Репетиция брака

Джейн слышала, как в кухне зазвонил телефон. Через несколько минут в комнату вернулась Луиза с кружкой чая. Лицо ее было озабочено.

Поблагодарив за чай, Джейн отпила глоток и спросила:

– Все в порядке?

Луиза сомкнула губы и стала ходить по комнате. Казалось, что она хотела запечатлеть в своей памяти каждый предмет обстановки в комнате, особенно картину с рыбаками.

Поставив кружку с чаем на столик, Джейн встала. Луиза наконец остановилась перед окном, по которому безжалостно хлестал дождь.

– Что происходит? – спросила обеспокоенно Джейн.

– Хэнк только что слышал, что главный удар шторма придется на прилив.

Джейн достаточно долго жила в Новой Англии и поэтому знала, что прилив, совпадающий с океанским штормом, может вызвать наводнение в удаленных от берега районах и произвести опустошающие разрушения. Да и несколько минут назад она заметила, что вода поднимается.

– Луиза, ради Бога, что я говорил тебе? – сказал Хэнк, появляясь в дверях.

– Я помню, что ты сказал мне, но не могу, – сказала она, отворачиваясь, но Джейн заметила на ее глазах слезы.

Чарльз вошел в комнату с Томом на руках, и Джейн поспешила к ним. Чарльз взял ее за руку и направился к двери.

– Только что звонили из полиции. Они рекомендуют всем, кто живет на дамбе и на краю набережной, эвакуироваться. Ожидают затопления и массивной эрозии почвы.

Хэнк обнял Луизу, которая тихо плакала. Кивнув в их сторону, Чарльз, понизив голос, сказал:

– Хэнк сказал мне, что первый раз они должны будут эвакуироваться. Луиза боится уходить. Она думает, что, если ее не будет, то дом исчезнет.

– Исчезнет? – глаза Джейн расширились от испуга. – Его смоет в море? – переспросила она. – Но если дом смоет, а Луиза будет находиться в нем? Они не могут оставаться здесь! Они могут утонуть!

– Именно об этом ей говорил Хэнк.

В этот момент Луиза высвободилась из объятий Хэнка.

– Нет! Я не хочу уходить, – плакала она. – Это мой дом, это то, что мне всегда хотелось. Он стоит высоко. Он прочный. Он выстоит в шторм, – говорила она в отчаянии, как будто слова могли стать действительностью. Затем, как бы расставаясь со своим детищем, она сказала: – Я не собираюсь сидеть в каком-то убежище, не зная, уцелеет ли мой дом, – проговорила она, побледнев. – Я не могу уйти!

– Луиза, послушай меня… – поспешила к ней Джейн.

– Джейн, ведь ты понимаешь меня? – спросила Луиза, обращая безумный взор на нее. – Разве ты могла бы покинуть свой дом, не зная, что увидишь, вернувшись назад?

Джейн чуть не плакала, глядя со страхом в лицо Луизы. Она понимала ее состояние, но также знала: самое худшее, что она могла бы сделать, это согласиться с Луизой.

– Если ты уйдешь, ты будешь знать, что сможешь вернуться. Если же ты останешься… – Она намеренно не договорила, чтобы значение ее слов было яснее. Если бы Луиза осталась, то ее могло бы не оказаться в живых, и некому было бы восстанавливать дом, если бы разрушения оказались большими.

Взгляд Луизы уперся в картину. Джейн посмотрела на борющихся со штормом рыбаков; на тех, кто пытался спасти свои суденышки, и на тех, кто уже оказался в воде и пытался спасти свою жизнь. Джейн вдруг захотелось, чтобы ее сестра была здесь. Джесси так хорошо рассказывала различные истории, связанные со сделанными ею фотографиями. Она была убеждена, что фотограф, так же как и художник, должен стремиться передать чувства, которые владели их персонажами, для того чтобы фотографии или произведение искусства были многозначительными.

