Обнаженный меч

      Лицо Афшина тряслось. Он как безумный топтался с мечом в руке и время от времени с сожалением оглядывал умирающего Атара.
      - Из орлиного гнезда орел вылетает, - раскаянно твердил он. - Такой храбрец должен был жить и жить. Он оказался достойным сыном своего отца!
      ХLII
      КОСТЕР ИЗ САБЕЛЬНЫХ НОЖЕН
      Похищенная победа позорнее честного поражения.
      Александр Македонский
      Ноздреватые скалы Базза, испещренные наконечниками стрел, красноречиво свидетельствовали, сколь тяжелые бои шли здесь. Крепость, объятая пламенем, горела. Над нею днем и ночью клубился дым. Казалось, это вулкан действует. Ветер вместе с дымом разносил вокруг зеленоватое пламя. Багровели и тучи, как будто Афшин поджег и небо над Баззом.
      Враг захватил все пути, тропы и перевалы, ведущие к Баззу. Скрежет повозок, грохот барабанов и звуки труб сливались воедино. От звона клинков и свиста стрел разлетелись и соколы, охранявшие небо над Баззом. Не видно было и голубей, что носили письма с черными перьями халифу Мотасиму. Афшин так же, как Исхак, некоторые вести передавал халифу голосовой почтой.
      "Обрадую повелителя правоверных: крепость Базз - в кольце осады. По воле аллаха единого вскорости пред ваши очи предстанет или закованный в цепи враг, или его отсеченная голова. Не сегодня-завтра Базз падет!"
      Крепость Базз доныне не видывала таких жестоких схваток. Хуррамиты проявляли беспримерную храбрость. В рукопашных шли в ход клинки, пики и палицы. Бабек больше не сидел в крепостной башне. Он тоже, как рядовой воин, с обнаженным мечом в руке кидался на врагов, карабкающихся на стены.
      - Бейте, храбрецы! Базз не будет сдан!
      Теперь в крепость нельзя было пробраться по тропке Текекечмез. Раненые и мертвые заграждали переход. Но кровожадные львы Афшина упорно стремились прорвать эту линию и проникнуть в Базз. Воины-хуррамиты были яростнее львов. Едва показывались на переходе головы хищников, закованных в броню, они валили их мечами, копьями и палицами. Войско Афшина, извиваясь, как удав, ползло вслед за львами к Баззу.
      Крепость Базз кипела. От рева, стонов, воплей и лязга стали закладывало уши. Все, кто мог держать в руках оружие, были в бою. Дети увертливо шныряли там и сям, собирали вокруг пращников кучки камней и наконечников стрел. Немалую отвагу проявляли и женщины. Кялдачия всех подняла на ноги.
      - Матери и сестры, не щадите врага!
      Женщины из бойниц осыпали врага градом стрел. Ни одна стрела Кялдании не проходила мимо цели.
      - Получай, ворона бесхвостая! Тебе не быть в Баззе!
      Доблесть Кялдании еще больше воодушевляла женщин. Однако несмотря на то, что стрелы хуррамиток сыпались густым градом, нападающие кишмя кишели на переходах.
      Если бы Бабек сейчас увидел свою мать, он, может быть, и не узнал ее. Баруменд превратилась в львицу. Вместе с другими женщинами она не отлучалась от глиняных кувшинов, наполненных нефтью и смолой. Баруменд опрокидывала на головы врагов котлы с кипящей смолой. Женщины кидали на врагов пылающие факелы. Зеленое пламя вперемешку с дымом раскаляло бойницы, как тендиры, обрушивалось на врагов. Нападающие с бешеными криками скатывались с Текекечмеза. От смрада раскалывались головы. В бою участвовали и Гаранфиль, и Ругия. Они помогали Джебраилу. Одежда их была перепачкана кровью.
      Битва становилась все более жестокой. Афшин слал на приступ новые и новые отряды.
      Противник как селевой поток, безостановочно двигался на Базз. Хуррамиты расправлялись с лучниками Большого Буги. Однако тот не отступал. Намеревался выместить на Баззе горечь Хаштадсарского поражения. Халиф Мотасим возлагал на него немалые надежды. Но Большой Буга покамест не смог оправдать их, решил проявить себя в Баззе.
