Золотая стрела (Дверь в преисподнюю - 3)

      - Господин Грендель, мне вновь нужна ваша помощь, - заговорил Василий, когда поэт дочитал свой новый шедевр.
      - Да-да, я все слышал, - откликнулся Грендель. - Ну что же, сходим. Прямо с утра и отправимся.
      A Беовульф тем временем развертывал перед Александром грандиозную картину:
      - Представляете, Ваше Величество, собираются здесь, в этой самой зале, все наши благородные рыцари - ну, как всегда, свары, старые дрязги, никто друг друга слушать, конечно, не хочет. И тут распахиваются вон те двери, и въезжаете вы на белом коне и говорите: "Друзья мои, доблестные рыцари, отложите в сторону свои разномыслия, и вперед за свободу!". И все как один преклоняют колена и, целуя свои булатные мечи, отвечают: "Веди нас, наш славный и законный король, на грозную битву за справедливое дело!"
      - Ну, насчет белого коня это уж как-то немного слишком, - с сомнением покачал головой Александр. - Я ж не Калигула все-таки.
      - Ну ладно, можно и без белого коня, - нехотя согласился Беовульф. Тогда так: открывается дверь, и на пороге вы - весь в белом... - Беовульф аж сладко зажмурился, представляя себе в подробностях сию восхитительную мизансцену.
      ***
      Уже начало смеркаться, когда черная карета, запряженная рысаками, прогрохотала по каменному мосту и, миновав мощные ворота Белопущенского кремля, остановилась перед входом в Военный приказ. Подскочившие стрельцы с низкими поклонами отворили дверцу, и из кареты вышла высокая светловолосая дама в темном платье. A уже на крыльце ее лично приветствовал воевода Селифан:
      - O, Анна Сергеевна, вы приехали! - Воевода церемонно поклонился и в порыве чувств даже поцеловал даме ручку. - A мы вас так ждали... Барон Альберт готов побеседовать с вами хоть сей миг.
      - Ну что ж, побеседуем, - процедила Анна Сергеевна, и Селифан повел гостью в сторону мрачного серого здания, где на втором этаже располагался кабинет князя Григория, ныне занимаемый бароном Альбертом.
      Кучер щелкнул кнутом, и лошадки зацокали в сторону каретного амбара. И никто даже не заметил, как из кареты выскочило какое-то маленькое существо.
      - Эх-ма, совсем растрясло в дороге, - бормотал необычный пассажир, быстро семеня по каменной площадке перед Приказом, - то ли дело у бабки на печке... - И с этими словами он юркнул под крыльцо.
      В это время Анна Сергеевна и Селифан неспеша шли по территории кремля.
      - A я ведь, как вы понимаете, не просто так сюда приехала, - говорила госпожа Глухарева, - а со вполне определенными целями.
      - Догадываюсь, - вздохнул воевода. - Поверьте, Анна Сергеевна, я целиком на вашей стороне, но от меня мало что зависит.
      - Так делайте же что-нибудь! - повысила голос Глухарева. - A то заварили всю эту кашу, и в сторону, а Виктора оставили на произвол судьбы. Или, вернее, на произвол этих мерзавцев Беовульфа и боярина Василия. Тогда уж не стоило и начинать!
      - Да я уж говорил барону, - безнадежно пожал плечами Селифан, - а он словно и не слышит.
      - Не слышит, говорите? - прошипела Анна Сергеевна. - Ну так я сама с ним поговорю. Уж меня-то он услышит!
      - Ну, только вы не очень-то усердствуйте, - охладил Селифан пыл дорогой гостьи. И, остановившись под облетевшей осиной, надолго задумался. Глухарева ждала, брезгливо поглядывая на охранников, которые торчали чуть не на каждом шагу. - Кажется, я догадался, как можно воздействовать на Альберта, - наконец заговорил воевода. - Только вы, Анна Сергеевна, ни во что не вмешивайтесь.
      - Попытаюсь, - выдавила из себя Анна Сергеевна. И так резво двинулась вперед, что воевода едва за нею поспевал.
      - Погодите, - бормотал он, - я уж не мальчик. Пятьсот годков без малого, как-никак...
      Барон Альберт при виде входящей в кабинет Анны Сергеевны был сама любезность:
      - Ах, дорогая моя, как я рад вас видеть! Хорошо ли доехали?
      - Премерзко, - бросила Анна Сергеевна. - И я вообще предпочла бы сюда не ездить!
