Истории таверны 'Распутный единорог'

Последняя строка в ней, по-видимому, могла быть подписью - Шедоуспан. Ганс хотел встретиться с ним в укромном месте часом позже полуночи. Хорошо. Итак... где? "Вонючий рынок" мог подразумевать много мест. "Кошачье кладбище", кошачье - значит амбар? - где не только водились кошки, но куда они собирались, привлеченные мышами, которых соответственно привлекало зерно? Нет, между любым амбаром и чем-то, что можно было назвать вонючим рынком, отсутствовал проход, если не иметь в виду какое-либо зловонное место.
      Что воняет больше всего? Очень просто, ответил он сам себе. Кожевники - нет. Не глупи, сказал он сам себе, подумав. Рыба воняет больше всего другого. Хм-м. Так это рыбный рынок, внизу, на Улице Красной Глины, которую еще называли Складской Улицей. Итак, вонючий рыбный рынок и... кошачье кладбище? Он посмотрел на карту.
      А-а. Это просто. Губернатора зовут Китти-Кэт-Котеночек, а склад был местом хранения. Так что это Губернаторский Склад, около рыбного рынка. Меньше квартала от Сторожевого Поста на углу Переулка Теней и Дороги Ящерицы. Мошенника Темпус покачал головой, и спустя несколько часов был уже там. Он убедился в том, что никто не собирается "помочь" ему, дважды притворился вором, чтобы последить, не идет ли кто-либо за ним по пятам. Следом никто не шел. Сморщив нос от зловонного запаха, поскользнувшись на выброшенной рыбьей голове, он решил, что здесь нужно все тщательно вычистить и посоветовать осветить это место.
      - Я рад, что ты похож на себя, - произнесла тень сзади него.
      - Я мечен богом, Ганс, - объяснил Темпус, не поворачиваясь и не поднимая головы. - Ты помог мне в "Единороге". Я постарался не быть замеченным здесь, чтобы не компрометировать тебя. Ты оставил записку, потому что изменил свое мнение?
      - Мы заключим сделку.
      - Я ценю это. Говорят, ты уже вступал в сделку с моим хозяином.
      - Это так же невозможно, как ворваться во Дворец.
      - Конечно, Ганс, мне поручено договориться.
      - На Фермерской Тропе в западном районе рынка найдена мертвая женщина, - спокойно сказала тень. На ней была накидка цвета красной глины.
      - Да.
      - У нее была прогулочная трость, которая производит страшное воздействие на людей. Ее убийца забрал трость после того, как женщина применила ее к его товарищу. Он бросил его.
      - Труп вора не найден.
      - Она не убивает. Ее воздействие... непристойно. - Наступила пауза, тень содрогнулась! - Я видел, как это происходит. Они были в капюшонах.
      - Ты знаешь, кто они такие?
      - Сейчас нет. Но я могу запросто узнать. Ты хочешь заполучить эту трость?
      - Да.
      - Сколько этих отвратительных штук еще... используется?
      - Думаю две. Один умный парень хорошо сделал, что сосчитал количество людей, выходивших из лавки с покупкой, и записал имена тех, кого знал. Так что за сделка, Ганс?
      - Лучше бы мне иметь дело с ним.
      - Я хотел бы, чтобы ты мне доверял. Нужно время, чтобы договориться о разговоре с ним.
      - Я доверяю тебе, Темпус, так же, как ты доверяешь мне. Добудь мне от него что-нибудь в письменном виде. С подписью. Передай это С'данзо, Лунному Цветку. Это стоит мне времени, отвлекает от работы...
      - Работы?
      - ...и мне нужна компенсация. Сейчас.
      "Ах, проклятый надменный мальчишка", - подумал Темпус и, не говоря ни слова, звякнул тремя монетами, роняя их. Он был уверен, что ухо Ганса по звуку отличит золото от меди или серебра. Еще он бросил вниз маленький кусок поросячьей кишки, зашитые с одной стороны и раскрытый с другой.
      - Ух! - произнес он.
