Демянское побоище. «Упущенный триумф Сталина» или «пиррова победа Гитлера»?

Александр Петрович Симаков

Демянское побоище. «Упущенный триумф Сталина» или «пиррова победа Гитлера»?

Автор выражает благодарность Е. Виноградову, А. Григорьеву, В. Миронову, С. Петрову, В. Степанову, С. Сковородкину, О. Хрущеву за неоценимую помощь в работе над этой книгой.

Сражается насмерть в лесах и болотах

Израненный Северо-Западный фронт,

В атаку идут поредевшие роты,

Но солнце, как Знамя Победы, встает.

А. Булавкин

Глава 1

ВОЙНА НАЧАЛАСЬ

Соотношение сил

События весны и лета 1941 г. говорили о том, что Германия совершит военное нападение на СССР. В полосе Прибалтийского особого военного округа в мае – июне участились случаи нарушения госграницы немецкими самолетами, отдельные из них проникали до Риги, Шауляя, Вильно. Пятая колонна в Прибалтике начала подниматься и разворачивать свою деятельность.

Наша агентура и перебежчики указывали, что вооруженное выступление Германии против нас произойдет в ближайшее время. Почти точно указывались сроки – 20–22 июня 1941 г.

Командованию Прибалтийского округа представлялась возможность немедленно передислоцировать ряд частей ближе к границе. Однако темпы сосредоточения и развертывания шли медленно. Пропускная способность железных дорог Прибалтики была невелика, войска дислоцировались на большой территории и в удалении от госграницы.

Вместе с тем имелась реальная возможность под видом вывода частей в лагеря провести скрытое сосредоточение главных сил у госграницы, занять и совершенствовать полевые оборонительные сооружения. Но это было возможно при условии правильной оценки и предвидения надвигающихся событий. Своевременно были выведены только 90, 188 и 5-я стрелковые дивизии, но они в основном занимались оборудованием лагерей, нежели боевой подготовкой.

Таким образом, непосредственно у госграницы от Балтийского побережья до Аугстогаллена находились: 10-й стрелковый корпус – 10, 90 и 125-я стрелковые дивизии 11-го стрелкового корпуса; от реки Неман до Копциово – 5, 33, 188 и 128-я стрелковые дивизии 16-го стрелкового корпуса.

Эти части в основном находились в лагерях, имея непосредственно у госграницы прикрытие от роты до батальона, по существу лишь усилив пограничную службу.

11, 16, 23, 126, 183-я стрелковые дивизии совершали переброску или марши из районов лагерей или зимних квартир к границе.

179, 180, 181, 182, 184, 185-я стрелковые дивизии продолжали оставаться в лагерях или на зимних квартирах.

3 и 12-й механизированные корпуса заняли районы сосредоточения согласно плану[1].

Сосредоточение войск опаздывало на 5–7 суток. Не было ярко выраженной группировки, более того, ударная сила – механизированные корпуса были растащены по дивизиям по ряду направлений.

К исходу 21 июня в боевую готовность были приведены только части прикрытия (шесть стрелковых дивизий) и мехкорпуса.

В полосе Прибалтийского особого военного округа сосредоточивалась группа армий «Север» под командованием генерал-фельдмаршала Вильгельма фон Лееба, в состав которой входили 16-я и 18-я армия и 4-я танковая группа.

Противостоящие им наши войска состояли из 8, 11, 27-й армий во главе с генерал-майором П.П. Собенниковым, генерал-лейтенантом В.И. Морозовым и генерал-майором Н.Э. Берзариным, а также 3-го и 12-го механизированных корпусов под командованием генерал-майора танковых войск А.В. Куркина и комбрига Н.М. Шестопалова.

Всего имелось 25 дивизий (19 стрелковых, 4 танковых и 2 мотострелковых), 1 стрелковая и 3 воздушно-десантных бригады. На базе Прибалтийского особого военного округа в первый день войны был создан Северо-Западный фронт под командованием генерал-полковника Ф.И. Кузнецова. По данным разведки и агентуры, наше командование неверно оценивало соотношение сил сторон. В журнале боевых действий фронта 21 июня записано:

«Войска СЗФ имели равные силы, а по отдельным элементам вооружения – превосходство. Пулеметы: немцы – 13 500, мы – 18 760; минометы: немцы – 1400, мы – 3517; артиллерия: немцы – 2256 орудий, мы – 2884, из них 60 % тяжелых систем; по танкам превосходство у немцев на 900 танков; ПТартиллерия – на 560 орудий; явное превосходство в автоматах и авиации».

К нанесению удара на этом направлении противником привлекались 3-я танковая группа и два левофланговых корпуса 9-й армии из состава группы армий «Центр». Вся группировка насчитывала 42 дивизии, в том числе 7 танковых и 6 моторизированных. Наступление группировки поддерживал 1-й воздушный флот, имеющий 760 самолетов.

Противник превосходил советские войска в дивизиях в 1,7 раза (фактический перевес в людях был более значительным), в танках – в 1,3 раза, в орудиях и минометах – в 2 раза, в авиации – в 1,2 раза[2].

Наши глубинные резервы влияния на ход боя оказать не могли, так как опаздывали с прибытием на 3–5 суток, а резервы противника вводились на 1–2 сутки. Немцы имели полную возможность бить наши войска по частям, то есть в первую очередь 7–8 стрелковых дивизий прикрытия, потом моторизированные части и затем резервы, которые подходили на пятые – седьмые сутки.

Немецкое командование планировало глубокие стремительные прорывы танково-моторизированных соединений, чтобы предотвратить отход пограничных частей на подготовленные для обороны рубежи. Поэтому Лееб выдвинул в первый эшелон лучшие части прорыва – 41 и 56-й моторизированные корпуса генералов Рейнгардта и Манштейна.

Несколько слов об авиации. Ударом с воздуха большая часть советской авиации на пограничных аэродромах была уничтожена на земле, не успев подняться в воздух.

Связь. К 22 июня в нашем тылу оказалось неимоверное количество диверсантов, которые резали телефонные провода и убивали посыльных. Все! Без телефонной связи никаких армий, корпусов, дивизий и полков у нас в западных округах не стало. Осталось несколько тысяч рот и батальонов, которые действовали без единого плана и приказов. А штабные радиостанции армий, корпусов и дивизий были смонтированы в автобусах – легко распознаваемые цели для немецкой авиации. Через несколько дней не стало и этих радиостанций.

Немецкие войска начали выдвижение на исходные позиции с восьми часов вечера 21 июня.

Таким образом, утром 22 июня войска Прибалтийского округа вступили в войну в заведомо невыгодных условиях. В первые же часы была нарушена связь штабов всех уровней с воинскими частями и потеряно управление ими. На пограничных аэродромах была уничтожена или повреждена большая часть наличной авиации. Поэтому весь первый день войны немецкие самолеты непрерывно «ходили по головам» наших войск, бомбя и штурмуя занимаемые ими позиции.

В соответствии с планом «Барбаросса» войска Лееба должны были нанести главный удар в направлении Даугавпилса (Двинск) и Ленинграда, уничтожить советские войска в Прибалтике и, захватив порты на Балтийском море, включая Ленинград и Кронштадт, лишить Краснознаменный Балтийский флот его баз[3].

Правофланговые 4-я танковая группа и 16-я армия, наступая на Даугавпилском направлении, должны были как можно быстрее продвинуться в район северо-восточнее Опочки, преградить путь отхода советским войскам из Прибалтики, разгромить их и создать предпосылки для продвижения на Ленинград. Главный удар 18-й армии был направлен на Ригу – должны были быть отрезаны и уничтожены советские войска юго-западнее города. В дальнейшем, развивая наступление на Остров, Псков, 18-я армия должна была воспрепятствовать отходу советских войск на восток и овладеть Эстонией.

В первые дни

Освещение хода боевых действий в начальный период войны не входит в тематику этой книги. Поэтому ограничимся отдельными замечаниями. В первый же день войны враг продвинулся на 30–50 км. Были захвачены два неповрежденных моста через реку Дубисса. Вражеские танки на плечах отступающих советских частей захватили мосты и форсировали Неман. На Шауляйском направлении корпус Рейнгардта прорвался дальше всех немецких частей. Командующий фронтом решил фланговыми ударами 3-го и 12-го механизированных корпусов «срезать» танковый клин врага. Кроме того, он отдал приказ развернуть на подступах к Шауляю 9-ю подвижную артиллерийско-противотанковую бригаду полковника Н.И. Полянского. В ее составе находились 250 орудий калибром 76 и 85 мм. В качестве поддержки была придана 202-я механизированная дивизия полковника В.К. Горбачева.

Между наступающими мехкорпусами не было налажено надлежащей связи и взаимодействия. Дивизии вводились в сражение вразнобой, без взаимной поддержки. Вводимые в бой «в порядке живой очереди», отрезанные от тылов и не имея прикрытия с воздуха, танковые дивизии обоих корпусов к исходу 26 июня были противником разгромлены. Артиллеристы полковника Полянского и дивизия Горбачева успешно отражали вражеские атаки. Разгром мехкорпусов позволил Рейнгардту высвободить основные силы и осуществить обходной маневр. Поэтому 202-я мотострелковая дивизия и 9-я артбригада, оказавшись под угрозой окружения, оставили Шауляй.

К этому времени резко ухудшилась обстановка в полосе 11-й армии. После тяжелых боев за Вильнюс армия, понесшая тяжелые потери и рассеченная на части, начала отходить на северо-восток. Направление Каунас – Даугавпилс оказалось практически без прикрытия, и Манштейн начал быстро продвигаться к Западной Двине.

Потеряв почти все танки, командующий фронтом генерал Кузнецов отдал войскам приказ отходить за Двину и там, за сильным естественным рубежом, организовать крепкую оборону. Одновременно для ликвидации образовавшегося между 8 и 11-й армиями разрыва было решено выдвинуть из резерва фронта в район Даугавпилса еще не отмобилизованные и технически слабо оснащенные 5-й воздушно-десантный и 21-й механизированные корпуса. Руководство ими возлагалось на командующего 27-й армией генерала Н.Э. Берзарина. Решение это было правильным, но принято, как оказалось, поздновато. Противник не собирался отдавать инициативу. Первыми к Западной Двине успели подойти немцы. 26 июня передовые части Манштейна ворвались в Даугавпилс и захватили стратегически важный объект – мост. В результате фронт оказался рассеченным надвое. 27-я армия опоздала с выдвижением, а Манштейн уже захватил плацдармы на восточном берегу Двины, нацелившись на Псков и Ленинград.

Командир 21-го механизированного корпуса генерал Д.Д. Лелюшенко получил приказ Ставки Главного командования выдвинуться из района Опочка – Идрица в район Даугавпилса и не допустить форсирования противником Западной Двины. Однако эта задача была совершенно невыполнима, и противник уже 26 июня крупными силами форсировал реку и захватил Даугавпилс. Манштейну было приказано остановиться, так как его 56-й моторизованный корпус вырвался на 130 км вперед, оставив далеко позади другие войска группы «Север». Командование опасалось, что корпус может попасть в «мешок».

На немецкие плацдармы были брошены 5-й воздушно-десантный корпус полковника И.С. Безуглова и 21-й механизированный корпус генерал-майора Д.Д. Лелюшенко. Но, к сожалению, взаимодействие, связь, управление войсками как следует не организовывались. В итоге трехдневных ожесточенных боев наши войска понесли тяжелые потери, а плацдармы остались в руках Манштейна. И все же до 20 июля враг, рвавшийся к Ленинграду, был остановлен.

Тем временем корпус Рейнгардта форсировал Двину, части немецкой 18-й армии вошли в Ригу. Рано утром 2 июля корпус Рейнгардта нанес мощный удар в стык ослабленных 8 и 27-й армий. Фронт был сразу прорван. Немцы развивали наступление на Остров и разрезали надвое 8-ю армию. Обе наши армии вновь отходили по расходящимся направлениям. Штаб фронта попал в окружение.

Враг на русской земле

4 июля Ставка Главного командования назначила новым командующим фронтом генерал-майора П.П. Собенникова, ранее командовавшего 8-й армией. В этот день 1-я танковая дивизия немцев ворвалась в Остров. В числе трофеев ей достались целые и невредимые мосты через реку Великая. Выдвигавшиеся из резерва Ставки 1-й механизированный, 22 и 41-й стрелковые корпуса вынуждены были вступать в бой за Остров с ходу и потому опрокидывались противником. Только на правом фланге корпус Лелюшенко отбил атаки Манштейна на рубеже Себеж – Опочка. Как отмечал в воспоминаниях Г.К. Жуков: «Из-за опоздания выхода наших резервов на реку Великая противник с ходу захватил город Псков. 8-я армия Северо-Западного фронта, потеряв связь с другими войсками, отходила на север»[4].

Вечером 8 июля 118, 111, 235-я стрелковые дивизии 41-го стрелкового корпуса оставили Псковский укрепрайон и сам город Псков и начали беспорядочный отход на Лугу и Сольцы. Противник обнаружил этот отход, и 9–11 июля преследовал наши войска небольшими передовыми отрядами, за которыми двигались мощные мотомеханизированные колонны.

Ставка ВГК хорошо осознавала нависшую над Ленинградом опасность. Быстрыми темпами шло сооружение Лужского рубежа обороны. В предельно сжатые сроки был создан укрепрайон, состоящий из двух полос протяженностью около 175 и глубиной 12 км.

9 июля корпус Рейнгардта начал наступление на Лугу. 12 июля он завязал бои в предполье Лужского УРа. Столкнувшись с хорошо организованной, глубокоэшелонированной обороной, 41-й моторизированный корпус противника сразу увяз в ожесточенных позиционных боях. Командующий войсками укрепрайона генерал П.М. Пядышев, ведя упорную и активную оборону, к исходу третьих суток окончательно остановил врага. Манштейн, убедившись в прочности находившихся перед ним русских позиций, ввел свои танки в пробитую ранее брешь в районе Острова. 56-й моторизированный корпус обошел Себежский укрепрайон и развил наступление на Порхов, Шимск и Новгород. Порхов был взят на следующий день. В нем осталась включенная в состав корпуса Манштейна моторизованная дивизия СС «Мертвая голова», а 3-я моторизованная и 8-я танковая дивизии повели наступление на Сольцы и Новгород.

41-й стрелковый корпус под командованием генерал-майора И. Кособуцкого ничего не мог противопоставить наступающему противнику – в первые же часы боя была потеряна связь со штабом армии. Части в беспорядке начали отход в восточном и северо-восточном направлениях.

Хорошо, что на участке отхода 41-го стрелкового корпуса разворачивались соединения, занимавшие Лужский оборонительный рубеж. В противном случае могла случиться катастрофа фронтового масштаба. Командир корпуса был отстранен от командования и отдан под суд. Многое ему пришлось пережить, но войну он все же закончил командиром 34-го стрелкового корпуса в звании генерал-лейтенанта. А вот командир 118-й стрелковой дивизии генерал-майор Н. Гловатский решением Военной коллегии Верховного суда 3 августа был расстрелян.

В сложном положении оказался 22-й стрелковый корпус генерал-лейтенанта А.С. Ксенофонтова. Он являлся национальным, сформированным в 1940 г. из подразделений эстонской армии, во главе которого были назначены русские командиры. После объявления мобилизации ни один эстонец не прибыл в части корпуса. В наследство досталась военная форма эстонского образца и устаревшее вооружение.

Погруженные в эшелоны части были направлены в Островский укрепрайон, который уже был занят противником. Поэтому новая задача корпуса была занять позиции юго-западнее Порхова. Имелись многочисленные случаи перехода эстонских военнослужащих на сторону немцев. Только к середине июля боеспособность частей была повышена, когда начал поступать личный состав из глубины страны.

Первое столкновение с противником произошло 7 июля. Два дня вражеские атаки 180-я и 182-я стрелковые дивизии успешно отражали. Затем связь между дивизиями и со штабом корпуса прекратилась. Особенно жестокие бои вела 180-я стрелковая дивизия полковника И.И. Миссана за курорт Хилово. Под напором танков части корпуса отходили на восток.

12-й механизированный корпус, выведенный во фронтовой резерв, с утра 9 июля сосредоточивался для укомплектования в районе Сольцов. В состав корпуса входили 23-я стрелковая, 28-я танковая, 202-я моторизованная дивизии и 10-й мотоциклетный полк.

Для усиления армии генерала Морозова 11 июля из фронтового резерва передавался 1-й механизированный корпус в составе двух танковых дивизий – 3-й и 21-й. Корпусом командовал генерал-майор М.Л. Чернявский. Обе дивизии были размещены северо-западнее Дно в районе деревни Боровичи в пятнадцати километрах к северу от Порхова.

КВ-1 в захваченной немцами деревне

С 8 июля в Эстонии началась оборонительная операция 8-й армии (с 3 июля ею командовал генерал-майор Ф.С. Иванов) против 18-й армии противника. Закрепившись 10 июля на 250-километровом рубеже Пярну – Тарту – Чудское озеро, армия задержала врага до 22 июля (14 июля армия вошла в состав Северного фронта).

На левом фланге соединения 27-й армии вели ожесточенные, с переходом в контратаки, оборонительные бои на рубеже Опочкинского укрепрайона. Хотя 27-я армия и была усилена 5, 126-й и 188-й стрелковыми дивизиями и отдельными частями, ее численный состав был по-прежнему невелик и крайне утомлен боями.

9 июля 27-я армия в течение дня вела упорные оборонительные бои на реке Великая, к исходу дня противнику удалось захватить Опочку, Пушкинские Горы, Выбор[5].

11 июля 24-й стрелковый корпус ночной атакой овладел Пушкинскими Горами. 46-я танковая дивизия 21-го механизированного корпуса ворвалась в Опочку и вела бой в окружении. У войск армии не хватало вооружения и боеприпасов. Под воздействием 126, 30, 122-й пехотных дивизий противника 27-я армия вынуждена была оставить Опочкинский укрепрайон и начать отход в направлении на город Холм.

Контрудар в районе Сольцов

В связи с тем что 16-я немецкая армия наступала на Холм и Старую Руссу, между ее соединениями и 56-м моторизированным корпусом Манштейна образовался 100-километровый разрыв. Эту брешь командование фронта решило использовать с целью срыва наступления врага на Новгород и разгрома прорывавшихся к Шимску частей 56-го корпуса.

Бои за Сольцы вели войска 11-й армии. Заслоном на пути врага к городу стали у деревни Боровичи части 1-го механизированного корпуса. Экипаж старшего лейтенанта В.В. Платицина 3-й танковой дивизии вступил в бой с 13 вражескими танками. За шесть часов, умело меняя позиции, отважные танкисты подожгли 10 машин, а остальные заставили повернуть назад.

Оборона города была в основном возложена на 202-ю мотострелковую дивизию. Ее командир полковник Б.К. Горбачев за плохое руководство боем 13 июля был отстранен от командования. Его заместитель полковник С.Г. Штыков сумел пресечь панику и умело руководил боем. Выбрав удобную позицию, грамотно разместив артиллерию и маневрируя стрелковыми подразделениями, Штыков сумел сутки удерживать город и все переправы. С 14 по 16 июля бои доходили до рукопашной. Начальник отдела 1-го механизированного корпуса полковник Марченко доносил в штаб 11-й армии 17 июля 1941 г.: «…в течение 15–16.07.41 г. частями 202 м.с.д. на северном берегу р. Шелонь уничтожено более 100 транспортных машин, около 50 танков, один штаб на западной окраине Сольцов, большое количество живой силы противника».

К 18.00 14 июля противник захватил Сольцы. Командующий Северо-Западным фронтом приказал осуществить контрудар и восстановить положение. Из Северного фронта в 11-ю армию были переданы: 21-я танковая дивизия полковника Л.В. Бунина, 70-я стрелковая дивизия генерал-майора А.Г. Федюнина и 237-я стрелковая дивизия генерал-майора Д.А. Попова (с 15 июля его сменит полковник В.Я. Тишинский).

Для проведения контрудара были созданы две группировки: северная – в составе 70 и 237-й стрелковых и переброшенной сюда 21-й танковой дивизии (всего 148 танков) и южная – в составе 183-й стрелковой дивизии.

Замысел командующего 11-й армии состоял в том, чтобы ударом по сходящимся направлениям окружить 8-ю танковую и часть сил 3-й моторизированной дивизии немцев, рассечь и уничтожить их. Чтобы не допустить отхода противника за Шелонь, на ее правом берегу была развернута 202-я мотострелковая дивизия. 182-я стрелковая дивизия должна была перейти в наступление и овладеть городом Порхов.

Контрудар начался в 18.00 14 июля. За несколько часов до этого авиация Северо-Западного фронта, 1-го дальнебомбардировочного авиакорпуса и 2-я смешанная авиадивизия Северного фронта наносили удары по скоплениям личного состава, техники и батареям корпуса Манштейна, а также по резервам в районе Сольцов, Ситни, Порхова, Дно. Нашей авиации удалось на время контрудара захватить в воздухе локальное господство. После 16-часового боя 70-я стрелковая дивизия во взаимодействии с 237-й стрелковой дивизией 15 июля отрезали пути отхода врага на запад. 17 июля части дивизии овладели городом Сольцы.

180-я стрелковая дивизия наносила удар в северном направлении из района Дно на Ситню. 183-я и 182-я стрелковые дивизии сдерживали натиск врага с запада.

В четырехдневных боях 8-я танковая дивизия и инженерный полк противника были разгромлены. Хотя остаткам и удалось вырваться из окружения, но для восстановления боеспособности 8-й танковой дивизии потребовался целый месяц. Части 56-го моторизированного корпуса были отброшены на 40 км на запад.

Контрудар 11-й армии временно устранил угрозу прорыва немецких войск к Новгороду и сорвал первую попытку врага овладеть Ленинградом с ходу. Была создана угроза коммуникациям 4-й немецкой танковой группы. Это вынудило противника приостановить наступление на Кингисеппском и Лужском направлениях до подхода основных сил 18-й армии к Луге и 16-й армии на рубеж Старая Русса – Холм. Фронт на Луге стабилизировался до 10 августа. Защитники Ленинграда получили дополнительное время для укрепления обороны.

В эти дни на советско-германском фронте наступление противника развивалось успешно. В дневнике Ф. Гальдера присутствует такая запись: «23 июля. Пока все идет по плану. Текущие вопросы, требующие немедленного разрешения: …3. Войска двигаются быстро. Публичные дома не успевают за частями. Начальникам тыловых подразделений снабдить бордели трофейным транспортом».

Во второй половине июля 1940 г. в Берлине вышел приказ, в котором говорилось о создании борделей для вермахта. Отбор кандидатур «жриц любви» для полевых борделей вначале был довольно строгим. Прежде всего их внешность должна соответствовать критериям арийского образца. Все немки, поступающие на такую работу, числились служащими военного ведомства и получали жалованье, страховку, а также имели льготы[6].

Но недалеко то время, когда Ф. Гальдера будут волновать совершенно другие проблемы. В немецкой газете было «разъяснение» гиганта демагогии и парадокса рейхсминистра Геббельса, ближайшего сподвижника Гитлера. Отправляющиеся на Восточный фронт немецкие солдаты спросили его: «Как же так, мы воюем с русскими, но русские – славяне, а славяне произошли, как и немцы, – от арийцев?» Геббельс, не моргнув глазом, ответил так: «Русские были славянами, но перемешались с татарами и стали большевиками!»

Немецкие солдаты принимали присягу: «Я клянусь тебе, Адольф Гитлер, как фюреру и канцлеру Рейха, в верности и храбрости! Я обещаю Тебе и назначенным Тобой начальникам повиноваться до самой смерти. Да поможет мне Бог!»

Официальное извещение о гибели немецкого солдата в Первую мировую войну: «Он погиб за Бога, Императора и Отечество»; во Вторую мировую войну: «Он погиб за Фюрера и народ».

Уже в летние месяцы 1941 г. немцы стали понимать, что все не так просто и прекрасно. Вот воспоминания немецкого врача: «…Сводки новостей вермахта полны оптимистических прогнозов. Но потери возрастают, госпитали танковой дивизии, сражающейся на линии фронта прямо перед нами, переполнены. Подразделения медицинской службы, о которых вермахт никогда не сообщает, находятся в критическом положении. Госпитали Даугавпилса не справляются с работой. Самолеты не успевают перевозить раненых…

В середине месяца, 15 июля 1941 года, в нашу армию прибывает генерал-фельдмаршал фон Браухич… Он спешит объявить собравшимся офицерам, что поход на Россию уже почти выигран.

Когда до нас, советников, доходит эта стремительно распространяющаяся фраза генерал-фельдмаршала, от ужаса мы теряем дар речи»[7].

Немецкое командование принимало срочные меры для спасения своих войск. Ожесточенным атакам подверглись дивизии 22-го стрелкового корпуса. 17 июля наиболее сильные удары при поддержке танков противник производил в районе Пески, в результате чего правый фланг 183-й стрелковой дивизии был оттеснен на рубеж Петрово – Сухарево, а затем был отброшен на южный берег Шелони. 182-я стрелковая дивизия к исходу суток под давлением введенного в бой 24-го пехотного полка 21-й пехотной дивизии немцев с Порховского направления медленно отходила на восток.

