P.S. Я люблю тебя

Сесилия Ахерн

P.S. Я люблю тебя

Давиду

Глава первая

Холли поднесла к лицу его старый синий свитер. От этого знакомого запаха внутри у нее все сжалось и сердце захлестнула жгучая боль, В затылок словно вонзились тысячи иголок, в груди встал ком, мешая дышать. Пустой дом молчал, только гудела в трубах вода и чуть слышно жужжал холодильник. Не в силах больше выносить эту мучительную тишину, Холли опустилась на пол и разрыдалась.

Джерри никогда не вернется. Его больше нет, и изменить это невозможно. Когда-то она могла гладить его по волосам, засыпать рядом с ним каждую ночь и просыпаться, вздрагивая от его неосторожного движения. Они ходили вместе на вечеринки и там, сидя по разные стороны стола, переглядывались, смеша друг друга. По вечерам никак не могли договориться, чья сегодня очередь выключать свет, а утром – кому варить кофе… Эти картины снова и снова проходили у нее перед глазами. Мгновения, на которые рассыпалась их жизнь. Это все, что у нее осталось, – горстка воспоминаний и отражение его лица где-то на самом дне памяти. Отражение, тускнеющее с каждым прожитым днем.

Они не просили у жизни ничего особенного. Просто хотели прожить ее вместе. Все вокруг и сама Холли считали, что так оно и будет, ведь они просто созданы друг для друга – идеальная пара. Но судьба разрушила их планы в одно мгновение.

Все случилось очень быстро. Сначала он жаловался на головную боль, потом стал вялым, раздражительным и наконец, после долгих уговоров, согласился отправиться к врачу. Это произошло в среду, во время обеденного перерыва. Они думали, это стресс, или перепады давления, или что-то в этом роде и в худшем случае ему придется носить очки. Джерри очень огорчала мысль об очках, но очки не понадобились. Зрение оказалось ни при чем. У Джерри обнаружили опухоль мозга.

Холли отняла свитер от лица и с трудом поднялась на ноги. Ему едва исполнилось тридцать. Не то чтобы он обладал каким-то особенно крепким здоровьем – обычный парень, который вполне мог прожить нормальную жизнь. Когда он слег окончательно, то часто шутил, что не стоило так себя беречь. Нужно было перепробовать все наркотики, пить в свое удовольствие, не заботясь о последствиях, прыгать с парашютом и гонять на мотоцикле, путешествовать… Он перечислял все это и смеялся, а в глазах его Холли видела тоску, сожаление обо всем, чего он не успел и уже не успеет. Жалел ли он о годах, прожитых с ней? Конечно, он любил ее, Холли в этом не сомневалась, но иногда ей казалось, что в глубине души он считал все это время потраченным напрасно.

Неожиданно старость перестала казаться им неизбежным кошмаром. Она стала недостижимой мечтой. Как самонадеянны они были, не желая понять, что это и есть итог пути, и больше всего на свете боясь состариться.

Холли ходила по комнатам, не в силах усидеть на месте, а слезы все текли и текли по лицу. Казалось, ночь никогда не кончится. Она мучительно всматривалась в очертания знакомых предметов, словно искала что-то важное и не могла найти. Все вокруг замерло в напряженном молчании, и это молчание было невыносимо.

А если бы Джерри увидел ее в таком состоянии? – вдруг подумала она. Вряд ли ему бы это понравилось. Она глубоко вздохнула и попыталась прийти в себя.

От бесконечных слез и бессонницы глаза распухли и болели. Она забылась беспокойным сном уже под утро, как и все эти долгие недели, просыпаясь там, где застиг ее сон. Сегодня она очнулась на диване, в неудобной позе. Звонил телефон – это опять волнуется кто-то из родственников или друзей. Наверное, все они думают, что она спит целыми днями. Почему они никогда не звонят по ночам, когда она бродит по дому, как зомби, пытаясь найти… Что найти? Что она ищет все это время?

– Алло, – сказала она в трубку. Ее голос был хриплым от слез, но она давно бросила притворяться.

