Агнесса. Том 1

Керби слабо вильнул хвостом.

— Глупый ты пес! — сказала Агнесса. Возвращаясь, она столкнулась лицом к лицу с квартирной хозяйкой.

— Так-то, милочка, неделя проходит, — процедила та, — не забудь, что я тебе говорила еще месяц назад. Сколько же можно терпеть!

— Не волнуйтесь, я заплачу, — сухо произнесла Агнесса.

Хозяйка в ответ недоверчиво поджала губы.

— Отстаньте вы со своими деньгами, — добавила Агнесса в отчаянии. — Дайте жить спокойно!

Хозяйка от изумления открыла рот, а Агнесса, не оглядываясь, прошла дальше.

Ночью дико шумел ветер, сломленные дождем ветви деревьев, увядая, клонились вниз. Такой грозы не было давно, и ни одна звезда не светилась на окутанном тучами небе.

Агнесса опять лежала без сна, охваченная думами и сомнениями. Но под утро она все же приняла решение.

Когда Орвил пришел к ней, она ответила, что согласна выйти за него замуж.

ГЛАВА IX

Время летело, как во сне. Через три дня Агнесса и Джессика, собрав немногочисленные вещи, вместе с Керби выехали в Вирджинию. Провожавшая их Филлис обещала приехать на свадьбу, которая должна была состояться в следующем месяце.

Агнесса возражала против пышного торжества, Орвил соглашался с ней, но сказал, что не может обидеть близких друзей, поэтому событие все-таки придется отметить, хотя бы в узком кругу.

Агнесса и Джессика временно поселились в отеле, в номере, который снял для них Орвил. За то время, пока они с Агнессой находились вместе, он ни разу даже не взял невесту за руку, не без основания считая, что вся жизнь еще впереди.

На следующий день по приезде он повез Агнессу по магазинам, где она по его настоянию накупила для себя и Джессики множество разнообразных вещей и одежды. Было заказано самое главное: белое платье, чему Агнесса вначале отчаянно сопротивлялась, так как не считала себя достойной этого наряда, но Орвил умел настаивать, и в конце концов она уступила.

Джессика не могла прийти в себя от обилия впечатлений, да еще таких неожиданно радостных, а Керби в недоумении расхаживал по роскошному номеру отеля, обнюхивая невиданные вещи.

Город понравился Агнессе, он показался ей большим и светлым.

Орвил заблаговременно разослал приглашения, одно из них было отправлено сестре. Приглашение сопровождалось коротенькой запиской, где Орвил в шутливой форме просил сестру не сердиться и не падать в обморок, а также сообщал, что девушка, на которой он женится, молода, красива, умна и выражал уверенность, что Лилиан разделит его мнение. О Джессике, однако, не обмолвился ни словом; хорошо зная характер старшей сестры, он справедливо полагал, что с таким признанием лучше повременить. Вообще, он жалел Лилиан: она давно уже была больна, тяжело и, похоже, неизлечимо. Она мало писала о своем самочувствии, но Орвил догадывался, что никаких улучшений нет.

Приближался день свадьбы, и Орвил, закончив приготовления, пригласил Агнессу с Джессикой посмотреть дом, где им предстояло жить. Это был двухэтажный особняк со множеством прекрасно отделанных комнат, галереей и огромным парком. Перед домом простиралась большая лужайка с цветником, кроме того, имелся задний дворик с небольшой конюшней, где содержался экипаж и верховая лошадь Орвила. Гостей и хозяина встретили две девушки-негритянки, Лизелла и Полли. Орвил редко бывал дома, и девушки следили за порядком в доме, вели хозяйство. Из прислуги здесь постоянно проживала кухарка Рейчел, женщина средних лет. Несколько мужчин, ухаживающих за парком и животными и охранявших дом, были приходящими работниками, в определенное время они сменяли друг друга. Во всяком случае, Агнесса не почувствовала никакой суеты или присутствия в доме лишних людей.

