Одежды Кайана

— Где вы находились между 84 и 120 числами прошлого года?

Педер сделал паузу, словно бы припоминая:

— Часть этого времени я находился в отпуске на Хикстосе, а остальную часть названного срока провел в Гридире.

— Вы можете доказать это?

— Конечно.

— А где вы останавливались на Хикстосе?

— В отеле «Ныряльщик за жемчугом» в Перемеранде. Это большой курорт. На Праздничных Рифах.

— Да, я знаю. — Лейтенант нацарапал несколько слов в блокноте. Потом извлек фотографию Реалто Маста и положил на столик перед Педером.

— Этот человек утверждает обратное. Он утверждает, что вы были вместе с ним на борту яхты «Коста».

— И что бы я мог там делать, в его обществе?

— Это вы нам и расскажете.

— Отлично, — сказал Педер, улыбнувшись. — Очевидно, я занимался контрабандой кайанских товаров, судя по вашим намекам.

— Итак, вы признаетесь? — В беседу вступил старший агент. Его голос был решителен и тверд.

— Нет, конечно. Но этого человека я однажды видел, тем не менее. Когда-то у меня было ателье на Тарн-стрит. Он пришел ко мне и пытался продать несколько кайанских вещей.

— И вы купили?

— Нет. Я такими сделками не занимаюсь.

— Но вы не сообщили властям?

— Да, я должен был это сделать, я знаю. Но я не хотел отпугнуть клиентов плохой репутацией. Я ведь занимался…

— Совершенно верно, — грубо перебил его лейтенант Бурдо. — Вы —специалист по странным нездешним одеяниям, портной-эксцентрик, извращенец вкусов, такие, как вы, всегда считались опасными с точки зрения безопасности. И не зря.

Второй агент показал рукой на стены:

— Например, что вот это такое?

Педер украсил стены гостиной картинами, изображающими кайанские сцены: фантастические, воображаемые или отражающие реально существующие достопримечательности кайанского пейзажа. Например, знаменитая Башня Поиска, построенная в форме фигуры человека с протянутыми вперед руками, с лицом, обращенным к небу, одетого в жесткую одежду наподобие плавников, спускающихся к земле по спине и плечам.

В оригинале эта башня была высотой пять тысяч футов.

Да, нужно признать, довольно неловко получилось — картины на стенах, и тут появляется полиция госбезопасности Зиода.

— Интересное и необычное вовсе не означает, что я это одобряю, — сказал он.

— Но почему стал бы Реалто Маст втягивать вас в дело о контрабанде кайанской одежды? — спросил лейтенант Бурдо.

— Кто знает? Я предполагаю, чем больше людей потащит он с собой на дно, тем легче будет его приговор. Так работает в наши дни правосудие, не так ли?

Лейтенант криво усмехнулся:

— Ладно, ладно. Нам все это придется еще проверить, — завершил он более дружелюбным тоном. — Но не покидайте Гридиры без разрешения.

Педер набрал шифр, приказав автоматической службе убрать со стола остатки завтрака, и поднялся, повернувшись к полицейским. Его движения были образцом элегантности и точности. Костюм продолжал работать на него, подвергая вторгшихся невидимой и нерегистрируемой осознанно подсознательной бомбардировке внушением линией, жестом, позами — на неутонченное, неподготовленное восприятие эффект такой бомбардировки мог быть поразительным.

— Я — лояльный зиодец, и эти клеветнические подозрения меня задевают… — манерно протянул Педер, протянув руку, подергал рукав костюма. — Вот, пощупайте: добрый старый твилл от доброй старой дикой овцы, настоящая зиодская ткань. Если нужен кто-то, кто готов поручиться за мою лояльность, соединитесь с Одиннадцатым Министром.

— Одиннадцатым Министром? — повторил лейтенант Бурдо.

— Мой хороший друг. Я так же знаком и с Третьим Министром, как я уже упоминал.

