Гипноз XXI века

Особенно приятно и хорошо, если к вам приходит нечто неожиданное, вы приветствуете то, что приходит само, то, что вы хотите или не хотите. Иногда действительно требуется некое мужество, чтобы позволить себе быть таким, каков ты есть, и принимать то, что приходит к тебе само. Те из вас, кто переживает какие-то проблемы, какую-то внутреннюю борьбу, сейчас могут просто испытать это, не сопротивляясь, просто приветствуя то, что есть. И определив некую проблему или вопрос, осознав ее, можно задать третий и естественный вопрос: не захочет ли вторая рука теперь медленно опуститься вниз и проверить, есть ли теперь какие-нибудь возможности или варианты решения этой проблемы? Простой невинный вопрос… Пойдет ли эта рука вниз, если вы будете продумывать возможности выбора варианта на будущее?

И опять вы понимаете, что делать вам ничего не надо. Вы просто получаете то, что приходит к вам само по себе. Возможности, варианты того, как вы можете решить свои проблемы. И вы просто позволяете себе плыть по этому течению некоторое время. Вы, конечно, понимаете, что все это остается глубоко личным и нераскрытым. Каждый продолжает в своем собственном темпе.

Я вижу, что некоторые из вас все еще продолжают этот процесс, а некоторые уже завершили, но вы можете продолжить, осознавая внутри себя исключительно личные вещи, которые происходили с вами, позволяя другим закончить эту внутреннюю работу, происходящую в них. Иногда люди испытывают облегчение, когда осознают, как много они могут завершить, закончить, сделать, лишь позволяя некоему течению делать работу за них. Несмотря на то, что некоторые из вас все еще продолжают делать эту внутреннюю работу, остальные могут начать обсуждение того, что же все-таки происходило.

Обсуждение сеанса

Как видите, это очень простое упражнение. Однако обратите внимание, что в нем заключены три основных элемента, с которыми согласится любое направление терапии.

l Во-первых, в чем состоит проблема? Готово ли бессознательное работать с ней?

l Во-вторых, какова история этой проблемы, каков ее источник? И я задаю вопрос, готово ли бессознательное рассмотреть ее?

l И, конечно, любая терапия согласится с третьим вопросом: если мы знаем, в чем проблема, и знаем некую историю ее возникновения, то какие у нас есть варианты ее разрешения?

Поэтому я просто задаю вопрос: готово ли бессознательное позволить руке опускаться по мере того, как вы продумываете возможные варианты ответа? Обратите внимание, что в этом процессе я только задаю вопросы. Я никогда не задаю вопросы, на которые может ответить ваше сознание. Я задаю только те вопросы, на которые ваше бессознательное может дать ответ, проявляющий в каком-то наблюдаемом сигнале.

Мне было бы интересно узнать, кто из вас во время этого упражнения испытывал какое-то движение рук? Посмотрите, процентов 80-90 подняли руки. Бернгейм, один из основателей гипноза, на вопрос, что такое гипноз, отвечал, что это некая идея динамики. Так или иначе, но в какой-то момент пациент может подумать, что происходит нечто, не полностью контролируемое сознанием, а совершающееся само по себе.

Иходя из специальной шкалы реакции на гипноз, мы можем сказать, что приблизительно 70-80% населения могут ощущать некое притяжение рук. На шкале оценки внушаемости это, наверное, самый простой способ осознания того, хороший пациент или нет.

Во всяком случае, это упражнение будит людей в состоянии гипнотической модальности. Однако я на этом не останавливаюсь и ввожу в него гипнотические и терапевтические индукции. Здесь имеется двойной подтекст. Если ваше бессознательное готово работать и ваши руки сойдутся, это обозначает «да»? Или руки будут расходиться, сигнализируя отрицательный ответ? Или руки останутся неподвижными, так как то, что вы испытываете сейчас, важнее, чем движение рук.

Как видите, я так или иначе признаю возможность любой из проблем и позволяю ей осуществиться. Было бы интересно услышать ваши вопросы, которые вы можете задать, не раскрывая ваших глубоко личных ощущений. Испытывал ли кто-нибудь из вас какие-то другие гипнотические ощущения, те, которые я даже не предлагал?

