Трудный рейс Алибалы

      Спор из-за того, ехать или нет в Кубу выручать Дадаша, был, в сущности, первым серьезным спором между Алибалой и Хырдаханум за их почти тридцатипятилетнюю супружескую жизнь. И Алибала считал, что Хырдаханум нажила инфаркт из-за его упрямства, из-за того, что он не послушался ее и поехал в Кубу. Это он виноват в том, что Хырдаханум лежит теперь тут, в отделении реанимации. Но Хырдаханум была другого мнения. Она винила в своей болезни самую себя: "Я какая-то глупая женщина, всякое мелкое дело переживаю, сокращаю свою жизнь и жизнь несчастного мужа. Ну что с того, что Алибала поехал в Кубу выручать товарища? Почему мне пришло в голову, что его могут беспричинно запутать и даже арестовать? За что? Что опасного и предосудительного в том, что товарищ, рассчитывая на его помощь, послал за ним, и Алибала поехал? Разве его там съели?"
      Она смотрела на печальное лицо мужа и винила себя в том, что из-за нее он страдает: "Это я его ни с того ни с сего ввергла в такое горе. Иногда ковыряюсь в пустяках, из мухи слона делаю..."
      Когда Хырдаханум представляла себе, что Алибалу за ложные показания или по подозрению в соучастии в спекуляции арестуют и посадят в тюрьму, у нее от страха сжималось сердце. Весь смысл ее жизни был в нем, в его интересах. Как ребенок надеется на отца, так и она надеялась на мужа, гордилась им, жила его заботами. В зимние месяцы случалось так, что где-то на дорогах выпадали обильные снега, появлялись заносы, и поезд Баку - Москва задерживался в пути. В первое время, когда муж возвращался из рейса с опозданием, она места себе не находила. Зная такой характер Хырдаханум, Алибала всякий раз, когда поезд запаздывал, с ближайшей станции давал ей телеграмму, чтобы она не беспокоилась. Кроме того, он записал и дал ей номер телефона диспетчерской службы вокзала, чтобы в случае чего она могла позвонить туда и справиться о поезде и о нем...
      Хырдаханум провела рукой по щетинистой щеке мужа.
      - Почему не побрился, ай Али?
      - Зачем, какая разница...
      - На люди небритым показываться неудобно.
      - Я старый человек, кому какое дело, что у меня заросшее лицо?
      - Это отчего же ты старый? Знаю, ты беспокоишься за меня. Разволновался, о себе забыл. Ты не забывай, следи за собой. Клянусь Вагифом, едва ты пришел, сердце перестало болеть. Если бы врачи разрешили, прямо сейчас ушла бы с тобой домой. Там я скорее поправилась бы. Здесь врачи и сестры заботливы, но все равно они не смогут ухаживать за мной лучше тебя, пусть аллах отправит мой труп в могилу на твоих плечах!
      - Э-э-э, Хырда, больше не о чем тебе говорить? Ничего страшного с тобой не случилось. Поправишься. Мы должны жить до тех пор, пока не сыграем свадьбу наших внуков, а дальше будет видно.
      - Эх, милый... Как дожить до той поры? Ты, не знаю, может, и доживешь, а меня уже не будет. Я на себя не рассчитываю.
      - А я рассчитываю и на тебя, и на себя. Верю, что свадебный плов ты сама будешь готовить. Как на свадьбе Вагифа. Люди тот плов до сих пор вспоминают.
      - Легко говорить - доживем... А дожить мудрено.
      Хырдаханум прослезилась. Она очень любила своих внуков, скучала по ним. Алибала специально заговорил о внуках, чтобы ей было приятно,- если бы он знал, что она расчувствуется, то и не заикнулся бы.
      - Хырда,- Алибала погладил жену по руке, ласково, как младенца,- я попросил врача, и, хотя это против закона и порядка, пока ты лежишь в этой палате, меня по возможности к тебе будут пропускать. Сейчас я пойду в Управление дороги, напишу заявление на имя начальника, попрошу отпуск в счет прошлого года.
      Это решение мужа пришлось Хырдаханум по душе.
      - Да, Али, выйди в отпуск, не уезжай, пока я здесь, без тебя я этой муки не вынесу.
