Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Сага о Темном Короле (№3) - Король-Воитель

ModernLib.Net / Фэнтези / Банч Кристофер / Король-Воитель - Чтение (стр. 21)
Автор: Банч Кристофер
Жанр: Фэнтези
Серия: Сага о Темном Короле

 

 


Фермер клятвенно уверял нас, что как-то раз нашел их на своем поле и с тех пор держал у себя, в надежде, что найдутся их владельцы или подходящие покупатели.

– Они, – ворчал фермер, – сожрут весь мой овес, и сено, и меня вместе с домом.

Мы придирчиво осмотрели лошадей; они были в прекрасном состоянии. У одной на ухе оказалось клеймо из тех, которые ставят в кавалерийских полках, но я решил не обращать на это внимания. Хозяин получил три золотых монеты из тех, что подарила нам яхта, за лошадей, еще две за сбрую, и мы тронулись в путь.

Гнедого коня я назвал Быстрым, а Симея дала своей лошади имя Странник.

Мы двигались точно на восток, и, несмотря на то, что еще не закончился Сезон Бурь, погода в основном стояла сырая и холодная, это было восхитительное время.

Фермеры, с которыми нам доводилось встречаться, были, как правило, радушны. В это время года у них было нечто вроде отпуска; им не нужно было от зари дотемна трудиться в полях, у них была еда, которой они могли поделиться, и частенько чердак или сеновал, куда они могли пустить переночевать двоих путников.

Свежих овощей уже почти не осталось, зато это было время забоя свиней, так что нас угощали сочными отбивными с сухими фруктами, только что прокопченной ветчиной, зажаренной с ягодным или горчичным соусом, хлебами и пирогами с начинкой из насушенных за лето фруктов.

Но на земле то и дело попадались шрамы, оставленные войной: нам не раз встречались брошенные фермы и многие акры пахотной земли, густо поросшей сорняками; порой мы по целым дням не встречали ни одного человека и торопились поскорее проехать эти места, следя только за тем, чтобы не переутомлять лошадей и самих себя.

Но мы-то не чувствовали себя одинокими, совсем наоборот – самыми лучшими из наших ночей были те, когда мы оставались одни.

Порой мы останавливались на ночлег в заброшенных домах, но, как правило, нам было в них не по себе, и мы устраивались в сараях или на сеновалах.

Однажды мы заехали в странный лес, где молодые деревья росли ровными рядами, словно пшеница в поле.

– Интересно, эти деревья выглядят так, словно их выращивают для лесопилки, – удивленно сказала Симея. – Кто же мог до такого додуматься?

– Ленивые плотники, – ответил я, и она прикусила язык, будто решила, что сморозила глупость.

Я подъехал к одному дереву и присмотрелся к нему.

– Похоже, что я угадал верно, – сказал я. – Это какое-то твердое дерево из тех, которые идут на изготовление мебели, и его ствол в нескольких местах обмотан проволокой, чтобы дерево росло совершенно прямо. Вероятно, в нормальном состоянии они растут вкривь и вкось, а тому, кто посадил этот лес, нужна ровная древесина. Да, из нее получится очень дорогая мебель.

– Я тебе не верю; ты просто пытаешься догадаться, – сказала Симея. – Спросим у хозяина, когда найдем его дом.

Но если у этих деревьев все еще был хозяин, то его жилище было хорошо скрыто где-то в глубине леса, поскольку мы ехали по бесконечной плантации, пока не начало смеркаться, но так и не увидели ничего, кроме деревьев, уходящих вдаль прямыми рядами, разделенными равными интервалами.

– Похоже, нам придется спать на свежем воздухе, заметила Симея.

– Не вижу в этом никакой беды, – ответил я. – Продукты у нас есть, так что можешь сварить какой-нибудь суп, а я тем временем приготовлю такую роскошную постель, какую ты в жизни не видела.

– Так где же мы остановимся?

– У ближайшего ручья.

