– Вы оба сошли с ума - как можно доверять ему?
– Потому что он первый доверился нам, - ответил Гаст. - Когда вернулся обратно, в первый день нашего знакомства. Или ты полагаешь, Скит, что он сделал это по собственной глупости?
– Теперь я уже не знаю, что мне думать, кроме того, что рядом с нами - убийца…
– Знаешь, Скит, - Гаст поднялся, посмотрел куда-то на небо, на звезды. - Когда-нибудь наступит время, и нам тоже придется защищать свою жизнь и придется убить своего первого врага. Я только надеюсь, что это время наступит не очень скоро.
Они разошлись по своим спальным местам, но я еще долго не мог уснуть, обдумывая услышанное.
Глава 5. Тайна брингольдской библиотеки
Следующим утром Гаст решил немного проехать на север. Вновь неспешно проходили дни. Никто не вспоминал о произошедшем в Тапери, словно ничего и не было. Гаст по-прежнему занимался со мной на мечах, Скит все также поддевал меня, а Инведнис, как обычно, был само добродушие. Чем севернее мы продвигались, тем реже попадались человеческие селенья, да и то немноголюдные. Степи тут уступали место холмистым взгорьям, заросшим лесом, и вовсю уже чувствовалось дыхание осени. Небо захмурело, моросил мелкий дождь, было промозгло и сыро. А по утрам лощины утопали в поднимавшихся с земли туманах, смешивающихся с низко плывущими тучами. И пол дня приходилось пробираться в этой холодной молочной мгле, в которой яркими пятнами проступали осыпанные огненно-рыжей листвой деревья. В итоге, разыскивая деревеньки, мы забрали намного севернее планируемого Гастом. Не сумев удержаться от искушения, одним ранним утром я разбудил мага огня.
– Гаст, - начал я. - Мы всего в десяти милях от Брингольда…
Он нахмурился.
– Не беспокойся, со мной все будет в порядке, - поспешил сказать я, предупреждая его возражения. - Вернусь через два дня.
– Ты уверен?
Я кивнул.
– В это время там очень мало колдунов - большинство приезжает летом.
– Знаю, что тебя не переубедить, - Гаст вздохнул. - Но все же будь осторожен. Помнишь, как повел себя твой знакомец с несдержанным языком?
Гаст припомнил мне Форина. Я поморщился.
– Не волнуйся, если что я успею унести ноги - у них нет скакуна лучше Шэда.
Я умчался в предрассветную дымку. Дорога увлекла меня в холмы, а за ними начинались горы. Вскоре лесистое взгорье уступило место отвесным скалам. Иногда доносился глухой рокот камнепада, многократно усиленный эхом. Дорога свернула в ущелье и стала полого подниматься. К вечеру она, по-прежнему пустынная, привела к крепостным стенам. Я на миг остановился, чтобы оглядеться, но мои предположения оправдались - из всех окон замка неярким огнем светились только два. Я проехал по подъемному мосту, перекинутому через пропасть. Где-то далеко внизу шумела невидимая в сгущавшейся ночной мгле горная река. Приблизившись к воротам, я спешился и постучал в небольшое окошко. Спустя несколько секунд оно распахнулась, и на меня взглянул привратник - молодой горец. Он даже не стал спрашивать мое имя и распахнул небольшую калитку в воротах. Я зашел, ведя за собой Шэда.
– Ретч здесь?
– Нет, но должен скоро приехать, господин, - он поклонился.
– А кто в замке?
– Несколько господ, но их сейчас нет - они уехали на рудники.
– Когда вернутся?
– Обычно к полуночи. Вас проводить, господин?
– Нет, я хорошо помню замок.
Лицо горца выразило изумление.
– Но я никогда не видел вас, господин… - невольно сорвалось с его губ.
– Да? - я перешел на его родной язык, который к собственному удивлению не забыл за двенадцать лет, и указал на белый рубец, пересекающий всю его скулу. - Разве этот шрам не напоминание обо мне, как и те, что украшают твою спину, Арош?