Глаза Луизы остановились на рыбаках, борющихся с бурей. Эта картина, должно быть, что-то значила для нее, что-то, что могло бы помочь в сложившейся ситуации. Но что именно? По мнению Джейн, художнику удалось точно передать человеческое стремление тех рыбаков, которые боролись за свои жизни.

– Не думаешь ли ты, что эти рыбаки на картине, – спокойно спросила Джейн, – так же беспокоятся за свои суденышки, как ты за свой дом? – Луиза вытерла слезы, а Джейн продолжила: – А не кажется ли тебе, что когда им пришлось наблюдать, как их друзей смыло в море, то они отдали бы все за возможность спастись от шторма, а не пытаться спасти свои лодки?

Теперь Луиза смотрела на приятельницу.

– Мои родители подарили нам эту картину, когда мы въехали сюда. Мне всегда нравилось решительное выражение на лицах рыбаков. Оно вселяло в меня надежду, что они сумеют отстоять свои суденышки, спастись сами и победить шторм.

Джейн показала на трех рыбаков, которые были в воде. Их руки тянулись к веслам, а в глазах застыл смертельный ужас.

– Возможно, что нескольким из них удалось пережить шторм, а некоторым не удалось. – Луиза ничего не ответила на это, продолжая смотреть на картину. Джейн добавила: – Те, кому удалось выжить, возможно, потеряли свои суденышки, но лодки можно заменить. Их друзья, рыбаки, которые утонули, ушли навсегда.

Луиза всхлипнула, подошла ближе к картине и сказала:

– Мой дом безопаснее, чем эти суденышки. Джейн услышала, как Хэнк прошептал:

– Она уйдет, только если я вынесу ее на руках!

– Дай Джейн еще несколько минут, – сказал Чарльз, успокаивая его.

Джейн ощущала себя одним из этих барахтающихся в море рыбаков. Она глубоко вздохнула, пытаясь сосредоточиться, и встала рядом с Луизой. Она начала говорить медленно и мягко:

– Это очень опасный шторм, Луиза. Возможно, он в десятки раз мощнее бури на картине. Ты не думаешь, что природа предупреждает тебя своими ветрами и поднятием воды об опасности? И уйти – это не выбор, а необходимость?

В течение долгих мучительных секунд Луиза пристально смотрела в окно. В ее отражении на стекле Джейн смогла разглядеть новые струйки слез на щеках подруги, но не стала успокаивать Луизу.

Томми стал волноваться, и Чарльз сказал ему:

– Ш-ш-ш, тигренок…

Наконец Луиза потупила голову и кивнула.

– Слава Богу, – пробормотал Хэнк. Потом, обращаясь к Чарльзу, сказал: – Теперь нам нужно подыскать не слишком переполненное убежище.

Джейн мгновенно приняла решение. Она обняла Луизу за плечи.

– Почему бы вам с Хэнком не остановиться у нас? У нас нет камина, зато есть вино и пиво! Хэнк мог бы принести это мясо с чилийским соусом, которое так вкусно пахнет! Пойдемте, будет хорошо! Когда шторм кончится, я приду к вам и помогу убрать мусор во дворе.

Луиза посмотрела на Джейн с надеждой, которая говорила о том, что она молится Богу, чтобы мусор во дворе был единственным ущербом. Наконец она кивнула головой:

– Да, я согласна.

Обе женщины обнялись.

Зазвонил колокольчик у двери, Хэнк открыл и увидел полицейского из участка Челси.

– Да-да, – сказал Хэнк, – мы выходим через пятнадцать минут. Спасибо! – Он закрыл дверь и позвал Луизу.

– Иду, – ответила она, – мне нужно кое– что взять из спальни.

Джейн подошла к Чарльзу, который пытался завернуть Томми в свой пиджак.

– Давай, я заверну его.

Чарльз обнял ее за шею и приподнял ее голову. Прежде чем она успела сказать что-нибудь, он наклонил голову и нежно поцеловал ее, задержавшись на мгновение, чтобы почувствовать ее губы. Посмотрев на нее с восхищением, он заявил:

– Ты просто прелесть! Ты знаешь это? Его неожиданный поцелуй и комплимент застали ее врасплох. Она не знала что сказать.

