Приключения говорящего мальчика

– Вот они, стая, не верят, что ты умеешь говорить. Давай, скажи что-нибудь по-нашему. Ну, и по ихнему тоже!

Ворона посмотрела на кошек, которые подобрались ближе к Андрею.

– Да что говорить-то? Я не знаю, что говорить? – завопил Андрей.

В ответ ему вороны взорвались криками:

– Правда говорит, говорит по-нашему!

Черный облезлый кот, с драным ухом и половинкой хвоста, тоже попросил Андрея:

– А по-нашему, по-нашему скажи что-нибудь?

– Ничего я говорить не буду, я домой пошел! – ответил ему Андрей.

Котики подняли такой гвалт, что снова начали открываться окна.

Андрей побежал к подъезду, знакомая утрешняя ворона полетела за ним, крича:

– Я же говорила, я же говорила!

Восторженный вороний вопль, умноженный в сотни раз, стал ей ответом:

– Говорящий мальчик! Неслыханно! Говорящий мальчик!

Стая ворон, как по команде, дружно взмыла в небо. Перья и пух полетели на Андрея. И не только это. От восторга некоторые вороны опорожнили свои желудки прямо на виновника этой катавасии.

– Да что сегодня за день такой?! – заорал Андрей и пулей заскочил в подъезд.

При появлении Андрея, Тимка, до этого сидевший на подоконнике, и наблюдавший за происходящим, подбежал к нему с восторженными криками:

– Во! Во! Это у меня есть говорящий мальчик! Больше ни у кого нет, а у меня есть! А она не верила! И Рыжий не верил! Теперь я самый знаменитый кот в нашем городе – у меня есть говорящий мальчик!

И, без всякого перехода, что с него взять, весьма не деликатный кот, спросил:

– Кушать пойдем? Пойдем, пойдем! У меня от всех переживаний даже живот пустой стал.

– От каких таких переживаний он у тебя пустой стал? – машинально спросил Андрей, пытаясь очиститься от «вороньих восторгов».

– Переживал, думал, вдруг ты покамест где-то шляешься, по-нашему разучился говорить! – Тимка забегал то с одной стороны от Андрея, то с другой. Попутно кот успевал потереться об его ноги, оставляя клочки шерсти. Счастью Тимофея не было предела: и говорящий мальчик у него, и на кухню его ведут, где будут сейчас кормить.

На кухне, на карнизе сидела ворона и довольно сильно долбила клювом по раме, жалобно дребезжащей. Андрей поскорее открыл окно, пока она не вышибла стекла.

Ворона сияла… Она оказалась теперь самой знаменитой вороной. Ведь это она открыла для своих товарок говорящего мальчика.

– К моему слову теперь все прислушиваются, и вороны, и сороки и вся мелочь – вроде воробьев или там синиц! – радостно тараторила она.

– А ты и по ихнему понимаешь? Ну, в смысле, воробьи с синичками тебя понимают? – спросил Андрей, все еще пребывая в легком обалдении. – Кому надо, те поймут! – надулась гордостью ворона. Она теперь и выглядела по-другому. Словом, кругом все счастливы, кроме Андрея, да, пожалуй, соседки тети Клавы, побежавшей готовиться неизвестно к чему.

– Что-то Говорящий Мальчик у нас скучный? – сказала ворона.

– Я вот думаю, на самом деле это со мной происходит, или мне это кажется. Ну, вроде сплю я, и вы мне снитесь.

– А! Знаю, знаю! Мне тоже постоянно снится – то собака за мной бегает, то я за птичкой бегаю, а чаще всего, что дома нет никого, а чашки пустые. Совсем пустые. Вот что мне снится! – сказал Тимка.

– Мне тоже сны снятся: то воронята, то ястреб, то котики большие. Ох, и большие! Как ты, Говорящий Мальчик. И сожрать меня хотят! – поделилась своими снами ворона.

– А тебя как, хоть, звать? – спросил у вороны Андрей.

Ворона удивленно посмотрела на него:

– Ворона я! Ты чего? Забыл? Забыл меня, что ли? Я же утром у тебя была.

– Вот кота зовут Тимка. Меня зовут Андрей. А тебя как звать? – попробовал объяснить Андрей.

