Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Русский транзит 2

ModernLib.Net / Детективы / Барковский Вячеслав / Русский транзит 2 - Чтение (стр. 18)
Автор: Барковский Вячеслав
Жанр: Детективы

 

 


      - Во-первых, расскажи мне, где, в каком месте пакгауза ваш контейнер, во-вторых, опиши мне его, а лучше, назови его номер.
      - Ну скажу я тебе номер контейнера, и что дальше?
      - Дальше? Дальше будем думать, как оставить контейнер там, на складе, и не дать его захоронить.
      - А что там, в контейнере-то, золото или партийные архивы? - со смехом спросил Паша серьезного Счастливчика.
      - Там, Павлик, смерть. Твоя, моя, ее..
      - Ага, значит там яйцо, а мы все кощеи!
      - Паша, я тебе как специалист говорю: в контейнере сильнейший мутаген, который способен вызвать в этих местах эпидемию болезни похуже, чем холера и чума вместе взятые..
      - Брось, Петенька, в контейнере что-то вроде мочевины или еще какой-то агрохимии с повышенным радиоактивным фоном.
      - Ошибаешься, там как раз тот мутаген. Нельзя допустить захоронение контейнера это повлечет за собой катастрофу. Надо обязательно задержать груз на складе. Завтра я как раз встречаюсь с одним из работников местной санэпидемстанции постараюсь его убедить в не обходимости проверить ваш порошок.
      - Поздно. Завтра утром контейнер ставят на платформу и везут на полигон для захоронения.
      - Значит, уже завтра утром? - Счастливчик ненадолго задумался. Слушай, Павел, а ведь на ваш контейнер должны быть документы, верно?
      - Ну должны.
      - А у кого они?
      - Не знаю. Может, у старичка нашего, Николая Николаевича. Должен тебе сказать, Петенька, премерзкий человечек этот Николай Николаевич. Но деньги исправно выплачивает.. Да, так вот у него должны быть, хотя с чего бы это у него. Он все время в контору к начальству бегает: сначала оформлял контейнер, теперь справляется об отправке Там один такой маленький черненький работает Все с папочкой ходит, номера ящиков сверяет. Может, у него документы.
      Пока Петя Счастливчик в свойственной ему взвинченной манере излагал свой план действий, на улице, за маленьким подвальным окном, в которое уже робко пробивался сыром серый рассвет, стоял на коленях человек, над пряженно вслушиваясь в едва различимую речь...
      Михаил Семенович, железнодорожный служащий, ответственный за погрузку 132-го особого, отправляемого сегодня в двенадцать малой скоростью на закрытый полигон, явился в девять утра в контору в отличном расположении духа.
      Светило щедрое уральское солнце, на небе не было ни тучки, а Михаила Семеновича ждало очередное повышение по службе, в связи с которым он последние два месяца неуклонно приходил на работу на час раньше и задерживался допоздна, чтобы, не дай Бог, у начальства не возникло на его счет никаких сомнений.
      Все бумаги были как всегда в идеальном порядке сложены в объемистой канцелярской папке с белыми тесемками. Все, что от него сегодня требовалось,проследить за погрузкой оставшихся контейнеров на открытые грузовые платформы, закрепить их в соответствии с правилами безопасности, а потом сопровождать состав до полигона, затерянного в густых хвойных лесах. "И все! думал он, с удовольствием потирая свои маленькие с короткими волосатыми пальцами ручки.-Все, все, все! Новые погончики пришивать можно! Ну теперь вы все меня попляшете, вот вы где у меня будете! Аз как хорошо жить!"
      В пятнадцать минут десятого, прихватив собой драгоценную папочку, он вышел из конторы, намереваясь дать добро на погрузку последних контейнеров и лично за всем проследить "А то эти пьяницы и лентяи, чего доброго, слабо закрепят ящики на платформах или вовсе не закрепят. А тут вам и начальство заявится! Или вдруг какая-нибудь неприятность в пути случится и прощай повышение, плакали мои погончики".
