Права человека в правовой мысли и законотворчестве Российской империи второй половины XIX – начала XX века

Анастасия Сергеевна Туманова

Роман Валерьевич Киселев

Права человека в правовой мысли и законотворчестве Российской империи второй половины XIX – начала XX века

Рецензенты:

доктор философских наук, профессор А.Н. Медушевский,

доктор юридических наук, профессор Н.С. Нижник,

кандидат юридических наук, доцент Е.Н. Салыгин

ВВЕДЕНИЕ

Проблема прав человека является одной из наиболее «модных» тем в российском обществоведении последних десятилетий. Едва ли нужно проводить специальные статистические подсчеты для подтверждения ее лидирующих позиций и в современных правовых исследованиях в России. Учеными-правоведами признается, что создание доктрины прав человека является актуальной задачей не только теории права, но всей науки о государстве и праве[1]. Права человека трактуются как фактор устойчивого развития Российской Федерации[2], как основание для согласования правовых ценностей различных юридических культур и цивилизаций[3]. Ценностный аспект прав человека не менее значим, когда права выступают в виде идейной первоосновы правовой доктрины и в качестве важнейшего фактора правообразования, а также показателя степени зрелости и развитости того или иного государства и общества. Это свойство прав человека порождает различные оценки у современных юристов, вызывает неприятие у одних и поощрение у других. Однако даже критики подобной интерпретации прав человека в отечественной правовой теории последних лет констатируют, что права человека превратились в позитивно маркированную идеологему, которая является сегодня несущим элементом политического либерализма[4]. Бытование прав личности в качестве фундамента политико-правовой доктрины российского либерализма, а также традиционная для российского консерватизма интерпретация данной проблемы имеют под собой серьезную историческую традицию. Изучение этой традиции предпринято в настоящей книге.

Существенный вклад в разработку современной теории прав человека внесло конституционное право и законодательство. В Конституции РФ 1993 г. права и свободы человека и гражданина объявлены высшей ценностью, а признание, соблюдение и защита этих прав и свобод – обязанностью государства (ст. 2). В ней впервые в законодательстве России выражена идея естественных, неотчуждаемых прав человека (ст. 17). Конституция РФ 1993 г. закрепила также непосредственное действие прав и свобод человека и гражданина, которые определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, органов местного самоуправления и обеспечиваются правосудием (ст. 18).

Законодательное закрепление естественного характера прав человека, а также их непосредственного действия означает отход от позитивистской трактовки прав человека в пользу концепции естественного права, признающей примат прав и свобод человека, их естественный, неотчуждаемый характер, обязательность для всех, в том числе для публичной власти. Подобный подход к правам человека, закрепленный Конституцией РФ 1993 г., представляет собой переворот в общественном сознании и, в особенности, в правосознании, переход от трактовки права как права власти к пониманию права как самостоятельного и значимого социального феномена, утверждающего свободу и ценность человеческой личности. На смену прежней модели взаимоотношений государства и личности, постулирующей, что индивид всецело подчинен государству и зависим от него, приходит новая, утверждающая, что индивид обладает автономией, правом на невмешательство государства в сферу свободы личности, и получает гарантии государственной защиты в случае нарушения его прав и свобод.

Между тем опыт советского конституционного строительства свидетельствует, что Конституция не является достаточной гарантией развития общества в направлении осуществления прав человека и гражданина, но скорее представляет собой идеальную модель политико-юридического бытия, которая требует своего конкретного наполнения. Закону, закрепляющему конституционные институты, должна отвечать соответствующая организация социума, способствующая утверждению и развитию демократии. Формирование подобного социума является существенной задачей современного российского государства.

Для решения этой задачи актуален исторический опыт Российской империи в последние десятилетия ее существования, когда проблема прав и свобод личности получила фундаментальную теоретическую разработку и стала предметом практической реализации в рамках законотворческой деятельности органов власти. Права и свободы личности имели в конце XIX – начале XX в. как научную, так и практическую значимость. Осуществлявшаяся в те годы конституционная реформа затронула многие сферы жизни общества, породила институты, символизировавшие процесс перехода от авторитаризма к демократии, стимулировала разработку нормативно-правовых актов, закреплявших за российскими подданными отдельные права и свободы, содержавших их перечень и систему гарантий.

Развитие Российской империи рубежа XIX–XX вв. в направлении правового конституционного государства обозначило приоритет государственного (конституционного) права среди юридических дисциплин и стимулировало интенсивное развитие государственно-правовой мысли. Российская юридическая наука достигла в дооктябрьский период заметных успехов в изучении прав и свобод человека. Эта проблематика являлась ключевой для доктрины «возрожденного естественного права», рассматривалась в рамках позитивистских правовых учений, интерпретировалась консервативной политико-правовой мыслью. Правоведы разработали каталог прав и свобод человека, составили научные классификации прав и свобод, обосновали их юридическое содержание и механизмы осуществления. Они использовали понятия естественного и положительного (позитивного) права, субъективных прав, трактовали основные (фундаментальные) права как права субъективные, наличие которых позволяло российскому подданному ссылаться на них перед лицом властных структур. Дореволюционными русскими юристами было обосновано, что права человека – значимый институт правового государства, а приоритет прав человека является не только признаком и свойством правового государства, но и его первостепенной целью, которой подчинены иные его характеристики. Трактовки института прав человека, данные российскими учеными-юристами, по своей масштабности, глубине теоретической разработки, уровню обобщения западного опыта и учета национально-исторической специфики России являются «золотым фондом» отечественного правового наследия.

Задача настоящей работы состоит в изучении процесса утверждения в российском обществе второй половины XIX – начала XX в. идеологемы прав и свобод человека, в анализе факторов, определявших этот процесс, и обобщении его результатов. Мы рассмотрим институционально-правовую сторону реформы по осуществлению прав человека, представленную прежде всего актами, которыми основополагающие гражданские и политические свободы вводились в российскую политико-правовую жизнь. Существенное внимание в работе уделено идейному аспекту реформы: воззрениям общества и его различных групп на свободу личности, ожиданиям, которые были с ней сопряжены, общественному движению за гражданские права, развернувшемуся в начале XX в.

В политическом лексиконе России начала XX в. существовало сравнение основных свобод (совести, слова, союзов и собраний) с четырьмя ногами «лошади», имя которой – правовое государство. Это сопоставление призвано было показать, что указанные гражданские и политические свободы являлись неотъемлемой составной частью правового государства, и без них, без полного комплекта всех четырех составных элементов, последнее не могло существовать. Современники отмечали, что очертания будущих «четырех ног» как опоры под зданием новой российской государственности появились с изданием Манифеста 17 октября 1905 г. «Об усовершенствовании государственного порядка», однако в течение последнего десятилетия существования монархического строя туловище «государственной лошади» стояло не на живых ногах, а на временных подставках, коими были временные правила об обществах и союзах, собраниях, печати, поскольку постоянно действующие законы о свободах так и не появились в России вплоть до февраля 1917 г.[5]

Поскольку мы будем вести речь о восприятии общественными кругами идеи прав человека, а также той конкретной юридической формы, которую она обрела в России начала прошлого века, нас будет интересовать такой аспект общественного сознания, как правовое сознание; а в более узком смысле – особый вид правосознания, получивший в современном конституционном праве наименование конституционного правосознания. Конституционное правосознание представляет собой совокупность представлений людей о правах человека, их роли и значении в модернизации политико-правовой жизни России. В рамках изучения указанного типа правосознания нами предпринята попытка выяснить соотношение между естественно-правовой и «искусственно-правовой» его составляющими, между самой идеей гражданской свободы в ее различных трактовках общественными деятелями России и ее реализацией в действующем законодательстве.

При этом авторов интересовало правовое сознание не всего российского общества, а его элитарной части, включавшей в себя представителей правящей бюрократии и политической оппозиции (деятелей земского движения, политических партий, ученых-правоведов), участвовавших в разработке законов о свободах. Государственных и политических деятелей, причастных к этому, объединяло несколько черт: подавляющее их большинство имело юридическое образование, являлось творцами нового права, значительная их часть была настроена в конституционном духе. Содержание воззрений элиты российского общества на проводимую правительством правовую реформу являлось показателем культурно-правовой зрелости тогдашнего общества, степени его подготовленности к практическому воплощению своих взглядов в виде соответствующих форм действующего права. Правовое сознание образованного общества, с одной стороны, являлось предпосылкой структурной конституционной реформы, проводимой в стране в начале XX в., а с другой – обусловливалось данной реформой.

Проблема юридического закрепления в дореволюционный период прав человека вплоть до последнего времени не являлась самостоятельной темой научных изысканий российских историков и историков права. Ученые, занимавшиеся данным периодом, ее не исключали, однако изучали ее в рамках других смежных тем, прежде всего проблематики революционного движения. Поскольку права и свободы были дарованы самодержавием населению страны в период Первой русской революции, во время, когда накал освободительного движения достигал своей наивысшей точки, в отечественной науке советского периода они трактовались как ее непосредственное завоевание[6]. Такая ситуация отражала характерный для советской историографии взгляд на реформы как на побочный результат революционного процесса, вынужденные действия верхов, тогда как революции считались «локомотивами» истории.

Не способствовало объективному рассмотрению проблемы также и то обстоятельство, что Манифест 17 октября «Об усовершенствовании государственного порядка», провозгласивший гражданские права, являлся актом октроированным, декларированные в нем свободы были дарованы самодержцем, а последующие законы о них готовились правящей бюрократией. То есть царь рассматривался как архитектор реформы, а бюрократия – как ее проводник. Этого было достаточно для того, чтобы отказать указанной реформе в глубине и основательности (закрепленные в правовых актах времени Первой революции свободы трактовались как «псевдосвободы», паллиативные меры), а ее авторам – в серьезности намерений модернизировать самодержавный строй в буржуазно-правовой, преобразовать разделенное сословно-классовыми перегородками общество в гражданское.

