Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Культура - Инверсии

ModernLib.Net / Научная фантастика / Бэнкс Иэн / Инверсии - Чтение (стр. 17)
Автор: Бэнкс Иэн
Жанр: Научная фантастика
Серия: Культура

 

 


      РуЛойн тоже улыбнулся.
      ЙетАмидус жадно приложился к кубку.
      – Значит, мы можем быть уверены, что непосредственной опасности мятежа сейчас нет, – сказал он. – Но как насчет границ? Число войск там сокращено до предела, а то и дальше. Где брать пополнение, если кто-нибудь еще объявит нам войну?
      – Трудности в Ладенсионе не вечны, – сказал РуЛойн, хотя вид у него при этом был обеспокоенный. – Войска вернутся домой. Поскольку новые солдаты и техника сейчас находятся в Ниардже, Сималг и Ралбут смогут быстро довести войну до победного конца.
      – Это же нам говорили и в самом начале, – напомнил собеседникам ИетАмидус. – Тогда уж всем нужно было уехать туда и раздавить баронов, используя все наличные силы. – Генерал сложил руку в кулак и стукнул им по поверхности воды, подняв брызги. Йалде отерла пенистую воду с лица. ИетАмидус выпил вина, но тут же выплюнул его. – Тут вода! – сказал он Йалде и выплеснул содержимое ей в лицо. Он рассмеялся, то же самое сделали и двое других. Вино немного жгло ей глаза, но Йалде согласно наклонила голову. ИетАмидус затолкал ее голову под воду, потом отпустил, позволив подняться на поверхность. – Держи! – Он сунул кубок ей в руку. Йалде вытерла кубок салфеткой и наполнила вином из графина.
      – Сейчас это для нас, может, и очевидно, – сказал ЗеСпиоле. – Но тогда мы думали иначе. Мы все сошлись на том, что люди Сималга и Ралбута на высоте поставленных задач.
      – А между тем мы ошибались, – сказал ИетАмидус и попробовал вино, пополоскав им рот. – Протектор не должен был доверять такое важное дело этим ослам. Уж эти аристократы! Они ничуть не лучше нас с вами. Знатное происхождение застилает им глаза. Они воюют как дети или женщины. Слишком много времени тратят на разговоры с этими баронами, тогда как с ними нужно не разговаривать – их нужно бить. Но даже если аристократы и сражаются, то делают это так, будто боятся крови. Слишком много всяких ухищрений, слишком мало мускулов. Сплошные уловки да хитрости. У меня нет времени на эти глупости. Баронов лучше встречать с открытым забралом.
      – Ваша прямота всегда была самым привлекательным в вас, ИетАмидус, – сказал РуЛойн. – Я думаю, если ваша полководческая тактика и вызывала у моего брата кое-какие нарекания, то лишь потому, что ваши атаки много стоили ему в живой силе.
      – Ерунда, – отмахнулся от обвинения ИетАмидус. – Многие из них просто никудышные бездельники, которых так или иначе ждала ранняя смерть. Они рассчитывают вернуться, разбогатев. Но обычно единственное, что они приносят домой, это болезни, подхваченные у шлюх. Смерть в сражении, место в истории, память о тебе, сохраненная в песне победы… эта шваль даже не заслуживает такого. Они – грубый инструмент, и обходиться с ними нужно грубо, без всяких этих нежностей и экивоков. Лучше атаковать в лоб и сразу решать дело. А эти благородные щеголи только бесчестят военное ремесло. – ИетАмидус посмотрел на двух девушек, сидящих на краю бассейна, потом бросил взгляд на Йалде. – Я иногда спрашиваю себя, – сказал он вполголоса, обращаясь к двум мужчинам, – не кроется ли чего-нибудь другого за неспособностью герцогов закончить эту войну.
      – Чего? – спросил РуЛойн, нахмурившись.
      – Мы с протектором полагали, что они стараются изо всех сил, – сказал ЗеСпиоле. – Вы что этим хотите сказать, генерал?