Джерри больше нет. Неужели так сложно понять, что ни косметика, ни шопинг, ни прогулки на свежем воздухе не могут заполнить эту пустоту…

– Ой, дорогая, прости, я тебя разбудила? – донесся нервный голос матери. И так каждое утро. Звонит убедиться, что дочь пережила в одиночестве еще одну ночь. Боится разбудить, но все равно звонит и каждый раз вздыхает с облегчением, услышав ее голос.

– Нет-пет, ничего страшного, я просто задремала. – Один и тот же ответ всякий раз.

– Папа и Деклан ушли, а я все время думаю, как ты там.

Почему от ее сочувственного голоса у Холли всегда наворачиваются слезы? Она представила себе озабоченное лицо матери, ее нахмуренные брови, морщинки на лбу. Но легче не стало, наоборот. Она сразу вспомнила, из-за чего так тревожится мать, и все, что с ними случилось. Но этого не должно было случиться! Джерри сейчас должен быть рядом, дурачиться, закатывать глаза, пытаясь ее рассмешить, пока она слушает мамину болтовню. Сколько раз она, не в силах сдержать смех, передавала ему трубку, и он продолжал разговор как ни в чем не бывало, не обращая на Холли внимания. А она тоже старалась его рассмешить, прыгала вокруг кровати и строила рожи, но он почти никогда не сбивался с серьезного тона.

Она машинально отвечала на вопросы матери, не вслушиваясь в слова.

– Такой чудесный день, Холли. Сходи прогуляйся, тебе нужно больше бывать на воздухе.

– М-м-м, ну да. – Как просто, оказывается, решить все ее проблемы.

– Или хочешь, я позвоню попозже, поговорим.

– Не нужно, мам, спасибо. Я в порядке. Молчание.

– Ну хорошо, тогда… позвони мне, если передумаешь. Я весь день буду дома.

– Хорошо. Снова молчание.

– В любом случае – спасибо.

– Ладно… Береги себя, родная.

– Хорошо. – Холли уже почти положила трубку, когда снова услышала голос матери.

– Ой, Холли, чуть не забыла. Тут ведь письмо для тебя лежит, помнишь, я говорила? Оно на кухонном столе. Может, заберешь? Оно уже несколько недель лежит, вдруг там что-то важное?

– Сомневаюсь… Просто еще чьи-нибудь соболезнования.

– Нет, дорогая, не думаю, что соболезнования. Там сверху написано… Подожди минутку, я возьму его в руки.

Каблуки стучат по кафелю, направляясь к столу, скрипят стулья, потом шаги приближаются, снова раздается голос матери:

– Ты еще здесь?

– Да.

– Так… Сверху написано: «Список». Может, с работы или что-то в этом роде. Я думаю, стоит…

Холли бросила трубку, не дослушав.

Глава вторая

Джерри, ну выключай же свет! Холли куталась в одеяло, со смехом наблюдая за мужем. Джерри исполнял стриптиз. Гипнотизируя Холли взглядом, он медленно, пуговицу за пуговицей, расстегивал рубашку, покачиваясь в ритме воображаемой музыки. Последняя пуговица, неуловимое движение плечом – и рубашка соскользнула на пол.

– Как – выключай свет? Тебе разве не интересно, что будет дальше? – спросил он с наглой улыбкой, продолжая танец.

Глаза его блестели. Он прекрасно смотрелся полураздетый, Холли глаз не могла отвести. Он всегда был в отличной форме, сильный, спортивный, высокий, рядом с ним она испытывала почти физическое ощущение безопасности. Холли едва доставала ему до подбородка и больше всего любила уткнуться лицом ему в шею, чувствуя, как его дыхание колышет ей волосы и щекочет лоб.

Стриптиз достиг кульминации, и Джерри классическим жестом швырнул в нее последнюю деталь своей одежды. Деталь приземлилась прямо Холли на голову.

– О, отлично, теперь хоть свет не бьет в глаза! – воскликнула она, расхохотавшись.