Справедливости ради следует заметить, что трактовка проблемы осуществления прав человека в императорской России, ставшая официальной в советский период, в основных чертах была сформирована в дореволюционную эпоху, а ее авторство принадлежало не только и не столько радикально настроенным большевистским деятелям, сколько либералам[7]. Давая негативную оценку действиям правительства в вопросе предоставления гражданских и политических прав, либеральные деятели упускали из внимания важное обстоятельство. Критикуемые ими акты были одной из немногих в дореволюционный период попыткой урегулировать взаимоотношения личности и публичной власти правовыми средствами. Факт законодательного закрепления свобод свидетельствовал о признании монархом за населением сферы публичной деятельности и права на самодеятельность, являвшегося до этого лишь особой привилегией, даруемой властью по своему усмотрению привилегированным социальным группам.

Как справедливо указывает американская исследовательница Джейн Бербэнк, правовая культура имперской России в отношении определения прав подданных характеризовалась следующими чертами: представление об отсутствии у подданных природных естественных прав (права определялись как человеческое творение, считались производными от российских законов, исходивших от императоров); отсутствие гражданских прав у элит, компенсировавшееся привилегиями, которыми их наделяло государство; обусловленность прав, обязанностей и льгот подданных их принадлежностью к той или иной сословной группе[8].

Исследовательский интерес к проблеме прав человека в России возник в среде западных русистов несколько ранее, чем в кругу российских ученых. Первопроходцем здесь явился американский историк М. Шефтель, выпустивший в 1976 г. свою знаменитую монографию «Русская конституция 23 апреля 1906 г. Политические институты думской монархии». Шефтель отмечал, что, несмотря на сохранение в политической жизни России начала XX в. серьезных пережитков абсолютизма, порождавших отставание российских конституционных политических институтов от их европейских аналогов, в области гражданских прав и свобод в думский период был достигнут существенный прогресс. Большое число гражданских свобод стало доступно населению, что служило основанием для умозаключения о думском периоде истории как об этапе институциональной трансформации императорской России в конституционную монархию – в государство, основанное на принципе верховенства права[9].

В 1989 г. в издательстве Оксфордского университета была издана коллективная монография «Гражданские права в императорской России»[10]. Ее авторы – известные ученые У. Батлер, У. Вагнер, Ольга Крисп, Д. Ливен, С. Смит, Р. Уортман, Линда Эдмондсон и др. – рассмотрели отдельные аспекты данной проблемы, такие как опыт осуществления в императорский период свобод собственности, печати, профессиональных ассоциаций и союзов, религиозной терпимости, женского и еврейского равноправия. Профессор сравнительного права и директор Центра изучения социалистических правовых систем Лондонского университета У. Батлер признал реализацию гражданских прав в России в последнее десятилетие существования самодержавного строя неудавшимся опытом. По мнению Батлера, самодержавие в эпоху заката Российской империи гарантировало своим подданным определенные гражданские права, однако они зависели скорее от воли монарха, чем от закона; суровые ограничения на политические права граждан налагали также чрезвычайные акты военного времени, по которым в течение последних десятилетий имперского строя жила Россия. Знание исторических корней российской традиции в деле обеспечения гражданских прав, как полагает правовед, должно было служить Советскому Союзу и другим странам социалистического лагеря предостережением, сигналом к модернизации их правовых систем по образцу государств англосаксонской правовой системы, характеризовавшейся политическим, религиозным и идеологическим плюрализмом[11].

Между тем другой автор данной монографии Линда Эдмондсон оценивает опыт осуществления в позднеимперской России гражданских свобод с иных, нежели Батлер, позиций. Она указывает, что если обстоятельства русской жизни после 1905 г. и были откровенно враждебны реализации гражданских прав и развитию концепции прав человека, то это еще не означает, что развернувшееся в начале XX в. движение российского общества за права человека потерпело фиаско. Эдмондсон считает наивным преувеличением ожидание полной и последовательной реализации гражданских свобод от российского общества, не обладавшего развитой правовой культурой и рычагами контроля над исполнительной властью. Однако бескомпромиссная приверженность значительной части российской интеллигенции того времени гражданским свободам внушала, по ее мнению, уверенность, что идеология прав человека не была обречена на попадание в неплодородную почву[12].

В другой своей работе, посвященной развернувшемуся в 1905 г. движению за женское равноправие, Линда Эдмондсон констатирует существование в России политического дискурса, основывавшегося на идеях равенства граждан перед законом, свобод совести, слова, союзов и собраний. Либералы различных убеждений, от Д.Н. Шипова до социалистически настроенного левого крыла «Союза освобождения», были привержены этой риторике. Этот политический дискурс дал импульс движению за женские права: требование женского равноправия стало с 1905 г. лозунгом либеральной оппозиции, взаимоотношения полов чрезвычайно интересовали русскую интеллигенцию, интересы женской оппозиции формулировал специализированный журнал «Женский вестник», а стремление представительниц слабого пола к самоорганизации отражали возникавшие женские общества[13].

В последние десятилетия XX в. интерес западных историков к проблеме гражданских свобод в России возрос еще более. Свидетельством тому стал выход в свет монографий Д. Вортенвейлера и Сьюзен Хьюман, статей Джейн Бербэнк, Элиз Кемерлин Виртшафтер и Э. Лора и др. Так, Д. Вортенвейлер в своей монографии «Гражданское общество и академические дебаты в России» (1999 г.) утверждает, что идеи и ценности свобод личности присутствовали в научных и публицистических работах либеральной профессуры, для которой требования гражданских свобод были близкими по духу. Профессора и их институции, а также распространенная в их среде либеральная идеология свидетельствовали, по мнению Вортенвейлера, о движении российского общества в направлении гражданского общества[14].

Широко известная своими разработками в области социальной истории Э. Виртшафтер утверждает, что Россия достигла к 1917 г. существенного прогресса в своем движении в направлении общественного строя, основанного на принципах правового равенства, хотя даже ко времени Февральской революции сословная градация сохранялась[15].

Сьюзен Хьюман проанализировала в своей книге борьбу за утверждение в российской правовой жизни начала XX в. национальных и конституционных прав, которую вел правовед Б.А. Кистяковский, стойко веривший в то, что в скором времени усилия его и его соратников в данном направлении увенчаются победой, а бесправные прежде подданные российского монарха превратятся в активных граждан, которые посредством своего участия в правовом процессе управления обществом станут хозяевами своих судеб[16].

Э. Лор, характеризуя концепцию естественных прав другого российского ученого В.М. Гессена, резюмировал, что права являлись не простым притязанием индивида по отношению к государству; закрепленные государством, они создавали промежуточные гражданскую и институциональную сферы[17].

Следует отметить также монографию К. Рида, посвященную изучению общественной мысли российской интеллигенции начала XX в., объединившейся вокруг «Вех» – вышедшего в Москве в 1909 г. знакового сборника статей о русской интеллигенции, авторами которого были П.Б. Струве, Б.А. Кистяковский, А.С. Изгоев, Н.А. Бердяев, С.Л. Франк и др.[18]

Русская либеральная философия права второй половины XIX – начала XX вв. в лице ее выдающихся теоретиков «старого» и «нового» либерализма Б.Н. Чичерина, В.С. Соловьева, Л.И. Петражицкого, П.И. Новгородцева, Б.А. Кистяковского исследована в фундаментальной монографии А. Валицкого[19].

Изучение проблемы законодательного закрепления прав человека в российской историографии началось в 1990–2000-х годах. Отдельные аспекты законотворческой деятельности органов власти России в области закрепления прав и свобод личности получили отражение в работах по истории правительственной политики дореволюционной России ученых петербургской исторической школы, прежде всего Р.Ш. Ганелина и Б.В. Ананьича[20], а также в работах по истории представительных органов власти А.П. Бородина и В.А. Демина[21].

Особо следует отметить очерк В.В. Шелохаева «Институты гражданского общества и правового государства» в изданной под его редакцией коллективной монографии «Модели общественного переустройства России. XX век» (М., 2004), где дана общая характеристика разработанного кадетами пакета законопроектов, гарантировавших права личности и способствовавших демократизации российского общества начала XX в. Проблема прав человека в законотворческой деятельности конституционно-демократической партии рассмотрена также Д.В. Ароновым в монографии «Законотворческая деятельность российских либералов в Государственной думе (1906–1917 гг.)» (2005 г.).

Состояние правового регулирования в сфере осуществления фундаментальных прав и свобод личности в России было рассмотрено А.С. Тумановой (свободы союзов и собраний)[22], А.А. Сафоновым[23], А.А. Дорской[24] и В.К. Пинкевичем[25] (свобода совести), Д.В. Березовским (на примере права собственности и других имущественных прав)[26].

Проблематика правовых учений о правах и свободах личности XIX – начала XX в. в той или иной мере была затронута в рамках изучения истории российского конституционализма (И.А. Кравец, О.А. Кудинов, А.Н. Медушевский, Е.А. Скрипилев и др.), истории либерализма (Д.В. Аронов, А.В. Гоголевский, В.В. Леонтович, Л.И. Новикова, И.Н. Сиземская, К.Ф. Шацилло, В.В. Шелохаев и др.), истории консерватизма (А.С. Карцов, М.Н. Лукьянов, А.В. Репников и др.), истории правовой мысли России (В.Ю. Багдасаров, Е.Г. Багоян, А.Л. Васин, С.Б. Глушаченко, С.И. Глушкова, В.Д. Зорькин, В.Н. Корнев, А.В. Корнев, О.А. Кудинов, Э.В. Кузнецов, А.С. Куницын, Н.Я. Куприц, А.В. Поляков, С.А. Пяткина и др.).

