Воровское небо

      Переступив порог своего убежища, Ганс сразу распрямил спину и прошелся по комнате обычной походкой - легкой и плавной.
      Ярко-рыжий кот невероятных размеров встретил его яростным, явственно укоризненным мявом. Глаза котяры смотрели на Ганса не менее укоризненно. Мяв упал на несколько октав и исполнился невыразимого любовного трепета, когда ищущий взгляд животины упал на маленькую бутылку в руках хозяина.
      Ганс пошел на кухню и вылил пиво в оранжевую чашу, такую большую, что никто не заподозрил бы, что это - кошачья мисочка. Все это время кот не переставая терся о ноги хозяина.
      - Прости, что я так долго не возвращался. Нотабль, - сказал Ганс. - Но Скарта никак не должны увидеть в обществе рыжего чудовища, о котором говорят, что он - тень Заложника Теней.
      А потому.., черт возьми, Нотабль, расслабься, ты что, собираешься проглотить и меня вместе с пивом?
      Ему пришлось одной рукой поднять чашу повыше, а второй придержать рвущегося к пойлу кота, чтобы тот дал спокойно поставить чашу на пол. Операция отнюдь не из простых: Нотабль был котом большим и тяжелым, при этом он извивался и выворачивался, словно огромный мохнатый червяк. Когда Ганс отпустил его, кот ринулся к пиву, как целый табун одуревших от жажды лошадей, наконец-то достигших оазиса после долгого перехода по пустыне.
      Ганс, которого чаще называли Шедоуспан, а в последнее время - Скарт, попятился, замер, определяя направление, и потянулся левой рукой к правому плечу. Он крутнулся на месте, дернул левой рукой за спину, куда-то за ухо и тут же выбросил ее вперед. Длинная плоская полоска стали с глухим стуком вонзилась в деревянное колесо на противоположной стене. Затащить эту штуковину наверх оказалось непросто, но это было превосходное, прочное деревянное колесо, скрепленное не гвоздями, а деревянными костылями. Ганс сам сбил с него железный обод.
      И сейчас колесо пестрело бесчисленными дырами и царапинами - результат тренировок Ганса со звездочками и метательными ножами. Ступица была особенно изуродована, но на стене вокруг не было ни одной отметины.
      - Проклятье! Я так сосредоточился на том, чтобы раздобыть тебе пива и одновременно строить из себя хромого старика, что позабыл купить что-нибудь поесть. У нас что-нибудь осталось или ты уже все сжевал? Надеюсь, что к нам не забралась парочка здоровых крыс и не обчистила кладовку, а?
      Нотабль оторвал от чашки мокрые усы и наградил Ганса холодным взглядом.
      ***
      Стрик сидел один, как всегда - в синем. Перед ним, на столе с синей скатертью, красовались небольшой ящичек и лист пергамента, на котором лежали несколько человеческих волосков. Волосы и урну передал ему Ганс, который добыл эти предметы из личного кабинета колдуна Марипа. С волосами вышла загвоздка.
      Для такого сильного мага, как Стрик, распознать их ауру было проще простого. И эта аура принадлежала не кому иному, как Марипу, хотя волосы были не темными и не седыми, а серебристо-белыми. Исследовав их, и Стрик, и Авенестра убедились, что волосы были живыми. Волосы Марипа. А истинным их владельцем.., вероятно, был Маркмор.
      - Невероятно, - пробормотал чародей. - Той ночью я видел его вместе с Марипом, в подсобке у Ахдио. Он был жив, он разговаривал, рычал на своего ученика и даже раскрыл нам троим свое тайное имя - весьма ценный подарок, если бы он остался жив.
      Но мы-то чувствовали, что он умер, и Марип временно вернул его к жизни. Это не мертвые волосы. Они взяты не у трупа и не у зомби. Это волосы Марипа. И Маркмора...
      Голубые глаза мага уставились в стену невидящим взглядом.
      Он углубился в свои мысли, не переставая поглаживать прядь волос, которую держал в пальцах. С тех пор, как Стрик появился в Санктуарии, он неустанно узнавал и выведывал все возможное о городе и его жителях, об их прошлом и настоящем. Маркмор приехал сюда раньше, как раз перед прибытием ранканского правителя, и стал самым могущественным и опасным волшебником в этом несчастном городе. Маркмор был, несомненно, талантлив, и, насколько Стрик успел разузнать, его ученику было ой как далеко до знаний и способностей своего наставника.