В этот день активно действовала наша авиация. Мелкими группами в 2–3 самолета и одиночными машинами велась разведка, был нанесен удар по колонне мотомеханизированных частей противника на дороге Высоцкое – Дуброво. В результате бомбардировки Псковского аэродрома загорелось 8–10 самолетов, один самолет «Фокке-Вульф» был сбит над аэродромом Пскова[8].

18 июля в полосе 183-й стрелковой дивизии в районе Большие Луки противник переправил на восточный берег Шелони группу танков и роту пехоты с мотоциклами. 182-я стрелковая дивизия после отхода с Порховского направления к 5.00 восстановила положение, но затем атакованная частями 21-й пехотной дивизии отошла на рубеж Поддубье – Дуброво.

202-я мотострелковая дивизия была направлена в район Дно, но опоздала. Противник силами пехотной дивизии уже занял Дно и наступал в восточном направлении.

19 июля 16-й стрелковый корпус приостановил наступление из-за отхода частей 22-го стрелкового корпуса, который в связи с прорывом фронта 182-й дивизии начал отход на рубеж в 10 км к востоку от Дно. Проводная связь с командованием 11-й армии бомбардировщиками вражеской авиации была выведена из строя, что создавало большие трудности в руководстве дивизиями.

20 июля 11-я армия своим правым флангом продолжала занимать прежний рубеж.

22 с.к. – фронт которого еще накануне был прорван ударом 21 п.д. в стык 182 и 180 с.д., с утра 20.8 продолжал отход на восток, и к 14.00 эти дивизии совместно с частями 21 т. д. и брошенной на помощь 202 м.д. вели бои на рубеже Каменка – Волотово – Рвы. На этот же рубеж были переброшены остатки 5-го мотополка. Положение этого корпуса на указанном рубеже все же было неустойчивое (точное положение частей, ввиду отсутствия связи к концу 20.7 определить не представлялось возможным)[9].

В этот же день командующий фронтом своей директивой требовал: без его разрешения сложившийся к 20 июля рубеж не оставлять. Эта директива требовала от армий принятия мер к усилению оборонительных работ и развития их в глубину.

Директивой отмечалось, что войска по-прежнему не ведут разведки. Командующий требовал под личную ответственность начальников штабов армий устранения этих недостатков и обязательного ведения разведки как днем, так и ночью.

Официальной датой завершения контрудара войск Северо-Западного фронта под Сольцами считается 20 июля.

После 20 июля противник, подтянув в район Сольцы – Шимск свежие 11-ю и 21-ю пехотные дивизии и танки, начал теснить части 16-го корпуса, намереваясь его окружить. В том, что врагу не удалось это сделать, особая заслуга артиллеристов. 22 июля противник ввел в бой дивизию СС «Мертвая голова». В ее состав входили только два полка. Один полк был уничтожен подразделениями 237-й дивизии незадолго до этого. Манштейн в своих мемуарах подтверждает это: «Дивизия понесла колоссальные потери… три полка дивизии пришлось свести в два».

После этого боя потом насчитали «более тридцати подбитых танков, свыше двух десятков бронемашин, около двухсот сожженных грузовиков со снарядами, бензином, продовольствием… а счет убитых и раненых немецких солдат шел на тысячи. Среди убитых найден начальник штаба дивизии и командиры двух полков, но трупа командира дивизии не обнаружено»[10].

Сражение за Новгород

Ведя упорные арьергардные бои, 26 июля 16-й корпус начал отход. Вскоре он закрепился на восточном берегу Мшаги на заранее подготовленных позициях. Здесь наши соединения 31 июля были объединены в Новгородскую армейскую оперативную группу, преобразованную 4 августа в 48-ю армию под командованием генерал-лейтенанта С.Д. Акимова.

Согласно планам вермахта непосредственно на Новгород должен был наступать 1-й армейский корпус под командованием генерал Куно-Ганса фон Бута. Ширина фронта наступления была определена всего в 16 км. Корпус усиливался артиллерией, но главным козырем немецких войск должны были стать самолеты 8-го авиакорпуса Рихтгофена. 1-й армейский корпус должен был прорвать оборону советских войск на реке Мшага, овладеть Новгородом и далее наступать в направлении железной дороги Ленинград – Москва.

Из-за плохой погоды немецкое наступление несколько раз откладывалось. 10 августа погода улучшилась, и в 5.20 наступление началось. После авиационных и артиллерийских ударов немецкая пехота двинулась на наши позиции. В ходе упорных боев 13 августа оборона 48-й армии на Новгородском направлении была прорвана. Решающую роль в этот день сыграл тот факт, что в руки немцев попал подробный план обороны 128-й стрелковой дивизии.

Для усиления 48-й армии из резерва фронта ей передавался кавалерийский полк и весь личный состав 12-го механизированного корпуса. Корпус был таким только по названию. На 30 июля в нем числилось всего 45 танков и 5 бронемашин. Корпусу была поставлена задача занять оборону по обводам Новгорода. Командира корпуса комдива И.Т. Коровникова назначили начальником обороны Новгорода.

Враг продвигался по шоссе и вдоль берега озера Ильмень. На направление предполагаемого удара И.Т. Коровников выдвинул 28-ю танковую дивизию полковника И.Д. Черняховского. Дивизия в начале августа находилась во фронтовом резерве и ожидала поступления боевой техники. Примерно 1500 человек, которые насчитывались в дивизии, были вооружены легким стрелковым оружием и снятыми с танков пулеметами.

Рано утром 14 августа пешие танкисты заняли оборону в районе Григорова, Новой Мельницы, Аркажи, Юрьева. Враг не жалел снарядов и мин, волнами налетали бомбардировщики. К концу дня немцы смогли занять лишь Новую Мельницу.

На второй день к И.Д. Черняховскому прибыло подкрепление: примерно 1000 человек из 3-й танковой дивизии и артиллеристы 128-й стрелковой дивизии.

С утра 15 августа до двух немецких пехотных дивизий, поддержанные танками, артиллерией, минометами, пошли в наступление. Решающим моментом уличных боев была оборона Кремля и борьба за предмостные укрепления. Два дня начиная с 16 августа противник пытался форсировать Волхов в районе моста. Пять суток не затихали неслыханные по своему накалу схватки.

С болью в душе оставили наши воины древний русский город. 21 августа наши части прочно закрепились на восточных подступах к Новгороду. На этом направлении была образована Новгородская армейская группа. Ее командующим стал генерал И.Т. Коровников. Вначале в нее вошла подошедшая из резерва 305-я стрелковая и известные нам 28-я и 3-я дивизии, именуемые танковыми, а также части обеспечения.

Теперь вернемся в боевые порядки 11-й армии. 20 июля произошло событие не столь уж у нас редкое – рукоприкладство. В 1967 г. бывший комиссар 202-й мотострелковой дивизии С.Ф. Хвалей рассказал, что представитель Ставки Н.А. Булганин обвинил полковника С.Г. Штыкова в самовольном оставлении Острова. Н.А. Булганин с размаху ударил С.Г. Штыкова по лицу и сказал: «Вы арестованы, сдайте оружие, представить к суду военного трибунала…»[11]. В результате Штыков и Хвалей шесть суток находились под арестом (Прим. автора.).

22-й стрелковый корпус 22 июля производил перегруппировку для нанесения контрудара противнику в направлении Сольцы с юга и юго-востока. В состав ударной группы входили 21-й мотострелковый полк, 180, 182-я и переданная из 27-й армии 163-я мотострелковая дивизии.

Рубеж развертывания для контрудара намечался – Рашницы (9 км с.з. Волот), Веретье, Колпово, Карпово[12].

Выполняя директиву командующего фронтом № 021, днем 23 июля части корпуса продвигались с рубежа развертывания к реке Шелонь. 180-я стрелковая дивизия к 16.00 вышла к берегу и попала под сильный артиллерийский и минометный огонь с северного берега Шелони. Чтобы избежать лишних жертв, дивизия была отведена от берега на 1,5–2 км и форсирование реки отложили до наступления темноты.

25 июля один батальон дивизии форсировал Шелонь и овладел деревней Лебитово. Это был, пожалуй, единственный успех корпуса. Следующие два дня части 22-го корпуса под напором 126 и 30-й пехотных дивизий противника отходили в восточном и юго-восточном направлениях.

202-я мотострелковая дивизия в непрекращающихся боях понесла большие потери. Пока полковник С.Г. Штыков находился под арестом, дивизия вошла в группу Хрястова.

В журнале боевых действий войск Северо-Западного фронта есть запись от 27 июля: «Группа Хрястова – 5 мп и остатки 202 мсд в течение дня 27.7. удерживали за собой рубеж Овсяная Нива – Свх. Выбити».

Бои на подступах к Старой Руссе

Нужно обратить внимание – записано, что не дивизия, а остатки. И эти «остатки» через два дня нанесут противнику ощутимый удар. 29 июля в 5 часов утра полковник С.Г. Штыков, недавно освобожденный из-под ареста, получил боевой приказ занять оборону и задержать противника, идущего из района Дно к Старой Руссе. Уверенные в себе, немцы шли в походных колоннах, не соблюдая боевых порядков. Штыков решил ударить в районе станции Тулебля. Полки дивизии с ходу обрушились на противника, огнем артиллерии расчленили его походные колонны.

Начальник артиллерии дивизии полковник Ф.Т. Дахновский под Сольцами был ранен, в этом бою не участвовал, но слаженные орудийные расчеты в упор расстреливали танки, автомашины, живую силу противника. Под разгром попали части свежей 290-й немецкой пехотной дивизии, особенно 503-й пехотный полк и кавалерийские подразделения. Было уничтожено 20 танков, свыше 70 автомашин с пехотой, 150 мотоциклов и много кавалеристов.

На следующий день противник стал искать обходные пути с целью охвата дивизии справа и слева, начал продвижение на восток от Тулебли. У деревни Алексино враг пошел в атаку, гоня перед собой местных жителей – женщин, детей и стариков. Штыковой атакой противник был отброшен. Об этом бесчеловечном случае В.М. Молотов рассказал в выступлении по радио. К вечеру 202-я мотострелковая дивизия оказалась в полукольце, но получив боевой приказ о переводе на другой рубеж, дивизия вышла из окружения.

Вечером 31 июля 202-я стрелковая дивизия была выведена из боя в резерв, ее позиции заняла вновь прибывшая 254-я стрелковая дивизия генерал-майора Похозникова. Через два месяца его сменит генерал-майор И.М. Кузнецов. Дивизия была сформирована в Тесницких лагерях около города Тулы с 3 по 12 июля и сразу же погружена в эшелоны, хотя еще не до конца было получено стрелковое и артиллерийское вооружение.

Три дивизии (254, 257, 262-я) были сформированы на территории военного округа по приказу Л.П. Берии от 29 июня 1941 г. Из кадров НКВД на формирование каждой дивизии выделялось 1000 человек рядового и младшего начальствующего состава и 500 человек командно-начальствующего состава, преимущественно из пограничников. Кадры НКВД, в сущности, растворялись в массе призываемых из запаса, но все же играли роль ядра спешно формируемых соединений[13].

31 июля 254-я стрелковая дивизия заняла рубеж обороны Тулебля – Утошкино – Нагаткино. Рядом оборонялись дивизии 22-го стрелкового корпуса:

183-я стрелковая дивизия обороняла рубеж Борисово – Вилинка – Тулебля;

180-я стрелковая дивизия была сосредоточена в районе Бакочино в готовности для контратаки в направлении Тулебля;

163-я мотострелковая дивизия сосредоточивалась в районе 4 км южнее Старой Руссы;

202-я мотострелковая дивизия располагалась в районе Заболотья;

182-я стрелковая дивизия, составляла резерв 11-й армии, была сосредоточена в районе Дубовиц.

Солдаты 290-й пехотной дивизии. Франция – 1940 г.

Стык с 27-й армией и левый фланг 254-й стрелковой дивизии обеспечивался 3-м полком НКВД с 84-м мотоциклетным полком, занимавшим восточный берег Полисти от Утошкино и южнее. Штаб 11-й армии располагался на восточной окраине Старой Руссы.

На Старорусском направлении противник силами 30 и 290-й пехотных дивизий к 17.00 31 июля занял Вилинку, Дубровку, Тулеблю, Великое Село.

В тяжелом положении оказалась 254-я дивизия. К ее рубежу обороны стали подходить передовые подразделения 290-й немецкой пехотной дивизии, а орудия полковой артиллерии и половина пулеметов еще не были получены. Только благодаря сражению под Тулеблей и задержке основных сил врага 254-я стрелковая дивизия получила необходимое вооружение и укрепила оборону.

Битва за Старую Руссу

1 августа наши части вели напряженные бои на линии Старорусских полевых укреплений, отражая атаки врага в общем направлении Вилинка – Старая Русса.

Особенно сильные бои происходили на фронте 183-й стрелковой дивизии. Противник овладел районом Вилинка – Еваново. Контратакой при поддержке 10 танков к 17.00 положение было восстановлено. 254-я стрелковая дивизия вела сильный огневой бой на участке Заболотье. Остальные соединения подготавливали оборону на своих рубежах. Штаб 11-й армии переместился в лес у переезда Анишино.

2 августа 183-я стрелковая дивизия обороняла северную часть Старорусских укрепленных позиций, имея перед собой части 30-й пехотной дивизии в районе Вилинка и Еваново. 254-я стрелковая дивизия в 12.30 отбила атаку двух рот пехоты 290-й пехотной дивизии. Остальные части продолжали оборудование своих рубежей обороны.

3 августа 182-я и 183-я стрелковые дивизии вели бои за Борисово и Зиминку. После удара двух вражеских пехотных полков при поддержке артиллерии Борисово и Иванцево нами были оставлены. В 15.00 ударом двух полков 182-й стрелковой дивизии при поддержке танков наступление противника было приостановлено.

В ходе боев был выявлен 503-й полк 290-й пехотной дивизии, ранее не участвовавший в боях. До этого он в тылу приводил себя в порядок после разгрома под Тулеблей, остальные части 22-го стрелкового корпуса занимали прежнее положение, не имея перед собой противника.

4 августа 182-я и 183-я стрелковые дивизии под напором врага еще ночью отошли на рубеж Жилой Чернец – Большое Вороново – Пустой Чернец. Днем противник группировал силы 30-й пехотной дивизии в районе Барзуново – Хутынка – Вилинка и при поддержке бомбардировочной авиации, артиллерии, минометов с танками до двух рот перешел в наступление. Главный удар силами до пехотного полка наносился в направлении Барзуново – Нагово и Вилинка – к/х. Отрадное (к/х. – колхоз).

5 августа в 11.30 противник силами 30 и 290-й пехотных дивизий развивал наступление в юго-восточном направлении и к 15.30 отбросил части 22-го стрелкового корпуса на линию Добросково – Малое Орехово, северная окраина Заболотья. Части корпуса начали контрнаступление в 18.00, и к 23.00 продвижение противника было остановлено. 202-я мотострелковая дивизия с 21-м мотострелковым полком вышла в район 6 км западнее Старой Руссы. Остальные части находились в районе Вороново – с/х. Птицетр (с/х. – совхоз).

Решающие бои за Старую Руссу происходили в первой половине дня 6 августа. Наши части повели наступление в направлении Нагово – Катилево. В 12.00 противник нанес контрудар силами 30-й пехотной дивизии на узком фронте. Сломив сопротивление 22-го стрелкового корпуса и частей 254-й стрелковой и 202-й мотострелковой дивизий, противник повел наступление вдоль шоссе и железной дороги на Старую Руссу. В результате упорного боя части 22-го стрелкового корпуса оставили западную часть города, где продолжала вести бой 202-я мотострелковая дивизия.

Разрушенный железнодорожный вокзал в Старой Руссе

В.С. Кислинский, ветеран Северо-Западного фронта, автор многих публикаций на эту тему, в письме от 24.09.67 г. пишет:

«…В материалах мало о Ст. Руссе, дело в том, что в журналах боевых действий и политдонесениях много незаполненных страниц конца и начала августа. По-видимому, были слишком жестокие бои, и было не до писанины. Конечно, повинен в этом нач. штаба, который надеялся заполнить пропущенное в более спокойное время, но этого не сделал» [14].

По приказу 202-я мотострелковая дивизия отступила из города. Она выводилась в резерв армии в район Ершино – Новое Рамушево.

7 августа линия фронта проходила по реке Полисть. Немцы готовились к наступлению, а наши войска оборудовали позиции на восточном берегу. На следующий день бои возобновились. Уже в шесть часов утра 180-я стрелковая дивизия была атакована и отошла на южную окраину города. Дивизия была обескровлена. За месяц боев она потеряла до 60 % личного состава. Попытки немцев форсировать Полисть были отражены 182-й стрелковой дивизией.

Немецкий «Живой мост» в Старой Руссе, осень 1941 г.

9 августа немцы окончательно овладели городом и продвинулись на 4–5 км восточнее реки Порусьи. 10 августа противник добился успеха севернее города. 182, 183 и 180-я стрелковые дивизии отошли в район Иванково, Брагино на Редье. 254-я стрелковая дивизия глубокой ночью была атакована двумя пехотными полками при поддержке 10 танков и артиллерии. 929-й полк был окружен, но смог прорваться. 163-я стрелковая дивизия отходила на рубеж Козлово – Давыдово. В целом 254-я стрелковая дивизия потеряла управление и хаотично отходила в район Плешаково, Гонцы к переправам через Ловать. На восточном берегу дивизия заняла оборону на участке Гонцы – Плешаково. Выполняя приказ командующего 11-й армией, 13 августа 180-я стрелковая дивизия перешла на восточный берег Ловати по наведенному понтонному мосту, так как железнодорожный мост был взорван, и заняла оборону по линии Парфинская Лука, соседствуя с 254-й стрелковой дивизией.

202-я мотострелковая дивизия занимала рубеж по реке Редья – Михалкино – Овчинниково. Умело маневрируя малыми силами, командование дивизии навязывало свою волю противнику, нанося короткие, жесткие удары. Обычно в полосе наступления противника выставлялся небольшой, но хорошо вооруженный отряд, основные силы обходили врага и били его с флангов и тыла.

Подвижной отряд пехоты и артиллерии во главе с командиром 645-го стрелкового полка капитаном А.С. Кожуровым 14–15 августа в лесном бою у деревни Пенно уничтожил около 250 вражеских солдат и офицеров, захватил 10 орудий, 10 станковых и 12 ручных пулеметов и 2 миномета.

В районе деревни Ожедово немцы атаковали батальон старшего лейтенанта Кравченко. В помощь ему был направлен резерв, который возглавил капитан А.С. Кожуров. Атака врага была отбита, но капитан в этом бою погиб. Новым командиром полка был назначен майор И.А. Лобода.

Глава 2

ТРАГЕДИЯ 34-й АРМИИ

Подготовка наступления

Событием, призванным переломить обстановку на Северо-Западном направлении, должно было стать наступление южнее озера Ильмень во фланг нацеленной на Ленинград ударной группировки немецкой 16-й армии и 4-й танковой группы. В подготовке этого наступления принимали участие начальник штаба Северо-Западного фронта Н.Ф. Ватутин и начальник штаба Северо-Западного направления М.В. Захаров – опытные штабисты.

Немецкое командование считало советские войска, находившиеся к югу от озера Ильмень, разгромленными. В приказе по группе армий «Север» № 1770/41 от 27 июля 1941 г. фон Лееб писал:

«Противник перед фронтом 16-й армии уничтожен. Остатки отходят через болотистую местность к югу от озера Ильмень на восток»[15].

Основные силы 16-й армии сосредоточивались в направлении Ленинграда, а против «остатков» выделялось минимум войск. Южнее озера Ильмень вел боевые действия 10-й армейский корпус, имеющий оперативную плотность около 25 км на одну дивизию. Такие разреженные порядки способствовали успеху советского контрнаступления.

30 июля был подписан приказ Ставки ГК № 00583, согласно которому создавался Фронт резервных армий:

«2. В состав Резервного фронта включить:

а) 34-ю армию в составе 254, 245, 259, 262 и 257 сд; 25 и 54 кд; 264, 644 кап; 171, 759-го арт. полков ПТО, 16-го и 95-го бронепоездов».

254-я стрелковая дивизия уже действовала в составе 11-й армии. К 25 июля 1941 г. в состав 34-й армии входили: 245-я (комбриг В.В. Корчиц), 257-я (генерал-майор Урбанович), 259-я (генерал-майор Ф.Н. Шилов) и 262-я (генерал-майор Клешнин) стрелковые дивизии, 264 и 644-й корпусные артиллерийские полки, 171 и 759-й артиллерийские полки ПТО. Армии был также придан дивизион РС (12 машин) лейтенанта П.Н. Дегтярева и 108-й отдельный танковый батальон (капитан Федоров).

По состоянию на 30 июля в составе армии насчитывалось 54 474 человека личного состава, 1117 автомашин, 10 легких танков, 24 бронемашины, 633 станковых и 963 ручных пулемета, 222 пушки и 291 миномет. Стрелковым оружием армия была укомплектована полностью, но испытывала примерно 50 %-ный некомплект орудий и минометов, а зенитных орудий не имела совсем. Танковый батальон имелся только в составе 257-й стрелковой дивизии, хотя по штату они должны были быть в каждой дивизии.

Директивой Ставки от 3 августа командующим армией был назначен генерал-майор К.М. Качанов, а 6 августа 34-я армия была передана Северо-Западному фронту.

Ставкой ВГК в директиве № 00824 от 9 августа Северо-Западному фронту ставилась ограниченная задача: «нанесение поражения силам противника, группирующимся в районе Сольцы – Старая Русса – Дно, занять Старую Руссу и Дно и закрепиться на рубеже последней».

Кроме 34-й, в операции должны были участвовать 11, 27 и 48-я армии. Этим четырем армиям ставилась задача:

«3. Исходное положение войскам 34-й армии занять к вечеру 11 августа по восточному берегу р. Ловать, на фронте Кулаково, Коломна, имея к западу от р. Ловать на р. Порусья лишь передовые части и разведывательные отряды.

В болотах Приильменья

4. Главный удар нанести силами 34-й армии с одновременным ударом левого крыла 11-й армии в направлении пл. Взгляды и 48-й армии на Уторгош – Пески. Для обеспечения стыков между 11-й и 34-й армиями за правым флангом 34-й армии иметь стрел. дивизию и за стыком 34-й армии и 27-й армии – 181-ю стрелковую дивизию».

Планируемый Н.Ф. Ватутиным и М.В. Захаровым темп наступления в 15 км в сутки маршал Б.М. Шапошников считал завышенным. Он приказал иметь темп продвижения четыре-пять км. Начало операции было намечено на 12 августа.

Подготовка наступления не ускользнула от внимания немецкого командования. Однако это не повлияло на план подготовки наступления на Ленинград.

Войскам армии противостояли растянутые войска 10-го армейского корпуса. В начале наступления войск противника против левого крыла армии не было, исключая редкое боевое охранение. 290-я пехотная дивизия развернулась фронтом на юг южнее Старой Руссы, а 30-я и 126-я пехотные дивизии продолжали наступление на восток от города, отбрасывая войска 11-й армии. Они же после начала советского наступления были срочно оттянуты западнее Старой Руссы, но так или иначе наши войска имели трех-четырехкратное превосходство над противником.

Первые успехи

Наступление 34-й армии началось не рано утром, как планировалось, а в полдень 12 августа. Задача на день была полностью выполнена. Лишь только правофланговая 257-я стрелковая дивизия встречала сопротивление мелких групп противника.

В полосе 11-й армии наступление было не так успешно. 22-й корпус топтался на месте. Только 163-я мотострелковая дивизия, не встречая сопротивления, вышла передовыми отрядами на восточный берег Порусьи.

Войска 27-й армии были остановлены восточнее Холма, который долго станет для нас «крепким орешком».

Немецким командованием ситуация оценивалась по-разному: командование группы «Север» и начальник Генерального штаба ОКВ Ф. Гальдер не придавали серьезного значения наступлению 34-й армии, тогда как Йодль, начальник оперативного управления ОКВ, напротив, затребовал целый танковый корпус для ликвидации прорыва 34-й армии.

Утром 14 августа части 34-й армии сумели перерезать железную дорогу Дно – Старая Русса. За первые два дня наступления немцы определили направление удара и приняли меры к его отражению. Уже 12 августа от командира партизанского отряда пришло сообщение, что в районе Алексино – Паревичи и Погиблое концентрируется до дивизии противника. С утра 13 августа по всей полосе движения 34-й армии, на всю глубину, войска и штабы подверглись массированному воздействию 8-го авиакорпуса Рихтгофена, оперативно переброшенного с Новгородского направления, где оборона 48-й армии была уже фактически прорвана. Немецкий авиакорпус был, пожалуй, самым сильным аргументом против наступления наших армий. Над полем боя действовало одновременно до 60 самолетов.

Наша истребительная авиация отсутствовала – появилось только 4 самолета всего на 20 минут[16].

Окружение

Для парирования советского наступления фон Лееб 14 августа развернул моторизованную дивизию СС «Мертвая голова» с Новгородского направления к станции Дно. За «Мертвой головой» вскоре последовали 3-я моторизованная дивизия и управление 36-го моторизированного корпуса.