У кого-нибудь были спонтанные движения пальцев? Вы понимаете, что я косвенно указал на возможности, но конкретно не сказал, что именно может происходить, как ответ на то, что происходит в вас. И в этом есть некая логика метода: я упоминаю о возможности, но позволяю пациенту самому решить, какую из предложенных возможностей он будет использовать. Вы понимаете, что я имел в виду, когда говорил, что центр контроля управления находится у самого пациента? Как говорил поэт, он пытается всегда видеть перед собой безграничное небо, и что бы там ни происходило, это всегда было видно ясно и отчетливо.

Давайте зададим вопрос группе: кто испытывал движение мышц лица? Я об этом ничего не говорил. Четверо из группы. Конечно, если бы я работал с вами индивидуально, то мы постарались бы понять, что эти новые движения для вас означали. Мы бы поняли, что эти движения были некой реакцией нашего мозга и тела, а не тем, что было предложено мною извне. Может быть, те четверо, которые подняли руки, расскажут, что это для них означало, но естественно, оставив глубоко личные вопросы при себе.

Участник семинара: Это было на уровне ощущений, на уровне внутренних понятий.

Эрнест: Отлично, именно это и должен вам дать данный подход. Создать вот такое безграничное небо, где внутренние реакции и ответы пациента будут ясно видны и начнут происходить даже без какого-то ведения и предложения со стороны терапевта.

Поднимите, пожалуйста, руки те, кто считает, что во время упражнения вы продумывали некие значимые для вас мысли идеи — нечто, что имело смысл для решения ваших проблем. Пожалуйста, не опуская рук, оглядитесь вокруг. Можно сказать, процентов 40-50? Конечно, я намекал, что вы можете сейчас подумать о своих мыслях, эмоциях, воспоминаниях, я сказал, что, может быть, вы сейчас вспомните какие-то образы, эмоции. Кто из вас помнит, что я это сказал? Смотрите, процентов 30-40.

То есть у остальных была гипнотическая амнезия? Может быть, позднее вы посмотрите видеозапись и поймете, что я это сказал. Но не я предполагал, что у вас будет гипнотическая амнезия. Конечно, нет. Тем не менее половина из вас ощущают состояние гипнотической амнезии по отношению к тому, что я говорил. Для меня очень важен тот факт, что люди могут испытывать гипнотические явления без прямых указаний терапевта.

Мы все в большей или меньшей степени испытываем в повседневной жизни гипнотические явления. Сейчас я пишу книгу, в которой доказываю, что все гипнотические явления — это явления фазового перехода от сознания к бессознательному. И когда гипнотические явления происходят сами по себе, они дают нам невероятно важную информацию о нашем теле и мозге.

А когда гипнотические явления происходят по предложению самого терапевта, это интересно, но для меня не совсем полезно. Многие терапевты пытаются загипнотизировать клиента и посмотреть, действительно ли происходит все то, что они ему предлагают. Они заинтересованы в этом. Я не хочу спорить: если вам удается работать с этим и зарабатывать на жизнь, я совершенно готов с этим согласиться. Но мне сейчас гораздо интереснее задавать бессознательному вопросы и получать неожиданные ответы.

Если вы позволите, я задам вопрос по-другому. Кто-нибудь мог бы поделиться чем-то, что удивило вас во время этого упражнения?

Участник семинара: Интересно было: сигналы пальцев рук опережали на шаг те команды, которые Вы давали. Когда команды доходили, работа уже шла. Причем опережение касалось команд на английском.

Эрнест: Это действительно очень интересно. Кто-нибудь еще испытывал подобное опережение?

Участник семинара: Можно возразить против слова «команда». На втором этапе, когда зашла речь об истории проблемы и готовности приступить к ее решению, у меня руки стали очень тяжелыми и обе вместе опустились. И тут последовал третий этап, когда нужно было, чтобы опустилась рука, если имеются ресурсы и есть возможность их найти. Я находилась в таком состоянии, когда сознание одновременно и работает, и нет. Мне было интересно, что же сейчас будет. Я сосредоточила внимание на правой руке, которая становилась все тяжелее и тяжелее. И я думала: интересно, куда же она дальше будет опускаться? И через некоторое время я заметила, что моя левая рука находится вот где-то здесь. То есть я сосредоточила все внимание на первой руке, которая должна была бы опуститься, а в это время пришло другое решение: моя рука пошла вверх.