– А зачем мне? Я ворона! Так и зови – ворона! Мы птицы вольные, нам имен не дают. Разве только, поймают которую, да в клетку посадят. Так те уже и не вороны вовсе, а так, не пойми-разбери кто.

– Но как-то вы себя различаете? Меж собой друг – друга называете как-то? – спросил Андрей. – Конечно, различаем! Мы же все разные. Меня теперь будут называть: Ворона, которая нашла Говорящего мальчика!

– А вы только меня понимаете, я имею в виду, других людей вы тоже понимаете? – спросил Андрей.

– Конечно, понимаем. Если мальчишка нагибается к земле, то жди, запустит камень в тебя. Мы умные, мы все понимаем! – ответила ворона. – А если большой мальчишка, навроде твоего папы, палку возьмет – из нее камень далеко летит и громко. Только мы знаем про палку, ружье называется, и друг другу говорим, когда таких увидим. Редко в нас попадают. Когда уж кто-то сильно болеет или старый становится, в тех попадают.

– А меня, меня как вы понимаете?

И вдруг до него дошло – как! Ведь сколько разговаривал с вороной и котом, ошарашенный своим умением, он не осознавал, что разговаривает с ними не словами, не шевеля языком и губами, а мысленно!

– Ох! Ну, за что мне это наказание? – взвыл Андрей. – Жил себе, не тужил. Вперед не высовывался, сзади не отставал, посредине не путался.

Был как все, так нате вам – всяких животных начал понимать.

– Я, не животное! Я вольная птица! Ворона! – оскорбилась ворона.

– А я, вообще, кот! – присоединился к ней Тимка.

– Я что, я уже по-человечески не могу говорить? Я что, начал и думать по-вороньи? Или по-кошачьи? – пришел в ужас Андрей. – Так, пожалуй, я и людей разучусь понимать. Да зачем мне это надо?

Ворона стала успокаивать Андрея. Ворона сказала, что он добрый и мечтательный мальчик. Он, где-то глубоко – глубоко в душе, еще верит в чудеса. Поэтому к нему и пришло это умение. А разговаривает Андрей с ними лишь тогда, когда сам этого захочет. Они к нему в голову залезть не могут. Не могут узнать, что Андрей про них думает. И вообще, думает, или спит на ходу. А про «всяких животных» он вслух сказал, значит, сам захотел, чтобы его услышали.

– Это, что ли, плохо – быть добрым? – спросил Андрей.

– Кому как. Нам вот с котом хорошо, что ты добрый. Окружающим тебя людям хорошо. А тебе, видать, плохо. Добро должно быть умным. Добрым можно быть с теми, кто слабее тебя. А с теми, кто сильнее – добрым быть нельзя – съедят.

Подивившись вороньей философии, Андрей все-таки не забыл про кота – дал ему покушать. Перепробовала все кушанья и ворона.

– Уф! – сказал Тимка, падая на бок, прямо у своей чашки.

– Хорошо! – сказала ворона, проглотив последний кусок.

«Да, вам хорошо!» – подумал Андрей. – «А вот мне не больно хорошо».

Так, с чего все началось? Надо разобрать весь день по порядку, и тогда я буду знать, чем все закончится.

Утром меня разбудил Тимон своими разговорами о еде. Это факт. У меня говорящий кот и ко мне в гости прилетает говорящая ворона. Это тоже факт».

– Тимошка, а Тимошка! А ты давно научился по-нашему разговаривать? – спросил Андрей.

Кот открыл осоловелые после сытной еды глаза:

– Как это, по-вашему разговаривать? Я всю жизнь так разговариваю. Я же тебе утром говорил! Я по-своему разговариваю. Это ты научился по-моему говорить. И по-вороньи.

Андрей задумался: «А, ну да! Как я сразу не уразумел! Это как языки иностранные. Человек, разговаривающий на многих языках, называется полиглотом. Вот он и общается с англичанином на английском, с французом на французском, с немцем на немецком.

И я, выходит, тоже полиглот. С вороной по-вороньи говорю, с котом по-кошачьи. А меж собой кот с вороной разговаривают, как американец с англичанином. Язык один, а различия все равно есть. Или, пожалуй, как русский с украинцем».