      - Разве я оставлю тебя? Если бы я мог делать эти уколы... да если бы тебя отпустили...
      Хырдаханум потерлась лицом о руку мужа. Крупная слеза скатилась на ладонь Алибалы. Он поцеловал седеющие, не чесанные со вчерашнего дня волосы жены. Хырдаханум погладила волосы мужа, склонившего голову на грудь.
      - Я тоскую здесь. Страшно одной. Скорее перевели бы из реанимации в другую палату, там, рядом с другими больными, будет не так тоскливо.
      - Я пойду попрошу, чтобы тебя, как только станет лучше, перевели в общую палату, там будет лучше.
      - Попроси, Али. Как это я ни с того ни с сего заболела?..
      - Не переживай, пройдет. Скажи, что принести тебе в следующий раз?
      - Ничего не надо. Теперь нужен человек, чтобы за тобой самим присматривал. Бедный, что ты станешь делать один?
      - Обо мне не беспокойся, Хырда, в дорогах-то я обхожусь. Ты только скажи, что принести. Что только твоей душе угодно, принесу.
      - Сестра придет и принесет все, что нужно. Мне хочется только, чтобы ты все время был здесь, рядом со мной.
      - Я бы тоже хотел, да ведь не разрешат?
      Алибала поцеловал жену в лоб и вышел из палаты. Из больницы он направился в Управление. Зашел к начальнику, объяснил ему ситуацию, попросил разрешения выйти в отпуск. Начальник наложил резолюцию па его заявление. Алибала пошел в канцелярию, где офор^ мили приказ об отпуске, и поехал домой.
      XIV
      "Кому бы могло прийти в голову, что вчера утром я оставлю жену дома здоровой, а сегодня вернусь и застану ее в больнице? Ах, проклятый инфаркт, это такая болезнь, которая не скоро проходит! Кто знает, сколько месяцев это будет длиться... И все-таки пусть лежит сколько придется, лишь бы поправилась",- думал Алибала по пути домой.
      С тех пор как они поженились, не бывало случая, чтобы ему пришлось сидеть дома одному больше месяца. И сам он за все эти годы только однажды на четыре недели разлучался с женой - тогда она тоже тяжело болела, но не сердцем. Тогда приехала из Туркян покойная теща, сидела дома с трехлетним Вагифом, хлопотала по хозяйству. Он тоже трудно переносил разлуку, но тогда он был молод, а в молодости человек вынослив, все ему нипочем,- теперь он уже не тот, постоянно чувствует себя нездоровым, и к тому же он так привык к Хырдаханум, что не находил себе места без нее.
      Вернувшись из больницы, Алибала покрутился по квартире, не зная, за что приняться, потом поставил на газ чайник и от усталости тут же, па кухне, присел на табуретку, облокотился о стол и задумался. Он думал о том, чем все это кончится и когда? Хырдаханум в больнице. Но беда не приходит одна. Пока он хлопотал около жены, приспела история с чемоданом. Как и обещали в Кубе, чемодан этот проклятый переправили в Баку. Он ждал, что его вызовут в отделение железнодорожной милиции и начнут расспрашивать, что к чему. Конечно, удивятся: "Ай, товарищ Расулов, мы знали тебя как скромного человека, а ты ездишь и закупаешь такие вещи! И откуда у тебя столько денег, ведь на покупку этих джинсов и гарнитуров не хватило бы и твоего годового дохода! Что ты собирался с ними делать? Сам будешь щеголять в этих брюках-дудочках с заплатами или Хырдаханум заставишь надеть?" Что мог он ответить на эти резонные вопросы? Соврать нетрудно, но настоять на лжи, убедить в ней других дело трудное. Если бы все эти дни его мысли не были заняты женой, может, он и придумал бы что-нибудь убедительное. Но ему было не до того. Знать не знал и ведать не ведал он, что, вернувшись из Кубы, застанет жену в больнице. Позавчера, как раз в это время, он вернулся из рейса, и они вместе сидели на кухне и мирно беседовали. Теперь она там, а он - тут, один, посоветоваться не с кем, утешительное слово услышать не от кого. И милиции не миновать - он взял на себя этот злополучный чемодан Дадаша и должен теперь выкручиваться...