      Афшину, хотя и с большим трудом, все же удалось установить камнеметы на вершинах холмов, прилегающих к Баззу. Множество баллист и камнеметов били по Баззу. Противник баллистами закидывал в крепость сосуды с нефтью, дохлых собак и кошек и даже трупы верблюдов. "Пусть в крепости вспыхнет мор!" В Баззе, прежде источавшем цветочный аромат, появилось зловоние.
      Базз держался твердо. Все от мала до велика поднялись, поддерживая Бабека. Вся крепость сражалась. Даже тяжелораненые подползали к бойницам. А с неба на них сыпались камни и стрелы. Но кто же страшился смерти? Все, подбадривая друг друга, защищали родной очаг. Сколько ни старался Бабек, ему не удавалось отослать раненых в укрытия.
      - Это - грех, вам нельзя больше сражаться, ступайте, перевяжите свои раны.
      Раненые в один голос отвечали:
      - Мы еще живы. Будем биться до последнего вздоха. Рык Бабека поднимал боевой дух хуррамнтоп.
      - Крепость не покорится!
      Халифское войско дрогнуло и откатилось. Афшин неистовсто-вал. "Сравняю с землей Базз! Так сравняю, что потомкам и на ум не придет, что здесь когда-то крепость стояла!.."
      Афшин подтянул к Текекечмезу уйму таранов и камнеметов. Эти орудия могли разнести в пух и прах даже гранитные скалы.
      Крепость Базз подвергалась последовательному, настойчивому разрушению.
      Во время затишья Бабек созвал военный совет. Не много полководцев принимало участие в совете. Муавия пал смертью храбрых при защите крепости. Абдулла оставался в рядах защитников на крепостной стене. Дряхлый Мобед-Мобедан, Горбатый Мирза и лекарь Джебраил были на совете. Каждый из них на свой лад утешал Бабека. На совете присутствовали и мать Бабека - Баруменд, и жена его - Кялдания в боевых доспехах. Геройская гибель Атара возвысила и его мать, и отца, и бабушку. Все твердили: "Трава от корней растет". Это и поддерживало Бабека: "Мой сын не мог оказаться предателем. Жаль, я сомневался в нем. Он дочерью Джавидана, Кялданией, рожден. Он должен был погибнуть, как подобает храбрецу. Так и погиб".
      Военный совет был недолог. Противник и в этом сражении применил орудия, не известные хуррамитам. К тому же по какой-то таинственной причине, халифское войско, несмотря ни на какие потери, не убывало, а наоборот - прибывало. Было принято решение скрытно покинуть крепость.
      Бабек предполагал вместе с братом Абдуллой отправиться к византийскому императору Феофилу с тем, чтобы совместно с ним подготовить поход против халифата. Велики были его мечты, но пока он переживал трудные времена.
      В крепости Базз иссякли военные припасы. Не было и провизии. Вспыхнули болезни. Не хватало лекарств для раненых.
      С трех сторон крепость Базз обложили войска Афшина. Спуститься из крепости можно было только с одной, четвертой стороны. Но там сгрудились неприступные скалы. У каждого, кто отваживался глянуть сверху в эту ужасную пропасть, захватывало дух и кружилась голова. Если бы уцелел предатель Мухаммед, может, Афшин и здесь бы устроил засаду. Гибель бывшего начальника крепости Базз, Мухаммеда, была большой потерей для Афшина.
      В крепости у Бабека осталась всего горстка бойцов, а за Афшином стояло большое войско. У Бабека не было иного выхода, как покинуть крепость. Однажды, когда халифское войско приступило к вечернему намазу, Бабек призвал к себе оставшихся воинов.
      - Игиды, покинув крепость, мы во что бы то ни стало должны отомстить Афшину. Не падайте духом, к нам обязательно придет подмога...
      ...Хуррамиты связали толстые длинные шерстяные веревки и концы их прикрепили к деревьям, росшим на скалах. Ночью, когда утомленное войско Афшина храпело в палатках и шатрах, воины Бабека спустились по веревкам из крепости в низину. Даже дьяволу не пришло бы на ум, что Бабек может спустить свой отряд из крепости. Хуррамитам удалось переправить и женщин, в том числе Баруменд и Кялданию.