Когда мы нашли воду, Симея расседлала и привязала к соседним деревьям лошадей. Потом она по моей просьбе набрала камней, сложила из них очаг и развела большой костер. Я выбрал два дерева, росших футах в двадцати друг от друга, карабкаясь по стволу, обрубил у каждого из них верхушку чуть выше того места, где начиналась крона. Затем я срубил деревца, росшие между этими двумя, и, громко крякая от натуги, выдрал из земли пни с разбегавшимися в стороны корнями. Один из тонких стволов я положил, как на столбы, в развилки обрубленных деревьев, а остальные поставил под углом к земле, чтобы они опирались на эту перекладину. На получившуюся решетку я навалил веток, прихватив их веревками, и в конце концов вышла хорошая, прочная стена, которая должна была защитить нас от самого сильного ветра – ветры в это время года по нескольку дней дули в одном направлении.

Под этой крышей я аккуратно уложил в несколько слоев ветки с листьями, пока не получилась высокая упругая кровать, поверх которой я постелил наши спальные мешки.

Перед кроватью я устроил еще одно кострище – узкое, длиной с кровать. Набрав сухого хвороста, я порубил его и сложил, чтобы он был под рукой.

– Вот и все! – объявил я. – Будем спать укрытые от ветра, с костром под боком. Если кто-нибудь из нас замерзнет, то достаточно будет подбросить в огонь полено-другое.

– Ты спишь с краю, – сказала Симея, – значит, и дрова подкладывать будешь ты.

– Что, мы даже не будем тянуть соломинки или палочки?

– Бесполезно, – возразила Симея. – Ты меня обманешь. А если не обманешь, тогда я тебя обману. Не за бывай, ведь я же волшебница!

На обед у нас было полкаравая купленного хлеба – мы поджаривали ломти над огнем и мазали их толстым слоем масла – и густая чечевичная похлебка, сдобренная травами, собранными по дороге.

Мы вымыли посуду и умылись сами в ручье; потом, прежде чем засыпать «кухонный» костер, я взял из него головню и разжег костер, приготовленный в «спальне».

Зимний ветер шептал в ветвях деревьев, но нам было очень тепло.

– Это впечатляет, – сказала Симея, прижавшись ко мне. – Ты, наверно, знаешь о лесах все, да?

– К этому привела меня лень, – скромно признался я. – В юности, вместо того чтобы ходить в школу, я болтался в лесах.

Ни ей, ни мне не хотелось спать. Запах веток, окружавших нас, походил на благоухание ладана.

– Кстати о юности, – сказал я. – Все, что ты мне рассказывала о своем детстве, было дурным или очень дурным. Неужели это все?

– Нет, – ответила Симея. – Конечно нет. Но ты уверен, что тебе хочется все это услышать?

– Если это не окажется пересказом бесконечного списка любовников, к которым я буду тебя ревновать.

– Дурак, – напевно произнесла она и, повернув голову, поцеловала меня в подбородок. – Кому придет в голову ревновать к прошлому?

– Мне.

– Я имела в виду, – сказала Симея, и голос ее теперь звучал очень серьезно, – что если ты намерен знакомиться с моей биографией, то тебе придется услышать немало такого, что не доставит тебе удовольствия. Я буду упоминать о людях, которых ты, вероятно, с радостью предпочел бы увидеть мертвыми. А порой это будет не очень-то приятно.

– Ведь это я попросил тебя рассказать, – ответил я после небольшой паузы. – А это значит, что я готов слушать. Начни с того, что случилось в Полиситтарии. Если не хочешь, не говори о своих родственниках.

Симея глубоко вздохнула:

– Ладно. Впрочем, мне кажется, что я все-таки буду о них говорить. Так что давай начнем с того, как я оказалась в камере твоей тюрьмы. Я была так потрясена тем, что произошло в Ланвирне, что совсем не помню первую пару дней. Но постепенно я приходила в себя. Первое, что мне вспоминается, – это тюремщики. В камерах были женщины, и тюремщики имели обыкновение подолгу рассказывать о том, что они собираются сделать с ними. Или с мальчиками, которые были среди заключенных. Или со мной, хотя я была тогда маленькой девочкой.

