Полет в навсегда

Пол АНДЕРСОН

Полет в навсегда

В то утро шел дождь, и мелкая летняя морось летала над холмами, скрывая блеск воды в реке и поселок за ней. Мартин Саундерс стоял в дверях, позволяя прохладному влажному воздуху овевать его лицо и думая о том, какая погода ждет его через сто лет.

Ева Лэнг подошла сзади и положила руку ему на плечо. Он улыбнулся ей и подумал, какая она красивая сейчас, когда капельки дождя блестят на ее темных волосах, как маленькие жемчужины. Она ничего ему не сказала, в этом не было нужды, и он с благодарностью принял ее молчание.

Он заговорил первым. — Уже недолго, Ева, — сказал он, а потом, осознав банальность фразы, улыбнулся. — Только отчего у нас такое вокзальное настроение? Я ведь отправляюсь совсем ненадолго.

— На сто лет, — отозвалась она.

— Только не волнуйся, дорогая. Теория работает безошибочно. Я ведь уже и раньше совершал прыжки во времени, перемещение на двадцать лет вперед и на двадцать назад. Проектор работает и проверен на практике. Это всего лишь чуть более длинное путешествие, вот и все.

— Но ведь автоматические машины, посланные на сто лет вперед, так и не вернулись…

— Верно. Скорее всего, у них испортилась какая-нибудь мелкая деталь. Лампа сгорела или еще что-нибудь. Именно поэтому и отправляемся мы с Сэмом, надо же выяснить, в чем дело. А нашу машину мы всегда сможем исправить и скомпенсировать всем известную капризность вакуумных ламп.

— Но почему именно вы двое? Хватило бы и одного. Сэм..

— Сэм не физик. Он может не суметь отыскать неисправность.

С другой стороны, он опытный механик и умеет делать такое, на что не способен я. Мы дополняем друг друга. — Саундерс набрал в грудь воздуха. — Послушай, дорогая…

— Все готово! — донесся до них басовитый возглас Сэма Халла. — Можем отправляться в любое время, как только захочешь!

— Иду. — Саундерс не стал спешить и нежно попрощался с Евой, но все же несколько торопливо. Она последовала за ним в дом и тоже спустилась в просторную мастерскую в подвале.

Проектор стоял в окружении разнообразной аппаратуры в белом сиянии флуоресцентных ламп. На вид он не был впечатляющим — металлический цилиндр диаметром в три и длиной в десять метров — и имел вид незаконченного экспериментального устройства. Его внешняя оболочка была нужна лишь для защиты энергетических батарей и скрытого внутри корпуса проектора измерений. Для двоих людей оставалось лишь крохотное пространство на переднем конце.

Сэм Халл поприветствовали их веселым взмахом руки. Рядом с его массивной фигурой маленький Макферсон, облаченный в серый халат, был почти незаметен. — Я уже настроил ее на сто лет вперед, — воскликнул Халл. — Отправимся прямиком в две тысячи семьдесят третий!

Глаза Макферсона по-совиному моргнули за толстыми линзами очков.

— Все проверки выполнены, — сказал он. — Во всяком случае, так мне сказал Сэм. Сам-то я не отличу осциллографа от клистрона. У вас будет с собой обширный запас сменных частей и инструментов, так что вряд ли возникнут какие-либо затруднения.

— А я и не собираюсь их специально отыскивать, док, сказал Саундерс. — Ева все никак не может поверить, что нас не сожрут там пучеглазые чудовища с длинными клыками, и мне приходится ей повторять, что мы отправляемся лишь проверить ваши автоматические машины, если сможем их отыскать, сделать пару астрономических наблюдений и вернуться обратно.

— В будущем есть и люди, — сказала Ева.

— Что ж, если они пригласят нас пропустить по стаканчику, мы не станем отказываться, — пожал плечами Халл. — Кстати… Он выудил из объемистого кармана куртки бутылку. — Не пора ли произнести на дорожку тост, как считаете?