— Да, сэр, я понимаю, — с уважением сказал лейтенант Бурдо. —Простите, что отнимаем ваше время.

После того, как они ушли, Педер задумался над прочностью своего алиби. Чтобы прикрыть часть времени, проведенного в экспедиции на «Косте» с Мастом, он в самом деле закупил номер в отеле на Хикстосе и отдал путевку одному клиенту, который воспользовался ею под именем Педера.

Но какая разница? Человек, одетый в произведение искусства Фрашонарда, не должен чего-то опасаться. Даже если ему предоставят неоспоримые доказательства вины, даже если его собственное увлечение всем кайанским, неодолимое желание увидеть Цист (невозможное желание) становятся все более явными, выходя за все разумные пределы, люди все-таки будут продолжать верить тому фасаду, который Педер им показывал. Даже находясь лицом к лицу с костюмом Фрашонарда, высшим достижением кайанского искусства, они будут верить, что на Педере какой-то фабричной пошивки зиодский балахон. Таково было свойство гениального костюма — его внешняя заурядность. Он был идеальным маскирующим костюмом. И, в то же время, мощным орудием социального успеха.

Педер засмеялся и покинул свой пентхауз, чтобы заняться обычными делами.

На день рождения Барионида Варл Васча, Третьего Министра Директората он прибыл довольно поздно. Большая часть дома министра была скрыта от посторонних взоров серией ступенчато-восходящих висячих садов. По этим ступеням и был эскортирован Педер, на самую крышу, к главному входу —после того, как выстучал на клавишах у входа специальный гостевой код. Дворец министра был уже полон гостей, и бал обещал быть отличным развлечением.

Но прежде чем он мог отдаться веселым развлечениям пирушки, ему пришлось прождать полчаса в приемной Третьего Министра, после чего он был представлен самому Бариониду Варл Васче — плотному мужчине с мускулистыми руками и крепким рукопожатием. Проворчав какое-то формальное приветствие, он отпустил руку Педера. Напомаженные, черные, как сажа, волосы были прилизаны набок, поперек бледной, почти плоской макушки, и на губах играла постоянная иронически-понимающая усмешка. Его взгляд скользнул по подарку, который Педер поместил на столик для даров: гравированная чаша для вина из золота и танталово-серебряного сплава, специально для такого случая приобретенная Педером.

Покидая приемную, Педер чувствовал спиной неспокойный упорный взгляд министра. Миновав короткий коридорчик, ярко освещенный, украшенный медленно перемещающимися золотыми лозами, Педер решил выяснить, какая часть дворца отведена для торжества. Как оказалось, практически весь дворец.

Имелся большой бальный зал и три вспомогательных зала поменьше, в каждом зале играла своя музыка. В гостиных, соединяющих между собой бальные залы, были накрыты столы с едой и напитками: изобилие еды и слуг было таким, что ни один из гостей не мог бы пожаловаться, что его малейшее желание не было удовлетворено.

На устройство праздника Третий Министр истратил целое небольшое состояние. Иначе могло быть едва ли: неограниченная экстравагантность была обязательной чертой всех высокопоставленных членов Директората, а Васча, несомненно, уже прицеливался к посту Второго, а некоторые поговаривали, что даже и Первого Министра.

Педер Форбарт направился в ослепительно освещенную главную бальную залу. Церемониймейстер записал его имя и громогласно объявил всем присутствующим:

— Гражданин Педер Форбарт!

Несколько лениво, Педер вошел под золотые огни вогнутого далекого потолка, где золото ламп и изящные фрески создавали туманное впечатление какого-то далекого небесного свода. Несколько голов повернулось при звуке его имени, и Педер начал быстро выискивать тех, кого знал, и тех, с кем он познакомится, использовав такой благоприятный случай.

Вскоре он уже танцевал с Аселл Клистэр, дочерью Тридцатого Министра, симпатичной девушкой с искрящимися карими глазами и румяными, нежными, как персики, щеками. Ее волосы, весьма смело разбросанные и вспыхивающие алмазными блестками, облаком окружали лицо Аселл. Да, они были отличной парой, когда они вместе кружили по залу. И они сознавали, что привлекают внимание.