Он всегда знал, как ее рассмешить. Когда она приходила с работы, уставшая и раздраженная, он спокойно выслушивал ее жалобы и всегда находил слова утешения. Они почти никогда не ссорились, разве что иногда спорили из-за пустяков: кто оставил свет на веранде, кто забыл включить сигнализацию – спорили и сами смеялись, подтрунивая друг над другом. Как было бы хорошо, если бы эти ссоры так и остались самой большой неприятностью в их жизни.

Замерзший Джерри нырнул в постель и свернулся калачиком, прижав к ней холодные ноги.

– Ай, Джерри, что это за ледышки! – Холли пыталась отбиваться, прекрасно зная, что он ни за что не сдвинется с места. – Джерри!

– Холли! – повторил он, передразнивая.

– Ты ничего не забыл?

– Из того, о чем помнил, – ничего. – Его тон был возмутительно спокоен.

– А свет?

– Ах да, свет… – Он глубоко вздохнул, замолчал… и через минуту Холли услышала похрапывание.

– Ну, Джерри!

– Насколько я помню, прошлой ночью мне пришлось вылезать из постели, чтобы это сделать, – не сдавался он.

– Но ведь ты только что стоял рядом с выключателем!

– Да… только что стоял… – Он подтянул одеяло повыше, всем своим видом давая понять, что вставать не собирается.

Холли вздохнула. Она ненавидела выбираться из постели, шлепать по холодному полу, а потом нащупывать обратный путь в темноте. Она недовольно поерзала, пытаясь расшевелить мужа.

– Ты же понимаешь, Холл, что я не могу все время делать это один. Когда-нибудь меня не станет – и что тогда?

– Тогда это будет делать мой новый муж. – Холли отпихнула его холодные ноги.

– Ха, хотел бы я на это посмотреть.

– Или я буду гасить свет до того, как лягу. Джерри фыркнул:

– Это совершенно нереально, дорогая. Придется мне перед смертью оставить для тебя записку на выключателе.

– Очень мило с твоей стороны, но я бы предпочла, чтобы ты оставил мне денег.

– И записку на водопроводном кране, – добавил он.

– Очень смешно.

– И на пакете с молоком.

– Отлично, Джерри.

– Да, и еще на окнах, чтобы ты выключала по утрам сигнализацию.

– Слушай, может, напишешь тогда полный список того, что я должна делать, раз уж ты считаешь, что я настолько беспомощна?

– А что, неплохая идея, – согласился он.

– Отлично, тогда я пойду и потушу этот чертов свет. – Холли, гримасничая, выскочила из постели, пробежала по ледяному полу и щелкнула выключателем. Затем начала медленно пробираться обратно.

– Эй! Холли, ты заблудилась? Ты где, ау! – донесся голос Джерри из темноты.

– Я здесь… А-а-аййй! – Она взвизгнула, споткнувшись о ножку кровати. – Черт, черт, черт!

Джерри с трудом сдерживал смех.

– Номер два в моем списке: берегись ножек кровати…

– Ой, замолчи, Джерри, не будь таким вредным, – огрызнулась Холли, потирая ушибленную ногу.

– Давай поцелую? – участливо спросил он.

– Спасибо, не нужно… – Она юркнула под одеяло. – Вот если бы ты ее погрел…

– А-а-а! Господи, что это за ледышки!

Она злорадно хихикнула и обняла его покрепче.

Так появилась шутка о Списке. Как ни странно, о ней очень скоро узнали все друзья и с тех пор не упускали случая поострить на эту тему. Самыми близкими были Шэрон и Джон Маккарти. Когда-то они учились вместе в школе, и именно Джон в четырнадцать лет познакомил ее с Джерри. Он просто подошел к Холли в школьном коридоре и спросил: «Мой друг хочет с тобой познакомиться, ты не против?» Холли срочно созвала подруг на совет, дебаты длились несколько дней, и в конце концов она согласилась.

– Давай, Холли! – убеждала ее Шэрон. – Классный парень! У него даже прыщей нет, не то что у Джона.

Как она теперь завидовала Шэрон! Они с Джоном поженились в тот же год, что Холли и Джерри. Им всем исполнилось по двадцать четыре – кроме Холли, которая была на год младше, вследствие чего вся компания усиленно занималась ее воспитанием. Некоторые внушали ей, что она слишком молода для брака, должна, пока можно, наслаждаться жизнью, путешествовать… А Холли хотела одного – всегда быть вместе с Джерри. Она задыхалась без него.