– А ты других людей понимаешь? Ну, можешь например, о чем-нибудь поговорить с мамой или папой, когда они с работы придут? – спросил Андрей.

– Ладно, попробую. Поговорю, – пообещал Тимка, – только посплю маленько на диване. Или здесь поспать? – он покосился на ворону. – Посплю здесь. Только ты хозяин мне лапы не отдави и на хвост не встань.

Кот закрыл глаза.

Ворона, неодобрительно глянув на Тимона, сказала:

– Вот всегда они так, коты! Лишь бы живот набить, да поспать! Нет, чтобы хозяину помочь, когда ему плохо!

Андрей повернулся к вороне.

– Ворона! А ворона! А ты тоже всегда умела по-человечески разговаривать? – спросил Андрей.

– Не я умею, а ты. Я тебе, о чем сейчас рассказывала? Совсем, что-ли, меня не слушал? Ты начал понимать и кота и меня. А мы так по-своему и разговариваем. Я, как вы говорите, каркаю. А кот мяргает. И до чего же у него голос противный. И сам он противный! – громогласно сказала ворона, глядя на Тимку.

– Я все слышу! У кого это голос противный? – кот открыл глаза и сел. – У кого это, а? Почему это противный? Потому что еду берегу и всяких приблудных не кормлю? От этого я противный, да?

– Все! Прекратите скандалить, лучше объясните мне, если сможете. Что произошло? Почему я вас понимаю, а вы понимаете меня? – прервал начинающуюся склоку Андрей.

– Вы, люди, давно разучились верить в чудеса. Поэтому они, чудеса, с вами и не случаются! – сказала ворона. – А ты в чудеса веришь, поэтому ты нас понимать научился. А разговаривать ты с нами не разговариваешь. Ты даже рот не открываешь. Я не знаю, как ты разговариваешь. Ты не мяукаешь по-кошачьи и, не каркаешь, как каркаем мы, вороны. Между прочим, у меня самый красивый голос в нашей стае! – сказала ворона.

– Вот нам повезло, так повезло! Если бы другая ворона, не с таким красивым голосом попалась, вот бы ухи у нас заболели! – попробовал съязвить кот.

Но ворона на него даже не посмотрела.

– Ты веришь в чудеса, поэтому с тобой чудо и произошло! Я так думаю! – добавила она.

Андрей подумал – подумал и понял, что это вера в чудеса, в самом деле, у него есть. Он искренне верил, что раньше водились и волшебные лампы, и добрые волшебники, могущие подарить тебе за хорошее поведение нужные слова-заклинания.

Андрей в прошлом году переломал с десяток коробков спичек, прочитав тогда книжку «Шел по городу волшебник», про мальчика, нашедшего коробок со спичками. Мальчик в той книжке мог загадать абсолютно любое желание и, переломив спичку, тут же его, желание, получал. Но коробок с волшебными спичками ему так и не попался.

А в позапрошлое лето, они в деревне с ребятами ночью, на Ивана – Купалу, ходили искать цветок папоротника. Бабушка Андрея сказала, что цветок этот, редко цветет, и кто его сорвет, тому всю жизнь счастье будет!

Когда они пришли под утро домой ни с чем, она сказала, что цветок не каждому покажется. Заслужить надо! А как заслужить, ей не ведомо.

Бабушка верила и в леших, и в домовых. Она рассказывала Андрею, что когда была маленькой, дедушка ей показывал и того, и другого. Издалека, правда. Они не любят, лешие и домовые, с людьми общаться. Их и видел один из миллиона, а возможно, и этот один не видел, а так… фантазирует. Короче, бабушкины сказки!

Андрей как-то видел вечером, как бабусин кот играл сам с собой. Бабушка сказала:

– С домовым играются!

Правда, Андрею домовой не показался и, могло оказаться, что кот все-таки играл сам с собой.

– Тим, а Тим! – позвал он кота. – А, правда, что вы домовых видите и с ними играете?

– А что их видеть-то? Вон он сидит и нас слушает, о чем мы говорим! – Тимка посмотрел в угол, за холодильник.

Ворона подтвердила:

– Ну, сидит! Ну, слушает! Нам, воронам, от них ни пользы, ни вреда.