      – Я хочу сказать, что нас всех держат за дураков, сударь. Этим герцогам, Ралбуту и Сималгу, ладенсионские бароны ближе, чем мы.
      – Ну, если не в физическом смысле, то это очевидно, – с улыбкой сказал РуЛойн, явно при этом смущенный.
      – Ну да. Они слишком близки с баронами. Неужели вы не понимаете? – спросил ИетАмидус, отталкиваясь от края бассейна. – Они отправляются на войну, требуют все новых и новых пополнений, тянут и тянут, не торопятся, теряют людей и технику, отвлекают войска от столицы и других наших границ, оставляя их открытыми для любого негодяя, которому заблагорассудится пожаловать к нам. Кто знает, какие козни у них на уме и что они сделают с протектором, окажись он среди них? Этот умирающий мальчонка, возможно, спасет жизнь отца, если только протектор и в самом деле его отец.
      – Генерал, – сказал РуЛойн, – поостерегитесь. Может, мальчик вовсе и не умирающий. И у меня нет никаких сомнений в том, что я его кровный дядя по отцу, а генералы Ралбут и Сималг всегда демонстрировали свою преданность протекторату. Они присоединились к нашему делу задолго до того, как мы обрели уверенность в победе, и, можно сказать, поддерживая протектора, рисковали больше, чем любой из нас, потому что им было что терять – власть и престиж. – РуЛойн посмотрел на ЗеСпиоле, ища одобрения.
      ЗеСпиоле демонстративно погрузился в поедание дольки фрукта, зарывшись в него всей челюстью. Он поднял глаза на собеседников с выражением крайнего изумления.
      ЙетАмидус отмахнулся от слов РуЛойна.
      – Все это очень хорошо, но факт остается фактом: генералы не сделали того, что должны были сделать в Ладенсионе. Они говорили, что вернутся триумфаторами через несколько лун. УрЛейн тоже так думал. Даже я полагал, что эта задача им по плечу, если только они как следует возьмутся за дело и бросят войска в пекло. Однако они ничего не добились. И пока что терпят поражения. Не взят ни один город, потеряно много осадных орудий и боеприпасов. Любая речушка, любая горка, любая ограда или цветок становятся для них непреодолимым препятствием. И я попросту задаю вопрос: почему? Почему у них ничего не получается? Разве есть другие разумные объяснения, кроме злого умысла? Разве это не заговор? Разве не естественно предположить, что стороны заключили между собой сделку, чтобы мы увязли в этой войне, чтобы протектор сам возглавил войска, а они смогли бы его убить?
      РуЛойн снова бросил взгляд на ЗеСпиоле.
      – Нет, – сказал он ЙетАмидусу. – Я думаю, дела обстоят совсем по-другому, и мы ничего не добьемся, ведя подобные разговоры. Налей-ка мне вина, – сказал он, обращаясь к Герае.
      ЗеСпиоле ухмыльнулся, глядя на ЙетАмидуса.
      – Должен сказать, Йет, что ваша подозрительность уступает разве что подозрительности ДеВара.
      – ДеВар! – хмыкнул ЙетАмидус. – Я и ему никогда не доверял.
      – Ну, это уже нелепость! – сказал РуЛойн. Он осушил свой кубок и нырнул под воду, потом появился на поверхности и тряхнул головой, выдувая воздух изо рта.
      – Ну и что же, по-вашему, может быть на уме у ДеВара? – с улыбкой спросил ЗеСпиоле. – Уж он-то наверняка не желает зла протектору, потому что не раз спасал его от неминуемой смерти, а в последний раз это случилось, когда мы чуть было не отправили протектора к праотцам почище любого наемного убийцы. Вы же сами чуть не продырявили голову УрЛейна стрелой из арбалета.
      – Я целился в орта, – сказал ЙетАмидус, нахмурившись. – И почти в него попал. – Он снова протянул свой кубок Йалде.
      – Я-то в этом не сомневаюсь, – сказал ЗеСпиоле. – Моя стрела ушла от цели еще дальше. Но вы не сказали, в чем вы подозреваете ДеВара.