Свадьба оказалась совсем не такой, как она ожидала. Как все девочки, она с детства мечтала о сказочном белом платье и представляла себе этот день самым веселым в жизни. Соберутся все ее друзья, целую ночь будут танцевать, любоваться невестой и, может быть, даже завидовать. В реальности все оказалось совсем не так.

Она проснулась в родительском доме под крики: «Где мой галстук!» (голос отца) и «Моя прическа просто чудовищна!» (голос матери). Но лучше всего прозвучало: «Я выгляжу омерзительно! Ни за что не пойду на эту чертову свадьбу в таком виде. Я сдохну со стыда! Мам, ты только посмотри, на кого я похожа! Все, пусть Холли ищет другую подружку невесты, я остаюсь дома. Ой, Джек, отдай фен, я еще не высохла!» Это незабываемое заявление сделала ее младшая сестра Киара. Все утро она скандалила и кричала, что никуда не пойдет, потому что ей нечего надеть, хотя шкаф у нее ломился от шмоток. Сейчас она живет где-то в Австралии, неизвестно с кем, а единственная связь с ней – электронные письма по большим праздникам.

Остаток утра вся семья убеждала Киару, что она самая красивая девушка на свете, а Холли в это время молча одевалась в своей комнате, чувствуя себя преотвратно. В конце концов Киару уговорили пойти, для этого отец, обычно очень спокойный, вынужден был заорать па весь дом (чем несказанно изумил домашних): «Киара, черт возьми, это праздник Холли, А НЕ ТВОЙ! И ты ПОЙДЕШЬ на свадьбу и будешь веселиться! А когда Холли спустится вниз, ты СКАЖЕШЬ ей, что она выглядит прекрасно, и я не хочу больше слышать от тебя ни звука ДО КОНЦА ДНЯ!»

Так что, когда Холли спустилась, все восхищенно ахнули, а Киара с видом десятилетней девочки, на которую только что наорал отец, подняла полные слез глаза и дрожащим голосом произнесла: «Ты прекрасно выглядишь, Холли». Потом все семеро – родители, три брата и Киара – втиснулись в лимузин и доехали в гробовом молчании до самой церкви.

Так что праздник был испорчен ещё не начавшись. Ей не дали толком поговорить с Джерри, поскольку их растащили в разные стороны – нужно было непременно поприветствовать двоюродную бабушку Бетти, приехавшую откуда-то с края света, которую Холли не видела ни разу в жизни, и четвероюродного дядюшку Тоби из Америки, про которого вообще никто никогда не слышал, но который вдруг стал очень важным членом семьи.

Ко всему прочему се никто не предупредил, что это будет так утомительно. К концу вечера щеки свело от улыбок, а ноги онемели в идиотских тесных туфлях, предназначенных для витрины, а не для ходьбы. Больше всего на свете она хотела просто сесть за стол с друзьями – они так заразительно смеялись, так веселились… Хорошо некоторым, мрачно думала она. Но трудный день кончился, и они с Джерри оказались вдвоем в номере для новобрачных…

По щеке скатилась слеза, и Холли очнулась, осознав, что снова выпала из реальности на несколько часов. Она поднялась с дивана, дрожа от холода, по-прежнему сжимая в руке телефон. Время опять прошло мимо нее, как проходило все эти дни, не давая ей опомниться, сообразить, какое сегодня число, который час. Она даже тела своего не чувствовала, ощущая внутри только бесконечную боль и усталость. Когда она последний раз что-то ела? Вчера? Или когда?

Холли дотащилась до кухни в пижаме Джерри и своих любимых розовых тапочках «Диско-Дива» – подарок Джерри на прошлое Рождество. Он говорил, что она его Диско-Дива. Всегда первая на танц-поле, всегда последней выходящая из клуба. Как давно все это было…

Она открыла холодильник. Есть нечего: гнилые овощи, просроченные йогурты. Она увидела молочный пакет, встряхнула, обнаружила, что он пуст, и улыбнулась: третий пункт в Списке Джерри…

Два года назад перед Рождеством Холли и Шэрон отправились по магазинам. Нужно было купить платье для ежегодного бала в отеле «Берлингтон». Ходить вместе с Шэрон по магазинам всегда было делом опасным, и их мужья смеялись, что однажды после такого похода все останутся на Рождество без подарков. И были не так уж неправы. Бедные заброшенные мужья, сокрушались растратчицы.