Эрнест: Да, это как раз суть работы. Клиент создает свои собственные вариации, и именно к этому мы стремимся. Конечно, если бы я непосредственно как терапевт наблюдал за ней, я бы и понятия не имел, что в ней сейчас происходит. То есть, как видите, я действительно отдаю центр контроля и как терапевт оказываюсь в непредсказуемой ситуации. Однако взамен я получаю гораздо большие творческие возможности. И в этом описании есть очень много интересного. Например, руки уже упали вниз. И в этот момент она вроде бы оказывается в безвыходной ситуации: я здесь начинаю говорить о том, что сейчас следующая ваша рука начинает опускаться. И самое интересное, что ей самой в этот момент стало любопытно: а что же сейчас произойдет? Первое, что она осознала, это то, что у нее стала тяжелеть правая рука, и она сконцентрировала на ней все свое внимание.

Обратите внимание, что в ней одновременно присутствует несколько уровней сознания: она остается терапевтом, она интересуется тем, что будет с ней происходить во время сеанса. А есть еще и нечто другое, что заставляет ее ощущать тяжесть в руке. И перед нами оказывается клиент, который одновременно и в сознании, и в бессознательном, — он с нами взаимодействует очень необычным творческим способом. И конечно, самое удивительное, что ее левая рука поднялась сама по себе, а сознательно она это увидела только позднее.

И я буду повторять, что сознание узнает о некоторых вещах в последнюю очередь. Это, конечно, некая теоретическая посылка. После проведения длительного исследования в Стенфордском университете мы выяснили, что сознание всегда как минимум на полсекунды отстает от графика электрокардиограммы, которая показывает готовность к реакции.

Обратите внимание, как это интересно с исторической точки зрения. Сто лет назад, в 1896 году Брейер и Фрейд опубликовали свои наблюдения о состоянии истерии, из этого, собственно, и развилась теория психоанализа. И после этого состоялась карьера Фрейда, который писал одну книгу за другой о том, что бессознательное действительно существует. Помните, в своей классической книге о сновидениях он ведет очень длинный анализ, стараясь доказать, что у бессознательного есть своя собственная воля.

То же самое с Юнгом из Швейцарии. Юнг признавал не только наличие автономных внутренних процессов, но и то, что они чрезвычайно творческие и именно они дают возможность невероятных открытий и взлета мысли. Подумайте, какими разными путям шли эти исследователи и как трудно было им пробить себе дорогу.

Сто лет назад и научному миру, и общественности было невозможно доказать, что существует бессознательное. За сто лет мы проложили эту дорогу. И теперь можно с помощью очень простых примеров доказать человеку, что у него внутри существует некий процесс, конфликт взаимодействия между сознанием и бессознательным. В данном случае у нас было очень интересное взаимодействие: ответная реакция утяжеления руки, которая оставалась в сознании, и поднятие другой руки, которая оставалась в бессознательном. Кроме того, это интересно еще и потому, что я ни разу не упомянул слова «тяжесть». Кто из вас в какой-то момент этого упражнения ощутил тяжесть? Пожалуйста, вот так же поглядите вокруг себя, оставаясь с поднятыми руками. Сколько, процентов 25? Не меньше, чем 25% из вас создали для себя эту реакцию тяжести.

Но вы чувствуете, как сильно отличается мой подход от того, когда люди повторяют для себя: «тяжелее, тяжелее, тяжелее»? И хотя этот аутогенный процесс может быть ценным и полезным, посмотрите, насколько он отличается от того, что предлагаю я. Кто из вас как бы ощутил прохладу в руках? Вот как минимум один человек с прохладой в руках. Интересно, были ли у нас еще какие-нибудь реакции, о которых мы еще не упомянули?

Участник семинара: Была очень интересная реакция, когда сознание спросило у бессознательного: а ты можешь за этот короткий промежуток времени… И что меня удивило, так это плавный переход от бытовых проблем в какие-то глубинные, общие проблемы. И еще больше удивило то, что эти проблемы, вероятно, разрешились.

Эрнест: Посмотрите, как часто здесь употребляются слова «неожиданно», «вдруг», потому что неожиданность стала совершенно новым критерием взаимодействия с бессознательным.

Здесь вы как бы наблюдаете суть этого искусства. Мы, терапевты, знакомы с работой нашего бессознательного. Сложнее работать с наивным пациентом, который пришел к нам с улицы и ничего не знает о внутренней работе своего мозга.

