Ночь для любви (№1) - Ночь для любви

«Если бы только, – размышляла она, – Невиль жил в одном из этих домиков и каждый день вместе с другими рыбаками выходил в море. Если бы только...»

Но какой смысл размышлять над этим «если бы только»? Лили осмотрелась, ища место, где можно сесть и расслабиться, чтобы глубже почувствовать окружающую ее красоту. И тут она увидела то, что искала. «Как хорошо, – подумала она, взбираясь на дерево, – что рядом нет Миранды и я не могу служить ей плохим примером». Лили устроилась на ветке, которая снизу показалась ей такой уютной. И глаза не подвели ее – ветка была широкой и крепкой. Прислонившись спиной к стволу, Лили вытянула ноги и почувствовала себя в полной безопасности.

Если бы только она могла выбросить из головы все ненужные мысли и стать частью этой природы!

Лили несколько раз глубоко вздохнула, вбирая в себя запахи листьев, древесной коры, земли и морского соленого воздуха. Но ее способность отрешиться от всего на этот раз не сработала. Чувство одиночества охватило ее. После той тяжелой сцены в коттедже Невиль был с ней очень нежен, обходителен – и очень отдален. Казалось, он специально избегал встреч с ней. Возможно, он просто не хотел снова пугать ее.

Невиль неправильно истолковал ее поведение. Он считал, что Лили боится, что он силой возьмет ее. А дело обстояло совсем иначе: она боялась, что за поцелуем последует что-то более серьезное, и не знала, что из этого выйдет. Лили боялась, что он разрушит ее мечту, которую она лелеяла целых полтора года, и в ее душе останется одна пустота. Вдруг окажется, что между ним и Мануэлем нет никакой разницы? Что, если она снова ощутит себя вещью, неодушевленным предметом, который используют для удовлетворения собственной страсти? Правда, в душе она понимала, что с Невилем все должно быть совсем иначе. Память подсказывала ей это. Тогда он был таким теплым, нежным, и от него пахло чистотой и чуть-чуть мускусом. Лили почувствовала, как ее охватывает волнение.

А если все обернется отвращением?

Вокруг щебетали птицы, сотни птиц, а может, и тысячи. Однако все они были невидимы, скрываясь, как и она, в ветвях деревьев. Они пели, а ей было не до пения. Она сидела, прислонив голову к стволу и закрыв глаза.

В ее страхе была еще одна составляющая, которую ей не хотелось признавать: она боялась, что Невиль может найти ее отвратительной, грязной. Целых семь месяцев она была с Мануэлем. Каким-то чудом ей удалось избежать беременности. Возможно, она бесплодна. Не исключено, что Невиль вспомнит, если она позволит ему проникнуть в ее тело, что она, пусть даже против своей воли, принадлежала другому мужчине. Это сразу остудит его, и он почувствует к ней отвращение.

Если бы она только знала! Но вдруг это знание сделает ее жизнь невыносимой?

Лили помнила, как бесконечно плохо ей было. Она помнит, как после ее освобождения и долгой дороги в Лиссабон она, купаясь в ручье, внезапно обнаружила, что не может вылезти из воды и продолжает тереть и тереть свое тело сложенной сорочкой. Она терла его, пока не довела себя до истерики. Она ощущала себя невыносимо грязной, но не могла смыть всю эту грязь, проникшую, как ей казалось, под кожу.

Когда же она наконец заставила себя вылезти из воды и легла на песок, дрожа от холода и страха, она поняла, что уже никогда снова не почувствует себя чистой. Ей придется жить с этим тайным страхом. Если бы она только могла открыться Невилю!

Ей следовало сделать это, когда они находились одни в коттедже. Ей надо было рассказать ему о Мануэле, о ее долгом пути в Лиссабон, о мечтах и страхах, о повторяющемся ночном кошмаре. Ей следовало все рассказать ему, но у нее не было на это сил.

И это, возможно, было самым худшим из всего. Как они смогут снова сблизиться, не объяснившись друг с другом?