      Утром древний Мобед-Мобедан развел в ущелье костер. Он по обычаю помахивал над собой гранатовым прутиком, приплясывал вокруг огня и произносил нараспев молитвы, обращенные к великому Ормузду и пророку Ширвину. Бабек приказал своим бойцам:
      - Отвяжите от поясов ножны ваших мечей и бросьте в костер! Мечи больше не лягут в ножны!
      Воины-хуррамиты отстегнули ножны, и кинули их в костер. Ножны охватило зеленоватое пламя.
      Бабек смотрел вокруг, на прощание всматривался в родные, обжитые места, в лужайки, на которых когда-то паслись стада. Над вершиной снова реяли орлы. Солнечные блики окрашивали бурные струи водопадов во все цвета радуги. Скалы, будто умащены хной. Родники, пробивающиеся сквозь камни, пели на сто ладов. Чуть пониже, в зарослях камыша, серебрились воды Аракса и Бер-гушада.
      Опять несколько груженых верблюжьих караванов, следовавших из Барды, остановились на берегу Аракса. Сопровождающие караван люди, казалось, наткнулись на клад: "Боже, какие золотоносные места оказывается есть на земле?!" "Здесь и песок золотой, и вода золотая!" "Эх, было бы груза у каравана поменьше!". Если бы могли, жадные арабские купцы, и песок, и воду Аракса погрузили бы на верблюдов и отвезли бы в Багдад. Купцы - понятное дело, а что говорить об охране каравана. Она, позабыв о всякой опасности, побросала куда попало луки и стрелы, мечи и щиты, копья и кольчуги: "Собрать бы мешок золотого песка - распрощался бы навсегда с нуждою", "Надоело сражаться на караванных путях с разбойниками. Если бы удалось разбогатеть, стал бы счастливейшим человеком и пожил бы на этой земле без страха". Все стремились разбогатеть на воде Аракса, на земле Аракса... И стражники, и караванщики, и купцы торопливо промывали золотистый песок на берегу Аракса. Замечая в песке крупинку золота, их глаза тотчас разгорались. Видя алчность чужеземцев-грабителей, Бабек приходил в ярость. "Мой священный меч никогда не войдет в ножны! Клянусь великим Ормуздом, и на том свете не дам покоя этим грабителям, растаскивающим богатства моей родины!"
      Караван тронулся в путь, звон верблюжьих колокольчиков отозвался в островерхих скалах. На миг воспоминания вернули Бабека в те годы, когда он служил караванщиком: "Эх, было время, когда и я вместе с караваном купца Шибла ходил в Багдад. Тогда я удивлялся купцам, которые продавали на багдадских базарах воду и песок Аракса. Думал: почему же эти купцы, хитрецы, так надувают багдадских женщин?! Оказывается, не обманывали, и золотистый песок, и целебная вода Аракса были лекарством. Женщины больше интересовались песком и водой Аракса, чем тавризскими украшениями и ширазскими благовониями. Оказывается, еще с древних времен воды нашего Аракса несли золотой песок в Каспий. Багдадские женщины по совету лекарей, соблюдая пост, пили воду Аракса содержащую золото и становились нежней и привлекательней. Эх, жизнь, были времена, когда и я привозил с Аракса в кувшинчиках воду преданной жене Кялдании и храброй матери Баруменд. Эх те дни, те дни..." Отдаляющийся звон колокольчиков прервал воспоминания Бабека. Он внимательно огляделся вокруг.
      На выгонах тускло белели цветы емшана, источавшие приятный запах. Возле кустов черноцветников и ежевики, пронизанных светом, бродили и перекликались стайки горных куропаток - кеклик. У выхода из ущелья над зонтиками головчаток и тмина снова кружились пчелы. Ветер без устали раскачивал камыши - густые, высокие, увенчивающиеся метелками, клонившимися одна к другой. В небе изредка пролетали птицы и тогда казалось, кто-то пригоршнями рассыпает в небе светящиеся, разноцветные камешки-амулеты. Время от времени в зарослях чабреца раздавались звонкие голоса жаворонков. Золотистые бабочки беззвучно заигрывали друг с другом. Бабек думал: "Родные места прекрасны в любое время года. Не жаль умереть за единственную каплю воды, за одну золотистую бабочку, за любой даже маленький листик родины. Как же мне теперь покинуть эту красоту и отправиться на чужбину?"