Особо отметим монографии В.Н. Корнева и О.А. Кудинова, посвященные воззрениям на государство наиболее известных либеральных государствоведов XIX – начала XX в.[27], диссертацию А.В. Корнева о консервативном и либеральном государствоведении России XIX – начала XX в.[28], исследование А.В. Полякова и И.Ю. Козлихина об интерпретации русской политико-правовой мыслью идеи правового государства[29], монографии А.С. Карцова, М.Н. Лукьянова и А.В. Репникова[30], посвященные анализу политико-правовой идеологии российского консерватизма изучаемого периода. Правовым школам России рубежа XIX – XX вв. – позитивистской и «возрожденного естественного права» – посвящены работы В.Д. Зорькина, Н.Я. Куприца, А.Н. Медушевского, С.А. Пяткиной, А.В. Полякова и А.С. Куницына[31], а наиболее выдающимся их представителям – двухтомное издание В.А. Томсинова[32].

Политико-правовые воззрения российских интеллектуалов XIX – начала XX в. охарактеризованы в соответствующих очерках вышедшей в 2005 г. в издательстве «Российская политическая энциклопедия» Энциклопедии «Общественная мысль России XVIII – начала XX века» (отв. редактор В.В. Журавлев). Перед читателем разворачивается панорама дореволюционных российских правоведов: юристов старшего поколения, принадлежавших к государственной школе (Б.Н. Чичерин, К.Д. Кавелин, А.Д. Градовский), их более молодых коллег по правовому «цеху», принадлежавших к социологическому направлению в юриспруденции (Н.М. Коркунов, С.А. Муромцев, М.М. Ковалевский), представителей школы «возрожденного естественного права» (В.М. Гессен, Б.А. Кистяковский, С.А. Котляревский, П.И. Новгородцев, Е.Н. Трубецкой), теоретиков юридического позитивизма (С.В. Пахман и Г.Ф. Шершеневич) и основоположника психологической теории права в России Л.И. Петражицкого и др. Основная заслуга в разработке данной проблемы принадлежит доктору философских наук, профессору А.Н. Медушевскому, написавшему подавляющее число биографических очерков о юристах, а также воссоздавшего в отдельных статьях энциклопедии («парламентаризм», «конституционализм», «федерализм», «правовое государство», «гражданское общество») понятийный ряд политико-правовой теории российского конституционализма.

Реконструкция российского конституционализма по воззрениям его выдающихся идеологов – юристов С.А. Муромцева, Н.М. Коркунова, Л.И. Петражицкого, П.И. Новгородцева, Ф.Ф. Кокошкина, В.М. Гессена, М.Я. Острогорского, Б.А. Кистяковского, С.А. Котляровского) осуществлена в недавно вышедшей монографии А.Н. Медушевского «Диалог со временем. Российские конституционалисты конца XIX – начала XX века» (М.: Новый хронограф, 2010). В книге анализируются взгляды указанных ученых на правовое государство, гражданское общество, кодификацию права, авторитаризм, демократию, федерализм, политические партии, права и свободы граждан и др., их участие в разработке новой теоретической парадигмы в юриспруденции, а также в либерально-конституционном движении начала XX в. Медушевский указывает, что находящихся в фокусе его внимания представителей российской юриспруденции начала прошлого века объединяла приверженность либеральной парадигме правового государства, представлявшей собой в то же время стратегию модернизации без революции, т.е. перехода от сословного общества к гражданскому и от абсолютизма к правовому (конституционному) государству.

Философия конституционализма, как зарубежного, так и российского (дореволюционного и современного) стала темой четвертых философско-правовых чтений памяти академика В.С. Нерсесянца[33].

Событием для историка правовой мысли является недавний выход в свет в издательстве «Российская политическая энциклопедия» 119-томной «Библиотеки общественной мысли с древнейших времен до начала XX века» (председатель издания – Л.А. Опенкин, сопредседатели – А.К. Сорокин и В.В. Шелохаев), вобравшей в себя труды наиболее ярких российских юристов второй половины XIX – начала XX в. и содержащей очерки их жизни и деятельности. В их числе сочинения В.М. Гессена, С.И. Гессена, К.Д. Кавелина, Б.А. Кистяковского, М.М. Ковалевского, Н.М. Коркунова, Ф.Ф. Кокошкина, С.А. Котляревского, С.А. Муромцева, П.И. Новгородцева, Л.И. Петражицкого.

Существенный интерес для исследователя прав человека представляет изданный в 2009 г. в издательстве «Норма» энциклопедический словарь по нашей тематике, в редакционный совет которого вошли С.С. Алексеев, С.И. Глушкова и А.П. Семитко. Авторы словаря определяют содержание более 500 понятий, связанных с изучением прав человека в теоретико-историческом, философском и политологическом аспектах, а также по отраслям права[34].

Между тем комплексного исследования института прав человека в Российской империи второй половины XIX – начала XX в., их теоретической разработки и законодательного обеспечения ни в российской, ни в западной исторической и правовой науках до сих пор предпринято не было. Настоящая работа ставит своей задачей восполнить данную лакуну.

Источниковую базу исследования составляют прежде всего сочинения российских правоведов указанного периода – специалистов в области теории и философии права, государственного и административного права, истории права, в которых представлены суждения о происхождении и содержании прав и свобод личности, их типологии, роли публичной власти в их обеспечении, проанализированы отдельные виды прав и свобод, охарактеризованы основные вехи их законодательной разработки и обеспечения в странах Европы, США и в Российской империи.

В ходе работы над книгой проанализированы документы государственных учреждений (Совета министров, Государственной думы, Государственного совета), участвовавших в разработке законодательства о правах и свободах российских подданных в начале XX в., а также документы политических партий, представивших свои законодательные проекты и предложения по поводу осуществления в России прав и свобод личности, содержащие оценки правительственных законопроектов и правоприменительной практики в данной сфере.

Нами были изучены также нормативно-правовые акты, определяющие содержание прав и свобод личности, собранные в Полном собрании законов Российской империи третьего издания, в Своде законов Российской империи редакции 1906 г., а также в сводных изданиях законов, императорских указов и ведомственных постановлений, относящихся к правам российских подданных, под редакцией Н.И. Лазаревского, Л.М. Роговина и др.

Использованы также материалы частного происхождения – мемуары, дневники и переписка государственных и общественных деятелей, проливающие свет на скрытые в официальных документах сюжеты, связанные с формированием в России начала XX в. идеологии прав и свобод личности, закреплением прав и свобод в российском праве и законодательстве, отношением к этому институту различных общественных и политических деятелей и т.п.

* * *

Авторы выражают признательность всем, благодаря кому данной книге довелось увидеть свет. Это специалисты-эксперты Высшей школы экономики, рекомендовавшие рукопись к изданию, сотрудники Издательского дома ВШЭ, подготовившие книгу к изданию. Особенно хочется отметить кропотливую и ответственную работу заведующей редакцией Е.А. Бережновой и редактора М.С. Ковалевой, «опекавших» данную рукопись на всем протяжении ее подготовки к печати. Отдельная благодарность нашим рецензентам – профессору ВШЭ, доктору философских наук А.Н. Медушевскому, профессору С.-Петербургского университета МВД России, доктору юридических наук Н.С. Нижник и декану факультета права ВШЭ, кандидату юридических наук Е.Н. Салыгину.

Глава 1

ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ИЗУЧЕНИЯ ИНСТИТУТА ПРАВ ЧЕЛОВЕКА В СОВРЕМЕННОЙ РОССИЙСКОЙ ПРАВОВОЙ науке

1.1

Правовая сущность института прав человека

Права человека – важный институт современного права. Проблемы прав человека изучаются юристами в рамках общей теории государства и права, истории государства и права, на уровне отраслевых юридических дисциплин (конституционного, административного, гражданского, уголовного права и др.). В настоящее время проблематика прав человека приобрела статус интегрального направления юридических исследований, важного для дальнейшего развития теоретического и отраслевого правоведения[35].

К числу современных российских теоретиков прав человека следует отнести таких ученых-юристов, как А.С. Автономов, С.С. Алексеев, М.И. Абдулаев, А.Г. Бережнов, Н.С. Бондарь, Н.В. Витрук, Л.Д. Воеводин, С.А. Глотов, Л.И. Глухарева, С.И. Глушкова, Е.А. Лукашева, Г.В. Мальцев, В.Д. Мазаев, Н.И. Матузов, А.С. Мордовец, И.В. Ростовщиков, Ф.М. Рудинский, Б.С. Эбзеев и другие. Развитие теории прав человека в России в последние десятилетия тесно связано с именем члена-корреспондента РАН, заведующей сектором прав человека Института государства и права Е.А. Лукашевой. В подготовленном в 1999 г. авторским коллективом под руководством Е.А. Лукашевой первом в российской юридической литературе учебнике «Права человека»[36] теория прав человека получила свое развитие и углубление. Появление данного учебника свидетельствует о становлении в отечественной общей теории права нового направления – комплексного и междисциплинарного изучения прав человека, а также формировании соответствующего учебного курса, который читается на юридических факультетах высших учебных заведений России.

В последние десятилетия актуальность и значимость института прав человека существенно возросла. Это связано с тем, что Россия пошла по пути демократических реформ, взяла на себя обязательства по соблюдению прав человека, безоговорочно признала основополагающие международно-правовые акты в данной области. 22 ноября 1991 г. Верховным советом РСФСР была принята российская Декларация прав и свобод человека и гражданина. В Конституции Российской Федерации 1993 г. права человека были признаны естественными и неотчуждаемыми, что означает, что они даны человеку с момента его рождения, соблюдение их обязательно для всех, включая государственную власть, призванную обеспечить их осуществление. В России учреждена должность уполномоченного по правам человека.

Права человека в современном обществе – институт не только юридический, но и социальный, который выступает показателем зрелости и цивилизованности того или иного общества. Посредством него осуществляется доступ личности к духовным и материальным благам, реализуются ее интересы. Соблюдение прав человека имеет принципиальное значение для обеспечения безопасности и жизнедеятельности человека и общества в целом. В основе многих существенных конфликтов сегодня – нарушение прав человека или народа, или тех и других вместе взятых[37].