Открыв глаза, Лили смотрела невидящим взором на море, когда внезапно почувствовала какое-то движение слева. Кто-то шел по тропе, ведущей от Сада камней, и, остановившись недалеко от дерева и заслонив глаза рукой, стал всматриваться в даль. Лили не могла рассмотреть, кто это был, но видела, что это высокий человек в длинном плаще. Возможно, это Невиль ищет ее. Сердце Лили наполнилось радостью. Возможно, им удастся поговорить в этом уединенном месте. Он не сделает ей замечания за то, что она залезла на дерево. Лили помахала рукой и тут же поняла, что это не Невиль. Что-то незнакомое было в этой фигуре.

Мужчина – а может, женщина – исчез. Скорее всего где-то спрятался. Возможно, его смутило, что она сидит на дереве. А может, он ее вообще не заметил?

Лили была немного разочарована. Бродить одной – не всегда самая лучшая идея. Лили спустилась на землю и направилась по тропе в сторону Сада камней. Она решила предложить Элизабет попозже прогуляться по парку.

На изгибе дороги Лили чуть не столкнулась с герцогом Портфри, идущем ей навстречу. На нем был черный плащ.

– Ах, – воскликнула Лили, – это вы!

– Я был на конюшнях, когда вы прошли мимо, – ответил он. – Я догадался, что вы решили погулять среди рододендронов. Я решил встретить вас. – Герцог предложил ей руку.

– Как мило с вашей стороны, – ответила Лили, взяв протянутую ей руку.

Но почему он, скрываясь, искал ее или кого-то другого, а потом вернулся назад и снова пошел в том же направлении, делая вид, что встречает ее?

– Недавно вы рассказывали мне о вашей матери, Лили. Нас тогда прервали.

Их прервала Элизабет, сказав, что он слишком любопытен.

– Да, сэр, – ответила Лили.

– Скажите, она родом из Лестершира?

– Полагаю, что так, сэр.

– А вы знаете ее девичью фамилию?

Лили не имела об этом ни малейшего представления. Но сам вопрос обеспокоил ее.

– Как она выглядела? – спросил герцог. – Вы похожи на нее?

Нет. Ее мать была полной, с круглым лицом, румяными щеками и темными глазами. Она была высокой, хотя, может, Лили так казалось, ведь в то время, когда мать умерла, ей было всего семь лет. У нее была пышная грудь, на которую Лили любила класть голову, как на подушку. Эту последнюю деталь Лили опустила, описывая герцогу свою мать.

– Сколько же вам лет, Лили?

– Двадцать, сэр.

– Двадцать, – повторил он после некоторого раздумья. – Вы не выглядите на свой возраст. Вы знаете день вашего рождения?

– Мне двадцать лет, сэр, – упрямо повторила Лили, начиная раздражаться от настойчивых вопросов герцога.

Они уже прошли через Сад камней и подходили к фонтану.

– Прошу прощения, Лили, за мою назойливость, – сказал герцог. – Просто когда вы появились здесь, мной снова овладела навязчивая идея – я бы так назвал это, – от которой, как мне казалось, я давно избавился.

Лили была озадачена. Герцог Портфри раздражал ее, и она его немного опасалась.

– Простите меня. – Он остановился у фонтана, улыбнулся и поднес к губам ее руку.

– Конечно, сэр, – ответила она, осторожно высвобождая руку, и легко взбежала по лестнице, ведущей на террасу.

Лили поздно заметила, что оказалась у главного входа, тогда как собиралась пройти через вход для слуг. Но к счастью, ее никто не увидел, кроме лакея, который, покраснев, ответил на ее дружеское приветствие.

«Герцог Портфри очень приятный джентльмен, – решила Лили, – и с моей стороны просто глупо опасаться его».