Оркестр заиграл новую ритмичную и веселую мелодию. Длинноногий и энергичный, Педер шагнул к Аселл, та послушно приняла приглашение, и они помчались через зал, выделывая головокружительные па. Педер никогда не был хорошим танцором, но теперь, в костюме Фрашонарда, танец стал для него таким же естественным делом, как полет для птицы.

— О! Какая восхитительная музыка! — выдохнула девушка.

— О, да! — И он еще быстрее закружил Аселл, и девушка, смеясь, прильнула к нему.

Когда оркестр умолк, они вместе с другими танцорами зааплодировали. Педер посматривал по сторонам, еще раз отмечая про себя, кто из знаменитостей присутствует. Не было и следа, отметил он, ни Второго, ни Первого министров, никого из их помощников или секретарей. Презрение, приличествующее их положению, требовало по отношению к празднику их подчиненного и соперника одновременно лишь формального появления, которое они, несомненно, сделали в самом начале праздника.

Вернувшись к столам, Педер присоединился к группе, обсуждавшей с Одиннадцатым Министром Североном, выдающимся политиком, с которым Педер был уже знаком, важный экономический вопрос. Несколько недель назад Северон намекнул Педеру, что он мог бы найти место для него в Экономической Координационной Сети или, как он любил называть ее, «Экосети».

Сейчас Северон объяснял преимущества административной, так сказать, бюрократической системы распределения ресурсов, в противоположность свободному, ориентированному на рынок предпринимательству.

— Получается вот что, — своим сухим голосом объяснял министр, — если правительство имеет какой-то проект, то осуществить его можно двумя способами. Оно может пригласить предпринимателей купить все необходимое на открытом рынке. Или же правительство может вмешаться в ход бизнеса, указывая, какая фирма что будет делать. Этот метод я предпочитаю всем остальным, и именно его мы кладем в основу нашей Экосети. И это самый лучший метод, я сейчас поясню, почему. Возьмем первый метод. У правительства, естественно, больше денег, чем благоразумия. Если фирма узнает, что ее клиент — правительство, правительство будет ограблено, как только можно. Теперь второй случай. Правительственные представители, имеющие право указывать фирмам, будут подкуплены. Те фирмы, которые не хотят брать такой заказ, будут давать взятки, чтобы чиновники не давали им заказ. И наоборот, фирмы, которые могут взять заказ, которые могут удовлетворить требования правительства с легкостью, будут подкупать чиновников уже ради получения прибылей. Подкупленный чиновник старается быть в курсе дел всех фирм. Он теперь гораздо более информирован, чем честный работник правительства, живущий на одно жалованье. Он получает состояние, правительство получает хорошо выполненный заказ, и это ему обойдется гораздо дешевле. Другими словами, взятка служит правительству лучше, чем некомпетентность чиновников. Что ты скажешь, Форбарт?

Педер, уже узнавший, что взятки, коррупция и самообогащение настолько обычное дело, что цинически рассматриваются как инструмент администрирования, не был удивлен, услышав такую речь. Он уже слышал ее из уст Северона, но косвенным образом. Министр уверял Педера в том, что они могут принести друг другу очень много пользы, если только Педер войдет в Экосеть. И теперь он жизнерадостно рассмеялся:

— Реалистический подход, министр!

И выдал собственную красноречивую версию слов Северона, утверждая тезис, что он тот человек, который может принести пользу своей нации, сопровождая этот тезис бесчисленными анекдотами. Северон кивал с мудро-величественным видом, изогнув губы в довольной улыбке.

— Верно, Педер, как верно!

— Наслаждаетесь праздником, а, Форбарт?

Педер слегка вздрогнул, услышав за спиной этот скрежещущий властный голос. Он обернулся. Барионид Варл Васча рассматривал его из-под нахмуренных бровей, словно оценивая.