Э. Манштейн впоследствии в своих мемуарах «Утерянные победы» писал:

«В штабе 16-й армии выяснилось следующее. 10 ак, который вел бой на правом фланге 16-й армии южнее озера Ильмень, был атакован значительно превосходящими силами противника (38-я советская армия восемью дивизиями и кавалерийскими соединениями) и потеснен ими. Теперь он, обернувшись фронтом на юг, вел тяжелые оборонительные бои южнее озера Ильмень. Противник, видимо, имел намерение охватить его западный фланг. 56 тк должен был срочно отвлечь силы противника и выручить 10 ак.

Задача нашего корпуса, прежде всего, состояла в том, чтобы вывести свои две мотодивизии по возможности незаметно для противника к его открытому западному флангу восточнее Дно с тем, чтобы затем с фланга сбить его с позиций, обращенных фронтом на север против 10 ак, или зайти ему в тыл…

К 18 августа нам удалось скрытно перебросить обе дивизии к западному флангу войск противника, тщательно маскируясь, занять исходное положение. 19 августа утром началось наступление корпуса, явившееся, по-видимому, неожиданным для противника. Действительно, удалось, как и было задумано, сбить противника с позиций, нанеся ему удар во фланг, и во взаимодействии с вновь перешедшим в наступление 10 ак в дальнейших боях нанести решительное поражение советской 38-й армии. 22 августа мы достигли реки Ловать юго-восточнее Старой Руссы. Несмотря на то что в этой песчаной местности, почти полностью лишенной дорог, пехоте обеих моторизованных дивизий пришлось большую часть пути проходить пешим строем».

Манштейн ошибся относительно номера армии – 38-я армия только создавалась и действовала в полосе Юго-Западного фронта. Речь идет о 34-й армии.

34-я армия силами 259-й и 257-й стрелковых дивизий продвигалась в северном направлении, ее противником были отдельные группы 290-й пехотной дивизии немцев общей численностью более двух батальонов.

Утром 15 августа авиаразведка обнаружила крупные передвижения войск противника. На следующий день 34-я армия продолжала наступать на Старую Руссу, имея задачу выйти на рубеж Горуджа – Муравьево – Нагово – Вилинка. Исключительная активность немецкой авиации вынудила командующего 34-й армией принять решение на проведение ночных атак. Их целью был выход на железную дорогу и шоссе Старая Русса – Шимск с последующей атакой на Старую Руссу.

17 августа части 34-й армии отбивали поддержанные авиацией вражеские атаки в районе Дуброво и Скудиново и медленно продвигались в северо-восточном направлении. Обстановка резко осложнилась с несанкционированным ночным отходом частей 257-й стрелковой дивизии. Отход оголил фланг соседней 262-й стрелковой дивизии, которая вела бой в направлении Тулебля. 18 августа наступление армии прекратилось.

Обеспокоенная медленным развитием наступления и осознавая важность наносимого контрудара, Ставка ВГК 18 августа направила на Северо-Западный фронт своего представителя – бывшего командующего 43-й армией Западного фронта генерал-лейтенанта П.А. Курочкина. Ему были даны самые широкие полномочия – вплоть до устранения от должности командармов, и разрешение давать рекомендации командующему фронтом. Утром 19 августа Курочкин самолетом прибыл в штаб фронта.

17 августа части 11-й армии возобновили наступление. Отдельные подразделения 182-й стрелковой дивизии переправились на западный берег Полисти и завязали бои за северные и северо-восточные окраины Старой Руссы. 183-я стрелковая дивизия захватили деревню Медниково и к трем часам дня вела бои на восточных окраинах города. Наступающая южнее 254-я стрелковая дивизия смогла достичь юго-восточных окраин Старой Руссы. 180-я стрелковая дивизия заняла Бряшную Гору, аэродром и район деревни Медниково. Подразделения 30-й и 126-й пехотных дивизий противника оказывали упорное сопротивление. Низкий темп нашего наступления позволил немцам вывести части сил из намечающегося окружения. К вечеру 182-я стрелковая дивизия была контратакована и отошла обратно на восточный берег Полисти.

202-я мотострелковая дивизия вела бои на рубеже Пенно – Новосвинухово с частями 290-й пехотной дивизии и продвижения не имела. 16 августа командиром 202-й мотострелковой дивизии был назначен полковник С.Г. Штыков, сменивший нового командира полковника А.М. Филиппова после его ранения.

Два последующих дня части 11-й армии пытались наступать, но очень активно вела себя немецкая авиация. Полки 202-й мотострелковой дивизии сумели выйти на восточный берег Полисти, но, встреченные организованным огнем противника, переправиться через реку не смогли. Два полка 180-й стрелковой дивизии вышли к восточным берегам рек Порусьи и Полисти в черте города, но были остановлены огнем дзотов с противоположного берега Полисти. Не смогла сделать этого и 254-я стрелковая дивизия.

С утра, 19 августа 34-я армия перешла в наступление в северном и северо-западном направлениях, но практически успеха не было. Сразу после полудня ее боевые порядки подверглись массированным ударам авиации, после которых начались атаки немецких пехотных подразделений. В результате все дивизии армии отступили. Успешно действовала только 181-я стрелковая дивизия, которая в районе Жемчугово окружила и уничтожила группу противника и овладела деревней.

20 августа части 34-й армии безрезультатно пытались наступать на Тулеблю.

На этом контрнаступление фактически захлебнулось. 21 августа 11-я армия снова пыталась наступать, но также успеха не имела. Предвидя возможность немецкого наступления, 182, 183, 254-я стрелковые и 202-я мотострелковая дивизии отошли на восточный берег Полисти, оставив на западном только отряды прикрытия. 180-я стрелковая дивизия закрепилась на достигнутых рубежах.

Запись в журнале боевых действий СЗФ:

«Противник, сковав действия 11А, на участке 34А с утра 21.8 продолжал активные наступательные действия во фланг и тыл 34А и при поддержке мощной авиации вынудил войска 34А к беспорядочному отходу на восток»[17].

Мелкие группы автоматчиков противника, усиленные пулеметами и минометами, прорвались в тыл 34-й армии и захватили переправы через Полисть. Успех был развит подошедшими частями (по оценке разведки – до трех дивизий). В результате атак противника между порядками 11-й и 34-й армий образовался разрыв до шести километров. Части 34-й армии прорывались из окружения в восточном направлении мелкими группами, практически вся артиллерия оказалось потерянной.

202-я стрелковая дивизия продолжала удерживать рубеж Горуджа – Пенно и только по приказу отошла на восточный берег Полисти.

Отступление

Части 34-й армии закрепиться на реке Полисть не смогли и в течение 22 августа продолжали отступать до Порусьи и Редьи. Штаб 34-й армии, подвергаясь непрерывному авиационному воздействию, отступлением своих войск не руководил, подавляющаяся часть войск стремилась выйти на восточный берег Ловати.

В результате отхода наших войск за Ловать немецкое командование смогло перебросить 39-й моторизованный корпус в район Чудова для наступления на Ленинград.

В этих условиях Ставка приняла решение заменить командующего фронтом – с 23 августа им стал генерал-лейтенант П.А. Курочкин. О своем назначении на должность он узнал от Б.М. Шапошникова. П.П. Собенников был осужден на пять лет. Однако вместо заключения он был оставлен на фронте, понижен в звании и впоследствии снова стал генералом[18].

В сложившейся ситуации Военный совет фронта посчитал необходимым вывести войска 34-й армии за реку Ловать, а войскам 11-й армии обороняться по реке Полисти и только при угрозе окружения отходить на рубеж Ловати. Ей передавались семь танков КВ. Официальный переход к обороне был определен директивой Штаба фронта № 034/оп от 23 августа, которой предусматривалось организовать оборону по реке Ловать с сохранением переправ через нее.

22-й стрелковый корпус в ночь на 23 августа начал отвод частей на восточный берег Ловати. Противник ограничился лишь воздействием авиации по войскам и путям отхода. К утру 24 августа части корпуса вышли на рубеж Ловати и организовали оборону.

Положение 34-й армии оставалось напряженным. К утру 24 августа противник, преследуя мелкими группами отходящие части, занял Птицино, Медведово. Линия фронта задержанных и направляемых на фронт отрядов отходящих частей 34-й армии проходила по рубежу Демидово – Пинаевы Горки. Данных о местонахождении основных сил армии в штабе не имелось. Штаб армии как таковой отсутствовал.

Отход 34-й армии на реку Пола открывал левый фланг 11-й армии. Для обеспечения стыка между армиями выдвигались 182, 183-я стрелковые и 202-я мотострелковая дивизии. 645-й полк 202-й мотострелковой дивизии утром 26 августа выбил немцев из Сутоки, но к вечеру был вынужден отступить. Передовые части противника продвинулись вперед и захватили Демидово, Дубки и Великое Село.

Утром следующего дня после артиллерийской и минометной подготовки при поддержке танков враг перешел в наступление в полосе 11-й армии. До пехотного полка дивизии СС «Мертвая голова» форсировали Ловать и вышли на западный берег Полы в районе Тулитово, Щечково, овладели совхозом «Хмелево». Южнее были заняты деревни Васильевщина, Закорытно, Июдкино, Залучье.

Отряды прикрытия 34-й армии старались вести беспокоящие действия. 27 августа к 16.00 враг был выбит из Закорытно. К полудню было занято Залучье, но повторной атакой противник вернул Залучье себе.

Не надо думать, что в первые месяцы войны наши войска шли на противника только в лоб и заваливали его трупами. Были грамотные, рискованные операции, которые приносили хорошие результаты.

Противник имел сильную группировку в районе деревни Редцы и в резерве также до роты в лесу, что в 1 км севернее Михалкино. Штурмовая группа 171-го стрелкового полка 182-й стрелковой дивизии в количестве 34 человек под командованием командира роты старшего лейтенанта Суворова прошла в тыл противника и к часу ночи 28 августа сосредоточилась около дороги Михалкино – Редцы. Подвода и 30 человек немецкой пехоты, двигающиеся по дороге, были пропущены. В 2.00 группа приняла боевой порядок и начала движение к южной окраине Редцов. Впереди шел переводчик, задача которого была вступить в разговор с часовым, обмануть его, что якобы группа пленных идет на оборонительные работы. В 2.40 группа сосредоточилась на южной окраине деревни и начала атаку двумя отрядами. Бойцам удалось снять часового, забросать гранатами блиндаж командира немецкой роты и находившиеся рядом укрепления. Первый отряд под командованием лейтенанта Пикунова наносил удар с тыла. Второй, лейтенанта Паполицына, – фланговый удар. В результате атаки сразу удалось взять под контроль большую часть деревни. Из соседней деревни Михалкино немцы открыли минометный огонь по окраине Редцов. Под его прикрытием оставшийся в живых гарнизон закрепился и организовал оборону на окраине. В результате огневого налета группа начала нести потери.

В 3.30 из Михалкино выдвигалась группа пехоты противника. Часть ее, идя вдоль берега Ловати, натолкнулась на засаду группы старшины Пятакова. Все 15 человек немецкого взвода были уничтожены огнем из автоматов. Вторую группу в количестве 25 человек удалось уничтожить только частично. Немцы открыли ответный огонь и забросали засаду гранатами. Часть бойцов получили ранение, но атака была отбита. Вторая рота 1-го батальона 171-го стрелкового полка после начала боя поднялась в атаку, чтобы помочь своим товарищам, но прорваться через вражеские позиции не смогла.

После двухчасового боя в Редцах группа оставила деревню и начала прорываться к своей линии обороны. К девяти утра вышли 23 человека. Почти все они были ранены. Только к шести вечера из немецкого тыла вышел и старший лейтенант Суворов.

В результате ночного боя потери немцев оценивались примерно в 200 человек. Было уничтожено 12 блиндажей, склад боеприпасов, две минометные батареи.

Дивизия Миссана остановила врага

Поздно вечером 27 августа до войск была доведена директива командующего фронтом о восстановлении оборонительных позиций на реке Ловать. Между тем противник продолжал наступление, стремясь выйти к берегам реки Пола.

Атаки частей 11-й армии не приносили результата. Оборона 180-й стрелковой дивизии полковника И.И. Миссана, растянутая почти на тридцать километров, не смогла сдержать напор наступающего противника. Деревни Любохово, Антипово, Мануйлово и Щечково на восточном берегу Полы пришлось оставить. Дивизия, ведя оборонительные бои, отходила на восток. Части 290-й немецкой пехотной дивизии были остановлены на рубеже от Большого Волосько, по реке Колпинка, исключая Тараканово, до деревни Пустынька. Дальше противник не смог продвинуться и был остановлен окончательно.

Немецкое кладбище на реке Колпинка, декабрь 1941 г.

Да и немецкая 290-я пехотная дивизия атаковать не могла. Ее 301-й полк на протяжении почти 20 км имел лишь 1600 человек, то есть 80 солдат на один километр фронта. В своих воспоминаниях немцы пишут: «…ненавистная русскими 290-я пехотная дивизия приближалась к катастрофе»[19].

Войска Северо-Западного фронта наносили огромные потери наступающему врагу. Дивизия СС «Мертвая голова» в первые месяцы войны потеряла около половины личного состава. Солдат этой дивизии сами немцы называли «путешественниками на тот свет». К началу 1942 г. она потеряла 14 000 человек. 290-я пехотная дивизия за 10 месяцев войны потеряла около 120 % личного состава (с учетом полученных пополнений). 30-я пехотная дивизия – около 130 % личного состава и 60 % материальной части. 32-я пехотная дивизия с крикливым прозвищем «Дивизия львов» только в период 1941 г. потеряла 120 % людьми и 60 % материальной части.

У убитого ефрейтора Конрада Думлера нашли письмо. Он сообщает брату: «Русские – отчаянные смельчаки, они дерутся как дьяволы. В нашей роте почти никого не осталось от старых товарищей. Кругом новички, но и они не задерживаются. Каждый день составляются длинные списки убитых и раненых»[20].

3 сентября на командный пункт 180-й стрелковой дивизии прибыл член Военного совета 11-й армии бригадный комиссар И. Зуев и объявил благодарность командованию и всему личному составу за то, что дивизия первой на фронте остановила наступление противника.

Остальные дивизии 11-й армии с боями медленно отходили на восток. Вечером 1 сентября, в 18 часов, 254-я стрелковая дивизия под натиском 26-го полка 30-й пехотной дивизии отошла на восточный берег Полы и оставила райцентр Полавского района. 5 сентября, к вечеру, дивизия закрепилась в районе Кузьминского и Пожалеева. Севернее, по соседству, была 202-я мотострелковая дивизия С.Г. Штыкова. 182-я стрелковая дивизия, отступая вдоль железной дороги, заняла позиции в пяти километрах от станции Беглово. 183-я стрелковая дивизия, отойдя после немецкой атаки, своим левым флангом закрепилась на рубеже Никольское – Голубово.

Железнодорожный мост через Полу был подорван подразделением лейтенанта Б.И. Сумина из 30-й железнодорожной бригады. Команды на подрыв моста не было, лишь только когда в сумерках на мосту показались немцы, мост был взорван.

В полосе 34-й армии 6 сентября также шли напряженные бои. На боевые порядки 163-й мотострелковой дивизии наступало не менее двух пехотных полков, при поддержке танков и тяжелой артиллерии. После того как подключилась немецкая авиация, полки дивизии оставили Симоново и Росино.

Дальнейшее наступление врага в этом направлении остановила 262-я стрелковая дивизия. Неожиданно появились наши истребители и вынудили вражеские самолеты частично сбросить бомбы на позиции. Остальные части 34-й армии сохранили свои рубежи.

Бои вокруг Холма

Обратимся к событиям в полосе 27-й армии. На Холм с юго-запада наступала 32-я пехотная дивизия, а с юго-востока – пехотный полк 12-й пехотной дивизии противника. В два часа ночи 3 августа Холм нашими частями был оставлен. Овладев районом Холма, немцы отрезали 27-ю армию от коммуникаций на Осташков.

3 августа в полосу действий соседней 22-й армии вышли из окружения части 5, 23, 33, 84 и 188-й дивизий с командованием 5, 23 и 84-й дивизий, оставшихся в окружении западнее Локни, общей численностью до 2500 человек. Первоначально командование армии предполагало использовать их для укомплектования частей 22-й армии, но уже через два дня они были направлены в Молвотицы в состав 27-й армии.

7 августа командующий войсками 27-й армии отдал приказ № 044 о ведении наступательных действий с целью окружения и уничтожения вражеской группировки в районе Холма и выходе к вечеру 9 августа на рубеж Рдейское озеро, Макарово, реки Кунья, Юринка.

8 августа в 12 часов дня части 27-й армии перешли в наступление. В течение дня удалось на отдельных направлениях продвинуться вперед на один-полтора километра. 9, 10, 11 августа части пытались продолжить наступление, но, столкнувшись с подготовленной обороной, остановились. 12 августа некоторый успех имели 188, 5 и 23-я стрелковые дивизии. Два полка 42-й танковой дивизии к 17.00 овладели Болдашевым и к вечеру выбили немцев из Ивановской.

14 августа 188-я стрелковая дивизия продвинулась на несколько километров и вела бой в 12 км восточнее Холма. Примерно столько же отвоевала и 5-я стрелковая дивизия.

Атаки всех дивизий армий, проведенные 15, 16, 17 августа, не увенчались успехом.

В ночь на 18 августа войска 27-й армии проводили перегруппировку и готовились в 6.45 утра перейти в наступление. Первые атаки оказались безрезультатными. Только к четырем часам дня два отряда 185-й мотострелковой дивизии смогли наконец-то перерезать дорогу между Холмом и Старой Руссой. Успехи других дивизий были незначительными. 19 августа сопротивление противника еще более усилилось, и части, кроме 185-й мотострелковой дивизии, продвижения не имели. В следующие два дня атаки наших частей не принесли никакого результата.

Командующий фронтом 23 и 25 августа своими директивами устанавливал сроки овладения Холмом – к исходу 23 августа и к вечеру 25 августа. Эти указания не отражали реальной обстановки. Нашим войскам сильно мешала артиллерия противника, а наши артиллеристы имели мало боеприпасов и могли поддерживать своим огнем пехоту только ограниченное время.

Вечером 23 августа штабом фронта была принята директива № 035/оп, в которой для 27-й армии ставились наконец-то оборонительные задачи по удержанию восточного берега Ловати.

Под натиском противника войска 27-й армии с боями отходили. Офицер связи штаба 27-й армии капитан Португалов докладывал о результатах боевых действий: «5-я, 23-я и 188-я стрелковые дивизии 2 сентября – имеют общий отход. У 23-й стрелковой дивизии беспорядочный отход. Во всех дивизиях большие потери». 142-й полк 5-й стрелковой дивизии потерял 50 % личного состава. 256-я стрелковая дивизия в беспорядке вышла из боя. Организовать ее подразделения не удавалось до 5 сентября. Отступили и другие части армии.

5 сентября немцы отрезали 188-й стрелковой дивизии путь к отступлению, штаб дивизии вынужден был переместиться на восток в Марево. Такое развитие событий вызвало беспокойство Ставки, которая требовала всеми имеющимися средствами остановить и выправить положение на фронте 27-й армии (директива № 001696).

6 сентября в войсках 27-й армии начало теряться управление. После обстрела немецкой артиллерией штаба армии в Морозово его срочно перебросили в Молвотицы. Прорыв линии фронта в нескольких местах способствовал изоляции дивизий друг от друга. Командиры самостоятельно принимали решения на отход и выбор рубежей для обороны.

К 21.00 немцы были на южной и западной окраинах Молвотиц и вели там бои. Кроме 185, 5 и 256-й стрелковых дивизий, командование армии не имело связи ни с одним подразделением.

Утром 6 сентября противник подошел к позициям 188-й и 23-й стрелковых дивизий. Оборона продержалась до обеда, затем начался беспорядочный отход к Молвотицам. К вечеру остатки дивизий достигли западной окраины поселка. На этом события дня не закончились. Решением начальником штаба 27-й армии с восьми часов вечера остатки частей 188-й и 23-й стрелковых дивизий должны были наступать на Луковец и Осиновец. Из состава 188-й дивизии удалось собрать 134 человека! Результат наступления можно было предсказать. Успеха не было.

На фронте 11-й армии 126-я пехотная дивизия немцев к 12.00 6 сентября овладела Запольем, Таракановым, Веретьем и к вечеру заняла Бабки. Разведчики дивизии И.И. Миссана Веретье у немцев отбили. По одному пехотному полку 30-й пехотной дивизии атаковали 202-ю и 254-ю дивизии. К 14.00 противник овладел соседними деревнями Кузьминским, Пожалеевым и Свинороем. К пяти часам дня Штыковская дивизия выбила немцев из Свинороя. При этом были взяты трофеи: 12 станковых пулеметов, одна минометная батарея.

5 и 6 сентября полки 202-й мотострелковой дивизии три раза ходили в атаку. Начальник политотдела 11-й армии затем доносил в политуправление фронта, что удары были настолько стремительными, что противник не успевал подбирать убитых и раненых. Уцелевших немцев наша пехота преследовала три километра. Болота помогли 182-й стрелковой дивизии удержать свои позиции восточнее Беглова. 254-я стрелковая дивизия не позволила противнику овладеть гатью на Пустыню, но к вечеру Норы и Лялино были сданы врагу.

7 сентября напряженные бои вела 163-я мотострелковая дивизия. Рано утром, в 4 часа, после артиллерийского налета и залпа РС она овладела Симоновом. Затем она пыталась выбить немцев из Росина, Большого и Малого Степанова. К вечеру дивизия отошла на восток в район Софронково. Туда же отошли 183-я и 262-я стрелковые дивизии. Остальные дивизии 34-й армии отступали незначительно.

Генерал Качанов теряет управление войсками

В условиях начавшегося немецкого наступления у командования 34-й армии отсутствовала регулярная связь с командованием фронта. Командующему генерал-майору К.М. Качанову приходилось принимать самостоятельные решения, сообразуясь с обстановкой. Именно в этих условиях 7 сентября он отдал приказ № 031, где предусматривались чисто оборонительные задачи и был спланирован отход частей армии из намечающегося кольца окружения. Именно этот приказ будет поставлен в вину К.М. Качанову при устранении его от командования армией.

Уже на следующее утро управление дивизиями армии было окончательно утеряно, и части прорывались на восток хаотично.

На участке 27-й армии обстановка была близкой к катастрофической – враг рвался к Молвотицам. Была собрана группа в основном из личного состава штабов 23, 188 и 5-й дивизий. Такими силами не удалось сдержать врага, и в 9.20 Молвотицы были оставлены. Идущая на выручку 33-я стрелковая дивизия сама попала в окружение. К утру 8 сентября Демянск с юга прикрывал отряд в количестве 100 человек, к четырем часам он отошел к южным окраинам поселка.

Около шести часов вечера противник подошел к Демянску. Серьезного сопротивления защитники поселка оказать не смогли. 25 танков из состава 19-й танковой дивизии противника с ходу ворвались в Демянск. Только 185-я мотострелковая и 262-я стрелковая дивизии смогли оказать сопротивление.

В журнале боевых действий фронта дается общая картина обстановки в полосе 27-й армии: «Части 27А, разбросанные по широкому фронту и в глубину, разобщенные между собой и почти не управляемые штабом, в исключительно тяжелой обстановке, сдерживая наступление противника, отходили в северо-восточном и восточном направлениях».

Военным советом фронта были предприняты срочные меры. В распоряжение командующего 27-й армией из состава Новгородской армейской группы передавался личный состав 28-й танковой дивизии полковника И.Д. Черняховского. В район Демянска направлялся сводный полк из тыловых учреждений фронта, 3-й полк НКВД и другие небольшие подразделения. В тыловой район Орехово и на берег озера Селигер перебрасывались 9-я и 10-я противотанковые бригады. Все эти подразделения, а также 23-я и 33-я стрелковые дивизии 9 сентября были объединены в оперативную группу.

В полосе 11-й армии противник продвижения не имел. Более того, 180-я стрелковая дивизия к 21.00 выбила немцев из Циблова и Мясниц. 9 сентября дивизия была передана в состав Новгородской армейской группы.

Помощь в обороне оказывал рельеф местности – болота и овраги не позволяли противнику использовать механизированные соединения и обходные маневры. Однако положение складывалось очень сложное – часть дивизий 11-й и 27-й армий и все дивизии 34-й армии оказались глубоко охваченными с северного и южного направлений и вскоре могли оказаться в окружении.

Планируемый командующим фронтом удар силами 34-й и 27-й армий не состоялся. Сосредоточение войск не удалось закончить. Тем более что Демянск был уже в руках противника.

На рубеж Пески – Шульгина Гора сосредоточивались оперативная группа и 28-я танковая дивизия. Сюда же был направлен личный состав 188-й стрелковой дивизии. Отступающим частям 34-й армии препятствовала 32-я пехотная дивизия противника.

Утром 9 сентября 30 немецких танков при поддержке до батальона пехоты прорвались в Лычково. 254-я стрелковая дивизия атаковала поселок, но дальше западных окраин не продвинулась. Соединение подразделений дивизии СС «Мертвая голова» и 19-й танковой дивизии означало, что кольцо окружения замкнулось. Для выхода советских войск из-за географических особенностей оно не было непроницаемым, но делало практически невозможным вывод материальной части и тяжелого вооружения из «котла».

182-я стрелковая дивизия, отступая через болото Невий Мох, продолжала седлать железную дорогу и к утру 10 сентября закрепилась в районе Бегловского болота и Замошки.