Арош застыл пораженный, с щек схлынула кровь, сделав его мертвенно-бледным, потом он спешно склонился передо мной.
– Простите меня, господин.
Я лишь нахмурился.
– Распорядись об ужине.
– Ваш конь… - едва слышно произнес он.
– Я сам позабочусь о нем.
Он поспешил к замку, я а завел Шэда в конюшню. Расседлывать не стал. Лишь ослабил подпруги - вдруг придется скоро уносить ноги. Насыпал еды в кормушку и ласково потрепал Шэда напоследок, а жеребец, уже жуя, ткнулся носом в ладони. Поеживаясь в студеном вечернем воздухе, я пересек небольшой внутренний двор и, толкнув тяжелую дверь, зашел в замок. Миновал несколько переходов, поднялся по лестнице и оказался в трапезном зале. Арош дожидался меня здесь.
– Ужин почти готов, - сообщил он, старательно избегая моего взгляда. - Господин может пока принять ванну. Если господин не возражает, мы подготовили его прежнюю комнату.
– Она сохранилась? - изумился я.
– Там никто никогда не жил после вашего отъезда.
– Хорошо - ты пока мне не нужен.
Я поднялся еще на пару этажей, прошел по длинному коридору и оказался в левом крыле замка. Одна из дверей была приоткрыта: оттуда шел неяркий свет и дохнуло теплом. Я на миг застыл на пороге, и детские воспоминания, пробуждающиеся при каждом взгляде на внутренние покои, нахлынули ярким, тревожащим потоком. Я шагнул внутрь. Горел растопленный камин, а на столе трепетало пламя коротких свечей, вставленных в причудливый подсвечник - выкованный в виде дерева лишенного листьев, на конце каждой ветви которого полыхало по огоньку. Все здесь осталось так, как и в тот день, когда я покину Брингольд. На столе - книги с цветными, казавшимися мне удивительными картинками, несколько сложенных из бумаги фигурок тех самых ястребков, которые послужили причиной возникновения моего имени, карандаши, перья, чернила, свернутые в трубочку листы чистой, исписанной или изрисованной бумаги. Я улыбнулся, глядя на свои ранние "творенья" - замок, скалы, горцы, рисунок колдуна с воздетыми руками, и гнущиеся перед ним деревья. Это, конечно, был Ретч. Черноволосый, высокий, с темно-синими глазами и сетью морщинок вокруг них - он все время прищуривал глаза, а с губ почти никогда не исчезала полуулыбка-полуусмешка, но при этом взор никогда не утрачивал своей проницательности. И если Ретч улыбался, несколько отстранено, словно приятному давнему воспоминанию, это не означало, что при этом он внимательно не наблюдает, а ум его холодно не оценивает происходящее. Я против воли вздрогнул, вспомнив, каков хозяин этого замка, и решил, что задерживаться здесь не стоит. Хотя отказать себе в горячей ванне после долгого пути я не смог. Как в каждом нашем замке, здесь имелась система водопровода, и вода, поднимающаяся сюда из горячих источников, обладала лечебными свойствами и особенно хорошо снимала усталость. Поэтому я без колебаний залез в мраморную ванну, наполненную голубоватой и немного пахнущей солью водой.
