Душою и телом

– Какой ты счастливый, что у тебя еще живы родители… Мне лично так их не хватает.

– Я должен был бы почаще их навещать. Надеюсь, теперь я буду к ним ездить почаще. Миранда…

– Миранда не хотела иметь ничего общего с Розой и Томмазо, а также с братьями и сестрами Джесона. Она считала, что их, как и свою собственную семью, она уже «переросла».

– Нужно ограничивать круг общения с теми, кто тебе интересен, – говорила она ему. – Ради Бога, ну что у меня общего с твоей матерью? Или даже со своей? Так зачем же притворяться да еще тратить на это время? Если тебе хочется их навестить, я не против, поезжай. Но при чем здесь я и Хивер? – Они частенько ссорились на эту тему, но переубедить Миранду было невозможно.

– Что Миранда? – переспросила Касси, внимательно всматриваясь в ставшее печальным лицо Джесона. Морщины на лбу, у рта и глаз делали его старше. Он выглядел устало, как человек, который уже все испытал в жизни – и самое лучшее, и самое ужасное. Впрочем, в ту ночь, когда они занимались любовью, он выглядел совершенно иначе: его лицо было живым и веселым, глаза горели.

Джесон словно не слышал ее вопроса:

– Извини, так о чем мы говорили? Ах да… О моих родителях. Они тебе понравятся. Касси, я уверен. Я, наверное, поеду к ним этим летом. Я мог бы взять тебя с собой – мы провели бы там недельку-другую. А?

– Джесон, я прошу тебя, не уклоняйся от моего вопроса. Почему ты не хочешь говорить о Миранде?

– Не могу, – неожиданно вырвалось у него. И уже более мягко он объяснил: – Я не могу, Касси. Это слишком болезненная тема.

– Но ты же понимаешь, что мы обязаны откровенно поговорить, если мы хотим… если мы хотим быть вместе. – Она очень боялась произнести эти слова, но теперь была даже рада, что смогла, наконец, заговорить об этом. Каждый раз, когда разговор заходил о Миранде, он тут же старался сменить тему. А ведь чем больше Касси и Джесон сближались, тем отчетливее Касси чувствовала, что между ними стоит Миранда.

Он неожиданно приблизился к ней, ласково провел рукой по ее волосам:

– Касси… пойми, мне тяжело… есть многие вещи, которые…

– Джесон, скажи мне только: я что для тебя – просто замена Миранде? Если это так, то будет лучше чтобы я узнала об этом сейчас. Пусть лучше все закончится сейчас.

Он, конечно, может ей солгать, сказал он сам себе… Так будет даже проще: он солжет, что до сих пор любит Миранду – и Касси отвернется от него. Если же он скажет ей правду, он уничтожит ту ложь, которую они с Мирандой создавали все эти годы: «влюбленные Дарины», «счастливая пара». Но тогда он предаст память жены. Касси верит в то, что он обожал ее сестру, и он не имеет права переубеждать ее в этом. Он не будет ее в этом переубеждать, но…

– Нет, Касси, – сказал он, притянув ее к себе. Он понимал, что поступает эгоистично, так ничего и, не объяснив ей. Целуя ее губы, он прошептал: – Все не закончится сейчас, Касси, клянусь тебе. Только сейчас все и начинается.

18

Десять дней подряд Джесон никуда не отлучался из дома, и эти дни стали счастливейшими в жизни Касси. В присутствии Хивер и прислуги они с Джесоном старались вести себя сдержанно-миролюбиво, и никто не подозревал о том, что ночью они были горячими любовниками, засыпавшими в изнеможении только тогда, когда утренний свет начинал просачиваться сквозь занавески спальни. Но Шейла Томас сразу сообразила, что с Касси что-то происходит. В первый же рабочий день после уикэнда в Беркшире она спросила:

– Слушай, скажи мне честно, кто он.

– Ты о чем?

– Я о том, кто этот счастливчик? У тебя же все на лице написано: любовь пли по крайней мере здоровый секс.

– Я действительно не понимаю, о чем ты говоришь, – рассмеялась Касси. – Давай лучше работать.