      Огромные соломенные усы Стрика встопорщились, когда он шевельнул губами. Зазвучали едва слышимые слова. Может, проговаривание вслух способствовало размышлениям, перетасовке известных фактов и возведению на их основе гипотез и заключений. А может, это была просто привычка.
      - Марип зачем-то вернул Маркмора. Это известно - я, Ахдио и Чолли видели их вдвоем, и верховодил у них не Марип.
      Так о чем это говорит? Что они теперь - одно целое?
      Он покачал головой.
      - Нет.
      И снова уставился в стену. Потом его водянистые глаза моргнули и оживились.
      - Если только Маркмор не захватил тело своего ученика! Ну что за чудовище! Еще один Корстик, губящий юную жизнь! Но что самое мерзкое - он не убил его, а занял его тело, чтобы использовать... Пламень Чистый, какой страшный человек! Наш несчастный измученный город должен избавиться от него!
      Время от времени глубокий вздох вздымал могучую грудь мага, размерам которой позавидовал бы любой борец. Стрик из Фираки разрывался между двумя желаниями. Его бремя - Цена, которую он заплатил за свое могущество, - было двояким. Первая половина навсегда скрылась под шапочкой, которую он носил, не снимая. А второй половине Стрик всегда неукоснительно следовал, потому что был обязан поступать именно так. Обязан. Он должен помогать людям и не вредить никаким способом. Другими словами, он использовал заклинания, которые причислялись к белой магии, и только их.
      - Но., разве, не причиняя вреда Марипу-Маркмору, я помогаю людям? Разве не ради служения добру.., стоит попытаться - может, Ахдио мне поможет - попытаться лишить Марипа-Маркмора колдовской силы?
      Торазелен Стрик из Фираки сидел один, облаченный в синюю тунику, синие лосины и синюю шапочку, и боролся сам с собой.
      ***
      - Ганс, это ты, что ли?
      - Спасибо, что не крикнул во всю глотку, Эбохорр. Слушай, ты, пожалуй, самый тощий из всех барменов в Санктуарии, а то и во всей стране!
      - Снова начинаю полнеть, - пожаловался Гансу мужчина за стойкой "Распутного Единорога". - На такой работе скорее расползешься во все стороны, чем умрешь с голоду. Так что мне еще повезло. А ты как? Это же личина, так ведь?
      В тени широкополой шляпы Эбохорр не видел, как его собеседник закатил глаза.
      - По идее да. Вот, держи.
      Морщинистая коричневая лапка вложила в четырехпалую руку Эбохорра фальшивый тигровый глаз.
      Бармен покосился на камешек.
      - По-моему, Скарт, у тебя кусок кожи слез.
      - Чертова краска! Стрик просил тебя отыскать, где живет один тип. В общем, он хочет, чтобы ты рассказал мне.
      Эбохорр кивнул, но непохоже было, чтобы это заявление привело его в дикий восторг.
      - Понятно. Но я не нашел его. Этот парень сюда не заглядывал, и все мои попытки отыскать его логово ни к чему не привели.
      Мне очень жаль, Ганс.
      - Дьявол! А мне-то как жаль!
      Скарт осмотрелся и остановил взгляд на моложавой женщине, которая скользила мимо столиков, разнося кружки, чашки и собирая плату.
      - Силки неплохо выглядит. Чудно - я никогда еще не видел, чтоб на ней было столько надето! Как она работает, Эб?
      - Хорошо работает. Многие посетители просто пищат от нее.
      А она спокойно относится, если похлопают по заду, но терпеть не может, когда щиплются. Когда Харми недавно ущипнул ее, она расколотила об его башку почти новый кувшин. Залила его пивом с ног до головы и сшибла на пол, вот она какая! Потом заявилась ко мне и высказала все, что думала, довольно громко, можешь мне поверить. Я сходил к боссу, и он вывесил вон то объявление.
      Эбохорр указал подбородком на соседнюю стену. Ганс повернулся и удивленно охнул.