Саундерс немного нахмурился. Ему не хотелось усугублять возникшее у Евы впечатление об их полете как о путешествии в неизвестность. Бедняжка и так достаточно переволновалась. — Мы возвращались в 1953 год и убедились, что дом стоял.

Отправлялись в 1993, и дом тоже все еще стоял. В обоих случаях в доме никого не было. Эти прыжки настолько скучны, что не стоят даже тоста.

— Ничего, — отозвался Халл. — Еще скучнее будет отказаться от тоста, когда все уже готово. — Он налил всем, и они чокнулись. Странная это была церемония для совершенно прозаичной лаборатории. — Приятного путешествия!

— Приятного путешествия! — Ева попыталась улыбнуться, но рука, подносившая стакан к губам, слегка дрожала.

— Ну, давайте, — сказал Халл. — Поехали, Март. Чем быстрее отправимся, тем быстрее вернемся.

— Конечно. — Саундерс решительно поставил стакан и повернулся к машине. — До свидания, Ева. Увидимся через пару часов — и лет через сто.

— Пока… Мартин. — Она произнесла его имя с нежностью.

Макферсон улыбнулся добродушной одобряющей улыбкой.

Саундерс втиснулся в передний отсек вслед за Халлом. Он был крупный мужчина, с длинными конечностями и широкими плечами, с грубоватыми невзрачными чертами лица под шапкой каштановых волос и широко разнесенными серыми глазами с веером морщинок в уголках, потому что ему часто приходилось прищуриваться на солнце. На нем была лишь обычная рубашка и рабочий комбинезон, местами испачканный пятнышками от смазки и кислоты.

Отсек был столь мал, что едва вмещал их обоих, да еще завален инструментами, к тому же они прихватили винтовку и пистолет, исключительно ради спокойствия Евы. Саундерс выругался, зацепившись за винтовку, и закрыл дверь. Ее щелчок придал его действиям оттенок окончательности.

— Отправляемся, — сказал Халл, хотя в его словам не было необходимости.

Саундерс кивнул и включил проектор на прогрев. Его мощное гудение заполнило кабину и завибрировало в костях. По шкалам приборов поползли стрелки, приближаясь к стабильным значениям.

Сквозь единственный иллюминатор он увидел машущую рукой Еву. Он помахал ей в ответ, а затем резко и сердито перебросил вниз главный тумблер.

Машина замерцала, расплылась и исчезла. Ева резко вдохнула и повернулась к Макферсону.

За иллюминатором ненадолго заклубилась безликая серость, гудение проектора мощной песней заполняло машину. Саундерс посмотрел на приборы и немного повернул регулятор, управляющий скоростью перемещения во времени. Они перенеслись на сто лет вперед — меньше, чем на число дней, прошедшее с тех пор, как был запущен первый автомат. Главное, чтобы никакой болван в будущем на него не наткнулся и не уволок с собой.

Он резко щелкнул тумблером, и шум и вибрация тут же прекратились. В иллюминатор ворвался солнечный свет.

— Дома уже нет? — спросил Халл.

— Столетие — долгий срок, — сказал Саундерс. — Давай лучше выйдем и оглядимся.

Они протиснулись через дверь наружу и выпрямились. Машина лежала на дне полузасыпанной ямы, над краями которой ветер волнами шевелили траву. Из земли торчало несколько каменных обломков. Над головами у них было голубой небо, по которому ползли пухлые белые облака.

— А автоматов-то здесь нет, — замямлил Харр, оглядевшись.

— Странно. Наверное, они были настроены появляться на уровне поверхности. Так что давай посмотрим наверху.

Они явно находились в полузасыпанном подвале старого дома, который каким-то образом разрушился за те восемьдесят лет, что прошли после их последнего визита. Специальное устройство в проекторе автоматически материализовывало их точно на поверхности, где бы они ни появлялись. Внезапные падения или погребение под наросшими слоями грунта исключались. Не могли они и материализоваться внутри какого-нибудь твердого объекта — массочувствительное устройство не позволяло машине останавливаться, если в этом месте находилась твердая материя.

Жидкость и молекулы газов не были для них помехой.

