Стэн (№5) - Месть проклятых

– А как насчет моей деятельности в Пограничных Мирах?

– Уничтожьте там всех таанцев, носящих оружие. Всех до одного. А затем мы используем Пограничные Миры как плацдарм для дальнейшего наступления. И это наступление возглавишь опять же ты.

И не надейся на долгий отпуск по окончании войны. Потому что я намерен назначить тебя – э-э, как бы этот пост назвать? – да, генерал-губернатором поверженной вонючей экс-империи. В ближайшие десять лет тебе придется обучать таанцев, как им лучше соответствовать нормальному человеческому облику.

Махони задумался. Потом рассмеялся.

– Великолепное жаркое, Ваше Величество. Остается только поймать кролика.

– Вот именно, – согласился Император. – Окажи мне услугу, Ян. Не дай побить себя. Мне бы не хотелось планировать с нуля новую масштабную операцию.

Глава 47

Члены таанского Верховного Совета мрачно переговаривались, и не сразу председательствующий добился полной тишины. Престарелый секретарь изложил черновой набросок сценария церемонии официальных похорон лорда Ферле. Когда он сошел с трибуны, стали голосовать за утверждение официального некролога и передачу его в средствах массовой информации.

Далее предстояло выбрать преемника лорда Ферле. Насчет кандидатуры мнения расходились.

"Король умер, – с горечью думал Пэстор. – Да здравствует король!"

Он вглядывался в посуровевшие лица двадцати шести своих коллег. Члены Совета держали в руках электронные карточки для голосования. Но Пэстор уже просчитал исход голосования. Фракция Вичмана шестью голосами поддержит Этего. И это не сюрприз. Вичман склоняется на сторону "ястребов". А ведь даже в среде самых яростных сторонников войны до победного конца леди Этего, невзирая на ее пол, считается самым непреклонным солдатом.

Вторая фракция, тоже шесть голосов, поддерживала идею триумвирата, склоняясь к тройке следующего состава: Этего, Вичман и Пэстор.

Оставалась последняя фракция во главе с Пэстором: девять голосов, которыми он мог распоряжаться по своему усмотрению. От него зависит многое. И Пэстор уже принял окончательное решение. Но приходилось молча скучать, выслушивая длиннейший список свершений лорда Ферле.

* * *

Стэн вторично посетил Пэстора в его оранжерее спустя несколько ночей после гибели Ферле. Пэстор мог только гадать, как он явился на сей раз – но явно не через дренажную трубу. Этот сукин сын просто вышел из тени одного экзотического дерева. Увидев незваного гостя. Пэстор сперва похолодел от ужаса, потом его окатило горячей волной ненависти – эти люди задумали и осуществили гнусное убийство его коллеги лорда Ферле!

– Не делайте глупостей, полковник, – предупредил Стэн. – В сущности, происшедшее пошло на пользу вашему народу. Вы избавились от дурака в правящей элите.

Пэстор взял себя в руки.

– Что вам угодно?

Стэн позволил себе расслабиться. Убрал пистолет и присел на скамейку. Сделано это было небрежно, однако Пэстор понял, что это продуманное поведение, сигнализирующее собеседнику о мирных намерениях пришедшего.

– Начнем с того, что до меня уже дошло известие о переменах в Колдиезе. Хочу поблагодарить вас.

Пэстор раздраженно передернул плечами.

– Не за что меня благодарить. На меня не ваши слова повлияли. Логика жизни привела к такому решению.

– Ладно, полковник, если вам угодно трактовать события так, я не возражаю. Просто мы очень волновались за своих друзей. И нам безразлично, почему о них позаботились. Нас радует сам факт.

Но я обратил внимание, что вы сделали все же кое-какие выводы из нашей беседы. В лагере новые лица. Много новых лиц. И все важные шишки. Похоже, вы решили использовать их в своей игре, как козыри, спрятанные в рукаве. Если я правильно угадал, хочу предупредить вас – ничего не выйдет.

Пэстор невольно показал свою заинтересованность:

– Вы желаете сказать, что, даже приставив оружие к их головам, мы не сможем вырвать у Императора ни единой уступки?

– Нет. Просто он нанесет в качестве мести удар удвоенной силы. Поверьте мне на слово. Я говорю так, потому что долго и достаточно близко общался с властителем. Угрозами от него ничего подобьешься, кроме вспышки слепой кровожадной ярости.