– Беру назад свои слова о «популярном психологе». Мне никогда не приходило в голову, что можно так умело переломить чье-либо мнение. Очень впечатляет!

Джейн вспыхнула от удовольствия: он гордится ею.

– Я не могу это считать только моей заслугой. Несколько лет назад моя сестра объяснила мне, как следует анализировать фотографию. Анализ сводится в основном к тому, чтобы распознать, по фотографии настроение и событие. Когда я увидела картину, на которой изображены борющиеся за свою жизнь рыбаки, и связала ее с очевидной любовью Луизы к морю и своему дому, я не могла не провести аналогию. Различие здесь состояло в том, что Луиза могла видеть на этой картине тщетность борьбы с морем. У нее еще оставался выбор, и она могла уйти в безопасное место, в то время как рыбаки находились в центре опасности.

– А, анализ фотографии? Ну, как бы это ни называлось, ты проделала чертовски трудную работу, убедив Луизу. – Чарльз остановился, когда Томми стал капризно шевелиться, а потом добавил: – Я извиняюсь за свои не слишком любезные замечания о твоей сестре.

Джейн улыбнулась, а потом неожиданно обняла сразу обоих; ребенок пронзительно завизжал. Даже в чудесном сне она не могла бы представить себе, что Джесси, которая находилась в командировке в далекой Австралии, окажется тем человеком, который сможет изменить холодность Чарльза.

– Потише, дорогая!

Джейн взяла Томми на руки, радуясь, что малыш помог скрыть ей свое смущение. Ее глаза блестели.

– Ты никогда не называл меня так после… Они пристально смотрели друг на друга, и оба вспоминали.

– Не делай этого, Джейн! – пробормотал Чарльз.

– Не делать что?

* * *

– Я не хочу, чтобы это случилось снова. Это не может, просто не может повториться!

– Но тебя одного винить нельзя. Это я первая подошла к тебе. Ты не хотел меня, помнишь?

Он взял ее за подбородок, как раз тогда, когда Луиза и Хэнк вернулись с вещами, которые они хотели взять с собой. Чарльз прошептал:

– С тех пор как я поцеловал тебя в Харборе, не было минуты, когда бы я не хотел тебя.

Джейн посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц, когда услышала его слова. Чарльз отпустил ее и пошел открыть дверь Луизе. Глаза Джейн неотрывно следовали за Чарльзом, а мысли приняли новое направление. «Не было минуты», сказал он. Даже в те последние часы, которые он казался таким явно безразличным ко всему, что она делала или говорила?

Она почувствовала, как внутри у нее потеплело. Ее поразило открытие, что она может привлекать его. А может быть, и ее чувства глубже?

Глубже? Значит, она влюблена в него?

Он был не прав. Анна всегда будет владеть его сердцем, напоминала она себе. Вдруг ей открылась истина: любовь. Как она смогла снова позволить себе полюбить мужчину, если не могла верить, что он тоже полюбит ее?

Джейн не была готова к реакции Чарльза, когда она полчаса спустя открыла дверь коттеджа и приветствовала Хэнка и Луизу. Его взгляд был такой жесткий и злой, что она вынуждена После того как на плиту поставили разогревать мясо с чилийским соусом, а Луиза и Хэнк внесли свои вещи в гостиную, Чарльз сказал:

– Мы с Джейн хотим съездить в город и купить запасные батарейки. Том спит. Вы не возражаете?

Чарльз обнял Джейн за шею. Хотя для Луизы и Хэнка это выглядело вполне естественно, она знала, этим жестом он хотел сказать: «Со мной не спорить!»

Ей прекрасно было известно, где в кухне лежат запасные батарейки, но она также понимала, что тонкие стенки позволят хорошо слышать спор между ними из другой комнаты. Погода не вызывала особого желания выходить на улицу.

– Мы, разумеется, не против остаться с Томом, но я не знаю, найдете ли вы батарейки. Магазины обычно быстро распродают свои запасы, когда предсказывают шторм.