      - Мне нужна помощь в том, чтобы вернуть себе кое-что, принадлежащее мне, Темпус. Мой труд, это все. То, что подлежит возврату, мое, я тебе это гарантирую.
      - Я помогу тебе сам.
      - Нам нужны будут инструменты, лошадь, веревка, силы...
      - Идет. Я все запишу, все будет сделано. Ты сделаешь одолжение мне, я тебе. Договор между нами заключен?
      - То же сделали он и я. Я хочу, чтобы эта бумага была подписана и передана ясновидящей С'данзо. Хорошо, Темпус. Договорились.
      - До полудня. Спокойной ночи. Заложник Теней.
      - Спокойной ночи, Человек-Тень. Ты ведь не сказал "Заложник", правда?
      - Нет. - Темпус повернулся, пошел назад между строениями по направлению к свету, к менее зловонному месту. Позади него беззвучно исчезли в тени три золотые монеты и маленький пакетика наркотиком, который он уронил.
      На следующий день сразу после рассвета Ганс обнял Лунный Цветок и сделал вид, что нашел золотую монету в ее ухе.
      - Я искала тебя, а не монету, - сказала она ему.
      - Понимаю. Но посмотри, в другом твоем ухе есть еще одна штучка для Мигнариал. Я даю тебе золото, потому что нашел его, а не потому, что ты мне помогла. Сегодня тебе передадут записку для меня.
      Лунный Цветок спрятала обе монеты под шалью, в том месте, которое она называла сокровищницей.
      - Не хмурься. Мигни получит свою монету. А ты сделаешь кое-что для меня, Ганс, если это что-то я предпочту вместо монеты?
      Расслабившись, он с серьезным видом кивнул головой.
      - Без вопросов.
      - Моя дочь очень молода, и считает тебя очень романтичным человеком. Сделай вид, что она твоя сестра.
      - Но ты же не можешь этого по-настоящему хотеть. Цветок Страсти, сказал он, намекая на то, какого рода детство он пережил. К такому он прибегал редко. - Она дочь моего друга, и я не буду звать ее кузиной. Кроме того, она видела меня... в таком виде. Я, наверное, не смогу больше смотреть ей в глаза.
      Она взяла в свои руки его худые беспокойные руки вора, который гордился тем, что никогда не причинял вреда тем, кого обворовывал.
      - Увидишь, Ганс, увидишь. Это было божественное колдовство, и не надо этого стесняться. Теперь ты будешь осторожен?
      - Буду.
      Она внимательно смотрела ему в глаза.
      - Но ты уже собираешься его разыскать?
      - Собираюсь.
      Поклонники самой древней богини Тиба с капюшонами на головах направлялись к своему маленькому храму. Это был их путь. И правительству так было легче держать их под наблюдением, Гансу тоже было легко затесаться между ними. Слегка опустив плечи, немного припадая на одну ногу под скучной коричневой робой - и он уже вовсе не был ловким вором со скользящей походкой.
      Служба была скучной, да ему никогда и не нравился запах ладана. От него хотелось чихать и спать одновременно. В той мере, в какой он вообще задумывался о религии, он склонялся больше к вере в полубога Рэндера-Исправителя. Но сейчас он терпеливо наблюдал. Среди почитателей этой богини в Санктуарии были два слепых верующих. У обоих были трости. Хотя только одна из них была белой, человек, стоявший слева, не держал ее в руке.
      Ганс считал свою свару с другим вором-убийцей действительно обыкновенной. Покинув своего товарища, убийца-вор ухмыльнулся.
      - Пусть тебя возьмет Тиба. - И Лунный Цветок видела эту богиню или, по крайней мере, что-то похожее на ее иконы и амулеты. Здесь у нее было не более сорока почитателей и только этот несчастный храм. Вор воспользовался правой рукой, чтобы отбросить страшную трость, и левой - чтобы вонзить кинжал в свою жертву и использовать трость против Ганса.
      Подошло время причастия. Ганс наблюдал, что делают другие. Они смешались в толпе, шум усилился, когда все начали во имя Ее говорить друг другу милые глупые слова с пожеланием мира. Обычный бессмысленный ритуал, "мир" было только словом, а жизнь и ее нужды - совсем другое дело. Ганс смешался с толпой.