      - Ну что вы, Анна Сергеевна, - расплылся в радостной улыбочке Альберт, ведь вы же знаете, как мы вам завсегда рады! Вы для всех наших начинаний как соль, необходимая в любом кушанье.
      Благосклонно выслушав сей сомнительный комплимент, Глухарева хотела уже приступить к делу, но ее опередил Селифан:
      - Видишь ли, Альберт, положение в Мухоморье тревожит не только Анну Сергеевну, но и лично меня. Я уверен, что и ты всполошился бы, если бы узнал истинное положение вещей!
      - Я прекрасно знаю истинное положение вещей, - холодно ответил барон. Мой тайный приказ работает без сбоев. И поверь мне, Селифан, когда возникнет надобность, я приму все надлежащие меры.
      Анна Сергеевна уже раскрыла было свой симпатичный ротик, чтобы высказать все, что она думает о надлежащих мерах, но Селифан поспешно заговорил сам:
      - Насчет тайного приказа, ты извини, конечно, барон, но и он порою дает сбои. Это ведь именно он допустил гибель, - Селифан непритворно вздохнул, - нашего дорогого князя Григория. A ведомо ли твоему тайному приказу, о чем мне намедни рассказывал купец Авелат?
      - Неведомо, - буркнул Альберт.
      - Авелат как раз прибыл из Новой Ютландии, где проездом гостил у нашего злейшего врага Беовульфа. И передал мне дословно то, что говорил ему за чаркой вина этот изверг.
      - Ну и что же? - без особого интереса спросил барон. - Впрочем, догадываюсь...
      - Он говорил, что после гибели князя Григория все эти вурдалаки, Альберт и его семиупырщина, дрожат, как осиновый лист, и с содроганием своих мелких душонок ждут, когда доблестный рыцарь Беовульф со своими друзьями нагрянет в Белую Пущу и собственноручно изрубит их в капусту.
      Все это было истинная правда, и Альберт мог бы при случае удостовериться у самого Авелата, что такой разговор действительно имел место. A Селифан передавал его барону в подробностях по той причине, что зная Альберта многие годы, ведал и некоторые струнки его души, на которых при случае можно было бы сыграть.
      - Ну, Беовульф - известный суеслов, - пробормотал Альберт. Он был изрядно уязвлен, однако виду старался не подавать. A Селифан ковал железо, пока горячо:
      - Беовульф-то суеслов, а мы сами что? Меня тут все спрашивают - когда, мол, вы свершите отмщение за нашего князя Григория? Ну ладно, Чумичка далеко, боярин Василий находится под покровительством царя Дормидонта, но Беовульф-то и Грендель - кто нам мешает схватить их и предать грозному, но справедливому суду?
      Альберт молчал - возразить было нечего. Анна Сергеевна с нескрываемым любопытством наблюдала за "наездами" воеводы.
      - Всему свое время, - выдавил наконец из себя барон.
      - A еще говорят, - понизив голос, продолжал Cелифан, - что ты нарочно впустил князеубийц в кремль, дабы самому сесть на место Григория...
      - Кто говорит? - как ошпаренный, вскочил из-за стола Альберт.
      - A на что твой хваленый тайный приказ? - насмешливо переспросил воевода. - Все кому не лень говорят, а ты последний узнаешь. Так что единственный способ унять все эти кривотолки - послать в Мухоморье отборную дружину, дабы укрепить власть нашего поставленника Виктора, а злодея Беовульфа вкупе с Гренделем, заковав в железо, доставить сюда на справедливый народный суд!
      - Я должен подумать, - ответил Альберт. - Такие дела с наскока не решить.
      Анна Сергеевна вновь открыла рот, чтобы вмешаться, и вновь ее остановил воевода.
      - A еще, - заговорил он, понизив голос до интимного полушепота, - нынче ночью я вновь видел князя Григория... - Это означало, что Селифан решил затронуть другую, не менее трепетную струнку бароновой сущности. - И он сказал мне: "Что ж вы не выполняете усех моих заветов? Даже мой замысел у Мухоморье до конца довести не можете!"
      Это заявление Альберту проверить было бы сложнее, но он и сам видел по ночам подобные сны, хотя являвшийся ему князь Григорий пока что ценных указаний по части руководства государством не давал.
      - Ну ладно, вижу, все-таки придется послать в Новую Ютландию нашу дружину, - вздохнул барон, - хотя я предпочел бы обойтись наемниками.
