Проект «АнтиРоссия» - Заговор Горбачева и Ельцина. Кто стоял за хозяевами Кремля?

И это все по ныне действующему УК и в мирное время. По законам военного времени тут и вышкой пахнет. Но о последствиях своего дерзкого рейда в военный арсенал в мемуарах ни слова. Молчат и биографы о столь серьезном преступлении. Уж не придумал ли все это новоявленный Мюнхгаузен?

Упорству и настойчивости подростка Ельцина можно только позавидовать. В немалой степени формированию этих качеств способствовал спорт, как верное средство, способное доказать окружающим свое превосходство над ними в достижении поставленных целей. Он перепробовал практически все виды спорта, доступные ученику провинциальной школы. Занимался лыжами, гимнастикой, легкой атлетикой, боксом, борьбой, десятиборьем, но в конце концов выбрал волейбол, где достиг довольно высоких результатов. В «Исповеди» он вспоминает:

«Меня сразу пленил волейбол, и я готов был играть целыми днями напролет. Мне нравилось, что мяч слушается меня, что я могу взять в неимоверном прыжке самый безнадежный мяч… Все время находился с мячом, даже ложась спать, засыпал, а рука все равно оставалась на мяче. Просыпался, и сразу тренировка – сам для себя, – то на пальце кручу, то об стенку, то об пол. У меня нет двух пальце на левой руке, поэтому трудности с приемом мяча были, и я специально отрабатывал собственный прием, особое положение левой руки, и у меня своеобразный, неклассический прием мяча»[19].

Успехи в волейболе были налицо. Учась старшеклассником в новой школе, он уже выступал за сборную команду своего города. В школу имени Пушкина он поступил после вышеприведенного конфликта с классным руководителем по окончании семилетки в прежней школе. Об этом в «Исповеди» Б. Ельцин пишет:

«Конечно же, я не согласился с решением педсовета, стал ходить повсюду: в районо, гороно… Кажется тогда первый раз узнал, что такое горком партии. Я добился создания комиссии, которая проверила работу классного руководителя и отстранила ее от работы в школе. И это абсолютно заслуженно, ей противопоказано было работать с людьми. А мне все-таки выдали свидетельство. Хотя среди всех пятерок красовалось «неудовлетворительно» за дисциплину: я решил в эту школу не возвращаться, поступил в восьмой класс в другую школу имени Пушкина, о которой у меня до сих пор остались теплые воспоминания: прекрасный коллектив, прекрасный классный руководитель Антонина Павловна Хонина. Вот это, действительно, была настоящая учеба»[20].

Видимо глубоко «достала» Б. Ельцина бывший классный руководитель – преподаватель ненавистного ему немецкого языка, поскольку в своей «Исповеди» посвятил «немке» полторы страницы текста – больше, чем всему Горбачевскому Политбюро, вместе взятому. Однако Ельцин умолчал о том, по какой такой причине он так долго терпел «издевательства» «немки», ограничиваясь мелкими «уколами», как в прямом (патефонные иголки в стуле), так и в переносном смысле – организация срывов уроков, а обрушился на нее лишь только после окончания семилетки. Ответ ясен. Ему нужна была «победа», добытая публично, как это будет потом, на Октябрьском Пленуме ЦК в 1987 году, когда он с тем же правдоискательским вожделением взобрался на трибуну и, неожиданно прозрев, обрушился на перестройку Горбачева. Масштабы, безусловно, разные, но суть одна – победить на глазах изумленной публики.

Ему важно было достичь победы не только над реальными или воображаемыми противниками, но и над самим собой, преодолеть врожденные или приобретенные недостатки. Профессиональная игра в волейбол с исковерканной рукой – ярчайший тому пример. А взять многодневный и многотрудный поход по незнакомым таежным местам, который он организовал с группой одноклассников после окончания девятого класса. Поход едва не закончился трагически, все участники заболели брюшным тифом, долго пролежали в больнице и вынуждены были все, кроме Ельцина, пропустить целый год учебы. Но не таков был этот упрямый юноша, чтобы позволить себе так расслабиться:

«Мы пролежали в больнице почти три месяца с брюшным тифом. Лекарств особых не было. Ну а тут десятый класс, последний выпускной, а я практически ни разу за парту не сел. Но, начиная со средины учебного года, то есть с третьей четверти, я начал заниматься. Взял программу десятого класса. Очень много читал и учил, буквально день и ночь. И, когда начались выпускные экзамены, пошел сдавать. А мои друзья, кто со мной участвовал в этом драматическом походе, решили просто десятый класс пропустить.