– Что ж, ладно, – фыркнула Шейла. – Но только потом не приходи плакаться мне в жилетку.

– Почему ты думаешь, что мне придется плакаться, Шейла?

– Мне подсказывает опыт. Чем счастливей выглядит женщина, тем несчастней она потом и тем горьче ей придется плакать. Ладно, вернемся к школьному совету.

Они готовили сюжет о скандале, разразившемся в одном из школьных советов Бронкса. Все члены школьного совета вышли из него в результате жуткого скандала, поводом к которому стали обычные хулиганские выходки школьников. Магнус сам поручил Шейле и Касси заняться этим делом.

– Шеф очень похвалил ваш последний репортаж, – промычал мистер Макферсон, объяснив им их задачу. – Он считает, что вы обе умеете самостоятельно мыслить.

– Мне кажется по вашему тону, что вы с ним несогласны? – спросила Шейла.

– Нет, я согласен. Просто хочу вас предупредить, что я не люблю, когда кто-нибудь пытается учить меня, что, как и кто должен делать в моем отделе. Я не люблю, когда кто-то сует нос в мои дела. И вам этого не советую, как и всем остальным. Не надейтесь, что буду делать для вас исключение. Я не выношу любимчиков!

Им предоставили съемочную группу и выдали разрешение на съемки. К тому же в их распоряжение поступил бывший кабинет Миранды, который был значительно больше, чем та комната, в которой они ютились прежде.

– У-у-у, ну и чудо же эта техника! – загудела Шейла, перебирая клавиши сверхмощного компьютера Миранды. – Скоро сценарии сможет писать каждый ребенок.

– Боже, как нее хорошо на улице! – воскликнула Касси, подойдя к огромному окну во всю стену, выходившему на шумную Шестую авеню. Солнечные лучи переливались в здоровенных стеклах Центра Рокфеллера. Около кафе уже стояли летние столики и стулья, а на них удобно устроились любители рано обедать или те, кто просто решил насладиться чудесной весенней погодой. Всего через неделю наступит июнь, подумала Касси. Ее взору представилась картина: лето, дом в Беркшире, Джесон…

«После этой командировки я, наверное, постараюсь устроить себе отпуск, – сказал он ей, когда сегодня рано утром они проснулись в ее кровати. – Может, тебе тоже удастся взять недельку отгулов… мы могли бы сбежать за город. Чтобы по-настоящему отдохнуть». Он крепко прижал ее к себе. «Не уверена, что ты вообще умеешь отдыхать, – пробормотала она, целуя его в губы, подбородок… – Я, например, так ни разу и не видела тебя спящим». – «Ну, уж это ты преувеличиваешь…» Он ласково гладил ее, целуя ей грудь.

– О, Боже, Касси.

Она вздрогнула, вспоминая прикосновения его губ и языка к своей груди.

– Проснись, крошка, – крикнула ей Шейла через всю комнату. – Слушай, ты что, не спала пять дней подряд?

– Да, нет, почему? – смутилась Касси. – Я прекрасно себя чувствую и нисколько не хочу спать.

У нее и впрямь был какой-то неистощимый запас сил. С утра до вечера они носились с Шейлой и съемочной группой по Бронксу как угорелые, и все же у нее с избытком хватало энергии для ночных свиданий с Джесоном. Она была слишком счастлива, чтобы думать о сне, слишком влюблена. К тому же она очень боялась сбавить темп в работе. Ведь чтобы добиться успеха, нужно забыть о том, что такое усталость, и работать, работать, работать… как Миранда. Кстати, ни Касси, ни Джесон не упоминали имени Миранды ни разу с тех пор, как покинули Беркшир. Словно негласный договор возник между ними, и они оба упорно избегали этой темы. Что касается Касси, то она надеялась в глубине души, что он забудет Миранду. Конечно, когда-нибудь потом они с Джесоном будут ее вспоминать, но не теперь. Сейчас Касси слишком хорошо было в объятиях Джесона, чтобы говорить о погибшей Миранде.