На следующий день с раннего утра Невиль уехал с управляющим по делам поместья. Был почти полдень, когда он один возвращался через деревню. Он решил заглянуть во вдовий дом, чтобы узнать, как обстоят дела у Лорен и Гвен, хотя они обе почти каждый день приходили в особняк. Лорен упорно продолжала вести себя так, словно ничего не случилось. Можно даже сказать, что она взяла Лили под свое покровительство. Временами она читала ей или играла на фортепиано. Однако такой, казалось бы, счастливый поворот событий очень беспокоил Невиля.

Гвендолайн была в комнате одна. Когда Невиль вошел, она отложила книгу и подставила щеку для поцелуя, но даже не улыбнулась ему. В последнее время Гвен вообще редко улыбалась.

– Ты разминулся с Лили всего на четверть часа, – сказала Гвен. – Она заходила сюда после прогулки по пляжу, а потом пошла домой через лес, а не по дороге. Она не поддается никакому контролю.

– Если ты говоришь это в порядке критики, то успокойся. С моего полного на то позволения Лили может вести себя как пожелает.

– Но так она никогда не научится правильно вести себя. Ты поступаешь неблагоразумно, Нев. Но знаешь, что больше всего раздражает меня в ней? Во многом я ей просто завидую. Я никогда бы не осмелилась шлепать по воде, во всяком случае, с тех пор, как мы перестали быть детьми. Я бы никогда не взобралась на тот камень, сняв туфли и шляпку. Я бы никогда не пошла через лес, если можно воспользоваться дорогой.

Брат и сестра долго смотрели друг на друга, потом обменялись печальными улыбками.

– Не надо ненавидеть ее, Гвен, – сказал Невиль. – Лили не хочет сознательно причинять кому-либо боль. К тому же она ужасно одинока. Одной моей поддержки ей недостаточно. Мне нужна помощь.

Гвен взяла со стола начатое кружево и склонилась над вязаньем.

– У меня была такая чудесная мечта, – сказала она. – Ты женишься на Лорен и будешь жить с ней в особняке. Мы с мамой будем жить здесь. Мы все были бы опять вместе, как это было до того, как я вышла замуж за Вернона. А она все испортила. Лорен страдает так сильно, что даже не может признаться мне в этом. А ведь мы всегда рассказывали друг другу все без утайки.

– Где она сейчас?

– Она ушла через несколько минут после ухода Лили. Сказала, что хочет прогуляться в одиночестве и подышать свежим воздухом. Как бы мне хотелось, чтобы она перестала воспитывать Лили, пытаясь сделать из нее леди. Ей непременно хочется что-то доказать, продемонстрировать всем, что она выше всех неприятностей, что она все такая же совершенная леди, какой была раньше. Уж лучше бы она...

– Бросала вещами мне в голову и возненавидела Лили? – продолжил Невиль, видя нерешительность сестры.

– Это было бы честнее, Нев. Или бы выплакала все глаза. А она начала вести разговоры о переезде в особняк, чтобы быть поближе к Лили и помочь ей приспособиться к ее новой жизни.

– Нет, – твердо заявил Невиль.

– Нет, – согласилась она. – Я готова заболеть проказой или еще чем-нибудь ужасным, лишь бы она осталась здесь ухаживать за мной.

Они снова улыбнулись друг другу, и Гвен принялась за работу.

– Возможно, мне следует предложить Лорен переехать в Лондон, чтобы провести там хотя бы половину светского сезона. На днях Элизабет возвращается туда. Уверен, она будет только рада, если Лорен составит ей компанию. И ты тоже.

– В Лондон? – Гвен передернула плечами. – О нет, Невиль. У меня нет ни малейшего желания ехать туда, да и у Лорен тоже. Поехать туда, чтобы найти мужа, ты ведь это хочешь сказать? Не слишком ли рано? К тому же она может стать объектом насмешек.

Невиль поморщился. Он как-то не подумал об этом. События прошедшей недели могут дать пищу для разговоров и стать сенсацией сезона. Многие из его друзей приезжали сюда, чтобы присутствовать на свадьбе. А те, кто не был, станут с жадностью вникать в подробности. Появление Лорен в Лондоне обернется для нее унижением.

Вздохнув, он поднялся.