      "ОТ ЩИПКОВ БОЛЬНО. УЩИПНИ - И ТЕБЕ БУДЕТ ЕЩЕ БОЛЬНЕЕ. ГАРАНТИРУЕМ.
      Администрация".
      - Эб...
      - Умм?
      - Чего там написано?
      Эбохорр оторвал локти от стойки и повернулся к объявлению.
      - От щипков больно, - раздельно и внятно прочитал он. - Ущипни - и тебе будет еще больнее. И подпись: "Администрация". - Он снова обернулся к Гансу, который не удержался от смешка. - То есть Стрик. Ну, и я, наверное. Надо спросить у него... Как ты думаешь, вхожу ли я в эту самую администрацию?
      Длинное обвисшее перо закачалось на огромной шляпе.
      - Лучше спроси у него самого. Эб, а Гралиса ты видел?
      - А ты разве не слыхал? Он попытался нагреть не того человека. Он и еще несколько его друзей, хотя Гралис клялся, что он шел на дело в одиночку. Одним словом, свернули ему шею.
      - Черт! Я-то думал попросить его мне помочь. - Ганс щелкнул коричневым дряблым пальцем по стойке бара. - Мне пора, Эбохорр. Спасибо. Ущипни от меня Силки.
      Эбохорр уставился на пятно коричневой краски на стойке, потом поднял глаза на Скарта, который пробирался к входной двери, громыхая своей палкой по полу. Качнув головой, новый бармен протер стойку салфеткой, стирая свидетельство визита Ганса.
      ***
      Двое юнцов привязались к старому калеке как раз тогда, когда он выползал из переулка на Серпантин. Молодцы оскалились в ухмылках, узрев несчастного старого придурка, который из последних сил цеплялся за свой посох, но все же ковылял на хромых подкашивающихся ножках.
      - Эй, дядя, а шляпка-то у тебя недурная!
      - Я заберу это перышко себе, ку-ку! Тебе оно ни к чему.
      - Эта шляпа - все, что у меня осталось в этом мире, - проскрипел голосок из-под полей шляпы. - Она не продается. Славные мальчики, не трогайте меня.
      Юнцы заржали.
      - А никто и не собирается ее покупать, - заявил тот, что стоял слева, и шагнул вперед.
      - Представь себе, дядя, какой ужас, - добавил второй, что хихикал, тонко подвизгивая, - ведь мы вовсе не славные мальчики!
      И тоже шагнул вперед.
      - Не может быть! Ты - Хакки, сынок Синаба. А ты - Ахаз, младший братишка Саза, разве нет?
      Парни замерли и переглянулись.
      - Он нас знает! - громко прошипел Ахаз.
      - Заткнись! - приказал Хакки. - Значит, добавим работы Чолли-клеевару.
      Оба перевели дух, скрестили взгляды на калеке в огромной шляпе и бросились на него. Хакки выхватил нож.
      Их жертва осталась полусогнутой, не распрямляя спины, но словно вдруг исцелилась от всех болячек. Ни один из хулиганов не распознал в его позе боевую стойку, пока старик не подцепил Хакки посохом между ног и изо всех сил не рванул его вверх.
      Хакки с громким болезненным всхлипом втянул воздух, а жертва уже проделала танцевальное па и так врезала своим посохом по колену Ахаза, что тот, взвизгнув, рухнул наземь. Сперва, правда, с размаху врезавшись в каменную стену.
      Когда через несколько минут они смогли собрать ноющие от боли части тела воедино, их добыча испарилась, словно растворилась в тенях.
      - Старая тварь! - взревел Ахаз. - Вот это номер! Отделал нас, как последних сопляков!
      И тогда Хакки пнул его по второй ноге.
      И сам завыл, когда резкое движение отдалось невыносимой болью в распухших гениталиях.
      ***
      Пару минут спустя старая тварь вновь пустила в ход свой посох раздвинула бахрому из тридцати одной сирезской веревки, которыми был занавешен вход в низкосортный кабак под названием "Кабак Хитреца". Шаг вперед, стук посоха об пол. Старик оглядел плотную толпу выпивающих и балагурящих завсегдатаев. Еще один шаг, снова стук посоха - и он спустился в шумный, переполненный густыми ароматами главный зал.