Орвил показал будущей жене свой кабинет, библиотеку просторную комнату, все стены которой были заняты стеллажами; Агнесса уже забыла, когда в последний раз видела столько книг, а теперь эти книги будут принадлежать и ей! Потом они прошли в гостиную с мягкими креслами и диванами, где Агнессу ожидал приятный сюрприз — рояль; после Орвил показал им столовую, комнату, предназначавшуюся Джессике, а затем ввел Агнессу в ее личные апартаменты. Комната эта, имеющая два входа, примыкала к спальне. Здесь было все, что нужно молодой женщине: два небольших дивана, кресла, трельяж, туалетный столик, книжные полки, изящные безделушки и прочее. Все удобно, просто, красиво. По соседству находилась гардеробная, которую еще предстояло заполнить.

Проходя по большим светлым комнатам с хрустальными люстрами, дорожками, коврами, Агнесса с изумлением думала о том, что скоро станет хозяйкой в этом доме, жизнь переменится до неузнаваемости, все пойдет по-другому. Орвил рекомендовал ей в личные служанки Лизеллу, но сказал, что при необходимости можно нанять еще новых слуг, и Агнессе, давно привыкшей все делать самостоятельно, казалось удивительным, что у нее будет горничная. Ее пугало неожиданное богатство, она не знала, как относиться к таким поворотам судьбы — возможно, оттого, что привыкла к несчастливым переменам.

Посовещавшись, они решили не брать Джессику в церковь, оставить дома под присмотром Лизеллы. Агнесса считала, что не стоит утомлять девочку малопонятной ей церемонией: к тому же она не знала, известно ли гостям о том, что у нее есть дочь.

Народу в церкви собралось много. Здесь были друзья Орвила, его сестра Лилиан Хантер, несколько ее подруг, дальние родственники, знакомые и давние попечители семьи Лемб, Филлис и просто любопытный народ, который не мог пропустить такое зрелище. Ну и, конечно, служители церкви.

Агнесса и Орвил прошли сквозь расступившуюся толпу под позолоченными сводами храма. Ножки Агнессы в белых туфельках осторожно ступали по алому покрытию каменного пола. Верхняя часть ее платья была сшита точно по фигуре, а нижняя состояла из нескольких надевающихся друг на друга полупрозрачных легких юбок, перехваченных в талии широким атласным поясом. Руки в кружевных перчатках сжимали букет белых роз.

Было заметно, как Агнесса волнуется; Орвил внешне хранил спокойствие, но глаза его сияли особым светом новых, его самого удивляющих чувств.

Жених с невестой подошли к алтарю, и церемония началась. До Агнессы плохо доходили слова священника, она никак не могла проникнуться сознанием того, что все происходит на самом деле; ей казалось, что она лишь свидетель, а не участник этого действа, которое виделось словно во сне. В то же время она была взволнована до крайности, она чувствовала себя так, будто обманывала в чем-то себя и всех этих собравшихся здесь людей.

Присутствующие стояли, затаив дыхание, некоторые улыбались, иные едва сдерживали слезы. Временами в паузах всех обнимала торжественная тишина, и тогда сердца трепетали сильнее, замирали мысли, и всепроникающее безграничное величие Храма Господня отражалось в каждом взоре, устремленном на алтарь.

Уже произносились слова клятвы, как вдруг пламя свечи Орвила, задрожав на миг, погасло. По церкви пронесся тревожный шепот, но Орвил беспечно улыбнулся Агнессе и поднес фитиль к пламени ее свечи.

— Плохая примета, — негромко произнес кто-то в толпе, Сестра Орвила, Лилиан, стоявшая в первом ряду, обернулась, и под ее взглядом все умолкли, будто и не было ничего.

Церемония завершилась. Зазвучали голоса певчих, и гости ринулись поздравлять молодых. Агнессу задарили цветами — часть букетов пришлось передать Филлис; каждый человек считал необходимым произнести несколько слов, женщины обнимали Агнессу, мужчины пожимали руку Орвилу, кто-то прямо здесь вручал Агнессе подарки в бархатном футлярчике, в красивой коробке, а люди все шли и шли к ней; она старалась улыбаться в ответ на любезности, и ей казалось странным, что люди, все эти годы стоявшие так высоко над ней, смотрят на нее как на равную, выражают свою симпатию и даже восхищение ей, посудомойке из ресторана, на которую привыкли смотреть с презрением или равнодушно, будто на вещь. Что стали бы думать они, если б узнали?!