Пришел в школу сдавать экзамены, а мне говорят, что нет такой формы – не бывает экстерна в выпускном классе, и что я могу гулять. Опять пришлось, учитывая, что дорожка уже знакомая, идти по проторенному пути: районо, гороно, исполком, горком. Тогда я уже выступал за сборную города по волейболу. К счастью, знали меня, был чемпионом города среди школьников по нескольким видам спорта, чемпионом области по волейболу. Короче, разрешили сдать экстерном, – правда, всех пятерок не удалось получить, по двум предметам поставили четверки. Вот с таким багажом я должен был поступать в институт»[21].

Впрочем, пора подвести итог детским и юношеским годам Б. Ельцина, в том числе и с медицинской точки зрения, воспользовавшись заключением психиатра, выдержки из которого приводятся ниже.

«Из анализа представленных сведений о детском периоде жизни Ельцина Б. можно сделать вывод о его повышенной истероидности, расторможенности. Конфликтен. Легко возбудим. Любит подчинять окружающих. Самооценка явно завышена.

Предпочитает действовать в экстремальных, стрессовых ситуациях. При этом нуждается в постоянном позитивном восприятии со стороны окружающих, любит, чтобы им восхищались. Так, возникший скандал во время выпускного вечера происходит в присутствии большого количества людей, что могло сыграть решающую роль. Ранее у Ельцина Б. имелись все возможности, чтобы высказать преподавателю свое недовольство, однако он предпочел это сделать «на публике»[22].

В какой институт поступать, какую профессию избрать, чтобы на всю жизнь? Раздумывать долго не пришлось, поскольку его устраивал любой вариант, лишь бы вырваться наконец-то из вечной нищеты, покончить с унылой жизнью в обществе вечно пьяного отца, с его деспотизмом в семье.

«Подростком я мечтал поступить в судостроительный институт, изучал корабли, пытался понять, как они строятся, причем сел за серьезные тома, учебники. Но как-то постепенно привлекла меня профессия строителя, наверное потому, что я и рабочим уже поработал, и отец строитель, а он к тому моменту кончил курсы мастеров и стал мастером, начальником участка»[23].

Однако и другая, более веская причина была виной тому, что Б. Ельцин выбрал строительный факультет Уральского политехнического института (УПИ), где на прошлое абитуриентов смотрели не столь придирчиво, чем при поступлении на факультеты, где готовили специалистов военно-промышленного профиля. Для подобных институтов слишком одиозным было досье Б. Ельцина: сын репрессированного чернорабочего, внук кулака, вечно битый хулиган и драчун, получивший в свое время «волчий билет». Да и совершенное им преступление с хищением боевых гранат (кража оружия со взломом в составе вооруженной группы) наверняка фигурировало в личном деле абитуриента. Травма левой руки делала Б. Ельцина «белобилетником» и путь в институты и факультеты, где были военные кафедры, готовившие офицеров запаса по военной специальности, близкой к профильной гражданской специальности, был для него заказан по медицинским показателям.

Итак, строительный факультет УПИ, где на прошлое абитуриентов смотрели сквозь пальцы. С одинаковой легкостью туда мог поступить и сын репрессированного, и правоверный еврей, и «белобилетник» с искореженной кистью руки.

1.2. Годы студенческие, дела строительные

О витязь, то была Наина!

А. С. Пушкин

В 1949 году Ельцин поступил на строительный факультет Уральского политехнического института имени СМ. Кирова, но прежде чем сдать вступительные экзамены, он прошел своеобразный «практикум» на пригодность к делам строительным – построил деревенскую баню по «проекту» своего семидесятилетнего деда. В «Исповеди» снова не уточняется, о каком деде идет речь: или это дед Игнат, который десять лет назад клал деревенские печи, либо просто кто-то из знакомых односельчан. Здесь наш «герой» дал волю своей фантазии: он один и сосны валил, и на себе бревна перетаскал из леса, что в трех километрах от строительной площадки, и в одиночестве поднимал верхние венцы и проч.

