Увидел зал с высоким сводом и опоясывающим стену пристроенным балконом, откуда, очевидно, наблюдали за вскрытием тел, – посреди зала стояли два огромных каменных стола, о реальном назначении которых можно было не гадать – наклонные канавки по краям предназначались явно не для дождевой воды. И пахло здесь особенно резко, как будто стены и пол впитали в себя царящие здесь запахи. Внутри зала виднелась еще одна дверь, из-за которой доносилось характерное металлическое звяканье. Георгий направился туда.
Он открыл дверь и первым делом увидел труп на каталке – почему-то в странной скрючившейся позе, – одетый в синий тренировочный костюм. На мгновение Георгию стало не по себе, он отшатнулся, когда труп неожиданно открыл глаза и от души зевнул, не обращая на вошедшего и малейшего внимания, и снова смежил веки.
«Как можно спать в таком густом амбре?» – подумал Георгий и как раз в этот момент услышал за спиной женский голос:
– Вы к кому?
Он повернулся и увидел пожилую женщину. Та держала в руках кювету, полную хирургического инструмента; поверх белого халата накинут клеенчатый фартук. Она подошла к чану с водой и с шумом, грохотом высыпала инструмент. Вода сразу стала коричнево-мутной. Георгий вновь едва сдержал тошноту. Даже вчера на стройке его так не мутило. Вчера позавтракать не успел, сразу выдернули, надо было и сегодня поголодать.
Он заметил, что женщина с насмешливым любопытством смотрит на него, едва скрывая улыбку.
– Мне бы поговорить с вашим начальством, – сказал Георгий.
– Евгением Санычем? А вон он, – и она показала на спящего. – Нажрался опять. Когда только успел?
Георгий подошел к «трупу» и, не церемонясь, растолкал.
– Чего… Чего?!.. – завозмущался тип в трениках и долго не хотел подниматься, пока Георгий не объяснил, с кем тот имеет дело.
– Ну как, я могу теперь задавать вопросы?
«Труп» наконец принял вертикальное положение и повернул к нему отекшее лицо.
– Хреново мне, – тип в трениках поморщился и скрежетнул зубами.
– Вы заведующий?
Тип кивнул.
– Мне нужно знать, как у вас ведется учет тел. Вся информация.
– А что такое? – сразу забеспокоился тип.
Он спрыгнул с каталки. Георгию пришлось поддержать его, чтобы не упал.
– Вообще-то я врио, – заюлил похмельнострадающий. – Настоящий заведующий в отпуске. Но у студентов уже практические занятия начались, приходится кому-то следить за порядком. Я вот…
– Ну хоть что-то вы мне можете рассказать? – перебил его Георгий.
– А что рассказывать. Которые тела разрешено брать, те и берем. Полная отчетность – акты, описи, печати. А потом уже наши ученички кромсают их, как бог на душу положит. Все по форме.
– Пропадали у вас тела в последнее время?
Мужичок посмотрел на него со страхом.
– А что, пропадали?! – воскликнул он и бросил трусливый взгляд на женщину. – А мне ничего не говорили! Я же говорю – я здесь никто. Временно исполняющий обязанности. Я ничего не знаю!
Георгию казалось, что Евгений Саныч вот-вот рухнет на колени.
– Да успокойтесь вы. Я же не утверждаю, спрашиваю.
Он сам повернулся к женщине и задал тот же вопрос. У той страха во взгляде не возникло, но все же мелькнуло что-то хорошо знакомое. «Меньше болтаешь, лучше спишь» – прочел он в ее глазах.
Женщина повела плечами.
– Наши покойники под семью замками. Можете проверить. Еще ни один не пропадал.
– Покажите мне ведомости, или что там у вас? – попросил Георгий.