      Он шел, пересекая многочисленные стальные пути, к последнему пакгаузу, стоявшему особняком от остальных станционных складов и помещений, и напевал какую-то дрянь себе под нос. Солнце весело било ему в глаза, радостно свистели тепловозы, диспетчер яростно матерился в громкоговоритель - ругался с кем-то
      из технической службы... Все было хорошо, даже отлично.
      Недалеко от пританцовывающего от радости Михаила Семеновича, то и дело спотыкаясь и чуть не падая, по шпалам бежала какая-то женщина с распущенными волосами в сером неопрятном плаще и громко кричала:
      - Помогите! На помощь! Убивают!!! За женщиной, тяжело прыгая через рельсы, бежал грязный и по-обезьяньи приземистый мужик с перекошенным от злобы лицом, в ужасной руке которого лилово сверкало лезвие ножа. Мужик пьяно рычал невразумительные угрозы в адрес женщины, смысл которых сводился к одному: "Убью!" Несчастная женщина, увидев аккуратненького железнодорожника с папкой под мышкой, который всеми фибрами своей окрыленной души желал бы остаться незамеченным, вдруг взяла курс на него, моля о защите своими полными ужаса глазами.
      Сердце Михаила Семеновича поспешно юркнуло в пятки и там затаилось. Ноги его подкосились, а в животе образовалась неприятная пустота. Беззащитная женщина почти на плечах своих несла страшного мужика с ножом в светлый стан его, Михаила Семеновича, ласковых грез о грядущем повышении. Бледный и с трясущимися губами, он судорожно прикрыл грудь и лицо папкой, словно защищаясь от удара.
      Подбежав к железнодорожнику, который, похолодев от страха, подумал, что пора спасаться бегством, женщина схватила его сзади за плечи, прикрываясь им, как щитом.
      - Убью! - рычал пьяный мужик где-то совсем рядом с ним.
      Михаил Семенович начал медленно оседать, пытаясь хотя бы и ползком, на брюхе исчезнуть с места действия, где вот-вот должен был разыграться апофеоз кровавой трагедии, но женщина крепко держала его за плечи и не давала "защитнику" пасть так низко.
      "Защитник", уже совсем потеряв самообладание, попытался было вырваться, но несчастная была настолько сильна физически и, кроме того, так смертельно напугана, что он лишь нелепо затрепыхался, как безнадежная плотвичка, в железных лапах судьбы.
      - А, и ты с ней? Убью, обоих прирежу! завопил обезьяноподобный, когда Михаил Семенович со стоном отчаяния открыл глаза.
      - Я тут ни при чем! Я ее не знаю! - тоненьким голосом запричитал железнодорожник, с ужасом чувствуя стремительное расслабление кишечника.
      Страшный мужик с мутными ничего не видящими глазами стоял перед ним и сжимал в руке огромный кухонный нож, каким солидная хозяйка обычно вскрывает судаку брюхо.
      Михаил Семенович, до возможного предела отворив свои испуганные черные глазки, смотрел на этот нож, острие которого зловеще дрожало в полуметре от его нежного белого живота.
      - Спасите меня, мужчина! Спасите! - горячо и страстно шептала сзади женщина. Он сумасшедший! Он сейчас зарежет меня!
      - Я ни при чем! - тоненько заскулил несчастный железнодорожник, все так же не сводя глаз с ножа и невольно опуская свою толстую папку на живот
      - Это ты-то ни при чем, гнида?! заорал мужик и вдруг сатанински захохотал Вот ты-то как раз во всем и виноват! Да-да, это ты к ней в окно залезаешь каждый вечер, когда меня нет! Да еще мои тапочки носишь, гад?! Я узнал тебя! Ты в клубе в красных штанах на гитаре играл и ей подмигивал Я все видел!
      - Я не играл к клубе! хныкал Михаил Семенович
      - Влез в мою жизнь и еще тапочки мои носишь?! Убью, убью тебя, гада!
      Мужик занес свой страшный нож над головой сжавшегося в жалкий комочек железнодорожника... но тут женщина выхватила папку из рук своего стремительно идущего ко дну "спасителя" и со всей силой ударила ею мужика по голове. Обезьяноподобный икнул и остолбенел от неожиданности, тогда женщина грохнула его еще раз. От второго удара тесемки у папки лопнули, и на землю осенним листопадом хлынули документы.