Обеспечение прав человека наравне с реализацией принципов разделения властей, правового самоограничения публичной власти и подчинения государства стоящему над ним праву являются важными составляющими правового и социального государства. Российская Федерация в ст. ст. 1 и 7 Конституции 1993 г. заявила о приверженности идеям демократического правового социального государства. В этой связи в законодательстве был закреплен конституционный принцип разделения властей, состоялось присоединение к основным международным конвенциям по правам человека и членство в Международном суде по правам человека и др.

В юридической науке права человека сопрягаются с категорией субъективных прав. Права человека именуются субъективными, т.е. индивидуальными, принадлежащими всем членам общества и каждому человеку в отдельности, дающими их носителям возможности для удовлетворения их интересов, потребностей, пользования социальными благами и др.

С.С. Алексеев выделяет две «ипостаси» трактовки и бытования прав человека. Ученый отмечает, что права человека в наиболее общераспространенном их понимании – это «категория «личностного» порядка – субъективные права, понимаемые как возможности конкретной личности, субъекта. Обретение же правами человека непосредственного юридического значения и действия достигается, по его мнению, посредством их воплощения в юридических конструкциях и специфических юридических принципах, что означает возвышение прав до уровня объективного права[38].

Н.И. Матузов определяет объективное право как «совокупность юридических норм, выраженных (внешне объективированных) в соответствующих актах государства (законах, кодексах, конституциях, указах, постановлениях и т.д.)», а субъективное право – как «систему прав, свобод и обязанностей граждан, закрепленных в действующем законодательстве или вытекающих из многочисленных правоотношений, а также присущих индивиду от рождения». Таким образом, под субъективным правом понимается не только принадлежащее субъекту, но и зависящее от него право, тогда как объективное право – это право, не только не принадлежащее субъекту, но и независящее от него. Раскрывая юридическое содержание понятия «субъективное право», Матузов трактует его как «гарантированную государством меру возможного (дозволенного, допустимого, разрешенного) поведения личности, важнейший элемент ее конституционного статуса»[39].

Таким образом, изначально права человека выступают как возможности конкретной личности, а затем как полнокровные юридические права, обладающие всем набором юридических средств и механизмов. В ходе этого преобразования социально-правовой статус рассматриваемой категории существенно видоизменяется. По мере того как права субъекта закрепляются в юридических актах, признаются государством и обеспечиваются судебной ветвью власти, вступают в работу иные звенья юридической системы, начинает действовать объективное право, а сами права человека из явлений субъективного порядка возвышаются до уровня объективного права.

Категории «субъективное право» и «объективное право» выделяли еще древнеримские юристы. В XIX в. теорию субъективного права интенсивно разрабатывали немецкие правоведы, такие как Г. Еллинек и Р. Иеринг. Иеринг различал абстрактную юридическую норму (объективное право) и конкретное (субъективное) право[40].

Данное понятие, как это будет показано в последующих главах нашей работы, обстоятельно разрабатывалось в российской юриспруденции второй половины XIX – начала XX в. Специалист в области государственного права Н.М. Коркунов, к примеру, считал, что выяснение понятия права в субъективном смысле представляет собой «самый трудный и самый спорный вопрос во всем учении о юридических отношениях»: «Влияние юридических норм на условия осуществления наших интересов представляется довольно разнообразным, и различные формы влияния имеют столько точек соприкосновения, так незаметно переходят одна в другую, что разобраться в них и выделить с достаточной определенностью правомочие из других последствий регулирования наших интересов юридическими нормами – дело нелегкое»[41].

В советский период полемика вокруг содержания понятия «субъективное право» и его соотношения с правом в объективном смысле продолжалась. В начале 1950-х годов в юриспруденции была предпринята даже попытка отказаться от категории «субъективное право», которая была объявлена «не соответствующей социалистическим отношениям», возникшей под влиянием буржуазной юриспруденции. На смену понятию «субъективное право» пришел термин «правомочие»[42].

Указанный подход отражал общее негативное отношение советской юриспруденции к правам человека как к буржуазным установлениям и атрибутам непопулярного тогда правового государства. Он был вызван политической ситуацией в СССР, где права человека лишь провозглашались, но не обеспечивались, находились в тени прав коллективных, общественных.

Нигилистическое отношение к категории «субъективное право» было преодолено с наступлением хрущевской «оттепели», когда защита прав и законных интересов граждан стала признаваться самостоятельной функцией Советского государства. Утверждение этой категории в юридических исследованиях стало возможным благодаря позиции таких известных правоведов, как С.Ф. Кечекьян и А.А. Пионтковский. К примеру, Кечекьян в своей работе 1959 г. издания способствовал утверждению за «субъективным правом» статуса необходимого понятия правовой системы и правовой науки[43]. Как о полновесной и значимой категории советского права писал о субъективном праве в те годы и А.А. Пионтковский[44].

Советские ученые-юристы основательно разработали различные аспекты прав и свобод личности в 1970–1980-е годы. В их числе следует назвать Е.В. Аграновскую, Н.В. Витрука, Е.А. Лукашеву, Н.С. Малеина, Н.И. Матузова, Ф.М. Рудинского и др.[45]

В ходе разработки и принятия Конституции РСФСР 1978 г. и конституционных комментариев в литературе советского периода впервые появляется термин «права личности», а также уточненные комментарии термина «конституционный статус личности». Права личности в это время рассматриваются как элемент правового статуса личности как индивида, под которым подразумевается совокупность прав и обязанностей лица. В этой характеристике некоторые юристы усматривали ключевую особенность правового регулирования; они трактовали систему прав и обязанностей лица как сердцевину правовой сферы, в которой лежит ключ к решению основных юридических проблем[46].

В понятие «правовой статус личности (индивида)» в 1970-е годы юристы включали общую правоспособность, вытекающую из гражданства, а также различные гарантии признания и соблюдения прав и свобод, законные интересы, юридическую ответственность и др.[47] По мнению Г.М. Бадирян, важным завоеванием советского периода в разработке проблематики субъективных прав явилось положение, что субъективные права образуют не просто составной элемент правомочий в правовом общении, но что все права субъекта правового общения, вне зависимости от их возникновения, формы фиксации или реализации, являются достоянием такого субъекта (при всем разнообразии субъективных прав по их содержанию, объему и способам реализации)[48]. Такое же суждение было высказано в те годы, в частности, Н.И. Матузовым.

Анализируя состояние разработки категории «субъективное право» в постсоветский период, Н.И. Матузов акцентирует внимание на следующих характеристиках этого понятия. Субъективное право выступает во множестве аспектов: как право-поведение, право-требование, право-притязание и право-пользование. В зависимости от стадии реализации субъективное право может выполнять функцию обеспечения определенного положительного поведения управомоченного субъекта (обеспечения личной правовой возможности), функцию обеспечения возможности требовать соответствующего поведения правообязанного лица (право на чужие действия), возможности прибегнуть к мерам государственно-принудительного воздействия в случае неисполнения правообязанности[49].

По определению Е. А. Лукашевой, субъективное право как юридическая категория означает выраженные в норме права и закрепленные в ней: свободу поведения индивида в границах, установленных нормой права; возможность для индивида пользоваться определенным социальным благом; полномочие совершать определенные действия и требовать соответствующих действий от других; возможность обратиться в суд для защиты нарушенного права[50].

В правовой науке отмечается взаимосвязь и взаимозависимость субъективного права и права объективного (зафиксированного в нормативно-правовом источнике). При этом указывается, что и объективное и субъективное право призваны выполнять в юридической науке и юридической практике следующие важные функции: аналитические, познавательные, прикладные, социально-регулятивные и др.

После принятия Конституции Российской Федерации 1993 г. при некотором различии трактовок все авторы сходятся в главном – в признании значения провозглашения прав и свобод в основном законе государства. Они отмечают, что формирование прав человека как объективной реальности представляло собой подлинный перелом в мире правовых явлений и правовых представлений. Сущность данного революционного события состояла в переходе от понимания права как права власти, исключительно силового явления, сугубо властно-государственного образования, к его пониманию как самостоятельного и высокозначимого социального феномена, убежища от произвола как института свободного самоутверждения человека[51].

В Конституции Российской Федерации 1993 г. впервые в законодательстве России была выражена идея естественных, неотчуждаемых прав человека. Она получила закрепление в ст. 2 Конституции: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства»[52]. В ней признан минимальный стандарт основных прав и свобод человека, сложившийся в международном праве: согласно подсчетам специалистов из примерно 70 гражданских прав и свобод человека, провозглашенных в Декларации 1948 г. и закрепленных в соответствующих международных пактах 1966 г., в Конституции РФ воспринято около 40. Вместе с тем те права и свободы, которые прямо не провозглашены в Конституции, обеспечиваются другими правами и свободами, закрепленными в ней. Институт прав и свобод человека стал с принятием Конституции центральным в конституционном праве Российской Федерации[53].

Сегодня в правовой литературе наряду с термином «права человека» используются термины «права личности», «правовой статус личности», «права гражданина», «права человека и гражданина», «свободы человека». Разберемся в соотношении указанных понятий.

Понятия «права человека» и «права личности» в юридических исследованиях нередко не разделяются. К примеру, известный специалист в теории правового положения личности Н.В. Витрук не видит различий между правами человека и правами личности. Оба термина он использует как синонимы, хотя чаще обращается к правам личности, чем к правам человека. Вызвано это тем обстоятельством, что проблема личности служит в структуре общей теории права объединяющим и цементирующим началом. В то же время теория прав в современной ее интерпретации служит утверждению человека как высшей ценности, его свободы[54]. Между тем в правовых актах наиболее устоявшимся является понятие «права человека».

Известный конституционалист С.А. Авакьян утверждает, что в конституционно-правовом смысле понятие «личность» шире понятий «человек» и «гражданин», охватывает оба эти понятия. Авакьян указывает, что, говоря о «личности», мы подразумеваем и природно-естественные свойства, и общественные связи индивида[55].