На этом семинаре мы будем продумывать и проговаривать с вами различные практические аспекты этого подхода и того, как его можно внедрить в условия русской культуры. Какие, например, специфические культурологические метафоры могут помочь пациенту осознать свое состояние? Вы, наверное, обратили внимание на то, что я сам очень редко использую метафоры, скорее стараюсь создать ситуацию, в которой клиент придумает для себя метафору.

В русской культуре есть традиция матрешки — одно в другом. В западной культуре мы скорее сравнили бы это явление с луковицей, в которой очень много слоев. Может быть, для выражения той же самой идеи, той же глубины личности вы бы использовали образ матрешки? Просто для того, чтобы получить контакт с различными уровнями своей личности и найти необходимое решение. Кроме того, вы поняли, в чем заключается общий подход, который мы с вами здесь изучаем, в чем проблема?

Я уже говорил, что лучше всего этот подход срабатывает тогда, когда пациент находится в состоянии какого-то расстройства, на эмоциональном взводе, испытывает в данный момент симптом. Когда Эриксон выбирал из группы возможного клиента для демонстрации, он обычно останавливался на человеке, который смотрел на него, улыбался и, может быть, кивал головой — то есть уже давал ему позитивное утверждение о том, что он готов. Он был заинтересован в том, чтобы продемонстрировать гипнотические явления, и искал среди аудитории хорошего пациента. Ему не было равных в выборе клиента.

Меня не очень интересует подобная работа. Мне интереснее возможность поработать с кем-нибудь из аудитории, кто в результате сегодняшнего упражнения оказался в состоянии неразрешенности. Я говорил вам, что этот подход имеет некую гарантию против неудачи. Безусловно, это не идеальный вариант. Поэтому я хотел спросить вас, может быть, у кого-то в результате этого упражнения осталось ощущение незавершенности, неразрешенности какого-то конфликта, внутренней проблемы, с которой вы хотели бы поработать индивидуально? Естественно, я буду проводить демонстрацию при всех, но сохраняя необходимую конфиденциальность.

ДЕМОНСТРАЦИЯ: ПРОБЛЕМА ВЫБОРА

(Участвовать в демонстрации вызвалась Света.)

Света: Моя проблема — это проблема выбора, и сейчас я еще больше запуталась. В моей жизни довольно много сложностей. Во время упражнения у меня получилось очень интересно: в самом начале рука стала писать объемные буквы на ладони.

Эрнест: Замечательно. Это идеальное состояние, чтобы демонстрировать мой подход. Как бы Вы оценили свое состояние неразрешенности, запутанности по шкале от 1 до 10, где 10 — это состояние полного смятения, а нулевая отметка — это полная решительность?

Света: Примерно 7-8 баллов.

Эрнест: Отлично. Это значит, что в вас очень много энергии, которая требует выхода, а потому Вы сейчас находитесь в идеальном состоянии.

Неважно, с какой проблемой вы имеете дело, будь то боль, психосоматические заболевания, состояние неразрешенности… Попытайтесь попросить пациента оценить, на каком уровне этой шкалы он находится. И если он называет достаточно высокий уровень, то это хорошее начало для вашей работы. Конечно, я не пытаюсь никого убедить в чем-то конкретном, правда? Но это действительно так: когда человек находится в подобном состоянии, на некоей высокой шкале, то именно тогда этот подход действительно полезен. Вы хотите, чтобы я использовал ту же самую методику или желаете, чтобы я продемонстрировал нечто другое?

Света: Нечто другое.

Эрнест: Поставьте, пожалуйста, руки вот так. По мере того, как вы подстраиваетесь под свои руки, пытаетесь уловить их ощущения, скажите, какая-то из ваших рук ощущает это состояние смятения, нерешимости, запутанности в большей степени, чем другая?

Света: Одна рука легче, другая тяжелей, но запутанность одинаковая.

Эрнест: Тогда, продолжая оставаться с этим ощущением легкости и тяжести, попробуйте посмотреть, что следующее появится как бы само собой.

Света: Я их балансирую в этом состоянии.

Эрнест: Вы можете продолжать это делать. Оставаясь в состоянии баланса, постарайтесь подстроиться к себе. Абсолютная конфиденциальность, никому не рассказывая, подстроиться к самому тяжелому вопросу, который Вы пытаетесь разрешить для себя.

Света: Этот баланс уходит.