Банька вместе с предбанником получилась на славу, дед работу принял с оценкой «отлично» и дал «отмашку» на поступление в институт. Поступил в институт легко, всего две четверки, остальные пятерки. И началась «странная» студенческая жизнь, прочно связанная с игрой в волейбол. Впрочем, лучше дать слово самому бывшему студенту:

«Началась студенческая жизнь: бурная, интересная. С первого курса окунулся в общественную работу. По линии спортивной – председатель спортивного бюро, на мне – организация всех спортивных мероприятий. Волейболом тогда уже занимался на достаточно высоком уровне, стал членом сборной города по волейболу, а через год участвовал в составе сборной Свердловска в играх высшей лиги, где играло 12 лучших команд страны. Все пять лет, пока я был в институте, играл, тренировался, ездил по стране, нагрузки были огромные. Занимали, правда, мы 6–7 места, чемпионами не стали, но все воспринимали нас серьезно»[24].

Здесь не до учебы. Мы не находим в мемуарах Б. Ельцина воспоминаний о профессорах и преподавателях УПИ имени СМ. Кирова (случай с профессором Регицким приятное исключение), о работе в студенческих кружках или студенческом научном обществе института, о сделанных им докладах на студенческих научных конференциях, какие темы курсовых работ или проектов пришлось ему отрабатывать, кого из своих профессоров-наставников он запомнил на всю оставшуюся жизнь. Ничего этого нет, словно он студент не УПИ, а какого-то института физкультуры или, по крайней мере, штатный тренер по волейболу на кафедре физкультуры того же УПИ. Некогда ему заниматься научной работой, сдать бы очередную сессию и снова в бой.

«Волейбол оставил действительно в моей жизни большой след, поскольку я не только играл, но потом и тренировал четыре команды: вторую сборную УПИ, женщин, мужчин, – в общем у меня уходило на волейбол ежедневно часов по шесть и учиться (а поблажек мне никто не давал) приходилось только поздно вечером или ночами, уже тогда я приучил себя мало спать, и до сих пор я как-то к этому режиму привык и спал по 3,5–4 часа…»[25]

Полноте, без поблажек, конечно, не обходилось. «Мы все учились понемногу…» и прекрасно знаем, в каких привилегированных условиях неизменно находились спортивные звезды институтов и университетов. Ради спортивной чести института деканат спокойно закрывал глаза на любые прогулы, отлучки, да и строго с таких студентов никто не спрашивал: лишь бы завоевывали побольше дипломов, кубков, вымпелов.

При таком раскладе спортивная звезда, в принципе, вообще может не посещать занятия, а лишь вовремя являться на зачеты и экзамены, подготовка к которым напоминала штурм крепости. Такие студенты «осваивали» семестровый курс любого предмета за 4–5 дней, что породило известный студенческий анекдот: на вопрос – «за сколько дней можно освоить китайский язык, последовал вопрос – а когда сдавать?» Так что для студентов-спортсменов все предметы по курсу обучения были своеобразной «китайской грамотой». Профессор Регицкий, читавший курс по теории пластичности материалов, видимо, был в институте «белой вороной», поскольку требовал от студентов отчитаться за семестр по своему предмету, невзирая на спортивные достижения. Вот он единственный и попал в ельцинские мемуары:

«Однажды профессор Регицкий на экзамене по теории пластичности предложил мне ответить сразу, без подготовки. Он говорит: «Товарищ Ельцин, возьмите билет и попробуйте без подготовки, вы у нас спортсмен, чего вам готовиться?» А у всех на столах тетради, записи. Дело в том, что в теории пластичности есть некоторые формулы, которые писать надо не на одной странице, запомнить невозможно. Разрешалось пользоваться учебниками и конспектами. Профессор решил поставить надо мной эксперимент. Долго мы с ним сражались. Но поставил он мне все-таки четверку, жалко»[26].