В ту ночь, накануне отъезда в Лондон, Джесон не сомкнул глаз. Когда Касси проснулась, было четыре часа утра. Взглянув на Джесона, она увидела, что он не спит, а, заложив руки за голову, смотрит куда-то в потолок.

– Скажи мне честно, – сонно спросила она, – я храпела?

– Нет, – ответил он с улыбкой. Он выглядел сейчас намного моложе, чем в тот день, когда они познакомились. Неужели это благодаря ей? Касси очень хотелось в это верить. – Просто лежал и думал: а ведь у меня нет твоей фотографии. А мне бы очень хотелось взять ее с собой в Лондон. На самом деле. Ведь только представь себе: я не увижу тебя целых две недели. Слушай, может, мне вообще отказаться от этой поездки?

– Ну, уж нет, дудки. – Она погрозила ему. – Я не хочу нести перед человечеством ответственность за то, что развалила империю Дарина. К тому же я тебе дам задание. У меня есть любимый джем, который можно купить только в «Хэрродз» в Лондоне. Так что ехать тебе все равно придется, хотя бы для того, чтобы мне его привезти.

– О'кей, – засмеялся он. – Но учти, я привезу тебе его целый чемодан… чтоб мне как можно дольше не уезжать так далеко от тебя.

А потом она дала ему, за неимением другой, ту самую фотографию их семьи, которую оставила ей Миранда и которую они с Джесоном нечаянно уронили на пол, занимаясь любовью.

– Вот, – сказала она, доставая фотографию из разбитой рамки. – А это я обязательно склею… Я вот она, в центре… – добавила она, с грустью думая о том, что на этой фотографии есть и Миранда тоже, и сестра, как всегда затмевает ее своей красотой.

– Спасибо, Касси, – сказал Джесон. Он вставил фотографию в прозрачный кармашек своего портмоне так, чтобы видна была только одна Касси.

Джесон уехал, и вечером Касси захотелось еще раз просмотреть документы, оставленные ей Мирандой. Хотя она изо всех сил старалась не думать о Миранде, пока Джесон был рядом, теперь, когда он уехал, она ощутила острую потребность вспомнить, какой же была сестра. Ведь, в конце концов, она работала сейчас в том самом кабинете, что и Миранда когда-то. Она воспитывала теперь ее дочь. Она крутила роман с ее мужем. Хотя слова «крутить роман», хотелось ей думать, совсем не подходили к тем отношениям, что сложились у них с Джесоном. Они просто… были вместе. Они просто целиком принадлежали друг другу. Они просто… влюблены. Касси понимала, что прошло слишком мало времени со смерти Миранды, чтобы Джесон мог вновь кого-то полюбить. То же самое сказал бы ей каждый, и именно поэтому она держала их взаимоотношения в такой тайне. Она не хотела, чтобы кто-то сказал, что Джесон попросту искал замену Миранде, и Касси была первой, кто ему подвернулся. Да, разумеется, все подумают именно так. «Но это неправда!» – как бы спорила с ними Касси.

Когда Джесон был рядом, Касси не задумывалась над этим. Она верила и в свои чувства, и в его тоже. Но теперь, когда прошел уже почти целый день с его отъезда, она стала мучиться вопросом, так ли уж безоблачно ее счастье. Она бродила по комнате, стараясь представить себе здесь Джесона: вот он сидит на ее кровати, смеется, шутит, гладит ее волосы.

Она подошла к ночному столику, в котором лежали кусочки рамки от той фотографии. Аккуратно сложив их вместе, Касси совершенно неожиданно для себя обнаружила, что задняя картонная часть рамки состоит из двух склеенных между собой листов. Она даже вздрогнула – ясно, что здесь было что-то спрятано. Касси схватила пилку для ногтей и отогнула картонку – на стол упала маленькая дискета. Она не была надписана и с виду ничем не отличалась от любой другой дискеты. Но Касси ни на минуту не сомневалась в том, что Миранда спрятала ее сюда не случайно: должно быть, на ней хранилась какая-то очень важная информация.