Саундерс стоял в высокой, колышущейся от ветра траве и обозревал безмятежный ландшафт штата Нью-Йорк. ничто не изменилось, река и поросшие лесом холмы за ней остались теми же, солнце ярко светило, а в небесах сияли облака.

Нет… боже, нет! Где же поселок?

Дом разрушен, поселка нет — что же случилось? Или же люди просто перебрались в другой место, или… Он обернулся и посмотрел на подвал. Всего лишь несколько минут назад — и сто лет в прошлом — он стоял там среди потрепанной аппаратуры вместе с Макферсоном и Евой — а сейчас на этом месте яма, поросшая дикой травой. Его охватило странное отчаяние.

А жив ли еще о н сам? А… Ева? Геронтология 1973 года делала это вполне возможным, но кто знает… И ему вовсе не хотелось узнать ответ.

— Должно быть, вернули страну индейцам, — хмыкнул Сэм Халл.

Прозаичная острота вернула ему чувство равновесия. В конце концов, любой разумный человек знает, что все со временем меняется. В будущем будут те же добро и зло, что были и в прошлом. А фраза «…и жили они потом долго и счастливо» чистейший миф. Важными были лишь изменения, безостановочный поток которых был причиной всему. К тому же сейчас у них было дело.

Они пошарили в траве вокруг, но не нашли и следа небольших автоматических проекторов. Халл задумчиво нахмурился. Знаешь, — сказал он, — по-моему они отправились обратно и испортились по дороге.

— Наверное, ты прав, — кивнул Саундерс. — Мы могли появиться здесь в худшем случае через несколько минут после них. — Он повернулся и зашагал к большой машине. Так что давай проведем наблюдения и отправимся обратно.

Они установили астрономическое оборудование и измерили высоту над горизонтом заходящего солнца. Потом приготовили ужин на походной печке и стали дожидаться ночи в постепенно сгущающихся сумерках, наполненных стрекотом кузнечиков.

— А мне нравится это будущее, — сказал Халл. — Тут так спокойно. Я уже подумываю, не отправиться ли мне сюда — в это настоящее — когда выйду на пенсию.

Мысль о транстемпоральном курорте заставила Саундерса улыбнуться. Но… кто знает? Все может быть!

Над их головами ярко засияли звезды. Саундерс засек для некоторых из них точные цифры восхождения, склонения и время прохождения четырех меридиан. Из этих данных они позднее смогут вычислить с точностью до минут, насколько далеко перенесла их машина. «Абсолютное пространство» было чистым вымыслом, до тех пор пока проектор считал Землю неподвижным центром вселенной.

Они побрели обратно к машине по мокрой от росы траве. Попробуем поискать автоматы, делая остановки через десять лет, — сказал Саундерс. — И если даже таким способом не найдем, то черт с ними. Я есть хочу.

2063 — над ямой шел дождь.

2053 — солнечный свет и пустота.

2043 — яма оказалась не такой старой, и из земли виднелось несколько полузасыпанных трухлявых бревен.

Саундерс нахмурился, глядя на шкалу прибора. — Она жрет больше энергии, чем следует, — пробормотал он.

2023 — дом явно погиб при пожаре, виднелись обугленные головешки. проектор взревел с такой силой, что у них начали трещать головы. Энергия утекала из батарей, как вода из отжимаемой губки. Засветился раскалившийся резистор.

Они проверили все электрические цепи, дюйм за дюймом, провод за проводом. Все оказалось в порядке.

— Поехали дальше. — Лицо Халла побелело.

Чтобы преодолеть следующие десять лет, потребовалась настоящая битва. У них ушло полчаса мучительного труда, наполненного грохотом и руганью, чтобы заставить проектор двигаться назад. От излученной энергии в кабине стало невыносимо жарко.

2013 — почерневший от пожара подвал все еще стоял. На его полу лежали два небольших цилиндра, покрытые налетом от нескольких лет пребывания под открытым небом.

— Автоматы пробились на несколько лет дальше, — сказал Халл. — Потом отрубились и так и остались здесь.