      - Мира и любви тебе, брат, - сказала женщина из-под капюшона цвета темного вина, ее рука скользнула под робу Ганса и он схватил ее за запястье.
      - Мира и более ловких тебе пальцев, сестра, - спокойно произнес он и обошел ее, направляясь к своей цели. Чтобы полностью удостовериться, он сблизился капюшон к капюшону с человеком с белой тростью и с улыбкой сделал бесстыдный, непристойный жест. Капюшон и палка не шелохнулись, вперед была осторожно протянута рука, чтобы ощупать его.
      - Пусть Ее мир снизойдет на тебя, брат мой, - сказал слепой высоким голодом, Ганс четко проговорил ответные слова и отвернулся.
      - Проклятый подонок, - зашипел на него зелено-красный капюшон. Бедный слепой Сорад среди нас уже многие годы и никто никогда не делал в его адрес таких отвратительных жестов. Кто ты такой?
      - Тот, кто считает, что тот, другой - слепец, вовсе не слепой и не принадлежит к нам, кто прошел проверку, брат. Ты его когда-нибудь раньше видел?
      Тот, кто с ним заговорил, грубый, в полосатой робе из Мрсевады, огляделся:
      - Ну... нет. Того в перчатках?
      - Да. Думаю он их надел, потому что его трость - да, и тебе мира, сестра - свежевыкрашена.
      - Ты думаешь, это переодетый охранник? Что он из... дворца?
      - Нет. Думаю, что Принцу нет никакого дела до нас. - В последнюю минуту Ганс заменил последнее местоимение и почувствовал гордость за это. Игра типа "я точно такой же, как ты, а он плох" уже несколько раз спасала его в переделках. - Думаю, он все же шпион. Это священник из Рэнке, он считает, что следует закрыть все храмы, кроме славного храма Ваш-Ваши... как его там зовут. Спорим, он шпион.
      Это заставило истинного поклонника Тибы задрожать от гнева! Он подошел к человеку в накидке цвета зеленой травы с коричневой тростью. Ганс, проталкиваясь к входу в помещение, которое днем было мастерской по изготовлению ремней, наблюдал, как Полосатая Роба разговаривала с человеком с тростью. Ответ последовал тогда, когда Ганс уже двигался к двери.
      Он не слышал ответа, но услышал слова:
      - Пусть Ее именем все твои дни будут светлыми, пусть Она заберет тебя, когда ты устанешь от жизни, брат. - Эти слова произнес толстяк рядом с ним в накидке размером с целую палатку.
      - Ах, спасибо, брат. И тебе тоже мира Ее име... - Когда раздался крик ужаса, Ганс пустился наутек.
      Это кричал крупный парень в зелено-красной полосатой робе, его капюшон откинулся, видно было его искаженное от страха лицо. Конечно, никто ничего не понял, раздались крики других толкающихся безликих людей в накидках. Поняли двое и оба одновременно направились к двери. Один из них находился к ней ближе. Он торопился, бежал и будучи уже снаружи, рванулся влево, подальше от двери, а потом метнулся за строение. Из-под своей угрюмой коричневой робы от вытащил маленький флакончик уксуса, выбив из него пробку. В храме раздавались крики.
      Человек в перчатках с коричневой прогулочной тростью поспешил выйти через дверь и также свернул налево, если бы он этого не сделал, Ганс окликнул бы его. У него не было времени среагировать, когда Ганс сунул уксус под его капюшон.
      - Ой! - Естественно, человек высунул голову, когда жидкость стала действовать и разъедать глаза. Так как он не был слепым и не привык носить трость как продолжение самого себя, он уронил ее, чтобы обеими руками закрыть лицо. Ганс громко сглотнул слюну, прежде чем схватил трость за ручку. Он пнул стонущего парня под колени и побежал. Божье оружие, казалось, гудело в его руке и было живым настолько, что ой хотел отшвырнуть его, а сам убежать. Но он не сделал этого и не почувствовал на себе никакого другого действия. Только завернув за угол, он задержался из-за какого-то назойливого, нищего, который вскоре в качестве подарка получил прекрасную коричневую накидку с капюшоном. Так как она была наброшена на него, сидящего, он не разглядел щедрого дарителя. Того уже и след простыл, когда нищий высвободил голову из-под обременявшей его шерстяной материи.