Всю ночь Касси преследовали кошмары, ей снился жуткий сон, тот самый, который мучил ее с детства. Ей казалось, что она тонет и некому прийти ей на помощь. Проснувшись на заре, она не могла уже больше заснуть, а потому быстро оделась, оставила Хивер записку, что заберет ее сегодня из школы, как обычно, и помчалась на работу, чтобы поскорее узнать, что там на дискете.

Она явилась на работу так рано, что даже дежурная еще не пришла. Стараясь сдержать волнение и страх, от которого еще не избавилась после ночного кошмара, Касси зажгла свет в кабинете Миранды. Бросившись к компьютеру, она включила его и с нетерпением стала ждать, пока он загрузится. На экране загорелся список файлов и программ. Она достала из сумочки дискету и вставила ее в дисковод. Документ был озаглавлен: «Только для Касси».

Теперь она, наконец, поняла, что прятала Миранда в сейфе. Касси нажала клавишу ввода. Документ состоял из трех частей. Первая – «Дарин», вторая – «Магнус», третья – «Хаас».

Прежде чем она сообразила, в чем суть документа, прошло, наверное, не меньше часа, потому что, когда она, наконец, осознала, что та сказка, в которой она жила последние две недели, – не сказка, а миф, за дверью уже слышались голоса, смех, шаги. А перед Касси вместо сказки был экран, а на экране – факты.

Под заголовком «Дарин» Миранда записала некоторые цифры по реальному состоянию дел Джесона на середину семидесятых годов. Интересные цифры. Например, номера банковских счетов, с которых были сняты суммы, превышающие в общей сложности сто тысяч долларов. Эти деньги были переведены на счет… сенатора Хааса.

Под заголовком «Магнус» шли цифры, демонстрировавшие колоссальные успехи Магнуса в семидесятые годы, а также бесконечные платежные счета на имя Э. Хааса, общая сумма которых превышала миллион долларов.

Часть, посвященная Хаасу, носила более описательный характер. Это была история о молодом, никому не известном деятеле, который неожиданно стал одним из наиболее влиятельных сенаторов США.

Стал, но не без посторонней помощи, с грустью подумала Касси. И не без денег. Ясно, что Миранда хотела с помощью всех этих цифр дать понять Касси, что, например, первое здание, которое построил Джесон – тот самый комплекс на Лонг-Айленде, о котором он не захотел ей рассказывать – ему разрешили строить только потому, что он перевел определенную кругленькую сумму на счет Хааса. У Магнуса дела были, разумеется, еще сложнее, но суть оставалась той же: деньги за услугу.

Касси с тоской смотрела на все эти сведения. Но у документа было еще и продолжение. Она нажала клавишу и увидела на экране следующий текст:

«Касси!

Мне очень жаль, что тебе приходится это читать, ведь это означает две грустные вещи: 1) все мои подозрения подтвердились и 2) я в беде! То, что ты прочла выше, это все, что мне известно. Сенатор Хаас долгие годы вел нечестную игру, и в ней замешаны Джесон и Магнус. Если ты мне не веришь, то фотокопии всех документов лежат в Ист-Хэмптоне, в винном погребе, под плитой в правом дальнем углу. Я думаю, если ты обо всем этом узнаешь, а меня не будет рядом, ты сообразишь, что тебе делать. Но будь осторожна. И никому не доверяй.

М.»

19

Первое, что ей захотелось сделать, – это сбежать. Сейчас же бросить работу и уехать прочь из Нью-Йорка. Вернуться домой в Северную Каролину. Вернуться к Кеннету. Она сохранила информацию и, вынув дискету, убрала ее в сумочку, в кармашек на молнии. Нужно бежать! Нужно бросить все: Хивер, телевидение, Шейлу, Магнуса…

Ей вспомнился случайно подслушанный разговор между Мирандой и Магнусом тогда, на Пасху, Магнус говорил раздраженно: «Мне кажется, смешно напоминать тебе, Миранда, что именно я определяю параметры твоей работы. И сейчас хочу сказать тебе, что ты зашла слишком далеко. Пора прекратить это так называемое «расследование». Я так хочу. Понятно?» И Миранда ответила ему. «Только через мой труп».