– Полагаю, что нам всем нужно время, – сказал он. – Жаль, что я не могу взять ответственность за все случившееся на себя и быть единственным, кто пострадал при этом. Бедная Лили. Бедная Лорен. И бедная Гвен.

Отложив работу, Гвен проводила его до конюшни, где он оставил лошадь. Она взяла его под руку, и он пошел медленнее, приноравливаясь к ее хромоте.

– Ну а когда пройдет уже достаточно времени, – спросила она, – ты будешь счастлив, Нев? Счастье сейчас возможно для тебя?

– Да, – ответил он.

– Тогда тебе лучше заняться воспитанием Лили. А еще лучше, если ты доверишь это маме.

– Я не позволю делать Лили несчастной, Гвен.

– А разве сейчас она счастлива? – закричала Гвен. – Разве кто-нибудь из нас счастлив?

– Но что толку говорить об этом? Если мы все несчастны, то в том нет ее вины. Полагаю, что и твоей тоже. Почему мы всегда ищем кого-то, чтобы возложить на него вину за наши несчастья?

– Разве? – Гвен подняла брови. – Бедная Лорен.

Не сказав больше ни слова, она просто помахала ему рукой, когда он, вскочив на коня, поскакал к проезжей дороге.

Вернувшись домой и предоставив коня заботам грума, Невиль вошел в дом. Лили еще не вернулась, хотя после ее ухода из вдовьего дома прошло достаточно времени. Где она ходит? Она может пойти куда угодно, хотя известно, что, покинув вдовий дом, она направилась в лес. Возможно, она все еще там? Но лес большой, и ему будет трудно разыскать ее. Да и следует ли это делать?

А что, если она заблудилась? Невиль торопливо направился в сторону леса.

Он мог бы целый час бродить по лесу, но не найти ее. Только по счастливой случайности он почти сразу ее обнаружил. Его взгляд наткнулся на развевающийся подол ее бледно-голубого платья, самого первого из ее нового гардероба. Она тихо стояла, прислонившись к стволу дерева, безвольно опустив руки. Он не хотел пугать ее. Он даже не пытался незаметно подкрасться к ней. И тем не менее, когда он подошел к ней близко, она испуганно вздрогнула.

– О, – прошептала она, зажмурившись, – это всего лишь ты.

– А кого ты ожидала увидеть? – полюбопытствовал он. Лили была без шляпки, что явно не понравилось бы его матери, но ее волосы были аккуратно причесаны.

– Я не знаю, – ответила она. – Возможно, герцога Портфри.

– Портфри? – Он нахмурился. Почему она так испугана?

– А где твой плащ? – спросила она.

– Я не надевал его сегодня. – Невиль оглядел свой костюм для верховой езды. – Слишком тепло.

– В таком случае я ошиблась.

– Почему ты так испугалась? – Он наклонился к Лили, стараясь не дотрагиваться до нее.

– Ничего подобного, – ответила она, слабо улыбнувшись. – Просто я спряталась в тени дерева.

Он внимательно разглядывал Лили. Даже сейчас она выглядела так, словно боялась оторваться от дерева, в тени которого скрывалась. Новая болезненная мысль внезапно пришла ему в голову.

– Я сейчас подумал о твоем плене, – сказал он, – и о том, как ты добиралась до Лиссабона. Ведь ты одна прошла весь этот долгий путь, Лили?

Она кивнула.

– А ведь за каждым холмом, в каждой пещере могли скрываться отряды партизан. Ты могла наткнуться на французские войска и даже на наши. У тебя не было документов, Лили. Какой ужас, должно быть, ты испытала во время этого путешествия, не говоря уж о физических страданиях!

– В жизни каждого человека неизбежны страдания, – ответила Лили. – У каждого они свои собственные, и не к чему взваливать свои страдания на плечи других.

– Даже если это твоя жена? – спросил он.

Не исключено, конечно, что она могла смотреть на партизан как на друзей – они были британскими союзниками. Но ее опыт встречи с одним отрядом мог породить страх встречи с другим. Как он не подумал о том, что могло случиться с ней за это долгое путешествие?