      – Не верю я ему, вот и все, – сказал ЙетАмидус. Голос его теперь звучал раздраженно.
      – Меня бы на вашем месте больше беспокоило то, что он не верит вам, старый дружище, – сказал ЗеСпиоле, глядя ЙетАмидусу прямо в глаза.
      – Что такое? – вспыхнул ЙетАмидус.
      – Понимаете, он, вполне вероятно, думает, что вы в тот день пытались убить протектора – я имею в виду, на охоте, у речки, – сказал ЗеСпиоле тихим, озабоченным голосом. – Знаете, он, возможно, наблюдает за вами. На вашем месте я бы этим озаботился. Он ведь хитрая, коварная лиса, этот ДеВар. Делает свое дело тихо, а зубы у него острые, как бритва. Не хотелось бы мне навлечь на себя его подозрения, уж вы мне поверьте. Да я бы трясся тогда от страха, боясь проснуться мертвым однажды утром.
      – Что? – зарычал ЙетАмидус. Он отбросил в сторону кубок, и тот, подняв брызги, упал в пенистую воду. ЙетАмидус вскочил, его трясло от ярости.
      ЗеСпиоле посмотрел на РуЛойна, на лице которого появилась тревога. Но тут ЗеСпиоле закинул назад голову и рассмеялся.
      – Ах, Йет! Вас так легко вывести из себя! Да я же шучу, дружище. Вы могли сто раз убить УрЛейна. Я знаю ДеВара. Он и не думает, что вы – убийца. Какой же вы простак! Вот, держите лучше фрукт. – ЗеСпиоле поднял отрезанный кусок плода и кинул его над водой.
      ЙетАмидус поймал и после краткого замешательства тоже расхохотался, погрузился в пенящуюся воду, вынырнул и снова громко рассмеялся.
      – Ну конечно же! Вы меня дразните как какую-нибудь девку. Йалде! – крикнул он. – Вода стынет. Пусть слуги подольют горячей. А ты принеси еще вина! Где мой кубок? Куда ты его сунула?
      Кубок, погружаясь в воду перед ЙетАмидусом, оставлял кроваво-красный след.

19. ДОКТОР

      Лето прошло. Сезон выдался относительно мягким повсюду, а особенно в Ивенире, где ветра несли приятную прохладу либо вполне сносное тепло. По большей части Зиген каждую ночь скрывался за горизонтом вместе с Ксамисом; поначалу, во время первой части нашей Циркуляции, Зиген катился за Ксамисом с некоторым отставанием, а потом во время тех богатых событиями и тревожных первых лун в Ивенире шел за старшим братом след в след, а во время нашего дальнейшего пребывания там, к счастью не отмеченного серьезными происшествиями, стал обгонять его все больше и больше. Когда пришло время собирать то, что нужно собирать, и упаковывать то, что нужно упаковывать, появление Зигена опережало восход большего солнца на целый колокол, и на холмы вокруг приходила долгая предрассветная пора с резкими, длинными тенями. В это время казалось, что день начался только наполовину, одни птицы начинали щебетать, а другие – нет, и если луны отсутствовали или стояли низко, на небе оставались видны крохотные точки – блуждающие звезды.
      В Гаспид мы возвращались со всей пышностью и церемонностью, приличествующей Циркуляции. Устраивались пиры, приемы, вручения грамот, торжественные парады под недавно построенной аркой, а также шествия между специально воздвигнутыми пропилеями. Надутые чиновники произносили длинные речи, подносились изысканные подарки, проводились официальные вручения старых и новых наград, возведение в новое достоинство и прочие мероприятия, довольно утомительные, но, как заверила меня (к моему удивлению) доктор, необходимые, поскольку требующий участия всех ритуал и использование понятных каждому символов сплачивает общество. Доктор сказала, что и Дрезену стоило бы шире пользоваться нашим опытом.
