– Кто, я?
– Ты.
– А чегой-то мне дураком быть? – удивился Ванюша, – вот на днях я к бабе Яге посватался. Дурак бы до такого не додумался. А я умный.
– И чем же она тебя прельстила? – сразу успокоился воевода.
– Дык хозяйство же! – азартно сказал Иван Дурак, – к такому прислониться не грех! Опять же в лесу живет, воздух чистый.
– А годков бабуле сколько?
– А я почем знаю? На вид за сотню перевалило.
Воевода успокоился окончательно.
– Значит так, Ванюша. Столб погнул?
– Ну, раз говоришь погнул, значит погнул.
– Тюрьму порушил?
– Я порушил?
– Нет, – честно признался воевода, – не ты, мы. Стену пришлось ломать, чтобы людей выпустить.
– Так это уж вы са-а-ами виноваты, – прогудел Иван, – что не могли просто столб от двери отвалить?
– Не могли Ванюша, – вздохнул воевода, – ты около двери этот столб своему односельчанину в тот момент продавал. Он как раз на ярмарку приехал кузнечными поделками торговать.
– И как, продал?
– Продал.
– За сколько?
– За золотой.
– И где же он? – начал ощупывать карманы Ванюша.
– Отобрали.
– Мой золотой? – возмутился Иван, – кто?
– Вакула. Очень он обиделся, когда понял, что ты ему государственное имущество внаглую впариваешь, ну и приголубил тебя молотом. Тут-то мы тебя и взяли.
– А-а-а… то-то думаю, что у меня здесь чешется? – Иван осторожно ощупал шишку на затылке.
Воевода сочувственно посмотрел на дурачка.
– Но самое главное не это, Ванюша. Как ты до жизни такой докатился, что с оборотнем связался? Дружбу с ним завел?
– Каким оборотнем?
– А вот рядом с тобой сидит, это кто?
– Собачка моя, – Иван подтянул за цепь волка поближе, и по хозяйски потрепал его по холке, – никому не отдам.
– И какой породы твоя собачка?
– Лайка, – ляпнул первое, что пришло в голову Ванюша.
Волк простонал что-то типа: «Ой, дура-а-ак…» и попытался загнуть хвост крючком.
– А с чего ты взял, что это лайка?
– Потому что лает, – сердито огрызнулся Иван, – а иногда и тявкает, – и для убедительности наступил свой «собачке» на так и не согнувшийся хвост, в надежде вызвать нужную реакцию.
Черногор вместо тявканья выдал такой великолепный вой вперемешку с отборным матом, что все присутствующие даже заслушались.
– Вот так мы его и опознали, – с удовольствием сообщил Ивану воевода, – ты когда упал, там, у тюрьмы, он еще и не такие перлы выдавал, пока мы тебя в оборот брали.
– Почему?
– Так ты ж на него упал. Кстати, где ты его нашел?
– В лесу, – буркнул Иван, – как увидел, сразу понял, по мне собачка. Буду с ней на медведя ходить, стадо мое заставлю охранять…
– Какое стадо! У вас же одна коровенка на троих! Нам Вакула много чего про тебя и твою семью рассказал.
Волк сел на хвост, тяжело вздохнул.
– Да хватит тебе Ваня, раскололи нас…
– Вот это другой разговор, – обрадовался воевода, – радуйся Иван, что казнь вашу отложили…
– А почему отложили? – непочтительно перебил его Ванюша.
– Так столб-то ты погнул! Пока его теперь по новой перекуют, да обратно на место поставят! В том-то и счастье твое. А заодно и твое, – повернулся воевода к волку. – Недаром говорят, дуракам везет. Заинтересовались вами очень серьезные люди. Ежели договоритесь, есть шанс помилование заработать. – Воевода повернулся к палачу, – зови. Все пока сходится. Кандидатура подходящая. Дурак дураком…
Серьезные люди стояли, похоже, тут же, рядом, под дверью, так как, не дожидаясь зова, вошли в узилище.
– Оставьте нас одних.
– Мы вас за дверкой подождем, – многозначительно сказал воевода, – на всякий случай.