      Оуле, сражавшая мужиков наповал одним своим взглядом, уже сидела у кого-то на коленях, ее пышные формы распирали блузку, а в это время некая женщина в устрашающего вида юбке подавала им на стол. Длинноногий юноша в штанах с лампасами тащил поднос с пустыми кувшинами и глиняными кружками к стойке, за которой огромный человек в длинной кольчуге пытался водрузить тарелочку с большой поджаренной сосиской на миниатюрный подносик, пристроив ее между двумя бокалами с пивом. Его глаза так и стреляли во все стороны по стойке, по заказчикам и официантам и, конечно же, не пропустили появления скрюченного старичка в дурацкой шляпе. К тому же старичок так гремел по вощеному дереву половиц своим посохом-переростком, что хотелось заткнуть уши.
      Еще один шаг и один "бах!" - к стойке.
      - Ахдио - это вы?
      Человек в кольчуге оскалился.
      - Ага. А тебя нынче как звать - Нотаблем?
      Под шляпой зашевелились черные усы, но они были так густы, что не выдали невеселой улыбки.
      - Тебе все известно, правда? Ты что, действительно колдун, Ахдио?
      Ахдио приложил кусок мяса, который служил ему рукой, к затянутой в кольчугу груди и скорчил самую невинную и честную физиономию, на которую только была способна его бандитская рожа.
      - Я? А ты, часом, не из церберов ли?
      Ганс хмыкнул, качнув шляпой.
      - Зови меня Скарт. Я живу в Лабиринте. Ты же меня знаешь столько лет. Нацеди-ка пива, а что не допью, отдам твоему Любимчику.
      - Как пожелаешь, - заметил Ахдио и занялся пивом. - Этот кошак задавил сегодня в обед здоровую крысу и обглодал всю, остались только кишки со всем содержимым. Он всегда оставляет их, наверное, лично для меня. Как бы там ни было, он уже проспался и переварил крысу до последнего кусочка, и ждет не дождется, чтобы засунуть морду в плошку с пивом. А как там Нотабль?
      - Он не такой соня, - заверил Ганс. - И всегда начеку! Спасибо.
      Его рука вцепилась в ручку кружки из необожженной глины, которую водрузил перед ним Ахдио. Заметив несколько содранных морщинистых лоскутков кожи, Ганс спросил скрипучим старческим голосом:
      - Ты узнал то, что просил тебя Стрик?
      - Да. Эта личность проживает в Низовье. - Ахдио наклонился над стойкой и понизил голос, хотя это было уже лишним - понижать голос в самой шумной таверне во всем городе, а то и на всей планете. - Дом кирпичный, лет двадцать назад его выкрасили в голубое, четыре этажа, улица Счастья. Черный ход с переулка, как раз напротив находится небольшой амбар, похожий на хлев, а скорее всего это хлев и был. Бьюсь об заклад, что клиент засыпал под блеянье коз. Его комната на четвертом этаже, окна выходят на задний двор.
      - Прррекрасно, - промурлыкал Ганс. - Последний этаж, говоришь? Глянь, Ахдио. Тут есть кто-нибудь, кому можно доверять?
      Начав было озирать зал, Ахдио вдруг выкатил глаза и снова уставился на старичка в шляпе.
      - Ты что, сдурел? Думаешь, в "Золотой Оазис" попал?
      Ганс рассмеялся.
      - Думай, как знаешь. Но мне нужен парень, который согласился бы помочь мне в одном ночном дельце и смог удержать язык за зубами хотя бы до завтрашнего утра.
      Ахдиовизун нахмурился.
      - Уж не задумал ли ты убийство, а, Ганс?
      - Да что ты! - Из-под стойки вынырнул морщинистый коричневый палец и поманил бармена. Ахдио сильнее налег на стойку, вслушиваясь в голос Ганса, излагающего свой план. Вдруг вся громадная туша этого высокого и крепкого человека заколыхалась в приступе гомерического хохота. С минуту он в голос хохотал, ослабляя пояс и утирая набежавшие слезы.
      - Скарт, это.., это отличный ход! - Ахдио огляделся и подозвал юного помощника, которого все называли Тощий. Предполагалось, что он сын двоюродной сестры Ахдио и из Тванда.