Саундерс принялся их исследовать. Когда он оторвался от инструментов, его лицо стало угрюмым от растущего внутри страха. — Пустые, — сказал он. — Батареи высосаны полностью.

Они потратили все запасы энергии.

— Но почему, черт подери? — едва не взревел Халл.

— Не знаю. Кажется, существует нечто вроде сопротивления, которое увеличивается по мере того, как мы пытаемся двигаться назад.

— Поехали!

— Но…

— Поехали, будь оно все проклято!

Саундерс безнадежно пожал плечами. У них ушло два часа, чтобы пробиться еще на пять лет назад. Потом Саундерс остановил проектор.

— Конец пути, Сэм, — выдавил он дрогнувшим голосом. — Мы уже использовали три четверти запаса энергии — и чем дальше возвращаемся назад, тем больше энергии уходит на преодоление каждого года. Похоже, расход ее идет по экспоненте с высокой степенью.

— Выходит…

— Вернуться нам не удастся. При таком расходе батарей хватит менее, чем на десять лет возвращения. — Саундерс выглядел больным. — Нас не пускает какой-то теоретический эффект, какая-то ускоряющаяся необходимость в расходе энергии по мере продвижения в прошлое. Для прыжков длиной в двадцать или менее лет расход энергии на возвращение возрастает примерно как квадрат от числа пройденных лет. Но на самом деле здесь какая-то экспоненциальная зависимость, и после определенной точки расход энергии быстро и круто возрастает. У нас не хватит энергии в батареях!

— Если бы мы смогли их снова зарядить…

— У нас нет с собой нужного оборудования. Но, может быть…

Они выбрались из разрушенного подвала и с надеждой взглянули в сторону реки. От поселка не осталось и следов.

Должно быть, он был снесен или еще как-то разрушен еще раньше в прошлом от той точки, в которой они сейчас находились.

— Здесь нам помощи не найти, — сказал Саундерс.

— Можно поискать вокруг. Должны же где-нибудь быть люди!

— Несомненно. — Саундерс собрался, пытаясь успокоиться. Но знаешь, у нас может уйти очень много времени на поиски. К тому же, — его голос дрогнул, — Сэм, я не уверен, что нам поможет даже периодическая подзарядка. Я почти убежден, что кривая потребления энергия проходит через вертикальную асимптоту.

— Объясни по-человечески, — вымученно улыбнулся Халл.

— Я хочу сказать, что через какое-то количество лет нам потребуется бесконечно большое количество энергии. Это похоже на концепцию Эйнштейна о скорости света как предельной. когда ты приближаешься к скорости света, необходимая для дальнейшего ускорения энергия возрастает еще быстрее. А чтобы двигаться быстрее скорости света, тебе нужно бесконечное количество энергии — это лишь хитрый эквивалент утверждения, что подобное невозможно. То же самое может оказаться справедливым и по отношению ко времени.

— Так ты хочешь сказать, что мы никогда не вернемся?

— Не знаю. — Саундерс в отчаянии оглядел приветливый ландшафт. — Я могу и ошибаться. Но страшно боюсь оказаться прав.

Халл выругался. — И что же нам теперь делать?

— У нас есть два пути, — ответил Саундерс. — Во-первых, можно отыскать людей, перезарядить батареи и продолжать пробовать. Во-вторых, мы можем отправиться в будущее.

— В будущее!

— Вот именно. Где-нибудь в будущем наверняка знают о таких вещах гораздо больше нас. И им известен способ обойти этот эффект. Они наверняка смогут дать нам достаточной мощный двигатель, если тут все дело в энергии, и мы сможем вернуться.

К примеру, небольшой атомный генератор.

Халл стоял, склонив голову и обдумывая сказанное. откуда-то доносилось пение жаворонка, раздражающе приятное.

Саундерс заставил себя рассмеяться. — Но первое, чем мы сейчас займемся, — сказал он, — это завтрак.

***

Еда оказалась безвкусной. Они ели в угрюмом молчании, едва не давясь прожеванным, но в конце концов взглянули друг на друга и поняли, что пришли к общему решению.