      По пути назад в Гаспид, в разгар всех этих церемоний и мероприятий (я продолжаю настаивать, что большей частью то была пустая суета), король учреждал многочисленные городские советы, основывал профессиональные гильдии, даровал различным графствам и городам привилегированный статус. Герцоги и прочая знать из этих провинций не очень-то приветствовали королевские новшества, но король, казалось, был куда как энергичнее, чем на пути в Ивенир, изыскивая способы подсластить пилюлю для тех, кто мог оказаться в проигрыше в результате перестановок и передвижек, и пребывал в бодрой решимости добиться своего не потому, что он король, а потому, что уверен в своей правоте и люди скоро все равно будут смотреть на мир так же, как он.
      – Но в этом нет никакойнеобходимости, государь!
      – Но будет.
      – И в этом можно быть уверенным?
      – Так же как и в том, что солнца взойдут после захода, Улресил.
      – Да, государь, но мы все же дожидаемся восхода, а встаем только потом. Вы же предлагаете готовиться к дню в разгар ночи.
      – Некоторые вещи нужно предвосхищать с большим опережением, – сказал король своему молодому собеседнику, посмотрев на него шутливо-снисходительно.
      Молодой герцог Улресил решил сопровождать двор в Гаспид. За прошедшее лето с того дня, когда мы впервые увидели его в Тайном саду за дворцом Ивенира, его умение говорить и мыслить значительно возросло. Возможно, он просто очень быстро развивался, но я думаю, что его новообретенная разговорчивость объяснялась прежде всего близким общением с королевским двором.
      Мы сделали остановку в Тофорбианской долине приблизительно на полпути от Ивенира до Гаспида. Ормин, Улресил и новый герцог Вален, а с ними камердинер Вистер и куча слуг вместе с королем стояли перед королевским шатром в загородке из матерчатых стен. Доктор бинтовала руки короля. Высокие флагштоки слегка гнулись на теплом ветерке, насыщенном ароматами созревших плодов, и в каждом из углов шестигранной площадки трепыхались на ветру королевские штандарты: их тени совершали сложные движения на коврах, которыми была устлана выровненная земля.
      Наш монарх должен был сойтись в церемониальном сражении со старым городским богом Тофорбиса, который являл собой причудливо окрашенное многоногое существо, – его изображала сотня человек, укрытых длинным балдахином в форме свода. Представление состояло в сражении человека с этим матерчатым зверем, подвижным, огромным, с нарисованной чешуей и гигантской зубастой птицей вместо головы. Ритуал этот нужно было провести, чтобы отдать дань туземной традиции и осчастливить местную знать.
      Герцог Улресил смотрел, как доктор забинтовывает один за другим пальцы и ладони короля.
      – Но зачем предвосхищать это с таким опережением, государь? – спросил он. – Не может ли такое решение оказаться ошибочным?…
      – Еще большая ошибка – сидеть сложа руки, – терпеливо сказал король. – Если планируешь на рассвете перейти в наступление, то войска поднимаешь заранее. Строить их начинаешь уже в середине ночи.
      – Герцог Вален, ведь вы думаете так же, как и я? – сказал Улресил слегка раздраженным голосом.
      – Я думаю, что не имеет смысла спорить с королем, даже если кое-кому из малых сих кажется, что он совершает ошибку, – сказал новый герцог Вален.
      Новый герцог, по всеобщему мнению, был достойным преемником своего покойного брата, не оставившего потомства и таким образом обеспечившего передачу титула родственнику, который был так обижен на судьбу, устроившую его рождение с опозданием (как он сам считал) на год, что степень его негодования могла сравниться разве что с мерой его самооценки. Он казался угрюмым и производил впечатление человека гораздо более старого, чем старый герцог.
      – А что скажете вы, Ормин? – спросил король. – Вы тоже считаете, что я слишком предвосхищаю события?
      – Может быть, немного, – сказал Ормин с мучительным выражением на лице. – Но тут трудно судить с какой-либо точностью. Я думаю, люди узнают о правильности или ошибочности своих решений только по прошествии значительного времени. Иногда только дети этого человека понимают, прав он был или нет. Это немного похоже на посадку деревьев. – Последнее предложение он произнес так, словно удивился собственным словам.
      Улресил посмотрел на него и нахмурился.
      – Деревья растут, герцог. Вокруг нас леса, и мы рубим их.