Хуже всех был ублюдок по имени Йигерн. Я до сих пор не могу забыть ни его имени, ни его рожи. Воображение у него было просто ужасным. Сколько лет прошло, но мне все еще с трудом верится, что человеческое сознание может быть настолько гадким.

– Он был не только тюремщиком, – вставил я. – Он был палачом. Заплечных дел мастером из никейской городской стражи.

– Это многое объясняет, – ответила Симея. – Я сказала ему, что он не посмеет ничего сделать со мной, а если посмеет, то я сообщу о нем принцу-регенту. Ему это показалось ужасно забавным, и он ответил, что после того, как брат императора вынесет мне приговор – а в том, каким будет этот приговор, он нисколько не сомневается, – никого ни в малейшей степени не озаботит моя судьба, что бы со мною ни случилось. Я понимала, что он был прав, тем более что тюремщики частенько захаживали то в одну, то в другую камеру и удовлетворяли свою похоть с женщинами или юношами, а Йигерн любил смотреть, как это происходило. – Ее передернуло. – Но я знала, что прежде, чем он заставит меня подчиниться ему, я найду в себе силы перекусить язык и истечь кровью. Как ни странно, это сознание придавало мне сил для того, чтобы держаться.

Но в один прекрасный день на замок кто-то напал. Мы слышали звуки боя, крики умирающих. Никто из нас не знал, что происходило за дверью, но все были уверены в том, что любой исход для нас будет лучше, чем-то, что ожидало.

Тюремщики решили укрыться в камерах. Я слышала, как кто-то сказал, что нас нужно взять в заложники, а Йигерн ответил, что это прекрасная идея. Но прежде чем они успели отпереть хоть одну дверь, в коридор ворвалась толпа воинов, убивавших всех на своем пути.

Йигерн умолял пощадить его, но мы принялись кричать, что он самое страшное чудовище из всех, и его прикончили, как и всех остальных надзирателей, даже тех, в которых еще оставалось немного человечности.

– Это был один из тех дней, когда все забывают о милосердии, – сказал я.

– Да. Открыли все камеры, и в нашем крыле, предназначенном для политических заключенных, и в других частях тюрьмы, где держали уголовников. Двое мужчин потребовали, чтобы мы немного помолчали, и сказали, что они Товиети и обеспечат своим покровительством и помощью любого, кто захочет присоединиться к ним.

Я никогда не была знакома ни с одним Товиети, хотя, уверена, мой отец и, вероятно, брат имели с ними прочные связи. Но мне было некуда деваться, и поэтому я сказала, что пойду с ними.

Они спросили, кто я такая, а когда я ответила, тут же выделили троих человек, которые должны были вывести меня из замка. Мы пробежали через внутренний двор – там царило настоящее безумие – и вышли на улицу. Не знаю, где в это время находился ты.

– В дальнем крыле, готовился к контратаке, – сказал я.

– Больше всего на свете мне хотелось убраться оттуда. Вокруг творилось такое, чего я не хотела бы увидеть в жизни еще раз. – Она задрожала и напряглась, чтобы подавить дрожь. – Там были женщины… Даже девочки, еще младше меня, и они были… они…

– Не надо, – остановил я ее. – Я знаю, что там происходило. Значит, вы бежали по улицам Полиситтарии…

– И в ту же ночь, когда сражение достигло высшего накала, уехали из города. Я хотела остаться и дождаться моего отца… При всех его качествах, о которых я тебе рассказывала, он был тем, кем был. Но мне сказали «нет» и что, дескать, императорские псы – прости, Дамастес, – которым удалось ускользнуть, берут верх.