      Обезьяноподобный опустил свою руку с ножом и удивленными, ничего не понимающими глазами уставился на Михаила Семеновича.
      - Мужик, ты кто?-тупо спросил он.- Люська, что он тут делает?
      - Я тут работаю,- жалобно захныкал железнодорожник, боясь поднять глаза на громилу.- Я тут иду, а она ко мне пристает. Чего пристала! - вдруг взвизгнул он и вырвался из почти борцовского захвата несчастной, отскочив в сторону.
      - Мужик, стой на месте,-грубо, но уже как-то просветленней сказал обезьяноподобный.- Что ты здесь делаешь с моей бабой?
      - Я на работу иду, а она пристает, за плечи хватает!
      - Ты зачем к нему пристаешь, Люська?
      - Это ты к нему пристаешь! У, морда пьяная! Житья от тебя нет! Чуть хорошего человека не зарезал!
      - Я, что ли? - удивился мужик и тупо посмотрел на свой нож.-А нож откуда?
      - Это тебя, алкаш проклятый, спросить надо! Ишь до чего дошел - прохожих на улице резать! Тьфу, перед людьми стыдно! Уйду от тебя, дурака! - гневно кричала женщина, уже выступив вперед.
      - К нему, что ли? - мрачно спросил обезьяноподобный, указывая на Михаила Семеновича
      - Нет,- едва слышно пролепетал "спаситель".
      - А, может, и к нему. Он храбрый, он меня защитил и водку не пьет, наверное. Вы ведь водку не пьете?
      - Нет!!!-завопил Михаил Семенович.- Нет!!! - И побежал по путям в сторону пакгаузов.
      - Подождите! - закричала женщина.- А как же ваши бумаги? Я их вам сейчас соберу!
      Человек, наблюдавший эту бурную сцену из-за вагонов, удовлетворенно улыбнулся. Эти двое знакомых ему наглецов сделали всю нужную ему работу: они позволили ему остаться в тени.
      - Ну что, славно вчера порезвился, Павлушенька? - Над кроватью Паши Колпинского стоял улыбающийся Николай Николаевич в вонючем тельнике. Молчаливая братва с интересом следила за ним, сидя за столом с картами в руках.
      - Порезвился, порезвился... Не очень славно, но порезвился.
      - А что ж ты без спросу ушел? Нехорошо, сынок! Бабки взял, а работать не хочешь. Твоя работа, сынок,- меня слушаться, а ты в самоволку. Нехорошо. А вот проломили бы тебе где-нибудь головку или дырок наковыряли, что тогда? Тогда бы дедушка за тебя перед Хозяином отвечал по всей строгости...
      - Так ты все равно не отпустил бы, Николаич. А мы ведь тут неделю уже без баб сидим.
      - Милый, а мы-то чем хуже баб? - лукаво сказал стручок, и братва довольно заржала.- Да что ты там шары под одеялом катаешь? Что, намаялся за ночь с погремушкой-то своей? А ну, вставай быстро.- Глаза старика зловеще сузились и вдруг снова стали ласковыми.- На работу пора, Павлуша. У нас сегодня большой день: сдаем груз и - гуляй братва! А завтра - завтра домой, в Питер, к шалманам да бабам крашеным. Кстати, завтра и премиальные получите! А ты, Павлушка, будешь у нас сегодня за двоих отрабатывать! - И Николай Николаевич небрежно похлопал по щеке напрягшегося всеми мышцами Пашу.
      Паше вдруг страстно захотелось сейчас же раздавить этого старого паука, да-да, вмазать ему хорошенько по брюху и потом раздавить... Но он прекрасно понимал, что должен с непроницаемой улыбкой сносить от него все эти фамильярные похлопывания и обидные насмешки. Уяснивший особенности и законы среды обитания, где основными добродетелями были уголовное прошлое, железные мускулы и жестокость, он чувствовал, что этот Николай Николаевич совсем не так прост, как это показалось ему в начале их знакомства, что он гораздо опаснее двухметрового громилы, какого-нибудь дубиноголового Фантомаса в темном переулке. Этот самый Николай Николаевич всегда так мягко стелил, что Паше до рассвета не хотелось смыкать глаз, чтобы однажды не встретить первые ласковые лучи солнца с перерезанным горлом...