В то Рождество Холли действительно потратила рекордное количество денег в «Браун Томас» на потрясающее белое платье. Она в жизни не видела ничего красивее.

– Черт, Шэрон, это пробьет такую дыру в моем бюджете! – Холли виновато кусала губы, но не могла выпустить из пальцев нежную ткань.

– Да не волнуйся ты, Джерри залатает, – отвечала Шэрон с веселеньким смешком. – И хватит называть меня «черт Шэрон». Каждый раз, когда мы ходим по магазинам, ты так ко мне обращаешься. Смотри, я обижусь. Давай покупай же это свое платье, Холли. Сейчас Рождество, в конце концов время подарков и вообще.

– Шэрон, ты просто невозможна. Больше никуда с тобой не пойду. Это же половина моей месячной зарплаты. Что я буду делать без денег?

– Думаешь, лучше эти деньги проесть?

– Беру, – возбужденно сказала Холли продавцу.

На платье был глубокий вырез, подчеркивавший грудь, и разрез на бедре, открывавший ее стройные ноги. Джерри не мог отвести глаз. Но не потому, что она так прекрасно выглядела, – просто он никак не мог понять, почему этот маленький кусочек ткани стоит столько денег. Как бы то ни было, долго наслаждаться этой красотой ей не пришлось. На балу миссис Диско-Дива выпила пару лишних бокалов и успешно погубила платье, залив его красным вином. Как ни старалась, она не смогла сдержать слез. А мужчины за столом в это время пьяными голосами разъясняли своим спутницам, что правило номер пятьдесят четыре из Списка запрещает пить красное вино, если на тебе дорогое белое платье. В итоге постановили, что предпочтительнее пить молоко, поскольку на дорогих белых платьях оно не так заметно.

Чуть позже, когда Джерри опрокинул пиво и оно потекло Холли на подол, та решительно поднялась и, глотая слезы, твердым голосом провозгласила: «Правило пятьдесят пять из Списка: НИКККОГДА-НИКОГДА не покупать дорогих белых платьев». На том они и порешили, и даже Шэрон на миг вышла из комы и откуда-то из-под стола поаплодировала ей и выразила поддержку. Когда же изумленный официант принес поднос, заставленный стаканами с молоком, был произнесен еще один тост – за Холли и ее мудрое дополнение к Списку.

– Жалко, что так получилось с твоим платьем, Холли, – икнул Джон, вываливаясь из такси и таща Шэрон к дому.

А вдруг Джерри действительно сдержал слово и написал перед смертью этот список? Нереально. Она была рядом с ним каждый день, каждую минуту, до самого конца, и не могла бы не заметить, если б он что-то писал. Возьми себя в руки, Холли, и не будь дурой. Она отчаянно хотела, чтобы он вернулся, – так хотела, что готова была поверить во что угодно. Но это все фантазии. Никакого Списка не может быть… Не может быть?…

Глава третья

Холли шла через поле, заросшее красивыми тигровыми лилиями, которые раскачивались волнами на летнем ветру, касаясь ее пальцев. Она чувствовала себя счастливой и как будто невесомой, словно вот-вот оторвется от земли. Невидимый жаворонок пел посреди синего неба, и казалось, это благодаря ему солнце светит так нестерпимо ярко и так сильно пахнут огромные розовые цветы.

Внезапно небо потемнело, и почти сразу же песня жаворонка оборвалась. Ветер окреп, пахнуло сыростью и холодом. Танец лилий превратился в безумный водоворот, от которого зарябило в глазах. Мягкая земля сменилась острыми камнями, которые больно ранили ноги. Что-то было не так. Холли испугалась. Она посмотрела на небо и увидела наползавшую сзади низкую свинцовую тучу. Сердце сжало тяжелое предчувствие. Она сделала еще несколько шагов и вдруг заметила впереди, в высокой траве, серую каменную плиту. Ей захотелось повернуть назад, но она должна была узнать какую-то тайну, связанную с этим камнем.