      - Ну, маленькая ящерица, куда это ты бежишь, а?
      Это был глупый торговец из пустыни, расхаживавший с важным видом, который схватил Ганса, когда он пробегал мимо. Он не был городским и не представлял, кого схватил. К тому же его едва ли занимало что-нибудь иное, кроме как выбраться из Санктуария и вернуться к нормальной жизни, несомненно будучи обворованным. Но для полной убедительности нужно было провести испытание, и Ганс ткнул его тростью.
      ЭТО БЫЛА ВОЛШЕБНАЯ ТРОСТЬ, ТОЧНО.
      На бегу Ганс улыбнулся.
      У него была трость и вор-убийца, который воспользовался ею против него, уже не будет столь проворным в течение долгого-долгого времени, накидка, которую он сорвал с веревки, на которой она сушилась, была у нищего, она понадобится ему через несколько месяцев, а у Ганса была в руках маленькая записка от Принца. В ней говорилось, как было сказано Гансу, он сам не умел читать, что "тот, кого ты назовешь, будет оказывать тебе абсолютную помощь в предприятии, которое ты предпримешь, при том, что оно абсолютно законно и при условии, что в ответ ты принесешь нам волшебную трость".
      Ганс засмеялся, когда услышал эту последнюю часть, даже у Принца было чувство юмора, и он мог согласиться на то, что Шедоуспан украл его Сэванх, жезл-символ власти, менее чем месяц назад. И теперь юный вор будет пользоваться помощью большого, сильного цербера Темпуса, извлекая два мешка с серебряными монетами из колодца около руин Орлиного гнезда, предположительно населенного призраками. Ганс надеялся на то, что Принц Кадакитис тоже оценит юмор ситуации и вручит трофеи в мешках в качестве выкупа за официальную трость-символ императорской власти в Санктуарии. Даже одурманивающие вещества Темпуса принесли ему немного серебряных монет.
      А теперь... Ганс широко ухмыльнулся. Допустим, он только что занимался вторым незаконным делом дворца. Предположим, слепец не разоблачит себя, когда будет находиться в толпе просящих милостыню, которые спустя два дня будут допущены во двор дворца в соответствии с традицией Кадакитиса? Тогда Заложник Теней не только вручит эту ужасную трость Принцу, он еще и наглядно продемонстрирует жалкое состояние дворцовой безопасности. Ганс улыбнулся...
      К несчастью, именно Темпус взял на себя ответственность за безопасность. Двумя днями позже слепой нищий в капюшоне был окликнут у ворот, и Квач, цербер, заподозрив, отобрал у него трость. Когда переодетый нищим Ганс стал было возражать, его ударили тростью, таким образом показав, что он честно принес именно ту, и ему пришлось провести ночь во дворце, хотя в его ужасном состоянии она не была для него приятной.
      Роберт АСПРИН
      ОХРАНЯТЬ ОХРАННИКОВ
      Церберы стали теперь обычной принадлежностью Санктуария и появление одного из них на базаре едва ли вызывало беспокойство, за исключением того, что припрятывались кое-какие краденые товары, а цена на все остальное повышалась. Однако их появления, двоих, как сегодня, было достаточно, чтобы заставить смолкнуть тех, кто вел случайные разговоры и привлечь к себе тревожные взгляды, хотя внимательные продавцы заметили, что оба они были заняты собственным спором и даже не взглянули на прилавки, мимо которых проходили.
      - Но этот человек оскорбил меня... - проворчал более смуглый.
      - Он оскорбил всех, - возразил его спутник, - это в его манере. Говорю тебе, Рэзкьюли, я самолично слышал, как он говорил Принцу такие вещи, которые других привели бы в состояние бешеной ярости. Глупо с твоей стороны принимать это на свой счет.