      Воздух на кухне стал тяжелым, дышать стало трудно - Алибала только теперь заметил, что облако пара поднялось до потолка. Вспомнил, что поставил на плиту чайник, встал, выключил газ. Струя пара из носика чайника била в окно, оно запотело. Алибала поднял крышку, заглянул в чайник - на дне оставалось кипятку на два-три стакана. Он долил чайник и снова включил газ. Открыл настежь окно, чтобы проветрить помещение.
      Затрещал телефон. Алибала вздрогнул - телефонные звонки теперь его не радовали, он их боялся. Вспомнил, что могут звонить из больницы, ведь он записал и оставил сестрам номер телефона, чтобы они позвонили в случае чего; может быть, для Хырдаханум потребуется лекарство, которого у них нет,- так пусть сообщат, он достанет...
      Алибала поднял трубку.
      - Алибала? - раздался старческий голос Асадуллы.- Когда вернулся?
      - Недавно.
      - Как там Хырдаханум-баджи?
      - Все так же. Без изменений.
      - Даст бог, все наладится. Мой тебе совет: никогда не будь пессимистом.
      - Посмотрим, Асадулла-муаллим, как пойдет дальше.
      - Никогда не теряй надежды. Безнадежность заставляет человека опускать руки... Я знаешь почему звоню? Утром, после того как ты от меня ушел, появился красивый молодой человек, позвонил, извинился за беспокойство, сказал, что приехал к тебе, а тебя дома нет, у него есть кое-что для передачи тебе. И попросил, если можно, оставить это до твоего возвращения. Я говорю: мне что, оставь. И он эти вещи у меня оставил.
      - Что еще за вещи, Асадулла-муаллим?
      - Не смотрел. Возьми, сам посмотришь.
      - Иду, Асадулла-муаллим.
      Алибала повесил трубку. Кто бы мог прислать какие-то вещи и зачем? Не представляя себе, откуда нагрянула эта неожиданность, пошел к Асадулле. Тот открыл дверь и уже стоял на пороге, ожидая его. В коридоре, перед книжными шкафами, стояла большая корзина, прикрытая сверху листьями, а рядом с ней увесистый бумажный сверток с кровавыми пятнами.
      - Вот эти вещи.
      - Кто привез, не назвался?
      - Назвался. Погоди-ка, вспомню...
      Но как ни напрягал Асадулла-киши свою память, вспомнить имя человека, который оставил корзину и сверток, так и не смог. Смущенно поглаживая седые усы, сказал:
      - Так и вертится на языке... Но не могу вспомнить... Такое необычное имя...
      - А не сказал, откуда он привез это?
      - А, вот это я помню. Сказал, из Кубы.
      - Из Кубы? Не Явуз ли его имя?
      - Вот-вот, Явуз!
      Алибала понял, кто послал эти гостинцы. Ему представилось, как Дадаш с племянником пришли утром в гостиницу и не застали его... И тогда Дадаш отправил Явуза в Баку...
      - Парень вам больше ничего не сказал?
      - Передайте это, говорит, Алибале-ами, а вечером я сам ему позвоню.
      Алибала сожалел, что его не было дома, когда Явуз принес корзину и сверток,- он повернул бы его со всем этим от порога: вези туда, откуда привез! После вчерашнего разговора он от Дадаша не принял бы макового зернышка. "Зачем он послал мне все это? Платит мне за добро? Да разве он понимает добро?"
      Не будь того разговора в гостинице, поездка в Кубу не так жгла бы Алибалу. "Внимание плохого человека в тягость тому, кому оказано... Куда мне теперь это девать? Есть только один выход: отнести домой, дождаться звонка Явуза и сказать, чтобы он приехал и забрал".
      Асадулла-киши не мог понять, почему сосед стоит в нерешительности и вроде не рад гостинцам из Кубы.
      - Скажи-ка мне как Хырдаханум-баджи? - снова спросил он.- Когда выписывается из больницы?
      - Видно, это долгая история, Асадулла-муаллим. У нее инфаркт, врач говорит, что долго придется лежать. Она все еще в реанимации.
      - Что ты говоришь...
      - Она, бедняжка, и не знает, что у нее инфаркт, думает - обычная сердечная слабость. Не хочет оставаться в больнице, говорит: попроси врача, чтобы отпустил, дома буду лечиться...