Халл улыбнулся и протянул волосатую руку. — Хоть это и чертовски длинный путь домой, — сказал он, — но я за него.

Саундерс молча пожал его руку. Вскоре они вернулись к машине.

— И куда теперь? — спросил механик.

— Сейчас две тысячи восьмой, — сказал Саундерс. — Как насчет… скажем… 2500 года?

— Годится. Приятное круглое число. Поднять якоря!

Машина загудела и вздрогнула. Саундерс с благодарностью отметил, как мало энергии потребляют проносящиеся годы и десятилетия. При таком расходе у них было достаточно энергии, чтобы путешествовать до самого конца света.

«Ева, Ева, я вернусь. Вернусь, даже если для этого мне придется добраться до самого Судного Дня…»

2500 год. Машина материализовалась на вершине плоского холма — яма за прошедшие столетия заполнилась. Бледные лучи солнца торопливо скользнули в горячую кабину, пробившись сквозь несомые ветром дождевые облака.

— Пошли, — сказал Халл. — Не торчать же здесь весь день.

Он взял автоматическую винтовку.

— С чего это ты вдруг? — воскликнул Саундерс.

— Ева впервые оказалась права, — хмуро отозвался Халл. Нацепи-ка лучше пистолет, Март.

Саундерс повесил на бедро тяжелое оружие. Пальцы ощутили холод металла.

Они вышли наружу и осмотрели горизонт.

— Люди! — радостно закричал Халл.

За рекой оказался небольшой городок, неподалеку от берега старого Гудзона. По бокам от него виднелись поля зреющей пшеницы и кучки деревьев. От шоссе не осталось и следа.

Возможно, наземный транспорт теперь был полностью заброшен.

Городок выглядел… странно. Должно быть, он стоял здесь уже давно, дома успели обветшать. Это были высокие, с заостренными крышами постройки, толпящиеся на узких улицах.

Неподалеку от центра городка в низкое небо вздымалась метров на сто пятьдесят сверкающая металлическая башня.

Саундерс как-то совсем по-другому представлял себе поселения будущего. Несмотря на высокие здания, городок оставлял какое-то странное впечатление захудалости и… зловещности. Впрочем, судить было трудно. Возможно, все дело было в его усталости.

Что-то появилось над центром города, в небо взмыл черный овоид и устремился через реку к ним. Комитет по встрече, подумал Саундерс. Его рука легла на рукоятку пистолета.

Когда аппарат приблизился, он увидел, что это была яйцевидная реактивная машина с короткими крыльями. Из хвостовой части вырывалось пламя. Теперь он летел медленнее, постепенно полого снижаясь.

— Эй, привет! — заорал Халл. Он стоял во весь рост и размахивал рукой, резкий ветер трепал его огненно-рыжие волосы. — Привет, люди!

Машина спикировала прямо на них. Из носовой части внезапно вырвалась дымная строчка. Трассеры!

Натренированный рефлекс швырнул Саундерса на землю. Пули взвыли над головой и с резким треском взорвались сзади. Он увидел, как Халла разнесло на куски.

Аппарат пронесся над ним и развернулся для новой атаки.

Саундерс вскочил и побежал, низко пригнувшись и метаясь на бегу из стороны в сторону. Очередь опять пронеслась мимо, взметнув неподалеку фонтанчики грязи. Он снова бросился на землю.

Еще один заход… Саундерса сбило с ног взрывом снаряда.

Он несколько раз перевернулся и вжался в землю, надеясь, что его укроет трава. Он мельком подумал, что аппарат летает слишком быстро для охоты на одиночного человека — стрелок просто не успевает прицелиться.

Он слышал наверху завывание двигателя, но даже не стал поднимать голову, чтобы взглянуть. Аппарат кружился, как стервятник, выискивая его. Саундерс получил небольшую передышку, и его захлестнула горькая ненависть.

Сэм… они убили его, застрелили без предупреждения…

Сэма, рыжеволосого весельчака и товарища Сэма. Сэм мертв, и убили его они.