      Все переливалось цветами в глазах Бабека. Легкий ветерок ерошил изумрудные и золотистые травы. Воздух Базза ласкал золотистую бороду Бабека, наполнял радостью его вздымающуюся грудь. Бабеку хотелось вобрать в себя весь воздух, обнять все, что открывалось взору. И даже откликнуться стрекозам, оглашавшим весь белый свет.
      Вдруг между скал раздался цокот конских копыт. Это хамаданские и джебельские воины поспешали к Бабеку. И правитель Маранда, Исмет аль Курди, прислал Бабеку более тысячи всадников. Приспели и "белые дивы" табаристанского правителя. Бабек воспрял, руки его налились новой силой. Друзья подоспели к Бабеку в самую тяжелую минуту. Только владетель шекинской крепости Сахль ибн Сумбат не прислал даже щенка. Он известил Бабека, что окажет помощь. Бабек думал: "Видимо, он из страха перед Афшином не решился перейти Аракс". Оружие, посланное с караваном Шибла Бабеку тавризцем Мухаммедом ибн Равазом, перехватили люди Афшина. Продолжать войну было бессмысленно.
      Бабек с обнаженным мечом вышагивал вокруг костра. "Великий Ормузд, не дай нам опозориться перед лицом врага!" - молча молил он.
      Афшин полагал, что хуррамиты под прикрытием ночи отдалились на порядочное расстояние от Базза. Он в своем стане тревожно размышлял, пытаясь угадать, в каком направлении скрылись беглецы.
      Воины-хуррамнты, усадив своих женщин и стариков на коней, разослали их по окрестным селам. А сами неожиданно нагрянули на неприятельский стан. Это внезапное нападение привело вражеское войско в смятение. Смешались боевые кличи и растерянные вопли:
      - О боже, откуда явились эти черти!
      - Спасайтесь, это - Бабек, он погубит нас. Снова поле битвы обагрилось кровью. Разносился боевой рык Бабека:
      - Во имя великого Ормузда, рубите этих собак!
      Он рокотал подобно грому небесному. Пригнувшись к гриве Гарагашги, крошил растерянных врагов. Войско Афшина никак не могло опомниться от неожиданного натиска. Если бы не подоспел Большой Буга, хуррамиты здесь никого не оставили бы в живых. Все бились отважно, особенно - курды, пришедшие на помощь Бабеку.
      Последняя сеча продолжалась до захода солнца. Ряды воинов Бабека редели. На поле боя остались только он сам да Абдулла. Абдулла жалел брата, он умолял его:
      - Бабек, во имя будущего нашей родины, ты должен остаться в живых. Мы же собирались в Византию...
      Братья повернули коней в сторону Аракса. За ними и ветер не мог угнаться.
      
      Весь Азербайджан был в трауре. Глаза, взирающие на израненные скалы и утесы Базза, застилали слезы. Пожар в крепости все еще не угасал.
      Война прекратилась. Разрушенный Базз обезлюдел, в окрестных горах воцарилась тишина. Только в определенные часы над Баззом разносился азан:
      -Аллахуакбар, аллахуакбар!
      В эти дни в Самире халиф Мотасим победно восседал на золотом троне. Главному визирю велел написать указ: "Я, аббасидский халиф аль Мотасимбиллах, отдаю во власть главного военачальника халифата Афшина ибн Кавуса, победителя нечестивого Бабека Хуррамита, бывшее приданое Зубейды хатун - Азербайджан, а также соседствующую с ним Армению".
      Вояки Афшина, словно волки, почуявшие кровь, кинулись по следам Бабека. Ржанье Гарагашги уже доносилось со стороны Бергушада. Бабеку с братом Абдуллой, хоть и с трудом, но удалось перейти Аракс.
      ХLIII
      КОНЕЦ ПРЕДАТЕЛЯ
      Если бы предатель знал, что ему раз
      мозжат голову, он не осмелился бы даже
      ползком влезть в свою постель
      После взятия крепости Базз Афшин превратился в разъяренного пара - боевого верблюда. Попадись ему Бабек, он выпил бы его кровь. Он жалел, что не смог схватить его. Он спрашивал сам себя: "Куда сбежал этот кяфир? Кто же мог его укрыть?"