С мнением Авакьяна солидаризируется и А.С. Автономов, который, отталкиваясь от философского определения понятия «личность» как субъекта отношений и сознательной деятельности, связывает применение термина «личность» в праве с ситуацией, когда желательно подчеркнуть активность человека как субъекта деятельности, сделать акцент на целостности и многогранности человека как самостоятельного деятельного существа. В целом же, по мнению Автономова, понятие личности в праве не противостоит понятию человека[56].

В правовой науке обсуждается вопрос о различении понятий «права человека» и «права гражданина». Оно имело место еще в знаменитой «Декларации прав человека и гражданина» 1789 г. Понятие «права гражданина» тесно увязано с принадлежностью лица к определенному государству. Права человека находятся под защитой того государства, к которому принадлежит лицо, подразумевают связь носителя прав с определенным государством. Между тем права человека существуют независимо от их признания и законодательного закрепления государством. Права человека – это естественные неотчуждаемые права, принадлежащие лицу от рождения. Лица, которые не имеют статуса гражданина (к примеру, лица без гражданства), являются обладателями прав человека и не имеют прав гражданина[57].

По утверждению М.И. Абдулаева, права человека проистекают из таких неотъемлемых качеств человеческой личности, как достоинство и свобода, тогда как права гражданина определяют политико-правовую связь личности и государства. Через институт гражданства индивид получает дополнительные гарантии обеспечения своих прав и свобод[58].

Существо разграничения прав на права человека и права гражданина выводится также из различий между гражданским обществом и государством. Права человека символизируют его правовую связь с гражданским обществом, его свободу и автономное поле деятельности как субъекта гражданского общества, где создаются условия для самореализации личности, обеспечения ее автономии и независимости, т.е. для реализации частных интересов; а права гражданина охватывают сферу отношений индивида с государством (сферу публичных интересов), в которой индивид рассчитывает не только на ограждение своих прав от незаконного вмешательства, но и на активное содействие государства в их реализации[59].

Вместе с тем некоторые правоведы констатируют стирание различий между понятиями «права человека» и «права гражданина». Так, В.Д. Перевалов, проанализировав международно-правовые акты, правовую литературу и современное законодательство развитых стран, пришел к выводу, что категории «права человека», «права гражданина» и «права личности» употребляются в одном и том же значении. Объясняется это тем, что в законодательстве демократических государств прирожденные права человека получили признание и юридическое закрепление, выступая одновременно и в качестве прав гражданина. По мере развития международного права и законодательства проживающие на территории того или иного государства лица без гражданства находятся под юрисдикцией законов этого государства и международного права[60].

Наряду с термином «права человека», в нормативных актах присутствует понятие «свободы человека». Тождественны ли они и нельзя ли объединить их в одно понятие – «права и свободы человека»?

В юридической литературе высказываются различные точки зрения на данный счет. Ученые, которые разделяют понятия «права человека» и «свободы человека», используют следующую аргументацию. Они утверждают, что право в обязательном порядке должно быть отображено в официальном документе; свобода же может существовать и без официального оформления, которое, как правило, ее ограничивает и вводит в определенные рамки. Таким образом, правами в данной трактовке предлагается считать возможности, предоставляемые государством, а свободами – абсолютные притязания человека, принадлежащие ему от рождения и не зависящие от воли государства. Помимо того, сторонники разделения прав и свобод человека утверждают, что праву соответствует активная обязанность государства, направленная на создание условий реализации права, на саму его реализацию. Когда же отношения человека и государства соотносятся с понятием «свобода», тогда обязанность у государства пассивная – не вмешиваться в сферу свободы; активные действия предпринимает носитель свободы. Государство может в этом случае лишь по инициативе обладателя свободы препятствовать действию других субъектов, незаконно ограничивающих его свободу[61].

Противником разделения понятий «права человека» и «свободы человека» выступает А.С. Автономов, который утверждает, что права и свободы человека составляют единый институт и в равной мере подлежат регулированию и защите. Данный автор полагает, что взаимосвязь права и свободы была установлена исторически. Она была очевидной еще в период становления представлений о ценности прав и свобод отдельного человека, независимо от его принадлежности к тому или иному сословию и той или иной общине. Практическая же потребность в определении юридического статуса индивида при очевидной взаимосвязи права и свободы привела к тому, что уже в актах Европы и Северной Америки последней четверти XVIII в. безо всяких теоретических обоснований стали устанавливать права и свободы человека как единый институт[62].

Е.А. Лукашева также утверждает, что права и свободы по своей юридической природе и системе гарантий идентичны. Оба термина очерчивают социальные возможности человека. Различие в терминологии является традиционным, сложившимся исторически еще в XVIII–XIX вв. Четкое разграничение между правами и свободами провести трудно еще и потому, считает Лукашева, что всю сферу политических прав с точно определенными правомочиями именуют также свободами. Однако на уровне конституционного законодательства различия между категориями «права человека» и «свободы человека», по ее мнению, очевидны. Лукашева считает, что термин «свобода» «призван подчеркнуть более широкие возможности индивидуального выбора, не очерчивая конкретного его результата: “Каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания… (ст. 28); Каждому гарантируется свобода мысли и слова (ч. 1 ст. 29); Каждый имеет право свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию (ч. 1 ст. 37)”». Тогда как термин «право» «определяет конкретные действия человека (право участвовать в управлении делами государства, права избирать и быть избранным)»[63].

Права человека считаются в современной теории права основой правового статуса личности – важнейшей политико-правовой категории, неразрывно связанной с социальной структурой общества, законодательно закрепленной государством в конституциях и иных нормативно-юридических актах, внутригосударственных и международных. Правовой статус личности включает в себя совокупность прав, свобод и обязанностей личности, как трактует это понятие, например, Е.А. Лукашева[64]. В юриспруденции понятие правового статуса понимается и шире. Так, А.В. Малько включает в него также законные интересы, правосубъектность, гражданство, юридическую ответственность, правовые принципы и др.[65] Лукашева же трактует гражданство и общую правоспособность как предпосылки правового статуса личности. Юридическую ответственность она признает вторичным элементом по отношению к обязанностям личности: без обязанности не бывает ответственности[66].

В данном параграфе мы охарактеризовали систему ключевых понятий, связанных с разработкой содержания прав человека в современной теории права. Нами было показано, что подходы юристов к институту прав человека формировались под воздействием идеологии и практики государственного строительства. В настоящее время в юридической литературе права и свободы человека трактуются как комплексный правовой институт, выходящий за рамки как теоретического, так и отраслевого правоведения.

1.2

Система прав, свобод человека и их гарантий

В последние годы в научной литературе все чаще высказываются суждения о значимости системного подхода к изучению прав и свобод человека[67]. Такой подход позволяет квалифицированно разобраться в многообразии прав и свобод человека, в их возникновении и развитии в различные исторические эпохи и их взаимном соотношении.

В настоящем параграфе мы рассмотрим права и свободы человека системно, как совокупность взаимосвязанных элементов, образующую определенную целостность. При этом мы будем учитывать то обстоятельство, что права и свободы человека оформлялись и развивались исторически, оказывали взаимное влияние друг на друга, испытывали также влияние среды, в которой они формировались и функционировали.

Существующие в юридической науке классификации прав и свобод человека основываются на различных основаниях. В настоящее время наиболее распространенной является классификация прав по их социальному назначению, на основе выделения наиболее важных сфер общественной жизни, в которых эти права возникают и реализуются, а именно – личной, политической, социальной, экономической и культурной сфер. Согласно данной классификации, существует четыре основные группы прав и свобод: политические, социально-экономические, гражданские (личные) и культурные, грань между которыми достаточно условна, поскольку все они в совокупности образуют целостную и единую систему общественных отношений[68].

Под политическими правами и свободами личности понимаются возможности человека на участие в политической жизни и на осуществление государственной власти, обеспечивающие его политическое самоопределение и свободу, участие в управлении государством и обществом. К этой категории прав и свобод относятся право на объединение (право на свободу ассоциаций); право на свободу митингов, шествий и демонстраций; право избирать и быть избранным в органы государственной власти и местного самоуправления; право участвовать во всенародных обсуждениях и голосованиях (референдумах) и др.

Под гражданскими (личными) правами и свободами понимаются возможности человека, ограждающие его от незаконного и нежелательного вмешательства в его личную жизнь. Эти права нацелены на охрану и защиту частной сферы, на ограждение автономии личности. В широком смысле слова к данной категории принадлежат все права; в узком – право на жизнь, на личную неприкосновенность, на неприкосновенность жилища, свободу передвижения и выбор места жительства, свободу совести, право частной собственности и др.

Социально-экономические права и свободы – это возможности личности в сфере производства и распределения материальных благ, обеспечивающие удовлетворение экономических и духовных потребностей человека, приемлемый жизненный уровень. Они включают в себя право на труд, отдых, на социальное обеспечение, право на защиту материнства и детства, право на жилище, право наследования и др. Ряд исследователей относят к социально-экономическим правам право частной собственности.

Культурные права и свободы (наиболее молодая категория гражданских прав) – это возможности человека пользоваться духовными, культурными благами и достижениями, принимать участие в их создании. К их числу относятся право на получение образования, свобода научного, технического и художественного творчества и др.

Группы прав, объединенные по указанному выше основанию, закреплены в международных и национальных документах. Этого деления придерживается и Конституция РФ. Хотя оно и не выражено напрямую, но легко обнаруживается в тексте Конституции.

Вышеназванные группы прав относятся не только к различным сферам жизнедеятельности человека, но и к различным историческим эпохам по времени своего возникновения. Существует подразделение прав человека на права поколений, связанные с этапами развития прав, с формированием представлений о содержании прав, заслуживших признание в качестве неотъемлемых. Ученые выделяют четыре поколения прав человека.

К первому поколению прав традиционно причисляются гражданские (личные) и политические права, завоеванные в результате буржуазных революций в Европе и Америке и закрепленные в практике и законодательстве целого ряда государств. В каталог прав первого поколения входят право на свободу мысли, совести и религии; право на равенство перед законом; право на жизнь, свободу и безопасность личности; право на свободу от произвольного ареста, задержания и изгнания; право на рассмотрение дела независимым и беспристрастным судом и др. В юридической литературе эти права ассоциируются с негативной свободой – свободой от вмешательства иных лиц и государства в их осуществление[69].

