Одиссея времени (№2) - Солнечная буря

Она наклонилась и посмотрела вперед, где в начале узкого прохода между креслами сидел капитан Перселл, уже некоторое время молчавший. Голова Перселла моталась из стороны в сторону, как у куклы.

Мириам мгновенно все поняла.

– О Николаус. Что ты наделал!

Шиобэн приехала к Бисезе в Челси в сопровождении Тоби Питта.

«Самое обычное место, – подумала Шиобэн, – и самый обычный мартовский день».

А вот в женщине, открывшей им дверь, не было ничего обычного.

– Спасибо, что пришли, – сказала Бисеза. Она выглядела усталой.

«Хотя кто сейчас, за два года до солнечной бури, – рассудила Шиобэн, – не выглядит усталым?»

Короткий коридор вел в гостиную. Обстановка в комнате оказалась примерно такой, какую и ожидала увидеть Шиобэн: мягкий диван, на котором хватало места троим, стол и несколько столиков, заваленных газетами и свернутыми в рулоны софт-скринами. Предметом, потребовавшим самых крупных денежных вложений, был большой экран на стене – софт-уолл, ориентированный прежде всего на ребенка. Шиобэн знала о том, что Бисеза – мать-одиночка и что ее одиннадцатилетняя дочь Майра сейчас в школе. Кроме них в этой квартире жила двоюродная сестра Бисезы, студентка, изучавшая биоэтику. В данное время она работала в рамках программы сохранения видов перед солнечной бурей. Программу организовала ассоциация британских зоопарков.

В костюме с галстуком, выдернутый из своей естественной среды, оказавшись в этой домашней обстановке, Тоби Питт явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Неплохой софт-уолл, – похвалил он.

Бисеза пожала плечами.

– Теперь он уже немного устарел. Он помогал Майре не чувствовать себя одиноко, когда ее мамочки-бродяги не было дома. Теперь у Майры другие интересы, – сказала она с любовным материнским отчаянием. – И мы не так часто включаем софт-уолл. Слишком много дурных новостей.

Шиобэн знала, что теперь такое настроение почти у всех. Но как бы то ни было, сегодня софт-уолл был настроен на правительственный новостной канал. Мелькали лица Михаила, Юджина и других экспертов. Их изображения попадали в гостиную квартирки в Челси с Луны и околоземной орбиты.

Бисеза поспешила в кухню, чтобы приготовить кофе.

Тоби наклонился к Шиобэн и негромко проговорил:

– Я до сих пор считаю, что это ошибка. Выстраивать гипотезу о том, что за солнечной бурей стоят инопланетяне… Люди и так уже достаточно напуганы.

Шиобэн понимала, что он говорит не просто так.

То, что должна была грянуть солнечная буря, само по себе было очень плохо для настроения масс. Теперь на жизни людей начали значительно сказываться меры по подготовке к катастрофе. Грандиозные строительные проекты типа купола создавали большие проблемы с уличным движением. Повседневная работа в городе либо шла лихорадочно, либо ею пренебрегали, и это начинало ощущаться: только из-за того, что фасады главных лондонских зданий не были свежевыкрашены в срок, центр выглядел неряшливо. Помимо того, что на возведение купола шли огромные деньги, создавалось такое впечатление, что все занялись созданием стратегических запасов. То и дело в магазинах не хватало каких-то товаров. В последнее время начали происходить вспышки терроризма во всем мире, а за ними следовали волны всеобщей паранойи и помешательства на секретности.

Наступило время неуверенности и страха – время, из которого людям все сильнее хотелось уйти, убежать.

Все основные мировые новостные каналы сообщали о катастрофическом падении своих рейтингов – зато стремительно подскочила популярность мыльных опер. Сериалы позволяли вам притвориться, будто окружающий мир вовсе не существует. Лидеров мировых держав все больше пугала мысль, что, если разнообразных плохих новостей станет еще больше, люди вообще перестанут выходить из дома и спрячутся до тех пор, пока день двадцатого апреля две тысячи сорок второго года не положит конец всем этим страхам.

– Но, – медленно выговорила Шиобэн, – что, если Бисеза права?

Именно эта почти невероятная, но необычно тревожная возможность руководила действиями Шиобэн с того самого дня, как Бисеза почти год назад впервые пробилась в Королевское общество. Вот почему она посвящала маленький процент сосредоточенной в ее руках энергии экспертизе идей Бисезы.