На какое-то время я вновь ощутил себя маленьким мальчиком. Вспомнил, как Ретч возился со мной, пытаясь найти общий язык, когда мать оставила меня у него по каким-то неотложным обстоятельствам. Мне тогда не исполнилось еще и двух лет. Ретча вряд ли радовало свалившееся на него опекунство, однако он взялся за меня с завидным упорством. В два года я уже мог читать. В четыре - знаком с колдовством и мог свободно изъясняться на языке горцев, из-за чего и произошли события, ставшие причиной появления у Ароша и еще нескольких местных мальчишек шрамов. Обычно все мое время занимала учеба, а на редкие прогулки вне замка я отправлялся только вместе с его владельцем. В этот период, после небольшого затишья, опять началась война со светлыми колдунами, и Ретч был вынужден на какое-то время уехать. Я вдруг остался предоставленным самому себе. Конечно, за мной следили, кормили и отправляли спать в одно и то же время, но никто из оставшихся колдунов не продолжил вместо Ретча мое обучение. Первое время я сам ходил в библиотеку, что-то читал, рисовал, но потом меня привлекло происходящее за окном - я обнаружил горских мальчишек, игравших во внутреннем дворе замка. Недолго думая, я присоединился к ним. Они приняли меня несколько настороженно, однако через час мы уже стали лучшими друзьями. Я показал кое-что из магии, что поразило и позабавило их, а они научили меня, как ходить по горным тропам, узнавать животных по следам, кидать дротики и плавать в горной реке…
Тепло воды разморило меня. Вспомнилось здешнее лето, воздух со смесью терпких запахов - горького полыни и пижмы, пряного тимьяна, нагревшейся смолы сосен и сухой земли, - когда все застывало в полуденном зное, и лишь легкое дуновение ветерка, принесенного со снежных гор, белевших за зеленой цепью пологих предгорий, отгоняло безмятежное оцепенение и сонливость. Над холмами повисало марево, стихали кузнечики и цикады в траве, лишь лениво и густо гудел пролетевший мимо огромный черный с синевой жук. Потом исчезал и он, и оставался лишь перепелятник, кружащий в бледном и выцветшим под солнцем небе. Ошалевшие от жары мы спускались к реке, приглушенно шумевшей в ущелье, окунались с головой в запруде и тут же выскакивали обратно из бирюзовых и холодных до ломоты вод. Стуча зубами, бросались на горячий прибрежный песок, лежали, согреваясь, потом вставали и брели по самой кромке воды вдоль берега к зарослям малинника, где, позабыв о колючих стеблях, тянулись за спелыми огромными ягодами. Покидали малинник, чтобы вернуться к нему на следующий день, когда созреют новые ягоды. Пробирались через камыши, обрывая острые, жесткие листья, делали на ходу кораблики и опускали в воду. А потом, застыв, следили, чей дольше всех останется на плаву и сколько пройдет бурунов. Шли дальше вниз по реке, стремительно уносившей из виду камышовые листья - наш потопленный флот, - шли под сенью раскинувшегося бесконечным зеленым шатром ивняка. С реки от пенных шапок перекатов веяло свежестью, и мы, подражая волнам, перепрыгивали через корни, торчавшие из размытых берегов. И замирали, когда в зеленых живых сводах раздавалось пение иволги. Долго старались разглядеть птицу, но она была слишком осторожна, и даже ярко-желтое оперение не выдавало ее. Ниже по течению открывалась подтопленная поляна, и мы обходили ее - здесь водились ядовитые змеи. Потом мы сворачивали к вливающемуся в реку прозрачному мелкому ручью, утоляли жажду вкуснейшей водой и шли вверх по течению, высматривая на дне красивые сверкающие камушки. Чаще всего слюду, манившую своим обманным золотым блеском. Скрывалось здесь и золото - мелкие невзрачные песчинки, на которые никто не обращал внимания. Мальчишек привлекали кристаллы кварца и хризопразы, изредка попадающиеся среди обычных речных галек. Поднимались вновь выше в горы, в солнце, в зной. Делали из ивовых ветвей луки, а из прутьев - стрелы и, играя в охотников, преследовали всех, кто попадался нам. Спаслась, скользнув в щель между камнями, ящурка, сбросив извивающийся червем хвост. Упорхнул в заросли вспугнутый вяхирь, оставив в память о себе сизое перо. Уж оказался менее проворным, попытавшись скрыться в прозрачном ручье, и тут же был пойман. Бедняге не повезло. Спустя несколько минут мы жарили на костре кусочки сочного мяса, нанизанного на прутики. Шли