      Поэтому-то Паша Колпинский лишь вежливо улыбнулся и, сказав: "Виноват, отработаю!", стал быстро одеваться...
      На пакгаузе уже вовсю шли погрузочные работы. Электрокары вывозили ящики к подъездным путям, находящимся в непосредственной близости от ворот, где их кранами грузили на открытые железнодорожные платформы.
      Хмурая братва, пугая своим мрачными лицами и кожаными куртками складских работников, молчаливо прогуливалась по пакгаузу, поглядывая по сторонам и ожидая, когда наконец крановщик со стропальщиками приступят к погрузке их контейнера. Но на вопрос: "Когда же?" работяги только пожимали плечами, мол,
      никаких распоряжений на ваш счет пока не было...
      Наконец быстрым шагом в пакгауз заявились запыхавшийся Николай Николаевич и какой-то ответственный за погрузку чиновник очень маленького роста с черными бегающими глазками. Оба что-то кричали друг другу, размахивая руками и брызжа слюной в лицо собеседнику.
      - Да не могу я отправить ваш контейнер, не могу, понимаете вы это или нет? У меня его на полигоне все равно не примут! Без документов там не принимают, ясно? - взволнованно, порой срываясь на фальцет, кричал чиновник с красным от возбуждения лицом, держась одной рукой за сердце.
      - А-а! Как это не примут... падло?! - закричал в панике Николай Николаевич, потерявший власть на своими эмоциями.
      - Так ведь бумаг, документов на ваш груз нет. Куда-то пропали!
      - Как пропали! Ведь я тебе, гнида, все бумаги в полном порядке еще неделю назад сдал!
      - Я что-то не припомню! А когда это было? - весь налившись кровью, отбивался чиновник, в который раз перебирая в уме события сегодняшнего утра: и безумного мужа, и лопнувшие тесемки папки, и его наглую жену, бегущую за ним по путям, чтобы вернуть папочку с документами.
      Он ведь сначала даже не заглянул в нее, в папочку-то, чтобы пересчитать бумаги - только выхватил из рук женщины и поспешно скрылся в диспетчерской. Только спустя полчаса, когда смертный ужас в нем поостыл, поулегся, он наконец соизволил произвести инвентаризацию документикам. Ну и как назло пропали бумаги на иностранный контейнер, который сопровождал этот сумасшедший грубый старик со своей бандой. Михаил Семенович конечно же, сразу побежал к тому месту, где рассыпались документы,- да где ж бумажку отыщешь-то! Вокруг одни рельсы да шпалы и ничего, кроме обрывков газет, пластиковых бутылок и бумажных стаканчиков. Может, бумаги-то ветром отнесло, но в какую сторону? И эти, семейка сумасшедшая, куда-то пропали...
      Николай Николаевич позеленел от возмущения: жилистые руки его, увитые узловатыми сине-зелеными венами, дрожали совсем как у безнадежного алкоголика в шесть утра.
      - Как это не припомнишь? Ты же еще бабки взял!!!
      - Какие бабки! Что вы себе позволяете! - завизжал маленький чиновник, с огромной скоростью забегав своими неуловимыми глазками по сторонам, поскольку деньги ему в самом деле давали и он действительно их прикарманил. Ему вдруг стало так же плохо, как было сегодня утром, когда пьяный обезьяноподобный мужик хотел зарезать его.- И вообще, раз документов нет, я ничего не могу поделать. Пошлите запрос в Петербург. Пусть вам копии документов вышлют. Придут копии, и тогда ваш контейнер на полигоне примут.
      - А если копии нет! - вопил, не унимаясь, старик.- Говори мне, сука, куда ксиву дел, кому продал? - Николай Николаевич схватил чиновника за грудки и стал трясти его, как плодовое дерево, словно действительно еще надеялся вытрясти из него пропавшие документы.