Он рискнул и перевернулся на спину. Аппарат уже садился; они собираются охотиться за ним на земле. Он вскочил и снова побежал.

Мимо уха просвистела пуля. Он обернулся с пистолетом в руку и выстрелил в ответ. Из аппарата выскакивали люди в черной униформе. Расстояние было довольно велико, но он был вооружен крупнокалиберным армейским пистолетом, и для него оно не было помехой. Он выстрелил снова и ощутил дикую радость, увидев, как одна из черных фигур закрутилась на месте и рухнула на землю.

До машины времени было уже недалеко. Некогда строить из себя героя, надо удирать — и побыстрее! Рядом с ним уже взвизгивали пули.

Он метнулся в дверь и захлопнул ее за собой. Металлический корпус зазвенел, когда его пробила пуля. Слава богу, лампы еще не успели остыть!

Он перебросил главный тумблер. Когда окружающее начало расплываться, он увидел в окно, что преследователи уже почти настигли его. Один из них целился из чего-то, похожего на базуку.

Потом все превратилось в серость. Он откинулся на спинку и сидел, вздрагивая. До него медленно дошло, что одежда его разорвана, а рука поцарапана каким-то металлическим обломком.

И погиб Сэм. Он сидел и смотрел, как стрелка ползет вверх.

Пусть будет 3000 год. Пять столетий не будет слишком уж большим расстоянием между ним и его преследователями.

Для прибытия он выбрал ночное время. Осторожный осмотр показал, что он находится среди высоких зданий, малоосвещенных, или вовсе темных. Прекрасно!

Он потратил несколько минут, чтобы перевязать ранку и переодеться в запасную одежду, которую Ева уговорила взять с собой — плотную шерстяную рубашку, бриджи, ботинки и плащ, который наверняка поможет ему выглядеть не так подозрительно.

Конечно же, он не позабыл о кобуре с пистолетом и запасных обоймах. Придется на время разведки покинуть машину и рискнуть тем, что ее могут обнаружить. Единственное, что он смог запереть дверь.

Выйдя наружу, он очутился в небольшом, вымощенном булыжником проходе между высокими домами. Окна в них были темны или закрыты ставнями. Над головой был плотный мрак, должно быть, звезды скрывали облака, но на севере он разглядел слабое красное сияние, пульсирующее и мерцающее. Секунду помедлив, он расправил плечи и зашагал по аллее, похожей на сгусток мрака.

От тут же поразился невероятности ситуации, в которой оказался. Менее чем за час он перенесся на тысячу лет вперед, увидел, как погиб его друг, а теперь шел по чужому городу, гораздо более одинокий, чем любой из когда-либо живших людей.

Увижу ли я тебя снова, Ева?

Мимо него бесшумно скользнула тень, еще более черная, чем ночь. В ее глазах тускло блеснул зеленоватый огонек — бродячий кот! Выходит, у человека все еще есть любимцы. Но сейчас ему не помещала бы более ободряющая встреча.

Спереди донесся шум, луч света заплясал по дверям домов.

Он сунул руку под распахнутый плащ и ухватился за рукоятку пистолета.

На фоне томного горизонта показались четыре черных силуэта, растянувшиеся по всей ширине улицы. ритм их шагов звучал по-военному. Какой-то патруль. Он огляделся в поисках убежища — ему вовсе не хотелось попасть в плен к незнакомцам.

По бокам прохода не было, и он попятился назад. Луч фонарика метнулся вперед, скользнул поперек его тела и вернулся обратно. Патрульный что-то крикнул, резко и властно.

Саундерс повернулся и побежал. За спиной опять что-то крикнули. Затопали тяжелые ботинки. Кто-то засвистел, эхо заметалось между высокими темными стенами.

Из темноты вырос черный силуэт. Крепкие, как стальная проволока пальцы сомкнулись на его руке и дернули в сторону.

Он открыл рот, но его тут же зажали рукой. он еще не успел восстановить равновесие, а его уже волокли вниз по каким-то ступеням.