Фактически студент Ельцин живет на износ. Ежедневные тренировки по шесть и более часов, длительные поездки по городам страны в составе сборной команды города по волейболу, занятия урывками по 4–5 часов по вечерам и даже до глубокой ночи рано или поздно должны были отразиться на его здоровье. Вот его собственные воспоминания по этому поводу:

«Однажды мой любимый волейбол чуть не свел меня в могилу. В какой-то момент, тренируясь по шесть-восемь часов и занимаясь предметами по ночам (хотелось в зачетке иметь только оценку «отлично»), видимо, я перенапрягся. А тут, как назло, заболел ангиной, температура сорок, а я все равно пошел на тренировку, и сердце не выдержало. Пульс 150, слабость, меня отвезли в больницу. Сказали лежать и лежать, тогда есть шанс, что месяца через четыре, как минимум, сердце восстановиться, а иначе – порок сердца»[27].

Однако пациентом Ельцин оказался весьма недисциплинированным – через несколько дней совершил романтический побег из больницы, спустившись с верхнего этажа по импровизированному канату, сплетенному из больничных простыней. Долечиваться уехал к родителям в Березники, где снова стал втягиваться в спортивные тренировки и уже через месяц снова стал играть в волейбол. Лечение затянулось: периоды, казалось бы, полного выздоровления сменялись рецидивами слабости, апатией, в конечном итоге ему пришлось остаться на второй год. Так что институт он закончил лишь в 1955 году на год позже, чем его однокашники, с которыми он начинал учебу. Худа без добра не бывает, поскольку в результате он оказался на одном курсе с Анастасией Гириной, которая через несколько лет станет его женой – Наиной Иосифовной Ельциной.

Как Анастасия Гирина стала Наиной Ельциной – отдельный вопрос. Анастасия Гирина родилась 14 марта 1932 года в старообрядческой семье, но, несмотря на церковнославянское имя – Анастасия, в доме ее звали Наей, а в школе Наиной, что послужило поводом для биографов семьи Ельциных отыскивать еврейские корни в родословной Наины Иосифовны Гириной (Ельциной). По свидетельству Александра Коржакова версию о еврейском происхождении Наины Иосифовны, активно поддерживала мать Б. Ельцина – Клавдия Васильевна. Так, в интервью экс-главы президентской охраны газете «Завтра» (1998, № 43) он, в частности, сказал:

«Ельцин всем говорит, что она русская. Хотя уже само имя сомнительно: в русской семье, где знают «Руслана и Людмилу» Пушкина, никогда таким именем девочку не назовут, ибо Наина там – гений зла, колдунья, ведьма…

Так вот, Клавдия Васильевна (мать Ельцина) поведала журналисту, что Наина Иосифовна – еврейка, но «хорошая еврейка».

Когда произошло сближение Березовского, Смоленского, Гусинского, Малашенко, Ходорковского, Юмашева, Филатова – это все люди одной национальности, – я сначала не мог понять Таню (дочь Ельцина): как она часами может выслушивать того же Бориса Абрамовича?.. Увы, материнские гены. Родное окружение».

Долгие годы будущая первая леди России жила под двойным именем: по паспорту Анастасия, а в обиходе – Наина. Даже Борис Ельцин, уже будучи женатым не знал о существовании двойного имени у своей жены. Во всяком случае, Наина Иосифовна утверждала это в интервью прессе (а как же они оформляли брак и рождение первой дочери?). И лишь в 60-м году, после рождения второй дочери она написала заявление в ЗАГС и положила конец всей этой путанице.

О будущей жене Б. Ельцин в своих мемуарах пишет очень мало и сдержано: «В водовороте бурной студенческой жизни у нас сложилась своя компания: шесть ребят и шесть девчонок. Жили рядом, двумя большими комнатами, встречались вместе почти каждый вечер. Само собой, в девчат кто-то влюблялся, мне тоже кто-то нравился, но постоянно в нашей большой дружной студенческой семье я все больше и больше стал замечать одну – Наю Гирину…

Всегда была скромная, приветливая, какая-то мягкая. Это очень подходило к моему неуемному характеру. Наши взаимные симпатии нарастали постепенно, но виду мы не подавали и даже если с ней целовались, то как со всеми девчатами, в щечку. Итак наши платонические отношения продолжались долго, хотя я внутренне понимал, что влюбился, влюбился крепко и никуда тут не деться»[28].

Из всех девушек в сложившийся студенческой компании Наина Гирина была самой неприметной и тихой. Выросшая в старообрядческой семье, где не то что выпивка – крепкое слово почиталось грехом, она поражала своих друзей покорностью и незлобливостью.