– Ну, что ж, может быть, нам повезет, – сказал Чарльз, бросая Джейн ее жакет и открывая дверь. – Пойдем! – проворчал он.

Она сунула руки в рукава, и, прежде чем успела застегнуть молнию, Чарльз вытянул ее на улицу, где завывал ветер и лил дождь, и они побежали к машине. Джейн сердито посмотрела на него, когда он с шумом захлопнул за ней дверцу, а сам пошел вокруг машины, на место водителя.

Тяжело опустившись на сиденье, Чарльз некоторое время ничего не говорил, наблюдая, как дождь поливает ветровое стекло. Джейн чувствовала напряженность; откинув мокрые волосы назад, она пыталась расслабиться.

Джейн отвернулась и сделала вид, что ничего не слышала. Он включил зажигание, проехал один квартал, чтобы их не было видно из коттеджа, и остановил машину.

Обернувшись к ней, он спросил нарочито спокойным голосом:

– Ты соображаешь, черт возьми, что ты сделала?

Джейн не стала притворяться, что не поняла его. Она знала, что он имеет в виду ее приглашение Коуэнам остановиться у них.

– Извини, я не подумала. Я просто поступила, как хорошая соседка.

– Да, ну что ж, ваша легкомысленная дружба и щедрость поставили нас в очень затруднительное положение, миссис Мартин!

Его формальное обращение подчеркивало дистанцию между ними. Она готова к этому. В данный момент она не чувствовала особой близости к нему, и ей с ним не было уютно.

– И Боже упаси, мистер Олден, чтобы я могла еще думать о друге, нуждающемся в помощи, а не о Джеке и его темной цели!

– А, ты о нем думала? Я что-то не слышал, чтобы ты упоминала о нем в последнее время.

Напряженность, которую она испытывала весь день, неожиданно исчезла.

– Конечно, ты не слышал, ты ведь избегал меня, не забыл? Кроме того, полиция Харбора и Чарльз Олден заключили меня в кокон безопасности. Джек быстро становится лишь тяжелым воспоминанием, – парировала она, надеясь, что ее голос прозвучал холодно и безразлично.

– Оставь свои саркастические высказывания. – Сказал он как-то загадочно, – и не думай о Джеке! Сейчас он представляет для нас наименьшую из проблем.

– Проблема, вероятно, состоит в том, что я поступила как хорошая подруга, – ответила Джейн и поджала губы, почувствовав на глазах непрошеные слезы.

– Черт возьми, я понимаю, что ты поступаешь как подруга! Но то, что ты пригласила их остановиться у нас, создает для нас главную трудность, поскольку мы должны будем лечь в одну постель. Ведь Хэнк и Луиза могут удивиться, что мы спим в разных комнатах, – сказал он, приглаживая волосы. – Черт побери, Джейн, почему ты не подумала об этом?

– Потому что не подумала! Потому что я беспокоилась о Луизе. Боже правый, так трудно было убедить ее покинуть свой дом! Но как она могла бы сидеть в каком-то убежище и ждать, выдержит ли ее дом натиск шторма… Я просто не могла допустить этого! В тот момент я совершенно не думала, где мы будем спать, не думала, что это расстроит тебя. Кроме того, ты был не особенно ласков и приветлив. Поэтому, возможно, я и не думала, что твое настроение еще как-то изменится.

Он отвел глаза в сторону. Ему было трудно отвечать на ее обвинения. Она была права. Он не был с ней ласков и приветлив. Он был намеренно холоден и безразличен. А сейчас он находился в затруднительном положении. Он подумал раньше, что поход к Коуэнам позволит избежать повторения прошлой ночи. А теперь новая трудность! Он чувствовал себя, как один из тех рыбаков на картине в доме Луизы, который боролся за свою жизнь.

– Что бы они делали, если бы нас не было здесь? Если бы мы не встретились с ними? – Он покачал головой, как будто мог избежать всего этого. – Боже, лучше бы мы не ходили к ним сегодня утром!