– Прости меня, Лили.

– За что? – Она улыбнулась и стала почти прежней. – Этот лес такой красивый. Старый. Уединенный. Наполненный пением птиц.

– Пройдет какое-то время, и ты почувствуешь себя в Англии совершенно спокойно. Ты здесь дома и в полной безопасности.

– Сейчас я уже не боюсь, – ответила она, и ее искренняя улыбка подтвердила эти слова. – У меня было такое ощущение... Все это глупости. Я слишком задержалась? Именно поэтому ты пошел разыскивать меня? У нас гости? Я совсем забыла, что у нас постоянно гости.

– Ты не задержалась, – ответил Невиль, – и у нас нет гостей, хотя они должны были приехать. Но даже если бы ты и опоздала к приезду гостей, какое это имеет значение, Лили? Ты должна чувствовать себя свободной. Это твой дом, Лили.

Она молча кивнула. Он непроизвольно протянул ей руку, и она сразу крепко сжала ее. Рука была теплой и гладкой. И он, не выпуская ее, повел Лили домой.

Впервые после их посещения коттеджа Невиль дотронулся до Лили. Он посмотрел на ее белокурую головку, и к его горлу подступил комок.

Она изменилась. Она уже не была прежней Лили Дойл, веселой молодой женщиной, которая могла растопить даже самое каменное сердце. Она утратила свою непосредственность. И все-таки вокруг нее была какая-то особая аура.

Глава 12

День выдался не по сезону жарким. Вечером жара спада, и стало немного прохладнее. Невиль встречал гостей на террасе дома. Прибыли Уоллстоны с сыновьями Хэлом и Ричардом, Лорен и Гвен, Чарльз Каннадайн с матерью и сестрой, Пол Лонгфорд, лорд и леди Лей со своей старшей дочерью. Все они приехали на обед и остались до вечера, чтобы послушать музыку и поиграть в карты.

Невиль понимал, что для Лили это был трудный вечер. Бедняжка Лили, она не играла в карты – что было еще одним пробелом в образовании, который его друзья и родственники обнаружили в ней. И хотя она отлично чувствовала себя в компании Хэла и Ричарда, а возможно, и в компании Чарльза и Поля – Невиля давно не удивляло, что ей гораздо лучше в компании мужчин, чем женщин, – леди Лей и миссис Каннадайн взяли ее под свою опеку. Им будто доставляло удовольствие открывать в ней все новые недостатки, которые просто непозволительно иметь настоящей леди. Затем Лорен увлекла ее в музыкальную комнату, где все молодые леди, за исключением Лили, выставляли напоказ свои достижения в игре на фортепиано.

Леди Лей заверила Невиля, что все гости были буквально заворожены, узнав, что леди Килбурн часто приходилось спать на твердой земле под открытым небом, в окружении сотен мужчин. Да, его дорогая жена просто превзошла себя, рассказывая им шокирующие эпизоды из своей жизни.

Невиль с удовлетворением отметил, что число мужчин в рассказах его жены измерялось сотнями, и задался вопросом, а понимают ли эти явно шокированные леди, что именно такая численность мужчин может гарантировать полную безопасность.

Все отправились спать, но Невилю было не до сна. Проведя утро с Лили, шагая с ней рядом, разговаривая и держа ее за руку, он снова почувствовал голод по общению с ней; ему снова хотелось ее близости, пусть не сексуальной – хотя он хотел и этого, – но эмоциональной, когда и умом и сердцем люди понимают друг друга. Такого он никогда не чувствовал с Лорен. К ней он испытывал дружескую симпатию, всегда существовавшую между ними. К Лили же его влекли совсем другие чувства.

Невиль боролся с искушением проведать Лили, зайдя в ее комнату. Он боялся, что найдет предлог, чтобы остаться.