Пэстор такого рода психологию понимал: ведь таанские лидеры обладали подобным характером – угрозы только ожесточали их. Возможно, именно тут кроется ошибка. Они допустили ее много-много лет назад, поверив в сусальный образ Вечного Императора, нарисованный средствами массовой информации: он, дескать, и добр до мягкотелости, и демократичен, и печется об интересах и безопасности своих подданных, как добрый дядюшка, обладающий мудростью старца, за плечами которого не один век прожитой жизни. Все это было пропагандистской ерундой. Не исключено, что Вечный Император по жесткости своего характера более таанец, чем сами таанцы. Оставалось лишь гадать, до каких кровавых пределов дойдет властитель в своей мести, если таанцы истребят имперских военнопленных – в особенности высокопоставленных. Пэстору было страшно даже представить, что станет с его народом в этом случае. Просто он знал, что бы он сам сделал в такой ситуации на месте Вечного Императора.

Справившись с приступом дрожи, он покосился на Стэна, который спокойно вглядывался в своего собеседника, будто следя, как формируются, распадаются и перегруппировываются его мысли.

– Вы пришли ко мне не из-за Колдиеза, – наконец сухо проронил Пэстор.

– Нет. Колдиез – лишь один из пунктов разговора.

Стэн неспешно встал со скамейки и стал расхаживать из стороны в сторону, косясь на зеленые растения в гидропонических лотках.

– Вечный Император тревожится по поводу дальнейшей судьбы вашего народа. Теперь лорд Ферле мертв. Кто будет избран на его место? С кем придется вести дела властителю?

– А дела предстоят! – сказал Пэстор, не пытаясь скрыть сарказм в своем голосе. – Судя по всему, он вообразил, что мы теперь ляжем на спину и поднимем лапки? Как в старых глупых фильмах. Вождь погиб, и все племя утратило волю к сопротивлению. Трах-бах – и победа в кармане.

– Если вы так полагаете, – возразил Стэн, – то зря. Насколько я его знаю, он сейчас думает иначе. Он думает, сколько еще ни в чем не повинных таанцев ему придется убить, прежде чем вы поймете, что война проиграна... А ведь вы сами, Пэстор, на сто процентов уверены, что вы уже проиграли эту войну, не правда ли?

Вопрос застал Пэстора врасплох – в основном потому, что он был погружен в свои размышления. Но следовало ответить. Казалось, внезапно над ним собралась огромная черная туча и оттуда хлынули холодные потоки. Это был внезапный потоп – эмоции захлестывали. Поражение. Капитуляция. Унижение. Надо смотреть правде в глаза. Они проиграли. Язык не повиновался, и Пэстор лишь кивнул в ответ на прямой и страшный вопрос Стэна.

– В этом случае вы все свои усилия должны направить на подъем вашего мира из руин после капитуляции, – продолжал Стэн. – Добиться почетного мира, провести сложную дипломатическую работу. Вашему народу нужен настоящий трезвомыслящий лидер, который найдет в себе силы, не поступаясь достоинством, начать переговоры с Вечным Императором.

– И Вечный Император видит в этой роли меня? Пустые надежды. Мне не хватит голосов для избрания – разумеется, если предположить, что я вздумаю выставлять свою кандидатуру.

– Предположим, что вы ее все-таки выставите, – сказал Стэн. Оба прекрасно понимали, что этим последним замечанием Пэстор открывал дорогу переговорам.

– Император видит ситуацию следующим образом. Самым популярным лидером ныне является леди Этего. Ей доверяют все. Однако у нее в Совете слишком много противников, и нужного числа голосов для избрания на пост главы Верховного Совета она не наберет. В итоге фракции придут к компромиссному решению: избрать коллективный орган на место председателя. Скажем, Этего и представители всех ведущих фракций. Полагаю, что ваше имя непременно окажется в любом списке кандидатур. Вот второй вариант.

Пэстор согласно кивнул.

– А третий вариант?

– Третьего не дано, – сказал Стэн. – Но, честно говоря, я уверен, что из коллективного управления ничего не выйдет – в истории тому тысячи примеров. Это приведет лишь к роковым и дорогостоящим ошибкам. Каждый станет спихивать ответственность на других – и все застопорится. Еще как бы не закончилось гражданской войной.