Наверное, подумала Касси, он узнал, что Миранде стали известны его «деловые отношения» с сенатором Хаасом, он догадался, что она ведет расследование, и решил ее остановить. Встает вопрос: насколько сильно он испугался и на что способен был пойти, чтобы остановить Миранду?

Второе, что пришло на ум, – это ничего не брать в голову. Забыть и о дискете, и о том, что на ней записано. Считать, что ничего не было, и все. Она ведь спокойно могла ее так никогда и не найти. А Миранду все равно уже не вернешь.

И она может преспокойно уехать домой, уйти с телевидения. Сказать, что она передумала, что соскучилась по дому, по друзьям. Уже сегодня она распрекрасно может вылететь в Роли. И никогда не видеть больше ни Хивер, ни Магнуса, ни Хааса, ни Джесона…

Она вспомнила слова Джесона, сказанные Миранде в ту ночь, когда они так ужасно ссорились. «Зачем ты это делаешь? Ты что хочешь сломать мне жизнь?» – спросил он тогда Миранду. Это был тот самый Джесон, тот самый нежный и ласковый, тот самый, который и имя-то Миранды боялся произнести теперь в присутствии Касси.

«Нет, – сказал он. – Я не готов. Мне слишком больно». Но уже тогда Касси показалось, что дело не только в боли. Джесон чего-то недоговаривал. Он с самого начала что-то скрывал от нее. И он, и Миранда. Их отношения Касси очень удивляли. Когда они были рядом, их глаза всегда загорались. Другой вопрос, чем: страстью… или ненавистью. Касси очень хотелось верить в последнее. Ведь с Мирандой он никогда не был так нежен, как с ней. Она чувствовала, что ее он действительно любит. Но в то же время, с ужасом думала она теперь, вдруг его страсть постепенно перерастет в такие же чувства, которые он испытывал к Миранде, и он станет обращаться с ней точно так же, как и с сестрой. Он резко помрачнеет, взгляд его вновь станет ледяным…

Нет, она должна бежать. Всего три месяца назад Касси и понятия не имела о том, что на свете есть Магнус, или Хивер, или Джесон. И она не обязана оставаться. Ее ничто здесь не может удержать. А дома никто не удивится ее возвращению. Кеннет наверняка поворчит немного и простит ее, они снова будут вместе. А она выбросит все это из головы. Она вновь будет жить старой жизнью, забыв о том, что у нее на короткий срок появилась какая-то другая. Но вдруг неожиданная догадка осенила ее, и Касси почувствовала, что бежать не имеет права. До нее дошло вдруг: Миранда просила ее о помощи! Иначе зачем она завещала ей эту дискету?

«Я хочу, Касси, чтобы ты осталась насовсем», – сказала ей Миранда. Если подумать хорошенько, то Миранда почти что умоляла ее остаться. «Во мне заговорили родственные чувства», – так объяснила Миранда Касси свое желание ей помочь. На самом же деле Миранда сама искала у нее помощи. И теперь, наконец, Касси поняла, для чего.

– Что-то ты сегодня раненько. – Шейла Томас не просто вошла, она ворвалась в комнату. Швырнув на стол пачку журналов, она достала термос с кофе, бутерброды… и, охнув, уселась рядом с Касси. – Можешь не объяснять мне. У тебя на лице все написано.

– Что все? – испуганно спросила Касси.

– Да то, что ты переругалась со своим парнем. Или, чего доброго, он бросил тебя. Но что-то произошло, точно! Уж больно вид у тебя убитый. – Она налила себе огромную чашку кофе, развалилась в кресле, положив вытянутые ноги на стол, и принялась за еду.

– Шейла, скажи, пожалуйста, ты ничего не знаешь о том последнем сюжете, над которым работала Миранда? Это хранилось в тайне?

– Слушай, детка, – гнула свою линию Шейла, – какого черта ты мне мозги пудришь? Давай, рассказывай! Я ведь пошутила тогда насчет своей жилетки. Ты можешь плакаться в нее, сколько твоей душе угодно.