Серьезные люди не возражали. Палач с воеводой покинули камеру, прикрыв за собой дверь. Иван с Черногором с любопытством уставились на четырех монахов в черных рясах с огромными серебряными крестами, болтавшимися на массивных золотых цепях где-то в районе пухлых животов.
– Ну, здравствуй, Ванюша, раб божий, – зашевелил один из них черной лопатой аккуратно подстриженной бороды.
– Здравствуй батюшка, а я тебе пожалиться хочу, – прогудел Иван, – сказывали в тюрьме баланду дают, а тут не кормят, не поят, приковали зачем-то.
– Об этом потом Ванюша, – ласково сказал все тот же монах, который, по-видимому, был среди посетивших узников святых отцов главным, – можешь звать меня просто отец Агафон, и вот что я тебе скажу, сын мой: не о тюремной баланде тебе думать да скорбеть надобно.
– А о чем?
– О том как прощенья у царя батюшки получить. Обидел ты его действами своими непотребными вчера.
– Так царь батюшка нам всем отец родной, – склонил голову на бок Иван, – Прощенья попрошу, он и простит.
Монахи довольно переглянулись.
– Не всякую обиду простить можно. Но ежели ты службу ему одну сослужишь, – вкрадчиво сказал отец Агафон, – услугу, так сказать, окажешь, простит обязательно. Да еще и медальку на грудь повесит.
– Большую? – радостно спросил Иван.
– Во всю грудь, – успокоил его монах.
– Не, – почесал грудь Иван, – медаль это, конечно хорошо, но с нее каши не сваришь, а мне хозяйство поправлять надо, сенца на зиму накопить. Я, пожалуй, деньгами возьму. А почем у царя услуги? На коровку, аль быка производителя хватит?
Волк обхватил лапами голову и жалобно заскулил. Если у него и были надежды выбраться из застенка живым и здоровым за счет того, что кому-то потребовался резко поумневший Иван, то они рушились на глазах. Лечение Ягуси убогому впрок не пошло. А ведь буквально вчера умудрился переиграть цыган на их поле! Объегорил жуликов в карты, из-за чего они на него с ножами и бросились!
Тем не менее, к удивлению оборотня, ответ Ивана монахам очень понравился.
– Коль службу справно исполнишь, и на коровку, и на бычка производителя хватит. Только служба твоя будет трудная. В царство-государство соседнее тебе надо будет сбегать. В то, где царь Андриан, младший брат царя батюшки нашего Владемира правит.
– Не, – решительно отмахнулся Иван, – зачем мне к Андриану? Не пойду.
– Почему? – монахи слегка растерялись.
– А чё я там не видел? У меня сенокос на носу, опять же хату подлатать надо, посевная…
– Ваня, какая посевная, – простонал какой-то монах, – лето на дворе.
– Готовь сани летом, – строго сказал Иван, – Хороший хозяин обо всем загодя думает.
– Все так, Ванюша, – успокаивающе поднял руку отец Агафон, – но ты подумай, какие выгоды сулит такая поездка толковому селянину!
– Ну-ка, ну-ка… – сразу навострил уши хозяйственный Иван.
– Прогрессивные методы ведения хозяйства там изучишь, узнаешь, почем у них зерно. Может туда его на продажу возить выгодней?
– А что, батюшка, дело говоришь, – согласился Иван.
– Заодно и поручение царя батюшки нашего выполнишь.
– Какое поручение?
– Неприятности у младшего брата царя нашего, – скорбно вздохнул монах, – Дочь его пропала, сам приболел, и…
– Ладно, – небрежно махнул рукой Иван, разрывая цепи, – будет время посмотрю что там у Андриана стряслось. Главное цены на зерно выведать. Волча, ты со мной?
Черногор торопливо закивал головой.
– Пошли, – Иван разорвал серебряный ошейник на шее волка и двинулся к выходу из камеры.
– Э, Ванюша, – всполошился отец Агафон, – сначала тебе с царем батюшкой поговорить надобно. И без оборотня. Нечистой силе в царские палаты вход запрещен.