– Согласен, – кивнул Пэстор.

– Тогда единственный разумный вариант – избрать леди Этего, – сказал Стэн.

Пэстор своим ушам не поверил. Разумеется, Стэн прав, коллегиальное правление ни к чему хорошему не приведет. Но с какой стати Вечному Императору горячо поддерживать кандидатуру человека, который имеет репутацию его самого непримиримого врага из всех таанских аристократов? Леди Этего маниакально привержена идее бескомпромиссной войны с Империей... И тут до Пэстора дошло. Именно вот такое достоинство в таанском лидере – или слабость, в зависимости от точки зрения, – было на руку Вечному Императору.

Это словно локализация раковой опухоли, которую затем будет легко удалить одним взмахом скальпеля. Этего очертя голову поведет таанский народ к окончательному и быстрому поражению. И тогда меч выпадет из ее рук. Власть перейдет в руки другого человека, который исповедует умеренные взгляды, – и Вечный Император уверен, что этим человеком станет Пэстор.

– Пусть он не думает, что я предатель, – твердым голосом произнес Пэстор. – Я не предатель. Вы должны утвердить его в этой мысли.

– Обязательно, – пообещал Стэн.

Вслед за этим он решительно отправился в тень кустов. Но прежде чем исчезнуть, обернулся.

– Ах, чуть не забыл. Как у вас со здоровьем?

– Прекрасно, – отозвался Пэстор, не понимая, куда клонит чертов посетитель.

– Вам стоит трезвее смотреть на собственное здоровье, – сказал Стэн. – Я бы на вашем месте сразу после выборов захворал – такой болезнью, которая требует длительного отдыха. Вам бы сейчас было полезно отойти от дел и сойти с линии огня.

Пэстор не успел еще как следует оценить странный совет, как Стэн бесследно исчез, зайдя за кусты.

* * *

Престарелый секретарь дочитал некролог, и они перешли к первому пункту повестки дня. Этего и Вичман озирались на других членов Совета, готовясь к яростной схватке между собой. Пэстор знал, что все переговоры за закрытыми дверями завершились ничем – компромисс найден не был. Предстояла открытая схватка. Пэстор велел своим сторонникам во время дебатов отмалчиваться, ни на чью сторону не становиться. Приказ – голосовать за несомненногопобедителя. Но несомненногопобедителя быть не могло. Как только Этего прокатят в первом туре, идея единоличного правления будет похерена и начнутся дебаты вокруг триумвирата – кто в него войдет.

К счастью, когда дебаты выдохлись, так и не выявив явного победителя, кто-то подбросил идею такие важные выборы проводить не электронными карточками, а открытым опросом. Поставили на голосование кандидатуру Этего.

Счет голосов начался с того конца стола, где сидела сама Этего и ее сторонники. Ее противники находились на другом конце стола. Первые девять "за" прозвучали быстро. Потом очередь дошла до Пэстора.

– Воздержался, – машинально произнес секретарь, отлично знавший позицию Пэстора. – Следующий.

– Простите, – возвысил голос Пэстор. – Я не высказался.

Секретарь уставился на него, озадаченный неожиданной репликой.

– Я не намерен воздерживаться, – сказал Пэстор. – Я голосую "за".

Его слова были как удар молнии – после громкого всеобщего "ах" все разом заговорили, осознавая важность происшедшего. Секретарь далеко не сразу восстановил тишину. Голосование продолжилось.

Голоса Пэстора и его фракции имели решающее значение. Исход выборов стал ясен, никто уже не осмелился голосовать против. Этего была избрана единогласно – и стала главой таанского Верховного Совета. Эта победа была такой внезапной, такой быстрой, что все члены Совета как-то разом повеселели – нельзя сказать, чтобы все были довольны, но скорбь по поводу кончины лорда Ферле отошла на второй план. Все зашевелились, пожимали друг другу руки, хлопали друг друга по плечу и поздравляли себя с мудрым и скорым политическим решением. У них есть предводитель. Они не обезглавлены перед лицом противника.

– Позвольте задать вам один вопрос, миледи, – спросил один из членов Совета. – Из имперских средств массовой информации нам известно, что маршал Ян Махони направляется во главе флота в Пограничные Миры. Он поклялся вернуть Кавите Империи. Что вы намерены предпринять? Или вы еще не готовы ответить на данный вопрос?