– А какой он? – спросил Андрей.

– Они всякие бывают. Ваш серый, пушистый, упитанный. Его вашей бабушки домовой уговорил из деревни к вам переселиться, из пустого дома. Долго уговаривал, они, как кошки, не к людям, а к месту привязываются.

– Не обманывай, ворона! Я вот к хозяину привязанный, а совсем ни к какому не месту, – встрял кот.

– Не мешай, Тимон, пожалуйста! Ты, потом, что знаешь, мне расскажешь, хорошо? – попросил Андрей.

– Ну, так вот, о чем это я? – ворона поглядела на кота. – Всякие тут собьют с мысли, потом, вспоминай, о чем говорила.

– Было бы с чего сбивать! Тоже мне, умница нашлась! – не остался в долгу кот.

– Так вот, – проигнорировала ворона выпады Тимона. – Ваш еще ничего, хороший. За домом следит. Ну, чтобы нечисть не залезла, пожара чтобы не случилось. Потому он и вам хороший, что кормите вы его хорошо.

– Да ладно! А я и не знал, что у нас домовой живет. Я Тимку кормлю, он, что ли, вместе с ним ест? – удивился Андрей.

– Нет! – ответила ворона. – Домовые вашу еду не признают. Они вашим добросердечием питаются. Вот ты к коту своему, Тимофею, с добрым словом подошел, погладил его – домового накормил. Мама с папой твои не ругаются ни меж собой, ни на вас с котом. Добром разговаривают. Он опять кормится. Вишь, какой пухленький сидит. Ушел. Понял, что про него разговаривают. Не любят они этого, к себе внимания не переносят.

– А больше у нас никто не живет? – спросил Андрей.

– Нет, с таким хорошим домовым, никто не уживается. Вот вы оба меня перебиваете, самое главное сказать не даете. А самое главное – нечисть у хорошего домового дома не живет. Не дает он ей жить, забарывает и выгоняет.

– А куда? Куда выгоняет? – спросил Андрей.

– Куда-куда! Где ругаются люди, пакости друг – другу делают, туда и выгоняет. А нечисть от этого только питается, и все больше и больше пакостей делает. А люди друг – на друга думают, сызнова один на другого злятся. Вот нечисть и кормится от пуза, да еще всяких своих зовет покушать.

– Это значит, когда я злюсь на Тимку, или на родителей, нечисть моей злостью питается? – спросил Андрей.

– Нет, – сказала ворона – ты злишься сам, а зла же не желаешь родителям, не желаешь – чтоб им плохо стало? Или, взять кота. Он когда твою любимую чашку разбил, ты же ему не желал, чтобы у него хвост отсох или лапы заплелись?

– Он тебе что сказал, когда ты свою морду в чашку хозяина засунул, а она упала и на мелкие кусочки? – спросила ворона у Тимки.

– Фу, ворона, как ты грубо разговариваешь, аж стыдно тебя слушать!

Хозяин мне тогда сказал: – Хо, Тимон! Ну, ты Тимон! Ох, и дождешься ты у меня! Вот мне как хозяин сказал. А потом взял веник, и кусочки от чашки смел и выбросил! – радостно ответил Тимка.

– Тебе веником не бил? – спросила ворона.

– Меня? Веником? Ты что, объелась на дармовщину, что ли? И соображать от этого совсем перестала? Как это? Меня и веником? – заорал кот. – Вот ведь придумаешь чепуху на постном масле, какую. Сроду меня никто не бил, – немного подумав, добавил, – и не будут никогда! Правда? Хозяин?

– Ты, уж, придумаешь! – смутился Андрей. – Что толку драться? Чашка что ли от этого срастется? Да и делов-то, подумаешь, чашка! Если из-за каждой чашки драться, так это что за жизнь будет? Одна сплошная битва. Все друг-с-другом драться начнут. Не! Нам такого не надо, правда, Тимка?

– Нет, нет! Нам это, не подходит! – сказал кот. – А кто драться хочет, пусть идет в лес и там дерется, с кем хочет! Пусть вон с деревьями дерется. Им не больно! Хозяин мне сколько раз на хвост наступал, так драться с ним, что-ли? Сам виноват, подбирать хвост надо.