      - Ну так завтра же с утра и выступим, - обрадовался воевода. - Если ты не против, то я сам поведу войска в наступление!
      Не удержавшись, Анна Сергеевна громко фыркнула. Селифан поглядел на нее с укоризной.
      - Не будем спешить, - охладил воеводин пыл барон Альберт. - Завтра с утречка заходите ко мне, обговорим подробности. Ну и для вас, уважаемая Анна Сергеевна, дельце найдется.
      Когда обнадеженные воевода и госпожа Глухарева покинули кабинет, барон взял со стола кружку и на всякий случай выплеснул содержимое на двор. Хотя во время аудиенции он ни разу не отворачивался от стола, но после Анны Сергеевны любая предосторожность не была бы излишней.
      ***
      После ужина, прошедшего в самой что ни на есть унылой обстановке, Виктора в коридоре задержал Теофил:
      - Ваше Высочество, извините, что беспокою, но вас желает видеть одна особа.
      - Что за особа? - безо всякого интереса спросил Виктор.
      - Молодая девушка. Говорит, что пришла с болот...
      Виктор невесело усмехнулся:
      - Неужели вы полагаете, Теофил, что мне теперь до девушек? Тому уж радуюсь, что нынче я лишен счастья лицезреть за ужином почтеннейшую госпожу Глухареву.
      - Нет-нет, это что-то совсем другое, - доверительно понизил голос старый слуга. - Она и одета как-то совсем не по-осеннему, да и на обычную селянку совсем не похожа.
      - Ну хорошо, накормите ее, оставьте переночевать, не знаю, дайте что-нибудь из одежды, - слегка рассердился Виктор. - Мне ли вас учить?
      - Мне кажется, Ваше Высочество, что вам следовало бы с ней поговорить, совсем тихо сказал Теофил, заметив Петровича, который затаился в конце полутемного коридора и явно пытался подслушивать. - Поверьте моему жизненному опыту - она тут неспроста.
      - Ну ладно, - сдался Виктор, - проводите эту таинственную незнакомку в мою рабочую горницу.
      C этими словами Виктор вместо опочивальни отправился к себе в кабинет, и вскоре Теофил ввел туда молодую девушку в темном платье и с длинными, ниспадающими до плеч волосами.
      - Прошу вас, сударыня, - нарочито сухо указал Виктор на кресло.
      - Приношу извинения Вашему Высочеству, что отрываю от важных государственных забот, - проговорила гостья, усаживаясь в кресло и оправляя платье.
      - Попрошу к делу, - буркнул Виктор, стараясь не смотреть на девушку. Кто вы и что вам от меня нужно?
      - Извините, я хотела бы поговорить с вами наедине, - искоса глянула девушка на Теофила. Слуга молча повернулся, но Виктор остановил его:
      - Сударыня, Теофилу я доверяю всецело. Так что смело можете говорить при нем.
      - Ну ладно, - вздохнула гостья, - тогда сразу к делу. Я - княжна Марфа.
      - Очень приятно, - усмехнулся хозяин. - A я - принц Виктор.
      - Нет, Ваше Высочество, вы, кажется, не совсем поняли, - чуть нахмурилась девушка. - Я - княжна Марфа Ярославна, из рода князей Шушков, превращенная в лягушку более двухсот лет назад по указанию князя Григория.
      Услышав это, Теофил удивленно поднял брови. Виктор же, кажется, не особо удивился:
      - Я вам, конечно же, м-м-м, верю, но чем вы могли бы подтвердить ваши слова?
      Марфа ненадолго задумалась:
      - Кроме меня самой, это может подтвердить Иван Покровский, который и был тем самым Иваном-царевичем, что поцеловал лягушку и превратил ее обратно в меня. Еще это мог бы подтвердить господин Херклафф, тот колдун, который меня заколдовал, но его, должно быть, давно уж нет в живых...
      - Ну, Херклафф-то и по сей день живее многих живых, - заметил Виктор, а в настоящее время, сколь мне ведомо, находится в Белой Пуще. Сомневаюсь только, что он стал бы что-либо подтверждать, даже если бы его очень об этом попросили... Да, так где же ваш Иван-царевич?
      - Ивана можно найти в ближайшей корчме, где он остановился на ночь, объяснила Марфа. - Но завтра вы его вряд ли там застанете.
      - Мы могли бы послать за ним, - почтительно предложил Теофил.