– Если это правда, Тоби, то от катастрофы ни за что не спрятаться.

– Простите, – тут же извинился он. – Я вас целиком и полностью поддерживаю, вы это знаете. Просто мне всегда казалось, что чревато большой опасностью сводить таких людей, как Бисеза, с ее «меня-похитили-инопланетяне-и-я-по-уши-втрескалась-в-Александра-Македонского», и Юджин, этот «самый-великий-мыслитель-со-времен-Эйнштейна-вы-уж-мне-поверьте».

Шиобэн не удержалась от улыбки.

– Пожалуй. Но все-таки это очень забавно!

Вернулась Бисеза, принесла поднос с полными чашками кофе и кофейником, чтобы при желании можно было выпить еще.

– Вы ничего не сможете сделать, Мириам, – нервно произнес Николаус. – Система связи космоплана отключена, так или иначе, мы все равно скоро потеряем связь на этапе прохождения через плотные слои атмосферы. Даже с Аристотелем не поговорить. В самом деле, мне повезло, что космоплан полностью автоматизирован. Он оборудован таймером, защищенным от вмешательства извне, и этот таймер, даже если бы мы смогли к нему подобраться…

Мириам в отчаянии подняла руки.

– Мне это знать совершенно не обязательно! Она посмотрела на настенные софт-скрины. Свечение все сильнее окутывало корпус космоплана. Из розового оно становилось белым.

«Мы как будто внутри громадной лампочки, – подумала Шиобэн. – Неужели моя жизнь на самом деле оборвется посреди такой красоты?»

Она искала в своей душе гнев, а находила только пустоту и что-то вроде сожаления.

«Столько лет прошло, – думала она. – Я так жутко устала. Я так устала, что уже и злиться не могу – даже сейчас».

А может быть, она предчувствовала, что нечто подобное неизбежно. И все же ей хотелось понять.

– Какова твоя цель, Николаус? Предвыборные рейтинги тебе известны еще лучше, чем мне. Через шесть месяцев я, так или иначе, перестану кому-либо мешать. А для проекта это безразлично. Если чего-то и удастся добиться, так только того, что всем в очередной раз захочется, чтобы проект был завершен.

– Ты в этом так уверена? – с натянутой усмешкой произнес Николаус. – Вот ведь потеха, между прочим. Ты – премьер-министр самого крупного демократического союза государств в мире. Прежде никто не угонял космопланы. Если доверие к полетам в космос упадет хотя бы чуточку – если люди, строящие щит, начнут оглядываться через плечо, в то время как им надо вкалывать засучив рукава, – я могу считать, что достиг своей цели.

– Но ведь тебя не будет в живых, и ты этого не увидишь, правда?

«И я тоже не увижу».

– Ты – просто-напросто еще один камикадзе, и чужие жизни тебе так же безразличны, как своя собственная.

Николаус холодно проговорил:

– Ты слишком плохо меня знаешь, если надеешься оскорбить меня. Плохо знаешь, хотя я проработал бок о бок с тобой десять лет.

«Это, конечно, правда», – с чувством вины подумала Мириам.

Она вспомнила о своем решении попробовать заставить Николауса немного открыться – но на месте строительства щита она была слишком зачарована всем тем, что ее окружало, и забыла о своем желании. А если бы не забыла – может, все обернулось бы иначе?

«Да, может быть, это и хорошо, – в отчаянии подумала она, – что жить мне осталось недолго и такие вопросы скоро перестанут меня мучить».

– Объясни мне почему, Николаус. Уж это, наверное, ты бы мог сделать для меня.

Сдавленным от волнения голосом он ответил:

– Я жертвую своей жизнью ради Эль, единственного истинного бога.

Эти слова объяснили Мириам все.

Шиобэн провела взглядом по лицам на софт-уолле.

– Все на связи? Видите нас?

Остальные ответили на ее вопрос после неизбежной задержки, вызванной скоростью света.

– Никого никому представлять не надо, начнем без церемоний. Кто хочет начать – Юджин?

В то мгновение, когда ее слова долетели до Луны, Юджин сильно вздрогнул. Наверное, он думал о чем-то другом.

– Хорошо, – отозвался он. – Сначала немного предыстории. Вам, конечно, известны мои работы по солнечному ядру.