      – Да, но из дерева можно строить дома, мосты, корабли, – сказал, улыбаясь, король. – А деревья вырастут снова. В отличие, скажем, от голов.
      Губы Улресила сжались.
      – Я думаю, герцог имеет в виду вот что, – сказал Ормин. – Возможно, мы немного спешим с этими… переменами. Мы рискуем тем, что, лишая власти нынешнюю знать, или по меньшей мере слишком сильно урезая ее полномочия, подвергаем себя опасности, поскольку передаем эти обязанности учреждениям, еще недостаточно сформированным. Признаюсь, что и меня беспокоит – полностью ли осознали бюргеры в некоторых городах моей провинции свою ответственность за переданную им в собственность землю, например.
      – И тем не менее они, вероятно, торговали зерном, или скотом, или другими продуктами своего труда на протяжении нескольких поколений, – сказал король, держа на весу свою левую руку – доктор заканчивала перебинтовывать ее. Король внимательно посмотрел на бинты, словно ища в них какой-нибудь изъян. – Мне не верится, будто из-за того, что их сеньор в прошлом решил, кому что выращивать или кому где жить, они не могут проникнуться мыслью о том, что теперь сами должны принимать подобные решения. Я думаю, что в действительности они уже давно это делают, только, так сказать, неофициальным образом, не ставя в известность вас.
      – Нет, государь, они простые люди, – сказал Улресил. – Когда-нибудь они, возможно, и будут готовы к такой ответственности. Но не сегодня.
      – А знаете, – серьезно спросил король, – я думаю, что я не был готов к свалившейся на меня ответственности, когда умер мой отец.
      – Ну что вы, государь, – сказал Ормин. – Вы слишком скромны. Конечно же, вы были готовы, что и доказали всей последующей своей деятельностью. И доказали очень быстро.
      – Нет, все же я думаю, что не был готов, – сказал король. – Конечно же, я не чувствовал в себе этой готовности и уверен, что если бы вы в то время опросили всех герцогов и других придворных, а им было бы позволено говорить то, что у них на уме, а не то, что хотел услышать мой отец, то они, все до одного, сказали бы, что я не готов к такой ответственности. И более того – я бы с ними согласился. Но мой отец умер, я был вынужден сесть на трон, и хотя знал, что не готов к этому, но справился. Я выучился. Я стал королем, потому что вынужден был вести себя как король, а не просто потому, что был сыном своего отца, заранее предупрежденным о том, что мне предстоит.
      Ормин, выслушав королевскую речь, согласно кивнул.
      – Да, ваше величество, я понял вашу точку зрения, – сказал Улресил.
      Вистер и двое слуг помогли королю облачиться в церемониальные одеяния. Доктор отошла в сторону, чтобы они могли просунуть королевские руки в рукава, а потом принялась добинтовывать его правую руку.
      – Я думаю, мы должны быть храбры, друзья, – сказал Валену и Улресилу герцог Ормин. – Король прав. Мы живем в новую эпоху и должны иметь мужество вести себя по-новому. Законы Провидения, может быть, и вечны, но их применение в мире должно со временем меняться. Король прав, когда полагается на здравый смысл фермеров и ремесленников. У них громадный жизненный опыт во многих вещах. Мы не должны недооценивать их способности только на том основании, что эти люди низкого происхождения.
      – Именно так, – сказал король, расправляя плечи и закидывая назад голову, чтобы его волосы расчесали, прежде чем связать их узлом.
      Улресил посмотрел на Ормина, словно собираясь плюнуть.
      – Жизненный опыт – это очень хорошо, когда человек изготовляет столы или управляет хавлом, впряженным в плуг, – сказал он. – Но мы ведем речь об управлении нашими провинциями, а кроме нас, таким опытом никто не обладает.
      Доктор с восхищением оглядела плоды своих трудов на руках короля, потом отошла в сторону. Ветерок, пригнув полотняные стены временного двора, донес густой запах цветов и пыли.