Подошла Лилиан Хантер. Она поцеловала Орвила, потом повернулась к Агнессе, и та слегка смутилась перед этой женщиной, прямой, смуглой, как цыганка, с черными глубокими глазами на исхудавшем некрасивом лице. Она сдержанно поздравила Агнессу, вручив ей перевязанные белой лентой розы.

Филлис, нарядная, улыбающаяся, дождавшись своей очереди, крепко обняла подругу, прошептав слова, которых Агнесса в шуме не смогла разобрать.

Агнесса взяла Орвила под руку: они пошли к экипажу в окружении гостей. Все уселись, и кортеж двинулся в дом Орвила, где был накрыт свадебный стол.

— Похоже, выбор Орвила удачен, — говорили по дороге подруги Лилиан.

— Невеста, кажется, бесприданница? — шепотом уточнила одна из них.

Лилиан услышала.

— Да, вы не ошиблись, — с достоинством ответила она, — но Орвил может обеспечить любую женщину. Для нашей семьи деньги никогда не были на первом месте; пусть невеста бедна, но зато она хорошая, порядочная девушка. Она воспитывалась в известном пансионе.

Женщины тотчас почтительно замолчали.

Лизелла, Джессика и Керби находились в дальней комнате, где все было устроено так, чтобы они не скучали. С негритянками Джессика освоилась быстро: они с Лизеллой спокойно играли, перелистывая книжки; правда, двадцатилетняя служанка не могла удержаться: ей хотелось взглянуть на молодых и гостей, и она иногда тайком выглядывала в зал.

Один за другим следовали тосты, пожелания новобрачным, пока кто-то не предложил танцевать.

Места было достаточно. Агнесса заметила, что друзья Орвила не придерживаются таких строгих правил, каким следовало окружение Лилиан; вскоре их настроение передалось большей части гостей, беседа потекла оживленнее, с шутками, смехом.

Орвил танцевал хорошо. Агнесса была под стать ему: стройная, грациозная в своем воздушном наряде, она послушно следовала движениям мужа, и все сошлись во мнении, что они весьма подходящая пара.

Еще раньше Агнесса заметила висящие на стене гостиной портреты родителей Орвила. У отца было смуглое, несколько грубоватое лицо и тяжелый взгляд; мать, тоже южанка, имела более одухотворенный облик, мягкие, исполненные спокойной мудрости черты, и Агнесса пришла к выводу, что Орвил больше напоминает мать.

Агнесса танцевала с Орвилом, смотрела на него и никак не могла внушить себе, что отныне этот человек — ее муж. В сущности, она совсем не знала его, он не казался ей близким и родным. Она испытывала к Орвилу дружеское расположение, не более, и думала: не поспешила ли она, ухватившись как за спасительную соломинку за эту возможность выбраться из пучины унижений и бедности?

Иногда Агнесса с замиранием сердца вспоминала о том, что настанет момент, когда гости разойдутся, и она останется с Орвилом наедине.

Лилиан Хантер улыбалась. Она и еще несколько дам перешли в глубь комнаты и оттуда наблюдали за танцующими.

— Хорошая девушка, — одобрительно кивали дамы.

— Надеюсь, через год нас пригласят на крестины? — вполголоса произнес кто-то.

И даже строгая Лилиан не сдержала улыбку. В это время Орвил подвел Агнессу к роялю, на котором когда-то играла Вирджиния Лемб.

— Может быть, попросим миссис Лемб исполнить что-нибудь?

Гости с готовностью зааплодировали, а Агнесса невольно вздрогнула, услыхав новое имя, которым отныне ее будут величать. Агнесса села за инструмент. Она боялась сыграть плохо после столь долгого перерыва в регулярных занятиях, стеснялась такого множества незнакомых людей. Ее пальцы слегка дрожали, и Орвил заметил это.