Середина софт-уолла заполнилась изображением Солнца. Изображение стало прозрачным, стали видны слои, похожие на срез луковицы. Сердцевина Солнца, термоядерное ядро – звезда внутри звезды – полыхало зловещим алым цветом. Картинку покрывало кружево темных и ярких полос. Они мерцали, пульсировали и даже смещались. В углу светилась дата – сегодняшнее число, день в марте две тысячи сорокового года.

– Эти колебания, – продолжал Юджин, – в ближайшем будущем приведут к катастрофическому выбросу энергии во внешнюю среду.

Он плавно повел картинку вперед во времени, и изображение вдруг озарилось вспышкой.

Шиобэн заметила, как вздрогнул и зажмурился Тоби. Он пробормотал:

– Он ведь и вправду не понимает, какой удар наносит всем нам? Порой этот парень пугает меня больше, чем само Солнце.

– Но от него есть толк, – прошептала в ответ Шиобэн.

Юджин продолжал:

– Проекция в будущее стабильна и надежна. Но гораздо больше сложностей у меня возникло с проекцией в прошлое. Ни одна из нынешних моделей недр звезды не могла послужить прототипом. Я начал подозревать, что за этим аномальным состоянием лежит какое-то единичное импульсивное событие. Аномалия, так сказать, в основе аномалии. Но создать модель оказалось очень непросто. Мои консультации с лейтенантом Датт после того, как нас познакомила профессор Макгоррэн, дали мне новую парадигму для дальнейшей работы. Шиобэн шепнула Тоби:

– Что я тебе говорила?

Тут вмешался Михаил:

– Сынок, ты бы лучше просто показал нам все. Юджин коротко кивнул и прикоснулся к софт-скрину, который на экране не был виден.

Замелькали цифры, даты, события начали реконструироваться в обратном порядке. По поверхности ядра пробегали волны, рядом с изображением Солнца появились параметры: частота, фазы, амплитуды, перечень энергетических обменов в главных видах вибраций. Интерференция, нелинейность, другие эффекты демонстрировались трехмерными волнами, выход энергии из ядра то увеличивался, то шел на спад.

Михаил объяснил:

– Модель Юджина необыкновенно хороша. Нам удалось совместить многие из этих пиковых резонансных аномалий с целым рядом значительных событий в солнечном климате на протяжении истории человечества: малый ледниковый период, буря в тысяча восемьсот пятьдесят девятом году…

Шиобэн изучала волновые модели применительно к ранним стадиям развития Вселенной, поэтому качество работы оценить могла. Она сказала Тоби:

– Если здесь он хоть насколько-то близок к истине, это будет одна из самых потрясающих аналитических работ, какие я когда-либо видела.

– Ну да, самый потрясающий ум после Эйнштейна, ясное дело, – сухо отозвался Тоби.

А на экране картина изменилась. Колебания стали сильнее, они просто разбушевались. У Шиобэн сложилось впечатление, что в определенном месте происходит концентрация энергии.

Неожиданно в ядре возник сгусток ярчайшего света. Было похоже, будто внутри звезды занимается зловещая заря. И как только этот сгусток покинул ядро, колебания в центре светила совершенно прекратились.

Юджин приостановил проекцию. Светящаяся точка замерла на самом краю ядра, под толстыми слоями следующих зон.

– С этого момента моя модель аномалий солнечного ядра плавно переходит к следующей стадии, отражающей поведение инертной лучистой зоны, окружающей ядро, и…

Шиобэн наклонилась вперед.

– Погодите, Юджин. Объясните, что собой представляет эта вспышка.

Юджин заморгал.

– Концентрацию массы, – ответил он таким тоном, словно это само собой разумелось. Он показал графики плотности. – В этой точке масса, содержащаяся в пределах трех стандартных девиаций от центра тяжести, составляет десять в двадцать восьмой степени килограммов.

Шиобэн быстро подсчитала в уме.

– Это примерно пять Юпитеров. Светящийся кулак материи поднимался из недр Солнца вверх сквозь более высокие слои. По мере происходящего Шиобэн видела, как внутрь сгустка рябью проникают возмущения. Нечто похожее на светящийся хвост кометы предваряло путь сгустка массы к поверхности.

«Но я смотрю проекцию наоборот», – напомнила себе Шиобэн.