      - Трод! Поди-ка на минутку, мальчик. - Ахдио поднял голову. - Фраке! И ты иди сюда!
      Вот так вышло, что телохранитель Стрика на несколько часов остался заправлять "Кабаком Хитреца", Оуле и Нимси помогали жене Ахдио готовить, а Ганс вместе с Ахдио и Тродом, которые закутались в плащи и нахлобучили шляпы по самые брови, направились в Низовье - в самые гнусные изо всех гнусных трущоб, сквозящие нищетой и вонью. Там спутники обнаружили, что под хламидой Ганс прятал черные, черные, черные одежды и ножи, много ножей. Рабочее снаряжение вора, прозванного Шедоуспаном. А еще у него был припасен добрый моток крепкой веревки.
      Ганс и Трод, оба прекрасные верхолазы, должны были выполнять основную часть операции. И хотя Ахдио был силен как бык, его они оставили "на стреме" у черного входа.
      ***
      За всю свою жизнь Таркл не встречал никого лучше Лицсы.
      Он никак не мог взять в толк, отчего он не пользуется успехом у представителей обоих полов. Еще никто не называл его симпатичным или милым. Черт! Допустим, его внешность оставляет желать лучшего. Зато он такой большой, больше всех! А силища-то какая; он легче легкого положит на лопатки любого, да, любого! К тому же он так старается понравиться хоть кому-нибудь!
      Сколько раз он покупал и пиво, и эль, а то и вино для девушек, а пару раз и для зрелых женщин, но, как только подступал "именно тот час", они всеми правдами и не правдами избавлялись от Таркла, давали от ворот поворот и смывались домой. Но сегодня вечером Таркл чувствовал себя на седьмом небе. Вот уж повезло так повезло! Правда, брови Линсы сходились над переносицей, совсем как у этого ублюдка Ганса, а один глаз у нее явственно косил... зато со вторым все было в порядке. И нос кривоват.., так это если смотреть на нее сбоку. И, похоже, она давненько не мыла голову и вообще не очень-то заботится о своей внешности. И голос у нее - далеко не райское пение. Но в конце концов, это всего-навсего мелкие недостатки. Зато тело у нее было что надо и она была не прочь допустить к нему Таркла. И это самое главное.
      К тому же у нее не было ни гроша и она не знала, где сегодня заночевать.
      И вот они поднимаются по лестнице бок о бок. Это позволило Тарклу облапить ее пухлый и мягкий зад, а локтем прижаться к колыхающейся теплоте. Он вел ее через три лестничных пролета, в свои апартаменты. Они почти не разговаривали, но Таркл был не силен в болтовне, а Линса за его счет накачалась пивом в "Распутном Единороге" по самые брови. "Вот это ночка! думал он, затаскивая девицу на площадку. - А дальше будет еще круче. Ух, и покувыркаемся мы в постели!" Он уже тонул - с ума сойти! - в этом податливом и мягком колыхании.
      Он знал, что Линсе понравится его комната. Таркл был молод и силен, а потому ничего не боялся, даже своих сомнительных соседей. А девушку должно успокоить то, что его комната находится на четвертом этаже. У него есть один расчудесный стул и еще один, не совсем чудесный, и два коврика, и кусок красивой деревянной панели на стене, и большое окно - со шторами, между прочим - и великолепный, широкий, плотно набитый тюфяк. А еще стол, и даже таз для умывания. Вся эта роскошь дополнялась бочонком из-под пива, который он когда-то стянул и разрубил пополам. Одна половина служила столиком для лампы, а вторая могла играть роль табурета, подставки для ног, да всего, чего хочешь! Одежду и кое-какие ценности Таркл держал в массивном тяжелом комоде, который стоял в дальнем углу.
      - Ага, замок на месте, - провозгласил он. Линса хлопнула рукой, которой обнимала Таркла за талию, ему по спине и издала звук, похожий то ли на хихиканье, то ли на хмыканье, то ли на писк. Таркл мысленно поздравил себя с удачным вечером и снова порадовался, что ему удалось затащить ее сюда.
      Он отомкнул замок, барским движением распахнул дверь настежь и широко махнул рукой, приглашая ее войти.
      Линса шагнула в комнату, залитую лунным светом, и, задрожав, прижалась к Тарклу.