дальше и выше к нашей пещере, по пути ненадолго останавливаясь, обрывая черные ягоды барбариса, кислые и чуть вяжущие, тянулись за желто-рыжими плодами боярышника, взбирались на корявые низкорослые деревца миндаля, сдирали мягкую бархатную шкурку, кололи косточку на камнях и ели еще недоспелый орех. В "пещере" - на самом деле неглубокой вымоине в скалах - мы вновь разводили костер, жарили наловленных жирных кузнечиком и мелкую рыбешку, выуженную в запруде. Грели воду в старом небольшом котелке, заваривали там синие цветки чабреца и мяты и пили по очереди из одной не слишком чистой кружки освежающий горьковатый чай. В это время солнце начинало садиться, заливая пещерку оранжевым светом. Пора было возвращаться. Мы бросали все, затаптывали костер, шли обратно к замку по краю нового, еще неглубокого оврага - новой морщины гор…
И однажды, в самом конце этого удивительного лета, когда вернулся Ретч, он не нашел меня в замке. Прежде всего, досталось колдунам, не уследивших за мной, а потом, когда он нашел нас, играющих в охотников, недалеко от обрыва, гнев Ретча не знал предела. Он наказал меня, но наказал по-своему. Долго толковал, что между родом колдунов и родом человеческим нет ничего общего, а потому я впредь не мог не то чтобы играть вместе с ними, но и общаться. В заключение всех мальчишек, с которыми я вместе играл, жестоко выпороли на моих глазах. Я стоял, сжав кулаки, глотая слезы, но не в силах помочь кричащим от боли, а потом постепенно затихающим ребячьим фигуркам. Их всех избили до бесчувствия, ночью один из самых маленьких умер. А утром колдуна, ставшего их палачом, обнаружили разбившимся о скалы. Ретч, уверенный, что это дело рук горцев, отомстивших за своих детей, согнал всех слуг во внутренний двор, чтобы найти виновного. Но они молчали, а на их лицах ничего не отражалось, кроме страха и плохо скрытой неприязни. Тогда он выкрикнул, что накажет всех, пока кто-либо из них не сознается. Тут я не выдержал и, подойдя к ужасно страшному в гневе Ретчу, тронул опекуна за рукав. По щекам текли слезы, но все же я выдавил из себя признание: "Это сделал я… Я не хотел… Я не знаю, как это получилось…". "Что ты несешь?!" - руки колдуна больно сжали мне плечи. "Я не хотел… Я думал, мне это приснилось… а утром оказалось, что это правда!" Холодность ума Ретча заставила отступить ярость и прислушаться к моим словам. Отпустив всех, он потащил меня в мою комнату, где я рассказал, как во сне заставил колдуна прыгнуть с моста за то, что он так жестоко избил моих друзей. Ретч выслушал не перебивая, гнев его отступил, но лицо залила бледность, и он, озадаченный, опустился рядом со мной. "Только еще способностей гипномагии не хватало, - пробурчал он и вперил в меня пристальный, холодный взор. - А почему ты не "наказал" меня? Разве ты не считаешь меня виноватым?" Я глянул на него с ужасом и, не сдержавшись, вновь заревел, уткнувшись в подушку, лишь бы не встречаться взглядом с опекуном. "Похоже, без твоей матери не обойтись". Мерлинда появилась через час. Они долго ругались. Я сидел, сжавшись в комок, смотря, как Ретч кричал на нее в вернувшемся к нему гневе. Она огрызалась, но в итоге ей удалось уговорить Ретча, чтобы я остался с ним еще на год. "Будь с ним поласковей!", - посоветовала она ему напоследок. "Поласковей? - Ретч фыркнул - Тебе разве неизвестно, как должны воспитываться наши дети? Чем он лучше остальных? Он что - особенный?" "Особенный, - твердо повторила она. - Разве ты не убедился в этом сегодня утром". Ретч скорчил гримасу: "Надеюсь, этого не повторится, и не указывай мне, как вести себя с ним!". Я вцепился ей в платье, умоляя не бросать меня больше. Она что-то долго ласково говорила, успокаивая меня и повторяя, что скоро вернется за мной, и чтобы я слушался опекуна. Потом стала рассказывать удивительные сказочные истории. Я разнежился от ее мягкого, спокойного голоса и ласок и уснул. Утром ее уже не было. После произошедшего горцы старались избегать меня, по замку поползли слухи, что у меня дар убивать людей во сне, что смерть настигнет всякого, кто хоть чем-то обидит меня. А мальчишки, которым я еще вчера таскал еду с кухни и с которыми бегал по горам такой же вольный как они, теперь шарахались от меня… С тех самых пор я больше никогда не чувствовал себя так беззаботно свободным.