В действительности этот гигантский ком материи был вброшен в Солнце и проделал весь путь до самого ядра, оставив позади себя турбулентный хвост. Масса и энергия проникали в искореженное тело Солнца по этим мощным волнам.

Шиобэн сказала:

– Значит, вот каким образом была пробита лучистая зона.

– Именно таким, – кивнул Михаил. – Модель Юджина необыкновенно элегантна: одна причина порождает множество следствий.

Скопление массы, исходящей из солнечных недр, поднялось ближе к поверхности и теперь быстро вынырнуло к фотосфере. Юджин остановил анимацию. Шиобэн увидела, что сгусток массы находится вблизи от экватора Солнца.

Цифры даты показывали четвертый год до нашей эры.

Юджин сказал:

– Вот момент столкновения. В этой точке масса – десять в степени… – Он посмотрел на Шиобэн. – Примерно пятнадцать Юпитеров. По мере того как эта масса спускалась внутрь Солнца, наружные слои стирались, но пять Юпитеров до ядра добрались.

Тоби Питт выдохнул:

– Пятнадцать Юпитеров! Это была планета – гигантская планета! И две тысячи лет назад она упала на Солнце. Вы это хотите сказать?

– Не совсем, – покачал головой Юджин.

Он снова прикоснулся к своему рабочему софт-скрину, и изображение неожиданно изменилось. Солнце теперь выглядело маленькой яркой точкой в центре темного экрана, орбиты планет были обозначены сияющими кружками.

– Начиная с этой точки я применил другие функции и провел анализ на основании вычисления траектории по законам всемирного тяготения Ньютона. Поправки на относительность незначительны до тех пор, пока объект не пересек орбиту Меркурия, но даже после этого поправки очень малы…

Зная, где и с какой скоростью гигантский объект врезался в Солнце, Юджин провел экстраполяцию назад во времени с помощью закона всемирного тяготения, чтобы рассчитать траекторию объекта. Светящаяся линия, начинающаяся от Солнца и пересекающая орбиты планет, протянулась через Солнечную систему и исчезла за краем экрана. Шиобэн заметила, что линия почти прямая, она имеет лишь едва заметный изгиб.

Тоби сказал:

– Не понимаю. Почему вы не говорите, что эта дрянь упала на Солнце?

Шиобэн тут же ответила:

– Потому что траектория имеет форму гиперболы. Тоби, этот гигант двигался выше скорости убегания Солнца.

Михаил невесело проговорил:

– Объект не упал на Солнце. Им по Солнцу выстрелили.

Тоби широко открыл и тут же закрыл рот. А Бисеза, похоже, совсем не удивилась.

Единобожники возникли как своеобразная реакция на добровольное экуменическое движение. Фундаменталисты, последователи трех величайших мировых религий – иудаизма, христианства и ислама – потянулись к общим корням. Они объединились под знаменем ветхозаветного бога Авраама, Исаака и Иакова – Яхве, который, как считали, произошел от еще более древнего божества, называемого Эль, – бога ханаанцев.

Эль был подлинно племенным богом – совавшим нос во все дела, грубым, пристрастным, мстительным. В конце двадцатых годов двадцать первого века первым деянием Эль, осуществленным через посредство его современных адептов, стало разрушение храма Камня, когда фанатики, охваченные порывом самоуничтожения, ядерным зарядом стерли с лица земли уникальный памятник, имевший огромное значение как минимум для двух из тех трех религий, на основе которых возникло движение единобожников. Мириам вспомнила, что на расчистке руин храма Камня работал Бад Тук.

– Николаус, чем вам помешало строительство щита? Ты все время был на моей стороне. Разве ты не понимаешь, как это важно?

– Если бог хочет объять нас пламенем солнечной бури, так тому и быть. И если он пожелает нас спасти, так тому и быть. Не нам оспаривать его власть над нами, которую он желает проявить этим могучим деянием…

– Да будет тебе, – раздраженно прервала его Мириам. – Я уже слышала подобное. «Вавилонская башня в космосе», да? И ты – тот, кто ее разрушит. Как это пошло, как банально!

– Мириам, твои насмешки меня больше не трогают. Я нашел свою веру, – заявил Николаус.

«Вот в этом и состоит настоящая проблема», – подумала Мириам.