Эрнест: Позвольте балансу потеряться, пусть руки показывают это сами по себе. Вот видите… Позволяйте этому происходить самому по себе. Очень хорошо… Вы это осознаете исключительно сами для себя. Как будто у ваших рук есть своя собственная воля. Позволяйте этому происходить. Продолжайте обдумывать это. Конечно, ищите теперь и это. Очень хорошо. Все происходит нормально? Очень хорошо. Пусть все продолжается так, как оно идет, само по себе. Еще одну минуту просьба оставаться наедине с самой собой. А теперь оцените свое состояние по шкале запутанности.

Состояние запутанности как бы само по себе разрешилось? Стоит ли спросить Ваше бессознательное, готово ли оно дать ответ на этот вопрос? Если Ваше бессознательное будет готово вернуться внутрь и решить, какие следующие практические шаги необходимы для Вас, закроются ли Ваши глаза сами по себе? Поэтому, обращаясь к аудитории, я хочу сказать: вы видите, как я позволяю бессознательному пациента ответить на этот вопрос. Я задаю такие вопросы, на которые бессознательное может ответить каким-то сигналом. Очень хорошо. Я опять обращаюсь к аудитории: вы обратили внимание на то, что происходит? Света открыла глаза, но ни одна часть ее тела даже не пошевельнулась. И это показывает, что она остается в состоянии транса. А я не сказал ни слова. Будет ли кто-нибудь из вас сомневаться в том, что она продолжала внутреннюю работу даже с закрытыми глазами? Очень хорошо. Я прошу вас оставаться в этом состоянии. Ну и как?

Обсуждение сеанса

Света: Я в будущем увидела результат: если я сделаю выбор, то это будет тот же выбор, который я бы сделала раньше.

Эрнест: Тем не менее Вы считаете, что это правильный выбор?

Света: Наверное, да.

Эрнест: Часто нам приходится принимать решения, о которых мы жалеем. Но мы принимаем решения. Это жизнь. И для того, чтобы это делать, требуется определенное мужество. Если я так сделаю, то я встану на другой путь, на ступеньку выше в своем развитии — и в личном, и в профессиональном. Такое впечатление, что я буду не прозябать, а действительно жить. Вы чувствуете удовлетворение от своего решения?

Света: Я не могу сказать, что на 100%. Потому что есть чувство жалости. И все-таки неизвестно, как будет. Все относительно.

Эрнест: Безусловно. Мы не можем принять наилучшее решение, исходя из того, что знаем. Я лично чувствую удовлетворение от того, что Вы здесь проделали. Мне кажется, что Вы тоже удовлетворены?

Света: Да, легче стало.

Эрнест: Следует ли нам задать вопрос Вашему бессознательному, удовлетворено ли оно? Вы понимаете, как важно терапевту не прерывать этот процесс? Как долго, Вы думаете, продолжалась эта работа?

Света: Приблизительно 25 минут.

Эрнест: Так оно и было. Закончим на этом или позволим задать вопросы Вам? Можно задавать вопросы. Светлана, Вы решили свою проблему?

Света: До этого я знала, что нужно так поступить, но ресурса не было. А сейчас я поняла. Мне было очень тяжело, но сейчас есть силы для решения проблемы.

Эрнест: Вы видите, как я помог ей получить доступ к этим ресурсам, даже не произнося этого слова. Стоит ли терапевту менять ощущения пациента? Никогда. Потому что ощущения пациента — это очень важные сигнальные системы. Кто из нас достаточно мудр, чтобы направить в другую сторону ощущения пациента? Мне хотелось бы знать, что именно Вы чувствовали во время Вашей внутренней работы?

Света: Это были ощущения и картинки. А картинки я определяю по ощущениям. Я руками чувствовала: вот это уходит от меня, это уходит, а вот это остается.

Эрнест: Вы слышали, чтобы я предлагал ей рассматривать какие-то визуальные образы? Никогда. Конечно, интересно впоследствии задать такие вопросы и посмотреть, какие модальности были задействованы в этой работе. А представьте себе, что я даю ей указание что-то увидеть, а она мне отвечает: «Ой, извините, доктор, мне это так сложно, я не могу, я не умею». Существуют целые направления, целые школы, которые как бы предписывают зрительные образы. Таков их способ излечения. И есть достаточно исследований, которые подтверждают, что это действительно полезный этап. В этом тоже должно быть какое-то рациональное зерно. Многие используют зрительные образы для разрешения своих проблем. Но я не решаюсь сказать пациенту, что он должен делать и испытывать, в надежде на то, что он не смутится и не скажет: «Доктор, я этого не умею». Мне интересно узнать вот что. Когда вам сказали «Постарайтесь продумать это, у вас это как-нибудь осталось?..»