Педер улыбнулся, вкладывая в улыбку все свое обаяние.

— Несравненный успех, министр!

Васча что-то проворчал и ушел прочь.

Педер решил, что не позволит открытой неприветливости Третьего Министра испортить удовольствие от вечера. Да, вечер предоставлял ему множество выгодных возможностей. Он танцевал, ел, пил, завоевал благосклонность Аселл Клистэр. Он не произнес ни слова, не сделал ни одного движения, которое не было бы совершенством с точки зрения изящного поведения в обществе. Он был сама образцовая безупречность. Он продвигался сквозь собрание с щегольством и элегантностью петуха, обладателя восхитительного плюмажа и гребня, властелина целого курятника провинциальных курочек.

Фоторепортер щелкнул затвором — теперь Педер был запечатлен вместе с Аселл Клистэр, прижавшейся к его руке. Парочку окружали, создавая подходящий фон, двое чиновников Директората с женами, включая и самого Тридцатого Министра.

— О, завтра мы попадем в новости! — захихикала Аселл.

— Если повезет. — В новостях едва ли будет много фотографий, не включающих Третьего Министра, виновника торжества.

До рассвета оставалось еще несколько часов, когда к Педеру подошел слуга, вежливо кашлянул, привлекая внимание важного гостя:

— Министр желал бы поговорить с вами, сэр.

— Со мной? — Педер удивленно-начальственно взглянул на слугу. — Какой еще министр?

— Ну, как же, Третий Министр Васча, сэр. Пожалуйста, я вас провожу.

Лицо слуги профессионально ничего не выражало, но Педер был слегка озадачен непривычной сдержанностью, суховатостью его поведения. Словно что-то было не в порядке.

Он нахмурился, посмотрел в сторону Аселл, разговаривавшей с отцом. Он шагнул к ним.

— Дорогая, я должен отлучиться на некоторое время, — сказал он успокоительно, когда она обратила на него внимание. — Третий Министр требует моего присутствия. Надеюсь, что он не задержит меня надолго.

Он последовал за слугой по широкой винтовой лестнице. Когда они покидали зал, наступил момент нового этапа в сценарии этого вечера. Были открыты специальные контейнеры, выпустившие на свободу облака разноцветного дыма, растянувшиеся по всему залу, принимая вид полутвердых фантастических узоров и существ, драконов и прочих воображаемых бестий. Многоцветные фантомы зазмеились, извиваясь и пульсируя по залу, через и сквозь столы, стулья, гостей, создавая всеобщее веселое настроение.

И веселый шум бала остался позади. Педер спустился в недра дворца, где царствовала спокойная, почти давящая тишина; они вошли в крыло, где превалировал более скромный стиль архитектуры, и цветовая схема включала преимущественно голубые и бледно-зеленые оттенки. Педер догадался, что это было личное крыло Васчи.

Слуга остановился у круглого перекрестка, где сходилось пять лучеобразных коридоров. На плоском потолке золотом взрывалась звезда. Из темного коридора показались двое в темной одежде, и Педер был раздосадован, узнав в одном из них лейтенанта Бурдо, с которым познакомился сегодня утром.

Товарищ Бурдо провел коробочкой детектора вдоль тела Педера, потом с ловкостью эксперта обыскал его.

— Что это значит? — запротестовал Педер.

— Вы арестованы, — сообщил Бурдо. Его лицо было замкнуто, почти обижено.

— Но почему?

— Возможно, нас ты и смог провести, — сказал Бурдо, — но тебе не обмануть Васчу.

Он подтолкнул Педера вперед. Двое полицейских пошли следом.

Педер был озадачен. Он пошел за слугой, который указал дорогу в длинный коридор, цвета которого, видимые в перспективе, создавали иллюзию радуги в форме прямоугольного коридора. Радуга-коробка. Пока они шли, стены плавно переходили от ярко пурпурного к шафрановому и золотому, словно осень в цветных видеофильмах. Слуга остановился у двери из резного дерева.