– Я без своей собачки не пойду, – уперся Иван.
– А я без него, – мрачно провыл волк.
Монахи переглянулись меж собой, потом посмотрели на волка, затем перевели взоры на Ванюшу.
– Интересно, чем ты его взял, что он за тобой как привязанный ходит? – задумался отец Агафон.
– Он мне слово дал, что умным меня сделает, – простодушно сдал Черногора Иван.
Волк аж застонал от такой подставы.
– А-а-а… – расплылись монахи.
– Ежели оборотень слово дал, то все…
– Умным его сделать, хи-хи…
– Безнадежно…
– Ладно, – принял решение Агафон, – оборотня у порога оставишь. Никуда не денется. Обязательно дождется.
– Идет, – обрадовался Иван, – да, совсем забыл спросить, а вы кто?
– Инквизиция Ванюша, инквизиция. А если твою кандидатуру царь батюшка одобрит, то ты отныне станешь нашим специальным агентом за номером тринадцать.
– А почему тринадцать? – впервые за это время подал голос волк. Его уже давно раскололи, и притворяться собачкой далее не имело смысла.
– Потому что предыдущие двенадцать не вернулись, – потупили глазки монахи, скорбно перекрестясь. – Но ты не расстраивайся Ванюша. Дуракам везет.
4
– Не пойму я тебя что-то отче, – Владемир стремительным шагом двигался в сторону тронного зала. Полы парчового халата развевались за спиной царя батюшки как на ветру. Патриарх всея Руси отец Онуфрий, едва поспевал за ним, переходя, порой на бег рысцой. – Двенадцать агентов тайно засылали, как положено, и все провалились, а тринадцатого ты чуть не всенародно, с помпой посылать собрался. Где же эта… как ее…
– Конспирация, – подсказал запыхавшийся отец Онуфрий.
– Во-во, это слово. Черт!
– Ца-а-арь батюшка, – укоризненно протянул патриарх.
– Язык сломать можно, – не обращая внимания на причитания святого отца, сердито пробурчал Владемир, – неужто без иноземных слов обойтись нельзя?
– Нельзя, – решительно ответил патриарх, – по политическим соображениям. Пусть эти гады думают, что мы под их дудку пляшем. Оцивилизовываемся, как они говорят. А мы тем временем свою линию гнуть будем. У них инквизиция, и у нас инквизиция… а то что она с другим уклоном им знать не обязательно. Мы ж не даром при ней МЧС организовали.
– Толку от твоего МЧС, – нахмурился Владемир, – в царстве Андриана черти что твориться а твое МЧС ушами хлопает. Двенадцать тайных агентов сгинуло, а воз и ныне там. Я даже зэка матерого на это дело подписал, все грехи списать в случае удачи обещался, один хрен не помогло. Какая-то гнида изводит семью моего братишки, а мы сделать ничего не можем. Не войной же идти, чтоб родственные связи возобновить!
– Вот для того чтобы эту гниду поймать мы и посылаем тринадцатого агента с помпой. Когда увидишь его, царь батюшка, сам все поймешь. И потом, когда я плохие советы давал? С боярской думой у тебя теперь проблем нет?
– Да, – засмеялся Владемир, – с демократией это ты здорово придумал. Только что я им сейчас говорить буду? Как-то по-дурацки все получается.
– Можно подумать у твоей думы ума палата. Начни с предистории, заведи их, настроения прощупай, потом, как ты умеешь, приструни, да к делу приступай.
За беседой они не заметили, как приблизились к тронному залу, а потому, когда истошно завопили трубы, оба встрепенулись.
– Тьфу! – сплюнул царь, – шуму от них… нет, это новшество мне не нравится.
– Царь должен входить в тронный зал торжественно, дабы смерды уважали, – строго сказал отец Онуфрий.
– Государь всея Руси Владемир I! – торжественно провозгласил герольд.