      - Так ты говоришь, что у Хырдаханум-баджи инфаркт? - Асадулла покачал головой.- Тяжелая болезнь! У меня есть книга об этой болезни. Погоди-ка, посмотрю.
      И, шаркая шлепанцами, Асадулла прошел в соседнюю комнату и через некоторое время вернулся с довольно толстой книгой.
      - Вот, нашел. Тут написано, что такое инфаркт и как надо лечить его. Если прочтешь, узнаешь все о болезни твоей жены, сможешь следить за ее лечением. Режим тоже надо знать. Прочти.
      Алибала взял книгу, на обложке которой было нарисовано сердце. Прочтя заглавие-"Инфаркт миокарда", Алибала подумал, что старик не успокоится, найдет и навяжет ему еще какую-нибудь книгу, а то и не одну,- пропадешь! Странный человек, только о книгах и думает. Хоть десять дней проведи рядом с ним, ни о чем другом говорить не будет, только о книгах. Будто других забот и хлопот у него нет. Славный сосед, но вот с такими странностями... И Алибала повернулся, чтобы уйти.
      - Уходишь, Алибала? Пройди ко мне, я заварю свежий чай...
      - Спасибо, я уже пил...- поспешно сказал Алибала, хотя с утра ничего не ел и не пил.
      - Тогда подожди минутку,- сказал старик и опять скрылся в комнате.
      "Так и есть,- подумал Алибала,- сейчас принесет еще какую-нибудь книженцию". Но на этот раз старик принес капроновую обложку для книг, взял у Алибалы "Инфаркт миокарда" и вдел ее в эту обложку.
      - Это хорошая вещь - обложка,- сказал он,- не пачкается и не треплется. Очень прошу тебя, Алибала, аккуратно читай, палец не слюнявь, страниц не загибай,- он достал из кармана домашней пижамы небольшую картонку,- вот закладка, используй ее, легче будет найти, на каком месте остановился...
      Асадулла-киши всунул закладку в книгу и наконец вручил Алибале "Инфаркт миокарда". И хотя Алибале опротивела и книга, и вся процедура вокруг нее, он не подал и виду. Поднял корзину - она была очень тяжелая - и отнес ее в свою квартиру, потом пришел за окровавленным свертком.
      * * *
      Наступил вечер, но Алибала, в ожидании звонка Явуза, никуда не смел выйти. А звонка все не было. Корзина с грушами, нераспечатанная, стояла в квартире. Половину бараньей туши, завернутую в мешковину, Алибала кое-как поместил в холодильник. Он ждал, когда позвонит Явуз, чтобы сказать: приходи и забери этот сверток и эту корзину. Куда же он, дьявол, запропастился? Кажется, он говорил, что у него сестра живет в поселке Мусабекова; приезжая в Баку, он останавливается у нее. Поселок большой - искать Явуза не побежишь. И вызвать нельзя - номер телефона неизвестен... Что хочешь думай...
      Прождав напрасно весь вечер, Алибала разделся и лег. И как только лег, задребезжал телефон,
      - Да, слушаю.
      - Добрый вечер, Алибала-ами.
      Это был Явуз - хоть поздно, но слово сдержал, позвонил. Алибала не узнал его по голосу, он впервые разговаривал с ним по телефону, и все-таки по кубинскому произношению догадался, кто говорит.
      - Явуз, ты? Я давно жду. Почему так долго не звонил?
      - Дело было. Извините, кажется, я вас разбудил?
      - Нет, я еще не спал. Ты откуда говоришь?
      - Я здесь, в Баку, от сестры звоню.
      - Они далеко живут?
      - А что? Я же говорил вам, в поселке Мусабекова.
      - Можешь сейчас заехать к нам?
      Удивленный тем, что Алибала приглашает его в такое время, Явуз спросил:
      - К добру ли, Алибала-ами? Если нужно, приеду.
      - Если не к добру, то и не ко злу. Хочу, чтобы ты пришел и забрал те вещи, которые привез.
      Явуз не ожидал такого от товарища своего дяди, потому что он ничего не знал о вчерашнем их разговоре в гостинице, об этом дядя ни словом не обмолвился.