Педера ввели в излучающую роскошь комнату. Стены нежно-персикового цвета имели особую совершенную структуру, благодаря фрескам того же цвета. Вся мебель была антикварной. Если Педер не ошибался (он не был экспертом по антиквариату), кое-что датировалось временами до колонизации самого Зиода.

Барионид Варл Васча стоял у огромного открытого камина, в котором пылали громадные поленья, давая приятную теплоту. Педер был изумлен. Еще никогда в жизни он не видел открытого огня в закрытой комнате. На Васче был лиловый костюм, он попыхивал, держа в зубах мундштук забавного курительного инструмента, тоже какого-то древнего происхождения. Он кивком велел слуге удалиться. Полицейские расположились у двери.

Васча пристально смотрел на Педера — глаза его были почти такие же черные, как и его прилизанные редкие волосы. Он задумчиво потягивал дым из курительной трубки. У него было квадратное с оспинами лицо, отчего он выглядел как уличный хулиган. На миг что-то дрогнуло внутри Педера. Для зиодца, нужно было отметить, Третий Министр имел незаурядный внешний вид и самообладание.

— Сэр, почему меня арестовали? — спросил Педер.

Васча вытащил изо рта курительный инструмент и положил на полочку над камином. Он не обращал внимания на вопрос Педера. Он смотрел мимо него на лейтенанта Бурдо.

— Вы много знаете о кайанцах, лейтенант? Я имею в виду, непосредственно? — спросил он.

— Нет, сэр, — признался Бурдо.

— Они очень странные люди, — медленно сказал Васча тусклым, хриплым, задумчивым голосом. — Совсем не как мы. Словно бы нет у них души. Вот я или вы, например. Наша личность, манера себя вести, называйте как хотите, исходит из наших внутренних качеств. Их — исходит из их внешнего, относящегося к их одежде. Очень просто. Какой-то невразумительный феномен. Его не сразу можно понять. Фактически, требуется довольно долгое время. Но восприняв этот факт, проникнувшись им, начинаешь понимать, что эти люди не более человечны, чем роботы. Словно бы они — какая-то инопланетная форма жизни.

— Я думаю, что инопланетяне нас не касаются, сэр.

— Вы правы, — коротко засмеялся, как залаял, Третий Министр. — Но к сожалению, это далеко не все. Кайанцы планируют широкомасштабные завоевания, распространяя свои извращенные манеры повсюду. Они явятся сюда и превратят вас в одежного робота! — Он кивнул самоуверенно. — Кайан представляет ужасную опасность для Зиода, даже для все обитаемой галактики. Словно жуткая утроба, Рукав Цист обнимает Зиод — это строка из официального пропагандистского памфлета. Я его сам писал.

Он подошел к Педеру, пощупал ткань костюма.

— Проссим, не так ли? Да, вы должны иметь немалый ранг, я вижу.

— Нет, сэр! — воскликнул Педер, потрясенный. — Это ткань — твилл дикой овцы.

Но министр вернулся к огню, облокотился о каминную полочку, погрел над пламенем руки. Он тихо засмеялся:

— Вы совершили роковую ошибку, явившись сюда на праздник. Я ведь, кстати, провел два года послом на Кайане. У нас в те дни были дипломатические контакты. К концу этих двух лет я научился узнавать, где кайанец, а где нормальный человек. Почти сразу, когда я вас увидел, я понял, что вы кайанец!

— Нет, сэр, я зиодец. Я родился в Гридире!

Васча помахал рукой.

И Педер замолчал. Он был совершенно ошеломлен словами министра. Он никогда не смотрел на Кайан как на агрессивную силу и, не принимая всерьез вражду между двумя нациями, никогда не ожидал, что окажется в такой вот возмутительной и оскорбительно-несправедливой ситуации.