– И я сам виноват, – сказал Андрей. – Нужно кружку помыть и в шкаф убрать, а не на столе с недопитым молоком оставлять. Ежу понятно, что ни один уважающий себя кот, без проверки стол не оставит! Выходит, я сам и виноват!

– Вот поэтому в вашем доме нечисть и не заводится. Ей кормиться нечем. Которая с голоду не окочурится, ту домовой заборет, – сказала ворона.

– А что же нам про это в школе не рассказывают? – возмутился Андрей. – Учили бы с первого класса, глядишь, и жили бы намного веселее.

– А кто же рассказывать будет? – удивилась ворона. – Вы, люди, не верите ни во что. Поэтому плохо и живете. А старых людей вы не слушаете никогда, сейчас вспомню, как вы это называете. А, вспомнила – бабушкины сказки!

– Ага! Плохо! – сказал Тимка. – То ты к нам и липнешь постоянно! Плохо бы жили, ты бы к нам не ходила. То есть не летала. Как мы с хозяином питаемся, так ты ни на одной помойке так не покушаешь!

– А мы, вороны, едим, чтобы жить. А не живем, что бы есть, как некоторые.

Позвонили в дверь. Это пришли с работы мама с папой.

Глава 4

Пока Андрей ходил открывать, ворона улетела.

– Ну, сын! Как прошел день? Что в школе нового? – спросил папа с порога.

Андрей рассказал родителям обо всем, что случилось за день, умолчав только о своем умении разговаривать с вороной и котом.

Мама позвала ужинать, и разговор продолжился за столом.

Тимка, как всегда, сидел у стола и внимательным взглядом провожал каждый кусок, боясь пропустить что-нибудь вкусненькое. Хотя собственные чашка с молоком и чашка с кормом – полны до краев. И, это так, между прочим, полны по второму разу. То, что он минуту назад кушал, как бы и не считалось.

Для мамы пришлось повторить рассказ о событиях в школе за день. Родителям, конечно ужасно не понравилась идея с бойкотом. Папа сказал, что Андрей достаточно взрослый и самостоятельный мальчик, но идти на поводу, у кого бы ты ни было, не стоит. Большинство не всегда бывает правым и нужно жить своим умом.

А мама спросила:

– Вы все-таки ходили извиняться к Вере Дмитриевне, или нет? Простила она вас? А в школу все же не вернется? Подумает? И опять Андрей ни единым словом не обмолвился о своем умении понимать вороний и кошачий языки.

– А интересно, вдруг подумал Андрей, – а тигра там, или слона я смогу понимать? Или только кота с вороной?

Папа заявил, что Андрей достаточно большой, а главное умный мальчик и прекрасно понимает всю подоплеку происходящих в школе событий.

– Думаю, что ты сам сможешь принять правильное решение, как себя вести. Мы с мамой тебе вполне доверяем. Считаю, ты примешь правильное решение, – сказал папа. – И, полагаю, что в случае затруднений, мы с мамой сможем помочь тебе советом.

Мама согласно кивнула.

– Какой ты у нас все-таки большой стал! – грустно улыбнувшись, сказала она. – Мы из-за своей работы и не заметили, как ты вырос.

– И, это… – собравшись с духом, заявил Андрей, – я научился понимать кота.

– Еще бы ты не научился его понимать. Ты же с ним больше времени проводишь, чем с нами. Вы, по-моему, уже без слов друг-друга понимаете! – засмеялась мама.

Папа сказал, что он сегодня устал, пойдет, отдохнет, заодно футбол посмотрит.

Андрей быстренько помог маме с посудой на кухне и пошел в свою комнату уроки учить.

Что-то объяснять, доказывать и показывать родителям свое умение, у Андрея не осталось сил. Слишком много сегодня свалилось на его рыжую голову. В комнате Андрей сразу улегся на кровать – на уроки сил тоже не нашлось.

Тимка устроился под боком у Андрея и сразу начал напевать песни. И если раньше Андрей воспринимал эти песни как простое мурлыканье, то сейчас он явственно различал слова:

– Говоря-говоря-говорящий мальчик. У меня, у меня гово-ря-щий мальчик! И она, и она обра-ти-ла, на меня, на меня обра-ти-ла все вни-ма, все вни-ма, все свое вни-ма-ни-е, е, е! я теперь, я теперь главный кот на ули-це, у ме-ня, у ме-ня говоря-щий маль-чик.