Холли осторожно двинулась дальше и вдруг услышала гулкие удары, доносившиеся словно из-под земли: БАМ! БАМ! БАМ! Она бросилась бежать, не разбирая дороги, сбивая босые ноги о камни, не обращая внимания на острые травы, хлеставшие ее по голым рукам и ногам. В изнеможении она рухнула на колени перед серой плитой и тут же вскочила с воплем ужаса: это была могила Джерри. БАМ! БАМ! БАМ! Это Джерри стучал из-под земли, пытаясь выбраться наружу! Он звал ее, и она слышала его голос!

…Проснувшись от собственного крика, Холли рывком села на кровати. Кто-то оглушительно барабанил во входную дверь.

– Холли! Холли, я знаю, что ты здесь! Пожалуйста, впусти меня! – отчаянно кричал кто-то из-за двери. Это был голос Шэрон. БАМ! БАМ! БАМ!

Толком не проснувшись, Холли пошла открывать, по дороге пытаясь понять, действительно ли Шэрон сошла с ума или это только так кажется спросонья.

– О Господи! Чем ты тут занимаешься? Я уже битый час колочу в эту дурацкую дверь!

Холли испуганно глядела на нее, не совсем понимая, что вообще происходит. Было светло и довольно прохладно. Видимо, раннее утро.

– Ты меня не впустишь?

– Да, Шэрон, прости, ради бога. Я тут немного задремала…

– Боже, Холл, ты выглядишь просто ужасно, – сказала Шэрон, вглядевшись в ее лицо, и заключила ее в объятия.

– Ну спасибо, – хмыкнула Холли и захлопнула за ней дверь.

Шэрон никогда не отличалась излишней деликатностью, но именно за это Холли ее и любила. Поэтому, наверное, она избегала Шэрон последние несколько месяцев. Не хотела услышать от лучшей подруги, что нужно смириться и продолжать жить. Она хотела… она и сама не знала, чего хочет. Ей казалось, что вот так страдать – это, скорее всего, правильно, раз больше она ничего не может сделать для Джерри.

– Ну и духотища тут у тебя! Ты когда последний раз окно открывала?

Решительным шагом Шэрон прошла по дому, распахнула настежь окна, собрала по дороге грязные чашки и тарелки, покрытые заплесневелыми остатками еды, отнесла их на кухню и загрузила в посудомоечную машину.

– Ой, Шэрон, не надо. Я сама собиралась…

– Собиралась? Когда? В следующем году? Нет, дорогая, я не буду спокойно смотреть, как твоя квартира зарастает грязью, хоть все остальные и делают вид, что это нормально. Сходи в душ, пока я тут вожусь, а потом выпьем чаю.

Душ… Когда, собственно, она последний раз была в душе? Да, Шэрон права.

Должно быть, она выглядит сейчас просто ужасно – волосы не мыты бог знает сколько, в грязном халате… в халате Джерри. Этот халат она не хотела стирать – пусть он всегда будет таким, каким Джерри оставил его… Хотя, надо признать, халат уже издавал не слишком приятный запах, который определенно не был запахом Джерри.

– Да, хорошо бы попить чаю, но у меня, кажется, совсем нет молока. Не помню, когда я в последний раз… – Холли беспомощно развела руками, смутившись оттого, что она так запустила себя и свой дом. Только бы Шэрон не заглянула в холодильник, этого она уже не вынесет.

– Па-пам! – победно пропела Шэрон, протягивая Холли набитую сумку. – Не волнуйся, я тут все принесла. Видок у тебя – будто ты не ела неделю.

– Шэрон… спасибо! – Растроганная Холли с трудом сдержала подступившие слезы.

– Так, никаких больше слез! Сегодня мы будем только смеяться, радоваться и шутить. Быстро в душ!