В своем обращении Николаус не был одинок. Представители всех главных религий, сект и культов по всему миру зарегистрировали значительный рост числа обращенных, начиная с девятого июня. Ничего неожиданного в тяге людей к Богу перед лицом страшной катастрофы не было. Но возникла гипотеза – достаточно противоречивая, с сутью которой Мириам ознакомили на закрытых брифингах. Гипотеза заключалась в том, что повышение солнечной активности согласуется с религиозными порывами у людей. Сильнейший поток электромагнитной энергии, объявший планету девятого июня, сумел, судя по всему, породить тонкие изменения в сложных биоэлектрических полях человеческого мозга, а также и внутри энергетических кабелей и компьютерных чипов.

Если это было правдой – если возбуждение Солнца каким-то образом привело, по длинной и запутанной причинно-следственной цепочке, к тому, что ближайший соратник Мириам принял идеологическое решение убить ее, – что ж, в этом в полной мере проявилась ирония судьбы. Она мрачно проговорила:

– Если Бог существует, сейчас Он смеется до упаду.

– Что ты сказала?

– Не имеет значения. – И тут у нее вдруг мелькнула мысль. – Николаус! А в каком месте мы рухнем на Землю?

Он холодно усмехнулся.

– В Риме.

Шиобэн спросила:

– А мы можем определить, откуда прилетела эта бродячая планета?

Конечно, она прилетела не из Солнечной системы. Она двигалась слишком быстро для того, чтобы ее могло притянуть к себе Солнце. Юджин показал еще несколько результатов своих анализов, в результате которых им была спроецирована траектория полета гигантского космического объекта к далеким звездам. Он, быстро тараторя, начал называть координаты этих звезд, но Шиобэн прервала его и обратилась к Михаилу:

– Вы могли бы это изложить по-английски?

– Созвездие Орла, – ответил ей Михаил. – Объект явился к нам из созвездия Орла.

Это созвездие располагалось неподалеку от небесного экватора; от Земли плоскость галактики словно бы пересекала его.

– На самом деле, профессор Макгоррэн, мы почти уверены в том, что объект прилетел к нам от звезды Альтаир, – пояснил Михаил.

Альтаир – самая яркая звезда в созвездии Орла. Она находилась примерно в шестнадцати световых годах от Земли.

Юджин встревоженно проговорил:

– Михаил, я не уверен, что нам стоит говорить об этом. Если проецировать модель так далеко, возникают неточности. Таблицы погрешностей…

Михаил мрачно произнес:

– Мой мальчик, сейчас не время скромничать. Профессор, судя по всему, бродячий гигант зародился на орбите Альтаира. Он был отброшен в сторону после столкновения с другими планетами в этой системе, которые видны с помощью наших телескопов, предназначенных для поиска планет. Подробности, естественно, носят отрывочный характер, но мы надеемся в дальнейшем их выяснить.

– И, – как бы продолжила его мысль Шиобэн, – этот великан устремился в нашу сторону.

Тоби потеребил кончик носа.

– Просто фантастика какая-то.

Михаил поспешно проговорил:

– Реконструкция вполне надежна. Результаты моделирования подтверждены по многим источникам данных путем целого ряда независимых методик. Я лично проверил расчеты Юджина. Все выглядит очень убедительно.

Бисеза их разговоры слушала молча и никак не реагировала.

– Хорошо, – сказал Тоби. – Итак, бродячая планета рухнула на Солнце. Событие удивительное, но не беспрецедентное. Помните комету Шумейкера–Леви, которая столкнулась с Юпитером в девяностые годы двадцатого века? Но – при всем моем почтении, – какое это имеет отношение к лейтенанту Датт и ее истории с вмешательством инопланетян?

Юджин выпалил:

– Неужели вы так глупы, что не понимаете этого?

Тоби оторопел.

– Послушайте…

Шиобэн схватила его за руку.

– Объясните нам все, Юджин. Постепенно. Шаг за шагом.

Юджин явно с трудом сдерживал себя.

– Вы действительно не представляете себе, насколько невероятен такой сценарий? Да, существуют бродячие планеты, образованные независимо от звезд или выброшенные из звездных систем. Да, это возможно, что такая планета может перелететь из одной системы в другую. Но все же вероятность этого ничтожно мала. Галактика пустынна. Звезды в ней – словно отдельные песчинки, разделенные расстояниями в несколько километров. Я оцениваю вероятность того, что подобная планета могла оказаться поблизости от нашей Солнечной системы, как один шанс из ста тысяч.