Я очнулся от воспоминаний, поняв, что вода в ванне уже заметно остыла, выбрался из нее, растерся жестким полотенцем и, надев приготовленное для меня чистое белье, вернулся в главный зал. На столе ожидал ужин. Я отметил, что Арош перестарался - еды для одного здесь было слишком много. Я сел за стол и сделал ему знак присоединиться.
– Я не посмею, господин, - глухо произнес он.
– Неужели ты боишься, что сейчас тебя за это кто-то выпорет?
– Нет… меня достаточно наказывали и после этого… но разве… - он запнулся и насторожено глянул на меня. - Ваш дар…
– Ты поверил в эти слухи?
– Это действительно слухи? - весь его вид показывал, что он не готов поверить в обратное.
– Нет… но ни один человек еще не погиб от этого. Раздели со мной трапезу и расскажи, что тут произошло за последние годы.
– Скоро вернутся господа - они расскажут об этом лучше меня, - он все еще не решался сесть за стол.
– Не думаю, что они захотят откровенничать со мной - из-за дара я стал изгнанником. Но сначала поешь.
На этот раз он не посмел мне возражать.
– Жизнь здесь течет однообразно. Текла… Тем, кто работает на рудниках, приказали добывать сто фунтов золота за неделю.
– Сколько? - я не поверил своим ушам. - Кто приказал? И ты знаешь для чего?
– Для того, чье имя мы боимся произносить.
Я с непониманием воззрился на него.
– Для старого колдуна. Он приезжал пару месяцев назад и требовал, чтобы поторопились с добычей… Кто-то не удержался и возмутился… Он убил их одним только своим взглядом.
Я, еще не веря, уставился на него.
– Ментепер? Сюда приезжал сам Ментепер?!
Эта новость действительно изумила меня. Но зачем самому могущественному колдуну среди нас понадобилось золото? С таким могуществом вполне по силам материализовать любое вещество самому. Но Ментеперу понадобилось золото настоящее…
– А твой брат?
Губы Ароша нервно дрогнули.
– Он сбежал. Давно. Вместе с одной из наших сестер и несколькими верными ему людьми. Он… уговаривал многих и меня… Но мы не посмели.
Он замолчал на некоторое время.
– Господин, - едва слышно продолжил Арош. - Правда, что у вас и у старого колдуна один дар… вы… могли бы…
Я задумчиво посмотрел на него.
– Только я не умею управлять им. И радовался, если бы дара у меня вообще не было. Только из-за него у меня столько неприятностей…
– Но когда-то вы отомстили за маленького Ершу…
– Когда-то у меня были друзья…
Арош, отведя глаза, поднялся.
– Вы правы, теперь все по-другому.
– Так, когда вы ожидаете возвращения Ретча?
– Господа говорили, что не раньше, чем через неделю.
Арош ушел, а я направился в библиотеку - главную цель своего приезда сюда. Я приоткрыл тяжелую высокую дверь и скользнул внутрь. Слева от входа протянулись ряды полок, тонувших в полутьме зала. Прямо - несколько тяжелых дубовых столов и скамей. А справа, у жарко горящего камина, вытянув ноги к огню, в глубоком кресле сидел один старый колдун. До полуночи оставалось около двух часов, значит, Арош и не знал, что в замке кто-то остался. Колдун между тем обернулся и прищурился, пытаясь разглядеть в неверных отсветах пламени.
– Здравствуй, - сказал я на нашем языке, чуть склонив голову в приветствии, и подошел ближе.
– Здравствуй, - отозвался он. - Что-то я не припомню тебя.
– Наверное, ты давно не выбирался из этого замка, - сохраняя вежливый тон, заметил я.
– И то верно, - он улыбнулся. - Наверное, столько, сколько тебе лет.
– Вряд ли. Тринадцать лет назад тебя здесь не было.