«Если», опять эти проклятые «если», подумала она, а вслух сказала:

– Но мы ведь пошли! И я сделала то, что должна была сделать!

– Да, так же, как ты должна была взять на себя заботу о ребенке своей сестры, пока она путешествует по Австралии!

– Она не путешествует! А ты опять говоришь о ней недоброжелательно! – ответила Джейн.

Он обнял ее за шею. Как-то неохотно, подумала она. Но в его глазах она заметила раскаяние.

– Джейн, знаешь, кто ты? Ты очень хорошая, слишком добрая, слишком заботливая о всех других, кроме себя! – хрипло шептал он.

Она не хотела говорить ему, что его замечания почти совпадали с ее мыслями о себе, когда она выручала свою сестру из трудных положений.

– И что в этом плохого? Ты это говоришь так, как если бы это был мой ужасный грех!

– А как же ты сама? Кто заботится о тебе? Кто принимает на себя твои заботы и подвергает себя опасности ради тебя?

Она едва удержалась от того, чтобы не сказать: Чарльз Олден. Поскольку, действительно, после того как они уехали из Харбора, именно он взял на себя все эти заботы. Но, принимая во внимание его настроение, он мог бы сказать, что все, что он делает, это его работа, поручение, которое будет забыто через несколько дней, как только работа закончится.

А как раз сейчас, после того направления, которое стали принимать ее мысли о том, что она любит его, она не хотела бы услышать, что является всего лишь одной из его клиенток.

Ее долгое молчание заставило его кивнуть головой.

– Так я и думал. Такого человека никогда не было, правда? Ни твой бывший жених, ни твоя сестра не пошли бы на это! Готов побиться об заклад, что твои родители находятся в блаженном неведении о том, что происходит с Джеком. А почему они должны знать это? Ты в течение столь многих лет выручала Джесси из беды, когда она ошибалась! Ты, наверно, решила, что от тебя ждут, чтобы ты уладила все и сейчас.

Джейн опустила глаза, вспомнив о своем решении не ездить к родителям. Тогда она говорила себе, что они также могут пострадать от Джека, а сейчас слова Чарльза заставили ее понять, что ее доводы не были такими простыми. Ее родители были очень встревожены, когда Джесси забеременела и отказалась выйти замуж за отца ребенка, но в большей степени эта досада относилась к Джейн. Косвенно, не прямо они осуждали ее. В ее ушах звучал мягкий, полный заботы голос матери: «Джесси всегда слушалась тебя, милая! Что случилось на этот раз? Мы знаем, что вы, молодые женщины, поступаете теперь по-другому, но нам трудно примириться, что наша дочь стала невенчанной матерью. И если бы ты, милая, вышла замуж за Роберта, ты была бы хорошим примером для сестры. Тогда бы она понимала, как важно для бедного маленького Томми знать своего папочку».

Разумеется, они не знали, что Роберт обманывал ее, а Джек решится на похищение ребенка. Джейн вздохнула. Всегда после таких разговоров с матерью она чувствовала себя ответственной и виноватой. Она не была полностью убеждена, что мать это делала намеренно, скорее это было привычкой. Поскольку, когда они с Джесси росли, именно Джейн всегда служила примером. Она брала на себя все заботы обо всех трудностях, когда родители уезжали из дома.

Так же она поступила и в Харборе, когда приняла решение уехать с Чарльзом, чтобы не позволить Джеку заполучить Томми.

Чарльз потянул ее ближе к себе, и она вздрогнула. Он обнимал ее крепко и страстно, и ее сердце забилось сильнее. В голову ей пришла неожиданная мысль: какой пример, по мнению ее матери, давала Джейн, занимаясь сексом на стойке в кухне. Она улыбнулась про себя. В глубине души ей радостно было сознавать, что ей все равно! Ей было наплевать, что думает ее мать, Джесси или кто-либо другой! И даже понимая, что между нею и Чарльзом никогда ничего не будет, те моменты наслаждения, когда не было никаких преград, когда она была Джейн Олден, а не сдержанно-осторожной и зажатой Джейн Мартин, были, скажем, необыкновенными.