— Да, вы в самом деле сделали мне хороший подарок на день рождения, — сказал с удовлетворением Васча. — Первый пойманный нами кайанский агент, и к тому же немалого ранга, насколько я могу судить.

Он взглянул на агентов госбезопасности:

— Проведите его туда. 33 будут рады побеседовать с ним.

В дальнем конце комнаты имелась другая дверь, ведущая к лифту. Все четверо вошли в дверь. С флангов Педера сторожили Бурдо и его коллега. Кабина лифта сначала опускалась, потом некоторое время двигалась прямо.

Вышли они в гараже, где стоял красивый лимузин марки «Максим». Педера затолкнули на заднее сиденье. Васча неспешно вскарабкался на переднее сиденье. Двери гаража отворились. По спуску они съехали на подъездную дорожку, а оттуда вырулили к автоматическим воротам и на улицы Гридиры. Небо постепенно светлело. Автомобиль повернул на авеню Северная Ось и начал пересекать город. Министр вытащил из кармана повязку, протянул Бурдо сквозь соединительное окошко. Бурдо завязал Педеру глаза.

Немного спустя Педер спросил громко:

— Кто такие 33?

Ответил голос лейтенанта Бурдо:

— Вы о них все знаете.

— Нет. Кто они?

Пауза.

— Зелоты Зиода. Тайное патриотическое общество.

Больше вопросов Педер не задавал. Двадцать минут спустя с глаз была снята повязка. Автомобиль стоял на гравийной дорожке с задней стороны высокого старомодного здания, окруженного двенадцатифутовыми стенами. Старомодные, в стиле барокко, поднимались за стеной силуэты соседних особняков. Это была старая, антикварная, ухоженная и отреставрированная часть столицы.

После того, как Педер был извлечен из машины, они направились в дом и по каменным ступеням спустились в небольшой подвал. Перед ними блестела металлом небольшая дверь из стали.

Министр повернулся к Бурдо:

— Когда мы войдем, поднимитесь наверх и ждите.

Дверь отворилась. Васча вошел. Педера подтолкнули следом. За его спиной с глухим стуком затворилась стальная дверь.

Следуя своему убеждению о вредности всяких искусственных ограничителей индивидуальностей человека, Совет Зелотов Зиода собирался в обнаженном виде. Их было шестеро за столом в виде полумесяца. На черном фоне драпировки сверкали вверху и позади Совета звезды Скопления Зиод. Стены комнаты были задрапированы знаменами и флагами.

Поглядев на эти решительные бетонно-каменные лица, Педер понял, что имеет дело с некоторым национализмом.

Барионид Варл Васча разоблачился и аккуратно сложил одежду стопочкой на ближнем кресле. Он выглядел более жирным и дряблым, чем казался в одежде.

Голый, Васча остановился сбоку от полумесяца стола.

Впервые с тех пор, как он надел свой костюм, Педер испытал неуверенность. Не будет ли разумнее поведать всю историю с костюмом? Это будет лучше, чем попасть под обвинение в шпионаже.

Нет. Эти каменные фанатики не смилостивятся. Он попытался вызвать к жизни божественные гипнотические силы костюма, делая небольшие, внешне совершенно случайные движения — на фут-два отставив в сторону ногу, приподняв плечи, повернув их в почти двусмысленно изнеможенном жесте.

Сила внушения и уверенности в себе начала возвращаться. Обычно эти сублиминальные маневры приводили собеседника в состояние «виляния хвостом», льстивого подлизывания. Это было гарантировано. И в самом деле, какое-то мгновение спустя, Педер увидел на лицах Зелотов знакомое полугипнотическое выражение. Но, очевидно, они были менее податливы на кайанские уловки, и вскоре к ним вернулась хорошо контролируемая строгость.

Они принялись обстреливать Педера вопросами:

— Как долго вы пробыли на Зиоде?

— Какого рода информацию вы уже передали в Цист?

— Кому вы докладываете обычно?

— Сколько агентов Кайана заслано в Зиод?

Педер продолжал хранить немоту под перекрестным огнем допроса.