Евгений Саныч был уже в предобморочном состоянии. В отличие от него, женщина проявила выдержку и с невозмутимым видом достала из кармана ключи, открыла железный шкаф. Передала Волкову толстую общую тетрадь и папку с подколотыми документами. Он пролистал ее из любопытства. Еще бы разобраться в этих записях, сделанных разным почерком, который у всех медицинских работников вне зависимости от их специализации с трудом поддается прочтению. Нет, тут надо изучать тщательно, в один день не управишься. Однако интуиция подсказывала, что здесь все чисто. А поведение Евгения Саныча легко объяснялось слабостью его натуры, вдобавок сдобренной тягой к спиртному. Но дело – есть дело, и любой вариант должен быть отработан от и до.
– Я возьму это с собой, – сказал Георгий.
– Расписку дайте, – опять-таки невозмутимо произнесла женщина.
Волков дружелюбно улыбнулся ей. Ему всегда нравились такие уверенные в себе люди. Черви, подобные Евгению Санычу, напротив, своим малодушием вызывали только гадливость и не заел уж и ват и отношения на равных.
Когда Георгий покончил со всеми формальностями, он поблагодарил работницу. Не подавая руки, попрощался с «врио заведующего», который глаз не сводил с лежавшей на столе расписки, будто это была не обычная бумага, а написанный кровью и заверенный кровавой же печатью договор с Сатаной.
Вновь очутившись на улице, Георгий испытал чувство невероятной любви к солнцу. Ветерок ударил в лицо, сладко защекотал ноздри. Хотелось жадно пить воздух, что он и сделал с наслаждением.
– Гера! – услышал он, и тоска вернулась.
Светлана. Видимо, ждала его, в одиночестве сидя на скамеечке под тенью пожелтевшего клена. Заметив, как он вышел, поднялась навстречу. Уже успела переодеться, халат спрятала в сумку – край его торчал, словно неведомо откуда взявшийся снег.
Бесспорно – лучше девушки не найти. Многие бы обзавидовались его счастью, подумал Георгий. Все ушли, а она осталась. Переступила через свою гордость. Ему вдруг стало жаль ее. Но с этим ущербным чувством нужно бороться. Вдобавок он не знал, как вести себя. Появилось ощущение, что он одинаково будет жалеть о любом выборе.
– Я решила дождаться тебя, – сказала девушка, и не привычным милым тоном, а несколько резковато, обиженно, как будто все это время натравливала себя против Георгия. – Надеюсь, ты не забыл, что у меня скоро день рождения? Я хочу, чтобы ты пришел, обязательно! В воскресенье. Мы будем на даче. Кстати, папа тоже очень просил, чтобы ты был! Он сказал мне об этом несколько раз.
Георгий заметил, что ее ресницы дрожат. Ему вдруг захотелось обнять Светлану, пожалеть и покаяться в своей напускной строгости. Все-таки она была необыкновенной девушкой – и по красоте, и по уму, и по способности выносить мужской деспотизм, в конце концов. Но и сейчас Георгий заставил себя проявить выдержку. В жизни есть более серьезные вещи, кроме любви, подумал он. Не собираюсь я когда-нибудь через десяток лет валяться на диване и почесывать яйца, со скуки пялясь в телевизор. А она… Что ж, переживет. Ей несложно будет найти какого-нибудь молодого человека, который не заставит жить по своим жестким правилам.
Он искал в себе решительность, чтобы выложить ей как на духу все свои мысли, но понял, что длинного разговора не избежать. И сразу смелость куда-то исчезла. Он согласно кивнул.
– Хорошо, я приду. Но сейчас мне некогда. Правда… некогда.