– Прости, о чем ты говорил? – спросила она, повернувшись к Чарльзу, так как, погрузившись в свои мысли, она упустила нить их разговора.

Он сердито нахмурился, а потом проворчал:

– О Луизе Коуэн. Вспомнила? Это она хотела, чтобы ее дом спокойно стоял на берегу Атлантического океана, как будто это не океан, а пруд для уток! А когда в этом пруду возникает морское чудище, она заламывает руки и говорит невероятно глупые вещи, вроде того, что ее дом устоит перед океаном, который поглощает целые корабли! – напомнил Чарльз, с отвращением покачав головой. – А теперь, когда она пришла в чувство, они оба будут торчать у нас Бог знает сколько времени!

– Хорошо! – сказала она, нисколько не задетая его раздражением. – Я переговорю с Луизой об их устройстве завтра.

– Завтра? Черт возьми! Скажи ей, чтобы они ушли сегодня вечером!

– Чарльз, я не могу…

– Значит, ты не слышишь, что я говорю. В одной постели. Ты и я. Всю ночь, дорогая. И не рассказывай мне сказки про людей, которые занимаются в постели какими-то другими вещами, кроме секса.

– Конечно, занимаются и другими вещами, – сказала она, погладив его по щеке. – Они спят.

– Джейн, ради Бога, будь умницей!

– Это позволит тебе узнать еще один путь, как держаться со мной холодно и на расстоянии, – сказала она беззаботно, устраиваясь поудобнее на сиденье. Проведя руками по своим джинсам, она осознала, как ей вдруг стало легко от того, что она может управлять своими эмоциями. – Я совершенно не собираюсь соблазнять тебя, приставать к тебе и даже просто касаться тебя. Но Луиза и Хэнк останутся. А если ты сочтешь меня невыносимой, ты можешь отправляться в одно из убежищ.

– Мне? Идти в убежище? Боже мой! – пробормотал Чарльз, зная, что она имела в виду.

Конечно, она не верит, что они могут просто спать в одной постели. Но он знал также, что если она что-нибудь решила, то сделает это. Может, действительно ему идти в убежище? Будь честным, Олден! Единственное убежище, которого ты хочешь, – это объятия Джейн Мартин!

– На тот случай, если я забуду, что мы собирались просто спать, я намерен купить какой-то предохранитель.

С того самого момента, когда он резко захлопнул дверцу машины, Джейн боролась с охватившим ее жаром. Не от смущения или шока и даже не от сознания, что если он купит презервативы, то они наверняка будут заниматься любовью. Ни одно из этих соображений не могло вызвать охватившего ее где-то внутри желания. Как она могла оказаться такой беспросветной дурой! Ни разу она не подумала о предохранении до, во время или после их занятия любовью на кухне. Она заморгала глазами, удивляясь своей глупости.

Боже мой, она ведь могла забеременеть!

Глава 10

К шести часам вечера небо стало черным, как в полночь. Выл ветер, свирепые волны грохотали; погасло электричество.

Джейн подала мясо с чилийским соусом на стол в гостиной.

– Потрясающе! – пробормотал Чарльз. Он поставил бутылку на стол и отодвинул свое кресло. – Пойду за свечами, чтобы мы могли хотя бы видеть, что едим. – Он пошел в кухню, и Джейн услышала, как начали громыхать ящики в шкафу.

– О Боже, почему этот шторм не кончается? – произнесла Луиза, поеживаясь от холода; она возвратилась с веранды к столу.

Большую часть времени после полудня Луиза следила за штормом. Как только ливень немного утихал, она выходила на веранду, чтобы увидеть, насколько велики разрушения. Джейн радовалась, что их дом отгорожен песчаными дюнами, а линия прибоя находится достаточно далеко. Хэнк пытался доказать Луизе в тысячный раз, что их дом построен на более опасном месте, чем дома, выстроенные вдали от берега. Прислушавшись к их то затихающему, то возобновляющемуся спору, Джейн поняла, что Луиза старается убедить себя, что их дом на краю набережной уцелеет после шторма.