– Подожди, Шейла, мне сейчас не до этого. Расскажи мне лучше о той работе Миранды. Ты ничего не помнишь… ну, чего-нибудь необычного, что бы тогда произошло? Не ссорилась ли она, например, с мистером Макферсоном или с кем-нибудь еще?

– Да, Касси, я как погляжу, ты плохо знала свою сестрицу! Она все время только и делала что ссорилась с Макферсоном, это было у нее вроде хобби. Да и со всеми остальными лаялась просто перманентно. Я даже слышала, как она Магнусу что-то такое выговаривала. Примерно за неделю до своей смерти.

– А ты не помнишь, о чем шла речь?

– Я специально не подслушивала. Просто мы заканчивали титры к очередному сюжету. Магнус всегда приходил к нам на пятнадцатый этаж на просмотр уже готовой работы. У Миранды там была полностью оборудованная гардеробная: с душем, сауной и тому подобным оборудованием для звезд экрана. Она переодевалась, и они шли вместе обедать. Я помню, он надевал по такому случаю смокинг. Боже, как же шел ему его черный галстук!

– Меня гораздо больше интересует, о чем они в тот раз говорили, а не его галстук.

– Ну, в основном говорил не он, а Миранда. Она заявила, что если он не разрешит ей делать то, что ей хочется, то может отправляться на вечер один. Они, кажется, собирались на какой-то светский раут.

– А что ответил Магнус?

– Знаешь, было очень плохо слышно, но по его тону чувствовалось, что он ее успокаивает и уговаривает. Наверное, он попросил ее не горячиться.

– А как ты думаешь, о чем таком они могли говорить?

– Кто их знает! Но, похоже, она здорово вывела его из себя. Магнус выражается обычно подчеркнуто изысканно, а тут я слышала, как он сказал ей, что кто-то там его уже окончательно затрахал.

– А что-нибудь конкретное он сказал?

– Нет. Потом воцарилась мертвая тишина. А через пять минут они отправились куда-то, все расфуфыренные. На ней было длинное вечернее платье, которое, думаю, стоит побольше, чем моя зарплата за целый год.

– А где материал, который она готовила для того сюжета? Остались хоть какие-нибудь наброски? Что сталось с ее заметками?

– Почем я знаю? – сказала Шейла, жуя бутерброд. – Я думаю, все ее записи хранятся у Макферсона. На компьютере все ее файлы кто-то стер. А тебе это зачем?

– Мне нужно посмотреть ее записи, – задумчиво ответила Касси.

– Боюсь, это тебе вряд ли удастся. Макферсон зорко следит за тем, чтобы профессиональные тайны хранились в секрете. Он, например, терпеть не может, когда ребята из «Шестидесяти минут» или «Сорока восьми часов» интересуются, над чем мы сейчас работаем. Так что, Касси, я и соваться к нему тебе не советую.

– Послушай, Шейла, ты ведь пользуешься доверием Макферсона. Он ценит тебя, пожалуй, больше всех…

– Отстань, все равно это гиблое дело.

– Я даже передать тебе не могу, насколько это для меня важно. – Касси подсела поближе к своей жующей подруге.

– Можешь, распрекрасно можешь, – сказала Шейла, слизывая с пальцев плавленый сыр, – расскажи-ка мне для начала, что у тебя стряслось. Нет, сначала послушай меня. Ты говоришь, что незадолго до смерти Миранда работала над каким-то потрясающим сюжетом. Знаешь, честно говоря, я сильно в этом сомневаюсь. За все то время, что я здесь работаю, Миранда ни разу не привнесла в «Неприятные новости» ни одной живой идеи. Она иногда фигурировала, правда, в титрах в качестве сценариста, но это всегда были сюжеты, заимствованные ею у кого-то другого. Она слишком заботилась о том, как выглядеть на экране, чтобы у нее оставалось время подумать над смыслом нашей работы.

– А ты до сих пор так ей завидуешь, что не можешь говорить спокойно.