Распахнулись двери. Боярская дума торопливо поднялась с лавок, расставленных вдоль стен, и с достоинством склонила голову в почтительном поклоне. Царь батюшка стремительно вошел внутрь, взгромоздился на трон, взял в руки скипетр и державу. Отец Онуфрий скромно встал рядом с троном по левую руку от него. Небрежным кивком головы царь позволил боярам разогнуться, и те поспешили рассесться по своим местам. Герольд с трубачами, поклонившись, царю батюшке удалились. Стрельцы, два дюжих молодца, закрыли за ними дверь, и застыли около нее по стойке смирно.
– Сегодня, слуги верные мои, мы будем решать важнейшие вопросы внешней политики, – открыл заседание боярской думы Владемир. – Все вы знаете, что отец мой царь Долдон, царствие ему небесное, разделил владения свои на три части между сыновьями своими: мною, Вечеславом и Андрианом.
– Знаем, царь батюшка, знаем, – загомонила боярская дума.
– Мудрый был царь.
– Правильное решение!
– У нас с Вечеславом дела потихоньку идут, слава Богу, – продолжил свою речь царь, – и у младшего брата поначалу дела шли хорошо. Его владения с Зилантией граничат, торговля оживленная, прибыток в казну отменный, сами знаете, однако в последнее время не все ладно в государстве брата моего младшего. Кто-то сеет раздор и смуту в его владениях, и валит все это на нас. Дескать, мы с Вечеславом из зависти к успехам брата младшего вредим ему. Политические отношения нарушены, да и родственные связи тоже. А недавно дошло до нас, что сам Андриан заболел, и бразды правления взяла на себя жена его вторая Дагмара. Но это еще не все. Племянница моя, дочка Андриана Загляда исчезла, после чего Дагмара приказала выдворить посольства наши, Вечеслава и мои за пределы страны. А это уже попахивает войной! Ну, война-то ладно, это нам не страшно, но куда Заглядушка исчезла? Вот что меня больше всего волнует! Куда она исчезла? – сердито рявкнул Владемир на думу.
– Да в его государство столько нечисти из Зилантии подвалило, – затряс козлиной бородкой боярин Епифан, – что уже не помещается, к нам да к Вечеславу все прут…
– Цыц! – осадил боярина Владемир, – это не нечисть, это… как ты там говоришь-то? – повернулся он к патриарху.
Отец Онуфрий что-то прошептал царю на ухо.
– Ишь как завернул-то красиво… угу… Это, значится, не нечисть, а политэмигранты от Зилантийской инквизиции сбежавшие, – пояснил Владемир, – куда ж им бедным деваться, если в Зилантии к власти пришли эти… как его… – патриарх вновь склонился к уху царя, – …коррупционеры. Народ древний обижают. Мы испокон веков живем с ними в мире. Ни домовых, ни леших, ни русалок с водяными не забижаем, ну и они к нам с добром завсегда. Даже с Кощеем Бессмертным мирный договор заключили.
– Правильную политику ведешь, царь батюшка! – восторженно грянула дума.
– А я бы их всех поганой метлой! – диссонансом прозвучал в общем хоре петушиный голосок боярина Епифана.
– Бей Епишку!
Бояре тут же сорвались со своих мест и начали дружно мутузить несогласного с политикой царя батюшки коллегу. Владемир удовлетворенно крякнул, затем, напустив на себя грозный вид, треснул скипетром об пол.
– Как посмели в моем присутствии драку затеять?
Бояре торопливо затолкали Епифана под лавку, прикрыли своими шапками, дабы не смущать его видом царя батюшку, и вновь расселись по местам.
– В связи с этим, мною учреждено новое управление подчиненное святой инквизиции под названием МЧС.
– Это что ж за название такое нерусское, МЧС? – раздался из-под лавки голос непокорного Епишки, – совсем забыли обычаи наши правосла…
Сидевший над ним на лавке боярин дернул ножкой, и Епифан заткнулся.
– Поясняю. Министерство Чрезвычайной Ситуации. Племяшка моя пропала. Это разве не чрезвычайная ситуация?
– Еще какая, – закивала головами дума.
Из-под лавки появилась голова боярина Епифана, и взмолилась, выплюнув сломанный зуб.