      - Алибала-ами, это же ваша доля, дядя послал. Даже если подарок плох, его не возвращают. Ведь это послал не чужой человек, а ваш фронтовой товарищ. Почему не хотите принять?
      "Явуз парень славный, и он, конечно, прав. Тем более что ничего не знает о нашем споре с Дадашем..." Алибала не хотел, чтобы отношения старших переносились на младших - это несправедливо,- и как можно мягче сказал:
      - Явуз, сынок, матери моих детей дома нет, я один, на что мне одному столько мяса и фруктов? А семья у твоей сестры, наверное, не маленькая, прошу: забери это все и отдай, или у меня все испортится, жаль.
      - Семья у моей сестры большая, Алибала-ами, но я им тоже всего привез. Вы ведь знаете, я одной ногой здесь, другой - в Кубе: часто сюда приезжаю и всегда привожу им мясо, фрукты и все необходимое. А это, как говорится, ваша доля, так что кушайте на здоровье.
      - Да кто столько в состоянии скушать? Зачем же продукты должны портиться?
      - Не испортятся, Алибала-ами. Суньте мясо в холодильное отделение, в морозильник, так оно и два меся ца пролежит, не испортится. Спелые фрукты ешьте, а крепкие положите на балкон, они там постепенно дойдут. Поймите меня, Алибала-ами, я не ленюсь приехать, машина на ближайшей автостоянке, могу сесть - и через пять минут у вас. Но не для того приеду, чтобы забрать то, что привез, а просто чтобы повидать вас.
      - Явуз, сынок, очень тебя прошу: приезжай забери продукты, испортятся. Ведь Дадаш их не на поле подобрал, ты сам вчера говорил, что он покупает фрукты в селах. Раз деньги заплачены, зачем добру пропадать?
      По настойчивости Алибалы Явуз наконец понял, что друг его дяди хочет вернуть гостинцы не потому, что их много и они могут испортиться,- тут причина посерьезней; похоже, Алибала не хочет иметь дело с Дадашем.
      - Алибала-ами, я тут ни при чем. Дядя прислал эти гостинцы вам, я их привез, и теперь дело ваше, что хотите, то и делайте, обратно не возьму. Я позвонил, чтобы узнать, передали их вам или нет. Всего вам доброго, Алибала-ами! - И Явуз повесил трубку.
      Алибала пожалел, что не спросил у него адрес сестры.
      Расстроенный, Алибала лег в постель. Но долго, думая обо всем, а больше всего - о жене, не мог уснуть.
      Утром он отнес большую тарелку груш и кусок мяса Асадулле-киши. Потом отрезал от туши еще добрую часть и вместе с фруктами отвез на улицу Касума Измайлова, Агадаи. Семья у того была большая, и он с благодарностью принял подарок Алибалы. Алибала поделился с Агадаи своей бедой, рассказал о болезни жены. Жена Агадаи, Месмаханум, изъявила готовность навестить Хырдаханум и долго расспрашивала, где находится больница.
      От Агадаи Алибала поехал прямо к Хырдаханум. Он сидел у нее дольше обычного, угощал ее грушами, виноградом и тихо радовался, что она ест и что, судя по всему, состояние ее улучшается.
      В тот день Алибала вернулся домой обнадеженным. Две ночи он не спал совершенно и теперь, едва прилег на диван, уснул. Проснулся только вечером, когда позвонил Асадулла-киши.
      - Ай Алибала,- сказал старик,- я сварил пити из баранины. Такое душистое получилось... Сарыкёк положил. Загляденье, а не пити! Один кушать не могу. Ради аллаха, зайди ко мне, вместе поужинаем.
      Алибала вспомнил, что Агадаи приглашал на бозбаш. Но друг живет далеко, а сосед - рядом. И не стал отказываться, тем более что сам ничего не готовил.
      XV
      В милицию его вызвали повесткой. Вернувшись домой, он первым делом, не раздеваясь, как был, в плаще и шляпе, прошел на кухню, налил из крана большую чашку воды и выпил залпом - так его мучила жажда.