— Не волнуйтесь, дорогая, — сказал он тихо и положил руку на ее плечо.

Агнесса начала играть, постепенно забываясь, как бывало всегда. Она вспомнила красное солнце Калифорнии, темные горы и себя, очарованную страстным, переполненным жаждою жизни безмолвием великого мира, которое не нуждается в словах, потому что все понятно и так. Что ж, оказывается, ничего нельзя забыть! И все-таки, пусть прошло хорошее, но и плохое уходит, нельзя жить открытой лишь несчастьям! И она поняла, почувствовала наконец, что еще может проснуться для новой жизни, а возможно, и любви, вернуться к той точке отсчета счастливых минут, с какой и начался путь ее души.

Между тем Джессика, в очередной раз оставленная Лизеллой, почувствовала скуку. Керби, устав от игр, забрался под кровать. Девочка вначале осторожно приоткрыла дверь, потом выглянула в соседнюю комнату, а после, осмелев, пустилась путешествовать по дому. Она добралась до гостиной, но, видя сквозь щель в дверях незнакомых людей, долго не решалась войти.

Наконец любопытство взяло верх — она на мгновение высунула голову в гостиную. Никто ничего не заметил, и она повторила свой маневр еще и еще раз. В глубине комнаты Джессика увидела Агнессу, хотела выбежать к ней, но ее смутили дамы, сидящие возле дверей. Джессика ограничилась тем, что вошла и встала у стены в надежде, что мать заметит ее, но Агнесса была далеко, к тому же она играла на рояле и потому не видела дочь, зато девочку случайно заметила одна из дам, что сидели у входа.

— Смотри-ка, девочка! — сказала она своим соседкам.

Женщины повернулись. Остальные гости слушали игру Агнессы и не видели этой маленькой сценки. Джессика, поняв, что обнаружена, хотела исчезнуть, но дамы ласково поманили ее, и она не решилась уйти.

— Чей это ребенок? — удивились женщины.

— Наверное, кого-нибудь из гостей.

— Как тебя зовут, маленькая?

— Джессика.

Женщины притянули девочку ближе к себе.

— Хочешь конфетку? Может быть, яблоко? Или апельсин?

Они говорили с ней тем елейным тоном, каким часто разговаривают с детьми забывшие свое детство взрослые и каким никогда не говорила с дочерью Агнесса.

— Я ничего не хочу, — ответила Джессика, — я уже всего наелась!

— Хорошенькая девочка, — произнесла какая-то дама. — Глазки красивые.

— И волосы вьются, — добавила другая.

Они стали вертеть Джессику во все стороны. Она вырвалась из их рук и сказала сердито:

— Пустите меня к маме!

— А где твоя мама?

— Вон там! — Джессика показала в зал.

— Которая? Как ее зовут?

— Агнесса. Она в белом платье. Моя мама сегодня невеста! — с гордостью добавила девочка.

— Не может быть! — воскликнули женщины. — Твоя мама?!

Они в изумлении переглянулись. Воцарилось молчание.

— А может, она вдова?

— Лилиан говорила, что она барышня, а не вдова! «Мисс Митчелл» — вы же слышали!

— Значит, она точно не знает! Господи, она так щепетильна, бедняжка…

— Орвил Лемб сделал хороший выбор! — воскликнула дама, уязвленная более других, потому что еще в прошлом году безуспешно пыталась женить Орвила на своей родственнице. — Невеста, должно быть, девка — вот и все!

— Но почему мистер Лемб в таком случае женился на ней? Он далеко не глуп, мы все это знаем. Вообще, еще месяц назад никто не слышал, чтобы у него была невеста, и вдруг… Что-то тут не так!

— Боже мой, да все так! Как будто вы не знаете, на какой крючок ловят такие женщины порядочных мужчин! — в сердцах сказал кто-то. — Мир перевернулся: проходимцы соблазняют хороших девушек, а приличные мужчины достаются гулящим девицам.

— Но на вид она скромная, воспитанная…

— А незаконный ребенок?

— Может, здесь кроется какая-то тайна?

— Знаем мы эти тайны!