30-я железнодорожная бригада во главе с генерал-майором Д.А. Лебедевым вынуждена была взорвать два стоящих на станции Лычково паровоза и громоздкие технические сооружения. Пробиваясь болотами, бригада через неделю вышла на станцию Дворец.

Части прорываются на восток

На фронте 34-й армии противник особой активности не проявлял, но командование планировало начать организованный отход. Реальность была иная. Отход дивизий был беспорядочным. Бойцы пробивались отдельными группами на восток. Большая часть материальной части была брошена. Штаб армии своими войсками не управлял. Организованные отряды заграждения направляли окруженцев в отведенные для каждой дивизии пункты сбора.

202-я мотострелковая дивизия основными силами сосредоточилась в лесах в одном километре севернее станции Выдерка. На следующий день, 11 сентября, совместно с 254-й и 183-й стрелковыми дивизиями она вела бой с противником в районе Лычкова. Два полка Штыковской дивизии, начав атаку в 6.15, овладели северной окраиной поселка и железнодорожным мостом. Но к вечеру отошли на исходные позиции. Правофланговый полк 254-й стрелковой дивизии продвинулся на один километр, но пробиться до Лычкова не смог.

11 сентября части 11-й армии удержали свои позиции, наступление немцев стало выдыхаться. Части 27-й армии получили директиву штаба фронта с задачей освободить Демянск. Этого 27-я армия сделать не могла, наступление не состоялось. 23-я стрелковая и 28-я танковая дивизии пытались наступать, но положительного результата не достигли.

На 12 сентября армиям Северо-Западного фронта снова были поставлены наступательные задачи. 11-я армия должна была нанести удар в направлении Белого Бора и оказать помощь в выходе из окружения частям 11-й и 34-й армий из районов западнее Демянска и Лычкова. 202-я мотострелковая дивизия в пять часов вечера атаковала Лычково и смогла овладеть северо-западной и северной частью поселка. Бои продолжались и ночью. Только в шесть часов вечера 13 сентября под давлением противника Лычково было оставлено. Попытки переправиться на восточный берег Поломети успеха не имели.

Понимая серьезность положения, командование фронта из своего резерва направило в район Лычкова 84-ю мотострелковую дивизию генерал-майора П.И. Фоменко. Сразу после марша она сосредоточилась в лесу северо-восточнее Лычкова и в половине пятого перешла в наступление. Ей содействовала группа Ксенофонтова, наступающая на Белый Бор. Группа была усилена двумя ротами танков КВ. Нашим частям удалось продвинуться на 3 км западнее Белого Бора и до Ильиной Нивы. Немецкие 37-мм противотанковые пушки ничего не могли сделать с нашими танками. Их удалось остановить, только используя тяжелые орудия и башенные пушки 19-й танковой дивизии.

Дивизии 27-й армии начали свои атаки с раннего утра. 185-я моторизованная, 33-я и 23-я стрелковые дивизии, 28-я танковая дивизия при поддержке танкового батальона из армейского резерва пытались атаковать, но успеха не было. Приданный 23-й и 28-й дивизиям 116-й отдельный танковый батальон потерял 12 сентября 8 танков Т-34, Т-26 и 15 ХТ-26.

Вечером, оставив арьергардное прикрытие в районе Гибно, 28-я танковая дивизия организованно, единой группой, начала выход из окружения в направлении Филипповой Горы. С собой бойцы забрали всех раненых и две 45-мм пушки – все оставшееся тяжелое вооружение. С утра 13 сентября над ними завис немецкий самолет-разведчик, а потом налетели бомбардировщики. Через несколько дней дивизия вышла из окружения в районе Филипповой Горы и получила приказ готовить в Корзово оборонительный рубеж.

12 сентября из отступающих частей 34-й армии удалось сформировать две группы, которым сразу же ставились наступательные задачи. В одной имелось около 600 человек из состава 262-й стрелковой и 163-й моторизованной дивизий. В тот же день они атаковали и заняли Кирилловщину. Продвижение на Каменную Гору было остановлено огнем из танков, находившихся в Сухой Ниве.

Вторая группа численностью до 1000 человек была сформирована из состава 245-й и 259-й стрелковых дивизий и пыталась наступать на Мирохны, но успеха не достигла.

Утром 12 сентября в командование 34-й армией вступил генерал-майор П.Ф. Алферьев.

К 13 сентября на Северо-Западном фронте сложилось неустойчивое равновесие. Немцы смогли только немного потеснить 182-ю стрелковую дивизию, заняв Выдерку. Совместные усилия 202-й и 84-й мотострелковых, 254-й стрелковой дивизий не привели к освобождению Лычкова. Справедливости ради надо отметить, что в составе 202-й мотострелковой дивизии к вечеру 13 сентября имелось только 155 человек. Немцы держали в своих руках Ильину Ниву и Лужно.

14 сентября 84-я мотострелковая дивизия овладела Алешенкой и Ямником, а вечером завязала бой за Лужно. Оборона 6-го полка 30-й пехотной дивизии была прорвана, а командный пункт был окружен. Наши танки застряли в реке Лужонка. Пехота оказалось прижатой к земле. В ходе боя был получен новый приказ – идти в район Чичилова на помощь окруженной 183-й стрелковой дивизии.

Для предотвращения прорыва наших частей на восток немцы выставили во всех деревнях гарнизоны силою до роты, при поддержке танков.

Немецкая блокада дорог и рельеф местности делали вывод материальной части почти невозможным. Даже 270-й корпусной артиллерийский полк был вынужден бросить 17 орудий на тракторах в двух километрах западнее Красеи. Для его вывода была запланирована частная операция силами 11-й и 34-й армий. Предусматривалось образование коридора западнее дороги Демянск – Лычково. Для этого 84-я мотострелковая дивизия с 10 часов утра 14 сентября атаковала и овладела Лужно, но удару двух полков немецкой пехоты противодействовать не смогла. Лужно вновь оказалось у противника.

В тот же день немцы продолжали наступать на восток и к вечеру вновь захватили Кирилловщину и соседние деревни.

После некоторого затишья в полосе 27-й армии противник возобновил наступление силами 32-й пехотной дивизии. Оборона 28-й танковой дивизии и 3-го мотострелкового полка НКВД была прорвана. Наши части с боями отошли и заняли рубеж южный берег озера Велье – Городилово – Филипповщина – Крутуша – Полново – озеро Селигер. 23-я стрелковая дивизия оборонялась севернее, в районе Исаково.

28-я танковая дивизия после двухмесячных боев была обескровлена. Полковник И.Д. Черняховский, только что вернувшийся в дивизию после болезни, направил боевое донесение Военному совету фронта и копию командованию 27-й армии, в котором показал реальную картину состояния дивизии. Это возымело действие. В короткие сроки дивизии были приданы два дивизиона артиллерии, армейские саперы и выходившие из окружения бойцы различных частей.

11-я армия продолжала вести боевые действия. После получения 1000 человек пополнения 254-я стрелковая дивизия в три часа дня 15 сентября взяла Сухую Ниву. 84-я мотострелковая дивизия, потеряв 49 убитых, 387 раненых бойцов, 8 танков, в том числе 5 КВ, взять Лычково не смогла.

К 17 сентября немцы вышли к основной укрепленной полосе, опирающейся на систему озер. С этого дня атаки противника прекратились, наступление окончательно заглохло. До шоссе Москва – Ленинград враг не дошел и застрял в болотах южнее озера Ильмень.

Кроме того, 19-я и 20-я танковые дивизии до 24 сентября должны были быть переданы группе армий «Центр». 123-я пехотная дивизия генерал-майора Рауха сменила танковые части и приняла ответственность за весь фронт на Валдайском направлении. Фронт окончательно стабилизировался, и дальше противник продвинуться уже не мог.

В связи с большими потерями артиллерийских систем и бронетанковой техники 17 сентября 1941 г. Ставка ВГК издала директиву № 002059. Согласно ей, стрелковые дивизии должны иметь вместо двух артиллерийских полков один легкий артиллерийский полк. Все мотострелковые дивизии с существующими номерами стали именоваться «стрелковыми».

Так начиналась история 84, 163, 185 и 202-й стрелковых дивизий.

За окружением войск Северо-Западного фронта, сыгравших важную роль в августовских боях на дальних подступах к Ленинграду, последовали наказания. Инициатором их был прибывший на фронт Л.З. Мехлис. О снятии с должности командующего фронтом генерал-майора П.П. Собенникова было сказано ранее. За снятием с должности последовали расстрелы. Генерал-майор артиллерии В.С. Гончаров был расстрелян перед строем штабных работников 34-й армии 11 сентября 1941 г., а приказ о его расстреле был составлен лично Мехлисом на следующий день. Необоснованные обвинения были предъявлены командующему 34-й армии генерал-майору К.М. Качанову. Он был расстрелян 29 сентября 1941 г.

После долгого согласования 19 декабря 1957 г. Военная коллегия Верховного суда СССР приговор военного трибунала Северо-Западного фронта в отношении К.М. Качанова отменила, и дело прекращено за отсутствием состава преступления.

15 октября 2002 г. Главная военная прокуратура признала В.С. Гончарова жертвой политических репрессий и реабилитировала.

Глава 3

ОСЕННИЕ БОИ

Прибыла дальневосточная дивизия

В двадцатых числах сентября на станцию Любница начали прибывать первые из тридцати эшелонов одной из старейшей в Красной Армии 26-й Златоустовской Краснознаменной стрелковой дивизии под командованием полковника П.Г. Кузнецова. Ее стрелковые полки имели почетные наименования: 87-й Карельский, 349-й Казанский, 312-й Новгородский. Большая часть дивизии еще находилась в пути. Бологое бомбила вражеская авиация – там образовалась пробка. Любница – конечная станция, дальше на запад все станции находились в руках противника. В этих местах так называемые дороги после дождей были непригодны для передвижения войск. Единственное шоссе на Семеновщину, Сухую Ниву и далее на занятый немцами Демянск подвергалось налетам вражеской авиации.

Немцы в полной мере испытали «прелесть» русских дорог под Демянском

Командующий 11-й армией, куда вошла дивизия, генерал-лейтенант В.И. Морозов планировал вводить в бой полки дивизии поэтапно, не дожидаясь сосредоточения всех частей.

Командующий фронтом приказал силами 11-й армии нанести упреждающий удар по демянской группировке противника. К наступлению, запланированному на 24 сентября, готовились три дивизии: 26, 182, 84-я стрелковые и 8-я танковая бригада, в недалеком будущем знаменитого танкиста, полковника П.А. Ротмистрова. Бригада имела в своем составе несколько тяжелых танков КВ, изготовленных в Ленинграде, а их экипажами были рабочие – добровольцы Кировского завода.

Планировалось нанести удар на узком фронте, прорвать оборону дивизии СС «Мертвая голова» и, развивая успех, овладеть Демянском. Участок фронта противника был растянут на 24 км: на южном фланге располагался полк Симона, а на северном – полк Клайнхайстеркама. Деревня Лужно стояла на самой северной точке обороны. Эсэсовцы готовились к боям. Еще 22 сентября Эйке узнал, что в его район прибывают свежие советские части[21].

После 10-минутной артподготовки наши подразделения пошли в атаку. Огневая система противника не была разрушена, стрельба велась по площадям, не имея наблюдения и не выявив цели. Эта своего рода моральная поддержка, по сути, была пустой тратой боеприпасов.

Но на молодых, необстрелянных эсэсовцев и это произвело сильнейшее впечатление. Вот что пишет Герберт Крафт: «Круглосуточно минометы и артиллерия противника вели огонь по опорным пунктам и дорогам. Иногда под обстрел попадали и обозы. Однако то, что разразилось над нашей дивизией 24 сентября 1941 года, до сих пор не имело примеров. Отдельных разрывов было уже не разобрать. Над фронтом стоял сплошной грохот. Впервые мы перешли к позиционной обороне. Хотя из допросов пленных мы знали, что готовится наступление, однако о его силе мы не имели никакого представления»[22].

Бои за Лужно

Полковник Кузнецов смог ввести в бой только один Карельский полк. До самой ночи длилось прогрызание вражеской обороны на берегу Лужонки между Каменной Горой и Лужно. Только с темнотой была захвачена Красея. Немцы подтянули резервы, применили реактивные минометы и окружили в Красее подразделения Карельского полка.

182-я стрелковая дивизия полковника Назарова реально была полком, хотя и по численности в три раза меньше дивизии Кузнецова. На всю дивизию имелось всего два станковых пулемета. Совместно с танками Ротмистрова немецкая оборона была прорвана, захвачено Лужно. К вечеру, под непрерывными контрударами противника, части дивизии отошли на исходный рубеж. Успехи 84-й стрелковой дивизии были незначительны.

Вступивший в бой 25 сентября Новгородский полк неверно выбрал направление атаки. Но затем, неся большие потери, помог Карельскому полку выйти из окружения. К вечеру оба полка отступили в исходное положение. Только на третий день боев смог наступать на Лужно Карельский полк.

На второй день наступления фланговый огонь вражеского пулемета прижал к земле одну из рот Новгородского полка. Николай Сосновский, вырвавшись вперед, бросился к дзоту врага и своим телом закрыл его амбразуру[23].

Эсэсовцы несли тяжелые потери, но все-таки в ночь с 26 на 27 сентября смогли захватить Лужно. В этот день деревня четыре раза переходила из рук в руки.

Казанский полк был временно подчинен танковой бригаде. Ротмистров решил атаковать Лужно с фронта, а в помощь полку выделил роту танков непосредственной поддержки, которая так и не прибыла в полк. Поздно вечером 26 сентября, вне всякой связи с пехотой, танки бригады атаковали позиции противника. Они вышли на заболоченный луг и повернули на Лужно вдоль переднего края немецкой обороны, подставляя под обстрел бортовую броню. Понеся значительные потери, и, по сути, не выполнив боевой задачи, танки бригады отошли назад.

Для немцев наши новые танки были неприятным сюрпризом. 37-мм немецкая пушка была бессильна против мощного бронирования. Она могла что-то сделать против американского «Генерала Ли», представляющего хорошую цель с его трехэтажной высотой и плохой проходимостью. Только новая 50-мм пушка, которых было недостаточно, могла еще как-то справиться с Т-34.

26 сентября войска 11-й армии, согласно приказу командующего фронтом, перешли к обороне. Хорошо укомплектованная 26-я стрелковая дивизия, не получив еще достаточного боевого опыта, потеряла треть боевого состава. И это всего за три дня боев! Наступление не принесло тактического успеха, но имело важное оперативное значение. Ф. Гальдер в своем дневнике записал 27 сентября: «Противник усиленно атакует наши позиции западнее Валдая». А запись 30 сентября: «На валдайском участке желательно перегруппировать и привести в порядок дивизии, которые совершенно перемешались».

После сентябрьского ненастья установилась сухая погода. Бои за Лужно отгремели, наступило затишье. И наши войска, и немцы окапывались, улучшали позиции, вели разведку и иногда беспокоили друг друга короткими огневыми налетами.

Подбитый Т-34

На Северо-Западном фронте с тревогой следили за сводками Совинформбюро. Для этого были весомые причины. 2 октября развернулись ожесточенные оборонительные бои Западного и Резервного фронтов на Ржевском и Вяземском направлениях. 5 октября войска правого крыла Западного фронта начали отход к Осташкову и Селижарову. Прорвав нашу оборону, враг устремился к городу Калинину, и его моторизованные части 14 октября ворвались в город. Создавалась реальная угроза выхода немецких войск группы армий «Центр» в глубокий тыл Северо-Западного фронта. Решением Военного совета фронта на его левом фланге группировались 185-я и 183-я стрелковые, 54-я и 46-я кавалерийские дивизии, 8-я танковая бригада и 46-й мотоциклетный полк. Командовать этой группой было поручено начальнику штаба фронта генерал-лейтенанту Н.Ф. Ватутину.

Совершив за сутки двухсоткилометровый марш, танкисты и мотоциклисты в четырехчасовом бою преградили путь врагу и сдерживали до подхода основных сил. 19 октября враг был выбит из райцентра Медное и разгромлен.

Немецким войскам не удалось прорваться к Бологое и с Маловишерского направления. Малая Вишера 22 октября была оставлена войсками 52-й армии, но 27 октября враг не мог преодолеть нашу оборону на реке Малая Вишера и там остановился. 8 ноября город Тихвин оказался у немцев. В результате Ленинград лишился единственной железной дороги, связывающей его с тылом страны.

Октябрьское наступление врага

С утра 17 октября противник после часовой артиллерийско-минометной подготовки силами свыше пехотной дивизии с танками в полосе Лычково, Ямник, Кирилловщина, РАИ перешел в наступление. Главный удар наносился силами более двух пехотных полков с рубежа Бардовка, Кирилловщина в общем направлении на Любницу. К 10.30 противник овладел Белым Бором, Ильиной Нивой, Польцом. На остальных участках противник был отброшен в исходное положение с большими для него потерями.

В районе Лужно, Кирилловщина действовали 1-й и 3-й пехотные полки дивизии СС «Мертвая голова». Их удар пришелся в основном на боевые порядки 26-й стрелковой дивизии. К ее траншеям устремились четыре батальона пехоты при поддержке пяти танков. Наступающих остановил огонь 19-го артиллерийского полка, наносившего удар по Польцо. Пехоту удалось отсечь от танков и рассеять, один танк был подбит. Немецкое наступление на Сухую Ниву было сорвано. На следующий день атака двух батальонов 3-го эсэсовского полка вновь захлебнулась. Решающее слово при этом сыграла артиллерия дивизии дальневосточников.

19 октября враг также не добился результата. В этот день удачно действовал 19-й артиллерийский полк. Своим огнем он подавил скопление пехоты СС на северной окраине Лужно и минометную батарею восточнее Каменной Горы.

Вражеская разведка определила слабое место в нашей обороне. В журнале боевых действий 20 октября записано:

«Противник в 6.30 начал артподготовку и в 7.30 перешел в атаку пятью батальонами из деревень Польцо и Кирилловщина на наш левый фланг. На стыке с 34-й армией он прорвался двумя ротами и к вечеру вышел на южную окраину Сухой Нивы».

21 октября 26-я и 182-я стрелковые дивизии наступали на фронте Борок, Сухая Нива. Две атаки на Сухую Ниву были безуспешны. Взвод танков КВ мало чем помог наступающим. Немцы из орудий стреляли по гусеницам и останавливали машины.

В 13.00 эсэсовцы перешли в контратаку силами трех батальонов пехоты и танковой роты. Новгородский полк предпринял встречную атаку. В жестокой рукопашной схватке эсэсовцев удалось остановить.

Кровопролитие продолжалось. 24 октября удалось отбить у противника Сухую Ниву и Ерушково, в котором был разгромлен штаб 3-го полка эсэсовцев. Но через несколько дней немцы смогли вернуть себе эти деревни.

В районе Лычкова было не менее сложно. В конце сентября и начале октября противник несколько раз пытался прорваться к Валдаю на участке обороны 84-й стрелковой дивизии. С помощью 8-й танковой бригады удалось ликвидировать угрозу прорыва, причем была применена хитрость. Трактора без глушителей имитировали танки. Противник готовился отразить атаку с этого направления, а удар был нанесен в другом. Наши подразделения смогли даже ворваться на станцию Лычково.

Пренебрежительное отношение немцев к нашей пехоте быстро изменилось. Вот что пишет эсэсовец в начале октября 1941 г.: «А противник дрался с небывалым ожесточением. Если мы во время контратак натыкались на солдат «Сталинской дивизии», на поднятые руки рассчитывать не приходилось. Они оборонялись до последнего и предпочитали погибнуть в своей ячейке, чем сдаться. Один офицер, такой же молодой, как и его солдаты, выхватил гранату и лег на нее, чтобы погибнуть от взрыва. Эта гвардия – и она заслужила такого наименования – явно отличалась от того противника, которого мы встречали раньше. Ее выделяла не только храбрость, но и внешний вид. В каждом из этих молодых солдат угадывался будущий офицер»[24].

У немцев, с их точностью и пунктуальностью, каждое участие в пехотной атаке, пусть и не решающего наступления, отмечалось особой медалью. Ленточка от медали нашивалась наискосок на борт кителя. Это были знаки геройства, фронтового опыта, предмет особого уважения. У иного нашего солдата таких ленточек хватило бы на все борта кителя, да вот и кителя-то не было, только вылинявшая гимнастерка, да и атаки не считал никто. У некоторых лейтенантов таких ленточек набрался бы не один десяток[25].

О настроении эсэсовцев перед наступлением 17 октября можно узнать из их воспоминаний: «Казалось, фронт на нашем участке замер. Но тихие дни остались позади. В середине октября под проливным дождем мы пошли в наступление. Теперь мы познали мощь пристрельного артиллерийского огня, убийственные минные и огнеметные заграждения и действие стрелкового оружия из искусно оборудованных дзотов.

Нам не удалось выполнить поставленную задачу. После трех дней боя у дзотов и в окопах мы вынуждены были перейти к обороне. Мы прочно сели на захваченной территории и снова окапывались. Обмундирование и снаряжение за несколько недель полностью пропиталось грязью. Теперь, когда внезапно ударил мороз, они замерзли и превратились в железные доспехи, а сапоги раза в два прибавили в весе…

Наше здоровье из-за того, что мы неделями не снимаем с себя промокшую одежду, сильно пошатнулось. У многих от простудных и кишечных заболеваний возникло недержание. Они так и ходили в полностью обгаженных штанах. Мы стали похожи на заросшую, грязную, вонючую, залитую дерьмом орду. Но это было лучше, чем вернуть противнику обратно завоеванное»[26].

В направлении стыка 11-й и 34-й армий враг бросил крупные силы. На участке Кирилловщина – Хилково к 17 октября для усиления частей СС введен полк 290-й пехотной дивизии. На участке Хилково – Сухая Ветошь введен дополнительно 27-й полк 12-й пехотной дивизии. На участке Сухая Ветошь – РАИ оборону продолжали держать два батальона 4-го полка 32-й пехотной дивизии.

На участке РАИ – Григорьевщина оборонялись два батальона 96-го полка 32-й пехотной дивизии, один батальон из-за высоких потерь был расформирован[27].

Утром, 17 октября, два батальона 1-го пехотного полка дивизии СС повели наступление в направлении северо-восточнее Кирилловщины и к исходу дня смогли выйти в район Холмов.

В 7.00 до батальона 503-го пехотного полка из района Хилково наступали в направлении Злодари. К исходу дня с большими потерями противник отброшен. Свыше батальона 27-го полка 12-й пехотной дивизии при поддержке семи танков из района Крутихи наступали в направлении Малого Замошья. Контратакой наших частей противник был отброшен в исходное положение.

245-я стрелковая дивизия вела бои с целью окружения подразделений противника в районе озера Пестовское.

18 октября 163-я стрелковая дивизия овладела Холмами. Одновременно была отбита атака противника в районе Крутихов. Огнем артиллерии пехота рассеяна, один танк подбит, но уведен на буксире. Юго-западнее Крутихов осталось до 60 трупов противника.

На участке Лобаново – Исаковское немцы оказались окруженными подразделениями 245-й стрелковой дивизии. 20 октября части этой дивизии совместно со сводным танковым полком и подразделениями 188-й стрелковой дивизии перешли в наступление, но взять Лобаново не смогли, лишь овладели дорогой Лобаново – Исаково.

В деревне Исаково немцы захватили в плен раненых, больных и медперсонал 898-го стрелкового полка. На следующий день враг, прикрываясь военнопленными, пошел в атаку. Наши бойцы без выстрелов, с раскатистым «Ура!» бросились навстречу. Немцы были ошеломлены нашей контратакой и в панике, бросив пленных, побежали назад[28].

Противник упорно рвался вперед. 23 октября 245-я стрелковая дивизия оставила Пестово и отошла на восток. Два полка 188-й стрелковой дивизии, армейские курсы младших лейтенантов и истребительный отряд при поддержке 270-го противотанкового артиллерийского полка блокировали Лобаново с запада и юго-запада. 29 октября в 16.00 противник был выбит из поселка и отошел на юг.

245-я стрелковая дивизия силами разведроты и усиленной роты 901-го полка ночью взяла Исаково. Но из-за несогласованных действий командиров подразделений Исаково было потеряно.

Командование фронта было обеспокоено невысокой эффективностью боевых действий 34-й армии. В результате появилась директива штаба № 098/ог от 30.10.41 г. В ней, в частности, говорилось:

«Военным советом СЗФ приказано:

1. Сократить все тыловые учреждения на 20 % и отобранных направить в строевые части дивизий.

2. Организовать сбор всяких отставших от частей.

3. Немедленно устранить всякие перемешивания частей и поставить их под управление своих командиров и штабов.

4. Прибывшие семь маршевых рот направить в 34А.

Справка:

– За период с 20 по 30.10.41 г. потери составили 2660 чел.

– По данным отдела укомплектования, за это время потери составили 5901 чел.»

На левом крыле фронта в полосе 27-й армии было немало горячих схваток. Дивизия полковника И.Д. Черняховского переправилась через Селигер. Была освобождена от врага деревня Велье, велся упорный бой за Городилово.

30 октября противник снял часть сил с фронта 27-й армии и группировал до трех пехотных дивизий в районе Сухая Ветошь, Лужно в направлении Валдая.

В целом атаки частей 27-й армии в октябре – ноябре имели ограниченный успех.