      - Думаю, это ни к чему, - подумав, сказал Виктор. - Тем более что вряд ли свидетельству господина Ивана Покровского можно будет доверять больше, чем словам нашей уважаемой гостьи.
      - Но, Ваше Высочество!.. - возмутилась княжна.
      - Извините, сударыня, я не хотел бросать тень сомнения ни на вас, ни на кого бы то ни было, но нужны доказательства.
      - Ну, разве что... - Княжна запустила руку под высокий воротник платья и извлекла оттуда медальон на серебряной цепочке. - Здесь наш родовой знак.
      Виктор бросил мимолетный взор на медальон, перевел его чуть выше, на лицо Марфы и, встретившись с прямым спокойным взглядом княжны, отвел глаза в сторону:
      - Я в этих родовых знаках ничего не смыслю...
      Теофил деликатно кашлянул:
      - Ваше Высочество, можно было бы пригласить господина Пирума.
      - A ведь верно! - обрадовался Виктор. И пояснил для гостьи: - Пирум это наш древлехранитель и скрижалеписец.
      Теофил бесшумно вышел из комнаты. Виктор молчал. Молчала и Марфа. Наконец хозяин разомкнул уста:
      - Сударыня, пока вы здесь, вам не следует никому больше говорить, что вы - княжна Марфа.
      - Почему? - гордо вскинула голову гостья.
      - Видимо, вы еще не знаете истинного положения вещей и в Белой Пуще, и у нас в Новой Ютландии... Ну что там опять?!
      В коридоре раздался какой-то шум, визг, а затем в кабинет вошел летописец Пирум в сопровождении Теофила.
      - Да там, похоже, опять наш Уильям с господином Петровичем повздорил, скорбно вздохнув, пояснил слуга.
      - Вечно с этим Петровичем всякие приключения, - проворчал Виктор. - Кота уже неделю никто не видал, а Петрович... Ну ладно, ближе к делу. Я пригласил вас, господин Пирум, дабы посоветоваться по некоему вопросу, в котором вы, несомненно, разбираетесь куда лучше меня.
      - Сие зело похвально, что Ваше Высочество залюбопытствовали древними скрижалями, ибо прошедшее наше всегда остается с нами, - неторопливо заговорил Пирум. - И мы должны помнить наше прошедшее, дабы не порвалась нерасторжимая связь времен...
      - Господин Пирум, прошу вас посмотреть на родовой знак, изображенный на медальоне у этой девушки, - прервал Виктор мудрствования летописца.
      Пирум перевел взор на Марфу и вдруг стал медленно оседать на пол. Теофил подскочил к нему и помог добраться до ближайшего кресла.
      - Это она, - прошептал Пирум.
      - Кто - она? - как ни в чем не бывало переспросил Виктор.
      - Она, - несколько пришел в себя древлехранитель. - Княжна Марфа.
      Девушка встала во весь рост.
      - Я узнала тебя, - сказала она Пируму. И, оборотившись к Виктору, спросила: - Надеюсь, теперь Ваше Высочество более не сомневаетесь в правдивости моих слов?
      - Да, - коротко ответил Виктор. И, немного помолчав, обратился к Теофилу и Пируму: - У меня к вам будет одна настоятельная просьба. Или даже приказание. Никто в замке, кроме нас троих, не должен знать, кто эта девушка на самом деле. И князь Длиннорукий - в особенности.
      ***
      Барону Альберту не спалось. Он ворочался в своем любимом дубовом гробу, а сон все не шел. И когда барон все же немного задремал, в спальне послышался какой-то шорох.
      - Что там такое? - вскрикнул Альберт. Он прекрасно знал, что его "перестроечные" нововведения многим в Белой Пуще не по нраву и что эти многие не прочь бы от него избавиться, и оттого ожидал опасности в любой миг.
      Шорох повторился, а затем послышалось чье-то ворчание:
      - Совсем без меня распустились, дымоходы не чищены...
      - Что?! - возопил барон, но тут голос резко усилился:
      - Это ты, барон Альберт?!
      - Д-д-да, я, - от страха лязгая клыками, пролепетал Альберт и дрожащею рукой зажег тусклый светильник в изголовии гроба. В спальной никого не было. - Почудилось, - облегченно вздохнул барон, но тут вновь раздался странный голос. Он звучал достаточно ясно, но доносился как будто из какой-то трубы:
      - Ну что, убедился теперь, каково править страной без меня?!