Внезапно он прильнул к стеклу окна своей спальни, в которое он смотрел, ничего не видя. Его руки крепко уперлись в подоконник. Да, внизу была Лили. Ему не надо было даже убеждаться в этом. Кто еще мог покинуть дом в такой час? Ее плащ развевался на ветру. Ветер трепал и ее волосы. Лили направилась в сторону долины.

Сначала ему показалось странным, что она не побоялась выйти одна ночью, хотя выглядела напуганной в лесу в самый разгар дня. Но, поразмыслив, он понял, что если Лили надо одолеть в себе демонов, она не будет скрываться от них, а встретится с ними лицом к лицу.

Он должен оставить ее одну.

Он должен позволить ей выплеснуть свое страдание, а это она могла сделать только на берегу моря под звездным небом.

Однако Невиль страстно стремился к ней. Он так хотел быть частью ее жизни, ее мира. Он тосковал по ней, как никогда не тосковал ни по одной женщине. Ему безумно хотелось, чтобы она доверилась ему, поделилась с ним своими переживаниями.

Он жаждал получить ее прощение, хотя знал, что, по ее мнению, ей нечего ему прощать. Как ему хотелось искупить свою вину перед ней!

И все-таки он не должен ей мешать.

Но эгоизм побороть трудно. Хотя, возможно, это был не просто эгоизм. Невиль надеялся, что вне дома, в красоте лунной ночи, он найдет ее в другом настроении, и они смогут общаться на другом уровне, чего пока не возникло между ними. Возможно, сдерживающие оковы, не позволявшие им сблизиться со дня ее приезда сюда – и особенно после случая в коттедже, – падут. Возможно...

Возможно, он просто ищет повод – любой повод, – чтобы произошло то, что неизбежно должно произойти. Размышляя, он прошел в гардеробную и надел костюм для верховой езды, который слуга приготовил ему на утро.

Он устремился за Лили.

Если тому, чего он хотел, не суждено случиться, он будет просто охранять ее, чтобы никто не причинил ей вреда.

Со дня пикника Лили была на пляже всего один раз ранним утром под проливным дождем. Когда она вернулась домой, Долли, переживая за нее, мрачно предсказала, что Лили может схватить воспаление легких и умереть и никакая накидка с капюшоном не спасет ее от простуды. Направляясь на пляж, Лили намеренно избегала тропинки, ведущей к коттеджу.

Место действительно было одним из самых прекрасных на земле, но паника, охватившая ее во время поцелуя, испортила все дело. Она не сумела довериться красоте, покою и умиротворенности этого места и в результате сама себя наказала. С того самого дня она утратила способность получать удовольствие от окружавшей ее природы, что было присуще ей всю ее жизнь вне зависимости от мест и обстоятельств. Она была напугана. Ей всюду мерещился мужчина – или, возможно, женщина – в темном плаще, подстерегающий ее. Лили не ожидала от себя такой слабости.

Сегодняшний вечер был тяжелым испытанием для Лили. И причиной тому было не количество гостей. Нельзя было также сказать, что кто-то был особенно недобр к ней или выказывал явное неодобрение. И даже то, что она чувствова-х себя там не на своем месте, не было тому причиной. Просто после недельного пребывания в Ньюбери-Эбби Лили пришла к ужаснувшему ее заключению, что этот вечер был моделью всех последующих вечеров. И каждый день последней недели похож на все те будущие дни, которые ей предстоит здесь прожить. И так будет повторяться из года в год.

Возможно, она приспособится. Возможно, последующие недели не будут такими трудными, какой была эта. Но что-то ушло из се жизни – какая-то надежда, какая-то мечта.

Их место занял страх.