Эти люди отвезли меня на ферму, находящуюся неподалеку от города, где мы скрывались три дня. Там я узнала о смерти моего отца.

Она села, завернувшись в одеяла.

– Я слышала, что некоторые люди, когда их постигает целая череда тяжелых ударов, становятся спокойными до холодности. Это верно?

– Верно, – подтвердил я. – Мне кажется, что это дар богов, благодаря которому мы можем сохранить свое «я» от полного распада.

– Значит, именно это произошло со мной, – сказала Симея. – Мне было очень плохо из-за всех этих смертей, из-за того, что жизнь, которую я вела до сих пор, безвозвратно закончилась, я непрерывно испытывала страх перед неведомым будущим. Но я знала, что выживу, и не просто выживу, а стану сильной и когда-нибудь смогу отомстить.

Не прошло и недели, как Товиети вывезли меня из Каллио, и началась моя жизнь в разных семьях. Кое-что наверняка должно быть известно и тебе, а уж Кутулу, без сомнения, знает, что секта делится на несколько уровней. Первый – это сторонники: лавочник, у которого ты покупаешь продукты, возчик, кучер, гоняющий свою повозку из города в город, фермер или мелкий чиновник, скромный солдат или уоррент-офицер. Это люди, согласные с учением, но исповедующие его тайно, те, о которых ничего не известно ни стражникам, ни правителям. Это наша сила, наши глаза и уши, наша защита и наше казначейство. Потом следуют те, кого мы называем Серыми, – люди, которые благодаря сознательному выбору или стечению обстоятельств ведут деятельную борьбу.

– Душители, – уточнил я и почувствовал, что в моем голосе прозвучала гневная нотка.

– Да. Или же те, кто продает контрабанду, доставляемую людьми с шелковыми шнурами. У руководителей ячеек часто не хватает времени для двойной жизни, и поэтому они переходят в Серые.

Последняя группа – мы называем их Скрывающимися – люди, о которых стало известно шпионам, которым грозит тюрьма или даже худшая участь, которые не могут при свете дня выйти на улицу в местах, где их может узнать хотя бы один человек. Я была одной из них, переходила из дома в дом, от сторонника к стороннику, пока не попала в Куррам. В мой новый дом.

Она взглянула на меня и улыбнулась, правда ее улыбка была немного напряженной.

– Тебе это наверняка не понравится. Меня приютил у себя директор лицея, в котором обучались сыновья и дочери куррамских богачей, в большинстве виноделов и торговцев.

Мне это и впрямь не могло доставить удовольствия – разве приятно узнавать о том, что Товиети с малых лет отравляют страшным ядом сознание детей.

– И никто так и не схватил его за руку?

– Ярканд был очень осторожен в своих действиях, – ответила Симея. – Между прочим, я не говорю тебе ничего такого, что могло бы хоть косвенно повредить моим братьям и сестрам. Ярканд давно уже мертв, и именно поэтому я немного умею управлять лодкой.

– Не беспокойся о том, что можешь кого-нибудь выдать, – сказал я. – Клянусь тебе, ничего из того, что ты когда-либо мне рассказала или расскажешь, будь оно хорошее, плохое или даже преступное, я никогда не использую и не перескажу никому без твоего разрешения. Каким богом мне поклясться?

– Мне хватит твоего слова, – ответила она.

– Спасибо, – сказал я. – Но, если позволишь, я задам тебе вопрос. Чему Товиети учат своих детей?

– Прежде всего Товиети считают, что любые знания должны быть доступны всем без исключения. Этим наше обучение отличается от обычного образования, которое для девочек ограничивается умением читать, шить и вести счет расходам по домашнему хозяйству, а все интересное достается мальчикам. Товиети не делают ни каких различий между мальчиками и девочками. Любой может изучать все, что хочет. И еще одно отличие: учителя никогда не равняются по отстающим. Тупого или ленивого школьника переведут снова в младший класс или вовсе выставят из школы, а все, кто способен учиться дальше, будут продолжать занятия. Я впитывала знания как губка, – добавила Симея с оттенком мечтательности, – поскольку быстро поняла, что почти ничего не знала. Мой отец разрешал учить меня очень немногому, и все это было связано только с магией, магией и еще раз магией.