Они разглядывали Джессику с презрительным сожалением, видя в ней уже не ребенка, а некое позорное клеймо той женщины, которую они сами же не так давно публично восхваляли. Они смотрели так на испуганную девочку до тех пор, пока в комнату не вбежала не менее перепуганная Лизелла. Увидев собравшихся вокруг Джессики дам, она остановилась в замешательстве, но затем попросила позволения увести девочку.

— А отец у тебя есть? — осторожно спросила одна из женщин под выжидающими взглядами остальных.

— Будет! — уверенно заявила Джессика. — Я мистера Лемба попрошу стать моим отцом!

Кто-то ахнул.

— Спокойно! — нашлась наиболее выдержанная женщина. — Постараемся что-нибудь выяснить.

Вчетвером они увели Джессику в пустующую соседнюю комнату и там, усадив на стул, продолжили допрос.

— С кем ты жила раньше, с мамой?

— Да, с мамой. И с Керби.

— Кто это — Керби?

— Наша собака… Пустите меня к маме!

— Подожди, успеешь к своей маме. Значит, отца у тебя нет?

— Есть.

— Но ты его не видела никогда? До того, как познакомилась с мистером Лембом?

Джессика отрицательно помотала головой.

— А что тебе мама о нем говорила?

— Что он хороший. Это и есть мистер Лемб, я знаю. Он теперь мой папа, и мы с мамой и Керби будем у него жить.

Она хотела рассказать, как хорошо они будут жить, но, заметив пристально-недобрые взгляды незнакомых женщин, испугалась и смолчала.

— Вот так сюрприз! — произнесла одна дама.

— Неужели Лилиан не знает? — высказала другая общую мысль.

— Подозреваю, что нет! Женщины покачали прическами.

— Вы думаете, ребенок незаконнорожденный?

— Скорее всего, да!

Джессика изъявила желание пойти в гостиную к Агнессе, но Лизелла решительно повела ее назад в детскую, приговаривая:

— Почему вы не слушаетесь, мисс? Вам же велели сидеть в комнате! Почему вы вышли?

— Мне стало скучно, я пошла посмотреть, где мама. И я не мисс, а Джессика.

Свадебное торжество завершилось около полуночи. С молодыми прощались сердечно, но несколько дам украдкой озабоченно переглядывались и перешептывались не оставалось сомнений в том, что вскоре тайна будет разглашена.

Оставшись один с Агнессой, Орвил выждал немного, потом подошел к ней и обнял за плечи. Она мягко освободилась из его рук.

— Я пойду побуду немного с дочерью.

Она повернулась и пошла в комнату Джессики, а Орвил сел в кресло возле окна и стал смотреть на лунно серебрящиеся крыши дальних домов. Он не двигался, но временами по лицу его пробегали мрачные тени.

Агнесса нашла Джессику лежащей в кроваты и крепко прижимающей к себе куклу. Агнесса присела на край беленькой постельки.

— Ты еще не спишь, доченька?

— Я тебя жду, — ответила девочка и, взглянув на мать, воскликнула:— Ты такая красивая! Как Фата-Моргана! А где мистер Лемб? Он уже спит?

— Нет.

— Пусть он придет ко мне!

— Нет, уже поздно. Он придет завтра. Спи, моя маленькая, — Агнесса поцеловала дочь. — Спи, а я должна идти.

Девочка подскочила.

— Ты что, уходишь?! — Глаза ее испуганно расширились. — Я тут буду одна?!

У Агнессы сжалось сердце.

— Я позову Лизеллу или Полли.

— Не хочу я Полли и Лизеллу! Ложись со мной!

— Нет, Джесси, твоя кроватка слишком маленькая.

— Тогда посиди здесь.

— Хорошо, только ты ложись и закрой глаза. Джессика послушалась.

Вскоре она заснула, но Агнесса ушла не сразу. Бедная ее маленькая девочка! Как хотела бы она, чтобы Джессика была счастлива и теперь, и всегда! И теперь, и всегда хотела быть ее лучшим другом, поверенной маленьких секретов и больших тайн, которые когда-нибудь появятся у нее, ее утешительницей и советчицей на все времена.