Закрепление в законодательстве стран Западной Европы и Северной Америки такого важного гражданского (личного) права как право на свободу совести являлось составной частью процесса движения этих стран к демократии. Побудительным толчком к этому были буржуазные революции: Великая Французская 1789 г., европейские революции 1848–1849 гг., а также Война за независимость в Америке. В Англии свобода совести была обеспечена в ходе «конституционной революции» 1830-х годов. В США в 1780-х годов., сначала в конституциях отдельных штатов, а затем в Билле о правах 1789 г. было зафиксировано отделение церкви от государства. В Германии свобода совести была провозглашена в имперской Конституции 1848–1849 гг. Во Франции свобода вероисповедания, вплоть до фактического признания возможности неверия, утвердилась в конце XVIII в., однако ввиду постоянной смены политических режимов в XIX в. она являлась в большей мере декларативной нормой, включенной в Конституционные хартии 1814 и 1830 гг., в Конституцию 1848 г.[70]

Важным политическим правом является субъективное избирательное право, т.е. право избирать и быть избранным. В XIX в. в странах Европы был распространен имущественный ценз, отстранявший от участия в выборах лиц, не имевших имущества установленного размера; как правило, он определялся исходя из размера прямого налога. В развитых странах имущественный ценз стали отменять в начале XX в. Во Франции всеобщее избирательное право было провозглашено в результате революции 1848 г., однако уже в 1850 г. были установлены его ограничения. В России всеобщее избирательное право было введено Временным правительством и подтверждено правительством большевиков. Между тем, согласно Конституции РСФСР 1918 г., существовали категории лиц, лишенные избирательных прав: служившие до революции в карательных органах, использовавшие наемный труд для извлечения прибыли и др. В Конституции СССР 1936 г. институт «лишенцев» – лиц, лишенных избирательного права – уже практически отсутствовал: избирательного права были лишены умалишенные и отбывающие наказание по решению суда.

К числу важнейших политических прав принадлежит право на объединение (свобода союзов или ассоциации). В Германии свобода союзов была установлена на общегосударственном уровне в 1908 г. В то же время германское законодательство подвергало ограничениям действия союзов политической направленности: от них требовалась заявка на учреждение, их уставы и списки членов сообщались администрации, женщинам и учащимся запрещалось входить в их состав и принимать участие в заседаниях и т.д. Во Франции свобода союзов была введена законом от 1 июля 1901 г. Он отменил прежнее достаточно строгое законодательство об ассоциациях, требовавшее разрешения на их создание и предусматривавшее закрытие их правительством без указания мотивов и права обжалования. По новому закону союзы могли создаваться свободно, без особого разрешения правительства и даже без предварительного заявления. Подача заявления признавалась необходимой для союзов, желающих обладать юридической правоспособностью[71].

Права первого поколения признаются международными и национальными документами как неотчуждаемые, не подлежащие ограничению. Некоторые западные специалисты склонны именно эти права рассматривать в качестве собственно «прав человека», полагая, что права второго и третьего поколений являются всего лишь «социальными притязаниями», направленными на перераспределение национального дохода в пользу социально слабых.

Второе поколение прав – это социально-экономические и культурные права. Они оформились в ходе борьбы народов за улучшение своего экономического положения и повышение уровня культуры во второй половине XIX – начале XX в. В отличие от прав первого поколения с закрепленным за ними статусом негативной свободы эти права именуются позитивными правами, что означает, что для их реализации, напротив, требуется активная организационная и координирующая позиция государства. Для осуществления социальных прав государству требуется создавать социальные программы и контролировать их реализацию.

Идейными вдохновителями закрепления этого поколения прав были социалисты. Немалую роль сыграли и либералы: в случае с Россией это были представители так называемого старого (Б.Н. Чичерин, К.Д. Кавелин, А.Д. Градовский и др.) и нового (П.И. Новгородцев, Б.А. Кистяковский, В.М. Гессен и др.) либерализма, призывавшие к реформированию социума на принципах свободы и социального равенства.

В развитых странах Западной Европы регламентация социально-экономических прав и свобод была осуществлена до середины XIX в. – начального этапа провозглашения прав второго поколения. Так, в Великобритании и Франции государство осуществляло социальные функции уже в XVIII и XIX вв., выделяя средства на содержание приютов, на увеличение занятости, организацию народного образования и т.д. Право частной собственности закрепляли практически все конституции капиталистических стран, принятые в XX в. Указывалось, что собственность должна выполнять социальную функцию. К примеру, Основной закон ФРГ 1949 г. утверждал, что пользование собственностью «должно одновременно служить общему благу» (ч. 2 ст. 14)[72]. А Конституция Японии 1947 г. гласила: «Право собственности определяется законом с тем, чтобы оно не противоречило общественному благосостоянию» (ч. 2 ст. 29)[73].

Широкий набор прав второго поколения (право на труд, отдых, образование, медицинскую помощь) был закреплен в Конституции СССР 1936 г. Социально-экономические, а также культурные права были закреплены сначала во Всеобщей декларации прав человека (1948 г.), а затем в Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах (1966 г.). К каталогу прав второго поколения относились право на труд, на социальное обеспечение, на отдых и досуг, на защиту материнства и детства, на образование, на участие в культурной жизни общества и др.

Третье поколение прав человека стало формироваться после Второй мировой войны. Природа этих прав порождает дискуссии. Е.А. Лукашева признает их коллективными правами, которые могут осуществляться не отдельным человеком, а коллективом, ассоциацией, и основываются на солидарности субъектов этих прав[74]. В качестве примера можно привести право на самоопределение, которое, будучи коллективным правом, осуществляется по воле не отдельного человека, а целой общности. К числу прав третьего поколения относятся право на развитие, на мир, на независимость, самоопределение, территориальную целостность, суверенитет, право на достойную жизнь, здоровую окружающую среду, на общее наследие человечества, а также право на коммуникацию. Основы этих прав заложены в международных документах (Устав Организации Объединенных Наций, Всеобщая декларация прав человека, Декларация о предоставлении независимости колониальным странам и народам 1960 г., Международные пакты 1966 г. и др.).

Зарубежный исследователь Р.А. Мюллерсон высказывает близкое Лукашевой суждение, что третье поколение прав человека, к которым принадлежат право на мир, на здоровую окружающую среду, на социальное и экономическое развитие, олицетворяет диалектику прав человека и прав народов. Эти права принадлежат каждому человеку и каждому народу, человечеству в целом[75].

Существуют и другие воззрения на юридическое содержание прав третьего поколения. Например, по мнению С.В. Полениной, третье поколение прав человека охватывает права тех категорий граждан (детей, женщин, молодежи, престарелых, инвалидов и др.), которые по социальным, политическим, физиологическим и иным причинам не имеют равных с другими гражданами возможностей осуществления общих для всех людей прав и свобод и в силу этого нуждаются в определенной поддержке государства[76].

Четвертое поколение прав человека начало формироваться в 1990-х годах. Ряд авторов причисляют к нему информационные права, под которыми понимается право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию; право на информацию об окружающей среде, право на правовую информацию и др.[77] А.Б. Венгеров относит к четвертому поколению прав права человечества (право на мир, на ядерную безопасность, космос, экологические, информационные права и другие)[78].

В современной литературе выделяется также особая группа прав человека, именуемая личностными («соматическими») (от греч. soma – тело) правами. Эта категория прав основана на «праве» человека самостоятельно распоряжаться своим телом: реставрировать, видоизменять его и др. К ней относятся права на смерть, на изменение пола, на гомосексуальные контакты, трансплантацию органов, употребление наркотиков или психотропных средств, право на искусственное репродуктирование, стерилизацию, аборт, и даже на клонирование[79]. По мнению Ф.М. Рудинского, эти права должны защищать человека от угроз, связанных с экспериментами в сфере генетики человека, открытиями в области биологии (клонирование и др.)[80].

Помимо описанных поколений прав человека в правовой теории выделяется три теории прав человека: классическая, неклассическая и постнеклассическая (эти термины заимствованы из философии науки), с позиций которых данный институт получает свое рассмотрение и обоснование. Такой подход получил развитие в работах Л.И. Глухаревой[81].

Как утверждает Л.И. Глухарева, каждая из означенных теорий опирается на определенный объем знаний об объекте, ограничена базовыми посылками, имеет свои схемы объяснения и применяет особый стиль мышления. Например, классическая теория объясняет права человека с позиций индивидуализма, требует однозначности в дефиниции прав, признает истинным лишь одно их описание. Неклассическая теория рассматривает права человека не только как возможности индивида, но и как общественные задачи, при этом учитывает влияние научных предпочтений и мировоззрения исследователя в ходе изучения им своего предмета, принимает как минимум двоякое описание прав (например, с либеральных и социалистических позиций). Постнеклассика (современная теория) формируется на принципах синтеза и целостности представлений о правах человека.

Каждая теория прав человека возникала на определенном историческом этапе и утверждалась в процессе критики позиций своей предшественницы. Так, контуры классической теории определились в XVII–XVIII вв. под влиянием философско-правовой доктрины Запада, в рамках которой происходило теоретическое осмысление процессов индустриализации и модернизации общества, обоснование самоценности отдельной личности и индивида-собственника. Научное знание того периода развивалось в русле строгого отражения объективной реальности.

Появление неклассической теории произошло в начале XX в. Она дополнила и расширила понимание объекта прав, ввела новую группу прав – прав, порождаемых совместными действиями ряда субъектов (социально-экономические права). Научное мышление этого времени постулировало зависимость формулируемой теории от идей, установок и ценностей, которых придерживается научное сообщество, признало допустимой плюралистичность трактовки прав личности и ее восприятие с позиций различных теорий (либерализма, марксизма, анархизма, феноменологии, экзистенциализма, психоанализа, прагматизма, философии жизни и др.).