— Вы теперь можете рассчитывать только на свои силы, — напомнили ему. — Вам никто не поможет, запомните.

Другой Зелот обратился к Васче:

— А не известна ли ему дата начала вторжения?

— Вторжения? — эхом отозвался Педер. — Кто сказал, что Кайан собирается напасть на Зиод?

— Мы сказали, — хрипло рявкнул Васча.

— Нет, вы должны смотреть на Кайан, как на друга, а не врага, —громко и ясным голосом ответил Педер. — Кайан вам не причинит ничего, кроме добра. Мы… — Эти слова сорвались с губ Педера помимо всякой его воли. Он замолчал, осознав, что подписывает себе смертный приговор собственным же языком.

И все же слова лились рекой, подгоняемые каким-то тайным импульсом в мозгу Педера:

— Мы принесем вам новую жизнь. Отбросьте сон, войдите в ясное утро возрождающих и трансформирующих одеяний. — Он воздел руки драматическим жестом, подняв к потолку лицо. Он смутно сознавал, что костюм подчинил себе его личность, и теперь заставлял его поступать так, а не иначе.

— Осторожно, он может выкинуть какой-нибудь фокус, — предупредил поспешно Васча. Он шагнул к Педеру, сильно толкнул его. Педер потерял равновесие, и Васча не очень сильно, но чувствительно, врезал Педеру по затылку кулаком.

— Агентов Кайана легко недооценить, — сказал он своим товарищам-зелотам. — Некоторые из них способны оказывать месмерический, гипнотизирующий эффект на слушателей. Это все свойства кайанских одежд. Педер угрюмо поднялся на ноги, потирая затылок.

— Никакой информации у меня для вас нет, — пробормотал он. Председатель общества Зелотов вздохнул и открыл ящик стола.

— Мы достаточно промедлили уже. Пора начинать настоящий допрос. Саксинил скоро развяжет ему язык.

Педер отшатнулся, услышав упоминание об ужасном веществе, применяемом на допросах. Председатель достал из ящика шприц. Но Васча засмеялся, без всякого веселья, впрочем.

— Это вам не понадобится. Есть метод более простой и быстрый. Просто снимите с него одежду. Кайанцы не могут переносить полной наготы. Нагота превращает их в какое-то животное, и вы с ними можете делать все, что угодно — я это уже видел. Я же вам говорил, они совсем не то, что мы. Председатель подумал, потом положил шприц обратно в ящик. Затем кивнул двум своим коллегам-зелотам, которые сидели рядом с ним.

Те поднялись.

Очевидно, Педер должен был испытать облегчение от этой передышки, но он его не испытал. Другой, еще более глубокий ужас охватил его. Он просто не мог позволить, чтобы его раздели. Он не мог оказаться голым перед этими людьми. Это было абсолютно невозможно.

Он не расстанется с костюмом Фрашонарда!

Когда два Зелота приблизились, Педер сдавленно вскрикнул. Обнаженные тела, бледные, в складках кожи, вызывали у него тошноту и отвращение. Стены подвала, казалось, сдавили его со всех сторон.

— Саксинил! — пробормотал он. — Лучше я приму саксинил!

Потом, когда они дотронулись до него, что-то внутри у Педера лопнуло. Сквозь каждую клетку тела пронеслось ощущение освобождения, оргазм разряда, ослепительного и жгучего, как разряд электрической дуги между электродами. Чувства его помутились. Он смутно осознал вспышки покидающей его энергии, волнами накрывающей комнату, погрузившуюся в неразбериху и хаос.

Когда голова Педера наконец прояснилась, тела зелотов валялись по всей комнате. Они были или мертвы или парализованы. Ткань с изображением звездного скопления Зиод дымилась и тлела. В воздухе отчетливо пахло озоном, как после сильного электростатического разряда.