      Король позволил Вистеру надеть ему на руки бойцовские рукавицы и зашнуровать их. Другой слуга поставил перед королем довольно плотные, расписанные сапоги и осторожно направил в них королевские ноги.
      – Значит, мой дорогой Улресил, – сказал король, – вам придется обучить ваших бюргеров тому, что вы знаете, иначе они наделают ошибок, и мы все от этого станем беднее, а я предполагаю за счет нововведений увеличить сбор налогов. – Король шмыгнул носом.
      – Не сомневаюсь, что прирост налогов с герцогских владений будет существенным, если мы его получим, – сказал герцог Ормин, глядя с таким видом, будто на него налетел порыв ветра. – А я не сомневаюсь, что получим. Не сомневаюсь.
      Король метнул на него взгляд, прищурив веки, словно собираясь чихнуть.
      – Значит, вы готовы провести в жизнь реформы сначала в вашей провинции, Ормин?
      Ормин моргнул, потом улыбнулся.
      – Для меня это будет честь, государь.
      Король глубоко вздохнул, потом тряхнул головой и изо всех сил хлопнул руками, насколько то позволяли ему рукавицы. Он бросил победный взгляд на Улресила, который с ужасом и отвращением смотрел на Ормина.
      Доктор наклонилась над своим саквояжем. Я думал было, что она хочет помочь мне убрать все, что мы оставили, но она вместо этого вытащила чистый квадратик ткани и, поднявшись, встала перед королем, который, громко чихнув, выдернул свои волосы из рук лакея – тот как раз расчесывал их, отчего гребень как снаряд полетел вперед и упал на яркий ковер.
      – Государь, если позволите, – сказала доктор. Король кивнул. Вистер смотрел расстроенным взглядом. Он только теперь вытащил платок.
      Доктор неторопливо поднесла платок к королевскому носу, и король высморкался в него. Она сложила платок, а потом другим его уголком легонько промокнула увлажнившиеся королевские глаза.
      – Спасибо, доктор, – сказал он. – А что вы думаете о наших реформах?
      – Я, государь? – Вид у доктора был удивленный. – Это не мое дело.
      – Бросьте, Восилл, – сказал король. – У вас есть свое мнение обо всем на свете. Я полагал, что вы оцените их больше, чем кто-либо другой. Бросьте, ведь вас это должно радовать. Что-то вроде этого делается в вашем драгоценном Дрезене, верно? Вы так пространно говорили об этих вещах прежде.
      Он нахмурился. У герцога Улресила был беспокойный вид. Я увидел, как он бросил взгляд на Валена, тоже встревоженного. Герцог Ормин вроде бы и не слушал, хотя на его лице застыло удивление.
      Доктор медленно сложила и убрала прочь квадратик материи.
      – Я говорила о многих вещах, чтобы сравнить ту страну, которую оставила, с той, куда приехала, – сказала она так же неторопливо, как сворачивала платок.
      – Я думаю, что бы мы тут ни делали, это не удовлетворит нашу даму с ее высокими требованиями, – сказал герцог Улресил с некоторой горечью, а может, даже и презрением в голосе. – Она дала это понять достаточно ясно.
      На лице доктора промелькнула улыбка, похожая на гримаску. Она сказала королю:
      – Государь, могу я идти?
      – Конечно, Восилл, – сказал король, удивленный и озабоченный. Доктор повернулась к выходу, а он поднял руку в рукавице, и слуга вложил в нее серебряный с золотом посох, которым король должен был сражаться с монстром. Вдалеке послышался звук труб, и присутствующие оживились. – Спасибо, – сказал король доктору.
      Она на мгновение повернулась к нему, быстро поклонилась и пошла прочь. Я поспешил за ней.
      Моему хозяину уже известно, что произошло, когда камуфлет, на подготовку которого старый герцог Вален затратил почти целый год, в конце концов ошеломил доктора, но я все равно должен сказать кое-что об этом происшествии в надежде довершить картину, которую хозяин уже представляет себе.