В полосе 11-й армии обстановка была неспокойной. 12 ноября в 9.30 противник открыл сильный минометный и артиллерийский огонь на фронте 254-й стрелковой дивизии. 1-й и 2-й батальоны 929-го стрелкового полка, без достаточных для этого оснований, бросили свои рубежи и разбежались. Только к исходу дня подразделения полка были остановлены и собраны на реке Лужонка в 2,5 км северо-восточнее Володихи. С двумя ротами полка, находившимися восточнее Лычкова, полк потерял связь. В бою командир полка и командиры двух батальонов были ранены, управление было потеряно.

По этому поводу в журнале боевых действий фронта 12 ноября записано:

«…Командование дивизии генерал-майор Кузнецов и полковой комиссар Алкашир обстановки на фронте не знали и узнать не пытались, своими неправильными докладами о действиях якобы мелких групп противника и принятии ими мер для ликвидации их неправильно ориентировали штарм.

…За период их командования 254-й стрелковой дивизией такой факт произошел вторично. 17.10.41 г. в аналогичной обстановке был сдан Белый Бор. ВС 11А возбудил ходатайство о снятии командования 254-й стрелковой дивизии и назначении на них новых лиц».

Многострадальную Сухую Ниву занимал эсэсовский батальон численностью до четырехсот человек. Там, где ранее не помогла сила, помогло умение. Группа снайперов во главе с зачинателем снайперского движения в 26-й стрелковой дивизии сержантом Г. Савченко за полтора месяца вывела из строя свыше трехсот человек гарнизона. Обложив Сухую Ниву с двух сторон, снайперы продвигались к горловине, связывающей эсэсовский гарнизон с остальной их обороной. Постепенно гарнизон оказался парализованным. 30 декабря 1941 г. в журнале боевых действий 26-й стрелковой дивизии записано:

«…в 9.00 разведкой 349 с.п. было установлено отсутствие пр-ка в Сухой Ниве, оставлены дзоты, землянки, дома, отдельные участки заминированы».

Врагу покоя нет

Зима в 1941 г. установилась рано. Уже в первых числах ноября земля покрылась тонким слоем снега. Ночью и по утрам было холодно. Днем по-осеннему пригревало.

В истории 290-й пехотной дивизии 5 ноября появилась запись:

«…Позиционная война напрягала нервы благодаря постоянным новым методам боя противника, партизанам и регулярной русской пехоте численностью до 100 человек. Когда выпал первый снег, применение саней и лыж стало испытанием совершенно нового вида боя. Появилось такое подозрение, что русские в противовес природным условиям оказались в преимуществе».

20 ноября справа от нашего фронта 25-я армия выбила немцев из Малой Вишеры. Действия Северо-Западного фронта были намного скромнее. Войска вели активную оборону, засылали во вражеский тыл многочисленные истребительные отряды. Первые отряды появились еще в ходе июльских боев. Они подчинялись непосредственно штабу фронта, имелись в каждой армии и дивизии. Формировались они из добровольцев. Перед отрядами стояла задача – нарушить работу вражеского тыла.

К 13 ноября 1941 г. уже были организованы семь истребительных отрядов численностью около 100 человек каждый, четыре армейских и один отряд 180-й стрелковой дивизии. Целый ряд истребительных отрядов дивизий, группы охотников в полках были уже частично сформированы и частично находились в стадии формирования.

В ночь на 12 ноября истребительный отряд 11-й армии под командованием лейтенанта Брославского произвел налет на станцию Беглово. Было уничтожено семь 150-мм орудий на платформах, один вагон со снарядами подорван, один вагон с горючим и смазочными материалами подожжен. Подорваны стрелки на перегоне Беглово – Кневицы, подожжено четыре дома и казарма, в которых уничтожено до 100 немцев. Заминированы две дороги южнее Кневиц. Отряд потерял три человека и вышел в свой тыл, унеся раненых с собой. И это только один из многих и многих эпизодов.

Не было покоя немцам на фронте дивизии полковника И.И. Миссана. Три дня, с 12 по 14 декабря, шел бой одного из батальонов 86-го стрелкового полка за овладение сильно укрепленным пунктом Большое Волосько. Ворвавшись с тыла, бойцы завязали уличный бой, в гарнизоне поднялась паника.

Немалое беспокойство противнику приносили «кочующие» 82-мм минометы 21-го стрелкового полка. Их огнем 6 декабря около Тараканова была уничтожена большая группа немцев, вышедших на заготовку дров. 15 декабря на окраине деревни Дубровы была уничтожена баня, в которой мылись немцы.

Беспримерный по героизму бой у деревни Пустынька был заметным событием для всего Северо-Западного фронта. Здесь, на возвышенном сухом клочке лесистой местности, был оборудован опорный пункт 180-й стрелковой дивизии. Обороняла этот «пятачок», удаленный от соседних подразделений на несколько километров, неполная рота младшего лейтенанта В.В. Смолина. В 9.30 3 декабря до двух рот противника, при поддержке артиллерии из района деревни Шкварец, начали наступление на Пустыньку.

Мужественно и умело руководил боем своего взвода старший сержант И.М. Мамедов. В его секторе обстрела потом насчитали более 70 трупов, в том числе трех офицеров. В 23.30 противник, нанеся потери до 85 % обороняющимся, овладел Пустынькой. Высланный на помощь сводный отряд к 18.00 4 декабря выбил врага из деревни. С наступлением темноты немцы, окружив Пустыньку, разложили кругом костры и начали сильный артиллерийский и минометный огонь.

Старшему сержанту И. Мамедову за мужество и отвагу было присвоено звание Героя Советского Союза. Об этом подвиге писали армейские и фронтовые газеты.

В ночь на 6 декабря сводный отряд и остатки роты вторично были выбиты немцами из Пустыньки.

Вершина и Высочек потеряны

В полосе обороны 202-й стрелковой дивизии произошло редкое событие. В журнале боевых действий фронта записано:

«3.12 в 12.15 противник атаковал Вершина через болото Невий Мох, в силу того что подразделения, оборонявшие район Вершина, ушли для принятия пищи, противник свободно овладел ею. В это же время захватил и Высочек».

Немцы от станции Кневицы прошли по восточному берегу болота Невий Мох: 1-й и 2-й батальоны 503-го пехотного полка на Вершину, а 2-й батальон 501-го и 3-й батальон 503-го пехотных полков на Высочек[29].

Ввиду создавшейся угрозы развития успеха противника встык НАГ и 11-й армии и возможности выхода его на шоссе Крестцы – Новгород командующим фронтом поставлена задача уничтожения прорвавшегося противника, перейдя в наступление с утра 4 декабря. В район Вершины был выслан истребительный батальон Сошальского и 104-й полк 25-й кавалерийской дивизии.

Две атаки 202-й стрелковой дивизии, проведенные 5 декабря, успеха не имели. Неоднократные атаки 202-й и 254-й стрелковых дивизий и в последующем результата не дали. 11 декабря истребительные отряды № 12 и 14 смогли ворваться в Высочек, вели там бой, уничтожили до 400 немцев, но вынуждены были его оставить.

Противник времени не терял и проводил инженерные работы по укреплению обороны этих пунктов. При очередном штурме подразделения 202-й и 204-й стрелковых дивизий встречали не только сильное огневое сопротивление, но уже и минированные поля с проволокой.

5 декабря в журнале боевых действий фронта записано:

«Таким образом, в первых числах декабря противнику удалось вклиниться в расположение наших войск небольшими силами. Это можно объяснить слабой работой разведки всех видов. Были такие дивизии, которые в течение более двух месяцев не захватили ни одного пленного (180, 182 с.д.). Обращает на себя внимание слабая организация системы наблюдения за поведением противника.

При проверке оборонительных районов выявились существенные недостатки и прежде всего плохая организация кинжального, косоприцельного и фланкирующего огня пулеметов».

Войска Северо-Западного фронта с 25 декабря начали перегруппировку и развертывание для предстоящего наступления. Противник в это время оставался в прежней группировке, активности не проявлял, ограничиваясь редкой артиллерийско-минометной стрельбой.

Рассказ о событиях конца 1941 г. хотелось бы закончить отрывком из воспоминаний рядового эсэсовца:

«После Рождества температура постоянно снижалась. Сильный ветер нес кристаллики льда, и с открытыми глазами ходить было невозможно. Нам противостоял настоящий противник – зимняя ударная группа, хорошо обученная, вооруженная, стойкая и жесткая, как сталинская гвардия. Ее солдаты атаковали днем и ночью на лыжах, неприметные в своих маскировочных халатах.

Советы своевременно позаботились о своих солдатах. Валенки, ватные штаны и телогрейки, меховые рукавицы и шапки, лыжи и сани были их стандартным оснащением. Оружие их тоже хорошо стреляло на морозе. А мы без зимнего обмундирования лежали в наших ледяных пещерах.

…Серая полевая форма на белом снегу делала нас великолепной мишенью для противника. С горечью мы признавали неспособность руководства.

…В полосе соседней 30-й дивизии противник подстрекал против нас: «Вы, храбрые солдаты вермахта, истекаете кровью на фронте, в то время как эсэсовцы едут в отпуск, чтобы по заданию Гиммлера оплодотворять ваших жен для воспроизводства нордического пушечного мяса. Вы голодаете, тогда как ваш паек отдают в качестве дополнительного питания эсэсовским ублюдкам. Не давайте этому продолжаться»[30].

Глава 4

ФРОНТОВАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ

Почему отступали

Нанесенный врагом удар ошеломил наши не подготовленные к этому войска. В первую очередь это касается частей, которые вступили в бой неорганизованно. Наблюдались случаи, когда даже целые части, попавшие под внезапный фланговый удар небольшой группы вражеских танков, подвергались панике. Боязнь окружения и страх перед парашютистами противника долго были настоящим бичом. Чем можно объяснить, что отступали отдельные группы бойцов, как правило, без оружия, часто без обуви, имея лишь вещевые мешки и котелки? У нас не хватало жесткой дисциплины: умри, а держись, противник в этом отношении был сильнее нас. У немецких пленных все, как правило, цело до последнего личного номерка, и у всех обязательно вычищены сапоги и лица побриты[31].

«Если личный состав танкистов, летчиков, артиллеристов у нас неплохой, они дерутся достаточно стойко, то это нельзя сказать про пехоту» (из письма командира 141-й стрелковой дивизии полковника Тетушкина тов. Маленкову от 10 июля 1941 г.).

Но основная тяжесть войны легла на плечи пехоты. Об этом говорят страшные цифры ее потерь. Если общие потери родов войск в 16 миллионов 859 человек (4 миллиона 28 тысяч безвозвратные и 12 миллионов 831 тысяча санитарные) взять за 100 %, то на ее долю приходится 86,6 %. Более того, в стрелковых войсках только за 28 месяцев войны из строя выбыло – 546,3 %, в бронетанковых войсках за тот же период это число более чем в два раза меньше – 236,7 %[32].

Одним командирам было не под силу останавливать трусов, паникеров и дезертиров. Уже 27 июня 1941 г. введена директива № 35523, адресованная начальникам третьих отделений, начиная с дивизии и выше. В ней говорилось об организации «подвижных контрольно-заградительных отрядов» на дорогах, ж.д. узлах, для прочистки лесов и т. д.

Уже 19 июля 1941 г. при Особых отделах были сформированы отдельные подразделения, укомплектованные личным составом войск НКВД. Установленные ими дезертиры подвергались аресту и находились под следствием в течение 12 часов до предания их суду военного трибунала. Отставшие же от части под командой проверенных командиров направлялись в штаб соответствующей дивизии. В исключительных случаях начальник Особого отдела имел право расстреливать дезертира на месте.

16 августа 1941 г. Ставка ВГК издает приказ № 270 «О случаях трусости и сдаче в плен и мерах по пресечению таких действий». В нем четко и ясно говорилось:

«Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров. Обязать всех вышестоящих командиров и комиссаров расстреливать на месте подобных дезертиров из начальствующего состава».

Сегодня некоторые осуждают все эти, на их взгляд, «бесчеловечные меры». Однако даже генерал Д.А. Волкогонов в своей книге «Семь вождей» не смог не признать: «Хотим мы этого или не хотим, но в трагические месяцы начала войны беспощадная страшная воля Сталина смогла заставить многих людей «упереться», призвать все свое личное мужество на помощь, одолеть свое малодушие под страхом смертной кары».

Уже в сентябре 1941 г. заградительные отряды постепенно создавались и в составе стрелковых дивизий фронтов, численностью не более батальона. Такие отряды формировали и Особые отделы территориальных органов НКВД.

С 22 июня по 10 октября 1941 г. Особыми отрядами НКВД и заградительными отрядами НКВД по охране тыла было задержано 657 364 военнослужащих, отставших от своих частей и бежавших с фронта. Было арестовано из этого числа 25 878 человек, остальные 631 486 человек сформированы в части и вновь направлены на фронт.

По постановлениям Особых отделов и по приговорам Военных трибуналов расстрелян 10 201 человек, из них расстрелян перед строем – 3321 человек[33].

28 июля 1942 г. вышел приказ № 227. Он был жесток, но этого требовала обстановка, сложившаяся к этому времени. В этом документе абсолютно все без сантиментов:

«1. Военным советам фронтов и прежде всего командующим фронтами:

а) безусловно, ликвидировать отступательные настроения в войсках и железной рукой пресекать пропаганду о том, что мы можем и должны якобы отступать и дальше на восток, что от такого отступления не будет якобы вреда;

б) безусловно, снимать с поста и направлять в Ставку для привлечения к военному суду командующих армиями, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций без приказа командования фронта;

2. Военным советам армий и прежде всего командующим армий:

а) безусловно, снимать с поста командиров и комиссаров корпусов и дивизий, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций без приказа командования армии, и направлять их в Военный совет фронта для предания военному суду;

б) сформировать в пределах армии 3–5 хорошо вооруженных заградительных отряда (до 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем самым помочь честным бойцам дивизий выполнять свой долг перед Родиной».

Заградительные отряды в период ожесточенных боев с противником сыграли положительную роль в деле наведения порядка в частях. В критические моменты эти отряды вступали непосредственно в бой с противником.

По мнению ветеранов-окопников, страшнее начавшейся паники на фронте не могло быть ничего[34].

Отношение к СМЕРШу у нас до сих пор двойственное. В книгах, кинофильмах оно, как правило, выражено в негативных тонах. Но конкретные отрицательные персонажи в военной контрразведке не могут отражать истинной работы СМЕРШа. С началом войны задачи Особых отделов изменились на сто восемьдесят градусов, ибо теперь борьба с контрреволюцией, которая была главной задачей, отошла на второй план.

Главной задачей Особых отделов на период войны была решительная борьба со шпионажем и предательством в частях Красной Армии и ликвидация дезертирства в непосредственно прифронтовой полосе. (Постановление ГКО № 187 СС от 17 июля 1941 г.)

Когда встал вопрос о названии военной контрразведки (проектное название «Смернеш» – смерть немецким шпионам) Сталин сказал: «А почему, собственно говоря, речь должна идти только о немецких шпионах против нашей армии? Давайте назовем «Смерть шпионам», а сокращенно СМЕРШ».

Занимался СМЕРШ и радиоиграми с разведками противника, которые стали абсолютно новейшим направлением в их деятельности.

Успешной оказалась работа СМЕРШа по централизации зафронтовой деятельности – внедрения в германские разведорганы и школы наших агентов. СМЕРШ сумел не только парализовать подрывную работу германских спецслужб по всем ее направлениям, но и перехватить инициативу в свои руки.

Так, бывший начальник отдела «Абвер-1» генерал Ганс Пиккенброк однажды откровенно заявил: «Россия – самая тяжелая страна для внедрения вражеской разведки».

Другой немец, бывший генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель, начальник штаба Верховного главнокомандования вермахта, был более красноречив: «В ходе войны данные от нашей агентуры касались только тактической зоны, мы ни разу не получали данных, которые оказали бы серьезное воздействие на развитие военных действий».

Таким образом, эффективность советской военной контрразведки признал и потерпевший сокрушительное поражение противник[35].

Вот мнение простого фронтовика старшего лейтенанта, фронтового разведчика: «О СМЕРШе надо сказать несколько слов. Эта неуклюжая аббревиатура прикрывала военную контрразведку, которая имела «своих» во всех подразделениях».

В полку это был офицер в звании не менее капитана, при нем отделение охраны и конвоя, писарь и пр. – все в отдельных землянках и на довольствии со штабной кухни. «Стукачи» – в каждом взводе, роте. Их весьма «любили», а высвечивались они в боевых условиях довольно быстро. Тех, кто особенно усердствовал, почему-то очень «любили» шальные пули, и попадали они по чистой случайности всегда в спину, и все-таки «стукачи» держали под подозрением практически всех.

Неосторожное слово, взгляд, и того гляди попадешь к такому на «карандашик», а дальше могло дойти и до штрафного подразделения. Отсюда и «теплое» отношение ко всем, причастным к сему ведомству – СМЕРШу[36].

Окопная жизнь

Как жили, как воевали на передовой настоящие фронтовики, а не прифронтовые «фронтовики» и «окопники» батальонных, полковых и дивизионных служб? Вот выдержка из книги О.С. Смыслова «Окопная правда войны»: «Но война – это не только кровавое месиво. Это постоянный голод, когда до солдата в роту доходила вместо пищи подсоленная водица, замешанная на горсти муки, в виде бледной баланды. Это холод на морозе и снегу, в каменных подвалах, когда ото льда и изморози застывает живое вещество в позвонках. Это нечеловеческие условия пребывания в живом состоянии на передовой, под градом осколков и пуль. Это беспардонная матерщина, оскорбления и угрозы со стороны штабных «фронтовиков» и «окопников» (батальонного, полкового и дивизионного начальства).

Война – это как раз то, о чем не говорят, потому что не знают. Из стрелковых рот с передовой вернулись одиночки, их никто не знает. …Но жизнь пехотинца в бою висит на тоненькой ниточке, которую легко может оборвать немецкая пуля или небольшой осколок. Солдат не успевает совершить ничего героического, а смерть настигает его.

Однажды в одном интервью генерала армии В.А. Варенникова спросили:

– Путь к победе был долгим и тяжелым. Какие из эпизодов войны вы вспоминаете?

– Таких эпизодов было много… Я всегда завидовал летчикам, танкистам. Белой завистью, конечно. Истребитель в полете 40 минут, максимум час. Затем он возвращается на аэродром, где его машину обслуживает техник. У летчика есть землянка, есть банька. Он прилетел, поел, отдохнул. А мы всегда с противником в контакте, друг другу смотрим в лицо».

Есть еда – хорошо, нет – терпеть надо. Стужа, холод, жара, зной – надо выдерживать…

Когда начиналась окопная жизнь? Если быть точным, то она всегда начинается неожиданно, без всяких сантиментов, словно рубилась с плеча, как самая что ни на есть правда. Шли ли пехотинцы на передовую, находились ли там, все одно, это уже была их жизнь – окопная. Та земля, которая всегда была под ногами, была и домом и постелью. Зимой и летом все одно: по ней ходили, на ней воевали и в нее ложились.

На земле всегда был отдушиной солдатский смех, царским подарком – табак, лучшим другом – лес и великим счастьем – еда. Ведь ничто так не беспокоит солдатскую душу на передке, как харч.

Лес давал возможность соорудить блиндаж, разжечь костер, настелить дорогу, да и, бывало, кормил сносно. А если его не было рядом? Одна надежда только на старшину роты.

Это он тащил с помощниками термос с похлебкой, буханки хлеба, сахар, махорку и водку.

Поставив термос между ног, с цирковой ловкостью он опускал туда черпак и таким же привычным движением плескал содержимое в подставленный котелок, при этом тут же отмечал химическим карандашом галочку в листке замусоленной бумаги. Но одно дело летом, другое – зимой. Пока пищу дотащат до передовой, хоть в руках, хоть в повозке, все одно: горячее мгновенно превращается в холодное пойло. Хорошо, если мучная, слегка подсоленная водица не успела схватиться на сильном морозе. Да, в сущности, и это была еще не беда. Ведь если солдат с термосом накрывали немецкие мины, если по несколько суток старшина не мог добраться до передка, тогда все: и настроения не было, и вши заедали особенно. Ведь они ползали на голодных.

Другое дело батальонная кухня, когда, попыхивая горячими топками, уже издалека чувствовался соблазнительный запах, она въезжала в лес. Фырканье лошадей и позвякивание уздечек поднимали солдат без каких-либо команд. Одним словом, война войной, а обед по распорядку. Но батальонная кухня на передке могла быть мечтой нереальной. Ведь назад с передка только уносили.

Выносить с передовой раненых имел право только санинструктор или санитар, легкораненые выбирались из-под огня сами. Покидать боевой порядок запрещалось, даже если ранили кого-нибудь из твоих друзей. Всякая попытка сопровождения раненых в тыл расценивалась как прямое уклонение от боя. Однако не всегда выходило так, как требовал устав, в боевых условиях приходится строго разбираться между необходимой помощью и дезертирством с поля боя».

Белорусский писатель В. Быков до конца дней не мог забыть будни окопников: «Убитых мы не хоронили, – где упал боец, там и остался лежать. Не было времени валандаться с трупами. Старшие командиры орали: «Вперед!» Потом после боя убитых хоронили специальные похоронные команды. Они собирали оружие убитых, снимали с них одежду и сапоги, рыли ямы и сбрасывали в них трупы. Закапывали.… В штабе части составляли список убитых. Но это совсем не означало, что в той или иной братской могиле лежат только те, кто занесен в список, точнее, именно те. Порой случались ошибки – боец жив, а числится в списке. И, наоборот, – в списке убитых солдата нет, а он числится в этой могиле».

Осенью 1941 г., когда Красная Армия оставляла одну позицию за другой, вдруг стали задумываться: почему красноармейцы, увидев танки и пехоту противника, порой без приказа оставляют линию обороны своих подразделений и частей.

«Наши уставы, существовавшие до войны, учили строить оборону по так называемой ячеечной системе, – писал К.К. Рокоссовский.

– Утверждалось, что пехота в ячейках будет нести меньше потерь от вражеского огня. Возможно, по теории это так и получалось, а главное, рубеж выглядел очень красиво, все восторгались. Но, увы! Война показала другое…

Итак, добравшись до одной из ячеек, я сменил сидевшего там солдата и остался один.

Сознание, что где-то справа и слева тоже сидят красноармейцы, у меня сохранилось, но я их не видел и не слышал.

Командир отделения не видел меня, как и всех своих подчиненных. А бой продолжался.

Меня все время не покидало желание выбежать и заглянуть, сидят ли мои товарищи в своих гнездах или уже покинули, а я остался один».

Генерал А.В. Горбатов примерно в это же время также обратил свое пристальное внимание на эту проблему.

Жизнь заставила не распылять взвод, располагать его на одном из бугров – в общей траншее, не более ста двадцати метров по фронту, чтобы командир видел своих подчиненных, а они – своего командира.

Немного о каске (от исп. сasco – череп, шлем). Этот защитный головной убор из металла появился во Франции в 1758 г. у драгунов. В Первую мировую многие страны использовали стальную каску для защиты от пуль и осколков. В Красной Армии стальная каска после 1939 г. стала называться шлемом. Одни на передовой ходили без касок и даже под пулями и об ее отсутствии не жалели, так как, по их словам, каска звенела на голове, цеплялась за сучки, мешала думать и сосредоточиться.

Другие даже ночью, когда ложились спать, оставляли ее на голове, надеясь, что каска защитит от стального осколка и пули. В целом во всей Красной Армии отношение к каскам было пренебрежительное. «Почти восемьдесят процентов, – говорил киевский профессор Костенко, – убитых и умерших от ран имеют поражения в голову. И все это люди, не имеющие каски. Те, кто имел поражения в голову через каски, отделывались царапинами и контузиями, иногда тяжелыми. Но смерть при поражении головы через каску – исключение. Очень, очень редкое исключение. Выходит, мы погибаем из-за отсутствия дисциплины. В сущности, мы самоубийцы, самоубийцы по расхлябанности».

У немцев спрос за каски был строгим. Там за появление на передовой без каски судили как за членовредительство[37].

По-разному говорят о наркомовских ста граммах, однако как бы воевали без них окопники!

В Постановлении ГКО № 562 от 22 августа 1941 г. было указано: «Установить начиная с 1 сентября 1941 г. выдачу водки 40 градусов в количестве 100 г в день на человека (красноармейца) и начальствующему составу передовой линии действующей армии».

До действующей армии это указание было доведено 25 августа 1941 г. в приказе НКО СССР № 0320. Характерно, что уже в июне (Постановление ГКО № 1889 от 6 июня 1942 г.) Сталин внес в этот процесс некоторые изменения:

«1. Прекратить с 15 мая 1942 г. массовую ежедневную выдачу водки личному составу войск действующей армии.

2. Сохранить ежедневную выдачу водки в размере 100 г только тем частям передовой линии, которые ведут наступательные операции.

3. Всем остальным военнослужащим передовой линии выдачу водки по 100 г производить в революционные и общенародные праздники».

Ровно через пять дней в Приказе НКО № 0470 от 12 июня 1942 г. разъяснялось:

«1. Выдачу водки по 100 граммов в сутки на человека производить военнослужащим только тех частей передовой линии, которые ведут наступательные операции.