Этего стала в свой полный – немаленький – рост и вся преобразилась. Теперь казалось, что она стоит в сиянии ауры харизматического вождя. Истинная героиня, водительница народов.

– Пусть попытается, – отчеканила Этего. – Я бивала его в прошлом. Да, ему случалось бежать от меня поджав хвост. Я отняла и Кавите, и все Пограничные Миры, как он ни тщился остановить меня. И я радуюсь возможности покончить с этим жалким воякой!

Все вокруг поддержали ее восторженными криками. Только Пэстор промолчал и поднял руки, призывая к вниманию. Этего взглянула на него с плохо скрытой ненавистью. Даром что он так неожиданно поддержал ее во время выборов и, в сущности, вывел на председательское место, застарелая ненависть к нему кипела в ее жилах. Этего бесила мысль о том, какую цену запросит этот человек за свою помощь. Однако она заставила себя натянуто улыбнуться.

– Да, полковник. Вы что-то намерены сказать?

– Мне хочется спросить: отчего Вечный Император придает такое огромное значение Пограничным Мирам? На мой взгляд, они не являются ныне достойной стратегической целью. Вы уверены, что тут нет подвоха? Не планируют ли нас втянуть в какую-то авантюру?

– Разумеется, Император намерен втянуть нас в авантюру, – сказала Этего. – Он нарочно раздувает значение Пограничных Миров с тем, чтобы победа имперских войск в этом районе – стратегически никчемная – выглядела как великое свершение, как перелом в войне.

– И если мы позволим себе принять сражение на его условиях, – подхватил Пэстор, – не превратим ли мы его вздорные мечтания в реальность?

– Для этого им нужно разгромить нашу армию, – резко возразила Этего. – А я обещаю, что этого не произойдет. Однажды я уже доказала, что могу наголову разбить наглецов. И сейчас я повторю свой успех. Обратим пропагандистское жало операции против самого Вечного Императора.

Этими обещаниями леди Этего намертво связала себя – и целиком заглотила приманку. Теперь Пэстор до конца понял коварство Вечного Императора. Однако предложение Стэна о долговременной болезни все еще казалось ему глупым.

– Перейдем к следующему вопросу, – объявила леди Этего. – В мое распоряжение попал некий список, весьма важный список. Он был выкраден из секретных файлов имперской разведки.

Члены Совета воззрились на листок компьютерной распечатки, которым размахивала леди Этего. Казалось, она в чем-то обвиняет их всех.

– Здесь семьдесят две фамилии. Это таанцы. Предатели. И я требую немедленного расследования и чисток. Я желаю, чтобы связи каждого предателя были прослежены. Никакой пощады. Вырвем эту заразу на корню. Мы не должны останавливаться перед высокими постами изменников...

Пэстор в первый раз кашлянул – репетируя симптомы своей затяжной болезни.

Глава 46

У этого кафетерия – в просторечии "свинюшника" – было несколько преимуществ, незаметных для глаза простого обывателя. На взгляд обычного человека – ветхое малопривлекательное здание, бывший склад, превращенный в дешевый кафетерий, грязный и пованивающий, притом расположенный в бедняцком соуардском районе с очень дурной славой. Бели желаешь получить удар ножом между третьим и четвертым ребром, то лучшего места не найти.

В общем-то, правильное описание.

Но были у этого "свинюшника" и свои преимущества. Скажем, обслуживали здесь не автоматы, а живые люди, которые, впрочем, на все смотрели сквозь пальцы – лишь бы кровь за собой вымывали. Пиво стоило всего-навсего десятую часть кредитки, алкоголь – половину. И, разумеется, никакого акцизного сбора с этого спиртного в имперскую казну не поступало.

Здесь любого привечали: мужчина ты, или женщина, или какая непонятная инопланетная зверушка – сиди себе сколько хочешь. Достаточно взять кружку дешевого пива – и хоть полдня балдей, один или с товарищами, никто тебе дурного слова не скажет. Тут было самое место продать втихаря наркотик, спланировать, как обчистить какой-нибудь склад или чью-либо "хату". Да и просто приятно потереться в обществе, чтобы не тосковать в своих четырех стенах.

А в глазах Чаппеля у этого кафетерия было одно очень специфическое достоинство. Он мог спокойно часами глядеть через тамошнее окно на глухую бетонную стену соседнего здания и слушать голоса. Каждый день эти голоса сообщали ему очередную порцию разоблачений гнусной и несправедливой деятельности Вечного Императора.