– Это не совсем то, что я хотел узнать, – прервал я ее. – Позволь мне сформулировать вопрос по-другому. Что Товиети рассказывают детям о себе?

– Это большая тайна, – ответила Симея. – У нас столько врагов, что нам не позволяется ни при каких условиях рассказывать посторонним о нашей секте и открывать им наши секреты. Мы учим их, что этот мир пребывает в состоянии чудовищного беспорядка, что все правительства должны быть свергнуты, а алтари богов, которым поклоняются люди нашего времени, разрушены. А когда старый мир будет разрушен до основания и воцарится хаос, мы построим наше, новое общество. Каким бы оно ни было, оно окажется чистым, и мы сможем создать поистине свободный мир, где ни один человек не будет лучше или хуже, чем его сосед. И когда наступит этот день, все зло сгинет, а боги, которые, несомненно, существуют, возродятся в новой сущности.

– А ты сама веришь, что к этому Золотому веку можно прийти через смерть и разрушение или, если уж говорить серьезно, любым другим путем? – очень спокойно спросил я.

Симея долго молчала.

– Мне бы этого очень хотелось, – наконец ответила она, и по ее тону я понял: не стоит уточнять, что она имела в виду.

– И еще один вопрос, – сказал я, немного меняя тему. – Что рассказывают детям о душителях, о Серых, о Скрывающихся?

О них говорят как об элите, как о святых воинах, посланных сражаться против тех, кто оскорбляет наш орден. При ином положении в стране они носили бы мечи и ходили бы в доспехах, как и другие солдаты. Но враги настолько превосходят их… превосходят нас численностью, что им приходится тайно, стараясь не подвергать свою жизнь опасности, пользоваться желтыми шелковыми шнурами.

Каким же дерьмом они кормят своих детей, подумал я, вспомнив о бродячих шайках воров-душителей. Их нисколько не интересовала политика, зато они никогда не упускали случая обобрать встречного, будь он богачом или бедняком.

– И ты веришь этому?

– Я верила, особенно вспоминая о том, что император сделал с моей семьей. Но теперь…

– Не важно, – в который раз прервал ее я. – Значит, ты прибыла в лицей Ярканда…

– Да, – сказала Симея. – Они приняли меня в свою семью и говорили всем, что я его племянница, что моя мать, сестра Ярканда, и ее муж умерли от дизентерии. Ярканд был очень хорошим человеком. Как было бы славно попасть к нему намного раньше, когда я была еще совсем маленькой; тогда я считала бы его своим родным отцом и, вероятно, смогла бы любить человечество гораздо больше, чем сейчас. Он научил меня очень многому. Конечно, книжному знанию в самом полном объеме, какой могла предоставить его школа. А разница между традиционными убеждениями Товиети и его представлениями, в которые он посвятил меня во время своих уроков, помогла мне научиться думать самостоятельно. Но самой важной вещью из всех, которые я получила от него, оказалось знание того, что вещи не обязательно бывают только черными или белыми, хорошими или плохими, и что мир не всегда зол и вовсе не обязательно убивать тех, кто с тобой в чем-то не согласен.

На лице Симеи возникло удивленное и чуть смущенное выражение.

– Странно, – сказала она. – Вероятно, то, чему он научил меня, то, что я узнала от одного из Товиети, было тем самым семенем, которое теперь проросло и заставляет меня сомневаться в нашем ордене, который всегда был так добр ко мне. Странно. Очень странно…

Она умолкла, некоторое время молчала, а потом вскинула голову.

– Хотела бы я сейчас выпить стакан вина, – заявила она, нахмурив брови. – Оно развязывает язык и помогает вести такие рассказы.