2. Всем остальным военнослужащим передовой линии выдачу водки в размере 100 граммов на человека производить в следующие революционные и общественные праздники: в дни годовщины Великой Октябрьской социалистической революции – 7 и 8 ноября, в День Конституции – 5 декабря, в день Нового года – 1 января, в день Красной Армии – 23 февраля, в дни Международного праздника трудящихся – 1 и 2 мая, во Всесоюзный день физкультурника, во Всесоюзный день авиации – 16 августа, а также в день полкового праздника (формирования части)».

Однако 12 ноября 1942 г. в разгар Сталинградской битвы Сталин установил более либеральный порядок в деле приема 100 граммов. В сутки на человека эту норму выдавали не только наступающим частям, но и всем частям, ведущим боевые действия и находившимся на передовой.

При этом не забыли и полковые, и дивизионные резервы. Им, выполняющим работу «под огнем противника», а также раненым (по указанию врачей) разрешалось принимать «для аппетита» по 50 граммов в сутки. Водку на фронт привозили в молочных бидонах или в дубовых бочках.

М.И. Сукнев, будучи комбатом, так вспоминал о наркомовских: «Три года на фронте – это было мало кому дано из тех, кто не поднялся выше комбатов, командиров батальонов и батарей. Месяц-два, а то и сутки-двое, и твоя гибель неизбежна!

Я уже знал свою норму – стакан водки, больше нельзя. Видно, не берет, стакан на меня действует как 50 г. А не выпьешь, из окопа не вылезешь. Страх приковывает. Внутри два характера сходятся, один – твой, а другой тот, который тебя сохранять должен».

12 сентября 1941 г. Постановлением ГКО № 662 были установлены нормы продовольственного снабжения Красной Армии. Первая категория продпайка предназначалась для красноармейцев и начальствующего состава боевых частей действующей армии: хлеб (октябрь – март) – 900 г, (апрель – сентябрь) – 800 г; мука пшеничная 2-й сорт – 20 г; крупа разная – 140 г; макароны – 30 г; мясо – 150 г; рыба – 100 г; комбижир и сало – 30 г; масло растительное – 20 г; сахар – 35 г; чай – 1 г; соль – 30 г; овощи, картофель – 500 г; капуста – 170 г; морковь – 45 г; свекла – 40 г; лук репчатый – 30 г; зелень – 35 г; махорка – 20 г; спички – 3 коробки в месяц; мыло – 200 г в месяц. В период с декабря по февраль должно было выдаваться сало свиное по 25 г в сутки на человека.

Однако в первые годы войны пехотинцы чаще всего голодали. Счастьем было захватить трофейную кухню, где мог оказаться и вишневый компот. Когда Красная Армия перешла государственную границу, кормить стали значительно лучше. Выручали трофейные запасы продуктов. А уж после Победы за границей наши солдаты и офицеры питались, что называется, от пуза.

Третья категория красноармейского пайка предназначалась для строевых и запасных частей, не входивших в состав действующей армии. От первой она отличалась граммами значительно: хлеб (зима) – 750 г, (лето) – 650 г; мясо – 75 г; комбижир и сало – 20 г; мыло – 150 г в месяц.

Известен продовольственный паек немецкой 290-й пехотной дивизии 2-го корпуса 16-й армии группы «Центр» в июне 1942 г., когда дивизия держала оборону восточнее реки Пола: хлеб – 600 г; мясо – 96 г; горох – 75 г; сахар – 60 г; соль – 15 г; масло – 40 г; твердый сыр – 50 г; кофе – 5 г; чай – 4 г; шоколад – 25 г.[38]

Здесь вы не увидите картофеля, овощей, макарон, нет дополнительного сала. Хлеба и мяса в немецком пайке намного меньше, чем в пайке военнослужащего Красной Армии.

С началом войны Красная Армия оказалась в трудном положении. Большие запасы продовольствия, вооружения и вещевого имущества попали в руки противнику. Ресурсы обмундирования оказались существенно сниженными, в связи с чем 13 июля 1941 г. было решено на период обучения призывников в запасных частях временно заменить пилотку – фуражкой, а шинель – ватной курткой или телогрейкой.

Все предметы обмундирования, демаскирующие войска, по возможности старались заменить на военное время – полевыми, защитного цвета (знаки различия, звезды на головных уборах, пуговицы и т. д.), хотя такие нововведения встречали некоторое сопротивление у многих бойцов и командиров. К концу шестой недели войны стала очевидной уязвимость начальствующего состава и генералов, находившихся на фронте, из-за слишком заметных отличий.

Еще в довоенное время всему командному составу на случай военного времени была введена однобортная шинель (приказ НКО СССР от 1 февраля 1941 г.) и предусматривалась отмена нарукавных знаков отличия.

1 августа 1941 г. по телеграфу был распространен приказ НКО СССР № 253, предусматривающий отмену ношения нарукавных знаков для всего начальствующего состава, находящегося на театре военных действий и в маршевых частях. Этим приказом устанавливалось всем родам войск действующей армии ношение петлиц защитного цвета с защитными знаками различия, а также выдачу на фронте генералам защитных гимнастерок и шаровар с лампасами. К концу августа 1941 г. защитные петлицы и знаки различия были разосланы по фронтам.

Советскими генералами приказ от 1 августа был воспринят неоднозначно. Бессистемность в реализации приказа добавляли непереаттестованные высшие командиры в звании комбрига и комкора (такое положение сохранялось до конца 1941 г.), которые, как правило, носили генеральские фуражки и знаки различия, установленные приказом НКО СССР № 176 от 1935 г.

Все это дополнялось различными кожаными пальто, шапками-финками, нерегламентированными теплыми жилетами, кожаными куртками, теплыми пальто и фетровыми бурками, разрешенными приказом 1936 г., что придавало высшему советскому военно-политическому командованию вид, несколько отличный от основной массы бойцов и командиров Красной Армии.

3 августа 1941 г. приказом НКО № 261 была установлена новая женская форма.

11 августа 1941 г. секретным приказом была прекращена выдача нового вещевого имущества личному составу тыловых частей и учреждений Красной Армии. Все свободное новое обмундирование к 25 августа следовало передать на обеспечение частей, убывающих на фронт.

Еще в летние месяцы 1941 г. была развернута подготовка к обеспечению личного состава Красной Армии теплыми вещами на зиму. Теплые вещи, прежде всего меховые полушубки и валенки, не только выискивались на всевозможных складах, но и широко собирались от населения в виде добровольных пожертвований и энергично производились промышленностью. Однако основным видом осенне-зимнего обмундирования продолжала оставаться ватная телогрейка. 25 августа 1941 г. взамен существующей телогрейки приказом НКО СССР № 283 была введена новая телогрейка со стояче-отложным воротником, позволяющим нашивать на воротник знаки различия, что делало это обмундирование повседневной, а не специальной одеждой.

Всякое бывало

Во фронтовой обстановке встречаются самые невероятные вещи. Иван Филюшкин, боец 1232-го стрелкового полка 370-й стрелковой дивизии, трижды был ранен. Госпитализации избежал, правда, из пехоты его отчислили и прикомандировали к санитарной роте. В конце марта 1942 г. дивизия пополнилась сибиряками-лыжниками. Шел бой, санчасть напряженно работала на передовых позициях. В этот день Иван много раз возвращался к линии огня и выносил раненых с поля боя. Вот и на этот раз он спустился в воронку, отгреб до половины засыпанного, окровавленного бойца, на руках принес на перевязочный стол, а сам снова пошел на передовую. Вынесенный боец был без памяти. Быстро сделали перевязку. А когда он пришел в себя, стали его записывать в регистрации раненых и контуженных.

– Как вас звать-величать, как ваша фамилия? – спросил сан-инструктор Семен Веселов.

– Филюшкин Иннокентий Нефедович.

– Откуда родом?

– Сибиряк, из-под Томска.

«Не родственник ли нашему Филюшкину?» – подумал Веселов.

– А брат у тебя, Иннокентий Нефедович, есть?

– Есть, тоже где-то воюет.

– А звать как его?

– Иваном.

– Так это же он тебя из воронки вытащил и сюда принес. Как же он брата родного не узнал?

По срочному вызову прибежал Иван. Какая же это была встреча!

Быстро в огне боев набирались опыта бойцы и командиры 370-й стрелковой. Вот еще история. В землянку, сырую и теплую, где разместилась дивизионная разведка роты старшего лейтенанта Кривошеина, вошел солдат. По его лицу, по тому, как он держался, было видно, что человек не отдыхал. Разведчики – народ компанейский.

– Погрейся, – пригласил его кто-то к печурке – Откуда?

– Из 1230-го полка, – ответил солдат простуженным голосом, – пленного привели с лейтенантом.

– Как пленного?

– Да это летчик ихний. На парашюте спустился. Самолет его подбили, так он угодил как раз на нейтралку. Ну, наш командир и говорит: «Хорошо бы живым подцепить». Не мешкая, отменные лыжники быстро надели лыжи и в погоню. Вот и привели.

– Здорово! – заметил один из разведчиков. – Живьем, говоришь? Ну, а с той стороны обстреливали же?

– Не без этого. И летчик тоже, как разобрался, что к чему, огрызаться начал. Вот из этой штуковины раза три пальнул сверху. – Солдат достал из кармана новенький вальтер. – Пришлось легонько по затылку стукнуть: не шали, мол. Возьмите, если кому нужно.

– Погоди, а как же все-таки немцы? – допытывался разведчик.

– Ну, стрелять они, конечно, не могли – своего зацепишь, сгреб я его с этим самым парашютом, будь он трижды неладен, и скатился в лощинку, под сугроб, только и делов.

А вот удивительная история, случившаяся в феврале 1942 г. с начальником полковой разведки 312-го стрелкового полка соседней с 370-й дивизией 26-й стрелковой Игорем Бескиным. Вот его рассказ: «…Мина разорвалась сзади, справа… Боль впилась во все тело, и сознание ушло. Немцы, видя, что раненый еще шевелится, решили взять его, до их окопов метров восемьдесят, не больше.… Стало темнеть. Кто раньше доползет – свои или немцы? Сознание уже уходит надолго… Левой рукой достал гранату, надел кольцо на указательный палец, положил на грудь: в плен – ни под каким видом. Темнота накрывала и сознание, и все вокруг. Сколько времени прошло, понять трудно. Почувствовал – тормошат. Чуть было не дернул за кольцо гранаты. Кто-то в темноте странно дышит прямо в лицо, в ноздри какой-то забытый острый псиный запах. Совсем очнулся.

Собаки! Упряжка, сколько их там – три, пять? И волокуша. То ли собаки нашли его по запаху одежды, то ли еще как. Раненый собрал все силы и снова, теряя сознание, перевалился в волокушу – лодочку метра два длиной и сантиметров сорок шириной. Только почувствовал, что лодочка поползла, уползло и сознание. Очнулся от боли, когда волокуша вывернула его в наш окоп. Вот тебе и собачки»[39].

На фронте было очень много людей с их достоинствами и недостатками. Предатели и дезертиры – это отдельный разговор и тема. Одни стремились зацепиться где-то в тылу, вне зоны обстрелов, в любом качестве, в любом месте. Попав все-таки на фронт, и тут цеплялись за тыловые подразделения, сторонились передовой как черт ладана. Такие люди забывали простую истину – все предопределено, и если тебе предназначен снаряд или бомба, то найдут тебя и в самом глубоком тылу, и будет это называться шальной снаряд, шальная бомба, а то и просто кирпич на голову с крыши. Бойся – не бойся, от своего не уйти.

Вторая категория – это те, кто стремится на передовую, искренне, сердцем защищать тех, кто нуждается в защите. Душе на передовой было свободнее, чище – подальше от начальства, от бытовой суеты прифронтового существования. Лицом к лицу с опасностью для таких людей – самая надежная безопасная позиция: все видно, можно и увернуться. Особенно унизительно для таких людей – сидеть пескарем в щели и дрожать.

Был и третий тип, которому нравилось находиться на нейтралке, на каком-нибудь наблюдательном пункте – вне зоны досягаемости, от начальства дальше некуда, от тыловых дрязг-интриг, вроде кого куда назначили, кому сапоги выдали, кому посылку дали – и того дальше. Душа с налетом авантюризма здесь чувствовала себя на месте. Свободный поиск, свободный полет, никто не связывает своими приказами – все зависит только от тебя, от твоего умения, находчивости, мужества, способности настучать на себя, когда страшно. Разведка – это была как раз та тяжелая фронтовая работа для этих людей.

Никто на фронте, в первую очередь на передовой, не застрахован от ранения, от госпитальной койки. В этих лечебных заведениях, несмотря на длительное лежание рядом, в одной палате, с людьми не завязывались дружеские отношения. Каждый сам за себя, каждый со своими болями, страданиями, при внешне внимательном и даже заботливом отношении друг к другу, взаимопомощи. А вот душевных узелков не получалось. Чаще всего человек как бы замкнут сам на себя. Другое дело на передовой, тут складывались подчас удивительные отношения сердечности, дружбы, которая потом протягивается ниточками через годы-десятилетия. Наверное, потому, что без взаимопонимания, без надежды на взаимовыручку, поддержку в окопе просто не выжить психологически, там человек на пике своих возможностей.

И еще – далеко не последнее обстоятельство в отношениях, особенно для людей с червоточинкой в душе, – страх самосуда. Будешь сволочью – пойди, докажи потом кому, что не шальная пуля достала тебя. На передовой, как нигде, важнее всего чувствовать, что рядом надежный человек справа и не менее надежный – слева.

Глава 5

ВОЙНА В ТЫЛУ ВЕРМАХТА

Такого враг не ожидал

Только по прошествии времени можно было оценить роль партизанского движения в деле разгрома врага.

Для правителей гитлеровской Германии, положивших в основу войны против СССР доктрину «блицкрига», мощное партизанское движение на оккупированной территории оказалось полной неожиданностью. По опыту войны 1812 г. противник знал, что партизаны будут вести боевые действия, но думал справиться с ними силами гестапо, специальных отрядов полиции безопасности, полевой жандармерии и службы безопасности. Военное командование и полевые войска рассчитывали сосредоточиться на военных операциях против Красной Армии, заниматься борьбой против партизан они не планировали. Однако размах партизанского движения заставил подключиться и вермахт.

В письмах немецких солдат и особенно солдатам от их родных и близких с начала июля начинают упоминаться партизаны, наводящие панику на солдат.

Рядовому Вальтеру Веме пишет 9.07.1941 г. жена: «Как видно из твоего письма, вы находитесь все время в опасности, так как у вас действуют партизаны. Это, безусловно, опаснее, чем на фронте».

Унтер-офицер Альберт Шуберт пишет своей невесте Лизе Пакулат 15.07.1941 г.: «Эта война является настоящей войной нервов, ибо здесь мы имеет дело с партизанами. Красные так натравили народ против нас, что он способен идти на все… Поэтому предложено быть осторожными и смотреть в оба. Иными словами, пистолет нельзя выпускать из рук ни на минуту».

Уже 1 июля 1941 г. начальник генерального штаба сухопутных войск Ф. Гальдер записал в своем дневнике: «…Серьезные заботы доставляет проблема усмирения тылового района… Нам придется выделять несколько дивизий из состава действующей армии»[40].

«Правила» борьбы с советскими партизанами были изложены в широко известных «10 заповедях немецкого солдата по борьбе с партизанами». Вот небольшие выдержки из этого документа:

«Мы, немцы, совершаем ошибку, думая, что если мы не наступаем или не обороняемся в прямом смысле этих слов, то и вообще не воюем. На самом деле война продолжается и тогда, когда мы выезжаем на поле за кормом для лошадей, жарим картофель себе и когда мы спим. Нельзя допускать того, чтобы русские, которые не могут с нами справиться в открытом бою, нападали на нас врасплох благодаря нашей беспечности, недопустимой в военное время…

Главный результат партизанской борьбы – беспокойство: страх, возможные слухи среди населения. Навредить нам партизаны могут лишь в том случае, если у нас будет недостаточное охранение, т. е. если мы сами представим им такую возможность.

Оружие иметь при себе! Всегда и всюду!»

Уже первые значительные удары партизан по тылам и коммуникациям 16-й вражеской армии всполошили ее командующего генерал-полковника Буша, который перед Второй мировой войной был начальником отдела генерального штаба сухопутных войск и слыл «специалистом по русским делам». Буш, видимо, раньше многих понял надвигающуюся на его войска опасность с другой стороны фронта.

19 июля он признал, что позднее признает и главное командование вермахта – целеустремленный характер действий партизан. «Необходимо считаться, – говорилось в приказе по 16-й армии, – с фактом планомерной подготовки противником партизанской войны». Приказ Буша гласил: «Партизаны подлежат расстрелу. Если возникает подозрения, что население покровительствует партизанам, то необходимо взять заложников и при первом же нападении на германских солдат их расстрелять. Населенные пункты, со стороны которых совершенно нападение на немецкие войска, должны немедленно подвергаться репрессиям».

Обычно в работах, посвященных партизанскому движению в СССР, приводится приказ командующего 6-й немецкой армией генерал-полковника Рейхенау «О поведении войск на Востоке», изданный 10 октября 1941 г. Однако приказы Буша по своей жестокости и варварству ничем не отличаются от приказа Рейхенау.

16 июля 1941 г. Гитлер заявил: «Эта партизанская война имеет и свои преимущества: она дает нам возможность истреблять всех, кто восстал против нас».

Одновременно усиливают борьбу с партизанами эйнзатцгруппы «А», тайная полевая полиция и другие карательные органы.

Вначале борьба советского народа на оккупированной врагом территории в немецких документах называлась как «повстанческое движение», «партизанское движение». Но с середины 1942 г. партизанские отряды стали квалифицироваться как «банды», а партизаны «бандитами». В августе 1942 г. была издана директива № 46, которая требовала, чтобы все военные инстанции подключались к борьбе против расширяющегося партизанского движения: «Борьба с бандами подобно командованию на фронте против врага есть дело командования». Верховное командование Германии потребовало до начала зимы 1941/42 г. покончить с партизанами.

В начале августа 1941 г. командующий группой армий «Север» генерал-фельдмаршал Лееб вынужден был утвердить план, предусматривающий антипартизанские меры в масштабе всей группы армий.

Партизаны в тылу группы не давали покоя в прямом смысле этих слов даже высшему командованию противника. Западногерманский историк В. Герлиц в связи с этим замечает: «В Ленинградской области партизанская деятельность была временами столь активной, что фельдмаршал фон Лееб вынужден был прекращать свои поездки на фронт. Ограничивали поездки в войска командующие армиями, командиры корпусов и даже дивизий».

Главное командование вермахта сообщало, что партизанское движение создает угрозу «руководству войной». Принимая меры для «ликвидации» этого факта, ставка Гитлера 16 сентября 1941 г. издала документ «О подавлении коммунистического повстанческого движения», в котором, в частности, говорилось: «…Принимаемые меры с целью подавления этого движения сопротивления оказались неэффективными. Фюрер отдал распоряжение применять повсюду самые жестокие меры, чтобы в кратчайший срок подавить это движение. Только таким способом, который всегда с успехом применялся в истории завоевания власти великими народами, вновь может быть восстановлено спокойствие»[41].

Начало

Как же формировалось партизанское движение? По указанию Ленинградского обкома ВКП(б) весь партийный актив во главе с секретарями райкомов партии остался на оккупированной территории. Уже летом 1941 г., т. е. в наиболее тяжелый период войны, удалось создать сеть нелегальных райкомов партии, возглавивших партизанское движение. Действия партизан подчинялись задачам, которые решала Красная Армия. Осенью 1941 г. был создан областной партизанский штаб с представительствами при Военных советах фронтов и армий на территории Ленинградской области.

Немецкие войска группы армий «Север» не имели в полосе Северо-Западного фронта такого превосходства в силах, какое было у них против советских войск, непосредственно обороняющих Ленинград. Враг не располагал здесь многочисленными гарнизонами в населенных пунктах, как в центральной и западной частях Ленинградской области. Поэтому здесь партизаны сравнительно легко могли выходить в советский тыл для пополнения своих рядов и получения боеприпасов. Здесь же оседало немало бойцов и командиров Красной Армии, оказавшихся в окружении. Вливаясь в местные отряды, они значительно укрепляли партизанские силы. Огромные лесные массивы с незамерзающими болотами позволяли создавать в юго-восточных районах области крупные партизанские базы.

Основой первых вооруженных партизанских сил в Ленинградской области, как и в других областях, явились истребительные батальоны. Через день после начала войны Советское правительство приняло решение об их создании. Чрезвычайные военизированные подразделения предназначались для борьбы с воздушными десантами, диверсионными группами и агентурой противника, для охраны важных объектов, а также поддержания общественного порядка. Формирование батальонов первоначально возлагалось на местные органы Наркома госбезопасности, с объединением же в конце июля 1941 г. сил общественной и государственной безопасности в единый Народный комиссариат внутренних дел СССР, к созданию истребительных батальонов активно подключилась милиция.

Батальоны находились на казарменном положении. Бойцы встали на все виды довольствия по нормам тыловых частей Красной Армии. В июле 1941 г. фронт подошел к Новгородчине. Советское командование было вынуждено бросать в бой все наличные резервы. В состав Красной Армии вошли истребительные батальоны Дрегельского, Хвойнинского и Уторгошского районов. Составить костяки партизанских отрядов удалось лишь из истребительных батальонов Маловишерского, Окуловского и Чудовского районов.

Во многих районах наряду с истребительными батальонами специально создавались партизанские отряды. В каждом районе создавался один-два, а иногда и несколько отрядов, численностью по 30–50 человек. В первую очередь подбирался командный состав – командир, комиссар отряда, командиры групп и отделений. Руководителями отрядов назначались секретари райкомов, председатели райисполкомов, работники партийного аппарата. Среди командного состава были также командиры-пограничники, возглавлявшие до оккупации истребительные батальоны.

В Поддорском районе уже через месяц после начала войны действовали два партизанских отряда: П.Н. Невского – И.А. Ступакова и К.М. Мирошниченко – Г.П. Ермакова общим числом до 120 партизан. В августе, объединив отряды, партизаны провели налет на гарнизон села Поддорье. Лишь немногим оккупантам удалось спастись. В сентябре состоялся второй налет. В результате полного разгрома немцы до марта 1942 г. и не пытались закрепиться в Поддорье. А район был очень важным: здесь проходила дорога Холм – Старая Русса. В октябре совершено нападение на колонну военнопленных. У деревни Погорелушка был полностью истреблен конвой (50 немцев), захвачено оружие и освобождены около 350 советских пленных.

В ночь с 25 на 26 июля группой партизан в количестве 25 человек Уторгошского отряда под командой заместителя начальника отряда Андреева в районе деревни Мелковичи произведен налет на отдельную автоколонну противника. Немцы боя не приняли, в панике разбежались и скрылись в лесу, побросав машины, мотоциклы и часть оружия. В результате этого налета партизаны уничтожили 3 грузовые автомашины и 6 мотоциклов. Взяли трофеи: 2 ручных пулемета, 3 винтовки, несколько десятков гранат. В одной из брошенных машин обнаружены боевые документы, которые отряд сдал части Красной Армии.

30 июля 1941 г. Солецкий отряд в количестве около 40 человек совершил в районе северо-западнее Сольцов налет на проходившую из глубины колонну пехоты. Пропустив разведку и охранение этой колонны, отряд внезапно, из засады, открыл из ручного пулемета и винтовок огонь. В результате колонна противника разбежалась по лесу, оставив на дороге убитых и раненых. По данным партизан, у противника уничтожено огнем не менее 120 человек.

27 июля партизаны Уторгошского отряда Кузьмин, Федотов и Ламов были посланы на усиление засланной разведки одной части. В районе села Мелколение, встретившись с разведкой противника, в перестрелке они убили мотоциклиста, мотоцикл захвачен. Затем эта объединенная разведка доставила ценные данные о расположении противника. Отряд приобрел свыше 20 комплектов разного немецкого обмундирования, в том числе и офицерского. Нередко днем партизанские разведчики выходили в немецком обмундировании для наблюдения за расположением войск в открытых местах[42].

В Дновском районе отряд под командованием В.И. Зиновьева разгромил конный взвод, затем в деревне Гачки, недалеко от железной дороги Дно – Старая Русса, внезапно напал на колонну вражеских автомашин, забросав ее гранатами, а спустя некоторое время совершил налет на вражеские подразделения, сделавшие привал около этой деревни.

Партизанским отрядам удается не только наносить удары по отдельным подразделениям врага, но и задерживать перегруппировку и подтягивание к линии фронта новых соединений. Сводный отряд под командованием П.Н. Невского и И.А. Ступакова ночью 19 августа своими активными, внезапными действиями заставил 3-ю немецкую моторизованную дивизию, из 56-го моторизированного корпуса Манштейна повернуть на север. Там она попала в болотистые места, чем был сорван на значительное время марш дивизии. А шла она из-под Луги к Старой Руссе, где 34-я армия генерала Качанова нанесла контрудар.

По неполным данным, партизаны южнее озера Ильмень за полтора месяца после начала оккупации уничтожили 100 автомашин, 10 танков. Враг потерял только убитыми более 500 солдат и офицеров[43].

От отрядов к бригадам

Первые действия партизан показали, что руководить большим числом небольших отрядов, количество которых непрерывно росло, а тем более подчинять их действия интересам Красной Армии было сложно. Отряды воевали разрозненно, как правило, в пределах своих районов, не согласовывали свои действия с общим положением на фронте. У большинства отрядов средства связи отсутствовали.