Два зелота, еще в сознании, зашевелились, открыли глаза, поднялись на ноги и шатаясь, направились к Педеру, охваченные смертельной ненавистью. Реакция Педера была автоматической. Он хлопнул каждого ладонью по лбу, чувствуя, как вибрирующая энергия излучается ладонью. Оба рухнули на пол мертвые.

Педер в последний раз посмотрел вокруг, потом, не колеблясь, начал действовать. Он покинул подвал, закрыл за собой стальную дверь, потом поднялся наверх.

Лейтенант Бурдо и второй агент ждали в холле. Они были удивлены, увидев Педера одного. Педер поманил их, описав рукой, облаченной в проссим, изящную повелительную дугу.

Невольно оба агента подчинились и подошли к нему, не снимая рук с рукоятки пистолета на поясе. Педер убил их тем же способом, каким убил оставшихся в подвале. Чтобы не попасть на глаза шоферу, он решил покинуть здание через парадный вход. В доме не раздавалось ни звука, и по пути он не встретил ни души. Передняя дверь выпустила его на каменное крыльцо. Десяток ступенек выводил прямо на улицу. Совершенно спокойно Педер покинул дом и зашагал к центру Гридиры.

Было уже раннее утро, на улицах становилось светло. Педер ощущал огромную усталость и опустошение. Требовались сверхчеловеческие усилия, чтобы переставлять ноги.

Сахар! Ему нужен сахар!

Он потрогал лицо. Вся былая пухловатость исчезла. Кожа висела складками. И такой же он, видимо, везде — он превратился в исхудавшую пародию на былого пухловатого Педера Форбарта. Вся она исчезла, поглощенная вспышкой энергии.

Ибо энергия эта не была дана костюмом, как он сначала предположил. Она была дана им самим. Подобно морскому монстру, он выстрелил электрическим разрядом. Но чтобы получить такое необычайное количество энергии, его тело опустошило все свои резервы жира вместе с изрядной долей протеина, мгновенно преобразовав его в мгновенный разряд энергии.

Поразительно было открыть, что костюм обладает таким контролем над телом Педера. Есть ли у него собственное сознание? Может, он живой и теперь живет внутри Педера, как паразитическое животное — или, точнее, симбиот? Педер по-прежнему так не думал. Он не верил, что костюм разумен или что у него есть какие-то собственные силы, воздействующие на Педера. Несмотря на все невероятные свои качества, это было лишь произведение искусства, пробуждавшее спящие силы и качества хозяина. Это были психологические возможности, думал Педер. — Они вливались в костюм и улучшались им и постепенно становились свободнее, превратившись даже в такие незаурядные чрезвычайные физические эффекты.

Таково было его объяснение. Костюм иногда, казалось, управлял им, но это потому, решил Педер, что он пробуждал силы подсознания, а подсознание, как известно всем психиатрам — совершенный незнакомец для сознания данной личности.

Педер ковылял, позволяя костюму направлять его движения. Это было необычное ощущение — отказаться от собственной воли, сохраняя активность сознания. Он оставался самим собой, но в то же время не был самим собой. Он мог думать, чувствовать, принимать решения. Но мысли, чувства, решения — это были невозможные для Педера в обычном состоянии мысли, чувства и решения.

Он вошел в автоматический магазин, купил четыре фунтовых мешочка гранулированного рафинада. Потом заставил себя зайти в кафетерий на втором этаже магазина и купить большую кружку кофе.

Он был один в кафе. Усевшись в углу, облокотившись на стол, Педер высыпал сахар в пустую чашку и начал ложками впихивать в себя, запивая сахар кофе.

Опустошив все четыре мешочка, он немного утолил грызущий его голод, но голова продолжала кружиться. Посапывая, он отдыхал около часа, рассматривая немногочисленных посетителей, завтракавших в кафетерии.

Потом купил еще несколько пакетов сахара и поглотил их с не меньшей жадностью.

Наконец он почувствовал себя лучше. Но продолжал сидеть на месте. Интересно, как там бал Третьего Министра? Вероятно, он уже кончился.