Я протянул ей флягу с водой, лежавшую подле меня. Она скорчила гримасу, но сделала несколько глотков.

– Ярканд знал, что моя фамилия Амбойна и что я принадлежу к роду великих волшебников, и поэтому я получала еще и тайные уроки своего ремесла. Колдуны – бродячее племя, они всегда скитаются, всегда разыскивают новые заклинания, новые способы магии, ищут возможности посостязаться с другими мудрецами, так что всегда находился кто-то – иногда Товиети, иногда нет, – кто мог погостить у Ярканда, а за это день или неделю учить меня волшебству. Я была очень счастлива, – полушепотом добавила она, – и понимала это, а также понимала, что мне никогда не было так хорошо, пока я жила дома, в Ланвирне.

Кто знает, как могли пойти дела? Возможно, я осталась бы в Курраме, стала бы умелой волшебницей и служила бы своим братьям и сестрам, наверно, стала бы руководительницей ячейки, потому что всегда была способна видеть и понимать немного яснее и быстрее, чем большинство людей.

Да кто знает? Но Ярканд заболел, и ни один врач, ни одна ведьма и ни один колдун не могли ему помочь. Я была в отчаянии, пробовала творить собственные заклинания, бегала к своим учителям магии и умоляла их сделать хоть что-нибудь. Но ничего не помогло, и Ярканд умер.

На этот раз я не осталась спокойной и холодной, а принялась бунтовать против всего и в первую очередь против богов, забравших человека, которого я так любила. Я хотела получить желтый шелковый шнур, но не для того, чтобы убивать людей, поскольку они не имели никакого отношения к смерти Ярканда, – я мечтала о том, чтобы убить богов, но, конечно, сама сознавала, насколько это абсурдно. Это в конечном счете и погасило мой гнев или, по крайней мере, обуздало его. Но оставаться в лицее я не могла, несмотря даже на то, что вдова Ярканда хотела меня там оставить.

Товиети переселили меня в семью странствующих торговцев, живших на маленькой речной барке. Они плавали вверх и вниз по Латане, торгуя главным образом предметами первой необходимости, причаливая возле любой фермы, стоило увидеть на берегу небольшой флажок из тех, которые мы раздавали покупателям. Еще мы доставляли посылки нашим братьям и сестрам, никогда не спрашивая, что в них было, а также перевозили тайных пассажиров, Серых, которые спасались от стражников.

Старик, его жена и их сын. Он был примерно одних лет с тобой, но в детстве упал с высокого причала на палубу и повредил голову. Даже достигнув возраста взрослого мужчины, он все равно умственно оставался мальчиком лет десяти. Его все любили и опекали. Вот такой оказалась моя новая семья. Именно там я получила реальные знания, знания о том, что люди делают и говорят на самом деле, а не то, как их поступки истолковывают книги. Используя свои тетрадки, я практиковалась в магии и вскоре обнаружила, что в моих жилах течет самая настоящая кровь Амбойна, поскольку в этом деле я продвигалась гораздо быстрее, чем это было доступно любой другой девушке моих лет.

В Майсире бушевала война, а мы молились о погибели императора, веря в то, что в случае его падения нам представится шанс создать наш прекрасный новый мир.

Она вперила неподвижный взгляд в огонь.

– Конечно же, этого не случилось. Я не могу точно сказать почему. Возможно, Нумантия потеряла слишком много хороших людей, среди которых было немало Товиети. А может быть, когда майсирцы разорили Юрей, а затем захватили Никею, наша секта что-то утратила, вероятно часть своей гордости и уверенности. Я не знаю.

При виде солдат, все равно – майсирских или нумантийских, мы поспешно скрывались где-нибудь в заводи или протоке. А потом наступил мир, и наша жизнь должна была вновь наладиться, если бы, конечно, миротворцы оставили нас в покое.