Если малыми отрядами и группами можно было успешно вести разведку и диверсии, то бороться с крупными силами врага было очень трудно. Чтобы бить оккупантов по большому счету, нужны были партизанские соединения. И их время быстро пришло. Хорошо вооруженному врагу необходимо было противопоставить огневую мощь: вооружить партизан автоматами, пулеметами, противотанковыми ружьями, а по возможности и легкой полевой артиллерией.

Уже 28 июля 1941 г. Военный совет фронта подчеркнул необходимость создания бригад, а через несколько дней утвердил план их формирования. Одновременно было принято решение об обеспечении партизан оружием, боеприпасами, снаряжением и пополнении партизанских частей кадровыми военнослужащими, уже имевшими опыт партизанской борьбы.

В августе в районах южнее озера Ильмень начали формироваться партизанские бригады. Что же они из себя представляли? В каждую входило от двух до пяти отрядов. Командир и комиссар бригады одновременно возглавляли один из отрядов. Назначался начальник штаба, организовывались две ячейки – по снабжению и медицинскому обслуживанию. Каждая бригада получала свой номер, а иногда и наименование – по основному району, где она формировалась.

Каждый партизан принимал присягу. В ее основу была положена присяга, принятая в Красной Армии.

В 1-ю Новгородскую партизанскую бригаду вошли три городских и новгородских отряда и два отряда, сформированные в сельской местности – всего 275 человек. В первых числах октября в бригаду была направлена переносная радиостанция.

Тогда же начала формироваться 2-я партизанская бригада, которая вскоре станет ведущей силой в партизанском движении Ленинградской области. Ее основу составили Порховский и Дновский партизанские отряды (около 100 человек), вышедшие в советский тыл. Командиром бригады был назначен Н.Г. Васильев, старший политрук, начальник новгородского Дома Красной Армии. Он был родом из здешних мест. В годы коллективизации он был избачом в деревне Русские Новики на Валдайщине. Не миновал деревенского активиста кулацкий топор. Но выжил. В 1929 г. призван в Красную Армию. Был пулеметчиком, младшим командиром, возглавлял комсомольскую организацию полка, работал инструктором политотдела, редактировал дивизионную газету.

Начальником штаба бригады стал помощник Васильева по Дому Красной Армии лейтенант А.С. Афанасьев. Комиссаром бригады был назначен член Ленинградского обкома, первый секретарь Порховского райкома партии С.А. Орлов, который хорошо знал места, где предстояло действовать бригаде.

Партизанский край (штрихом обозначена линия оборонительных сооружений; пунктирная линия обозначает район наиболее активных действий партизан)

Перед бригадой была поставлена задача – выйти в тыл врага в район озера Полисто и объединить партизанские отряды Дедовичского, Белебелковского и примыкавших к ним районам. В начале августа бригада прибыла в деревню Вязовка на восточном берегу реки Полисти. Эта деревня стала базой бригады. Развернув бои вначале в Белебелковском районе, партизаны бригады затем расширили сферу своих действий и стали проводить боевые операции в соседнем Дедовичском районе близ железных дорог Дновского узла, в Волотовском районе с охватом шоссейной дороги Чихачево – Старая Русса и в Ашевском районе, который входил в Калининскую область.

Бой за боем партизаны выбивали оккупантов из занятых ими деревень и сел. Противник был вынужден перебираться в города или крупные населенные пункты под защиту более сильных гарнизонов. В освобожденных деревнях партизаны восстанавливали советские порядки. Проведя более 30 боев, партизаны 2-й бригады освободили значительную территорию. Обширный район между рекой Ловатью и железнодорожной линией Дно – Локня в тылу 16-й армии противника был полностью занят партизанами. Простираясь с севера на юг на 120 км, а с запада на восток на 80 км, он занимал площадь около 9600 квадратных километров[44].

Появление обширного освобожденного района в тылу группировки армий «Север», который стал называться Партизанским краем, было неожиданностью для врага.

К концу августа во 2-ю бригаду вошли отряд Дедовичского района, сводный отряд Поддорского и Белебелковского районов, Сошихинский и Славковичский отряды и отряд имени комиссара И.В. Красавина. В бригаде стало уже свыше 600 партизан. Из военнослужащих, оказавшихся в окружении (около 400 человек), были сформированы отряды «Боевой» и «Храбрый» – наиболее подготовленные в военном отношении. Уже в сентябре бригада состояла из 10 отрядов, насчитывающих около 1000 человек.

Вначале партизанам не хватало оружия и патронов. С помощью местных жителей был обнаружен тщательно замаскированный склад боеприпасов, оставленный при отступлении советскими войсками. На складе находилось 350 тысяч патронов и 700 снарядов для 45 и 76-миллиметровых орудий. Снаряды могли быть использованы и для минирования. Для перевозки всех боеприпасов в лагерь из окрестных деревень подошло около 50 подвод.

Взорванный железнодорожный мост через реку Полометь

3-я Залучская партизанская бригада создана в августе из трех районных отрядов – Залучского, Поддорского и Молвотицкого. В ее рядах насчитывалось свыше 200 человек. Почти одновременно создается 4-я Старорусская бригада, командиром стал А.П. Лучин. В сентябре возникает еще несколько бригад.

В начале октября в полосе Северо-Западного фронта имелось 8 бригад, объединяющих 68 отрядов общей численностью 6515 бойцов. В ноябре организуется еще одна бригада – 9-я, в которую вошли отряды Мошенского и Пестовского районов.

С 15 июля по 15 октября партизанами в полосе фронта уничтожено 3760 солдат и офицеров противника, выведено из строя 176 грузовых автомашин, из них 30 автомашин с боеприпасами, 20 – с горючим, уничтожено больше 19 автоцистерн с горючим, 11 танков, 18 легковых машин, 107 мотоциклов, пущено под откос 19 воинских эшелонов, взорвано 5 железнодорожных и 234 шоссейных мостов[45].

Для выполнения специальных задач, главным образом разведки, были созданы еще две бригады – 1-я Особая и 2-я Особая. Обе эти бригады имели больше военнослужащих, лучше вооружены и обеспечены радиосвязью. Вначале 1-я Особая была подчинена 11-й армии, которая придала ее 180-й стрелковой дивизии, а та, в свою очередь, отвела ей участок обороны. Вместо партизанской борьбы они занимали оборону, вели наступление как регулярные подразделения. Имея слабое вооружение и недостаточный опыт ведения боя, партизаны несли большие потери. Вскоре эта практика была ликвидирована.

1-я Особая бригада объединяла отряды Лычковского, Демянского, Крестецкого, Мстинского и Полавского районов – всего 500 человек. Она базировалась в советском тылу – в Крестецком и Полавском районах, и отсюда ее отряды совершали налеты на ближайшие тылы врага. Командовал бригадой майор А. Никифоров.

2-я Особая бригада насчитывала 386 человек, ее командиром был кадровый военный майор А.М. Литвиненко. Один из отрядов полностью состоял из военнослужащих.

К концу осени 1941 г. в полосе Северо-Западного фронта было сформировано 12 бригад, из которых половина действовала в тылу врага: 1-я Новгородская (непродолжительное время), 2-я и 3-я Залучские, 4-я Старорусская, 1-я и 2-я Особые. Остальные являлись резервом, и их личный состав шел на пополнение действующих бригад.

Надо отметить, что в последующем бригады стали создаваться и в других областях и республиках, оказавшихся в гитлеровской оккупации. Были попытки создать более крупные формирования – дивизии и даже корпуса. Однако подобные объединения оказались малоподвижными и трудно управляемыми. Поэтому они все были расформированы.

Связь с отрядами являлась самым слабым местом. Связь только живая. Радиосредств нет. В условиях большой отдаленности отрядов в тылу противника (до 300 км) живая связь ни в какой степени не обеспечивала руководства отрядами. В конце октября был создан радиоузел для руководства партизанскими силами в полосе фронта. Постепенно в бригады начали поступать радиостанции.

По решению Военного совета фронта летчики авиационного полка гражданского воздушного флота стали делать вылеты в интересах партизан. Это был 3-й отдельный авиаполк рижского управления ГВФ, переданный с началом войны в распоряжение штаба фронта. В основном он состоял из машин У-2.

Мирное население немцы гоняли по кругу, из деревни в деревню. Зима 1941–1942 г.

В ночь на 4 ноября, захватив радиостанцию и первые ордена и медали, которыми командующий войсками фронта от имени Президиума Верховного Совета СССР наградил большую группу партизан, в Партизанский край вылетел А.А. Тужиков – заместитель начальника партизанского отдела Политуправления фронта. Самолет вел опытный летчик А. Тимлер, который благополучно совершил посадку на поле недалеко от деревни Глотово, Дедовичского района, ставшем основным партизанским аэродромом[46].

«Авиатрасса» между Большой землей и Партизанским краем стала действовать регулярно. Появились новые возможности надежной связи с командованием фронта. Самолеты доставляли оружие, боеприпасы, медикаменты, газеты и многое другое. Теперь партизаны могли послать письмо, получить ответную весточку. Летчики вывозили из тыла противника тяжело раненных. Они очень выручали партизан во время карательных экспедиций, нанося бомбовые удары по скоплениям войск врага, сообщая маршруты движения его подразделений.

Командир 3-го отдельного авиаполка П.С. Рассказов писал в Ленинградский обком партии: «До этого ни на каком другом фронте и ни в какую временно оккупированную гитлеровцами область полеты с посадкой у партизан не практиковались»[47].

В тылу 10-го армейского корпуса 16-й немецкой армии активно действовали партизаны 4-й Старорусской бригады. Во время переброски дивизии СС «Мертвая голова» к Старой Руссе партизаны не только разрушали мосты, но и нападали на немецких саперов, пытавшихся их восстанавливать.

Буш приказал коменданту 584-го армейского тылового района генералу Шпейману лично возглавлять операцию против партизан в районе Старой Руссы. Для этого были привлечены несколько охранных батальонов и подразделений 10-го корпуса, но им не удалось уничтожить старорусские отряды, партизаны, как правило, уходили из-под ударов.

9 октября отряд полавских партизан под руководством Г.П. Петрова, входивший в состав 1-й Особой бригады, совершил налет на пункт связи 10-го корпуса в деревне Свинорой. Получив от подпольной группы И.И. Ширкина подробные сведения об охране пункта связи, партизаны забросали его гранатами. Была нарушена связь штаба корпуса с дивизиями и уничтожено подразделение, обслуживающее этот пункт, а также находящиеся здесь автомашины.

Отдельный партизанский отряд под командованием В.Б. Савченко из 6-го Ленинградского партизанского полка насчитывал 240 человек. В ночь с 5 на 6 ноября 1941 г. с помощью полавских партизан отряд проник через линию фронта в тыл моторизированной дивизии СС «Мертвая голова». Перед ним стояла задача – совершить нападение на штабные подразделения в деревне Дедно Лычковского района. Гарнизон насчитывал около 600 солдат и офицеров. Заминировав идущие на Дедно дороги, партизаны ночью внезапно совершили нападение. Почти одновременно партизаны этого отряда совершили налет на два соседних села, Соловьево и Вязовку, где находился лагерь военнопленных. В итоге было убито более 250 вражеских солдат и офицеров, взорвано два склада с боеприпасами, уничтожено 17 автомашин и обоз с продовольствием. Кроме того, освобождены из плена 420 красноармейцев.

Немцы забили тревогу. Командование 16-й армии принимает все новые меры против партизан. Создаются «дозорные отряды» для предупреждения о возможном нападении партизан. В район Молвотиц направляется 1-й кавалерийский полк СС, проявляющий особую жестокость к населению. Командующий 1-м воздушным флотом генерал Кортен бросает против партизан самолеты. 3 ноября по приказу Буша из прифронтовой полосы выселяется все гражданское население. Впереди зима, но судьбы жителей меньше всего волнуют немцев.

И все же партизаны держат инициативу. 10 ноября было совершено нападение на колонну артиллерийской части, следовавшей к фронту. Нанеся врагу потери, партизаны ушли в лес.

Партизанский край

Особенно успешно действует 2-я партизанская бригада. Район ее действий охватывает неправильный четырехугольник, ограниченный железными дорогами Дно – Старая Русса, Дно – Бежаницы и шоссейными дорогами Холм – Бежаницы, Старая Русса – Холм. Из этого района можно было воздействовать на вражеские коммуникации. Удобен он был и для базирования: здесь находились крупные Серболовские, Полистовские и Рдейские леса, большие, до 60 км в диаметре, лесные торфяные болота. На территории Партизанского края до войны было 30 сельсоветов и 170 колхозов. В освобожденных районах находилось 400 деревень, в них были восстановлены колхозы, которые стали выполнять государственные поставки. Это позволило успешно решить проблему питания партизан. Каждый получал в день 200 граммов мяса, два раза в неделю по 150 граммов меда, а хлеб не нормировался.

В каждом районе были созданы так называемые организационные тройки, в которые, как правило, входили секретари или члены райкомов партии, работники райисполкомов. Эти тройки стали своеобразными органами Советской власти.

Принимались меры к открытию школ. Всего в крае начали работу 53 школы. Учителя получали из «госфонда» по 12 килограммов муки в месяц на себя и по 6 килограммов на иждивенца, а также мясо, сало, крупу, мед и другие продукты.

Работали в крае сельские библиотеки, медицинские и ветеринарные пункты. К концу 1941 г. туда была доставлена кинопередвижка.

Жители деревень собирали винтовки, автоматы, гранаты, ручные пулеметы и патроны. Все собранное они передавали партизанам. В населенных пунктах жители проделали большую работу, помогая партизанам подготовиться к зимним боям. Вязали перчатки, варежки, катали валенки, шили полушубки, ремонтировали сани и дровни. Колхозные кузнецы изготавливали «ежи» для установки на дорогах, по которым проходил вражеский транспорт.

За первые 6 месяцев войны партизаны в полосе Северо-Западного фронта (по далеко не полным данным) уничтожили свыше 700 автомашин, 275 мотоциклов, 100 подвод с боеприпасами и продовольствием, 80 мостов. Только убитыми противник потерял более 7000 человек.

Против партизан были брошены все части 281-й охранной дивизии, 10 охранных и полицейских батальонов, а всего не менее 30 тысяч солдат и офицеров. Кроме того, периодически привлекались отдельные части и подразделения полевых дивизий из состава 10-го и 2-го корпусов[48].

Случилось то, на что не рассчитывало командование вермахта. По предложению фельдмаршала Лееба, одобренному генеральным штабом сухопутных войск, руководство борьбой против партизан возлагалось на штаб 16-й армии, т. е. непосредственно на вермахт.

14 ноября 1941 г. Военный совет принял постановление о создании специального партизанского отдела, подчиняющегося непосредственно Военному совету. Теперь отдел имел не только обязанности, но и права. Он мог получать со складов фронта оружие, боеприпасы, медикаменты, снаряжение, различное другое имущество и направлять все партизанам.

Большим успехом явилось проникновение партизан в города и крупные населенные пункты, почти в каждом из них они имели своих людей, посылали туда разведчиков. Взаимодействие с подпольем позволяло добывать разведывательные данные, вести работу среди населения. Чувствуя близость и поддержку партизан, население примыкавших к Партизанскому краю районов саботировало распоряжение оккупантов. Староста деревни Хлебородово Дедовичского района выгрузил колхозный хлеб из амбаров и раздал его колхозникам. Амбары сжег, а потом заявил немцам, что хлеб полностью сгорел.

Саботаж охватывал и города. В Дновском депо немцы пытались наладить ремонт паровозов. Однако рабочие делали все, чтобы не выполнять приказы оккупантов. В пути паровозы останавливались, в буксах оказывались песок, железная стружка. Дышло в депо крепилось так, что через несколько километров выходило из строя.

Участились удары партизан по железнодорожным коммуникациям. При отсутствии взрывчатки выплавляли тол из найденных снарядов, а иногда просто развинчивали стыки рельсов. Особенно много диверсий и ударов пришлось на участок Витебской дороги. Так, 2 октября партизанами бригады Васильева выведен из строя крупный эшелон на участке Дно – Новосокольники, прервав на длительное время движение. Эффективность партизанских ударов вынужден был признать Ф. Гальдер. 3 октября в своем дневнике он сделал запись: «Переброска испанской дивизии и 227-й пехотной дивизии несколько затягивается вследствие разрушений на железной дороге (действия партизан)». И далее он отмечает: «Прибытие новых сил вызывает у командования группы колебания в отношении плана наступления».

Враг принимал чрезвычайные меры для охраны участка от Старой Руссы через Дно на Псков и далее на Остров и Резекне, по которому шло обеспечение 16-й армии. В районах действий партизан на путях закрытого профиля – один часовой на 10 м, а открытого профиля – один часовой на 20 м. Все станции имели гарнизоны не менее роты. Местность вокруг них в радиусе 250–300 м была подготовлена к обороне. Но это не спасало оккупантов.

После тщательной подготовки 20 октября отряды 2-й бригады разгромили станцию Судома в районе Дедовичей. Гитлеровцы потеряли 80 человек убитыми и ранеными. На несколько дней станция Судома была выведена из строя: «Потерь в этом бою, – сообщал комиссар бригады С.А. Орлов, – партизаны не имели». При нападении партизан на станцию Плотовец 30 октября было уничтожено более 100 гитлеровцев, взорван железнодорожный мост и склад боеприпасов. Вновь несколько дней участок железной дороги не работал.

Совершались нападения и на прифронтовой участок железной дороги Старая Русса – Парфино – Пола – Лычково. Здесь действовали старорусские и полавские партизаны. «В октябре в районе Старой Руссы, – констатирует штаб 10-го армейского корпуса, – снова появились партизаны и подрывные группы, которые минировали шоссе и железнодорожные пути». Трижды взрывали старорусцы пути между Старой Руссой и станцией Парфино. В начале ноября полавские партизаны пустили под откос вражеский эшелон вблизи станции Беглово. Через несколько дней полавские партизаны совершили налет уже на саму станцию Беглово, где в это время находился воинский состав.

Штурм Холма

Кроме активных действий на коммуникациях, части 2-й бригады содействовали проведению Торопецко-Холмской операции левым крылом фронта. Вот что пишет А.Н. Асмолов – начальник партизанского отдела политуправлению фронта о разговоре с Ватутиным:

«Мое внимание привлекла одна из красных стрел, направленных на город Холм.

– А когда наши войска должны взять Холм?

– В ближайшие дни, – отозвался Ватутин.

– Вот там, примерно в 70 километрах северо-западнее города, сосредоточены наиболее крупные партизанские силы – не менее полутора тысяч человек, в основном из 2-й бригады. Там сейчас как раз находятся Тужиков, Васильев и Орлов.

Ватутин обрадовался:

– Садитесь, товарищ Асмолов, и пишите приказ вашим партизанам о нападении на город Холм. Взять его мы намечаем 20 января.

Тут же, в присутствии Ватутина, я составил радиограмму Тужикову, Васильеву и Орлову, где предложил в ночь с 19 на 20 января совершить нападение на Холм, который в это время будут атаковать передовые части Красной Армии.

Прочитав радиограмму, Ватутин задумался и сказал:

– В ночь на двадцатое, пожалуй, будет поздно.

И собственноручно внес исправление: вместо «с 19 на 20 января» написал «с 17 на 18 января и расписался». Это решение было одобрено Ставкой Верховного Главнокомандования[49].

Получив приказ о захвате города вместе с наступающими частями Красной Армии, командование бригады провело тщательную разведку. Было установлено, что гарнизон города насчитывает 1300 солдат и офицеров. Вокруг – широкая сеть дотов и дзотов, обширные минные поля и проволочные заграждения. Враг мог рассчитывать на поддержку гарнизонов соседних населенных пунктов. Были выявлены и уязвимые места. Имелась возможность перерезать дороги, по которым к противнику могло подойти подкрепление. На стороне партизан была внезапность.

Для помощи в бригаду было сброшено с самолетов более 4 тонн оружия и боеприпасов. Ранним утром 15 января восемь отрядов, в которых находилось более 1000 партизан, тремя колоннами двинулись к Холму. Надо было преодолеть 80 км. Только одна колонна на санях двигалась по дороге. В двух других лошади тащили сани по глубокому снегу. Через 15–20 км делали привалы, главным образом, чтобы накормить лошадей.

18 января к 4 часам утра все были готовы к атаке, по общему сигналу нанесли концентрированный удар на узких участках. Сводная группа отрядов под командованием начальника штаба бригады В.А. Головая ворвалась на окраины города со стороны Старорусского шоссе[50].

Бой шел за каждый квартал, за каждый дом. К 12 часам дня партизанское кольцо сомкнулось вокруг большого каменного собора и здания тюрьмы. Укрывшись за толстыми каменными стенами, гитлеровцы яростно отстреливались. Настойчивые атаки партизан со стрелковым оружием не дали результата.

Из соседних гарнизонов пробивались подкрепления. В районе деревни Сопки на заслон из 80 партизан наседали два батальона 396-го полка 218-й пехотной дивизии. Крупные силы подходили и из других направлений. Партизаны испытывали острый недостаток в боеприпасах. Поэтому было принято решение об отходе. Минируя дороги, партизаны сумели оторваться от преследования. Во время боя в городе погиб командир отряда Василий Иванович Зиновьев.

Вот как вспоминает участник того боя с противной стороны: «…немецких убитых уже убрали. Среди них был сам Комендант Холмской гарнизонной комендатуры. С намерением исследовать тактику партизан в этой операции мы обошли окраину города, насколько это было возможно. Стало ясно, что партизаны приближались по точно известному маршруту. Мы сделали вывод, что организованность у партизан была умной и компетентной. Основная часть нападавших продвигалась к командному пункту вдоль главной дороги на запряженных в сани лошадях. На санях были установлены «максимы».

Затем партизаны украдкой двигались огородами параллельно центральной улицы. Особая группа прокралась другим путем с задачей снять часовых по ходу основных сил. У нас создалось впечатление, что они имели необыкновенно точную информацию о расположении немецких частей в городе.

Мы прошли мимо нескольких часовых, убитых ударом штыка в спину. Других вытащили из нор скрюченных, полуобмороженных, испуганных, но еще живых. Это были старые солдаты, служившие обычно в тылу, их главная функция – снабжение частей всем необходимым. При опасности они старались прятаться в укромном месте.

Было понятно, что эти старые люди проигнорировали сигнал тревоги и предпочли спрятаться в укрытии. Поэтому партизаны смогли пройти незамеченными на КП и открыть по нему огонь из всего имеющегося оружия.

Один из часовых рассказал, как он увидел медленно двигающуюся в тумане колонну людей, а через несколько метров двигались сани с пулеметом. Они спокойно скользили мимо. Посты с часовыми были окружены людьми в белых полушубках. Быстро пораскинув мозгами и взвесив свои шансы выжить, он спрятался с головой в какую-то нору, где просидел в течение всего боя. Он даже слышал стоны раненых партизан и весь их отход. Когда, наконец, он вылез из укрытия, испуганный, полусумасшедший, то обнаружил, что воздух вокруг него пропитан ужасной вонью и понял, что в спешке залез в выгребную яму уборной»[51].

Перевозки, в основном на лошадях

Не получился совместный удар партизан и 33-й стрелковой дивизии. У штабов советских войск не было опыта во взаимодействии с партизанами. Позже командир 2-й бригады Н.Г. Васильев писал: «Нам дали несколько телеграмм взять Холм 16–17 января и предложили связаться с командиром 33-й стрелковой дивизии 3-й ударной армии полковником Макарьевым, но откуда он идет и где находится, не было указано даже ориентировочно. Запрашивали по радио, но ответа не получили. Между тем дивизия была в 20 километрах, но не знала, где мы. Самому полковнику Макарьеву не было известно о нашей задаче».

Дивизия Макарьева лишь к 20 января вышла к Холму, но выбить противника из города не смогла. Вот какова цена исправления текста телеграммы генералом Ватутиным.

После этого партизанского налета вражеское командование приняло срочные меры по укреплению всех городов и крупных населенных пунктов в полосе Северо-Западного фронта, пополнив их гарнизоны. Силы врага на фронте были ослаблены.

Нарастающие удары партизан по коммуникациям вынудило командование 16-й армии заявить 10 февраля штабу группы армий «Север»: «Если не удастся пресечь действия партизан в тылу и восстановить контроль на «северном шоссе», то все дивизии придется снабжать по воздуху». Ф. Гальдер 10 февраля 1942 г. записал в свой дневник: «Придется организовать переброску снаряжения 16-й армии воздушным путем».

Командование 2-й бригады, ведя бои, не оставалось в стороне от помощи осажденному Ленинграду. В феврале 1942 г. оно обратилось с призывом к населению Партизанского края послать туда обоз с продовольствием. В деревне Нивки вскоре было собрано более трех тысяч пудов продовольствия. 5 марта начал свой путь обоз, разделенный на 7 групп. Опасаясь немецкой авиаразведки, двигались только ночью. 15 марта обоз подошел к линии фронта и до вечера укрывался в лесу. Копыта лошадей были обернуты в тряпье, а морды лошадей замотаны мешковиной. Ночью по сигналу ракеты отряды быстро оттеснили оборонявшийся немецкий батальон и образовали свободный коридор шириной в полтора километра. В него и устремился обоз. Почти всю ночь сохранялся коридор, по нему без потерь прошел весь обоз. Атаки противника были все отбиты. За линией фронта все продовольствие было перегружено на автомобили[52].