– Царь батюшка, давай ишо кого выберем в аппожицию. Поимей шовешть, у меня ж вшего три жуба ошталось.
– Ага! Вот он и раскололся ворог! – завопила государственная дума, – царь батюшка, на кол его! Он супротив демократии пошел.
– На следующем заседании боярской думы мы этот вопрос рассмотрим, – успокоил их Владемир.
– Насчет кола? – обрадовалась дума.
– Нет, на счет переизбрания оппозиции.
– У-у-у… – разочарованно завыла дума.
– Ну, таперича держитешь! Ох я на шледуюшем аппожишионере оторвушь! – возликовал Епифан.
Владемир постучал державой по подлокотнику трона.
– Отвлекаемся от темы. – В тронном зале тут же воцарилась тишина. – Порешили мы заслать в государство брата нашего меньшего тайного агента, дабы разведал он там все, определил, кто смуту и раздор сеет, и доложил нам об этом честь по чести.
– Правильное решение царь батюшка! – дружно грянула боярская дума.
– Чушь шобачья, – простонал из-под лавки боярин Епифан, честно отрабатывая тяжкий хлеб ярого оппозиционера.
На этот раз бедолагу пинать никто не решился, прекрасно понимая, что скоро может оказаться на его месте, и ему это отольется сторицей.
– Что-то демократичный дух у моей думы начал падать, – озабоченно прошептал уголком губ Владемир в сторону патриарха.
– Это не страшно, – успокоил его отец Онуфрий, – к следующему заседанию еще что-нибудь придумаем: типа консенсуса, кворума, импичмента, вотума недоверия…
– А это еще что такое?
– Потом объясню.
– Ладно. – Владемир обвел взглядом замершую как кролик перед удавом думу, – продолжим. Итак, верные слуги и советники мои, – громогласно сказал он, – сейчас будем утверждать на должность тайного агента… – царь покосился на патриарха. Тот торопливо извлек из складок мантии свиток, развернул его и сунул под нос державному, – …за номером 0013 Ивана Дурака!
Владемир потряс головой, еще раз прочитал, уже не вслух, изумленно шевеля губами, после чего недоуменно уставился на отца Онуфрия. Тот легким кивком головы подтвердил правильность прочитанного, делая знак стрельцам, застывшим как изваяния, у двери…
5
Ваня, переодетый, постриженный и отмытый, дабы предстать в достойном виде перед царем батюшкой сиял как только что начищенный медный пятак. Он с удовольствием рассматривал расписную рубаху, подпоясанную алым кушаком, новые, без единой заплатки портки, и зеленые сафьяновые сапожки. Они были очень красивые, но немилосердно жали, а потому Ванюша хоть и согласился потерпеть эту муку на время аудиенции, свои лапти пятидесятого размера все же, отвоевал в неравном бою, и, связав лыком, перекинул их через плечо, чтоб не дай бог не увели, пока он ведет беседы с царем батюшкой. Так с ними и ввалился в тронный зал, как только двери перед ним распахнулись. Следом за ним поспешал отец Агафон, внимательно следя за каждым жестом подопечного. Его присутствие на заседании боярской думы не планировалось, но как глава МЧС, святой отец счел своим долгом контролировать действия непредсказуемого агента во время встречи с царем батюшкой.
– А-а-а… вот он какой царь-то! – радостно сказал Ванюша, оказавшись около трона, и земно поклонился Владемиру, чуть не заехав ему по носу слетевшими с плеча лаптями.
Владемир отложил скипетр, осторожно, двумя пальчиками снял с колен Ванюшину обувку, похлопал на нее глазами…
– Э! Отдай, это мое! – разогнувшийся Иван вырвал из рук царя лапти, и перекинул их опять через плечо.
В тронном зале воцарилась предгрозовая тишина. Меж тем Ванюша, видя, что на его сокровище никто не претендует, сразу успокоился и заговорил уже более мирно.
– Ну, так что, потолкуем, царь батюшка?
– Потолкуем, – процедил сквозь зубы Владемир, наливаясь кровью.
– Вот я что хотел узнать-то, царь батюшка: а каковы твои планы насчет налогов на землицу на следующий год? Будешь повышать, аль нет? И какую цену на зерно установишь?