Кот что-то продолжал напевать, и Андрей успел подумать:

«Что вижу, о том и пою», – и провалился в сон.

Он даже не слышал, когда мама накрыла их с Тимкой одеялом.

Глава 5

Утром Андрей, как всегда, проспал. Времени на физзарядку не оставалось. Он быстренько почистил зубы, умылся и, бегая по квартире, начал собираться в школу. Пакет валялся в прихожке, тетрадь по физике на кухонном подоконнике, лишь тетрадь по химии нашлась на положенном ей месте – на письменном столе.

Андрей одной рукой держал бутерброд с колбасой, на ходу откусывая от него, другой – собирал школьные принадлежности. Тимка, конечно, носился по комнатам за ним. Беспокоился, что хозяин убежит, а он останется некормленый, и запаса даже нет на день. Шуточки что-ли? Да и на вечер не мешало бы что-нибудь оставить, мало ли, всякое может случиться.

Андрею приходилось смотреть еще и под ноги, чтобы не наступить Тимке на лапу или на хвост. Ему, теперь, стало бы крайне неловко перед котом, случись такое. Это раньше можно было…. Так, слегка, обидеть. А теперь это будет выглядеть все равно, что Витьке на ногу специально встать, либо Кристину за волосы потаскать.

Наконец, не выдержав Тимкиных причитаний и метаний под ногами, Андрей промчался на кухню и насыпал корма коту – полнехонькую чашку, молока налил тоже до краев. Тимка успокоился и начал торопливо завтракать, чтобы успеть попросить до ухода хозяина досыпать корма на освободившееся место.

Проглотив четыре бутерброда с колбасой и один с сыром, Андрей запил все теплым чаем из любимой синей кружки.

Кот тоже торопился. Вот когда хозяин Андрей уйдет, тогда он, не торопясь, обойдет все комнаты, проверит, нет ли кого чужого и лишь потом, не торопясь, как следует, позавтракает. А это не еда, так, разминка, чтобы добро не пропадало.

Андрей щедро сыпанул Тимке в чашку из пакета добавки, на запас, и, прыгая через две ступеньки, помчался в школу. В класс он влетел вместе со звонком.

– Сейчас какой урок будет? – тяжело дыша, спросил он у Витьки.

– Физика, балда! – ответил тот.

«Ой-ой-ой! Физику-то будет вести сам директор, Николай Васильевич! Ой-ой-ой, что будет, что будет?» – подумал Андрей.

А не было ничего. Николай Васильевич зашел, поздоровался. Отметил отсутствующих, глянул на доску – доска чистейшая, мел лежит, где ему полагается, тряпка – чистая и аккуратно свернутая.

Николай Васильевич велел достать учебники, открыть страницу тридцать восемь. С тридцать восьмой и по пятьдесят вторую страницу включительно, прочитать. Прочитать внимательно, запоминая ключевые моменты. Старшим он оставил старосту класса. Николай Васильевич через тридцать минут придет и проверит, как усвоили материал. Проверять будет на оценку.

Класс уткнулся в учебники.

В дверях Николай Васильевич остановился и сказал:

– Староста пишет на листочке фамилии тех, кто будет разговаривать, ходить по классу и совершать другие действия, несовместимые с уроком физики. Таких фамилий должно быть наберется, судя по опыту прошлых уроков, не менее пяти.

В ответ – полное молчание. Катя Нигматуллина побледнела. Она прямо сейчас могла написать четыре фамилии, не дожидаясь ухода директора. Да ведь побьют потом. Эти четверо и побьют, не поглядят что девчонка.

Николай Васильевич вышел.

– Они не имеют права так поступать! – сказал Костян. – Я все отцу скажу, у него везде связи. Батя их всех построит! Они с нашим мэром, лучшие друзья!

– Будешь ябедничать на директора? – вырвалось помимо воли у Андрея.

– Это кто там вякает? Ты чего, толстый? Опух что-ли? Кто тут ябеда? После школы не торопись, тебя подождут.