      Двор всего два дня как вернулся в Гаспид. Я еще не закончил распаковывать все вещи доктора. В главном зале готовился дипломатический прием, куда пригласили и доктора. Ни она, ни я не знали, от кого исходило это приглашение. Утром она ушла из дома, сказав, что хочет посетить одну из больниц, куда регулярно заглядывала до начала Циркуляции того года. Мне было сказано оставаться дома и продолжать наводить порядок в ее жилище. Насколько я понимаю, один из людей хозяина последовал за доктором и выяснил, что она действительно отправилась в больницу для женщин и посетила там нескольких больных. Я все это время извлекал из багажа коробки с пузырьками и склянками, проложенными соломой, и составлял список новых препаратов, которые нам понадобятся в ближайшие полгода для приготовления всевозможных снадобий и лекарств.
      Она вернулась домой около половины четвертого утреннего колокола, приняла ванну и переоделась в вечернее платье. После этого мы вместе отправились в большой зал.
      Не помню, чтобы там ждали чего-то значительного, но во дворце присутствовало много народа: сотни придворных, иностранных дипломатов, консульских работников, знати и торговцев и другого люда, каждый со своим делом, убежденный, что оно важнее всех прочих, и все заслуживали особого внимания короля (если оно могло им помочь). Конечно, у доктора не было никаких предчувствий, будто готовится нечто странное или недоброе. Если ее что и донимало, так это мысли о хаосе в доме, желание побыстрее навести порядок в кабинете, операционной, наладить химическое оборудование. На пути в зал ее вдруг осенило, и она попросила меня записать названия нескольких компонентов, которые ей понадобятся в ближайшем будущем.
      – Ах, доктор, как я рад, – сказал герцог Ормин, протолкавшись сквозь строй экзотически одетых и лопочущих что-то непонятное иностранцев. – Я слышал, тут кое-кто хочет вас видеть.
      – Правда? – спросила доктор.
      – Да-да, – сказал Ормин. Он выпрямился и посмотрел куда-то над головами собравшихся. – Наш новый герцог Вален и, как его, начальник стражи Адлейн что-то говорили об этом. – Он прищурился, глядя вдаль. – Я не все уловил, а они вроде… А, вот и они. Вон там. – Герцог помахал рукой и посмотрел на доктора. – Вы никого не ждали?
      – Ждала? – переспросила доктор, направляясь следом за герцогом в угол зала.
      – Да. Я только… Нет, не знаю…
      Мы подошли к начальнику стражи. Я не расслышал, о чем говорили доктор и герцог Ормин, потому что смотрел, как начальник стражи разговаривает с двумя своими капитанами – оба пугающе крупные, с суровыми лицами, вооруженные двусторонними мечами. Увидев нас, начальник стражи дал знак своим людям, и они отошли на несколько шагов.
      – Доктор, – сказал начальник стражи Адлейн с открытой, широкой улыбкой, выставив вперед одну руку, словно собирался положить ее на плечо доктору, отчего ей пришлось повернуться. – Добрый день. Как поживаете? Разобрали багаж? Все в порядке, уже обосновались?
      – Да, сударь. Хотя еще и не все вещи разобрали. А вы?
      – О, я… – Начальник стражи оглянулся, и тут на его лице появилось удивление. – Так, вижу Улресила. А кто это с ним?
      Он и доктор повернулись к герцогу Улресилу и высокому словно покрытому загаром человеку средних лет в необычной, свободного покроя, одежде и маленькой треугольной шляпе. Герцог Улресил улыбался с нетерпеливым любопытством. За ним, наклонив голову и прищурив темные глаза, стоял новый герцог Вален.
      У загорелого иностранца был довольно длинный нос, а на нем восседала странная железка с вделанными в нее двумя стекляшками размером с монету, перед каждым глазом. Одной рукой он снял с носа эту штуковину, словно то была шляпа (но шляпу не снял), и низко поклонился. Я думал, шляпа его сейчас упадет, но она, как выяснилось, держалась при помощи трех булавок с головками из драгоценных камней.
      Выпрямившись, он обратился к доктору на языке, не похожем ни на что из слышанного мною ранее, – полном странных гортанных звуков и необычных тональных переходов.