      - Ну и сквозняк из окна! - сказала она. - Ты хоть бы шторы повесил, что ли.., эй! Это че такое, шутка? Или как?
      Таркл уставился на свою собственную комнату. Желудок ухнул куда-то вниз, к горлу подкатил здоровенный ком, и, несмотря на сквозняк из распахнутого окна, на котором штор не было и в помине, его прошиб пот.
      Комната была пуста.
      Ни штор. Ни ковриков, ни половинок пивного бочонка. Ни стола, ни стульев. Ни тюфяка. Ни щепочки от чудесной деревянной панели. Лампа и тазик для умывания пропали тоже. И что самое невероятное, исчез комод. А ведь ему пришлось кланяться в ножки двум здоровякам, чтобы они помогли затащить широкий и тяжеленный комод наверх, в его комнату. И где тот комод?
      Невероятно! Этого просто не может быть! Таркл пялился на пустую комнату, в которой не осталось ни единой пылинки. Комната казалась даже больше, чем была, - такая неприкрытая, жалкая и голая, просто сверкающая пустотой. Похоже, кто-то даже специально подмел пол!
      Все, что осталось от былой роскоши, - это то, что было надето на нем, плюс кое-какая мелочь в кармане. На полулежала пара зимних гамаш, аккуратно размещенных так, чтобы носки указывали на дверной проем, где стоял сейчас Таркл. Штанины лежали порознь - гамаши были разрезаны пополам.
      "Этого не может быть", - подумал Таркл. Колени у него подогнулись.
      В задней комнате "Кабака Хитреца", кем бы ни был этот самый Хитрец, в узком кругу лиц шло тихое празднество. Джодира, жена Аадио, выслушав рассказ о похождениях своего супруга и его двоих приятелей, в восторг отнюдь не пришла. Время от времени она бормотала: "Дети, просто дети малые!" и бросала на мужа мрачные взоры. Остальным было указано, чтобы они поменьше поддавались дурному влиянию Ганса по прозвищу Шедоуспан. И все же она не могла удержаться от смеха вместе с трио ночных ворюг, которые и так и этак перемалывали события последней ночи.
      - Мы чуть не померли под этакой тяжестью, - фыркнул Ахдио, хлопнул себя по брюху и потянулся за еще одной кружкой своего лучшего пива.
      - Я же говорил, что тот комодище нужно было переносить сразу, как пришли, пока мы еще не устали! - проворчал Ганс.
      Трод захихикал.
      - Жаль, что ты не видела, - сказал Ахдио. - Эх, какая жалость, что ты не видела этого цирка!
      - И слава богу. Зато наслушалась больше некуда! - парировала Джодира.
      - Есть куда! - воскликнул Ахдио и снова захохотал. - Еще как есть!
      - А мне хотелось бы посмотреть на толстую рожу этого придурка, признался Трод, мечтательно уставившись в очередную кружку пива.
      - Мы чуть дуба не дали, - повторил Ахдио, - пока волокли и выпихивали этот громадный комод через окно и затаскивали его на крышу! Они вдвоем толкали снизу, я слышал, как они кряхтели и ругались, а я вытягивал наверх, весь взмок. Ну, и конечно, тоже кряхтел и ругался, пока тащил эту дуру на веревке... Чертов комод будет побольше меня самого.
      - Ты же мог надорваться, - заметила Джодира.
      - И-эх, дорогая, твой муженек еще достаточно крепок, чтоб подсобить друзьям передвинуть мебель! - ответил Ахдиовизун, трясясь и перейдя к концу фразы на фальцет, сменившийся новым раскатом смеха.
      Ахдио все хохотал и хохотал, содрогаясь всем телом, пока его бесхвостый кот Любимчик не ударился в бегство, одарив хозяина негодующим взглядом, отчего тот разошелся еще пуще, да так, что чуть не свалился со стула.
      - Мне на ноги намазали липучего клея, - наконец сказал он. - Ганс взял его у Чолли. Так что по стене я забрался в один момент, почище этих верхолазов. - Он окинул лучезарным взглядом своего работника и своего друга, вора. - Иди сюда, Любимчик. Иди, я налью тебе рюмочку.