Страх перед незнакомым мужчиной. Или, возможно, знакомым. Герцог Портфри всегда наблюдал за ней, когда они были в доме. Но зачем ему наблюдать за ней вне дома, когда она желала остаться одна? Или, возможно, это был вовсе не герцог, а, к примеру, Лорен. Она приходила в особняк каждый день и упорно навязывала себя Лили, стараясь быть внимательной к ней, желая научить ее тому, чего она не знала, и сделать для нее то, чего она не могла сделать сама. Лорен была сама, любезность и доброта. Она была полной противоположностью тому, какой бы ей следовало быть. В ее готовности принять сложившуюся ситуацию было что-то неестественное. Лили с содроганием думала о ней. Возможно, именно Лорен считала необходимым не упускать. Лили из виду, когда та оставалась одна. Возможно, каким-то дьявольским способом Лорен заставляла ее чувствовать себя неловко в компании и испытывать ужас в одиночестве.

Или, возможно, продолжала напряженно размышлять Лили, ни мужчина, ни женщина здесь ни при чем, знакомые они или незнакомые.

«Страх, – думала она, глядя в окно своей спальни, – это то, чему нельзя позволить управлять собой». Иначе он ее полностью уничтожит. Однажды она уже подчинилась ему, предпочтя жизнь и проституцию пыткам и смерти. Она разными способами оправдывала себя за этот выбор. Как однажды сказал Невиль – и как всегда учил ее отец, – долг солдата выжить в плену и бежать из него при первой возможности. Но война закончилась. Сейчас она в Англии. Она дома. Она не позволит безымянному страху раздавить ее.

Вот почему Лили вышла из дома: чтобы один на один встретить самый главный из своих страхов. Незнакомец в плаще, прятавшийся среди деревьев, не был самым главным из страхов. Таковым был коттедж.

Ночь была тихой и светлой от лунного света и света звезд. Было тепло. Плащ, который Лили надела, оказался лишним, хотя он мог понадобиться в долине. Лили быстро пересекла лужайку в поисках тропинки между деревьями. Плащ особенно пригодится ей, если она решится остаться там на всю ночь. Она не сомневалась, что так и сделает, как и в тот первый вечер, когда ее выгнали из этого дома. Она решила, что не побоится провести ночь на пляже, если заставит себя подойти к коттеджу – совсем не обязательно входить в него. Сейчас, когда Лили вышла из дома, ей не было страшно, и она решила, что найдет в себе силы не возвращаться обратно. Ей вообще не хотелось возвращаться в дом.

Дойдя до долины, Лили остановилась. Освещенный лунным светом пляж манил к себе. На воде лежала лунная дорожка. Как было бы приятно пробежаться по ней босиком, а затем взобраться на камень. Но она пришла сюда не для этого. Повернув голову, она посмотрела на долину.

Это был очаровательный мир: отвесная скала, заросшая темно-зеленым папоротником, таинственная и сказочная; серебряная лента водопада, коттедж, который так хорошо вписывался в окружавшую его природу, что казался скорее ее творением, чем созданием рук человеческих. Это было место, куда она захочет возвращаться, если ей удастся собрать воедино осколки ее жизни.

Лили медленно направилась к озеру. Она чувствовала, что поступает правильно. Было что-то такое в этой части долины, что очень отличало ее от пляжа и других уголков парка – и других уголков земли. Невиль был прав, и она это знала: это было одно из тех особых мест, где ты ощущаешь чье-то присутствие. Лили хотелось верить, что она ощущает здесь присутствие Бога, которого не ощущала в церкви. Это было место, в котором был какой-то особый смысл. Она это чувствовала. Но не смогла бы выразить словами.

Но чтобы довериться такому месту, как это, нужно мужество. А она лишилась его в день пикника.

Лили подошла к озеру и встала под густым покровом папоротника, нависшего над ней. Развязав тесемки плаща, она отбросила его в сторону. Немного поколебавшись, она стянула с себя старое платье, сбросила туфли и осталась в одном белье. Воздух был прохладным, но ведь Лили большую часть своей жизни провела под открытым небом. Ей надо было почувствовать его кожей. Она стояла очень тихо. Потом запрокинула голову и закрыла глаза. Лунный свет отвлекал ее. Она хотела слышать звуки падающей воды, стрекот насекомых, крики чаек. Ей хотелось вдохнуть в себя запахи папоротника, чистой воды водопада и соли моря. Она хотела ощутить прохладный ночной воздух, прикосновение папоротника к телу, почувствовать землю босыми ногами.