      Доктор смотрела на него с недоуменным видом. Дружественное выражение на его лице начало исчезать. Глаза герцога Валена сузились. Улыбка Улресила стала еще шире, он затаил дыхание.
      Но тут доктор улыбнулась и взяла руку иностранца в свои. Она рассмеялась, тряхнула головой, и из ее рта полились звуки, похожие на те, что произвел иностранец. В этом быстром неразборчивом потоке я уловил слова «Дрезен» (хотя оно и звучало скорее как «Дрет-чен»), «Прессел», «Восилл» и несколько раз что-то вроде «Ку-дун». Эти двое стояли друг подле друга, излучая широкие улыбки, посмеиваясь, кивая и тряся головами, и все это под непрерывный аккомпанемент гортанных звуков. Я увидел, как улыбка медленно сползла с лица герцога Улресила – завяла, как срезанный цветок. Мрачное, брезгливое выражение на лице нового герцога Валена не изменилось. Начальник стражи Адлейн смотрел как зачарованный, время от времени поглядывая на Улресила, а на губах его играла едва заметная улыбка.
      – Элф, – услышал я голос доктора. Она повернулась ко мне. – Элф, – снова сказала она, протягивая ко мне руку. Она по-прежнему широко улыбалась. – Это гаан Кюдун из Дрезена. Гаан Кюдун, – сказала она иностранцу, – тарабар-тарабар Элф, – (по крайней мере, так я расслышал). Я вспомнил: доктор когда-то говорила, что гаан – это какое-то временное дипломатическое звание.
      Высокий загорелый человек снова снял с носа металлическую штуковину и поклонился мне.
      – Ошень р-р-рад познакомился, У элф, – сказал он на некоем подобии гаспидианского.
      – Здравствуйте, господин Кюдун, – сказал я и тоже поклонился.
      Она представила герцога Ормина – с Валеном, Улресилом и начальником стражи гаан был уже знаком.
      – Гаан прибыл с острова, расположенного по соседству с моим, – сказала доктор. Вид у нее был радостный и возбужденный. – Его пригласил сюда из Кускерии прежний герцог Вален, чтобы обсудить возможность торговли между двумя странами. Добирался он сюда совсем не таким путем, как я, но путешествие его продолжалось столько же времени. Он оставил Дрезен почти одновременно со мной, так что свежих новостей оттуда у него нет, но я все равно очень рада услышать дрезенскую речь! – Она снова повернула к нему свое улыбающееся лицо. – Я попытаюсь убедить его остаться и основать здесь настоящее посольство, – сказала она и, снова перейдя на свою тарабарщину, обратилась к иностранцу.
      Улресил и Вален смотрели друг на друга. Начальник стражи Адлейн на мгновение поднял взгляд к потолку большого зала, потом неодобрительно фыркнул и сказал, обращаясь к трем герцогам:
      – Ну что ж, господа, я думаю, в нас больше нужды нет.
      Герцог Ормин неопределенно хмыкнул. Двое других поглядывали то на доктора, то на гаана с разочарованным видом, хотя для этого новому герцогу Валену и не потребовалось менять свое обычное выражение лица.
      – И хотя этот разговор на их родном языке очарователен, у меня есть другие дела, – сказал Адлейн. – Прошу меня извинить… – Он кивнул герцогам и пошел прочь, кивнув двум здоровенным капитанам, которые последовали за ним.
      – Герцог Вален, герцог Улресил, – сказала доктор с прежней своей улыбкой. – Я вам так благодарна. Я польщена, что вы проявили такое внимание ко мне, поспешив познакомить меня с гааном.
      Новый герцог Вален хранил молчание. Мне показалось, что Улресил проглотил какие-то неприятные слова, потом произнес:
      – Всегда рады, мадам.
      – Гаану назначена аудиенция у короля?
      – Нет, ему не назначена аудиенция у короля.
      – Тогда можно мне забрать его у вас на время? Мне о многом хочется с ним поговорить.
      Улресил наклонил голову и изобразил некое подобие улыбки.
      – Прошу вас. Как вам угодно, сударыня.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22