      Прежде чем явиться в милицию, он зашел по пути к Хырдаханум. Долго сидел у нее. Доктора сказали, что ей стало хуже в последние три дня. Они делали все возможное, .чтобы помочь ей, но улучшения пока не добились. Пригласили известного в городе кардиолога. Осмотрев Хырдаханум, профессор сказал, что лечение ведется верно, и назначил дополнительные препараты. И все-таки больной с каждым часом становилось все хуже, на глазах у мужа она таяла как свеча. Алибала являлся в больницу дважды в день, подолгу сидел у жены, терзаясь, что ничем не может помочь ей, потом ловил докторов, говорил с ними, слушал их утешения и снова шел к жене... И вот в такой напряженный момент его вызвали в милицию...
      Раздевшись, он взял со стола телефон с длинным шпуром, сел на диван, поставил аппарат на колени, стал набирать номер, но, тут же дав отбой, призадумался. "Везет мне как утопленнику. О чем я думаю, о чем - они! Совсем потерял голову. Почему все это навалилось на меня сразу?"
      Одной рукой он держал аппарат, другой снова набирал номер. Отозвался женский голос.
      - Месмаханум, это ты?
      - Я, Алибала-гардаш. Как Хырдаханум?
      - Как и вчера.
      - Да пощадит ее аллах!
      - Агадаи дома?
      - Да, вот услышал твое имя, подошел, передаю ему трубку.
      - Агадаи, здравствуй!
      - Здравствуй, как твои дела?
      - Хуже некуда...
      - Ты, брат, не отчаивайся. Крепись. Наберись терпения.
      - Эх, Агадаи, дело ведь не только в болезни жены.., Я попал еще в одну глупую историю. Не телефонный это разговор... Ты не мог бы приехать ко мне?
      - Если надо - приеду.
      - Надо, Агадаи, хочу посоветоваться с тобой.
      - Тогда жди, сейчас выезжаю.
      Поговорив с Агадаи, Алибала почувствовал некоторое облегчение. Между ними была разница в возрасте всего в один год, но Агадаи был куда опытнее, он мог дать Алибале хороший совет в любом деле и, может быть, в этом. "Правильно сделал, что позвонил Агадаи, Как я раньше об этом не подумал? Надо было еще в тот раз, когда я заходил к ним, рассказать о кубинской истории, может, уже что-нибудь удалось бы решить..."
      Но от недавнего разговора в милиции он все еще не мог отвлечься и переживал его заново. Его возмутило, что майор Ковсарли с места в карьер дал понять, что он, Алибала Расулов, нечестный человек. Нашел, видите ли, жулика, рад! Все были бы такими нечестными, как Алибала Расулов! Куда с добром! Тогда и честным Ковсарля делать стало бы нечего... "Ты не похож на честного человека, Расулов",- сказал Ковсарли. Скажи такое кто-нибудь другой, он преподал бы сказавшему хороший урок. Но что поделаешь, говорил начальник, и говорил не без оснований. Если не вникать в мотивы поступка, он был прав. Ведь слепой видит, что проводник, немолодой человек и не щеголь, полный чемодан дорогих модных вещей вез не для себя. За такими вещами гоняют--ся модницы, молодежь. На вопрос Ковсарли, сколько у него детей, Алибала ответил, что один сын. "А где он?" - спросил Ковсарли. "Он военный, служит на Севере..." Только потом понял он смысл этих вопросов, когда Ковсарли сделал вывод, что вещи, привезенные им из Москвы, Алибала купил не для себя, не для детей, Алибала не стал спорить, он только старался выиграть время и не разозлить майора, что могло бы повлиять на ход дела,- это он понимал. Да, сотворил глупость, сдуру влип в грязную историю, и теперь уж нечего хорохориться, надо постараться спокойно, с достоинством выбраться из нее. В конце разговора Ковсарли сказал: "Вот тебе бумага, вот тебе ручка, садись и пиши объяснение, где и для чего накупил этих дефицитных вещей". Бумажку в Кубе Алибала написал не раздумывая. Теперь приходилось думать. А времени не было. Алибала вынужден был сказать, что жена лежит в больнице в тяжелом состоянии и он сейчас не в себе, не может сосредоточиться... Если можно, он напишет объяснение дома, в спокойной обстановке, и принесет завтра. Ковсарли почувствовал, что он не ищет повода уклониться от объяснений, что у него действительно что-то неладно в семье, подумал и сказал: "Ладно, напишешь дома, утром принесешь".