      - Но...
      - Знаю, знаю, он оскорбляет тебя, и Квач надоедает тебе, и Эрман кичливый хвастун. Ну, ладно, весь город оскорбляет тебя, но это не дает тебе права хвататься за меч. Ничто из того, что сказал тебе Темпус, не свидетельствует о кровавой вражде.
      - Дело сделано, - на ходу Рэзкьюли ударял кулаком в ладонь другой руки.
      - Дело не сделано, пока ты не начнешь выполнять свое обещание, а если ты это сделаешь, я тебя зарежу. Я не позволю, чтобы подчиненные мне люди убивали друг друга.
      Оба в молчании прошли еще несколько шагов, каждый был погружен в собственные мрачные мысли.
      - Вспомни, друг мой, - вздохнул Зэлбар, - при скандальных обстоятельствах уже был убит один из моих людей. И я не хочу нести ответственность еще за один инцидент, особенно если в нем будешь замешан ты. Разве ты не видишь, что Темпус пытается навязать тебе бой, бой, в котором ты не сможешь одержать победу.
      - Никто из тех, кого я знаю, не переживет полета стрелы, - угрожающе сказал Рэзкьюли, глаза его сощурились, как будто всматривались в воображаемую цель.
      - Убийство, Рэзкьюли? Никогда не думал, что доживу до того дня, когда ты опустишься до того, чтобы стать убийцей.
      Рэзкьюли с шумом втянул в себя воздух и посмотрел на своего товарища взглядом, в котором мелькнуло что-то сумасшедшее. Но эта искра быстро погасла и небольшого роста человек опустил плечи.
      - Ты прав, друг мой, - сказал он, покачав головой, - я никогда этого не сделаю. Гнев заставляет меня произносить слова, прежде чем я подумаю.
      - Так было и тогда, когда ты поклялся начать кровавую вражду. Ты пережил своих многочисленных врагов, которые оказались смертны, но не испытывай милость богов и не ищи себе врага в том, кто им не является.
      - Значит слухи о Темпусе верны? - спросил Рэзкьюли, и глаза его снова сузились.
      - Не знаю, в нем есть что-то, что трудно объяснить с помощью какой-то другой логики. Ты видел, как быстро выздоровела его нога? Мы оба знаем людей, чья солдатская карьера кончалась после того, как они попадали под лошадь, он же через неделю уже был на посту.
      - Такой человек бросает вызов природе.
      - Тогда пусть ему и мстит природа, - засмеялся Зэлбар и дружески похлопал товарища по плечу, - а нас освободит для более достойного времяпровождения. Давай, я заплачу за твой ленч. Это будет приятная перемена после казарменной еды.
      Продавец Хакон расплылся в улыбке, когда оба солдата приблизились к нему, и стал терпеливо ждать, пока они выбирали себе сдобренное специями мясо.
      - С вас три медяка, - улыбнулся он, показав желтые зубы.
      - Три медяка? - сердито воскликнул Рэзкьюли, но Зэлбар толкнул его под ребро, заставив замолчать.
      - Вот тебе, парень... - командир церберов опустил в протянутую руку Хакона несколько монет, - возьми четыре. Те из нас, кто служит в Капитолии, привыкли платить полную цену за качественный товар, хотя, я полагаю, что, находясь так далеко от цивилизации, ты должен соизмерять свои цены с возможностями более бедных людей.
      Деньги отправились в карман, а Зэлбар почувствовал на себе взгляд полный ненависти, но отвернулся и потянул за собой Рэзкьюли.
      - Четыре медяка! С тебя запросили на три больше!
      - Знаю, - кивнул Зэлбар. - Но я отказываю им в удовольствии поторговаться. Думаю, что за лишний медяк стоит посмотреть на их лица, когда я даю понять, что они торгуют ниже стоимости, и это одно из немногих удовольствий, что можно найти в этой адовой-дыре.
      - Никогда не думал об этом в таком плане, - со смехом сказал Рэзкьюли, - но ты прав. Мой отец разозлился бы, если бы кто-то нарочно переплатил ему. Будь добр, дай мне попробовать, когда мы будем покупать вино.