      - А что, если кто-нибудь вас видел? - спросила Джодира.
      - Кто-нибудь... А кто, по-твоему, мог нас увидеть?
      - Ну, гулял кто-нибудь... - начала она. Ганс хмыкнул. Джодира запнулась и посмотрела в его сторону.
      - Мы были в Низовье, - пояснил Трод. - Сидели на стене, над переулком. В Низовье никто и никогда не гуляет по переулкам, ни днем, ни ночью!
      - А, - выдохнула Джодира. - Мне не приходилось бывать... ладно. Грубая шутка над грубияном, - добавила она, снова невольно улыбнувшись. - Как ты думаешь, Таркл когда-нибудь разыщет свои вещички?
      - А как? - усмехнулся Трод. - Только мы с Гансом можем забраться на ту крышу, к его шмоткам!
      Наступило молчание. Только Любимчик шумно лакал пиво из своей плошки. Все посмотрели на Ганса, который до сих пор покачивал в руках первую кружку пива. Он один не смеялся, даже не улыбнулся ни разу, и разговаривал только со своей кружкой.
      - Таркл свое получил, - угрюмо сказал он. - Теперь очередь свиньи Марипа.
      Ахдио сразу стал серьезен.
      - Мне нужно рассказать тебе то, что Трод услышал прошлой ночью от маленького засранца Хакки.
      Темные глаза Ганса выжидающе уставились на Трода.
      - Кто-то гавкнул, что, похоже, ты слинял куда подальше, - начал Трод. - А Хакки сказал - тихо так, с ухмылкой, - что Таркл рассказал ему, что его наняла Эмоли, хотела избавиться от тебя и даже сказала, как это лучше сделать.
      Ахдио хмыкнул:
      - Он сказал, что она сказала, что он сказал, что я сказал, что она с...
      - Кто такая Эмоли? - перебила его излияния Джодира, и Ахдио снова рассмеялся.
      - Едва ли тебе захочется познакомиться с ней, любовь моя.
      Это хозяйка борделя "Сад Лилий".
      Джодира, женщина скромная, заморгала. Перевела взгляд на Ганса.
      - Но почему... Что ты такого сделал, Ганс, что настроил против себя хозяйку борделя?
      Но Ганс все еще смотрел на Трода. На лице его отражалось изумление, а может, и озарение неожиданной догадкой. Что бы ни было написано на его лице, но взгляд его стал отсутствующим, направленным внутрь себя - Ганс крепко задумался, что-то прикидывая и просчитывая.
      Внезапно он встал и вышел. Трое оставшихся озадаченно посмотрели на дверь, за которой скрылся их товарищ. Ахдио покачал головой.
      - И тебе спокойной ночи, Ганс, - пробормотал он.
      Ганс заскочил домой, натянул стеганый жилет, подхватил возликовавшего Нотабля и, выбежав на улицу, нетерпеливо подождал, пока кот решит свои кошачьи проблемы. И двинулся по улице прежде, чем Нотабль закончил обряд обнюхивания свеженапущенной лужицы. Кот в негодовании хлопнул хвостом по боку и засеменил вслед за хозяином, недовольно пыхтя.
      - Успокойся, Нотабль, - буркнул Ганс. - Мы идем надело.
      Нотабль в ответ издал низкий горловой рык. Потом зашипел и распушил шерсть, заметив приближающуюся к ним фигуру в плаще. Когда Нотабль вздыбил шерстку, он тут же стал в два раза больше, так что мог бы до судорог напугать любую собаку, а то и человека. Но невысокий незнакомец в плаще не обратил на него никакого внимания, он шел прямо на Ганса. Шедоуспан тоже увидел незнакомца, и в его руке незаметно появился нож. Но пустить его в ход Ганс не успел.
      - Ганс, - позвал его голос Мигнариал. - Ганс!
      - Спокойно, Нотабль! Джилил.., что ты делаешь здесь так позд... запнулся он, и волосы зашевелились у него на затылке.
      Он слышал голос Мигнариал, но знал, что перед ним Джилил.