Постнеклассическая теория прав человека начала складываться под воздействием процессов глобализации в последней трети XX в. В противоположность установкам классической и неклассической методологии она демонстрирует черты комплексности, синтетичности, междисциплинарности. Ее развитие осуществляется как за счет внутридисциплинарной перестройки юридических посылок исследования, так и использования соответствующей информации из смежных правоведению наук. Постижение сущности прав сегодня, по словам Л.И. Глухаревой, оказывается возможным на том уровне абстракции, где имеет место теоретическое обобщение понятий юриспруденции с категориями других общественных и гуманитарных наук: политологии, этики, истории, экологии, психологии, экономики. Юридический подход, взятый в отдельности, хотя и отражает существенный аспект бытия прав человека, способен объяснить лишь некоторые их закономерности[82].

Л.И. Глухарева считает постнеклассическую теорию наиболее адекватной для описания сегодняшней реальности относительно развития прав и свобод человека, выделяет такие ее отличительные особенности, как системность и целостность, усиление динамизма, взаимозависимости связей и отношений. В рамках данного типа мышления приоритет отдается осознанию эволюции прав человека, прогнозируемости перспектив их развития. Идея исторической изменчивости прав человека соотносится с мировоззренческими и ценностными установками общества. Осуществляется поиск адекватного содержания норм и моделей прав человека путем обращения к социокультурным параметрам различных обществ, к диалогу правовых и культурных традиций различных культур и цивилизаций. Права человека признаются, таким образом, комплексным и многоаспектным социально-гуманитарным явлением, в котором правовая составляющая занимает важное, но не центральное место[83].

В настоящее время все три концептуально-теоретические картины прав человека продолжают свое развитие, присутствуют в исследованиях в тех или иных вариациях. При этом каждая из них интерпретирует права в определенном ракурсе. Например, сторонники либеральных и неолиберальных идей чаще обращаются к классической модели прав человека, адепты социалистической идеологии апеллируют к неклассической аргументации, приверженцы культурологических и универсалистских взглядов ориентируются на постнеклассическое видение.

Теоретики права и специалисты в области сравнительного правоведения в последние годы все чаще применяют к изучению прав человека цивилизационный подход, который учитывает своеобразие концепций прав человека в различных цивилизациях: в исламском мире, в азиатских регионах (Китай, Япония), в традиционных обществах (Индия, Африка). Они отказываются от рассмотрения прав человека на основе какой-либо одной цивилизации (к примеру, традиционной западной цивилизации), как это было принято раньше. Вносятся коррективы в идею всеобщности и универсальности европоцентристской концепции прав человека. Утверждается взгляд, что права человека – это феномен всех цивилизаций, а не одной отдельно взятой. Последние сравнительно-правовые исследования подтверждают, что на универсальность не может претендовать ни одна концепция прав человека, включая наиболее известную и разработанную западную. Все национальные правовые системы и производные от них модели понимания прав человека признаются равноправными. Каждая концепция прав человека представляет собой уникальную ценность. Признание альтернативных моделей понимания прав человека позволяет юристам избавиться от узконормативных представлений европоцентризма в области прав человека[84].

Примечания

1

Лапаева В.В. Формирование доктрины защиты прав личности как актуальная задача теории права // Российское правосудие. 2006. № 4. С. 14–30; Права человека: Учебник / отв. ред. Е.А. Лукашева. 2-е изд. М.: Норма, 2009. С. 12.

2

Лукашева Е.А. Права человека и устойчивое развитие // Права человека: итоги века, тенденции, перспективы. М.: Норма, 2002. С. 35–36.

3

Саидов А.Х. Цивилизационная теория прав человека // Права человека и современное государственно-правовое развитие / отв. ред. А.Г. Светланов. М.: Институт государства и права РАН, 2007. С. 127.

4

Куркин Б.А. Идеологема прав человека и ее интерпретация в современной отечественной правовой теории // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2008. № 2. С. 110.

5

Вестник Европы. 1914. № 1.

6

Васильева Н.И., Гальперин Г.Б., Королев А.И. Первая российская революция и самодержавие (Государственно-правовые проблемы). Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1975; Галиакбарова В.С. Законодательство царизма в борьбе против революции 1905–1907 гг. Дис. … канд. юрид. наук. Сведловск, 1977; Королева Н.Г. Первая российская революция и царизм: Совет министров России в 1905–1907 гг. М.: Наука, 1982; Печников В.Н. Антидемократическое законодательство царизма о союзах и собраниях в период первой русской революции. Дис. … канд. юрид. наук. Казань, 1984, и др.

7

Гессен В.М. О правовом государстве. СПб.: Издание Н. Глаголева, 1906; Каминка А.И. Правила 4-го марта об обществах, союзах и собраниях // Право. 1906. № 10, 13; Набоков В.Д. Как осуществилось начало свободы собраний и союзов // Речь. 1910. 17 (30) октября; Елистратов А.И. Административное право: Лекции. М.: Тип. Товарищества И.Д. Сытина, 1911.

8

Бербэнк Дж. Местные суды, имперское право и гражданство в России // Российская империя в сравнительной перспективе. М.: Новое издательство, 2004. С. 323; Burbank J. An Imperial Rights Regime. Law and Citizenship in the Russian Empire // Kritika. Vol. 7. No. 3. Summer 2006. P. 402, 416.

9

Szeftel M. The Russian Constitution of April 23, 1906. Political Institutions of the Duma Monarchy. Bruxelles: Les Editions de la Librairie Encyclopedique, 1976. P. 15, 441.

10

Civil Rights in Imperial Russia / ed. by O. Crisp, L. Edmondson. Oxford: Clarendon Press, 1989.

11

Butler W.E. Civil Rights in Russia: Legal Standards in Gestation // Civil Rights in Imperial Russia... P. 3, 12.

12

Edmondson L. Was there a Movement for Civil Rights in 1905? // Civil Rights in Imperial Russia... P. 282.

13

Edmondson L. Women’s Rights, Civil Rights and the Debate over Citizenship in the 1905 Revolution // Women and Society in Russia and the Soviet Uvion / ed. by L. Edmondson. Cambridge: Cambridge University Press, 1992. P. 89.

14

Wartenweiler D. Civil Society and Academic Debate in Russia 1905– 1914. N.Y.: Clarendon Press, 1999. P. 4.

15

Wirtschafter E.K. Russian Legal Culture and the Rule of Law // Kritika. 2006. Vol. 7. No. 1. P. 68.

16

Heuman S. Kistiakovsky. The Struggle for National and Constitutional Rights in the Last Years of Tsarism. Cambridge (MA): Harvard University Press, 1998. P. 74.

17

Lohr E. The Ideal Citizen and The Real Subject in Late Imperial Russia // Kritika. 2006. Vol. 7. No. 2. P. 192.

18

Read C. Religion, Revolution and The Russian Intelligentsia, 1900– 1912. The Vekhi Debate and Its Intellectual Background. Totowa (NJ): Barnes and Noble, 1979.

19

Walicki A. Legal Philosophies of Russian Liberalism. Oxford: Clarendon Press, 1987.

20

Ананьич Б.В., Ганелин Р.Ш. Сергей Юльевич Витте и его время. СПб.: Изд-во «Дмитрий Буланин», 1999; см. также разделы указанных авторов в коллективной монографии: Власть и реформы. От самодержавной к Советской России. М.: Олма-Пресс Экслибрис, 2006.

21

Бородин А.П. Государственный совет России (1906–1917). Киров: Вятка, 1999; Демин В.А. Государственная Дума России (1906–1917): механизм функционирования. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 1996; Он же. Верхняя палата Российской империи. 1906– 1917. М.: РОССПЭН, 2006.

22

Туманова А.С. Первая русская революция и провозглашение свободы союзов и собраний // Отечественная история. 2005. № 5. С. 33–47; Она же. Гражданские свободы в законотворческой деятельности Государственной Думы императорской России (в соавторстве с А.А. Сафоновым) // Известия высших учебных заведений. Правоведение. 2006. № 3. С. 4–17; Она же. Общественные организации и русская публика в начале XX века. М.: Новый хронограф, 2008.

23

Сафонов А.А. Свобода совести и модернизация вероисповедного законодательства Российской империи в начале XX века. Тамбов: Изд-во Першина Р.В., 2007; Он же. Проблемы свободы совести и вероисповеданий в общественных дискуссиях начала XX в. // Известия высших учебных заведений. Правоведение. 2007. № 2. С. 203 – 211.

24

Дорская А.А. Свобода совести в России: судьба законопроектов начала XX века. СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2001.

25

Пинкевич В.К. Вероисповедные реформы в России в период думской монархии (1906–1917 гг.). М.: ООО «Агент», 2000.

26

Березовский Д.В. Права и свободы жителей Российской империи в период становления и развития капитализма (1861–1905 гг.). Дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2003.

27

Корнев В.Н. Проблемы теории государства в либеральной правовой мысли России конца XIX – начала XX века. М.: Изд-во «Юрлитинформ», 2005; Кудинов О.А. Развитие конституционно-правовых теорий российскими государствоведами в XIX – начале XX вв. М.: Социум, 2000.

28

Корнев А.В. Консервативная и либеральная теории государства и права в России (XIX – начало XX вв.). Дис. … докт. юрид. наук. М., 2004.

29

Поляков А.В., Козлихин И.Ю. Русская политико-правовая мысль и идея правового государства // Власть и право: Из истории русской правовой мысли / сост. А.В. Поляков, И.Ю. Козлихин. Л.: Лениздат, 1990.

30

Карцов А.С. Правовая идеология русского консерватизма. М.: Изд-во «Центр издательских и учебных программ», 1999; Лукьянов М.Н. Российский консерватизм и реформа, 1907–1914. Пермь: Изд-во Пермского ун-та, 2001. С. 17; Репников А.В. Консервативная концепция российской государственности. М.: МПУ «СигналЪ», 1999.