– Кто привел сюда этого идиота? – зароптала боярская дума.
– С такими пустяками к царю батюшке приставать…
Какая ни была боярская дума демократичная, но, похоже, она была готова агента 0013 решительно забраковать.
– А вот скажите-ка вы мне теперь, – погладил свою окладистую бородку патриарх, – мужи государственные, кто из вас опознает в нем тайного агента, ежели, скажем, встретит случайно на улице, в поле, или еще где-нибудь?
– А-а-а… – дошло, наконец, до думы, – это ты здорово придумал царь батюшка.
– Ни в жисть не догадаешься, что это спецагент!
– Ну, муде-е-ер наш кормилец.
– Да-а-а… нам тугомудрым до такого не додуматься.
– Ай да Владемир!
Лицо царя батюшки постепенно начало приобретать естественный цвет.
– Хозяйственный ты я вижу мужик Иван. И вопросы умные задаешь. Об отчизне радеешь.
– Еще как радею, царь батюшка!
– Сослужишь мне службу? Сбегаешь в государство брата моего младшего Андриана?
– Да мне уж все объяснили. Обязательно сбегаю. Все про все прознаю: и почем быки производители у него, зерно скока стоит, телочки почем.
Лицо державного опять начало багроветь.
– А больше ничего там узнать не хочешь?
– Это ты насчет Загляды, что ль? Ежели время выберу и про нее поспрошаю. Токмо ты царь батюшка распорядись чтоб папаньке с маманькой каку пенсию за меня положили. Один я у них кормилец, а тут посевная на носу, девять месяцев всего осталось…
Тут уж царя батюшку начало откровенно разбирать. И лицо у него красное стало не от гнева, а от с трудом сдерживаемого смеха.
– Рупь серебром хватит?
– В день? – обрадовался Ванюша.
– В месяц.
– Маловато будет. А давай в седьмицу!
– А давай! – легкомысленно тряхнул головой Владемир, и к удивлению всей боярской думы царь батюшка, государь всея Руси, а если точнее одной ее трети, и Иван Дурак ударили по рукам скрепляя договор. – Покамест отдыхай, – распорядился Владемир, поднимаясь с трона, – а завтра с утреца пораньше отправляйся агент 0013 в поход! Мои люди подорожную тебе оформят, деньжат на первое время подкинут…
– Это хорошо царь батюшка, – расплылся в довольной улыбке Иван, – а давай вместо подорожной деньжат не на первое время а…
Владемир наконец не выдержал, расхохотался, добродушно хлопнул тайного агента по плечу, и двинулся к выходу, сделав незаметный знак патриарху, чтоб следовал за ним.
– Кто по следам этого увальня пойдет? – деловито спросил он отца Онуфрия, как только они удалились на достаточное расстояние от тронного зала, и их уже не могли слышать.
– Две сотни стрельцов. Им в помощь лучшие следопыты из охотников будут прикреплены.
– Командовать кто будет?
– Глава МЧС, разумеется, Агафон.
– Я с ним пойду.
– Да ты что, царь батюшка! Царское ли это дело по полям да лесам скакать злодеев да лихоимцев выслеживать?
– Поговори у меня! – прикрикнул на патриарха Владемир.
– Но…
– Да ты не бойся, замаскируюсь так, что ни один черт не опознает. Очень я хочу знать, кто меж нами, братьями свару затевает.
Вопли, шум и гам, поднявшиеся в царских палатах заставили патриарха с державным встрепенуться.
– Держи ее!!!
– Уйдет!
– Оу-у-у…
Кто-то покатился по ступенькам. Владемир, не имея при себе меча, сдернул со стены факел и приготовился к обороне. Загрохотали по каменному полу сапоги. Навстречу Владемиру выскочил сотник, и с разбегу бухнулся на колени.
– Царь надежа! Не вели казнить, вели слово молвить!
– Говори.
– Лазутчика мы упустили. В терем царский твой проникла.
– Проникла? Лазутчик что, баба?