Уходя, она чуть не расплакалась: с давних пор слезы стали ее частым спутником. Как-то будет теперь? Она успокаивала себя: только бы Джессике было хорошо здесь, в новом доме, обстановке, с новыми людьми, а остальное не слишком важно. Что, конечно же, было не так.

Агнесса бесшумно вышла за дверь и вызвала Лизеллу.

— Лиза, я могу попросить вас присмотреть за Джессикой? Она не привыкла еще к этому дому, может испугаться ночью.

— Да, миссис, конечно. Я устроюсь в детской на диване. Не беспокойтесь, пожалуйста, все будет хорошо.

Агнесса поблагодарила служанку и отослала ее, немного успокоившись.

Она направилась было в спальню, но, подумав, зашла сначала в свою комнату. Остановилась перед зеркалом, вспоминая минувший вечер. Венчание, свадьба… Все было необычно, ново… Ей понравилось… И все-таки она улыбалась скорее неловко и грустно, чем так, как делала бы это любая счастливая невеста, а ведь своим отношением к ней да и вообще Орвил, пожалуй, заслуживал большего.

Она посмотрела в зеркало: белое платье, в ушах и на шее подаренный Орвилом жемчуг, красивая прическа… Настоящая дама! Но ко всему, очевидно, надо привыкать, даже к богатству. Вот Джессика — другое дело: ей, похоже, казалось естественным, что они будут здесь жить; что ж, детям проще поверить в сказку, они живут не прошлым, не будущим, а настоящей минутой. Да, так и должно быть.

Агнесса сняла драгоценности: медленно, затягивая время, стянула свадебный наряд. Затем надела кружевной пеньюар; задержавшись, расплела волосы, в последний раз глянула на себя, на свое испуганно-напряженное лицо и с чувством человека, входящего в ледяную воду, открыла дверь в смежную комнату.

Там никого не было.

Агнесса выглянула в коридор: пусто. Она посидела немного на краю кровати, а потом, внезапно решившись, легла.

Спальня была обставлена со вкусом. Туалетный столик с перламутровой крышкой, бледно-голубые занавеси на двух больших окнах, кровать, тоже большая, широкая, с резной спинкой, атласные подушки и покрывало из тончайшей шерсти, вытканное темно-синим узором. Перед кроватью был постелен бархатный коврик, на стене висел нежных тонов персидский ковер, а на ковре — старинный кинжал редкой работы. Точно такой же лежал у Агнессы в чемодане!

Раньше она часто доставала его и любовалась тонкой резьбой костяной рукоятки, тусклым блеском желтоватого металла. Да, верно, их же было два, и один, значит, хранил Орвил! Агнесса вспомнила давнее предсказание о том, что люди, владеющие такими талисманами, обязательно встретятся. Ей показалось странным, что Орвил оставил его здесь, наверное, забыл, и она подумала: нужно убрать этот кинжал отсюда, но тут же мысленно осеклась — разве она здесь хозяйка? А разве нет? Она не могла представить себя владелицей всего того, что ее окружало; богатство словно было больше Агнессы, превосходило пределы допустимого ею.

«Прошлое нужно учиться забывать», — сказала она себе. Сегодня перед венчанием она сняла с пальца зеленое кольцо и положила его в шкатулку, которую спрятала далеко-далеко. Многое придется спрятать в такие же дальние тайники души и смириться с этим, как с неизбежностью: есть в судьбе раз и навсегда проведенные рубежи.

Сегодня ее брачная ночь. Когда-то она сравнительно легко преодолела этот порог, просто потому, что вообще почти не представляла, что значит иметь близкие отношения с мужчиной… Предательские мысли заползали в голову, она вспомнила вдруг то, что старалась не вспоминать: бурные, ошеломляющие страстью ночи с Джеком. Первое время она страшно мучилась, замыкаясь в себе, и лишь позднее вдруг поняла, что значит эта буйная страсть и что приносит она. Джек! Никогда ей не произносить вслух это имя. Теперь ее муж — Орвил.