— Сюда, — резко прошипели ему в ухо. — Быстро.

Приоткрылась дверь. Они скользнули внутрь, и другой человек запер ее. Щелкнул автоматический замок.

— Каж'ся нас не зас'кли, — мрачно произнес человек. Ин'че нам хана.

Саундерс пригляделся к нему. Незнакомец оказался среднего роста, из под черной накидки виднелось гибкое и ловкое тело, затянутое в тесно облегающую одежду. На одном бедре болтался пистолет, на другом сумка. Лицо болезненного желтоватого оттенка, волосы сбриты. Это было худое, выразительное лицо, с высокими скулами и прямым носом с подвижными ноздрями. Из-под мефистофелевских бровей смотрели темные, немного раскосые глаза. Рот, широкий и самодовольный, был растянут в дерзкую улыбку, открывающую острые белые зубы. Какая-то монголоидная полукровка, решил Саундерс.

— Ты кто такой? — грубо спросил он. Незнакомец осмотрел его с подозрительностью. — Белготай из Сырта, — ответил он наконец. — Но ты сам не здешн'й.

— Еще какой, — мрачно сострил Саундерс. — Ты зачем меня сюда затащил?

— Ты'ж не х'тел попасть в лапы к'Щейкам, в'рно? переспросил Белготай. — Т'ко не спраш'вай меня, зачем я спас незн'комца. Пр'сто я ок'зался на улице, см'трю, ты б'жишь. Вот я и пр'кинул, что кто-то смывается от Ищеек, п'рню надо п'мочь. — он пожал плечами. — К'нечно, если тебе п'мощь не нужна, м'жешь к'титься обр'тно.

— Нет, я, конечно, останусь здесь, — сказал Саундерс. И… спасибо, что спас меня.

— De nada, — ответил Белготай. — П'шли, выпьем.

Они прошли в задымленную комнату с низким потолком, в которой стояло несколько ободранных деревянных столов, теснившихся вокруг небольшой жаровни с углями. В дальнем углу виднелось несколько больших бочек. Скорее всего, это была какая-то таверна, место сборищ местной мафии. Кажется, мне повезло, подумал Саундерс. Преступники не будут столь придирчивы а его прошлому по сравнению с официальными властями. Здесь он сможет отсмотреться и кое-что разузнать.

— Боюсь, у меня нет денег, — сказал он. — Разве что… Он достал из кармана горстку монет.

Белготай впился в монеты взглядом и с шумом втянул между зубов воздух. Потом его лицо разгладилось и стало бесстрастным.

— Я угощаю, — радушно произнес он. — Эй, Хеннали, пр'неси нам висс'и.

Белготай увлек Саундерса в сторону, и они уселись в темном углу, подальше от всех остальных. Хозяин принес высокие стаканы с чем-то, отдаленно напоминающим виски, и Саундерс осушил свой с благодарностью.

— Т'бя как звать? — спросил Белготай.

— Саундерс. Мартин Саундерс.

— Рад позн'комиться. А т'перь… — Белготай придвинулся ближе, и голос его упал до шепота, — … т'перь ск'жи-ка мне, Саундерс, из к'кого ты года?

Саундерс замер. белготай едва заметно улыбнулся. Н'бойся, — сказал он. — Здесь т'лько мои др'зья. Н'то не сб'рается пр'резать т'бе глотку и выбр'сить на удицу. Я ничего пл'хого не замышляю.

Саундерс неожиданно почувствовал огромное облегчение и расслабился. Да и какого черта, рано или поздно это все равно бы открылось. — Из тысяча девятьсот семьдесят третьего, сказал он.

— Что? Из б'дущего?

— Нет… из прошлого.

— А, зн'чит, разная хр'нология. Сколько лет н'зад?

— Тысяча двадцать семь. — Белготай свистнул. — Н'близкий путь! Но я был уверен, что ты нав'рняка из пр'шлого. Н'кто еще не пр'бывал из б'дущего.

— Ты хочешь отказать… это невозможно? — потерянно спросил Саундерс.