31

Зорькин В.Д. Позитивистская теория права в России. М.: Изд-во Московского ун-та, 1978; Куприц Н.Я. Из истории государственно-правовой мысли дореволюционной России (XIX в.). М.: Изд-во МГУ, 1980; Медушевский А.Н. История русской социологии. М.: Высшая школа, 1993; Он же. Демократия и авторитаризм: Российский конституционализм в сравнительной перспективе. М.: РОССПЭН, 1998; Пяткина С.А. Русская буржуазная правовая идеология. Учебное пособие. М.: ВЮЗИ, 1980; Поляков А.В. «Возрожденное естественное право» в России: Критический анализ основных концепций. Дис. … канд. юрид. наук. Л., 1987; Куницын А.С. Теория естественного права в России: история и современность. Курск: Изд-во Курск. гос. ун-та, 2006.

32

Томсинов В.А. Российские правоведы XVIII–XX веков: Очерки жизни и творчества: в 2 т. М.: Зерцало, 2007.

33

Философия права и конституционализм // Материалы четвертых философско-правовых чтений памяти акад. В.С. Нерсесянца. 2 октября 2009 г. Москва. М.: Институт государства и права РАН, 2010.

34

Права человека: энциклопедический словарь / отв. ред. С.С. Алексеев и др. М.: Норма, 2009.

35

Саидов А.Х. Цивилизационная теория прав человека // Права человека и современное государственно-правовое развитие... С. 123; Глухарева Л.И. Современные проблемы теории прав человека. М.: Логос, 2002.

36

Права человека: Учебник для вузов / отв. ред. Е.А. Лукашева. М.: ИНФРА-М, 1999. (В 2009 г. он вышел вторым изданием.)

37

Апанасенко О.Н. Философия прав человека как элемент нового политического мышления в образовании // Философия образования. 2008. № 3. С. 208–209.

38

Алексеев С.С. Линия права. М.: Статут, 2006. С. 247.

39

Матузов Н.И. Актуальные проблемы теории права. Саратов: Изд-во Саратов. гос. академии права, 2004. С. 70, 78, 263.

40

Иеринг Р. Дух римского права. Ч. 1. СПб.: Тип. В. Безобразова, 1875.

41

Коркунов Н.М. Объективная и субъективная стороны права // Хропанюк В.Н. Теория государства и права: Хрестоматия. М.: Интерстиль, 1998. С. 772.

42

О состоянии юридических наук // Вопросы философии. 1953. № 1. С. 105.

43

Кечекьян С.Ф. Правоотношения в социалистическом обществе. М.: Изд-во АН СССР, 1959. С. 48.

44

Пионтковский А.А. К вопросу о взаимоотношении объективного и субъективного права // Советское государство и право. 1958. № 5. С. 47.

45

См.: Матузов Н.И. Личность, права, демократия. Теоретические проблемы субъективного права. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1972; Патюлин В.А. Государство и личность в СССР (Правовые аспекты взаимоотношений). М.: Наука, 1974; Кучинский В.А. Личность, свобода, право. М.: Наука, 1978; Строгович М.С. Права личности: вопросы теории // Вопросы философии. 1979. № 4; Малеин Н.С. Гражданский закон и права личности в СССР. М.: Юрид. лит., 1981; Витрук Н.В. Основы теории правового положения личности в социалистическом обществе. М.: Наука, 1979; Рудинский Ф.М. Социалистическая демократия и личные права. М.: Юрид. лит., 1984; Лукашева Е.А. Право. Мораль. Личность. М.: Наука, 1986; Аграновская Е.В. Правовая культура и обеспечение прав личности. М.: Наука, 1988.

46

См.: Мальцев Г.В. Права личности: юридическая норма и социальная действительность // Конституция СССР и правовое положение личности. М.: Наука, 1979. С. 50; Права личности в социалистическом обществе / отв. ред. В.Н. Кудрявцев, М.С. Строгович. М.: Наука, 1981; Малеин Н.С. Гражданский закон и права личности в СССР...; Матузов Н.И. Правовая система и личность. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1987. С. 80–86.

47

См.: Бадирян Г.М. Права личности: исторические и теоретические аспекты обоснования и признания // Государство и право. 2006. № 8. С. 58; а также: Конституционный статус личности в СССР. М.: Юрид. лит., 1980. С. 21–26; Витрук Н.В. Основы теории правового положения личности...

48

Бадирян Г.М. Указ. соч. С. 58.

49

Матузов Н. И. Актуальные проблемы теории права... С. 84, 90, 263.

50

Общая теория прав человека / под ред. Е.А. Лукашевой. М.: Норма, 1996. С. 35.

51

См.: Алексеев С.С. Указ. соч. С. 248; Матузов Н.И. Актуальные проблемы теории права... С. 256; Зорькин В.Д. Конституция и права человека в XXI веке. К 15-летию Конституции Российской Федерации и 60-летию Всеобщей декларации прав человека. М.: Норма, 2008. С. 215–222.

52

Конституция Российской Федерации. М., 1993. С. 4.

53

Зорькин В.Д. Указ. соч. С. 8.

54

Витрук Н.В. Общая теория правового положения личности. М.: Норма, 2008. С. 14.

55

Авакьян С.А. Конституционное право России: в 2 т. М.: Норма, 2005. Т. 1. С.498.

56

Автономов А.С. Права человека, правозащитная и правоохранительная деятельность. М.: Новое литературное обозрение, 2009. С. 44.

57

Матузов Н.И. Актуальные проблемы теории права... С. 260–261.

58

Абдулаев М.И. Права человека и закон: Историко-теоретические аспекты. СПб.: Юридический центр Пресс, 2004. С. 178.

59

Лукашева Е.А. Права человека: понятие, сущность, структура // Общая теория прав человека... С. 32.

60

Перевалов В.Д. Права и свободы человека и гражданина // Теория государства и права / под ред. В.М. Корельского, В.Д. Перевалова. М.: Норма–ИНФРА-М, 2000. С. 541.

61

Обухов В.М., Чайкин Э.В., Гатиев А.Х. Теория государства и права. Учебное пособие для вузов. М.: RAINBOW, 2002. С. 262–263.

62

Автономов А.С. Указ. соч. С. 85–86.

63

Лукашева Е.А. Права человека: понятие... С. 31. Сходная точка зрения высказывается также в следующих работах: Матузов Н.И., Мордовец А.С. Право и личность // Теория государства и права / под ред. Н.И. Матузова, А.В. Малько. М.: Юристъ, 2000. С. 263–319; Правоведение / под ред. С.А. Комарова. М.: Юристъ, 2001. С. 139–144; Марченко М.Н., Дерябина Н.М. Правоведение. М.: Городец, 2003. С. 165–171.

64

Лукашева Е.А. Права человека: понятие... С. 28.

65

Основы государства и права: учебное пособие / под ред. А.В. Малько. М.: КНОРУС, 2005. С. 138–139.

66

Лукашева Е.А. Права человека: понятие... С. 29–30.

67

См., напр.: Автономов А.С. Указ. соч. С. 69–78.

68

Общая теория государства и права: Академический курс: в 2 т. / отв. ред. М.Н. Марченко. Т. 1. М.: Изд-во «Зерцало», 1998. С. 272–273.

69

См.: Лукашева Е.А. Права человека: понятие... С. 21–22.

70

Стецкевич М.С. Свобода совести: Учеб. пособие. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2006. С. 120–155.

71

Туманова А.С. Европейское изобретение на русской почве: институты гражданского общества в императорской России // Историко-правовой вестник: Сб. науч. ст. Вып. 2. Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2007. С. 167–168.

72

Конституции государств Европы / сост. Л.А. Окуньков: в 3 т. М.: Норма, 2001. Т. 1. С. 585.

73

Конституции буржуазных государств / сост. В.В. Маклаков. М.: Юрид. лит., 1982. С. 252.

74

Лукашева Е.А. Права человека: понятие... С. 23–24.

75

Мюллерсон Р.А. Права человека: идеи, нормы, реальность. М.: Юрид. лит., 1991. С. 30.

76

Поленина С.В. Права женщин в системе прав человека: международный и национальный аспект. М.: Эслан, 2000.

77

Головистикова А.Н., Грудцына Л.Ю. Права человека: Учебник. М.: ЭКСМО, 2006. С. 59; Андрианова В.В. Конституционно-правовые основы реализации информационных прав человека в России. Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2007.

78

Венгеров А.Б. Теория государства и права: Учебник. М.: Юриспрудиция, 2000. С. 403.

79

См.: Крусс В.И. Личностные («соматические») права человека в конституционном и философско-правовом измерении: к постановке проблемы // Государство и право. 2000. № 10. С. 43–44.

80

Рудинский Ф.М. Гражданские права человека: общетеоретические вопросы // Право и жизнь. 2000. № 31; Он же. Права человека в современном мире // Марксизм и современность. 2000. № 1 (15).

81

Глухарева Л.И. Права человека в современном мире: социально-философские основы и государственно-правовое регулирование. М.: Юристъ, 2003; Она же. Методологические аспекты развития теории прав человека // Государство и право. 2006. № 3. С. 14–19.

82

Глухарева Л.И. Методологические аспекты... С. 17–19.

83

Там же.

84

См., напр.: Права человека: итоги века, тенденции, перспективы / отв. ред. Е.А. Лукашева. М.: Норма, 2002; Ковлер А.И. Антропология права: Учебник. М.: Норма, 2002; Сюкияйнен Л.Р. Исламский подход к правам человека: основные принципы и перспективы сближения с международными стандартами // Аналитические записки. Специальный выпуск. Права человека и права народа. О положении меньшинств в странах – членах Совета Европы. М.: Норма, 2006. С. 199–216; Крашенинникова Н.А. Права человека в Индии: традиционализм и современность // Права человека: итоги века, тенденции, перспективы... С. 321–355; Саидов А.Х. Цивилизационная теория прав человека // Права человека и современное государственно-правовое развитие... С. 112–130.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.