Лили открыла глаза и целиком отдалась окружавшей ее природе. Она заглянула в темные бездонные глубины озера. Ей не было страшно. Вода в озере была наполнена яркими брызгами водопада, а тот, в свою очередь, отражал сияние моря. Темнота и свет дополняли друг друга, создавая иллюзию светотени.

– О чем ты думаешь?

Голос – его голос – прозвучал у нее за спиной. Слова звучали мягко и нежно. Она не услышала его шагов, но как это ни странно, совсем не испугалась и не удивилась. Ее не охватил тот ужас, который она испытала на тропе среди рододендронов и утром в лесу. Она словно ждала, что он придет. Было бы странным, если бы его не было здесь рядом с ней. Она даже не повернулась.

– Я здесь не для того, чтобы любоваться природой, – ответила Лили. – Я ощущаю себя ее частицей. Люди часто говорят о любовании природой. Тем самым они отделяют себя от того, частью чего являются. А я чувствую себя частью природы.

Она не думала о словах, не подбирала их, формулируя философию жизни. Они шли от ее сердца. Она никогда раньше не ощущала такой глубокой близости с другим человеком. И так хорошо, что это был именно Невиль. Он все поймет и все примет.

Он молчал, но этим молчанием было все сказано.

Внезапно ей стало очень легко и спокойно.

Невиль подошел ближе и поправил волосы у нее на виске.

– Надо снять остатки одежды, маленькая водяная нимфа, – сказал он.

В его предложении не было ничего непристойного. Скрестив руки, Лили сняла через голову сорочку, а Невиль быстро сбросил пиджак, жилет и рубашку.

– Ты собралась искупаться, не так ли? – спросил он. Да. Осознанно она еще не пришла к этому, но да, это было бы следующим логическим шагом, который он выразил за нее словами. Она должна была погрузиться в воды этого озера, стать неотъемлемой частью его красоты и покоя. Этой ночью она наконец полнила бесценный подарок – обрела покой.

Лили кивнула. Невиль, полностью раздевшись, тоже стал частью природы. Великолепный в своей наготе. Они смотрели друг на друга с откровенным восхищением и, нельзя не признать, со вспыхнувшим желанием, страстью и потребностью друг в друге. Но это было еще не все. Они ощущали и слияние душ, что было сейчас самым важным.

Кроме того, их окутывала ночь...

Повернувшись, Невиль нырнул в озеро и тотчас вынырнул, фыркая и мотая головой, словно мокрый пес. В лунном свете блеснули его ослепительно белые зубы. Но прежде чем он успел что-то сказать, Лили тоже нырнула.

Вода была холодной. Такой холодной, что перехватило дыхание и сводило ноги. И в то же время она была приятна своей свежестью. Лили чувствовала, как она проникает ей под кожу, успокаивая ее, очищая и возрождая к новой жизни. Вынырнув на поверхность, Лили отбросила с лица мокрые волосы и увидела, что вода была вовсе не черной, а светящейся, отражавшей лунный свет. И она снова додумала, что темнота – это чисто внешнее восприятие. Все зависит от того, как воспринять эту темноту.

Озеро было небольшим и не очень глубоким. Они плавали молча, так как слова были излишни. Они постояли около водопада, протянув к нему руки, чувствуя, как острые иглы падающей воды приятно щекочут им ладони, просачиваясь сквозь пальцы. Вода была по-прежнему холодной, несмотря на то что они уже почти привыкли к ней.

– Оставайся здесь, – внезапно сказал Невиль и, опершись о берег руками, резким движением выбрался из воды.

Лили, расслабившись, плавала на спине, когда он вышел из коттеджа с одним полотенцем, обернутым вокруг талии, и двумя перекинутыми через руку. Он помог Лили выйти из воды и закутал ее в полотенце. Другим полотенцем он выжал из ее волос воду и передал его ей, и она замотала его вокруг головы в виде тюрбана.