Агнессе подумалось почему-то, что Орвил будет другим, в нем будет меньше страстности, но зато больше нежности и созерцательной глубины. А ее собственная чувственность пребывала в забвении, усыпленная северным грустным солнцем и шестью годами одиночества. Агнесса поняла: то, что она когда-то имела связь с одним мужчиной, вовсе не значило, что ей будет легче сейчас стать женою другого; она испытывала ту же неуверенность, тот же страх неизвестности… И многое отдала бы за то, чтобы спать сегодня одной.

Что поделаешь, странное чувство — любовь! Оно приходит ниоткуда и уходит в никуда, нельзя внушить его себе и запретить нельзя. И невозможно жить с человеком, глядя в его глаза и не пленяясь ими, не пить из них жизнь и не давать им свет.

Она встрепенулась от шороха и снова замерла, зажмурив глаза.

Орвил прошел зачем-то к окну, постоял там, а затем, повернувшись, будто случайно присел на кровать с Агнессой. Он был все в том же вечернем костюме, а она в легком пеньюаре из кружев и белого шелка лежала поверх покрывала в неудобной позе, на боку, положив под голову руку. Сердце ее тревожно забилось.

Он заговорил так, что, казалось, каждое слово дается ему с трудом:

— Агнесса, я даже не знаю, что сказать… Я действительно очень люблю вас, вы единственная и прекрасная для меня, но… Я хочу, чтобы вам было хорошо, прежде всего вам. Я пойму, понимаю… В конце концов здесь есть вторая спальня. Для меня важна в первую очередь духовная близость с вами. Вы…

Она не дала досказать: слова его вдруг странно согрели ее, и она ответила:

— Нет… не уходите, пожалуйста! Не сердитесь на меня, я просто… слишком долго была одна. Орвил!

Он улыбнулся и глубоко вздохнул.

— Скажите еще раз вот так!

— Орвил…

— Я люблю вас, Агнесса!

Теперь она повернулась и смотрела на него; он выглядел слегка растерянным и смущенным; в его лице промелькнуло сейчас что-то мальчишеское. Агнесса подумала, что, если позволит ему уйти, это будет ошибкой; возможно, он почувствует себя несчастным, этот человек, который, без сомнения, сильно любил ее и желал ей только добра. Не столь уж часто она лгала во благо других.

— Да я ведь тоже… вас люблю! — сделав над собой усилие, тихо произнесла она.

Он молча глядел на нее. Агнесса не могла прочитать его мыслей, но ей почудилось: он все понимает. Орвил наклонился и поцеловал ее, совсем не настойчиво, а скорее вопрошающе-нежно, и Агнесса ответила ему.

Тонкие легкие простыни показались ей очень холодными, холод этот словно проник сквозь кожу и наполнил собой ее напряженное тело. И все же, когда погас свет и они с Орвилом оказались совсем рядом, она не отстранилась и обняла мужа, и приникла к нему, повторяя себе, что отныне их дороги скрещены, судьба ее неразрывно связана с его судьбой, и нужно постараться сделать все для того, чтобы путь их, совместный и долгий, стал счастливым.

ГЛАВА X

На другой день Агнесса проснулась поздно, и пробуждение это почему-то напомнило ей то утро, когда она впервые очутилась в сером особняке Аманды. Тогда ей казалось, что впереди ее ждут лишь светлые дни, что ей уготовано в жизни только счастье. Более прекрасного, безмятежного времени уже не будет никогда.

Агнесса медленно, словно нехотя открыла глаза: Орвила рядом не было.

Она вскочила легко, как бывало когда-то, натянула пеньюар и, разбрасывая по плечам волосы, подбежала к распахнутому окну. Выглянула вниз. Там все утопало в зелени; взглянув на кроны высоченных деревьев, облитые солнечным светом, Агнесса улыбнулась с каким-то новым ощущением вступающей в силу жизни.

Агнесса снова бросилась на кровать, легла, закинув руки за голову и вытянув ноги. Она вспомнила, как совсем недавно приходилось вскакивать на рассвете, содрогаясь от холода, будить хныкающую Джессику и бежать, бежать, вертеться в немыслимом круговороте дня.