      Афшин со своими всадниками обшаривал заросли камыша в поймах Аракса, Бергушада и Арана147, доходил до Лесной равнины и Белой впадины. Рыскал вокруг Худаферинского моста, бродил по долинам и холмам, прилегающим к Баззу. В лесу Хартиз, в ущелье Гараун и на Карагуззе не осталось ни камешка, ни кустика, ни ямки, где бы не устраивались засады и дозоры. В изобильных виноградниках, инжировых и гранатовых садах соглядатаев и лазутчиков было больше, чем крестьян. Гончие Афшина быстрее, чем проворные голуби, доносили ему в Базз о каждом шорохе и скрипе. Однако никто не мог сказать, дескать, я видел Бабека или Абдуллу. Нельзя было мешкать. Бабеков Гарагашга стремительнее сокола. Мог всего за несколько диен доставить Бабека в Византию, к императору Феофилу.
      Афшин с голубями-письмоносцами разослал уведомления по всему халифату. О поражении Бабека знали все города, села и становья. Враги проклинали Бабека:
      - Наконец-то этого кяфира настиг гнев божий!
      Крепость Базз подверглась разграблению. И верблюжьи каравапы Шибла больше не принадлежали ему. По приказу Афшина вожатые караванов переправляли богатства Азербайджана в Самиру. Но большинство караванов следовало на родину Афшина - Исровшану. Львиную долю награбленного добра присваивал Афшин. Большой Буга был недоволен таким дележом. Афшин после Египта и Византии одержал такую важную победу в Баззе, что сам халиф Мотасим закрывал глаза на его самоуправство. В Самире для Афшина готовился дорогой подарок. Тавризские злато-кузнецы из драгоценных камней мастерили для Афшина редчайшие полководческие венец и пояс.
      Халифский двор ликовал. Мотасим велел придворным поэтам воспеть доблесть Афшнна. Льстивым и корыстолюбивым виршеплетам достаточно было знака. Они поносили Бабека и восхваляли Афшина. Багдадский эмир Исхак и хорасанский наместник Абдулла, будь на то их воля, отрезали бы руки этим одописцам. После победы над Бабеком многие отшатнулись от них и примкнули к сторонникам Афшина.
      Подозрения халифа Мотасима по поводу Афшина рассеялись. Хотя халиф и был доволен Афшином, однако он все еще остерегался Бабека. Опасался, что Бабек встретится с императором Феофилом и снова настроит его против халифата. Поэтому требовал от Афшина немедленно схватить Бабека и отправить в Самиру. Афшин в ответном послании успокаивал халифа, дескать, не сегодня-завтра Бабек будет во что бы то ни стало схвачен, закован и предстанет пред светочем вселенной.
      Афшин денно и нощно продолжал поиски. Он разослал всем владельцам замков и крепостей письма, приказывая задержать Бабека и его брата Абдуллу в случае обнаружения их, доставить в Базз и сдать ему, Афшину. Вместе с тем, Афшин понимал, что влияние Бабека велико и схватить его не так-то просто. Афшин в погоню за Бабеком выслал свой личный отряд всадников, испытанных и надежных. Эти всадники, закованные в доспехи, и спали в седлах, не сходя с коней. На всех путях-дорогах, мостах-переходах, ведущих в Византию, были выставлены дозоры. Конники Афшина рыскали повсюду, обыскивая даже верблюжьи караваны.
      Ужас охватывал подозрительное сердце Афшина. "Может, Бабек у меня под носом, прячется где-то поблизости. А не набросится ли он на меня, когда я буду спать? От Бабека всего можно ожидать. Видел, как его сын Атар оттяпал башку Мухаммеду... Нет, надо все обыскать снова. Если б он тогда поддался уговорам... Но слишком широк был его размах. Хотел сделать самостоятельным государством весь Азербайджан с Хорасаном в придачу. Надо мне придумать что-нибудь основательное. Кто может укрыть Бабека? Может, эти упрямые, не знающие страха курды дали ему прибежище в своих краях? Выдумали тоже, мол, между ними молочное родство. Может, использовать Сахля ибн Сумбата? Он хитер и очень хочет услужить мне сейчас, когда я одержал победу".