Света: Я об этом и так думала. То есть не то чтобы думала…

Эрнест: Я-то знал, что в ней продолжается работа, и слова эти произносил для аудитории. Когда я работаю индивидуально, то стараюсь говорить как можно меньше. Но когда я работаю для аудитории, то использую какие-то стандартные фразы для пояснений. Во многом эта работа связана с умением считывать минимальные реакции пациента. То, что в ней продолжается работа, было видно по неосознанному движению ресниц. Разве всем нам не приходится ощущать или видеть, как наши руки двигаются, как бы стараясь что-то нащупать? И одно из преимуществ данного подхода состоит в том, что у терапевта есть возможность наблюдать сигналы пациента, его движения, язык его тела. У вас есть еще вопросы?

Вопрос: Вы интерпретировали каким-нибудь особым образом движения рук?

Эрнест: Я никогда не интерпретирую поведение рук. Я воспринимаю это как сигнал продолжающейся работы. Конечно, когда руки двигаются полубессознательным, не механическим образом, они отражают какие-то процессы, происходящие в мозге. Но иногда в этом невольном движении действительно проскакивает что-то значимое. Все эти глубокие и таинственные процессы, происходящие в мозге, которые пытались распознать Фрейд и Юнг, каким-то образом отражаются в определенных реакциях, сигналах. И по мере того, как вы получаете опыт в работе с этим подходом, вы можете задать пациенту такой вопрос: как вы думаете, в какой степени движения ваших рук были осознанными, а в какой это было невольное подсознательное движение? Как бы вы оценили это движение, в какой степени оно было сознательным, а в какой — произвольным?

Света: Я не контролирую.

Эрнест: Ну, как обычно, я ошибся. Видите, через 20 лет работы я все еще ошибаюсь. Ну что, я действительно такой глупый? На самом деле, когда я учился в третьем и четвертом классе, некотороые считали, что я умственно отсталый. Но по закону штата, где я учился, ребенок должен был сдать экзамен на чтение. Тут у меня результаты оказались очень высокие, и тогда все поняли, что я не могу быть умственно отсталым — у меня просто другие реакции, другие речевые манеры. Таким образом меня не отдали в специальную школу.

Конечно, вы можете поиграть в подобные игры сами с собой и посмотреть, насколько вы умны. Вначале я получил психоаналитическое образование фрейдовской школы, затем учился теории Юнга, а потом стал председателем совета Ассоциации юнгианской терапии в Америке. И когда я анализировал, интерпретировал поведение пациента с юнгинской точки зрения, мне это удавалось очень хорошо, я был очень успешен, и все считали, что все замечательно.

Все время я проводил в наблюдении за пациентом, не говоря ни слова, четко отслеживая его движения и слова. А затем я вдруг произносил несколько фраз в моей интерпретации, и мои пациенты взахлеб говорили: да, вот именно, так и есть. Несколько лет такой работы — и я уже нисколько не сомневался в том, насколько гениально я все оцениваю.

Затем я проработал несколько лет с Эриксоном и стал проходить через очень болезненный процесс ломки. Потому что в тот момент, когда я, казалось, уже был готов выдать какую-то интерпретацию, я сам себя останавливал и переформулировал свою интерпретацию в вопрос, на который могло дать ответ бессознательное моего пациента. Представьте себе, какое унижение! Я понял, что когда я позволял бессознательному пациента самому дать ответ, то практически всегда ошибался в своих интерпретациях. Не то, чтобы я совсем ошибался, в общем, я рассуждал правильно, но никогда с такой точностью и глубиной, как показывало подсознание моего пациента. Могу сказать, что мои суждения могут быть правильными на 25%.

Вопрос: Скажите, пожалуйста, по каким признакам Вы поняли, что подсознание Светы решило проблему, или Вы не делали таких выводов?

Эрнест: Нет, я не делал таких заключений. Конечно, когда она открыла глаза, я предположил, что она закончила эту работу. Но наверняка я не знал, поэтому свою догадку я переформулировал в вопрос и задал его еще раз. Сначала я спросил, могу ли я вообще задать вопрос ее бессознательному.