– Хорошо, пусть так. Но ты должна понять, Касс… пойми, я не хочу задевать твои родственные чувства, но ты должна мне поверить: твоя сестра была порядочная стерва, и больше ничего. Самоуверенная и надменная стерва.

– Я знаю, – ответила Касси, подходя к окну. Утренняя суматоха только начиналась. Всего одна женщина вышла из остановившегося напротив автобуса. Это была уже довольно пожилая элегантно одетая дама. Она медленным шагом двинулась по Шестой авеню, разглядывая витрины магазинов. Наверное, она уже на пенсии, решила Касси, и у нее много свободного времени. Вот сейчас прогуляется, обойдет все магазины, потом приготовит что-нибудь вкусное и пригласит к себе на обед подругу. А Миранда уже никогда не будет пожилой, никогда ей не придется вот так прогуливаться… – Я знаю, но все равно этого недостаточно для того, чтобы ее убивать.

Шейла чуть не подавилась. Судорожно проглотив кусок ветчины, она пробормотала:

– Ты соображаешь, что говоришь?

– Да, к сожалению, да. Я, правда, не знаю, кто это сделал. Но я знаю, почему. У нее в руках была информация, достаточная для того, чтобы сломать жизнь трем влиятельным людям. Я бы очень хотела, чтобы ее смерть оказалась просто несчастным случаем, но это не так. Видишь ли, она просила меня о помощи. Она знала, что ей грозит опасность. Помнишь, ты говорила мне о телохранителе. Это подтверждает мои догадки. И вся эта информация касалась людей, которых она очень хорошо знала, людей, очень к ней близких.

– Боже, что ты говоришь? – спросила Шейла шепотом. Она оглянулась, увидела, что дверь открыта, и кинулась затворить ее. – Ты уверена в том, что говоришь? Откуда тебе это известно?

Касси внимательно посмотрела на Шейлу:

– Я не могу тебе этого сказать и прошу просто поверить мне на слово. Лучше тебе не знать подробностей. – Шейла, подумала Касси, была ей другом. Пусть они знакомы недавно, но все же Касси уже начала ей доверять. Но захочет ли она поверить в то, что Магнус может быть причастен к смерти Миранды? Сможет ли она быть беспристрастной, когда речь идет о женщине, которую она так ненавидела? Насколько чувство справедливости вообще сильнее, чем личные привязанности? Касси тут же подумала о Джесоне и решила, что сама не знает ответа на этот вопрос. А уж тем более она не может требовать этого от Шейлы.

– Что… что ты хочешь от Макферсона? – спросила Шейла, и голос ее дрогнул.

– А ты что, согласна мне помочь?

– Конечно. Но не ради памяти Миранды, не думай. Просто, если то, что ты говоришь – правда, это значит, что существует некий сенсационный материал, который если и станет известен кому-либо, то только нам. А посему наш журналистский долг – вести расследование.

– Что ж, наверное, ты права, – ответила Касси, а сама подумала о дискете, лежавшей у нее в сумочке: надо будет получше ее спрятать.

Возможность проникнуть в сейф, как и рассчитывала Шейла, выпала два дня спустя. Собрание было назначено на три часа, а перед этим мистер Макферсон обязательно будет просматривать подшивку с графиком, хранящуюся в сейфе. Она дождалась того момента, когда он, наконец, сел перекусить. Обычно он уплетал свой ленч, не выходя из кабинета.

– Скажите, Мак, когда вы вставите в график наш сюжет о Бронксе? – спросила Шейла, просовывая голову в дверь. – Ой, извините, что я вам помешала.

– Господи, как будто это кого-то волновало! – угрюмо ответил Макферсон. – Кажется, единственное время, когда мне удавалось спокойно съесть свой ленч, так чтобы никто не мешал, это когда «Метс» играли на Международном чемпионате в 1986 году. Тогда в перерыв все толклись у телевизора и не прибегали не теребили меня. Целую неделю я мог спокойно есть. Да, чудесная была команда.

– Извините еще раз, – сказала Шейла, стоя в дверях, – я зайду попозже.