Колдун пораженно воззрился на меня.
– Воспитанник Ретча, если не ошибаюсь?
– Могу я воспользоваться библиотекой?
– Да, - с явной неохотой разрешил он, щурясь в попытке разглядеть мой талисман, отражающий огненные блики. - Твое имя…
– Тэрсел.
– Слышал, тебя изгнали… я не в праве помогать изгнанникам. Но… не мне решать…
Я заметил, как он прислушивается, и тоже уловил приближающийся топот довольно большого числа копыт. За ним последовали лязг распахивающихся ворот и крики горцев, бросившихся встречать прибывших.
– Похоже, хозяин пожаловал, - он усмехнулся, разобрав досаду на моем лице. - Неужели, не хочешь с ним повидаться?
– Не особо.
Колдун поднялся, развел руками и, ускользнув за дверь библиотеки, захлопнул ее за собой.
– Это не мышеловка, я не мышка, а Ретч не кошка, - пробормотал я, покачав головой, и обернулся к стеллажам.
Я стал осматривать разделы библиотеки, пока не нашел нужный. Я скоро пролистал несколько книг и отложил пару более подходящих. А потом вспомнил еще кое-что. Однажды я невольно подглядел за Ретчем, как он прятал какой-то том в тайник, устроенный среди остальных книг. Это воспоминание несколько отрезвило меня, если все действительно так, как я думал, то действительно в самую пору выбираться отсюда. Я нашел нужную полку, отсчитал необходимое количество книг, извлек один фолиант, за ним другой и, наконец, третий. Я взглянул на обложку и только присвистнул. Как я мог забыть об этом?! О книге по огненной магии. По запретной магии! Написанной, разумеется, на языке светлых колдунов, а еще… на ее полях имелись замечания и пометки на этом языке, так же запретном, написанные рукой Ретча.
Когда-то, давным-давно произошло разделение магии на темную и светлую. И в своде законов обители строго запрещалось использовать некоторые виды магии. А почему - это не объяснялось. Конечно, многие на самом деле применяли огненную магию в бытовых целях - зажечь свечу или костер. Но в совершенстве знать ее и использовать, как боевую, могли только маги светлой обители.
Я захлопнул фолиант и положил его место.
– И почему мне удается всегда узнавать то, что мне знать вроде как не положено? - обратив взор к потолку, вопросил я у огромной, заросшей пылью и паутиной тусклой люстры.
Прошло не больше пяти минут с тех пор, как старый колдун покинул библиотеку, когда дверь распахнулась, и в библиотеку, широко улыбаясь, вошел Ретч. Я встретил его скучающим взглядом, присев на край читального стола.
– Тэрсел, - он не переставал улыбаться. - Вот это сюрприз. Не ожидал тебя здесь застать.
– И я рад видеть тебя, Ретч, - съязвил я.
Его взгляд упал на книги.
– Если ты решил взяться за ум, тебе стоит вернуться в обитель, - заметил он. - Там ты найдешь более достойную литературу.
– Я не собираюсь возвращаться.
– Тогда ты не получишь этих книг. Да и конь тебе не принадлежит.
– Почему?
– Ты еще спрашиваешь, почему?! Ты перешел границу, ты нарушил правила. Поэтому тебя наказали.
– Сдается мне, все мы переходим границы и что-то время от времени нарушаем.
– О чем ты?
– Разве не в твоей библиотеке находится некая запретная книга.
– Какая еще книга? - улыбка исчезла с лица колдуна, а глаза стали сине-ледяными.
– Ты знаешь, какая, - и продолжил дальше на светлом наречии. - Восьмой ряд, пятая полка снизу, за тридцать шестым фолиантом. Книга по огненной магии. По запретной магии. За ее изучение полагается смерть. В книге на полях довольно любопытные замечания, сделанные твоей рукой на этом языке.
Ретч застыл, напрягшись, во взоре его сверкнул злой огонек, и все это мне мало понравилось.
– Давай мирно разойдемся, - предложил я, вернувшись к нашему наречию. - Как будто мы и не встречали друг друга. Я возьму пару ничего не значащих для тебя книг.