Дверь открылась, и Орвил подошел к ней: в руках его были цветы. Он выглядел таким счастливым, что Агнесса невольно улыбнулась искренней улыбкой.

— Доброе утро, Агнесса!

— Доброе утро, Орвил!

— Господи, не дай мне сойти с ума! — сказал он, привлек к себе жену и приник к ее губам нежным, трепетным поцелуем.

Он впервые произнес вслух подобные слова, они звучали очень естественно, искренне, просто: так, словно созревая в его душе, ждали своего часа, своего мига, этой, только этой женщины.

— Я люблю тебя! Люблю!

Потом они вышли в гостиную, где ждала Джессика, уже одетая и причесанная, а также Керби и Лизелла.

— Прошу вас, мэм, — сказала служанка, — все готово.

— А мы с тобой, — обратился Орвил к девочке, — пойдем посмотрим краски, которые я тебе обещал. Они в твоей комнате.

Джессика взвизгнула от восторга, и они с Орвилом, взявшись за руки, поспешили в детскую.

Лизелла же провела госпожу в ванную комнату. Агнесса забралась в теплую воду — это доставило ей большое удовольствие. Когда они с Джессикой жили в прежнем доме, то купались в большом тазу, предварительно грея воду на плите.

Ей и не снилась подобная роскошь — ванна, в которой можно было лежать, чуть ли не плавать.

После купания Лизелла закутала Агнессу в огромное полотенце, тщательно высушила ее волосы и, вооружившись щипцами для завивки и расческой, спросила, какую прическу сделать.

К завтраку явилась Лилиан Хантер. Филлис забежала попрощаться с Агнессой, ей нужно было ехать домой. Подруги расстались с сожалением, договорившись переписываться.

Лилиан Хантер была мрачна.

Орвил сам вывел Джессику в столовую и усадил напротив сестры.

Во время завтрака Лилиан сидела очень прямо; на Агнессу она не смотрела совсем, зато Джессику разглядывала долго. А девочка не замечала ничего; лишь однажды, поймав пристальный взгляд незнакомой дамы, спросила:

— А вы что, будете жить с нами?

Лилиан не ответила, а Агнесса сказала строго:

— Джесси, не разговаривай за столом.

Орвил молчал, прекрасно все понимая, и не удивился, когда после завтрака сестра предложила ему уединиться для разговора.

— Я пойду позанимаюсь с Джессикой, — сказала Агнесса Орвилу и подала дочери руку. — Идем, дорогая.

Орвил и Лилиан прошли в гостиную. Лилиан остановилась у окна, глядя на улицу. Потом повернулась к брату. Ей исполнилось тридцать четыре года, но выглядела она старше. На висках уже пробивалась седина, на лице виднелись морщинки, особенно заметные, когда она предавалась раздумьям, а мысли ее с каждым днем становились все тяжелее и горше. Орвил вспомнил, как в раннем детстве они с сестрой, случалось, бегали по этим комнатам наперегонки, редко, правда, потому что отец не любил детской возни и шума.

— Я все знаю, — сказала Лилиан. — Я не думала, что ты скроешь от меня…

— Мне, собственно, нечего скрывать, — ответил Орвил, спокойно перенося ее пристальный взгляд.

— Ты должен был мне рассказать обо всем, Орвил. Я не могу тебе простить, — глухо проговорила она.

— Я тебя ничем не обидел, Лили. Объясни, что ты имеешь в виду.

— То, что у этой женщины есть ребенок! Внебрачный! И об этом я узнаю последней, причем от чужих людей!

Орвил промолчал.

— А я еще рассказываю всем, какая она скромная, честная девушка, хотя и бедная! Теперь людям есть над чем посмеяться — и поделом мне! Пусть я никогда не была хороша собой, но ты-то, по-моему, привлекательный мужчина, Орвил, тебе не составило бы труда найти достойную невесту. Я всегда хотела, чтобы ты поскорее женился, чтобы жизнь твоя устроилась окончательно, но ты, ты… женился на какой-то…