Тут надо, справедливости ради, отметить, что люди Сулламоры еще несколько недель назад убрали проекторы направленного гипнотического вещания. Теперь Чаппель слышал голоса, так сказать, собственного производства, и истории, поведанные ими, были предельно захватывающими.

Несколькими днями раньше он вдруг понял, что обязан что-то сделать. Что именно – неясно. Единственное, что лезло ему в голову, – использовать еще одно преимущество кафетерия, его близость к Центру Демократического Воспитания.

Любая война, даже самая "справедливая", имеет своих противников. Оппозиция включает в себя разную публику: начиная от искренних и убежденных пацифистов, а также просто холодных голов, которым ой как не хочется подставлять свою грудь под пули – неважно, во имя каких идей, и заканчивая темной публикой, которая не успела вовремя оседлать конька ура-патриотизма и теперь ютится на обочине политики.

Вечному Императору приходилось постоянно следить за собственной службой безопасности, сдерживать ее рвение. Напоминать, что не является врагом народа всякий, кто думает или даже говорит вслух, что Вечный Император – кусок дерьма.

В теории все было прекрасно. Начальство службы безопасности покорно соглашалось с властителем. А вот на практике излишнее усердие встречалось на каждом шагу. Во время тяжелой войны свобода слова и прочие гражданские свободы не поощряются нигде и никогда. И тысячи подданных Императора попадали в концентрационные лагеря, как злостные диссиденты, лишь за умеренные высказывания вроде того, что Вечный Император вряд ли знает ответы буквально на все вопросы.

Центр Демократического Воспитания представлял собой оппозиционную силу особого рода. Это общественное движение сплотилось вокруг убеждения, что Вечный Император слишком жестко реагирует на происки Таанской империи и надо было решать конфликт мирным путем. До самой войны Центр даже лоббировал выделение государственных бюджетных фондов на создание таких же центров на территории Таанского Союза – для роста взаимопонимания и дружбы между населением двух государств. Собственно говоря, добрые люди, затеявший этот Центр, верили в то, что достаточно оказаться на территории таанцев и начать открывать местному населению глаза на кастовость их общества и жестокость эксплуатации низших классов, как таанцы или потребуют реформ, или немедленно восстанут. К счастью, фонды так и не были выделены и, образно выражаясь, ни один из новых миссионеров не закончил жизнь в котле у туземных людоедов.

Таанские власти – будучи тем, чем они были, – бурно приветствовали создание Центров Демократического Воспитания до тех пор, пока они находятся на территории Империи. И старались максимально использовать в своих целях простаков из этих центров.

К этому времени остался один Центр – в Соуарде. Вокруг него, разумеется, роились таанские агенты. Но Центр, тем не менее, не закрывали, ибо Вечный Император приказал его не трогать – правда, скрипнув при этом зубами. Ведь, с другой стороны, в Центре, который притягивал всех подлинных диссидентов, было легко наблюдать за ними и просто держать до времени под колпаком, прослеживая связи. Поэтому Центр кишел также и агентами имперской разведслужбы. Имперская контрразведка никак не могла сообразить, что если бы не активная работа ее агентов и не ее тайная подпитка деньгами диссидентской организации, то Центр закрылся бы еще несколько лет назад – хотя бы потому, что его членов считали политически ненадежными субъектами, которых даже на место полотеров следует принимать с оглядкой.

Чаппель прослышал о Центре совсем недавно. Впрочем, сам он не помнил, каким именно образом. А информация об этой организации была включена в передачи через проекторы направленного гипнотического вещания. Не то чтобы Сулламора желал видеть Чаппеля в рядах этой организации – просто, когда человек дозревал для прихода в Центр, можно было начинать четвертый этап его обучения "демократии".

Беда заключалась в том, что на поверку Чаппель оказался более смышленым парнем, чем следовало из его досье, где он рисовался мрачным идиотом, помешанным на работе. Даже при всей его наивности в голове Чаппеля мелькнула мысль, что в Центр могли проникнуть вражеские агенты. И если он войдет в эту роковую дверь, то выйдет прямиком к эшафоту. Зловредный Вечный Император воспользуется этим как предлогом, чтобы схватить Чаппеля, предать пыткам и уничтожить в одной из газовых камер, где, согласно голосам, он уже истребил миллионы людей.

