Прекрасные манеры Паулюса завоевали ему популярность среди старших офицеров. Он даже сумел поладить с буйным громилой Рейхенау, когда в августе 1939 года стал у него начальником штаба. Их тандем впечатлял всех представителей германской военной элиты, а вершины успеха они добились в первый год войны, приняв капитуляцию у короля Бельгии – Леопольда. Вскоре после завершения кампании во Франции Гальдер вызвал Паулюса в Берлин, где он возглавил отдел планирования Генерального штаба. Там его главной задачей стала детальная разработка вариантов плана «Барбаросса». После того как выяснилось, что этот план успешно реализуется, Рейхенау попросил Гальдера отпустить Паулюса снова в армию.
      «Фантастический прыжок» Паулюса к вершинам военной карьеры, как называли его назначение друзья в своих поздравлениях, имел неожиданное продолжение ровно через неделю. 12 января 1942 года его патрон, фельдмаршал Рейхенау, отправился на свою обычную утреннюю пробежку. Температура в тот день упала до 20 градусов мороза. В полдень за завтраком Рейхенау почувствовал себя плохо, у него внезапно случился сердечный приступ. Гитлер, едва ему стало об этом известно, приказал главному военному хирургу 6-й армии доктору Фладе немедленно доставить фельдмаршала в Берлин. Так и не пришедшего в сознание Рейхенау пристегнули ремнями к креслу в самолете «Дорнье» и отправили в полет. По пути потребовалась дозаправка, но посадка на промежуточном аэродроме оказалась неудачной и закончилась аварией. Самолет рухнул, не долетев до посадочной полосы. Доктор Фладе, несмотря на сломанную ногу, зажег сигнальные огни, чтобы привлечь внимание спасателей, однако, когда им все-таки удалось добраться до Германии и Рейхенау был доставлен в госпиталь в Лейпциге, выяснилось, что он уже мертв. Позже Фладе докладывал Паулюсу, что удар о землю был настолько силен, что у фельдмаршала даже сломался его маршальский жезл. Гитлер приказал организовать государственные похороны, но сам на них не явился и позволил представлять себя Рундштедту.
      Своими надменными манерами Паулюс производил впечатление чопорного человека, но на самом деле он заботился о своих солдатах больше, чем многие другие генералы. Говорят также, что он приостановил действие приказа Рейхенау от 10 октября 1941 года, который поощрял жестокие меры против евреев и партизан. Однако известно, что, когда 6-я армия вошла в Сталинград, ее фельджандармерия получила приказ арестовывать коммунистических активистов и евреев и передавать их зондеркомандам для принятия «мер устрашения», а попросту – для их ликвидации.
      Паулюсу досталось тяжелое наследство. С самого начала реализации плана «Барбаросса» казни евреев и цыган при каждом удобном случае выдавались за казни партизан, главным образом потому, что фраза «иудейский саботаж» помогала скрывать незаконность подобных акций и придавала видимость необходимости борьбы с так называемым «иудо-большевистским заговором». Категории населения, подпадавшие под определение «партизан» и «саботажник», быстро расширились по сравнению с нормами международного права, которое позволяет выносить смертные приговоры только после судебных расследований. Однако приказ, разработанный в штаб-квартире 6-й армии, предупреждал солдат, что любой человек в гражданской одежде и с короткой стрижкой – наверняка бывший красноармеец, которого надлежит расстреливать на месте.