      Отказ Рэзкьюли торговаться вызвал ту же реакцию и у виноторговца. Мрачный тон их разговора, с которым они вошли на базар, улетучился, и они готовы были перекусить в более веселом расположении духа.
      - Ты позаботился о еде и питье, я позабочусь об остальном, - заявил Рэзкьюли, засовывая бутылку вина за пояс. - Я знаю местечко, одновременно и приятное и успокаивающее.
      - Очевидно за городом.
      - Да, прямо за Общими Воротами. Сходим туда, город не соскучится без нас в течение часа или около того.
      Зэлбара легко было уговорить, больше напирая на любопытство, чем на убеждение. Кроме отдельных случаев патрулирования по Улице Красных Фонарей, он редко попадал за пределы Северной Стены Санктуария и никогда не бывал на территории к северо-западу, куда сейчас его вел Рэзкьюли.
      Здесь совсем другой мир, словно через волшебные ворота они попали в другую страну. Строения располагались далеко друг от друга, между ними зияли открытые пространства в отличие от скученности лавок и узких переулков внутри города. Воздух был свеж и напрочь отсутствовало зловоние немытых человеческих тел, толкающих друг друга на переполненных улицах. В такой мирной обстановке Зэлбар расслабился. Как тяжелую одежду он сбросил с себя бремя забот по патрулированию в ненавистном городе, предвкушая ничем не тревожимый обед в приятной компании.
      - Может быть, ты сможешь поговорить с Темпусом? Мы не симпатизируем друг другу, но если бы он нашел другую мишень для своих насмешек, то намного смягчил бы мою ненависть к себе.
      Зэлбар бросил настороженный взгляд На своего товарища, но не заметил и следа того слепого гнева, который тот выказал ранее. Вопрос показался честной попыткой со стороны Рэзкьюли найти компромиссное решение сложившей ситуации.
      - Я бы давно сделал это, если бы считал, что это поможет, - неохотно вздохнул он, - но боюсь, что едва ли могу повлиять на него. Если и будет какой-то результат, то прямо противоположный. Он только усилит свои нападки, чтобы доказать, что меня он тоже не боится.
      - Но ведь ты старше его по званию, - возразил Рэзкьюли.
      - Официально, да, - его друг Пожал плечами, - но мы оба знаем, что существует громадная пропасть между тем, что официально и что истинно. Темпус пользуется расположением Принца. Он свободен и выполняет мои приказы только тогда, когда ему это выгодно.
      - Но вы же держали его вне Дома Сладострастия...
      - Только потому, что я убедил Принца в необходимости поддерживать добрую славу этого Дома до прибытия Темпуса, - возразил Зэлбар, качая головой. - Я должен был давно пойти к Принцу, чтобы покончить с дурным поведением Темпуса, но этим вызову лишь его ненависть. Ты же видишь, он делает, что хочет в Саду Лилий, а Принц смотрит на это сквозь пальцы. Нет, я не могу рассчитывать на то, что окажу воздействие на Темпуса. Не думаю, что он набросится на меня физически, учитывая мое положение телохранителя Принца. Но также не думаю, что можно рассчитывать на его помощь, если вдруг в схватке я окажусь и трудном положении.
      Только тогда Зэлбар заметил маленький садик с цветами, разбитый рядом с домом недалеко от тропы, по которой они шли. В саду работал человек, поливая и подрезая растения. Эта картина вызвала у цербера внезапный прилив ностальгии. Как давно это было, когда он находился далеко за пределами Императорского Дворца в Капитолии и боролся со скукой, наблюдая, как садовники ухаживают за землей, засаженной цветами? Казалось, прошла целая жизнь. Несмотря на то, что он был профессиональным солдатом или, может именно потому, что он был солдатом, он всегда восхищался спокойной красотой цветов.
      - Давай поедим там... под деревом, - предложил он, указывая на место, с которого открывался вид на сад. - Это самое лучшее место.