Но иного выхода нет, решил Чаппель.

Ощутив, что рядом кто-то остановился, Чаппель подался назад на стуле и испуганно выставил кулаки. Не то чтобы он постоянно ожидал нападения со стороны кого-нибудь из посетителей "свинюшника" – нет, завсегдатаи быстро смекнули, что у этого странного парнишки много не украдешь. Впрочем, в его глазах опытные спорщики и драчуны сразу усматривали опасные искорки, которые подсказывали, что этого психа лучше не задирать.

Быстро подаваясь назад, Чаппель краем глаза отметил, что незнакомец тоже не из местных, такой же чужой в этом заведении, как и сам Чаппель. Возраста среднего. Седовласый. Костюм строгий и дорогой. Хотя Чаппель и выставил кулаки, незнакомец не смутился, не отступил. Оно и понятно – на вид он был мускулистый, а на шее выделялся длинный шрам. Бывалый человек. Такого с первого удара не положишь.

Незнакомец оглядел Чаппеля пристальным изучающим взглядом.

– А вы нездешний, – произнес он сухим тоном.

Чаппель не сразу нашелся, что ответить. А незнакомец неожиданно улыбнулся – вполне дружелюбно.

– Да и я ведь нездешний. Судя по всему, я попал в затруднительное положение.

И он без приглашения сел за столик – напротив Чаппеля.

– Как это ни смешно, я заблудился. – При этом незнакомец рассмеялся густым басистым смехом бонвивана, который знает, что жизнь полна всякого рода неожиданностей, но в основном неожиданностей приятных. – Я вообразил, что внутренний компас поможет мне сориентироваться в чужом городе. Увы, генерал-полковник Суворов, вы в который раз ошибаетесь!

Чаппель тихо ахнул:

– Вы генерал?

– Уже сорок лет. Служил в инженерно-строительных войсках – сооружал военные базы у черта на куличках, в отдаленных мирах. Теперь в отставке. Так что звание сохраняю как славное воспоминание. Слава Богу, чертова Империя не догадалась отнять у меня и звание. Но с нее станется. Глядишь, и отнимут.

Так или иначе, я новичок на Прайм-Уорлде. И возомнил, что могу разгуливать без карты. Вот и заблудился. Хотел спросить у кого-нибудь дорогу, но тут все такая публика, что мигом затащат в темный переулок и покажут дорогу на небеса. Вы первый порядочным человек, которого я вижу за последние два часа.

Чаппель несколько смутился.

– Я был бы искренне благодарен вам, – продолжал человек, назвавшийся генералом Суворовым, – если бы вы проводили меня до ближайшей станции пневмопоездов. Мне хочется побыстрее убраться подальше от этих трущоб.

Чаппель с удовольствие откликнулся на просьбу.

На станции Суворов посмотрел расписание и разочарованно протянул:

– О-хо-хо, как это характерно для здешнего бардака!

Судя по расписанию, в тот район, где Суворов снимал квартиру, поезд отправлялся только через час.

– Вот, полюбуйтесь на этих чинуш. Им не приходит в голову пустить побольше поездов в районы, где живут приличные люди. И это во время, когда экономят топливо и не улицах нет ни одного такси!

– Трудности военного времени.

– Знаете, Чаппель, конечно, негоже такое говорить совсем незнакомому человеку, но все же налицо типичный пример недальновидности нашего Императора.

Чаппель горячо кивнул.

– Впрочем, вам не с чем сравнивать здешний бардак, – продолжал Суворов. – Вот если бы вы глотнули воздуха свободы, которая царит на планетах Фронтира! О, там люди сами устанавливают законы, поэтому и законы у них – людские.

Однако и там сволочей хватает. Меня угораздило слишком громко высказать свое "фу" по поводу какого-то очередного глупейшего решения Императора, ну и пошло-поехало...

Считай, мне повезло. Только попросили уволиться в отставку по состоянию здоровья. И конфисковали в пользу армии агроферму, которую я построил на собственные денежки. Вот так я и очутился на Прайм-Уорлде. Воображал, что с моим послужным списком и доброй профессиональной репутацией мне будут все двери открыты. Хренушки. Я в черном списке и хорошей работы найти не могу. Сломали жизнь, душу вынули... А впрочем, извините, никому не интересно выслушивать чужой скулеж.