– Девица, – расплылся сотник, – да такая пригожая, грудь во! Талия во! А уж ниже…
– Как же вы ее упустили, олухи? Пять десятков стрельцов от одной девицы терем царский уберечь не смогли!
– Так шустрая она! Как ветер! Через кухню по лестнице и в окошко со второго этажа сиганула! А во дворе глядь, ан ее и нету!
– Тьфу! Еще раз такое повториться всех в батоги пущу!
* * *
Довольный жизнью и собой Ванюша покинул царские апартаменты.
– Слышь, собака страшная, – спросил он у волка, дожидавшегося его у порога, старательно изображая собачку, – ты тут девицу прекрасную не видел? Стрельцы за ней зачем-то бегают.
– Неа, – прочавкал Черногор, – никого не видел. Я как и договаривались здесь вот сижу, тебя жду, косточку грызу. Добрые стрельцы дали.
– Вот это косточка! Не плохо стрельцы у царя батюшки живут. Дай кусочек, не жмоться.
Иван Дурак был человек без комплексов, а потому без зазрения совести оторвал от аппетитно прожаренной ляжки быка довольно солидный кус и зачавкал вместе со своим четвероногим другом.
6
До границы государства Владемирова спецагент инквизиции добирался целых три дня, хотя и шел напрямую, тропами лесными, ведомый неутомимым оборотнем. Порою то сзади, то спереди до них доносилось ржание коней, но ни одной живой души, кроме зверушек лесных на пути им не встречалось. Однако это еще не был конец пути. Для того чтобы достичь владений Андриана, им еще предстояло пересечь государство среднего брата Вечеслава. Таможню Ваня прошел успешно. Проверка ничего не выявила. Ваня приставал ко всем с вопросами: сколько стоит у них сено, сколько за быка производителя возьмут, почем алебарды и прочие мелочи. Волк только уши прижимал к лобастой голове, тихонько припухая от его расспросов. Оборотень мучительно думал: не слишком ли сильно приголубил Вакула односельчанина, и есть ли у него шанс сдержать свое слово данное деревенскому увальню?
– Лечили мы тебя, лечили, – тяжело вздохнул Черногор, как только они отошли на приличное расстояние от границы, и вновь углубились в лес, – но, по-моему, все без толку.
Ванюшу этот вопрос не волновал. Он предавался мечтам.
– Куплю быка, хозяйство наладится. Коровка наша телиться будет. Глядишь, через год другой у меня уже две коровы будет. Опять же царь батюшка на хозяйство подкинуть обещался. Эх, заживу! Избушку подправлю… нет, новую срублю! Такие хоромы отстрою, чтоб и царя пригласить было не стыдно. Где-нибудь на берегу озера. С банькой. А чё? Порыбачим с ним, попаримся, медовухи попьем, а опосля он меня могет быть и старостой сделает, заместо дяди Михея. Как ты думаешь, волчара, сделает он меня старостой?
– Запросто, – угрюмо фыркнул Черногор.
И тут его нос что-то учуял впереди. Волк встал как вкопанный, перегородив тропинку.
– Ты чё? – замечтавшийся Ванюша чуть не раздавил своего четвероного друга, но все же успел затормозить.
– Там кто-то есть.
– Ну и чё?
– Ваня, очнись, – простонал волк, – что делать толпе, – Черногор опять принюхался, – из сорока человека в лесу? Хорошо, если это мирные лесорубы, но стука топоров я не слышу.
– Я тоже, – обрадовал волка Иван.
– Короче так, – начал распоряжаться оборотень, – подползаем тихо-тихо, выясняем кто, что, зачем и почему, и так же тихо отползаем. Задача ясна?
– Я чё, дурак что ль?
Ванюша плюхнулся на зеленый мох, в шуршащую, прошлогоднюю листву и по-пластунски пополз вперед. Волк покосился на него, неопределенно фыркнул и бесшумно исчез в лесной чаще. Не успел Иван проползти и пятидесяти метров, как получил очередную команду.
– Разворачивайся. Идем в обход.
– Это еще почему, – поднял голову Ванюша.