– Первое, что мы сделаем завтра утром, – пойдем и посмотрим, как он выстоял, – говорил Хэнк.

Луиза нервно засмеялась.

– Все будет в порядке. Я знаю. Все, кто строил на дамбе и на набережной, не могут ошибаться. Я имею в виду, что это самая дорогая часть недвижимого имущества в Челси, – сказала она, как будто для океана это имело значение. Вслед за этим почти сразу же следовал ее самый главный аргумент. Она хватала Хэнка за руку и начинала стенать о всех своих вещах, которые остались в доме.

Джейн вздохнула. Она очень переживала за Луизу и понимала ее беспокойство за свои вещи, но вместе с тем чувствовала, что бесконечные рыдания Луизы и необходимость постоянно ее утешать начинают уже раздражать. Конечно, мысли Джейн были заняты в основном Чарльзом, да и недавно поразившая ее мысль о том, что она может забеременеть, не улучшала настроения.

Она радовалась, что темнота в комнате скрывает ее озабоченность.

– Пойду посмотрю, как там Томми, – сказала она.

Она покормила его сразу, как они с Чарльзом вернулись. Тогда еще Чарльз растянулся на полу возле кушетки, а Том храбро ходил без посторонней помощи.

Джейн уложила его спать всего несколько минут назад, поэтому ее желание пойти посмотреть его было лишь предлогом. На самом деле ей хотелось побыть несколько минут одной, чтобы не нужно было улыбаться, разговаривать и выражать сочувствие. Она чувствовала какую-то боль внутри, и она никак не проходила.

Это стресс, решила она, или просто застарелый страх.

В комнате Томми она плотней укрыла малыша одеялом и проверила окно, выходящее на задний двор. Ветер сотрясал раму, и Джейн обнаружила, что через нее где-то просачивается вода. Она попыталась задвинуть шпингалет, который закрывал раму с двойным стеклом, но после нескольких попыток лишь сломала ноготь решила, что дерево разбухло от сырости. Надо будет не забыть сказать Чарльзу.

Глядя на спящего Томми и вспоминая обстоятельства его появления на свет, Джейн подумала, что может оказаться второй дочерью в семье Мартинов, у которой будет ребенок без мужа. Неужели есть какой-то ген здравого смысла, которого нет ни у нее, ни у Джесси. Вначале она поддалась обманщику Роберту, потом наблюдала, как Джесси сошлась с Джеком, потенциальным похитителем ребенка, а теперь занимается любовью с Чарльзом, совершенно не заботясь о последствиях. Если она забеременеет и родит ребенка, то навсегда будет привязана к Чарльзу. Она не сомневалась, что такой связи он хотел не больше, чем переспать с ней.

В сознании Джейн смутно возник образ жены Чарльза, а затем и его самого за ночь до похорон, когда она доставила жасмин и тюльпаны. Анна. Прекрасная, идеальная женщина, которую обожал Чарльз. Она навсегда останется образцом, с которым Чарльз будет сравнивать всех женщин. Никто никогда не мог и не сможет сравниться с ней. Чарльз потерял не только Анну, но и своего ребенка. Идеальная американская семья превратилась в американскую трагедию.

При мысли о многочисленных различиях между ней и Анной Джейн съеживалась от сравнений не в свою пользу. Анна не визжала бы как сумасшедшая на пляже. Анна была бы в шелку и кружевах, когда соблазняла Чарльза, а не в серой хлопчатобумажной рубахе. И наконец, Анна соблазняла бы в комнате, при свечах и романтической музыке, а не в кухне на стойке; и только она, Джейн, могла быть настолько охвачена страстью, что лишь несколько часов спустя вспомнила, что им нужно было предохраняться.