Для отчаянного заводилы студенческих пирушек с перебитым оглоблей носом – партия довольно странная. Но, как считает А. Хинштейн, все решила весьма прозаичная подоплека: «Настя отменно (по студенческим меркам) готовила. Приходя в девичью комнату, Ельцин неизменно сметал со стола испеченные ей пирожки, заедал домашним борщом и постепенно проникался симпатией к милой, домашней барышне.

Их союз стал наглядным подтверждением тезиса о том, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок.

Рискну предположить, что вкусная домашняя еда символизировала для будущего президента тепло семейного очага. Сам-то он сызмальства питался впроголодь, заманчивые разносолы видел только в книге «О вкусной и здоровой пище» и совершенно искренне высшим наслаждением почитал сосиски, сваренные с добавлением сливочного масла»[29].

По другой версии молодых людей сблизил спорт, об этом, например, пишут А. А. Мухин и П. А. Козлов: «С Борисом Ельциным Наина познакомилась, как известно, на втором курсе института – Борис Николаевич был председателем спортбюро строительного факультета, а Наина занималась легкой атлетикой. На спортивной ниве они и сошлись»[30].

Видимо обе версии имеют право на существование, тем более что сам Б. Ельцин это подтверждает в другой своей книге «Записки президента»:

«Когда мы несколько лет жили в общежитии в соседних комнатах, у нас не было «любви» в современном понимании этого слова. Мне, кстати, сначала нравилась другая девчонка из их группы. Потом влюбился в Наю. Но завести настоящий роман не получалось. Мы жили какой-то брызжущей через край коллективной жизнью – бурной, активной… Наши две комнаты – «девочек» и «мальчиков» – называли «колхозом», меня выбрали «председателем», а Наю «сангигиеничкой». Самую аккуратную. Была у нас девушка – «казначей», все деньги шли в один котел, вместе питались, вместе хохмили, вместе в кино ходили, «капустники» устраивали, ну… просто жили. И, конечно, спорт, бесконечный волейбол – матчи, тренировки, я на площадке, Ная на скамейке, и я вижу ее лицо, спокойное и сияющее»[31].

Все это так, но не хватает чего-то главного, чтобы объяснить столь долгий, но надежный путь к сердцу Наины. Свою симпатию по отношению к ней он тщательно скрывал как от своих друзей, так и от нее самой. Как истинный лидер в образовавшемся «колхозе», он вел себя по «царски». Всех девушек, влюбленных в него, и даже симпатичную себе Наину он держал на изрядной дистанции. Не может же царь быть доступным для всех и каждого! Он понимал и чувствовал, что, сделай он шаг навстречу к той или иной подружке – и все, прощай свобода! Ему не хотелось разменивать свои силы, которые он предполагал и рассчитывал вложить в свою карьеру, на любовные приключения.

Он решил, что и для Наины не станет делать исключения. Пусть пройдет время, оно лучше покажет, подходят они друг другу или нет. Эмоции – продукт скоропортящийся, а значит, нельзя руководствоваться при создании семьи только ими. Должно быть нечто большее, что удерживает двух людей вместе на всю жизнь.

Известно, что самые счастливые браки – те, где у супругов совпадает система ценностей, совпадают интересы, когда они смотрят в одном направлении, видят одинаковые картины мира, говорят на одном языке, понимают друг друга с полуслова.

Но для того, чтобы убедиться во всем этом, нужно время и поэтому Ельцин держит Наину на дистанции, продолжая при этом тщательно отслеживать любой ее взгляд, жест, фразу, поступок, – делал умышленно пренебрежительный вид, давал понять, что пироги – пирогами, спорт – спортом, а Ная для него всего лишь одна из многих красивых девушек, которые пытаются завоевать его сердце. А он – главный приз в этом соревновании. Завоюй, кто сможет!

Спрашивается, как же скромной, застенчивой Наине удалось обойти всех своих умных и привлекательных сокурсниц, влюбленных в красивого спортивного лидера факультета? Как удалось именно ей стать избранницей будущего президента России? До конца этого она, скорей всего, не осознает и сама. Тем более, что и особых-то усилий никаких к тому не прикладывала. Просто была сама собой.