И этот гигант не просто приблизился к нам – не просто пролетел рядом с Солнцем. Он рухнул прямо на Солнце, и траектория его была такова, что он попал точно в центр массы светила.

Он рассмеялся, не веря в непонятливость своих собеседников.

– Вариантов просто нет. Естественной причины у такого явления быть не может.

Михаил кивнул.

– Возможно, это случайность, и все-таки… Я всегда считал, что Шерлок Холмс прав на все сто: «Когда исключил все невозможное, то, что осталось, каким бы невероятным оно ни казалось, и есть правда».

– Кто-то это сделал, – медленно выговорил Тоби. – Вот что вы хотите сказать. Кто-то нарочно выстрелил этой планетой, этим супер-Юпитером, прямой наводкой по нашему солнышку. Мы были ранены пулей, посланной Богом.

Бисеза порывисто проговорила:

– О, я думаю, к Богу это никакого отношения не имеет.

Она встала.

– Еще кофе?

– Николаус… Твоя мишень – Ватикан?

Но разрушения наверняка должны были получиться более обширные. Космоплан, возвращающийся с орбиты, нес огромное количество кинетической энергии. Вечному городу грозил удар, сравнимый со взрывом небольшой атомной бомбы. Раньше Мириам никогда не плакала, а теперь от слез у нее защипало глаза. Она не себя жалела, она мучалась из-за того, какие страшные произойдут разрушения.

– О Николаус. Как жалко… Какая жуткая…

И тут бомба пошла к цели. Мириам ощутила легкий толчок в спину.

Еще несколько секунд она была в сознании. Она даже дышать могла. Кабина уцелела, системы изо всех сил старались сохранить ей жизнь. Но чудовищные силы гравитации прижали Мириам к спинке кресла. Она ничего не слышала. Удар оглушил ее – но это уже не имело никакого значения.

«Наверное, я лечу по небу вместе с осколком космоплана, подброшенным волной пламени над Римом».

И все же она не ощущала ни страха, ни гнева. Только печаль из-за того, что не увидит, как самый важный труд в ее жизни будет завершен. Только грусть из-за того, что не сумела попрощаться с теми, кого любила.

«Но я так устала, – думала она. – Я так сильно устала. Пусть теперь другие…»

В последнюю секунду она почувствовала, как кто-то сжал ее руку. Николаус. Последнее, грубое человеческое прикосновение. Она крепко сжала его пальцы. А потом их бешено завертело, у Мириам потемнело в глазах, и больше она не увидела ничего.

Часть 4

Возмущение

26

Альтаир

Звезда под названием Альтаир находится так далеко, что ее свет добирается до Земли более шестнадцати лет. И все же Альтаир, говоря относительно, является соседом Солнца – лишь несколько десятков звезд расположены к Солнцу ближе него.

Альтаир – устойчивая звезда, но при этом он массивнее Солнца. Температура на его поверхности вдвое жарче, его свечение – белое, а не желтое, и он выдыхает вдесятеро более мощный заряд энергии, обдавая этим жаром «лики» разбросанной стайки планет.

Шесть из этих планет – гиганты, и все, за исключением одной, массивнее Юпитера. Они сформированы близко от родной звезды и когда-то метались по петляющим орбитам, словно стая чудовищных птиц. Но со временем планеты-гиганты, ударяя друг друга своими мощными гравитационными полями, начали постепенно удаляться от Альтаира. Большинство из них выстроились по часовой стрелке на кругообразных орбитах. В жарких, глубоких их недрах бурлили сложные физические и химические процессы. В тишине тысячелетий на некоторых планетах зародилась жизнь.

Но одна планета была иной.

Разбухшему монстру с массой в пятнадцать Юпитеров исключительно не повезло в плане взаимодействия с собратьями. Его отбросило далеко от родной системы, на петляющую эллиптическую орбиту, дальние границы которой приводили гиганта в холодное царство комет. Оборот по этой колоссальной орбите составлял миллионы лет – поэтому каждые несколько мегалет дружной семейке внутренних планет системы Альтаира досаждала своими визитами дурно воспитанная бродячая планета-гигант, на полном ходу выныривавшая из глубин космоса. Планеты, похожие, вероятно, на Землю, кувыркались и содрогались, потревоженные гравитационным полем «бродяги». Мало того, вдобавок при прохождении гиганта через широченные пояса астероидов и комет во внутреннюю систему Альтаира сыпался дождь метеоритов. На внутренних планетах стало обычным явлением падение метеоритов, вызывавших гибель динозавров, и падали такие каменюки в сто раз чаще, чем на Землю.