– Разбойники, – лаконично ответил волк.
– Да ну? Вот повезло. Двадцать лет на белом свете живу, ни одного разбойника ни разу не видел, а тут сразу сорок!
Иван поднялся и ломанул прямиком через кусты в сторону доносящихся из-за деревьев голосов.
– Ой, дура-а-ак, – простонал волк и ринулся следом, – побьют ведь, как пить дать побьют!
Волк не ошибся. На лесной поляне расположились разбойники. Они были одеты в тулупы, поверх восточных полосатых халатов, несмотря на июльскую жару. Из-под шапок ушанок, выглядывала чалма, из под тулупов ятаганы. В центре поляны на пеньке восседал атаман с дубинкой в руках, скрестив под собой ножки. На траве перед ним был развернут достархан, на который он смотрел мрачными глазами. Там было все, от чего бы возрадовалась душа русская, но атамана это меню, почему-то не устраивало. На пестром ковре была выложена картошечка, огурчики, лучок, довольно приличный шмат сала, и, разумеется, штоф мутняка.
Сорок разбойников смотрели на достархан с тихим ужасом.
– Слюшай, Осаме, – не выдержал один из разбойников, – это же свынья! Аллах запрещает.
– Какой свынья!!? Какой Аллах? – взорвался атаман, – мы на Руси, да? Ти разбойнык, я атаман, да? Атаман сидыт, кушает, да?
– Слюшай, Осаме, – не унимался все тот же разбойник, – Аллах запрещает правоверным пить вино.
– Какой вино? Гдэ ты видыш вино? Этот бурда вино, да? Это айран, – Осаме отложил в сторону дубинку, протянул руку, взял штоф мутняка, понюхал, передернулся, – у ё-мое! А это мой жирный барашек, – атаман перевел взгляд на сало, и его чуть не стошнило.
Сдержав спазмы желудка, Осаме двумя пальцами зажал себе нос, и сделал длинный глоток из штофа. Разбойники сжались, ожидая громов небесных на голову атамана, посланных разгневанным Аллахом. Однако небо оставалось чистым. Разбойники осмелели.
– Ну, как Осаме, в образ вошел?
Осаме свел глаза в кучку, потряс головой и заговорил на почти чисто русском языке.
– Слухайтэ, хлопци! Сколко раз говорыть: оружие русско тэррориста дубина а нэ ятаган!
– Ладно, Осаме, на дубина согласэн, но твой барашка я ест нэ буду.
Непокорный разбойник выдернул из-под зипуна ятаган, срубил им как топором молодой дубок, выстругал из него дубину, демонстративно воткнул ятаган в землю и вызывающе посмотрел на атамана. Его примеру последовали остальные разбойники.
– Слюшай, какой ти дурак! Мэня мама просила тебя с собой взять, в люди вывести, я тэбя свой помощнык сдэлал, а ты мэня перед заказчиками позорыш. Мы здэсь интэрнационалный бригад, под руководств Усамэ на Ладан, да? Наводым тэррорызм, дэньга балшой дэлаем, а ты мэня так подставляэшь. Иды сюда.
Разбойник послушно подошел.
– Задолбал ты мэня Вано.
С этими словами Усамэ благословил своего помощника дубинкой по голове, заставив его сесть на пятую точку и свести глаза в кучку.
– Еще раз повторяю. Ждэм одын человэк с одын волк, грабым, нэмножко пытаем, нэмножко мучаем…
– На это я соглсэн атамана, но твой барашка все равно кушат нэ буду, – опять подал голос непокорный Вано, за что и получил добавку в виде еще одного удара дубиной.
Дубина затрещала, но не усмирила непокорного террориста, и душа Ванюши, наблюдавшего за ходом воспитательного процесса из кустов, не выдержала такого издевательства над русским национальным оружием.
– Да ё-мое! – возмутился он, вылезая из кустов, – ну кто ж так бьет? И чем? Разве это дубина? – детинушка вырвал из рук опешившего атамана национальное русское оружие, – это что? Дубина? Это палочка, хлыстик! Только спину почесать. А бить надо вот так!