А затем я использовал то, что называю базовой формой доступа к гипнотическому состоянию. Обычно эта процедура разделяется на три части. Когда ваше бессознательное готово проделать такую-то работу и готово ли оно мне дать бессознательный произвольный сигнал?

И вот я сказал: «Если ваше бессознательное готово проделать дополнительную работу, закроются ли сами ваши глаза?» Помните, когда мы выполняли групповое упражнение, я сказал: «Если ваше бессознательное готово работать над проблемой, которую вы переживаете сейчас, сойдутся ли вместе ваши руки?» А затем я сказал: «Если ваше бессознательное готово получить доступ к ответам на этот вопрос, пойдут ли вниз ваши руки?» И наконец, третий вопрос: «Если ваше бессознательное готово рассмотреть возможные варианты, пойдет ли вниз ваша вторая рука?» Я задаю этот простой вопрос снова и снова в различных вариациях: бессознательное, ты готово проделать эту работу? И если готово, ты можешь мне дать какой-то сигнал об этом?

Для того чтобы понять смысл этого базового вопроса, давайте посмотрим на него с исторической точки зрения. Фрейд считал, что он работал не с гипнозом, у него это называлось свободными ассоциациями. Он предлагал пациенту: «Говори все, что приходит тебе в голову. Свободно высказывай абсолютно все, что ты думаешь». Фрейд был блестящим исследователем, он хотел знать, что происходит в пациенте, а не просто видеть реакции на гипнотические задачи.

Затем появился Юнг, он тоже работал со свободными ассоциациями. Но Юнг был не удовлетворен этими ассоциациями, полагая, что они часто заводят его очень далеко в сторону и он теряет концентрацию на проблеме. И вместо свободных ассоциаций он изобрел то, что назвал активным воображением. Он говорил своему пациенту: «Когда ты вернешься домой, попытайся сконцентрироваться на образе, который запомнился в твоем сне, и попробуй завести с ним какой-то диалог».

Здесь появляется несколько новых черт. Во-первых, работа происходит совершенно конфиденциально, когда клиент один дома. Кроме того, предполагается, что клиент сам внутри себя может проводить работу со своими образами. Поэтому Юнг предлагал пациенту как бы рисовать внутри себя эти образы и как бы проводить с ними диалог. Это были два его основных нововведения.

А затем появился Фриц Перлз, создавший гештальт-терапию. Он сделал еще два нововведения. Перлз взял это индивидуальное действо, которое предложил Юнг, и ввел его в групповую ситуацию гештальта. Он сажал пациента на стул в центре круга и предлагал ему провести диалог с матерью, отцом или еще каким-нибудь образом из его снов. Когда я был еще молод, я сам сидел на этом стуле в группе Фрица и на себе прочувствовал, как эффективна эта методика.

Затем Эриксон разработал методику качания пальцев, которую я описываю в своей книге. Новое здесь в том, что вы задаете вопрос сознательно, а получаете бессознательную реакцию, проявляющуюся в реагировании пальца, то есть происходит некий диалог между сознанием и бессознательным.

Я долгие я работал с методикой реагирования пальца, задавая вопросы пациентам и ожидая ответы: да, нет. Проблема в том, что это не всегда срабатывало. Кроме того, многие исследования впоследствии показали, что вопросы очень часто как бы подсказывали пациенту ответ. И чтобы ответить на эту критику, я разработал систему общего реагирования бессознательного. Теперь я просто задаю вопрос, надеясь на то, что бессознательное каким-то образом отреагирует и даст знать. Мои вопросы теперь уже не направлены на то, чтобы получить позитивный или отрицательный ответ, в такой степени я не контролирую этот процесс. Мне на самом деле совершенно не важно, двигаются руки или не двигаются.

Все, что совершают пальцы, руки, — это действие человека, которое позволяет сконцентрироваться на том, что происходит у него внутри. Конечно, это также задает какие-то рамки пациенту, он может в какой-то степени реагировать «да-нет» на мои вопросы. Но очень быстро пациент разрабатывает собственную систему реагирования. Поэтому я считаю, что подход, который я использую сейчас, имеет элементы свободных ассоциаций Фрейда. Есть в нем и нечто из области активного воображения. Безусловно, есть что-то и от Эриксона, который, в свою очередь, основывается на работах Бернгейма, на получении идеодинамических ответов и реакций тела.