Костян демонстративно достал сотовый и весь класс услышал:

– Жека! Здоров! Тут одного типа поучить надо! Ты, с пацанами, подрули после двенадцати к школе. Я тебе его покажу. Да ты и сам не ошибешься, такой жирный. Самый жирный и самый рыжий в школе. У нас больше таких нет. Оплата? Да как всегда! Конечно, договорились! – Костян победно оглядел класс.

– Ну, может желающие есть? Кто-нибудь вякнуть что против меня хочет? Не стесняйтесь, у меня на всех «бабок» хватит.

Желающих не нашлось. Класс притих, уткнувшись в учебники. Только четверка – Костян, Ленка и Борька с Вованом, развлекались на всю катушку. Но в список они, естественно, не попали. Кому охота с ними связываться!

Николай Васильевич вернулся, как и обещал, через полчаса и, опросив несколько человек, поставил вполне приличные оценки. Про список нарушителей он даже и не вспомнил.

На следующем уроке, литературе, Андрей сидел один. Витька пересел на переднюю парту – прямо к самому учительскому столу. Это перемещение заметили все, но, никто слова не сказал, ни Витьке, ни Андрею.

Лишь Кристина, проходя мимо Андрея, обронила в пространство:

– Друзья познаются в беде.

После уроков Андрей не спеша, стал собираться. В животе тоскливо ныло, и сердечко находилось не на месте. Он боялся шпаны и боялся, что не выдержит и заплачет на глазах у всего класса, и Кристина это увидит.

Что делать-то? Обращаться к учителям? Да пусть лучше изобьют до смерти, но только не к учителям. Авторитет Андрея после этого, нужно сказать и так не сильно высокий, упадет ниже плинтуса.

Он осторожно выглянул в окно. У ворот школы собрался почти весь класс, лишь несколько человек не хватало – самых предусмотрительных – чуть что, не видел, не знаю, моя хата с краю. Да и не стояло меня там. А о том, что произойдет и так можно узнать, попозже, позвонив по телефону кому-нибудь из тех, кто остался поглядеть.

Андрей метнулся к запасному выходу – заперт на замок. Оставалось только выходить на школьный двор – будь, что будет!

– Ну, ты долго копаться будешь? Все только тебя и ждут, замерзли уже. Не май месяц, полчаса стоять! – заглянул Витька.

– Иди-иди! – подтвердила уборщица тетя Катя. – Набедокурил, небось, теперь выйти боишься? Иди, держи ответ перед коллективом! Ответ всегда тяжело держать – а не хулиганничай, не пакости товарищам!

Она надвигалась со шваброй прямо на Андрея. Выхода не было. Витькина голова все торчала в дверях – в глазах росло нетерпение. Андрей вышел на крыльцо. Рядом с крыльцом росло дерево. На дереве сидела ворона. Не утрешняя ворона, другая. Рядом нахохлился воробей.

Над школой невидимкой завис треугольник.

– А меня сейчас будут бить. А может, и совсем убьют! – сообщил Андрей вороне.

Ворона огляделась, подумала и сказала:

– Подожди чуть-чуть.

С громким карканьем она сорвалась с ветки и полетела за школу. Собравшаяся толпа засмеялась – ворона толстого испугалась.

– Ворона поживу почуяла, сейчас своих приведет! – сказал Вовчик.

Все опять засмеялись. Небрежно раздвинув толпу, вперед вышло пятеро ребят. Четверо довольно крепкие, высокие, лет по шестнадцать – семнадцать. Пятый – маленький, щупленький. Он-то и направился прямо к Андрею.

– Мальчик, дай, пожалуйста, закурить! – попросил он.

– Я не курю, – ответил Андрей.

– Мальчик, я не спрашиваю, куришь ты или нет. Это твое личное дело. Дай, мне, пожалуйста, закурить.

– Ну, нет у меня! – ответил Андрей.

– Мальчик, почему ты меня обманываешь? Вон же в кармане нагрудном у тебя пачка сигарет! – шкет протянул руку.

Андрей опустил голову, посмотрел на карман. Шкет ловко ухватил его за нос. От боли у Андрея, аж слезы потекли.

Он машинально стукнул обидчика по руке.

– Братва! Он дерется. Все видели, как он меня ударил? – заорал тот.