      Рэзкьюли помедлил, посмотрел на дом с садом и хотел произнести что-то, но передумал, пожал плечами и направился к дереву. Зэлбар увидел, что на лице друга на мгновенье промелькнула озорная улыбка, но не обратил внимания, предпочтя вместо этого рассматривать картину мирного сада.
      Оба пообедали, как закаленные в боях участники походов на привале. Вместо того, чтобы сидеть лицом друг к другу или рядом в тени раскидистого дерева, они прислонились друг к другу спинами. Глиняную бутыль с вином они осторожно положили в пределах досягаемости обоих. Такое положение давало им не только полный обзор, чтобы отобедать без помех, оно создавало краткую иллюзию одиночества каждому из них - редкая вещь для тех, чья профессия требовала присутствия в любое время по крайней мере дюжины своих коллег. Чтобы продлить ее, они ели в молчании. Никто не пытался завязать разговор и не потерпел бы этого, пока оба не покончили с едой. Таково было правило людей, которые полностью доверяли друг другу.
      Оглядывая со своего места сад с цветами, Зэлбар мысленно вернулся к своему прежнему разговору с Рэзкьюли. В его работу входило поддержание мира среди церберов по крайней мере в той степени, в какой их личные расхождения не мешали бы выполнению обязанностей. Ради этого он успокаивал своего друга и по мере сил упреждал открытую стычку... пока, по крайней мере. В условиях достигнутого таким образом мира Зэлбар мог признаться самому себе, что он целиком на стороне друга.
      Шумные громилы были не в новинку в армии, но Темпус был громилой особого рода. Будучи абсолютно убежденным сторонником дисциплины и порядка, Зэлбар чувствовал отвращение к нему, его приводило в ужас поведение Темпуса. И более того, Темпус действительно пользовался расположением Принца, так что Зэлбар не мог выступить против него открыто, несмотря на все более и более широко распространяемые слухи о его аморальном и преступном поведении.
      Цербер хмурился, когда думал о тех вещах, о которых слышал и которым был свидетелем. Темпус открыто потреблял одурманивающие вещества на службе и вне ее. Среди граждан Санктуария, которых нелегко было запугать, у него быстро формировалась репутация грубияна и садиста. Ходили даже слухи, что он методично охотился за продавцами мечей в голубых масках, которых нанимал бывший гладиатор Джабал, и убивал их.
      Зэлбар не испытывал симпатии к этому криминальному королю, торговавшему рабами, чтобы прикрыть более преступные дела, но вместе с тем он не мог стерпеть, чтобы цербер брал на себя функцию судьи и палача. Однако Принц приказал ему представить Темпусу свободу действий, поэтому у него не было полномочий даже для того, чтобы проверить слухи - прекрасная ситуация, когда блюстители закона стали его нарушителями, а законодатель действует так, чтобы прикрыть их.
      Воздух пронзил крик, прервав размышления Зэлбара, заставив его вскочить на ноги и схватиться за меч. Оглядевшись в поисках его источника, он припомнил, что такого рода крики он слышал и раньше... и не только на поле битвы. Это не был крик боли, ненависти или страх, это были бездушные крики того, кто лишен всякой надежды, кто испытывает такой ужас, какой невозможно понять разумом.
      Тишину разорвал второй крик, и на этот раз Зэлбар понял, что он исходил из дома с прекрасным садом. Со все возрастающим изумлением он наблюдал, что садовник спокойно продолжал свою работу, даже не утруждая себя поднять голову и взглянуть вверх, хотя крики теперь следовали один за другим. Или этот человек глух или Зэлбар сходит с ума, реагируя на воображаемый шум, исходящий из забытого прошлого.
      Зэлбар повернулся к Рэзкьюли, чтобы найти у него подтверждение своей догадке и с гневом заметил, что сто друг не только спокойно продолжает сидеть, но и ухмыляется во весь рот.
      - Теперь ты видишь, почему я хотел пройти мимо этого места? - с усмешкой спросил смуглый цербер. - Может быть, в следующий раз, когда я поведу тебя куда-нибудь, ты не станешь так быстро пользоваться своим начальственным положением.