— Н'знаю. — Белготай криво усмехнулся. — Да и кто из б'дущего стал п'сещать эту эпоху, д'же если б смог? Д'вай, рассказывай.

Саундерс разозлился. Виски уже растеклось теплом по его венам. — Я продаю информацию, — холодно произнес он, — а не раздаю ее даром.

— Что ж, ч'стно сказано. Давай, М'ртин Саунд'рс.

Саундерс вкратце рассказал ему свою историю. Под конец Белготай медленно кивнул.

— Ты н'ткнулся на Фанатиков, тогда, п'тьсот лет н'зад, сказал он. — Они не выносят п'тешественников по врем'ни. Да и б'льшинство людей тоже.

— Но что случилось? Что это за мир, в конце концов?

Он уже стал легче воспринимать акцент Белготая.

Произношение немного изменилось, гласные звучали чуть по-другому, "р" стала произноситься примерно так, как в двадцатом веке в датском или французском. Добавились иностранные слова, особенно испанские. Но тем не менее все было понятно. Саундерс слушал. Белготай был не очень сведущ в истории, но его цепкий ум ухватил наиболее значимые факты.

Время потрясений началось в двадцать третьем столетии после восстания марсианских колонистов против все более продажного и тираничного Земного Директората. Столетие спустя началось великое переселение народов Земли, вызванное голодом, эпидемиями и гражданской войной, из этого хаоса вырос религиозный энтузиазм Армагеддонистов — или Фанатиков, как их назовут позднее. Через пятьдесят лет после бойни на Луне военным диктатором Земли стал Хантри, и власть Армагеддонистов растянулась почти на три столетия. правление их было отчасти номинальным, на огромных территориях постоянно вспыхивали восстания, а колонисты на других планетах окрепли достаточно, чтобы не пускать Фанатиков в космос, но в тех местах, где им удавалось удерживать контроль, они правили с абсолютной жестокостью.

Среди многого прочего они запретили и путешествия во времени. Но они и так не были популярны со времен Войны во Времени, когда побежденная армия Директората просочилась из двадцать третьего в двадцать четвертое столетие и устроила резню, прежде чем их попытка захватить планету была подавлена.

Путешественников во времени в любом случае и так было очень немного, будущее было слишком непредсказуемым и опасным — и их зачастую убивали или захватывали в какой-нибудь беспокойной эпохе.

В конце двадцать седьмого столетия Планетарная Лига и Африканские Раскольники покончили, наконец, с правлением Фанатиков. Из послевоенного хаоса поднялся Африканский Мир, и два столетия человечество наслаждалось эрой относительного спокойствия и прогресса, которую теперь с завистью вспоминают, как золотой век. И действительно, современная хронология начинается с года восхождения на престол Джона Мтезы I. Крах наступил из-за внутреннего загнивания и всплесков варварства на внешних планетах, после чего Солнечная Система разбилась на множество маленьких государств и даже независимых городов. Это был трудный, беспокойный период, хотя и не без некоторого блеска, но теперь он быстро клонится к концу.

— Это один из г'родов-государств, — сказал Белготай. — Он наз'вается Лиунг-Вей. Его основали синезские захватчики около трех столетий назад. Теперь им правит диктатор Краусманн, упрямый старый осел, к'торый не станет сдаваться, х'тя армии Владыки Атлантики уже стоят у самых его в'рот. Видел то красное сияние? Это их излучатели обрабатывают наш силовой экран. К'гда они его пробьют, то захватят г'род и накажут его за то, что он так долго сопротивлялся. Ник'го эта перспектива не радует.

Он рассказал немного и о себе. Белготай был осколком умирающей эпохи, когда небольшие государства нанимали наемников, чтобы те за них сражались. Рожденный на Марсе, Белготай продавал свои услуги по всей Солнечной Системе. Но небольшие кучки наемников оказались бессильны против организованных новобранцев восставших наций, и после разгрома своего отряда Белготай бежал на Землю, где влачил жалкое существование вора и наемного убийцы. Ему нечего было ждать от будущего.