      А что писать? Ковсарли чуток, как гусь, его не проведешь на байке о том, что он привез этот, будь он проклят, дефицит не для продажи, а для знакомых. Посмотрим, что посоветует Агадаи. Если сознаться, что чемодан принадлежит Дадашу, майор будет рад, и Дадаш пропал. Что делать, в этом тоже нельзя признаваться. Кроме всего прочего, если сказать правду, Дадаш решит, что Алибала его продал, отомстил за тот спор в гостинице. Ничего хуже и представить нельзя... Вообще нельзя отступиться от сказанного - совсем опозоришься, смешаешь себя с грязью в глазах людей, в глазах семьи Дадаша...
      Он вспомнил, как суетились вокруг него жена и дочь Дадаша. А внуки уселись у него на коленях - одному было четыре года, другому - шесть, такие милые курчавые мальчики - и оба наперебой спрашивали: "Ты дедушкин товарищ? Вы вместе с дедушкой били на фронте фашистов? У тебя тоже есть внуки? Почему ты не привез их к нам, мы вместе играли бы". Когда он, выпив стакан чаю, вместе с Явузом собрался идти в милицию, жена Дадаша со слезами на глазах просила помочь мужу: "Вся надежда на вас, Алибала-гардаш". Вспоминая об этом, Алибала переставал чувствовать неприязнь к Дадашу... Что делать? Вниз плюнешь борода, вверх плюнешь - усы... И Дадаша нельзя подводить, и самому в луже неохота барахтаться...
      И он ждал Агадаи. Наконец раздался звонок. Алибала побежал открывать дверь.
      В руках Агадаи была сетка, а в ней - небольшая кастрюля. Первым делом Агадаи выпростал кастрюлю, подал осторожно Алибале,
      - Отнеси на кухню, это душбара, Месмаханум прислала. Или лучше садись ешь, пока горячая, а я принес с собой свежие газеты, почитаю пока, посмотрим, что делается в мире.
      - Я знаю, какую душбару готовит Месмаханум. с удовольствием поем, но сперва хочу поговорить с тобой.
      Агадаи снял плащ и прошел в комнату. Алибала отнес кастрюлю на кухню, вернулся.
      - Ну что у тебя еще случилось? Рассказывай.
      - Что сказать, сам себя наказал. Впутался в чужое дело, а как выпутаться не знаю.
      И Алибала со всеми подробностями рассказал о случившемся, начиная со встречи с Дадашем в Хачмасе вплоть до разговора с майором Ковсарли, слова которого терзали ему сердце.
      - Если бы знать, что Дадаш сыграет со мной такую шутку! Хырдаханум предупреждала: не суйся в это дело. Не послушал. Эх, да что теперь говорить!
      Агадаи молча выслушал рассказ друга, покачал головой.
      - Конечно, сам виноват. Добро можно делать человеку, который это понимает и ценит, а не такому жулику...
      - Откуда мне было знать! Думал: фронтовой товарищ, надо выручить...
      - Ну, в гостинице-то он весь раскрылся. Я бы после такого разговора не стал прикрывать этого подлеца...
      - Отказаться от своего слова нельзя. Как поступить, не знаю. Не по-мужски было бы забыть просьбу жены и дочери Дадаша. Ради этих женщин и внуков я должен был помочь Дадашу в этом деле. Теперь что делать? Не слизывать же свой плевок? Ты умный человек, у тебя хороший слог, ты не лезешь в карман за словом, подобно мне. Прошу тебя, подумаем вместе, как написать майору Ковсарли объяснительную, чтобы убедительно было и чтобы он оставил меня в покое.
      Агадаи считал глупой наивностью надежду Алибалы отделаться объяснительной запиской от скандальной истории, в которую он сам же и влез.
      - Написать объяснительную можно, напишем. Но если майор не захочет тебя понять, бумажка не будет иметь никакого смысла и ни капли пользы не принесет.
      - Как то есть не принесет? Тогда зачем же он требует писать объяснительную?
      - Порядок такой, Алибала. В подобных случаях владелец вещей должен написать объяснение, где, что и для чего купил. Список всего, что есть в чемодане...