      И все же что-то было не так: Мигнариал говорила таким странным тоном всего несколько раз. Он всякий раз тогда собирался на дело, и всякий раз Мигнариал об этом не подозревала. Ганс шагнул в сторону, и ей пришлось повернуться к свету, падающему из окна. Он увидел ее глаза. Так и есть! Ему стало нестерпимо жутко. Она смотрела застывшим, невидящим взглядом, словно статуя, а не живой человек.
      - Ганс.., проверь, захватил ли ты с собой кинжал с серебряным лезвием.
      Ганс вздрогнул. О отец Илье! Значит, Джилил такая же! Дар С'данзо. И проявился этот дар так же, как и у ее старшей сестры, сильней, чем у их покойной матери, да и любой другой женщины С'данзо, которых и о которых знал Ганс. Джилил и Мигнариал это не стоило ни малейших усилий. Они просто Видели. Ганс спрятал нож и сказал, вернее, начал говорить дрожащим голосом:
      - Я взял его...
      Но тут к ним подошла высокая фигура в плаще, ее капюшон был поднят, а позади маячила парочка незнакомцев, и нож снова очутился в левой руке Ганса.
      - Ты видишь мои руки, в них ничего нет, поэтому ты можешь спрятать свой нож, юноша. И успокой свою собаку.
      - Мегера! - воскликнул Ганс.
      - Мегера? - переспросила Джилил уже нормальным, но слабым голосом. Она пошатнулась, и высокая женщина придержала ее за талию.
      - Мррррмау...
      - Это кот?!
      - Нет, Нотабль. Они не опасны, - успокоил его Ганс и обратился к уважаемой старейшине рода С'данзо:
      - Что вы здесь делаете?
      Старая карга оторвала глаза от удивительного кота.
      - Давайте объяснимся, юноша.
      - У меня есть имя, старуха. Меня зовут Ганс.
      - Его зовут Ганс. Что ты здесь делаешь, Ганс?
      Мегера удивленно и несколько сконфуженно моргнула и повернулась к девушке.
      - Нет, Джилил, вопрос должен звучать не так. Что здесь делаешь ты?
      - Аа.., на улице... Наверное, мы с вами гуляем? Я чувствую себя немного.., странно.
      - Мегера, это ваши телохранители? - тихо и твердо спросил Ганс командирским голосом.
      Она расправила плечи.
      - Сопровождающие.
      Он кивнул.
      - Ага. Джилил, ты только что попала под действие дара ясновидения. Ничего страшного, но не могла бы ты постоять в сторонке, вместе с.., сопровождающими? - Он метнул взгляд на пожилую даму. - Мне нужно перемолвиться парой слов с Мегерой.
      Смущенная Джилил позволила одному из телохранителей увести себя, а Ганс не сводил темных глаз со старейшины С'данзо.
      - Ты живешь здесь, Ганс?
      - Да.
      - А откуда Джилил знает, где ты живешь?
      - Мегера, я голову даю на отсечение, что она не могла об этом знать. Она спросила, что я здесь делаю. Она пришла предупредить меня, хотя не знала ни где я живу, ни что я собираюсь сделать.
      Видя, что Мегера собирается возразить, он поднял руку.
      - Постойте. Выслушайте меня.
      Он поведал ей о Мигнариал, о том, как она неоднократно предупреждала его об опасностях, о которых не имела ни малейшего представления.
      - Она не знала, но говорила, Мегера, - сказал он. - Джилил тоже не знает, совсем как ее сестра.
      Казалось, Мегера удивилась, но не слишком.
      - Я знаю, что с Мигнариал бывало такое, - ответила она. - Мне рассказывала ее мать. Я занимаюсь с Джилил не только потому, что она - юная девушка и дочь моей подопечной. Девочка, девочка, - поспешно поправилась она, слишком поспешно.
      Ганс понимал, что она напомнила себе напомнить Гансу, что Джилил всего лишь девочка. "И держи свои загребущие лапы подальше от нее, бродяга", - мысленно добавил он, но вслух ничего не сказал.
      - Она сказала тебе что-то важное?
      - Совсем как Мигнариал. Однажды она нашла меня - как сейчас Джилил - и предупредила, чтобы я захватил с собой горшок, помеченный крестом. У меня и правда был такой горшок, с известью. Но Мигнариал никогда его в глаза не видела. Если бы я не захватил с собой известь, я бы погиб от заклятья Керда.