– Да, ладно уж, входи, раз пришла. Кстати, достань-ка мне подшивку с графиком. – Макферсон протянул ей ключ от сейфа. Все знали, что сейф находится за копией Матисса, которая висела над кожаным диваном, стоявшем в углу.

Макферсон был так поглощен едой, что Шейла могла преспокойно порыться в сейфе и извлечь оттуда конверт, на котором было написано: «Миранда Дарин». Она спрятала конверт в колготки. Сегодня она специально надела такую широкую юбку, чтобы ничего не было заметно. Улыбнувшись своей ослепительной улыбкой, она положила перед Макферсоном подшивку с графиком и медленно направилась к двери.

– Это так же хорошо сработано, как и сюжет о полицейских? – спросил он.

– Даже лучше. Это очень злободневно.

– Отлично, я поставлю его на следующую неделю. Надеюсь, тебя не очень затруднит закрыть за собой дверь?

Вечером того же дня, дождавшись, когда все уйдут, Касси открыла маленький конверт. Там лежали два листа бумаги, исписанные по-детски размашистым почерком Миранды.

– Речь идет, по-моему, о предварительных выборах, – сказала Шейла, читая написанное через плечо Касси. – Видимо, о выборах сенаторов. Видишь, здесь упоминается Энтони Хаас. Его должны в этом году переизбрать.

– А каковы его шансы? – спросила Касси.

– Он прорвется, будь уверена, – ответила Шейла, зевая. – Ты что-нибудь понимаешь? Мне кажется, Миранда хотела сделать сюжет о Хаасе. Он ведь был приятелем Вэнса.

– Да, я знаю, – пробормотала Касси. – Кажется, он связан и еще кое с кем.

20

– Приемная сенатора Хааса.

– Добрый день. Могу я поговорить с сенатором?

– Простите, а кто звонит?

– Я… по личному делу.

– Но это его офис, мэм. У сенатора очень насыщенный график, и все свои личные дела он решает в нерабочее время.

– Я уверена, что он не откажется от разговора со мной. Я сестра Миранды Дарин.

Последовала пауза. Затем девушка на том конце провода произнесла:

– Знаете что, я соединю вас с одним из его помощников. Не вешайте трубку и ждите. Через полминуты Касси услышала бодрый мужской голос:

– Джеффри Меллон слушает. Чем могу вам помочь?

– Добрый день, меня зовут Касси Хартли. Я сестра Миранды Дарин.

– И чем я могу вам быть полезен?

– Мне нужно увидеться с сенатором.

– Видите ли, это его офис. Вам лучше позвонить ему вечером домой, мисс… Хартли.

– Но мне нужно увидеть его как можно скорее. Это очень важно. И очень срочно. Скажите ему об этом, пожалуйста. Я подожду у телефона.

Когда Касси только собиралась позвонить сенатору, она была уверена, что не сможет говорить спокойно, и у нее будет дрожать голос. Она не спала всю ночь, думая о том, какое отношение сенатор может иметь к смерти Миранды. Но сейчас она почему-то совершенно не волновалась, а была преисполнена решимости выяснить все. Если уж она решила выяснить обстоятельства смерти сестры, то начать нужно именно с сенатора. К тому же смерть Миранды – «удачный повод», чтобы начать расследование грязных делишек сенатора, а это был, по словам Шейлы, их журналистский долг.

– Я записал вас на прием на половину пятого, – сухо сказал Джеффри Меллон. – У сенатора будет пятнадцать минут. Больше я ничего не могу вам предложить.

Нью-йоркский офис сенатора Хааса располагался в Линкольн-Билдинг, неподалеку от Гранд Централ-стейшн на Сорок второй улице. Позолоченные арки и роспись на потолке в его приемной говорили не только об отсутствии у сенатора хорошего вкуса, но и о наличии больших денег.

Энтони Хаас, выросший в Бронксе в семье, где отец был немцем, а мать итальянкой, с детства знал цену деньгам и научился беречь каждый цент. И даже теперь, когда его состояние перевалило за шесть миллионов долларов, ему было все еще мало. Такую непреодолимую страсть к деньгам можно сравнить только с влечением к наркотикам у одних и к женщинам – у других.