В феврале 1942 г. командование фронта приказало 2-й бригаде нанести удар по станции Дедовичи, где находилась одна из головных баз снабжения 16-й армии. Районный центр и станцию Дедовичи враг превратил в хорошо укрепленные опорные пункты с гарнизоном около 800 солдат и офицеров. Гарнизоны соседних деревень были готовы прийти на помощь. Вокруг Дедовичей простиралась почти безлесная равнина. Дедовичи были опоясаны валом из снега, облитым водой, построены блиндажи из бревен.

К операции привлекались 7 партизанских отрядов, около 1000 человек. К трем часам ночи 22 февраля они скрытно заняли исходные рубежи, были перерезаны телефонная и телеграфная связь. В половине пятого два отряда без выстрелов внезапно ворвались на северо-западную окраину поселка. Завязался ожесточенный бой. В это время основные силы партизан заняли юго-восточную окраину, а диверсионный отряд, перебив охрану, взорвал железнодорожный мост через Шелонь. Чтобы не допустить бронепоезд, севернее и южнее Дедовичей взорвали рельсы, разрушили станцию и взорвали склад боеприпасов. Важный для врага участок железной дороги на несколько дней был выведен из строя. Возвращаясь в Партизанский край, в районе Ясски в бою уничтожили 50 карателей.

Теперь гитлеровцами занялась 5-я бригада. К исходу 22 февраля разведка установила, что отогнанный от Яссок карательный отряд остановился на ночлег в селе Тюриково. Бойцы из входившего в бригаду отряда «Боевой» блестяще справились с задачей. Тюриковская операция продолжалась всего полтора часа. Более 200 карателей было убито, а около 50 сдались в плен. Богатыми оказались трофеи: 131 винтовка, десятки автоматов, 7 ручных пулеметов, 4 радиостанции, 16 тысяч патронов, 68 санных подвод с продовольствием.

Бои с карателями

Из Партизанского края была постоянная угроза всем коммуникациям 16-й армии, особенно железнодорожным линиям Дно – Старая Русса и Дно – Новосокольники, а также шоссе Дно – Старая Русса и рокадной дороге Старая Русса – Холм. Шоссейная дорога от станции Чихачево к Старой Руссе также проходила через северо-западную часть края.

Первую попытку ликвидировать Партизанский край гитлеровцы предприняли в конце ноября – начале декабря 1941 г. Разработкой операции занимался штаб 16-й армии. Возглавлять карательную операцию было поручено коменданту 584-го армейского тылового района генералу Шпейману.

4000 солдат и офицеров с приданными самолетами, артиллерией, бронемашинами, танками начали наступление с четырех сторон. В это время основные силы бригады под командованием Н.Г. Васильева были за пределами края, направляясь в Локнянский район Калининской области. Каратели в численности превосходили оставшихся партизан в 10 раз. Решили не принимать фронтальных боев. Партизаны снялись с баз в деревнях и ушли на свои лесные базы. Вскоре вернулся отряд Васильева, но в открытый бой не стали вступать, слишком было велико превосходство врага.

В эти дни подвиг Ивана Сусанина повторил 70-летний житель деревни Мухарево Дедовичского района М. Семенов. Согласившись быть проводником карателей, он завел их в непроходимое болото. Каратели жгли деревни, больницы, школы, расстреляли 116 партизан. Шпейман поторопился доложить, что с партизанами покончено. Во всех крупных населенных пунктах немцы оставили гарнизоны. К середине декабря все эти гарнизоны были уничтожены, и партизаны полностью восстановили свой контроль над краем.

С конца апреля 1942 г. от партизан стали поступать радиодонесения о том, что противник подтягивает к границам Партизанского края как специальные части и подразделения СС, так и полевые войска, снятые с фронта. Все говорило о том, что против партизан готовится крупная карательная экспедиция.

Военный совет фронта стремился всячески укрепить партизанские силы. В край были переброшены еще три бригады численностью свыше 1300 человек. По решению ЦК Компартии Латвии в Партизанский край ушли отряды партийно-советского актива Латвийской ССР и воинов-добровольцев 201-й латышской стрелковой дивизии общим числом 230 человек. К началу мая 1942 г. общее число партизан составило почти 4000 человек[53].

Пользуясь разрывами в линии фронта, в край смогли пойти несколько колонн автомашин с боеприпасами и взрывчаткой. По указанию Военного совета 3-й отдельный авиаполк перебросил партизанам 20 тонн боеприпасов и оружия, в том числе и противотанковые ружья. Партизаны все больше и больше закапывались в землю, постепенно на границе края была создана линия обороны с огневыми точками, блиндажами, ходами сообщений.

В помощь была привлечена бомбардировочная эскадрилья 3-го отдельного авиаполка. На схеме, переданной летчикам, партизаны обозначили позиции вражеских войск, которые наступали со стороны деревень Крутец и Хлеборадово. В первом налете участвовали 12 самолетов во главе с одним из лучших летчиков полка Богдановым. При помощи сигнальных ракет партизаны указывали цели. Было совершено 85 боевых вылетов, уничтожено около 300 гитлеровцев, 7 танков и бронемашин.

Противнику ценой усилий удалось потеснить партизан и захватить дорогу Чихачево – Старая Русса. Но свободно пользоваться ею они не могли: партизаны минировали дорогу, устраивали засады, нападали на колонны. Всего в мае партизаны края провели около 100 боев, уничтожив свыше 2000 солдат и офицеров противника, 16 танков и 2 бронемашины.

В начале июня крупные бои развернулись на всех пограничных участках края. Началась новая, третья карательная экспедиция противника. Немцы ввели в бой снятые с фронта полевые войска, в том числе танковые – 25 танков и бронемашин[54]. Каратели были оснащены артиллерией и минометами, использовалась авиация. В ночь перед наступлением вражеской группировки партизаны снялись с рубежей первой линии и скрытно сосредоточились на флангах готовых к наступлению частей противника. Была создана маневренная противотанковая группа.

После длительной артиллерийской подготовки каратели начали продвигаться в глубь партизанской обороны и попали под фланговые удары партизан. Враг был ошеломлен, бросая оружие и раненых, каратели стали поспешно отходить. Часть танков была подбита, остальные повернули обратно. Бои на границах края продолжались до середины июня. Вскоре силы гитлеровцев иссякли, и враг перешел к обороне.

Главная задача оккупантов на 1942 год

Уничтожение Партизанского края было главной заботой командования группы армий «Север». 3 июля из Берлина пришло указание: «Кроме операции по очищению от партизан местности западнее шоссе Старая Русса – Холм, никаких особых боевых действий».

В ходе майских и июньских боев было уничтожено свыше 2500 гитлеровцев, не считая раненых и взятых в плен, подбито 20 вражеских танков, 2 бронемашины, 8 автомашин с боеприпасами и горючим. Партизаны захватили четыре танка, из них один тяжелый, много снарядов и патронов. Кроме того, в это время подрывники пустили под откос бронепоезд и пять воинских эшелонов с живой силой и техникой.

В июле широко развернулось движение «охотников», которые поодиночке, а иногда вдвоем или втроем выходили на дороги, выслеживали гитлеровцев возле гарнизонов и уничтожали их. Используя ночь или плохую погоду, «охотники» пробирались в самое логово врага, забрасывали помещения гранатами, поджигали штабы.

В июле 1942 г. в Партизанский край вернулись 1-я и 4-я бригады, которым не удалось развернуть боевые действия в новом районе базирования. Была переброшена в край и вновь созданная 3-я бригада под командованием А.В. Германа. Бывшая 3-я бригада к лету оказалась на освобожденной территории и была расформирована. Начав боевые действия в конце июля 1942 г., 3-я партизанская бригада вскоре стала одним из самых сильных и боевых соединений. До сентября 1943 г. водил Александр Викторович Герман в боевые походы свою бригаду. Вражеская пуля оборвала его жизнь. Посмертно А.В. Герману было присвоено звание Героя Советского Союза.

Почти полтора месяца ушло на то, чтобы немцы смогли заменить потрепанные партизанами части более боеспособными. На этот раз к карательным акциям привлекались 218-я пехотная дивизия, 4-й заградительный полк СС, 16-й карательный отряд, специальное бронетанковое подразделение 3-АА, различные части и подразделения, стянутые от Старой Руссы, Пскова, Дно, Великих Лук, Холма, а также части 8-й танковой дивизии, введенные в бой позднее. По сути, враг двинул против партизан почти весь 3-й армейский корпус.

Буш отдал приказ в течение недели уничтожить Партизанский край. Немцы на этот раз главные силы сосредоточили на северной и северо-восточной границе края. Имея более чем пятикратное превосходство в живой силе, утром 8 августа каратели провели интенсивную артиллерийскую и авиационную подготовку. Вскоре в окопах переднего края завязалась рукопашная схватка с пьяными гитлеровцами. Несколько атак партизаны отразили. После ввода в бой танков карателям удалось потеснить партизан и овладеть несколькими деревнями. Правда, гитлеровцы переправились через реку Полисть, но дальше партизаны их не пустили. На других направлениях враг активных действий не вел.

9 августа, получив подкрепление, гитлеровцы развили свой успех. В первой половине августа генеральный штаб вермахта дал согласие на ввод в бой 8-й танковой дивизии, дислоцированной около Холма в районе озера Цевло. 15 августа части этой дивизии начали наступление на Партизанский край с юго-запада. А 16 августа противнику удалось захватить новый плацдарм на реке Полисть и переправить через нее танки. Партизаны отошли в центр края к Вязовке. Теперь здесь разгорелись наиболее ожесточенные бои. Вязовка и другие деревни по несколько раз переходили из рук в руки.

По указанию Военного совета фронта по воздуху было доставлено 500 тысяч патронов, но их хватило лишь на три дня. Даже в условиях подавляющего превосходства противника командир 3-й бригады А.В. Герман применял смелую практику маневрирования, нападал на врага с флангов и тыла. В одном из донесений он сообщал: «Иду на риск. Снимаю всех с обороны. Наступаю». 20 августа Герман радиограммой донес в оперативную группу: «Бригада дерется с 9 августа ежедневно. В боях убито солдат и офицеров 570. Подбито танков – 5, из них 1 сожжен. Уничтожено 11 пулеметных точек. По документам убитых выявлено: дерется против нас 4-й заградительный полк и бронетанковая часть».

Бои шли весь август. После захвата врагом аэродромов положение сильно усложнилось. Воздушная блокада делала почти невозможной доставку боеприпасов на парашютах. Нередко партизаны были вынуждены драться врукопашную. За три недели августа каратели потеряли около 3000 солдат и офицеров, 14 танков. Противник продолжал наращивать силы, 3 сентября из Старой Руссы на 300 автомашинах подброшены новые подкрепления. В руках партизан оставался небольшой участок – треугольник, образованный деревнями Сусельница, Новая Слобода и Татинец.

В этих условиях Военный совет принял решение ускорить выход 1, 3 и 4-й бригад в новые районы, завершив эту операцию к 20 сентября 1942 г. Эти бригады и несколько полков бригады Н.Г. Васильева смогли уйти на запад в новые районы базирования.

Другая часть 2-й бригады, выдержавшая основную тяжесть борьбы, прорвалась через линию фронта на восток.

После переформирования она в конце ноября перешла линию фронта и направилась к прежнему месту действий, в Серболовский лес. Бригада насчитывала 300 бойцов, имела 3 радиостанции, половина личного состава была вооружена автоматами. Враг немедленно послал против бригады карателей. Учитывая многократное превосходство противника, Н.Г. Васильев вывел бригаду из Дедовичского района в Новоржевский. Васильев болел давно, но превозмогал себя и руководил бригадой. Болезнь быстро прогрессировала. 11 декабря Васильев был вывезен в Валдай. 26 марта 1943 г. Николай Григорьевич умер от скоротечного туберкулеза легких. Похоронили его в родном Валдае на центральной площади. Посмертно Н.Г. Васильеву было присвоено звание Героя Советского Союза.

Как свидетельствуют документы, партизаны в полосе Северо-Западного фронта с начала июля 1941 г. по 1 октября 1942 г. уничтожили более 26 тысяч вражеских солдат и офицеров, пустили под откос 150 воинских эшелонов и 2 бронепоезда, подбили и уничтожили 59 танков, 25 самолетов, более 800 грузовых и легковых автомашин, взорвали 158 шоссейных и железнодорожных мостов. Партизаны разгромили 28 вражеских гарнизонов, 4 штаба, освободили 480 военнопленных и вывели из окружения свыше 6 тысяч советских воинов[55].

Глава 6

ПЕРЕД ЗИМНИМ НАСТУПЛЕНИЕМ СЗФ

Разгром под Москвой. Немецкие генералы летят с постов

Битва за Москву – это отдельная тема, но ее нельзя обойти, так как слишком велики были ее последствия. Передовые отряды немецких дивизий в районе Крюково – Истра смогли подойти к Москве на расстояние 30–40 км, а разведгруппа 62-го саперного батальона даже ворвалась на речной вокзал в Химках. Но нигде линия обороны Красной Армии немцами не была прорвана.

В этом положении воинственный Бок отдал приказ основным силам группы армий «Центр» двигаться вперед. «Оборона противника находится на грани своего кризиса», – объявил он в своем приказе от 2 декабря 1941 г. Но на грани кризиса находились войска самого Бока, что и подтвердили события ближайших дней.

Армия Клюге (генерала, которого его начальник штаба высокопарно называл «человеком железной воли») остановилась уже 3 декабря. Гудериан отдал приказ о переходе к обороне через два дня – 5 декабря. А на следующий день произошло нечто непонятное, непостижимое и неожиданное для всех немецких генералов: войска советского Западного фронта перешли в контрнаступление. Одновременно с ним перешли в наступление Калининский и Юго-Западный фронты.

Внезапно и стремительно вся московская операция Браухича – Бока превратилась в свою противоположность. Ни секретные агенты Канариса, ни авиаразведка Геринга, ни все другие средства разведки вермахта не смогли проинформировать вражеское верховное командование о том, что его ожидает 6 декабря и в последующие дни. А ожидало следующее:

а) на фронте группы «Север» – сильнейший удар по 18-й армии и окружение значительных сил 16-й армии в районе Демянска и Холма;

б) отступление группы войск «Центр» с канала Москва – Волга на запад на 100–400 км;

в) на фронте группы армий «Юг» – потеря Ростова и отход за реку Миус.

Ф. Гальдер называл события под Москвой «катастрофой и началом трагедии на Востоке»[56].

Вот откровенное свидетельство бывшего командира 47-го танкового корпуса генерал-лейтенанта Рудольфа Боммера. Он вспоминает: «…Советское наступление застало нас врасплох. Ночью ударили морозы. На утро ударили дивизии, у которых хотя и было мало артиллерии, но имелось большое количество автоматического оружия… Я вспоминаю такие картины: пехотинцы бредут по снежным полям, не желая отправляться в окопы и бросая оружие. Даже некоторые офицеры бежали с передовой, крича, что продолжать бой не имеет смысла: все равно все перемерзнут или будут убиты… Командир 53-го пехотного корпуса и его начальник штаба заявили по телефону: «Сопротивление бесполезно, мы маршируем домой»[57].

Временно немецкое командование лишилось самого эффективного инструмента ведения войны – моторизованных корпусов. Неисправные танки, броневики, грузовики и тягачи оказались в полосе наступления советских войск и были для противника потеряны вследствие невозможности их эвакуировать или отремонтировать. Та же судьба постигла исправную, но оставшуюся без горючего технику. Так, 6-я танковая дивизия потеряла всю свою бронетехнику, оставшись к концу декабря без единого танка или бронемашины. Потеря автомашин и тягачей автоматически означала потерю орудий, которые буксировались этим транспортом.

Начался жестокий кризис в руководстве вермахта. 19 декабря был снят со своего поста главнокомандующий сухопутными войсками генерал-фельдмаршал Вальтер фон Браухич. На день раньше командующий группой армий «Центр» Федор фон Бок сказался больным и был заменен генерал-фельдмаршалом Гюнтером фон Клюге. 26 декабря был снят генерал-полковник Гудериан и отослан в тыл, в резерв. Генерал-полковника Гепнера, командующего 3-й танковой группой, за отдачу «самовольного приказа» об отступлении разжаловали и лишили всех чинов и отличий. (Впоследствии Гепнер участвовал в заговоре против Гитлера, и 8 августа 1944 г. был повешен. – Прим. авт.). Новым командующим 3-й танковой группой стал генерал пехоты Рихард Руоф. Назначение вполне соответствовало обстановке января 1942 г. Числящиеся в составе группы танковые дивизии были танковыми только номинально. Генералы летели один за другим со своих постов не только на центральном участке. Ни один из командующих группами армий, перешедших 22 июня 1941 г. советскую границу, не удержался на своем посту.

Рождество и первые дни 1942 г. вермахт встретил, вспоминая судьбу армии Наполеона в 1812 г. Вообще аналогии с тем периодом встречаются в немецких воспоминаниях и книгах о зимней кампании 1941/42 г. довольно часто. О судьбе Великой армии также напоминало командование противника. В телеграмме, которая была разослана штабом группы армий «Центр» пяти подчиненным ей армиям 21 декабря 1941 г., говорилось: «История отступления Наполеона грозит повториться вновь. Поэтому отход возможен лишь с тех участков, где подготовлены тыловые позиции».

Немецкие историки и мемуаристы часто указывают на раскисшие дороги как на основной фактор неудач войск группы армий «Центр». Основная ошибка здесь – это тезис о том, что распутица не оказывала воздействия на советские войска. Раскисшие в период дождей дороги действовали на обе противоборствующие стороны. Но такое состояние дорог оказывало поистине катастрофическое воздействие на отступающих. Особенно это касалось советских войск, пробивающихся из окружений, которые были вынуждены оставлять врагу или уничтожать орудия, автотранспорт, радиостанции. Для наступающих немецких войск застревание или даже поломка автотранспорта, танков и тягачей не означали автоматически их безвозвратной потери для вермахта.

Бывший заместитель командующего 49-й армии по тылу Н.А. Антипенко позднее вспоминал: «Дорожные войска только-только сколачивались, дорожной техники было мало, к ней относились топоры, лопаты, грейдеры на конной тяге. Старым способом, «раз, два – взяли» вытаскивали десятки и сотни машин там, где создавались пробки. Для улучшения дорог на фронте применялись жердевки, лежневки, колейно-брусчатые дороги. На наиболее трудных участках имелись дежурные тракторы, вытаскивающие застрявшие машины»[58].

И так бывало…

Здесь следует отметить, что инженерные части вермахта обладали совершенной строительной техникой, позволяющей им сравнительно быстро строить гати по раскисшим дорогам[59].

Нельзя утверждать, что снижение проходимости проселочных дорог существенно повысило возможность советских войск по обороне направлений. Так, 24-й моторизированный корпус 2-й танковой армии Гудериана, встретив сопротивление в районе Мценска, смог предпринять обходной маневр по бездорожью. Поэтому воздействие природных факторов не следует считать основной причиной замедления наступления немецких войск на Москву.

Основным действующим фактором были эффективные контрмеры советского командования – перегруппировки войск и ведения боев с опорой на строившиеся с лета 1941 г. инженерные сооружения.

Боевой дух войск Северо-Западного фронта подняли и успехи наших соседей. В боях под Тихвином десять дивизий вермахта понесли большие потери (из них две танковые и две моторизированные). 18-я моторизованная дивизия была полностью разгромлена, в живых остался лишь батальон мирного времени – 741 человек.

Из немецких воспоминаний: «Войска начали наступление на Тихвин при температуре 10–15 градусов мороза. Одна группа перекрыла важнейший участок железной дороги, связывающий Москву и Ленинград, Чудово и Тихвин. Но в ночь на 21 ноября внезапно за несколько часов ртутный столбик термометра опустился до –43 С. В мгновенье ока на наши боевые войска обрушивается невообразимая катастрофа. Танки, моторы, пушки – все выходит из строя. Лишенные всякого опыта солдаты в своих тоненьких летних мундирах и пальто стали абсолютно незащищенными под ударами страшного мороза»[60].

Примечания

1

ЦАМО. Ф. 221. Оп. 1351. Д. 200.

2

Южнее озера Ильмень. Сб. воспоминаний. – Л.: Лениздат, 1980. С. 5.

3

История Второй мировой войны 1939–1945: В 12 т. М.: Воениздат, 1974. Т.3. С. 238.

4

Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. – М.: Изд-во Агентства печати Новости, 1975. С. 273.

5

ЦАМО. Ф. 221. Оп. 1351. Д. 200.

6

Ханс Киллиан. В тени побед. Немецкий хирург на Восточном фронте. – М.: Центрполиграф, 2005. С. 173.

7

Ханс Киллиан. В тени побед. Немецкий хирург на Восточном фронте. С. 38.

8

Рыбалко Я.Н. Старорусцы. Зовнiшторгвидав Украина, 1994. С. 225.

9

ЦАМО. Ф. 221. Оп. 1351. Д. 200.

10

Военно-исторический сборник. Великая отечественная катастрофа. Трагедия 1941 года. – М.: Эксмо, 2007. С. 89.

11

Материалы музея пос. Парфино Новгородской области.

12

ЦАМО. Ф. 221. Оп. 1351. Д. 200.

13

Исаев А.В. Котлы 41-го. История ВОВ, которую мы не знаем. – М.: Яуза, Эксмо, 2005. С. 41.

14

Кислинский В.С. Нет ничего дороже: Документальный очерк. – Л.: Лениздат, 1983. С. 32.

15

Исаев А.В. Котлы 41-го. История ВОВ, которую мы не знаем. С. 39.

16

ЦАМО. Ф. 221. Оп. 1351. Д. 200.

17

ЦАМО. Ф. 221. Оп. 1351. Д. 200.

18

Васильченко А. Демянский котел. Упущенная победа Красной Армии. – М.: Эксмо, 2008. С. 45.

19

Heinzich Behzen. 290 Jufanterie-Division / Chzonic in Bielden, 1970. С. 280.

20

Heinzich Behzen. 290 Jufanterie-Division / Chzonic in Bielden. С. 315.

21

Крафт Герберт. Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою. – М.: Яуза-пресс, 2010. С. 156.

22

Крафт Герберт. Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою. С. 190.

23

Кислинский В.С. Нет ничего дороже: Документальный очерк. С. 50.

24

Крафт Герберт. Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою. С. 201.

25

Бескин И., Бескина Т. Правда фронтового разведчика. – М.: Яуза, 2010. С. 83.

26

Крафт Герберт. Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою. С. 202.

27

ЦАМО. Ф. 221. Оп. 1351. Д. 200.

28

Кислинский В.С. Нет ничего дороже: Документальный очерк. С. 50.

29

Heinzich Behzen. 290 Jufanterie-Division / Chzonic in Bielden. С. 320.

30

Крафт Герберт. Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою. С. 90.

31

Смыслов О.Е. Окопная правда войны. – М.: Вече, 2008. С. 204.

32

Там же. С. 211.

33

Смыслов О.Е. Окопная правда войны. С. 201.

34

Смыслов О.Е. Окопная правда войны. С. 202.

35

Смыслов О.Е. Окопная правда войны. С. 412.

36

Бескин И., Бескина Т. Правда фронтового разведчика. С. 140.

37

Смыслов О.Е. Окопная правда войны. С. 204.

38

Heinzich Behzen. 290 Jufanterie-Division / Chzonic in Bielden. С. 320.

39

Бескин И., Бескина Т. Правда фронтового разведчика. С. 140.

40

Гальдер Ф. Военный дневник. – М.: Воениздат, 1968–1971. С. 71.

41

Асмолов А.Н. Фронт в тылу вермахта. М.: Из-во политической литературы, 1977. С. 26.

42

Петров Ю.П. Партизанское движение в Ленинградской области 1941–1944. – Л.: 1973. С. 19.

43

Там же. С. 145.

44

Асмолов А.Н. Фронт в тылу вермахта. С. 29.

45

Асмолов А.Н. Фронт в тылу вермахта. С. 34.

46

Асмолов А.Н. Фронт в тылу вермахта. С. 36.

47

Петров Ю.П. Партизанское движение в Ленинградской области 1941–1944. С. 158.

48

Петров Ю.П. Партизанское движение в Ленинградской области 1941–1944. С. 165.

49

Асмолов А.Н. Фронт в тылу вермахта. С. 43.

50

Петров Ю.П. Партизанское движение в Ленинградской области 1941–1944. С. 119.

51

Перро О. Крепость Холм. Тровант, 2010. С. 34.

52

Петров Ю.П. Партизанское движение в Ленинградской области 1941–1944. С. 180.

53

Асмолов А.Н. Фронт в тылу вермахта. С. 76.

54

Петров Ю.П. Партизанское движение в Ленинградской области 1941–1944. С. 244.

55

Асмолов А.Н. Фронт в тылу вермахта. С. 108.

56

Безыменский Л. А. Германские генералы – с Гитлером и без него. – М.: Мысль, 1964. С. 248.

57

Там же. С. 249.

58

Исаев А.В. Котлы 41-го. История ВОВ, которую мы не знаем. С. 278.

59

Там же. С. 279

60

Ханс Киллиан. В тени побед. Немецкий хирург на Восточном фронте. С. 152.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.