– Да! – дружно ответила четверка и стала окружать Андрея.

– Ты зачем маленьких обижаешь? – спросил один. – Думаешь здоровый, так и маленьких обижать можно?

Он цвиркнул сквозь зубы – плевок попал Андрею в лицо. Андрей размахнулся и… получил удар в ухо.

– Хулиган! – радостно закричал Костян Андрею. – Почему ты наших товарищей обижаешь! Зачем ты их бьешь? Что они тебе сделали?

– Мы сейчас дяденьку милиционера позовем! – поддержала его Ленка. Она, с двумя «подружками», которых в классе называли подпевалами, держала Кристину, пытавшуюся хоть как-нибудь помочь Андрею.

– Сейчас прямо и позовем! – надрывались Вован и Борька.

Все четверо веселились от души. Сегодня они хозяева жизни и уверены, что так будет всегда.

Четверка, нанятая Костяном, тоже покамест развлекалась: они толкали Андрея друг – на друга, лишь мелкий бегал вокруг и старался пнуть побольнее. Иногда ему это удавалось.

– Это что тут происходит? – раздался голос директора.

Он подошел к Андрею. Грозно нахмуренные брови и злые глаза, хорошего не сулили.

Андрей замер. Попадет сейчас и правым и виноватым. Или как бабушка говорит – и правым и левым, а тем, что посередке – особенно.

– А мы ничего, дяденька, мы так, шуткуем. Ведь, правда, мальчик? – шкет нагло поглядел на директора и, требовательно, на Андрея.

Взгляд его говорил:

– Подтверди, хуже будет!

– Да, Николай Васильевич. Мы так, балуемся, стоим, – промямлил Андрей.

– Идите лучше, уроки учите. А ты, Толстов, пойдем со мной. Разговор у меня к тебе есть! – директор положил тяжелую руку на плечо Андрею. – Пошли, пошли. В выходные успеете набаловаться.

Директор, не отпуская плечо, повел Андрея к себе в кабинет на второй этаж.

– Ну что? Попался? Так я и знала, что ты чего-то напакостил! – встретила их в вестибюле уборщица, тетя Катя. – Иди теперь, держи ответ.

– Я, тетя Катя, по делу Андрея к себе позвал, а не наказывать. Тем более, я вроде за ним пакостей не замечал, ни крупных, ни мелких, которые в десятки раз подлее, хоть и мелкие, – сказал Николай Васильевич.

– Знаю я, какие у них могут быть дела. Напакостил и весь сказ! – тетя Катя махнула на них тряпкой и пошла к себе в каморку, где хранила швабры, деревянные лопаты для уборки снега, метлы. Андрей знал эти подробности потому, что ведра и тряпки для уборки класса, брались тоже в этой же каморке.

Кабинет Николая Васильевича находился в конце коридора. Правда, на каждом этаже по два входа – выхода. Так что можно считать и в конце коридора и в начале. И так и этак правильно. Уроки давно закончились, и им никто не попался навстречу. В пустом коридоре стояла тишина.

– Присаживайся! – пригласил Николай Васильевич Андрея.

– Что? Бить хотели? Можешь не отвечать, мне и так все понятно.

– Ты смотри, сколько лет прошло, а приемы те же остались, – сказал он, глядя мимо Андрея.

– Какие приемы? – спросил Андрей.

Директор молчал.

– Какие приемы, Николай Васильевич? – переспросил Андрей.

– А, не обращай внимания. Так, мысли вслух, – сказал Николай Васильевич.

Но, видя, с каким любопытством смотрит на него Андрей, Николай Васильевич пояснил:

– В дни моей молодости, когда я был примерно твоего возраста, наши хулиганы применяли такие же приемы. Вперед посылается маленький задира, который нахально лезет на тебя в драку. Ты естественно отталкиваешь его. Ну и все. Как правило, этого вполне хватало, что бы на сцену выходили ребята постарше и с криками:

– Ах! Ты маленьких обижать? – набрасывались на тебя.

– Вообще-то, я тебя пригласил не для того, чтобы рассказать о своей молодости. У меня к тебе вот какое дело: я слышал, ты стихи пишешь? А не мог бы ты написать рассказ или того лучше повесть о себе, о своих товарищах?