Вряд ли бы так поступила прекрасная, идеальная женщина, подумала она про себя. Никаких шансов заменить эту идеальную женщину у нее не было, пришла она к заключению. То, что у них было с Чарльзом – это несколько мгновений горячей, сумасшедшей страсти. Так же было и у Джесси с Джеком – она не планировала заниматься с ним любовью, но одно привело к другому, а потом уже было поздно. В то время Джейн считала, что Джесси выглядела пятнадцатилетней девчонкой, застигнутой неистовой страстью на заднем сиденье машины.

Она оставила дверь в комнату Тома приоткрытой и вернулась в гостиную.

– Джейн, где же, черт возьми, свечи? – крикнул Чарльз из кухни.

– Это похоже на тебя, Хэнк! – рассмеялась Луиза.

– Это потому, что ты всегда все переставляешь, – заметил Хэнк, чувствуя облегчение от того, что разговоры о том, устоит ли их дом при шторме, на время прекратились. Он взял на пробу чайную ложечку чилийского соуса. – Например, ты переставила все специи, и я не мог найти новую банку с порошком чилийского соуса.

– Его было достаточно еще в старой банке, – сказала она, помахав рукой около рта, как если бы она попробовала чересчур острый соус, и отпила глоток вина.

Джейн улыбнулась. Как ей бы хотелось, чтобы у них с Чарльзом состоялся хотя бы один размеренный, спокойный и непринужденный разговор.

– Мне лучше пойти и найти свечи, а то он разнесет всю кухню! Я сразу же вернусь!

В кухне были выдвинуты все ящики шкафа, и Чарльз уже принялся искать в горке.

– Одна рядом с холодильником, – спокойно сказала она.

– Почему ты не сказала мне об этом, когда я пошел на кухню?

– Потому, что ты меня не спрашивал! Чарльз глубоко вздохнул, спорить ему не хотелось. По крайней мере, намекнула бы, подумал он. У него не было никакого права винить ее за то, что они находились в Челси, или за свой страх, что она значила для него больше, чем любая другая женщина, и разумеется, за шторм. Даже несмотря на свое раздражение из-за того, что Хэнк и Луиза оставались у них на ночь, он должен был признать, что ему нравилось положение, в котором очутились он и Джейн. Поскольку отдаление не убило в нем чувств к ней, то ему, возможно, нужно было освободиться от скопившегося в нем напряжения. Может быть, сейчас надо было попытаться поговорить с ней, а не молчать.

Он открыл дверцу горки, поискал несколько секунд и вынул несколько неоткрытых упаковок. Перебирая их, он спросил:

– А обычных свечек у нас нет? Эти слишком тонкие. Они быстро горят.

– Прости, это специальные свечи. Он открыл одну из упаковок.

– Хорошо, если каждая из них прогорит хоть час. Удивляюсь, кто их купил…

– Я их купила, – сказала Джейн и взяла у него свечу, прежде чем он сломал ее. – Я увидела их, когда мы ездили за покупками, и подумала, что оранжевый цвет сгоревшей свечи сделает более интересными мои осенние цветочные композиции.

Осень, думала она. Всего пять месяцев, если считать с сегодняшнего дня. Как она надеялась, что все будет нормально к этому времени! Она вернется к своей работе, Джек будет арестован, Джесси с Томом будут дома, Чарльз уйдет! Она вздрогнула, почувствовав прилив жалости к самой себе. Она вновь станет Джейн Мартин, одинокой и, возможно, беременной…

Прекрати это! Не ударяйся в мелодраму, сказала она себе.

Джейн подошла к горке и вынула подсвечник.

– Большинство женщин не захотели бы брать домой то, что напоминало бы им о времени, когда они скрывались от похитителя детей, – сказал Чарльз, зажигая спичку.

Большинство женщин – кто это? Анна? Но она благоразумно не стала спрашивать об этом. Она знала, что у нее будет более постоянное напоминание об этом, чем несколько свечей, если то, о чем она думает, окажется реальностью.

– Я не принадлежу к большинству женщин!

– Да, – пробормотал он, – это я понимаю.

– Именно поэтому ты держишься от меня на расстоянии и так холоден? Ты пытаешься отнести меня к какому-либо типу?