…Холли приняла душ, вымыла голову, переоделась – и вышла из ванной совершенно другим человеком. Сквозняк, гулявший по дому, унес все ее страхи и мрачные мысли. Холли улыбнулась: а ведь мать была права насчет свежего воздуха. Она огляделась вокруг и остолбенела, обнаружив, что дом полностью преобразился. За какие-то полчаса Шэрон успела все отдраить, пропылесосить, протереть и отполировать до немыслимого блеска и сейчас возилась на кухне – Холли нашла ее за чисткой плиты. Стол, мойка, краны сверкали так, что смотреть было больно.

– Вот это да, Шэрон! Когда ты все это успела?

– Когда? Да тебя целый час не было. Я уже забеспокоилась, не смыло ли тебя в водосток. По диаметру ты, в принципе, проходишь. – Шэрон оценивающе оглядела Холли сверху донизу.

– Целый час, серьезно? – Значит, она опять задумалась и выпала из реальности.

– Нуда. В общем, смотри. Я тут купила кое-какие овощи и фрукты, сыр, йогурты и, конечно, молоко. Не знаю, где ты держишь макароны и консервы, так что я их пока засунула вот сюда. Ах да. В морозилке несколько готовых завтраков, которые можно просто разогреть в микроволновке. На первое время хватит. Хотя, глядя на тебя, можно подумать, что этого хватит на год. Сколько килограммов ты потеряла за это время?

Холли взглянула в зеркало. Неужели она действительно так похудела? Ну да, спортивный костюм болтается на ней, как на вешалке, хотя она затянула шнурок до предела. Она и не заметила, как это произошло. Голос Шэрон вновь вернул ее к реальности.

– И еще вот бисквиты к чаю. Твои любимые, «Джемми Доджерс». – Это было уже чересчур. Ее любимые бисквиты…

– Шэрон… – всхлипнула Холли. – Спасибо тебе, спасибо тебе большое. Ты так обо мне беспокоишься, а я вела себя так ужасно по отношению ко всем вам. – Она села за стол и схватила Шэрон за руку. – Не знаю, что бы я без тебя делала. – Она закрыла лицо ладонями и разрыдалась.

Шэрон молча сидела рядом, не пытаясь ее успокаивать. Холли всегда очень боялась оказаться в такой ситуации – расплакаться при ком-то. Но сейчас она не чувствовала смущения. Шэрон просто держала ее за руку, пила свой чай и не мешала ей выплакаться. Постепенно Холли успокоилась, и слезы иссякли сами собой.

– Спасибо тебе, Шэрон. Спасибо.

– Я же твоя подруга, Холл. Кто тебе поможет, если не я? – Шэрон ободряюще улыбнулась и сжала ее руку.

– Я бы очень хотела сама справиться со своими проблемами.

Шэрон фыркнула:

– Справишься! Когда будешь готова. И не думай, что ты должна уже через месяц вернуться к нормальной жизни. Когда ты плачешь, ты как раз и пытаешься справиться с проблемой.

Как всегда, она была совершенно права.

– Да, наверное, я действительно пытаюсь справиться… Я уже все глаза выплакала.

– Когда это ты успела? – воскликнула Шэрон, изображая негодование. – Еще и месяца не прошло, как твой муж сошел в могилу!

– Перестань! Я еще успею всего этого наслушаться от других.

– Может быть, наслушаешься. Ну и черт с ними. На свете есть грехи и похуже, чем учиться заново быть счастливой.

– Да, наверное.

– А как тебе луковая диета?

– Что? – смешалась Холли.

– Ну, ты знаешь, о чем я говорю. О диете «Я все время плачу и полностью потеряла аппетит».

– Ах, ты об этом. Спасибо, хорошо. Как видишь, прекрасная диета.

– Да-да, я в полном восторге. Еще пару дней в таком режиме – и ты просто растворишься в воздухе.

– Это, между прочим, совсем не так просто.

– Поэтому я и восхищаюсь тобой.

– Ну что ж, спасибо вам, мисс Шэрон.

– Обещай мне, что ты будешь есть.

– Обещаю.

– Спасибо, что заглянула, Шэрон. Мне здорово полегчало, – благодарно сказала Холли на прощание, обнимая подругу.