Ретч осклабился в злой улыбке.
– Ты думаешь, я поверю тебе? Что ты никому не скажешь? ТЫ?!
Я с разочарованием поднялся.
– Зачем мне об этом кому-то сообщать? Я не имею обыкновения трепаться о чужих делах и не собираюсь возвращаться в обитель. К тому же… я знаю об этой книге давно, еще с тех пор, как оставил Брингольд.
– Это ничего не меняет. Тебе придется когда-нибудь вернуться, - произнес он. - Я не хочу рисковать…
– Рисковать?! А ты не рискуешь, решив заставить меня замолчать? Ты же знаешь, что полагается за убийство…!
– То же самое, что и за эту книгу - смерть. Однако сколько ее на твоем счету, Тэрсел, а тебя и пальцем не тронули.
– Пальцем не тронули?
– Ну, извини, неправильно выразился. Но ты же понял, что я имел в виду. Хочешь, покажу тебе, как усвоил запретную магию, - он с кривой улыбкой размял пальцы, а спустя миг после его жеста из них вырвался огненный шар.
– Ты не боишься устроить здесь пожар? - я отпрыгнул в проход между столами - огненный шар угодил в первый ряд, и пламя стало медленно пожирать мебель. - Это старый, обветшалый замок, а старые деревянные панели и перекрытия превосходно горят…
– Ты еще дерзишь мне? Ты же трус. Не прячься от меня, Тэрсел, это бесполезно.
– Думаешь, я не могу за себя постоять? - на этот раз пришлось шлепнуться на пол, уворачиваясь от очередного огненного шара.
Надо сказать, вопрос мой прозвучал риторически. Я пополз на четвереньках под столами и скамьями, цедя сквозь зубы проклятия.
– А что ты можешь? - засмеялся он. - Чему ты мог научиться и у кого? Все учителя, прежде чем успели растолковать тебе хоть какие-то знания, стали мертвыми.
– По их собственной вине. А можно узнать, зачем ты изучаешь магию огня? - продолжал любопытствовать я, оттягивая время и размышляя, чтобы бы такое предпринять. - Ведь магия огня - привилегия светлых колдунов!
– Точно! Она запрещена, но ведь какое она дает могущество!
– Какое же, если не секрет?
– Для нежильца не секрет, - посулил Ретч и принялся объяснять, продолжая разыскивать меня. - Ты можешь представить, если мне удастся достигнуть могущества Лайтфела?
– И что же? Ты собрался заменить его на троне светлых колдунов что ли? Или… не собрался ли ты сместить Бэйзела?
– Глупец, - фыркнул Ретч. - Я никогда не предам его. Но мы можем победить Лайтфела…
– Зачем? - искренне удивился я. - Давно заключено перемирие, войны не намечается.
– Все переменчиво… давай-ка заканчивать.
– А-а!!! - наблюдая за Ретчем из щели, я издал жуткий, полный испуга вопль, отчего колдуна передернуло, и тут же заметил спокойным голосом. - О, проклятье, это всего лишь паук. Какой здоровый! Давно вы тут не убирались. Сдается, что я единственный посетитель библиотеки за последние лет десять.
– Да ты глумишься надо мной, маленький мерзавец!
– Ах да, забыл спросить напоследок, - спохватился я. - А как же магия ветра?
– Что магия ветра?
– Ты ведь был лучшим из тех, кто владел ею.
– Я им и остался. Но магия ветра ничто по сравнению с магией огня.
– Готов даже поспорить с тобой, что это не так, - предложил я.
– Вот как? И как же мы проверим, кто прав?
– Я мог бы стать твоим оппонентом.
– Ты?! - Ретч расхохотался. - Откуда тебе знать магию ветра? Ты никогда не занимался ею.
– Хм… но почему же ты дал мне такое имя?
– Я тебе уже говорил, из-за того что… - Ретч запнулся.
– В детстве я управлял бумажными ястребками, пользуясь магией ветра. Ты мне сам показал, как это делается. Мне это понравилось, и я учил ее всегда, сколько себя помню, Ретч.