      - О-ой! Пре-екратите! Я ничего не могу-у поделать. Они все равно его не при-имут. О-ой, я не имею права грузить контейнер без документов. Меня с работы снимут. Это подсу-у-удное дело! - в свою очередь со звуковыми перепадами завопил краснолицый коротышка, опасаясь распрощаться с жизнью раньше, чем он получит долгожданное повышение.
      - Ах, мать твою! - крикнул Николай Николаевич и с треском заехал чиновнику кулаком в ухо.
      Коротышка взвизгнул и заверещал, вырываясь от сумасшедшего старика, роняя папку с документами и закрывая руками голову.
      - А-а, помогите!
      К Николаю Николаевичу, что-то нечленораздельно рычащему над согнувшимся чиновником, торопливо подбежали братва и складские работники.
      - Этот гнойный нашу ксиву схавал! - шипел, задыхаясь, Николай Николаевич, указывая пальцем на чиновника, которого он одной рукой держал за грудки.- И теперь не хочет грузить наш ящик! Куда ксиву дел? Говори, иначе убью!
      - Николаич, успокойся, чего ты так разорался! - сказал Витенька, испуганно озираясь по сторонам.- Найдется ксива, куда она денется.
      - Найдется? - плаксиво сипел стручок.- Да этот козел наверняка загнал ее кому-нибудь! Ну все, если не найдешь сейчас ксиву,- обратился он к испуганному чиновнику,- тебе не жить!
      - Ты че, Николаич, рехнулся, что ли? Да кому она нужна? недоумевал белобрысый бугай, пока остальная братва мрачно вникала в суть происходящего.
      - Кому нужна, говоришь? Да уж я знаю кому! - вновь перешел на хрип Николай Николаич, пытаясь вытряхнуть из форменного пиджака маленького чиновника, уже почти неживого.
      Работяги бросились было на помощь своему начальнику, но братва тут же дружно развернулась в их сторону, так что им пришлось сделать вид, что они лишь придвинулись поближе, так сказать, с галерки в партер, чтобы лучше видеть представление.
      Белобрысый бугай подошел к Николаю Николаевичу и начал что-то шипеть тому на ухо, показывая то на дрожащего стриженой овцой чиновника, то на молчаливых работяг. Наконец смысл его слов дошел до сознания разбушевавшегося "батьки", и Николай Николаевич выпустил чиновника.
      - Зря вы так нервничаете, осторожно на чал понемногу пришедший в себя Михаил Семенович. Сегодня же отобьем в Питер телеграммку, нет, позвоним прямо из моего кабине та, и вам вышлют копию. А на полигон поедете через недельку со следующей партией грузов всего-то неделька одна. А погодка у нас тут великолепная!
      К жалко улыбающемуся чиновнику подошел Кореец и приставил к его животу указательный палец.
      - Слушай меня, козел. Ты сейчас дашь команду работягам и крановщику, чтобы грузи ли наш контейнер. Если нет, я тебя пальцем проткну! - И он резким движением руки утопил свой палец в животе чиновника, который вскрикнул от боли и упал на колени.- Ну, давай команду!
      Смертельно побледневший Михаил Семенович вытаращил глаза и попытался сделать вдох, но вдох застрял где-то в гортани.
      - Ну? - грозно закричал Кореец. И тут чиновник, со свистом протолкнув в
      измученные легкие горьковатую складскую пыль, выдохнул:
      - Загружайте.
      - Громче, чтобы крановщик тебя услышал Михаил Семенович, опасливо косясь на страшного узкоглазого с железными пальцами, махнул крановщику рукой и крикнул:
      - Загружай, Петрович!
      - Ну вот и хорошо,- сказал Николай Николаевич и, показывая на Корейца, добавил, - а он вместе с тобой в твоем купе на полигон поедет: а то вдруг ты сбежать надумаешь, правильно? Заодно вспомнишь, кому нашу ксиву загнал. А там, на полигоне, будешь у нас как вошь на гребешке крутиться. Если контейнер не примут, ты - покойник. Придумывай, что хочешь, но чтобы контейнер сегодня же захоронили.