– Ты же сама видишь, Холл, тебе нужно больше времени проводить с людьми. Твои друзья, твоя семья – только это тебе и поможет. То есть семья, может, и нет, но друзья – точно.

– Да, теперь я понимаю, что это так. Я думала, что смогу справиться сама… но не смогла.

– Обещай, что позвонишь. И что выберешься наконец из дому.

– Обещаю. Хотя, – Холли страдальчески вздохнула, – ты уже стала говорить в точности как моя мамочка.

– Ничего удивительного. Достаточно разок на тебя взглянуть. Ну давай, увидимся. – Шэрон поцеловала ее в щеку. – И не забывай ЕСТЬ! – добавила она, шлепнув ее по запавшему животу.

Холли проводила подругу до машины. Уже почти стемнело. Весь день они вспоминали старые добрые времена, смеялись, плакали и снова смеялись. До этого дня Холли почему-то не задумывалась о том, что не только она потеряла мужа. Друзья тоже потеряли своего лучшего друга, ее родители потеряли зятя, а она была так занята собой, что не думала ни о ком.

Визит Шэрон здорово ее взбодрил. Оказывается, среди живых намного приятнее, чем наедине с молчаливыми призраками прошлого. Завтра будет новый день, и она начнет с того, что заберет наконец у матери этот конверт.

Глава четвертая

В пятницу Холли решила встать пораньше. Накануне вечером она была полна оптимизма и полночи строила планы на будущее, но, проснувшись утром, с горечью ощутила, насколько тяжело дается ей каждое мгновение новой жизни. Она вновь открыла глаза в пустой постели, посреди безмолвного дома. Пожалуй, единственным отличием этого утра было то, что впервые за последний месяц она проснулась без помощи телефонного звонка. Но, как и во все предыдущие дни, ей пришлось заново осваиваться с мыслью, что Джерри, который снился ей всю ночь, только во сне и существует.

Она приняла душ, натянула свои любимые джинсы, розовую футболку и спортивную куртку. Да, Шэрон была права насчет веса. Джинсы, когда-то сидевшие в обтяжку, сейчас едва держались на бедрах, да и то с помощью ремня. Холли скривилась. Круги под глазами, обкусанные губы, черные корни волос… Она здорово подурнела. Пожалуй, первое, что ей стоит сделать, – это спуститься в парикмахерскую, молясь, чтобы там оказалось окно в расписании.

– Господи, Холли! – закричал ее парикмахер Лео. – Ты хоть изредка в зеркало смотришься? Так, разойдитесь! Разойдитесь! У нас женщина юных лет в критическом состоянии! Двадцати с хвостиком, – подмигнул он ей, продолжая распихивать людей, стоящих между ним и парикмахерским креслом. Наконец он усадил ее перед зеркалом.

– Спасибо, Лео. Я чувствую себя просто красавицей, – проворчала Холли, заливаясь краской.

– Это ты зря. Ты сейчас вообще на человека не похожа. Так, Сандра, сделай мне раствор, как всегда. Колин, принеси фольгу. Таня, захвати сверху мою сумку. Ах да, и скажи Полу, чтобы поторопился с обедом. Ему придется меня заменить. – Лео так неистово командовал, размахивал руками и суетился, словно ему предстояло хирургическое вмешательство. Впрочем, возможно, так он свою миссию и ощущал.

– Лео, извини… Я не хотела нарушать твои планы!

– Конечно, хотела, дорогуша. А иначе зачем ты ворвалась сюда в обеденное время, да еще в пятницу, да еще без записи? Человечество спасать?

Холли виновато закусила губу.

– Ну, ни для кого больше я бы этого не сделал, только для тебя.

– Спасибо, Лео…

– Как ты живешь? – спросил он, прислонясь тощим задом к стене и взглянув Холли прямо в глаза. Лео было около пятидесяти, но никто не дал бы ему больше тридцати пяти. Он красил волосы в нежно-медовый цвет, оттеняя свой неизменный нежно-медовый загар. И одет был всегда отлично. Рядом с ним любая женщина чувствовала себя дурнушкой.