Ретч молчал, соображая.
– У кого же?
– У тебя. Я тайком пробирался на твои занятия и делал это до дня моего изгнания из обители, - пояснил я.
– Так я…
– Ты мой первый и последний учитель, Ретч, - подтвердил я.
Я не дал ему шанса опомниться. В один миг вихрь сорвал с полок огромные фолианты и обрушил на Ретча книжный град. Ретч пытаясь увернуться, наугад ударил огнем по столам. Старые деревянные столы и скамьи мигом вспыхнули.
– Спасибо! - крикнул я ему.
И горящая мебель обрушилась на него вслед за книгами.
– Тэрсел!!! - заорал он.
Но я разозлился - я вдруг понял, что он действительно думал меня убить. Дубовый стол свалился ему на голову. Колдун пошатнулся, но упал лишь тогда, когда на него обрушилась с потолка тяжеленная люстра, придавив ему ноги своим бронзовым кольцом и цепями. Фолианты вперемешку с обломками мебели засыпали ему торс и руки, и он уже не мог метать в меня огненные шары. Когда я выбрался из-под стола, Ретч оказался завален по самое горло, из разбитой головы тонкой струйкой текла кровь. Он глянул на меня с удивлением и в то же время с уважением.
– Ты бы выиграл спор, если бы мы поспорили, - промолвил он.
– В самом деле?
– К тому же мне трудно перестроиться с одного вида магии на другой.
– Значит, одновременно пользоваться магией ветра и огня у тебя не получалось?
– Да, - нехотя признал Ретч и закашлялся от едкого дыма горящих вокруг него книг. - Ты бы позвал кого-нибудь - не хочешь же поджариться здесь вместе со мной.
– Обойдусь.
Порыв ветра оказался настолько резок и силен, что сбил пламя. Во взгляде Ретча вновь застыло изумление.
– Ты бы действительно выиграл спор, - проговорил он заметно тише.
– Все же не понимаю, зачем пытаться избавиться от меня? - я нахмурился. - Разве… мне казалось, мы всегда ладили.
– Это было давно.
– Давно, - я фыркнул. - Мы почти не общались с тех пор, как я уехал из Брингольда.
– Если не считать твоих незаметных посещений моих занятий, - Ретч усмехнулся. - Ты забыл, как к тебе относится Совет магов. Весь Совет магов! Они не прочь избавиться от тебя - ведь твой дар - это угроза всему нашему народу! И если бы… я смог одолеть тебя, вряд ли меня ждало наказание, скорее благодарность.
– Что значит весь?
– Весь, - в глазах Ретча отражались одновременно и сожаление, и насмешка.
– Если все проголосовали за мое устранение, вряд ли меня отправили бы в изгнание.
– Но с тех пор кое-кто пересмотрел свою точку зрения.
– Мерлинда не могла… Уверен, здесь не обошлось без Нордека.
– Может и так. Но… должен признаться, меня Нордек не "уговаривал". Он лишь приводил свои неопровержимые доводы. И после того последнего случая, Тэрсел… было так легко с ним согласиться… Прости.
Меня переполнила злость. Ретч невольно дернулся, и показалось, будто он мельком глянул мне за спину. Меч мгновенно оказался в руках и с разворота отбил направленный в спину кинжал. И еще одно молниеносное движение лезвия. Они вскрикнули одновременно. Ретч - от отчаянья, и она - от боли и страха. Занесенный для смертельного удара клинок остановился у самой шеи красивой горской девушки. Отбивая кинжал, который сейчас валялся на полу, я задел ей запястье. Она схватилась за раненную руку.
– Тэрсел! - прохрипел Ретч, облизнув губы.
– Разве не ты мне внушал, что между людьми и родом колдунов нет ничего общего?! Разве не ты настаивал, что общаться с ними - это уронить свое достоинство?! Когда-то ты приказал избить тех мальчишек, а теперь сам…
– Вот поэтому Совет и принял решение насчет тебя!
– Да? Значит я злопамятный и мстительный ублюдок?! Что я тогда должен сделать с ней?