Не дожидаясь ответа, он направился к «Волге», шофер которой почти сразу завел двигатель. Заняв место в салоне, Георгий невольно обернулся, но под кленом девушки уже не было…
Следующий морг был при районной больнице – центральный, с ритуальной службой. Третий по списку – при железнодорожной больнице, но ближе по расстоянию. Поездка туда заняла чуть больше часа, после чего Георгий пришел к выводу, что и этот пункт можно вычеркнуть. Пропажа трупов здесь практически полностью исключалась – очень строгий учет, короткое время пребывания, к тому же тела сюда доставляли крайне редко и в основном после трагедий на железной дороге. Однако появление комитетчика вызвало настоящую панику у работников морга, и это поначалу сбило Георгия с толку. Причина вскоре выяснилась – холодные помещения использовались не по назначению: вместо мертвецов предприимчивые служители Аида хранили здесь дефицитные скоропортящиеся продукты. В душе Георгий посмеялся над заведующим, когда тот, всячески юля, едва не заламывая руки, взывал к его пониманию и утверждал, что все это лишь для блага живых – сотрудников больницы. Прощаясь, Георгий сказал ему, что волнения напрасны – сегодня за такие проступки не расстреливают. Но похоже было, что эта шутка едва ли возымела успокаивающий эффект. Скорее наоборот.
Покидая холодное помещение, Георгий выцепил взглядом несколько надписей на коробках и с тоской подумал, что в обычных магазинах такие продукты едва ли встретишь. Он злорадно спросил себя, не натравить ли сюда Васильева с проверкой, – но решил, что это будет слишком жестоко. Да и, скорее всего, после его ухода здесь все будет шито-крыто…
Заведующего моргом при «цээрбэ», стоявшим в списке под номером два, звали Михаилом Исааковичем Лазаренко. Это был полноватый мужчина старше шестидесяти лет с типично старорусской докторской внешностью – бородка клинышком, очки в толстой оправе, немного лукавый прищуренный взгляд интеллектуала. Едва только Георгий завел с ним разговор насчет учета тел, как старик огорошил его восклицанием:
– Так вы по поводу пропажи тел? Наконец-то! А то я уже переживать начал.
Волков попросил объясниться.
– У нас три умерших пропали за последние дни, – сказал Лазаренко. – Я уже два раза в милицию обращался, обещали разобраться. Заявление я сразу написал, как первый раз случилось. – Заведующий нахмурился. – Странно, что все так нелепо выходит. Собственно, я уже смирился с тем, что могу полететь с должности. Но никто и пальцем не пошевелил, даже не позвонили. А что, у вас в комитете решили это дело в свои руки взять? Милиция не справляется?
Если и была в его словах ирония, то Георгий сделал вид, что не заметил ее. Он достал из портфеля фотографии. Пока только лица двух первых «жмуриков» крупным планом – фас и профиль. Фото тела на стройке решил пока придержать, чтобы не пугать старика, почему-то забыв о том, что находится не в том месте, где должны бояться вида обезображенных тел.
– Возможно ли, что это ваши пропавшие?
Лазаренко долго рассматривал снимки, вертел их в руках, задумчиво похмыкивая.
– За другого не ручаюсь, но вот этот точно наш! – уверенно произнес он и вернул Георгию фотографию. Это был снимок из леса.
Волков не ожидал, что будет так горячо.
– То есть вы утверждаете, что этот человек был мертв, когда находился у вас? – Это была глупая фраза, может, потому Лазаренко и улыбнулся.
– Мертвее не бывает, – ответил он. – Тягчайший перитонит. Он не жилец был. Знаете, он у нас, наверное, месяц в холодильнике пролежал. Безымянный, никто на него прав не заявил. Никто не знал, куда его деть. Наконец решили передать студентам в анатомичку. Уже и труповоз для него заказали. А он исчез на следующий день. Смех смехом, но будто не хотел под нож отправляться…
Лазаренко тяжело закашлялся.
– Простите… – отдышался он. – Впрочем, под ножом этот человек как раз и побывал – у него чуть ли не через весь живот глубокий разрез. Поножовщина, знаете. Отсюда и перитонит.
– То есть как разрез? Вы не путаете?
– Рана очень серьезная. Трудно не заметить.