      Насмерть перепуганный железнодорожник понял, что в настоящий момент ему все же лучше лишиться столь долгожданного повышения по службе и новых погончиков, чем драгоценной жизни. Да, этот узкоглазый произвел на него неизгладимое впечатление: печень до сих пор ныла. Теперь его беспокоило лишь то, как он поедет вместе с ним несколько часов до полигона. Михаил Семенович вспотел, как церковная мышь: ему хотелось сейчас же припустить отсюда по путям в сторону непроходимого леса и там затеряться где-нибудь в медвежьей берлоге. Но рядом стоял узкоглазый и не спускал с него своих страшных восточных щелок...
      Петя Счастливчик и грязной рабочей одежде путейца, которую он позаимствовал в депо у разбитной кладовщицы в обмен на многообещающие двусмысленности и подмигивания, осторожно выглядывал из-за ящиков, наблюдая, как стропальщики в окружении угрюмой братвы суетились возле контейнера.
      Ему нужно было срочно менять план действий. Столь гениально задуманная и блестяще проведенная им и Ксюшей операция по изъятию документов из папки несчастного Михаила Семеновича, к которому он тщетно подбирался все эти дни, не дала результата. Бандиты, вопреки всякой логике и в то же время в присущей им манере - физическим воздействием и, вероятно, угрозами, заставили-таки чиновника отдать приказ о погрузке контейнера. Конечно же, Петенька должен был заранее предусмотреть этот вариант, но, будучи человеком умственным, он уж слишком увлекся своими логическими построениями, так что напрочь выпустил из виду природу человеческой натуры, ради живота идущей на служебное преступление...
      Сейчас состав отправится на полигон и тогда. Необходимо было срочно придумывать что-то хитрое, но ничего хитрого, а тем более гениального почему-то не лезло в Петенькину голову. Хотя в мозгах у него кое-что, конечно же, имелось, не ахти что, но все же...
      Контейнер уже закрепили на последней почти допотопной платформе железнодорожного состава, и охранники устраивались рядом, вероятно намереваясь охранять его до самого полигона. Там, среди них - квадратных и крутолобых крутился и Паша Колпинский... У Счастливчика уже почти не оставалось времени на детальную разработку операции. Кроме того, ему катастрофически не хватало информации. Он не знал даже, в какую сторону ему теперь двигаться в своих умозаключениях.
      "Однако, Петенька, язык-то тебя до Киева доведет", вдруг пришло ему на ум, и он в который раз уже в своей биографии решил полностью положиться на судьбу, доверившись Небесному промыслу.
      - Слышь, земеля, а куда эти ящики повезут? - показывая на состав, спросил он одного из станционных рабочих - высохшего морщинистого мужика с усталыми болезненно слезящимися глазами.
      - На полигон, захоранивать. В Москву гуманитарную помощь везут - кексы да колбасу, а к нам сюда со всей России отраву, потому что мы люди маленькие и рылом не вышли. Вот так!.. А ты чего меня спрашиваешь, сам, что ли, не знаешь?
      - Да я тут у вас всего два дня работаю. Новенький!
      - Новенький, а барахло на тебе старенькое. Ну-ну, работай, работай. Скоро, как мы, закашляешь, то-то и видно, что новенький...
      - А где же эту отраву зарывать будут - за городом на свалке, что ли?
      - Видал, на свалке! - Мужик удивленно поднял брови.- В могильниках, дура, подальше от городов-то, понял? Я сам там не был, но, говорят, на каком-то полигоне далеко в лесах: что в землю зароют, а что в ямы бетонные бросят. Вот так... Грибы да ягоды собирать там нельзя, но тамошние поселковые все равно собирают, а что делать?! Ну и потом у них дети полными идиотами рождаются.
      - Так что ж, там поблизости и люди живут?
      - А как же, люди-то везде живут...
      - А ежели такой состав с рельсов сойдет или в другой какой поезд врежется, ну, скажем в московский скорый, что тогда?
      - Тогда мы все тут передохнем или идиотами станем. Но только врезаться-то ему трудно. Во-первых, он только километров тридцать-сорок по основному пути идет, а затем, после Ямника, на отдельную колею в лес сворачивает, а во-вторых, московский скорый мимо Ямника только через двадцать минут после него следует.