      - Да я в Кубе уже об этом писал! Список вещей, который мне дал Явуз, я наизусть помню. Вещи я перечислю, но мы, по-моему, должны найти три-четыре дельных человека, чтобы они пошли в милицию и сказали, что давали мне деньги и просили купить в Москве эти вещи для них.
      - Это нетрудно. Хочешь, я всех жителей улицы Касума Измайлова соберу и поведу к майору Ковсарли в качестве свидетелей? Но, Алибала, если в милиции не захотят тебе помочь, то, что бы ни говорили свидетели, пользы не будет. Они там мастера выворачивать наизнанку свидетелей. И знаешь, иной, подобно тебе, скажет сначала, что давал деньги и просил что-то купить, а потом передумает и скажет: "Нет, не давал, не просил. Это Алибала или Агадаи меня просили, чтобы я сказал, будто давал и просил". Тогда так влипнем, что и за уши нас не вытащить. Это дело само по себе скользкое, его можно повернуть и так, и эдак, это зависит от желания и от совести следователя.
      - Отношение майора мне не понравилось. Он смотрит на меня как на человека нечестного. С первых же слов ясно, что хочет меня запугать.
      - Не бойся, Алибала, мы этого не допустим. Скорее всего он считает тебя спекулянтом и хочет содрать с тебя. Вот и запугивает, чтобы взять побольше.
      - Что у меня есть? Что он может с меня содрать?- Голос Алибалы дрогнул.Богатства я не накопил, взяток не брал и другим не давал. Не научился!
      Агадаи бросил на стол газету, которую скрутил, так и не прочитав, и сказал:
      - Ты хорошо поступил, что поделился со мной. Надо нам поискать такого человека, чтобы мог подойти к этому майору и объяснить, что к чему, чтобы майор от тебя отстал. А пока что покажи список вещей, которые находятся в чемодане.
      - Сейчас.
      Алибала вытащил из внутреннего кармана старое черное портмоне, извлек из него свернутый тетрадный листок - он еще в Кубе своей рукой переписал список, составленный Дадашем, на случай, если спросят,- покупал, мол, и записывал.
      - Что ж ты упрекаешь майора, в чем он виноват? Каждый, кто прочтет этот список, насторожится. Тут все модные товары, дорогие, ходовые - как на подбор. Кто бы ни был твой товарищ, если даже он сошьет рубашку из Корана и станет клясться, что купил все это для себя, никто не поверит. Тут слепому и то все ясно. У спекулянта рогов нет, но спекулянт виден... Шила в мешке не утаишь.
      Агадаи еще раз внимательно просмотрел список, покачал головой, перечитал цены.
      - Мешок денег нужен, чтобы купить все это.
      - Это еще что, Агадаи! Он три таких чемодана вез из Москвы. Те два он в Кубе кое-как узаконил, остался этот.
      - Не знаю, что в тех чемоданах, но за вещи, которые в этом чемодане, кого угодно можно засадить в тюрьму. Знаешь,- продолжал Агадаи, то и дело заглядывая в список,- читаю и думаю: если мы с моей Месмой пойдем в милицию и скажем, что просили купить это для нас, нам не поверят. Как назло, тут нет ничего для стариков. Но если наши дети возьмут на себя это дело, майору нечего будет возразить.
      У Агадаи было два сына и три дочери, и все семейные, имеющие детей. Ведь многие вещи могут принадлежать им. Глядя в список, Агадаи прикидывал, кому из них какое платье приписать, чтобы выглядело убедительно.
      - Дай мне бумагу и карандаш. Алибала принес требуемое и сказал:
      - Если я тебе не нужен, то позвоню в больницу. Беспокоюсь за Хырдаханум. Спрошу, как она, с утра ничего о ней не знаю.
      - Да, да, позвони.
      Агадаи положил перед собой список вещей и на отдельных листках, на которых написал имена своих детей, стал вписывать по три-четыре вещи. ч:
      Алибала вышел в коридор и позвонил в больницу.
      - Ай баджи, это отделение реанимации?
      - Да, оно самое,- ответила медсестра.
      - С вами говорит муж больной Хырдаханум Расуловой. Сестрица, очень я беспокоюсь, как Хырдаханум? Может быть, ей нужно что-нибудь, так я принесу.