Георгий лихорадочно вспоминал. Ничего такого при осмотре тела не было отмечено. Тот ли это человек?
– Вы уверены?
– Уж поверьте, это факт! – Лазаренко прицокнул языком. – Да, кстати, где вы его нашли?
– В лесу.
Георгий не знал – стоит ли показывать собеседнику те снимки, где погибший был в одежде. Казалось, что заведующий посчитает все это за розыгрыш, идиотскую шутку, маскарад. И в самом деле, получается, что кто-то нарядил труп, напялил на него домашние тапочки, а перед этим вспорол и снова зашил ему живот, да так, что эксперты не заметили? Все-таки это, наверное, не то тело. И Лазаренко мог ошибиться.
Но что-то заставляло его не торопиться с выводами. Пока заведующий вернулся к изучению снимка другой жертвы, Георгий достал из портфеля записи. Вот копия акта осмотра тела, найденного в лесу, многократно изученная. Взгляд бегал по бумаге строчка за строчкой, пока, наконец, Георгий не наткнулся на то, что искал: «на животе в левой боковой области едва заметен тонкий шрам».
«Не может быть!»
Он сунул лист под нос Лазаренко:
– Смотрите, здесь написано – шрам едва заметен!
Заведующий сначала прочел в очках, потом без очков, как будто они могли переврать. Посмотрел на Георгия:
– Молодой человек, ваши эксперты что-то напутали, там было очень серьезное ранение, приведшее к смерти…
– А как тогда объяснить это?
Он все-таки достал и остальные фотографии. Они хоть и сделаны были неважно, однако любой по этим снимкам мог бы определить истинную причину смерти – при падении на старые отломанные ветви в шею воткнулся острый сучок. Что касается шрама из описания, то на одной из фотографий он тоже присутствовал, и, естественно, едва просматривался.
– Как это понимать? – спустя минуту уставился на него Лазаренко.
– Я бы то же самое хотел спросить у вас, Михал Исакич, – не особо церемонясь, фамильярно произнес Георгий. – Вы уверены, что не ошибаетесь? Может, это не то тело?
– Я еще на память не жалуюсь. Мало того, вот этот тоже наш, – заведующий ткнул пальцем в дачный снимок. – Его я даже принимал лично. Сейчас припоминаю. Причина смерти – сильнейшая интоксикация. Технический спирт, знаете. Его мы не успели вскрыть, но не сомневаюсь, что нашли бы цирроз печени. Его подобрали где-то в подворотне, привезли в нашу больницу, но врачи оказались бессильны. Тоже, кстати, ни родственников, ни знакомых, кто бы согласился взять на себя похороны. Долго хранился у нас. Если не ошибаюсь, он пропал первым.
Лазаренко спросил разрешения взглянуть на остальные фотоотпечатки. Что ж, пусть поглядит. Волков дал ему все снимки, в том числе и те, что со стройки. Лазаренко долго и внимательно рассматривал каждую фотографию. При этом качал головой и, не переставая удивляться, прицокивал языком:
– Они все наши. Все трое. Это точно! Но все-таки почему в одежде? Это что, чья-то злая шутка?
– Именно это я и хочу выяснить.
– Все это, по меньшей мере, очень странно, – заведующий вернул фотографии. – Знаете, попахивает извращенными наклонностями.
– Михал Исакич, у меня к вам просьба. Вы могли бы изучить эти тела еще раз? Чтобы исключить ошибку.
– Готов хоть прямо сейчас.
– Я позвоню только, договорюсь. Можно воспользоваться вашим телефоном?
– Да, конечно, – ответил Лазаренко и подвел его к тумбе, где стоял древний аппарат цвета слоновой кости со стертыми цифрами в номеронабирателе. Чтобы не ошибиться, отсчитывая дырки пальцем, Георгий набрал номер дежурного:
– Это Волков. Соедините меня с Яковлевым.
Почти сразу в трубке раздался зычный голос шефа:
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.