А когда мне исполнилось пятнадцать лет, у меня случился тот самый роман, о котором я уже тебе говорила. Ему было двадцать два года.

– Ого! – воскликнул я.

– Именно так, – согласилась Симея. – Хуже того, он принадлежал к богатому семейству, пользовавшемуся уважением правителей области, в которой мы в то время торговали. Но я ничего этого не знала и не хотела знать, а была уверена в том, что это моя первая и единственная любовь, любовь на всю жизнь, и что мы всегда будем вместе, что этот молодой богач каким-то образом сумеет найти свое счастье в девчонке со старой баржи – а это было все, что он знал обо мне, – и что Товиети поймут нас и пойдут нам навстречу, а может быть, он присоединится к нам. О, моя голова была полна девичьих грез.

И только потом я узнала, каким он был на самом деле. Пожалуй, только теперь я окончательно поняла, что он был всего лишь избалованным сопляком, у которого язык подвешен достаточно хорошо для того, чтобы говорить мне то, что я хотела слышать, а за это иметь меня столько раз, сколько захочется. Хотя вряд ли он был хуже большинства тех не желающих взрослеть мальчишек, которых мне постоянно приходилось встречать.

Голос Симеи задрожал от гнева. Она умолкла, несколько раз глубоко вздохнула и усмехнулась:

– Тебе не кажется, что я говорю как женщина преклонных лет, имеющая большой опыт по этой части?

Но, так или иначе, он выбрал просто-таки омерзительный способ для того, чтобы завершить наши отношения. Я решила, что он настоящее чудовище, и снова сбежала, не в силах перенести удара. Но на сей раз я знала, куда идти. Я отправилась к ведьме, действительно очень сильной колдунье, расставшейся с мирской суетой ради спокойной жизни в болотах Дельты. Мы часто покупали в городах различные предметы, необходимые для ее ремесла, а она за это ворожила нам. Она была Товиети, но ушла из ордена уже лет за десять до того, как я с нею познакомилась. Я училась у нее около года, многое узнала и начала помогать жившим поблизости беднякам, составляя для них целебные микстуры. Довольно часто они обращались ко мне за советами, и я давала их, если дело касалось чего-нибудь такого, что я хорошо понимала. Таких людей, как я, не являющихся руководителями ячеек и не занимающих никакого официального положения, но все равно считающихся лидерами движения, у нас довольно много. Именно в то время я узнала, что мы решили не возрождать той иерархии, какая была у нас до закончившегося трагедией восстания, начавшегося еще тогда, когда нами управлял Тхак. После его разгрома оставшиеся в живых обвиняли предводителей в чрезмерной дерзости и высокомерии.

Но как бы там ни было, в прошлом году несколько таких почтенных Товиети разыскали меня и сказали, что я трачу время впустую, сидя в болоте, что я нужна ордену, что грядут важные события, что император, которого все считали мертвым, вернулся и пытается возвратить себе трон. У Товиети теперь появилась одна важнейшая цель: остановить его, а вернее, покончить с ним. Я выслушала их и повиновалась. Уехав вместе с ними, я стала помогать им как волшебница и как советница – в тех случаях, когда мне казалось, что что-то делается не так, неправильно понимается или не принимается во внимание. Я всегда помнила о своей молодости и учитывала то, что старшие не любят прислушиваться к словам людей моего возраста, и потому выбрала спокойную, мягкую, неназойливую манеру поведения – единственный способ, при помощи которого я могла рассчитывать на то, что с моими идеями будут считаться.

Полагаю, что это мне удалось, поскольку меня слушали и относились ко мне с определенным уважением. А порой, в особенно напряженных ситуациях, когда не оставалось времени для тонкостей, я командовала прямо-таки как армейский офицер.