А. Гранатова, хорошо изучившая биографические тонкости семейного клана Ельциных, пишет:

«Можно с большей вероятностью предположить, что Борис увидел в Нае материнскую заботливость, хозяйственность и чистоплотность. И все же главным отличием от всех ее «конкуренток» был невероятно терпеливый и выносливый характер. Психологическая гибкость, готовность к компромиссам. Он был – как ледокол, идущий напролом, с треском крушащий и ломающий на своем пути льдины, никогда не отклоняющийся от взятого курса. А она – как вода в океане, тоже сильная и энергичная, но способная гибко принять любую форму… Они – жесткий металл и мягкая вода – две стихии, два человека, очень даже подходили друг другу»[32].

Сказано, на наш взгляд, ключевое слово, определившее судьбу этих двух совершенно разных в психологическом плане личностей, как это у поэта:

Они сошлись – вода и камень.

Стихи и проза, лед и пламень…

И слово это «материнская заботливость». Наина Иосифовна стала для Ельцина на всю оставшуюся жизнь – «женой-матерью». Из трех категорий женщин – будущих жен («жена-любовница», «жена-мать», «жена-дочь») для такой неуемной натуры, как Б. Ельцин, только «жена-мать», какой и была Наина Иосифовна, могла стать незаменимой половиной строптивого супруга. Будучи всегда в тени своего мужа, спокойная и рассудительная, беспрекословно снося его всевозможные срывы и выходки, она ненавязчиво, плавно помогала ему раскрываться. Именно Наина Иосифовна сыграла решающую роль в становлении Ельцина таким, каким знает его вся страна. Без нее он бы просто спился, о чем примеры еще впереди.

Да и сам Ельцин хорошо понимал это, если в своих воспоминаниях нашел несколько теплых слов в адрес своей половины, «снизошел», так сказать:

«Вся дальнейшая жизнь показала, что это была судьба. Это был именно тот выбор – один из тысячи. Ная приняла меня и полюбила таким, каким я был, – упрямым, колючим и, конечно, ей было со мной не так просто. Ну, а про себя я не говорю – полюбил ее, мягкую, нежную. Добрую, – на всю жизнь»[33].

Таким образом, выбор в качестве спутницы жизни «жены – матери» не случаен, он тоже родом из детства. Жестокость отца, к которому у сына должна бы быть естественная привязанность, подтолкнула его к матери, которая была заступницей за любимого сына при пьяных выходках отца. У ребенка медленно, но верно развивался «эдипов комплекс» – неестественная любовь к матери и естественная отзывчивость к женским проблемам. Например, в институте он был тренером женской волейбольной команды, а на руководящих должностях в Свердловске он всегда находил общий язык с женскими бригадами и лично занимался благоустройством женских бытовок. Вообще в женской аудитории он чувствовал себя намного увереннее, чем в мужской, с одной стороны, и быстрее находил у них понимание, с другой[34].

Отношения Ельцина с отцом привели к развитию и других комплексов, таких, как завышенные требования к себе – быть лидером в любой обстановке, с одной стороны, и страх перед одиночным существованием, с другой. Учась и работая на всех должностях, Ельцин так планировал свой рабочий день, чтобы как можно большее время находиться «на людях». Например, по некоторым данным, он исключил субботу из своих выходных дней и всегда работал, чтобы быть на виду. Ельцин тяготился обязательными воскресными обедами, которые устраивала Наина Иосифовна, считая время отдыха напрасно потерянным временем. Отдых у него всегда был коллективным, о чем он с восторгом пишет в «Исповеди…», что и после окончания института будут отдыхать вместе, всем «колхозом», невзирая ни на какие жизненные перипетии:

«И после 1955 года, когда мы закончили институт, прошло 34 года (год написания «Исповеди» – 1989-й. – А. К.), и мной эта традиция ни разу не нарушалась! А один раз мы собрались даже с детьми, На эту встречу приехали уже 87 человек. Ни в коем случае не в санатории, а только диким образом: мы прошли по тайге, по Уралу, по Золотому Кольцу, однажды купили путевки на пароход – и проехались по Каме, Волге. Другой раз жили в Геленджике, на берегу моря в палаточном городке, однажды плавали по Енисею до острова Диксон. Все время придумывали новые варианты, и всегда они были интересные и веселые»[35].