      - А Ямник - это станция?
      - Станция, станция... А чего ты все интересуешься, как американский шпион?
      - Эх, дядя-дядя, да у всех американских шпионов зубы фарфоровые, и, потом, они не пьют одеколон, как мы, и толком не говорят по-русски: материться не умеют! Ты что, газет не читаешь? В газетах ясно сказано, что американские шпионы теперь в Москве засели: кто в правительстве, кто на телевидении. А сюда они не ездят, сортиров наших боятся. И правильно бояться: наш-то человек всегда из собственного дерьма выберется, а ихний, цивилизованный,- уж точно в нашем захлебнется! - с сердцем закончил Счастливчик и, весело насвистывая, быстро пошел в сторону леса вдоль 123-го специального, к головному вагону которого уже подъезжал тепловоз.
      Нужно было спешить: за путями на холмике под живописными соснами его дожидалась Оксана Николаевна, которую ему еще нужно было посвятить в свои идеи.
      Напрягая гениальные извилины, в которых теперь, после получения столь ценной информации, закипела работа серого вещества. Счастливчик прикидывал последовательность и продолжительность своих ходов в предстоящей решающей партии с вооруженным до зубов противником.
      Братва, разместившись на деревянном настиле платформы, пыталась спрятаться от встречного ветра, и смотрела по сторонам на плывущие мимо сплошной вечнозеленой стеной леса. Николай Николаевич, как матерый таракан в логове работников общепита, метался по платформе и требовал от "сынков" пристального внимания, напоминая, что уже сегодня закончатся их славные труды и все они, получив премиальные, наконец-таки смогут расслабиться и с музыкой погулять до самого отлета в Питер.
      Он уже послал вперед к голове поезда Болека и Лелика двух лобастых двоечников пятьдесят шестого размера, которым природа забыла отпустить хотя бы по четверти фунта извилин. "Замороженные" - так за глаза их здесь именовала братва за исключительное тугодумие - должны были проверить, не притаился ли где-нибудь за ящиками вражеский лазутчик, который может им все испортить. Несмотря на невыносимую тяжесть мыслительного процесса, Болек и Лелик были все же не такие дураки, чтобы в точности исполнять приказания. Добравшись до третьей с хвоста платформы, они растянулись на деревянном настиле и принялись смотреть в небо на едва плывущие облака, искренне не понимая, как такая во все концы плоская земля может быть еще и круглой...
      Братве уже до смерти надоел этот старый козел Николай Николаевич. Но старый козел, судя по всему, был очень "крутой" дядя. Поэтому они держали язык за зубами и лишь лениво отмахивались от "батьки", как от назойливой мухи, не вполне понимая, какой такой лазутчик может помешать им доставить контейнер на полигон. Доставить, а там уж...
      А там Николай Николаевич обещал все взять на себя. Он уверял братву, что в шесть секунд уладит это дельце с местным начальством, поскольку контейнер все равно будет уже на полигоне. Кроме того, во все времена ни один из здравомыслящих людей, будь то безупречный партиец или принципиальный беспартийный, еще не отказывался от кругленькой суммы "зе лененьких", если она сама потихоньку лезет ему в карман. И потом, в качестве свидетеля того, что документы на контейнер действительно имеются в природе, Кореец вез на полигон коротышку чиновника.
      В общем, больших трудностей, по мнению Николая Николаевича, на полигоне не предвиделось: на самый крайний случай они все могли повытаскивать там свои "пушки" и заставить местных начальничков немедленно захоронить контейнер. "Нам бы только захоронить его, сынки, а там..." - пел им старый козел.
      Состав, и без того шедший малой скоростью, вдруг начал замедлять ход. Они приближались к какой-то станции, заветвились многочисленные железнодорожные пути, справа и слева от них поплыли грузовые, пассажирские вагоны и грязные цистерны с нефтепродуктами и кислотами; одиночные рабочие в заголенных оранжевых безрукавках копошились возле путей с ключами и кувалдами.