      Афшин призвал к себе Сахля ибн Сумбата. Они толковали долго. Афшин сказал, что он позабыл их прежние распри. Если схватит Бабека и выдаст ему, Афшину, будет назначен правителем Армении. Это он особо выделил: "Тогда вы самостоятельно, по своему усмотрению, будете управлять своей страной".
      Сахль ибн Сумбат дружил с Бабеком тогда, когда халифские кони топтали Армению вдоль и поперек. Оба даже заключили совместный договор с византийским императором Феофплом. А теперь другие дни настали. У всех на устах было имя Афшина.
      Получив надлежащие указания от Афшина, Сахль ибн Сумбат возвратился в свою крепость. Армянские князья теперь желали дружить с Афшином. Они не надеялись, что Бабек воспрянет.
      Сахль ибн Сумбат днем и ночью думал, как бы поскорее схватить Бабека, выдать Афшину и прославиться, получить привилегии. У него в ушах звучало назидание покойной матери: "Смотри в какую сторону дует ветер". Сахль говорил: "Если не окажу услугу, Афшин внезапно захватит Армению, отправит и меня со связанными руками-ногами в Самиру. В молодости, когда я сражался с халифами, однажды попал к ним в плен. Сколько лет пробыл в Багдаде заложником! Эти бедуины бывают злее верблюдов. Больше не хочу попасть им в лапы! Где же может быть этот Бабек? Уже зима. Перед Афшином я виноват".
      Сахль словно бы иголку в Мавданской148 долине искал. Он со своими людьми, осматривал каждую пещеру. Стояла зима и все вокруг покрылось снегом. Камни и скалы словно бы изо льда были отлиты.
      В такую-то пору Сахль ибн Сумбат с несколькими всадниками выехал на охоту. Охота была предлогом. Сахль напал на след Бабека. Конские следы привели его к большой пещере в горловине Мавданского ущелья. Вдруг сокол Сахля взлетел с его плеча. Увидел джейрзнье стадо. Животные мчались к пещере. Сокол всполошил их. Сахль взревел:
      - Стреляйте скорее!
      Всадники Сахля погнали своих скакунов за джейранами. Сразу несколько стрел полетело в джейранов. На снегу показались кровавые пятна. Уцелевшие джейраны кинулись в пещеру, но тотчас же испуганно выбежали из нее. Сахль понял, что в пещере есть люди. Его охватило предчувствие: "Наверно, Бабек здесь. Вчера чабаны видели незнакомого всадника. О, если б это был Бабек!.."
      Сахль нашел того, кого искал. Войдя в пещеру, обнялся с Бабеком, как будто с братом, которого не видел целую вечность. В пещере, кроме Бабека и Абдуллы, было еще семь вооруженных всадников. Бабека сопровождали джебельские курды. Сахль ибн Сумбат поздоровался и с ними. Потом перекрестился. Поблагодарил бога, что видит Бабека живым-здоровым и пустил в ход свое сладкоречив.
      - Бабек, считай, что ты у себя дома. Да, просьба такая - извольте пожаловать в крепость.
      Бабек молчал и многозначительно разглядывал Сахля: "Нет ли у него иных намерений?!"
      Сахль принялся его уговаривать:
      - Идем, идем, дорогой мой. Я собирался в Базз на помощь, но путь преградили воины Афшнна. Перейти Араке мне не удалось. Клянусь богом, я никогда не лгу. Идем! Садитесь на коней!
      Сахля пугал испытывающий взгляд Бабека. Однако он старался изгнать страх из сердца, вести себя как ни в чем не бывало. Сахль так искусно притворялся, что и собственное сердце не могло разобраться в нем. Большие, коварные зеленые глаза его увлажнились от радости. Улыбались даже его широкие усы, схваченные льдом. Он то клялся крестом, висевшим у него на шее, то призывал в свидетели Иисуса Христа, стремясь убедить, что всегда был предан Бабеку и сейчас сохраняет эту преданность. Приглашал Бабека в замок по-дружески радушно, от всего сердца. Бабек не знал - верить Сахлю, или нет. "Может, этого невзрачного коротышку-лиса Афшин подучил и подослал ко мне? Если так, я проткну его глазища стрелами. А, может, он искренен, и я напрасно подозреваю его? Ведь мы с ним пуд соли вместе съели".