Но люди все равно слушались меня и выполняли мои распоряжения. Иногда мне бывает интересно, почему я не стала наглой и бесцеремонной, не сосредоточилась на себе. Возможно, трагедия моего детства, когда я из замка высокородных вельмож попала прямиком в тюремную камеру, ребенком оказалась лицом к лицу с угрозой насилия и даже худшей участи, сохранила меня, помогла мне реально оценивать свои возможности.

А потом наш агент, один из высоких чиновников Великого Совета, сообщил, что Совет намерен выпустить тебя из тюрьмы и сделать генералом своей армии. Каким-то образом правительство узнало, что твои настроения изменились и что ты больше не марионетка в руках Тенедоса.

Поначалу мы решили, что тебя необходимо убить, потому что ты почти столь же опасен, как сам император, несмотря даже на то, что порвал с ним. Мы уже готовили планы покушения.

А потом ты бежал из тюрьмы и при этом убил Эрна, который тоже занимал одну из первых строчек в нашем списке негодяев и палачей.

Кое-кто из самых уважаемых Товиети Никеи решил, что было бы интересно помочь тебе вырваться на свободу и посмотреть, какие неприятности ты сможешь причинить Совету и Тенедосу, поскольку они не устраивали нас в равной степени.

– Значит, я был всего-навсего одной из фишек, – сказал я, не испытывая ни малейшей радости от того, что наконец-то узнал, почему мне помогли, когда я, сбежав из тюрьмы, метался по Никее. – Костью со скругленными гранями, которая так смешно катится и подпрыгивает каждый раз, когда ее вбрасывают в игру?

– На первых порах мы намеревались использовать тебя именно так, – согласилась Симея. – Ну а потом положение снова изменилось, и наши теоретики решили, что ты можешь оказаться самым лучшим, а возможно, и единственным оружием, при помощи которого можно разделаться с Тенедосом. Мне было поручено вступить в переговоры, поскольку я уже имела с тобой, как было деликатно сказано, нечто вроде деловых отношений, пусть даже это было очень давно, мимолетно и в крайне неприятной обстановке. Было решено, что я отправлюсь к тебе вместе с Джакунсом и другими и мы посмотрим, что получится, если мы скажем, что можем на определенных условиях помочь тебе. Ты, конечно, назвал нас предателями и послал подальше. Многие Товиети решили, что тем самым ты подписал себе смертный приговор, а на других, в частности на Джакунса и меня, это произвело совсем иное впечатление.

Когда ты попался в западню на Латане, стало ясно, что мы должны поддержать тебя и твою армию, потому что хранители мира определенно ни на что не годились и рано или поздно Майсир должен был вновь вторгнуться в Нумантию. Ну а я вызвалась вести нашу флотилию, совершенно не представляя себе, чем все это закончится.

Она взглянула на меня, ожидая ответа.

– Ну?

– М-м-да… – протянул я. – Тут есть над чем по думать. Но, со своей стороны, я как нельзя более доволен тем, что все вышло именно так, а не иначе.

– Я тоже, – сказала Симея. – И надеюсь, что я не сказала ничего неуместного… я имею в виду, такого, что могло бы помешать тому, что произошло между нами.

– Все в порядке, – отозвался я, почти не кривя душой. – Я же говорил, что правда не в силах разрушить ничего истинного, настоящего. Или ты со мной не согласна?

– Нет, – возразила Симея. – Ты никогда не говорил ничего подобного.

– Но должен был сказать.

– Совсем не обязательно, – сказала она. – Никто не ожидает большого красноречия от такого демонического монстра, как солдат.

– Значит, я демонический монстр?

Симея зевнула во весь рот и кивнула.

– Можешь считать, что ты обречена, – зарычал я, схватил ее за плечи и потянул на кровать. – Тебе известно, что у нас, у демонов, два члена?

– Вот и отлично, – ответила она. – Потому что мне на самом деле хочется любить тебя, пока ты любишь меня, и я не могу поверить, чтобы мой болтливый язык – а ты хорошо знаешь, что он у меня без костей, – мог что-нибудь разрушить.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30