      Вдруг белобрысый бугай, все это время неотрывно смотревший вперед, замахал руками и крикнул, указывая вдаль: "Смотрите!" Их последняя и еще три грузовых платформы постепенно останавливались, а тепловоз с остальной частью состава, не снижая скорости, благополучно убегал вдаль, весело стуча колесами уже где-то в радоне станционных построек.
      - Падле! Я же говорил! - закричал Николай Николаевич, хватаясь за голову.
      Оксана Николаевна летела по проселочной дороге на заднем сидении нещадно подпрыгивающей на ухабах "Волги". Один отчаянный частник - черноусый предприниматель местного масштаба, занимающийся поставками французских коньяков из Азербайджана, за вполне умеренную плату согласился, не жалея машины, отвезти красавицу за тридевять земель - в такую районную дыру, как станция Якник.
      Он не спрашивал Оксану Николаевну, чего это она вздумала ехать в далекий-далекий Ямник вместо того, чтобы пойти вместе с ним пообедать в местный "Белогвардеец". Черноусый тайно надеялся, что и обратно в город повезет ее, когда она управится со своим срочным делом. А уж в дороге он как следует ее обработает своими веселыми анекдотами и пригласит вечером в ресторан.
      - Так я тебя подожду, королева? - весело крикнул он Оксане Николаевне, когда та выпорхнула из автомобиля и побежала к станции.
      - Нет-нет, миленький, можете меня не ждать, у меня тут долгое дело,ответила королева, улыбнувшись через плечо.
      - Я все равно буду ждать!
      "Ишь ты, у нее тут долгое дело. Эх, везет кому-то... Нет, буду ждать. Такая только раз в жизни встречается!" - подумал черноусый и заглушил мотор.
      - На вашем участке железной дороги готовится диверсия! - на пороге диспетчерской стояла молодая взволнованная женщина, которая, однако, совсем не была похожа на сумасшедшую.
      - Что-что готовится? - спросил диспетчер со смехом, ласково посмотрев на Машу - студентку, проходящую практику в диспетчерской службе станции, только что пришедшую попить чайку с карамельками.
      - Крушение московского скорого поезда на вашем участке.
      - Это интересно, девушка. Ну и каким же образом пустят под откос скорый? И кто потом возьмет на себя ответственность за совершение данного теракта? "Красные бригады"? иронически спросил диспетчер, с ног до головы ласково поглаживая Машу своими масляными глазами.
      - Скорый должен врезаться в грузовые платформы с различными опасными отходами, которые везли для захоронения на полигон Платформы застряли у вас на магистрали
      - Ну-ну, тихонечко! Тут вы хватили через край. 132-ой специальный только что благополучно миновал нашу станцию, так что вам, девушка, можно больше не опасаться крушения. Идите, отдыхайте спокойно. Да, не забудь те принять таблетки,- с нескрываемой иронией говорил вальяжный диспетчер, развалясь в кресле, как тюлень на лежбище.
      - Но от 132-го отцепились последние вагоны!
      - Это невозможно, моя милая Вы просто дурного кино насмотрелись
      - Как это невозможно, если это именно так и есть! Там находятся какие-то люди, возможно, злоумышленники, которые готовят крушение. Вызывайте скорее милицию...
      - Какую еще милицию! Я вас саму сдам в милицию! Уходите отсюда и не мешайте работать. А ну сейчас же закрой дверь с той стороны! Чего еще выдумала: крушение, милиция...
      - Но там на пути действительно стоят вагоны с опасными отходами, и скорый из Москвы обязательно врежется в них, если вы их оттуда сейчас же не уберете!
      - Вон отсюда! - заорал диспетчер.- Никаких вагонов там нет и быть не может! А тебе надо лечиться. В психушке! - вопил он, потеряв всякое терпение
      Нет, диспетчеру, таявшему от удовольствия лицезреть соблазнительную Машеньку, решительно не хотелось во все это верить в солнечное тихое утро. Кроме того, редкие минуты общения со студенткой были так дороги диспетчеру и сулили так много захватывающей дух запретной сладости, что он готов был даже забыться часа на полтора в рабочее время.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27