      - Кто там, в твоем замке? - спросил Бабек уклончиво и посмотрел Сахлю в глаза.
      Тот, не моргнув глазом, ответил:
      - Повелитель, в замке только мои люди. Кто же там еще может быть? Но в замок мой сейчас мы не сможем отправиться.
      Потом Сахль пояснил, что на всех дорогах, ведущих в Византию, Афшином выставлены засады, в пути всякое может случиться. Сахль уговорил Бабека переждать пока несколько дней в замке его друга, на берегу Аракса. Это надежный замок. А как опасность минует и все уляжется, поедем в Шеки, а оттуда - в Византию... Заключим договор с императором Феофилом. Ибо теперь Афшин тут не даст мне покоя, мне предстоит или умереть, или найти поддержку и сражаться с ним. Предпочтительней, конечно же, второе.
      Бабек верил людям. После некоторого раздумья доверился Сахлю. Счел, что Сахль обнаружил его по чистой случайности. Сели на коней...
      Замок, о котором говорил Сахль ибн Сумбат, находился на берегу Аракса, поблизости от селения Хураман, в местности, называемой Шахи Шарафан149. Здесь было множество укреплений и подземных ходов. Отсюда до Базза было три-четыре агача.
      Сахль уговаривал Бабека, дескать, кто же поверит, что Бабек здесь, под самым носом у Афшина.
      Сахль ибн Сумбат устроил в замке роскошное угощение. Разве что птичьего молока не было. Удерживая здесь Бабека, Сахль известил Афшина.
      Бабек с удовольствием ел и пил, время от времени играя на тамбуре. Вдруг он услышал цокот конских копыт. Бабек отнял пальцы от струн. "Может, это люди Афшина. Может, Сахль хочет выдать нас? Но ведь он клялся хлебом и крестом, призывая в свидетели пророка Ису!"
      Бабек проворно поднялся, вышел во двор и вскочил в седло. Взвил меч над головой. Абдулла тоже кинулся на коня и обнажил меч. Сахль вел себя так, словно и он недоумевает, как могло случиться такое. Чтобы отвести от себя меч Бабека, он на чем свет стоит ругал Афшина, угрожал ему. И люди Сахля грозили людям Афшина: "Ничего, пусть! Если это они - перебьем всех!"
      Неприятельских всадников еще не было видно. Их скрывала пурга. Наконец Бабек увидел, что приближающиеся - ратники халифа. Отпустил поводья Гарагашги и с грозным рыком ринулся вперед.
      Афшин еще не показывался. Он намеренно двигался сзади. Бабек сразил семерых всадников, что были впереди. Их седла окрасились кровью. С тыла Бабека прикрывали семеро конных воинов и Абдулла. Сахль тоже кинулся в гущу ратников халифа. Он тоже размахивал мечом, но никого не ранил, не задел.
      Люди Афшина, устрашенные могучими ударами Бабека, отступили с воплями: "Вавейла!" На снегу осталось несколько трупов. Ржали кони, лишившиеся наездников. Сахль подскакал к Бабеку и, словно бы раскаиваясь, сказал:
      - Повелитель, этих мерзавцев много. Афшин нагрянул на нас с целым войском. Мы окружены. Нам лучше возвратиться в замок. Оттуда есть подземный ход на другой берег Аранчая. Они осадят замок, а мы тем временем скроемся от них.
      Бабеку предложение Сахля показалось разумным. Они возвратились в замок.