Поскольку Чаппель остался с Суворовым ждать поезда, то генерал самым естественным образом пригласил его отужинать в привокзальном дорогом ресторане. За столиком выяснилось, что Чаппель – бывший диспетчер самого лучшего космопорта. Суворов был приятно удивлен.

Я в жизни много чему научился. Когда застраиваешь необитаемые миры, приходится многому учиться. Но работа диспетчеров меня всегда поражала – это ж каким умницей надо быть, сколько всего разом в голове держать и как быстро реагировать! – Суворов сделал паузу, потом спросил: – Не люблю лезть в чужие дела... Однако разрешите полюбопытствовать, что вы делаете в этом убогом районе? Если не хотите – не отвечайте.

Чаппель, разумеется, ответил. И поведал свою историю во всех подробностях.

Суворов пришел в ужас.

– Да-а, – протянул он, – ноешь, что у тебя нечего на ноги надеть, только до тех пор, пока не встретишь человека на протезах... С вами поступили действительно по-скотски.

И он заказал еще бутылку вина.

Чаппель, бывший трезвенником еще тогда, когда у него водились деньги, не очень налегал на вино. Суворов тоже.

– Знаете, – сказал Суворов за десертом, – я в жизни только об одном сожалею – что не было у меня сына. Вот умру – и имени некому передать... Но ничего, проклятый Император позаботится, чтоб я недолго по свету бродил.

Они выпили по стопке бренди, и Суворов расплатился.

* * *

Когда они вышли из ресторана, генерал рассыпался в извинениях перед Чаппелем. И как это его угораздило напоить своего проводника и нового друга! Да как же молодой человек вернется к себе домой в столь поздний час, и в таком состоянии и по такому опасному району! Нет, Чаппелю лучше переночевать у него. Да в квартире, которую генерал снимает, можно целый взвод на ночлег устроить!

Отяжелевший от еды и выпивки, Чаппель недолго спорил. И на следующий день вышло как-то так, что он не стал спорить, когда Суворов предложил своему новому знакомому пожить у него.

– Я думаю, мне еще не раз понадобится проводник на этой планете – а ты ее знаешь вдоль и поперек. К тому же с тобой приятно поболтать, сынок. И все, что ты открыл мне про Императора, – это чертовски интересно. Как говорится, век живи, век учись.

Через шесть недель Суворов подарил Чаппелю виллиган – и показал прежде опечатанный тир в подвале особняка, где можно было потренироваться в стрельбе.

Глава 49

Одномерному сознанию леди Этего соответствовали и ее спартанские апартаменты, они же и штаб-квартира. Мебели было мало, и вся она была неудобной. Тут не расслабишься, не отдохнешь, медленно не побеседуешь. Обстановка располагала к стремительному обсуждению и быстрому принятию решений. Адъютанты являлись с докладами, переминались с ноги на ногу или, если получали позволение, садились на краешек жесткого стула и, нервно ерзая, выслушивали приказы и короткие комментарии, а затем поспешно удалялись, пропуская других посетителей, которые тоже не задерживались.

Единственным украшением ее стола был вставленный в рамку небольшой листок факса от Вечного Императора – с уже поблекшим текстом. Она держала это не как реликвию, а для того, чтобы постоянно иметь в фокусе зрения объект своей ненависти. Этего была бы, очевидно, несколько удивлена, узнав, что и ее противник сделал нечто подобное: ее фотография недавно сменила фотографию лорда Ферле на рабочем столе Вечного Императора.

На черном стеклянной стене позади Этего имелась огромная, постоянно изменяющаяся электронная карта Галактики с указанием успехов и неудач на фронтах. Позиции имперских войск были отмечены красным, таанских – зеленым. В последнее время зеленый цвет кое-где существенно потеснился – красный выдавливал его преимущественно в районе Пограничных Миров. Даже Эрибус, который находился у черта на рогах и был превращен, благодаря личным усилиям леди Этего, в совершенно неприступную секретную крепость, теперь целиком находился под надежным контролем вражеских войск.

В любую эпоху леди Этего была бы причислена к числу виднейших полководцев, если не к числу военных гениев. И после гибели лорда Ферле она снова и снова рассматривала звездные карты, отчаянно ища место для нанесения мощного и неожиданного удара, который повернет ситуацию вспять.