Эта черта характера позволила некоторым исследователям говорить о имеющем место «недоразвитии Ельцина, крайнем примитиве чувств и неразработанности интимной стороны жизни»[36]. Недостаток в интимном плане он компенсировал «трудовым максимализмом», который, в результате, привел к формированию комплекса «селф-мэйд-мэн», «сделавшего себя» человека. Такому человеку искренне кажется, что ему все под силу и нет таких вещей, которые он не смог бы понять и сделать. Такой человек живет совсем в другой системе координат, где нет места эмоциям, и все должно крутиться вокруг одного человека, то есть вокруг его, любимого.

А. Хинштейн не стал скрупулезно анализировать эти психоэмоциональные тонкости своего «героя» и рубанул по рабоче-крестьянски: «Такое чувство, что женщины Ельцина вообще не интересовали. Или интересовали постольку-поскольку. Черт его знает, может от спорта и трудовых подвигов удовлетворения он получал больше, чем от секса?»[37] И в заключении приводит медицинский диагноз:

«Сексуальные расстройства, не обусловленные органическими нарушениями, появляются при фактическом отклонении от возрастных и конституциональных норм. Они могут выражаться в форме полного или относительного безразличия и представителям противоположного пола и в проявлении явной сексуальной инфантильности»[38].

Наина Иосифовна прошла рядом с мужем-самодуром весь его непростой жизненный путь. Видимо он по-своему любил свою половину, но слишком занят был карьерой. Наталья Константиновна, бывший работник пресс-службы Кремля вспоминает: «Возможно все эти сорок с лишним лет (фактически они прожили 51 год. – А. К.) ей не хватало тепла и заботы, хотя какая женщина признается об этом вслух. Только однажды вырвалось в разговоре с младшей дочерью Татьяной о семейном житье-бытье: «Если бы меня мой муж каждую минуту так целовал, как твой Леша…»[39]

Борис Николаевич бывал с ней грубоват, мог прикрикнуть, при этом сам признавал за собой этот недостаток: «Я человек жестковатый, не отрицаю. Наине со мной трудновато приходится»[40].

Как-то Александр Шохин наблюдал и впоследствии описал характерную сцену. Кто-то из приближенных наполняет Ельцину рюмку. Наина Иосифовна пытается его остановить:

– Борь, ну не пей!

– Цыц, женщина!

Приносят борщ. Ельцин берет солонку. Наина Иосифовна предостерегает:

– Борь, ты попробуй сначала. Борщ соленый.

Не обращая внимания на ее слова, начинает трясти солонку..»[41]

Пройдут годы, и первая леди России будет неловко улыбаться, не зная, что сказать людям по поводу своих синяков на руках. Она же не сможет в высшем обществе признаться в том, что именно так проявляет себя в гневе ее любящий муж, президент России.

«Видимо, зная о том, что он всегда останется неукротимым бунтарем, и адреналин в его крови будет всегда зашкаливать, чувствуя, что ему не раз в жизни придется идти не только напролом, но и по лезвию бритвы, а в этой экстремальной ситуации важна страховка, и в том числе, психологическая поддержка со стороны семьи, – Борис Ельцин искал жену, обладающую безграничным терпением», – пишет А. Гранатова[42].

И он, как показала их долгая совместная жизнь, в своем выборе не ошибся. Упомянутая выше Наталья Константиновна свидетельствует: «Наина Иосифовна – волевая, сильная женщина, иначе она не смогла бы жить с человеком такого трудного характера. Она была бесконечно предана ему. Когда он стал болеть, повсюду с ним ездила, ухаживала за мужем. Никогда не жаловалась и не рассказывала о семейных проблемах. Говорила журналистам: «Мы никогда с Борисом Николаевичем всерьез не ссорились. Наши дети никогда не слышали ссор. Да и повода не было всерьез поссориться. Мы с ним были как одно целое»[43].

По некоторым данным Ельцина всегда отличал утилитарный подход к людям. В этой связи интересен такой эпизод из его прошлого. На одном из собраний после эмоционального выступления Ельцина начальника домостроительного комбината А. Л. Микуниса хватил удар и он умер. Его место занял не кто-нибудь, а Ельцин[44].