      Сахль с факелом в руке двигался первым. За ним в колодец по лестнице спустились Бабек и Абдулла. Все трое оказались в подземелье. Их охватила болотная затхлость. Сахль, держа факел в полусогнутой руке, шел подземным ходом. Здесь было много развилок. Подземные лазы разветвлялись вправо и влево. Вдруг Сахль упал и факел его погас. Мрак! Ужасающая неподвижность! Бабек почувствовал неладное. "Пес продажный! Не уйдешь от меня!" Бабек не понял, куда подевался Сахль, его не было слышно. Бабек и Абдулла искали его впотьмах, а темнота стояла, хоть глаз выколи. Сахль исчез. Бабек осторожно возвратился, Абдулла - за ним. Внезапно раздалось стальное клацанье. Бабек ступил в капкан. Абдулла хотел было помочь брату, но и его руки очутились в железных тисках. Братья оказались в безвыходном положении. В Бабека словно львиная сила влилась. Он рванулся и разломал капкан, высвободил и руки брата. Но пути к спасению не было. Издали раздался злорадный хохот Сахля.
      - Эй, табунщик Бабек, где ты, выходи-ка наружу!
      Бабек шагнул на голос. Он доносился из лаза, через который они спустились сюда. Там было светло и все видно. Сахль стоял подбоченившись. Он держал лестницу. Стоя рядом с Афишном, он скалил зубы.
      - Выходи!
      Бабек, подняв голову, крикнул снизу:
      - Подлец! За сколько ты продал меня? Я бы дал тебе побольше, чем халиф.
      Сахль, красуясь, прикрикнул:
      - Не болтай! Табунщику падишахом не стать!
      У горловины колодца стояло несколько противников в задубевших бурках, с саблями в руках. Они выжидали, когда Бабек выйдет на освещенное место. Бабек, сделав несколько шагов, молниеносно вскинул лук над собой. Свистнула стрела. Раздался вопль
      Сахля.
      - О, мой глаз!
      Замок сотрясся от его истошного вопля. Меткая стрела Бабека пронзила правый глаз бесславному Сахлю и вошла ему в мозг. Сахль испускал дух. Бабек крикнул со дна колодца:
      -- Предатель! Жаль, что я тебя не распознал. Твою подлость осудят армяне. Если бы Васак был жив, он отомстил бы тебе за измену!
      ХLIV
      КАЗНЬ БАБЕКА
      В сердцах справедливых людей есть
      только один памятник, его нельзя сравни
      вать ни с какой наградой, как бы высока
      ни была она; его удостаиваются только те,
      что пали за родину и свободу
      Солнце стояло в созвездии Водолея. Дороги, ведущие в Самиру, были засыпаны снегом. Необузданные ветры мчались наугад. Словно бы и природа оплакивала пленение Бабека. Неожиданно ударили крепкие морозы, караванные пути покрыл гололед. Караванщики жгли костры, спасаясь от холода. Охотники, вышедшие было поискать удачи на берегах Тигра, вынуждены были даже свои колчаны и луки бросать в огонь: "Черт с ней, с охотой, если кости свои согреем - не помрем. Будем добывать дичину для халифа Мотасима, а сами замерзнем тут, на стуже!"
      Караван-сараи находились на значительном расстоянии один от другого, без запасов топлива пускаться в путь было опасно. В такую пору всадники Афшина, захватив с собой в дорогу все необходимое, везли Бабека в Самиру.
      Халифское войско по приказу Мотасима устроило празднество. Пешие и конные с черными знаменами в руках выстроились от дворца до Хулванского перевала. Весь город вышел, чтобы поглядеть на Бабека. Хатибы с высоких минаретов возглашали благопожелание халифу.
      - О аллах единый, сделай жизнь повелителя правоверных долгой, а трон его вечным. Когда халиф Мотасим велит казнить Бабека, раздели с ним гнев его!
      Таких торжеств Самира еще не видывала. На улицах и площадях шевельнуться нельзя было из-за множества людей, сбившихся в тесные толпы. Некоторые из жителей, чтобы скорее увидеть Бабека, выехали на несколько агачей за город, к мосту Хазага. "Посмотрим, как выглядит он, проклятый!"
      Всадники, проведя Бабека и Абдуллу перед Меджлиси-шурта-ной, доставили их сначала во дворец Афшина в квартале Матира. Горожане обступили дворец. Толпа росла. Купцы, ремесленники и священнослужители раздавали милостыню нищим и убогим. Наемники, обладающие звучными голосами, распевали оды в честь халифа.
      Благодарение аллаху,
      о, светоч мира, Мотасим!
      Мы славим блеск твоей победы,
      да будет он неугасим!
      И торжеству, и ликованью,