      - Ты знал об этом? - спросил Зэлбар, обеспокоенный смешливым настроением Рэзкьюли.
      - Конечно, и ты еще должен быть благодарен, что это не началось до того. Как мы покончили с едой.
      Ответ Зэлбара был перекрыт долгим душераздирающим криком, пронзившим слух и мозг, словно испытывая человеческое терпение.
      - Прежде, чем ты пойдешь на помощь, - заметил Рэзкьюли, не обращая внимания на утихший к тому времени ужасный крик, - ты должен знать, что я уже занимался этим делом. То, что ты слышишь, это реакция раба на внимание и заботу своего хозяина, которая вполне вписывается в рамки закона и поэтому не должна нас беспокоить. Тебе, возможно, интересно будет узнать, что владельцем этого дома является...
      - Керд! - Зэлбар дышал сквозь сжатые губы, глядя на дом, будто он был его заклятым врагом.
      - Ты с ним знаком.
      - Мы встречались однажды, там, в Капитолии. Вот почему он здесь... или, по крайней мере, почему его нет там.
      - Значит, ты знаешь, чем он занимается. - Рэзкьюли бросил сердитый взгляд, он был несколько разочарован тем, что его откровения не были восприняты с изумлением. - Признаю, что нахожу это омерзительным, но мы ничего не можем с этим сделать.
      - Посмотрим, - сумрачно заявил Зэлбар и направился к дому.
      - Куда ты идешь?
      - Хочу нанести Керду визит.
      - Тогда увидимся в казармах, - Рэзкьюли содрогнулся. - Я уже был однажды в этом доме и не войду в него снова, пока не будут отданы соответствующие распоряжения.
      Зэлбар не обратил внимания на уход друга, и, приближаясь к дому, вложил меч в ножны. В предстоящей схватке не потребуется обычное оружие.
      - Эй, кто-нибудь! - обратился он к садовнику. - Скажи своему хозяину, что я хочу переговорить с ним.
      - Он занят, - проворчал садовник, - разве вы не слышите.
      - Он слишком занят, чтобы разговаривать с одним из личных телохранителей Принца? - с вызовом произнес Зэлбар, подняв в изумлении брови.
      - Он уже и раньше разговаривал с ними, и каждый раз они уходили прочь, а я лишался платы за то, что осмеливался прервать хозяина.
      - Скажи ему, что я Зэлбар... - приказал цербер, - ...твой хозяин будет говорить со мной или, может быть, ты хочешь поговорить со мной вместо него?
      И хотя Зэлбар вовсе не потянулся к оружию, его интонация убедила садовника, что ему не стоит терять время. Маленький человечек оставил свою работу и исчез в доме.
      В ожидании Зэлбар снова осмотрел цветы, но сознание того, что Керд находится рядом, не давало ему восхититься их красотой. Вместо того, чтобы поднять его настроение, яркие цветы представлялись ужасной несообразностью, подобно ярко окрашенному грибу, выросшему на разлагающемся трупе.
      Зэлбар отвернулся от цветов, когда в ярком свете дня появился Керд. Хотя они встречались последний раз лет пять назад, более старший из них по возрасту, как оказалось, совсем не изменился, и Зэлбар сразу же узнал его: запачканная, неопрятная одежда человека, который спит, не раздеваясь; грязные неухоженные волосы и борода, а также тщедушное, как у мертвеца, тело; длинные, как у скелета, пальцы и рыхлая кожа. Было очевидно, что Керд, как и раньше, следовал привычке не следить во время работы за состоянием собственного тела.
      - Добрый день... гражданин, - улыбка цербера не скрывала сарказма, заложенного в приветствии.
      - Так это ты, - заявил Керд и скосил глаза, изучая черты лица собеседника. - Я думал, мы навсегда распрощались друг с другом, когда я покинул Рэнке.
      - Думаю, ты будешь встречаться со мной, пока не сменишь род своих занятий.
      - Моя работа находится полностью в рамках закона. - Худощавый человечек рассвирепел, обнаружив на мгновение силу воли, скрывавшуюся в его внешне тщедушном теле.