С течением времени процесс разрушения мог только чудовищно усугубиться. В конце концов бродячий гигант разрушил бы малые планеты. Или, возможно, налетел бы на другого гиганта, что стало бы катастрофой и для того, и для другого. Или (что было гораздо более вероятно) этот унылый странник мог вообще отделиться от системы Альтаира – например, за счет прохождения другой звезды. Тогда бродяга уплыл бы в гордом одиночестве в беззвездное пространство.

Но произошло вмешательство.

Самым драматическим из отдельно взятых событий в формировании Земли было мощнейшее столкновение с кометой, в результате которого прото-Земля разделилась на две планеты – Землю и Луну. На протяжении нескольких дней свечение разбитого мира было настолько сильным, что его могли увидеть даже на расстоянии в несколько сот световых лет.

Глаза тех, кто наблюдал за этим явлением, воспринимали такие цвета, для которых на языках людей нет названий. И все же они смотрели, они наблюдали за всем и повсюду – спокойно, непоколебимо. И они видели рождение Земли в муках.

Они наблюдали и за тем, что произошло потом. Из воды, содержавшейся внутри кометы, образовались океаны. После относительно недолгого периода бурных химических реакций необычайно быстро появились простейшие формы жизни, затем начался период медленного перехода к сложности и, наконец, вспыхнула искра разума. По большому счету, история была типичная, от планеты к планете только кое-какие мелочи менялись.

Но наблюдающие не считали это «прогрессом».

В древнем конклаве, при размышлениях на уровне, непостижимом для человеческого ума, – невзирая на кое-какие разногласия – было принято самое печальное из всех возможных решений.

И было избрано орудие.

Стерилизующее средство.

Как передвинуть планету? Есть много способов, но тот, который был использован в системе Альтаира, для разума человека непостижим.

Пригодился беспокойный характер гигантской бродячей планеты. Начиная с семидесятых годов двадцатого века, инженеры на Земле стали применять гравитационные «рогатки» для запуска космических кораблей. Скажем, такой аппарат, как «Вояджер», мог легко «отпрыгнуть» от гравитационного поля Юпитера и, как шарик для пинг-понга, отскочивший от лобового стекла восемнадцатиколесного трактора (при условии верного расчета углов), его бы унесло прочь с невероятно возросшим моментом движения. Инженеры стали большими экспертами в области создания такой техники, они искали способы применения еще более сложных цепочек «рогаток», основанных на использовании запасов энергии и моментов движения Солнечной системы и соответствующей экономии ракетного топлива.

Поскольку Юпитер был примерно в триллион триллионов раз массивнее «Вояджера», подобные встречи планету не слишком беспокоили. А вот если бы по траектории «Вояджера» полетела планета, массой сравнимая с Юпитером, тогда при ударе они разлетелись бы в разные стороны.

Вот в этом и состоял главный принцип: использование гравитационных «рогаток» для передвижения планет.

Единичный импульс произвести было сложно, да и получилось бы крайне неэкономно, поскольку при этом много энергии развеялось бы за счет приливных искажений. Но можно было использовать поток астероидов, чтобы сдвинуть с места планету с более серьезной массой, и тогда не возникло бы подобных нежелательных последствий.

А для того чтобы направить по нужному пути астероиды, для начала можно пошвыряться камешками помельче. Можно задействовать целую иерархию столкновений, начиная с самого крошечного первичного броска – как бросают в лужу камешек, – а за ним началась бы последовательность гораздо более мощных возмущений. Делу в большой степени помогало то, что механика гравитационных систем, включавших множество небесных тел, была хаотична от природы и поэтому отличалась высокой чувствительностью к самым небольшим изменениям.

Конечно, для того, чтобы эта многоступенчатая пушка выстрелила, следовало все тщательно спланировать.

Но весь вопрос заключался в орбитальной механике. Зато каков эффект – при совсем незначительных затратах энергии. А тем, для кого экономия являлась руководящим принципом, в этом методе виделось еще и изящество.

Камешек был брошен.