      - Это ты, князь Григорий? - боязливо спросил барон.
      - Да, я! - горделиво ответствовал голос. - Я явился из Преисподней, дабы не дать вам, глупцам и корыстолюбцам, развалить то, что я создавал тяжкими трудами и заботами две сотни годов!
      - Князь, научи нас, как жить! - возопил Альберт.
      - Эх-ма, вот возьми да научи вас, - ворчливо откликнулся голос князя Григория. - То ли дело при мне... - И, перейдя на буднично-деловой тон, продолжал быстро и напористо: - Первым делом - ежели не способны справиться с домашними делами, так не лезьте к соседям.
      - Но мы же...
      - Никаких но! И не вздумай отправлять моих отборных стрельцов в Мухоморье, иначе нашлю я на тебя, паршивца, все кары из адского пекла! - Голос князя загремел еще грознее: - На колени, червь!
      Кряхтя, Альберт выбрался из гроба и послушно пал ниц. И если бы он не был столь взволнован явлением покойного князя и прислушался повнимательнее, то услыхал бы шорох в печке и чье-то ворчливое бормотание:
      - Что за печки, что за дымоходы? Все у них не как у людей. Вот в избе у бабки...
      A барон лежал распростертый на холодном полу и тщетно ждал, когда князь Григорий вновь заговорит с ним.
      - Жаль, что так скоро удалился, - вздохнул Альберт, медленно подымаясь с пола. - Но на случай, ежели явится вновь, надо будет составить списочек вопросов. Вопрос первый: где хоронить кости Марфы? Вопрос второй... Барон подошел к небольшому столику наподобие конторки, стоящему в углу спальни, и, обмакнув гусиное перо в чернильницу, принялся что-то черкать на листке пергамента.
      ***
      На столе стоял кувшин водки и кое-какая незатейливая закуска. За столом сидели князь Длиннорукий и Соловей-разбойник, причем Петрович ерзал на табуретке и то и дело вскакивал - давали знать недавние ранения. Длиннорукий был уже изрядно "под мухой", но еще не утратил некоторых способностей к рассуждениям.
      - Чую, что бросили нас наши дорогие хозяева, - говорил он, размахивая куском соленого огурца. - Послали сюда вместе с этими полоумными наемниками, и все, и справляйтесь, как можете.
      - Уползать надо, - мрачно проворчал Петрович. - Покаместь бить не начали.
      - Ну, уползти-то мы еще успеем, - отхлебнул Длиннорукий из кружки и закусил огурцом. Петрович выпил залпом и не закусывая. - Да, так ты говорил, что к Виктору какая-то баба пришла, - продолжал князь. - Ну-ка, расскажи, дружище Петрович, что это за баба и что он с нею, хе-хе, делал!
      - Да не баба, а молодая девка, - нехотя ответил Соловей.
      - O, да так это ж еще лучше! - скабрезно захихикал Длиннорукий. - Ну-ну, и что же?..
      - Да ничего. Там через скважину не подглядишь.
      - Ага, значит, нарочно скважину заткнул. Но ты хоть подслушал-то? Это вообще замечательно - когда не видишь, такого можно себе напредставлять! - Князь противно потер пухленькими ручками. - Ай да Виктор, а я-то уж грешным делом начал думать, что на девок у него, хо-хо, не стоит. Ну-ну, значит, завалил он ее на лежанку...
      - На какую еще лежанку? - пробурчал Петрович. - Он же принимал ее у себя в рабочей горнице.
      - O, ну так это же просто прелестно! - пуще прежнего обрадовался Длиннорукий. - Завалил прямо на стол...
      - Ну причем тут стол? - озабоченно потер ноющую задницу Соловей. - Они же там не одни были, еще и Теофил...
      - A-а, так они ее вдвоем! - расплылся в скабрезной усмешечке Длиннорукий. - Что ж ты мне сразу не сказал? Мы бы пустили золотое яблочко по тарелочке и посмотрели, что они там вытворяют!
      - Да ничего они не вытворяли, - не вытерпев княжеских похабствований, топнул ножкой Петрович. - Просто разговаривали, и все.
      - Ну и дает, однако же, наше Высочество, - разочарованно протянул Длиннорукий. - Привел к себе на ночь глядя молодую девку - и разговорами потчует. - Князь подлил себе и Соловью еще водки. - Ну и о чем же таком они говорили?
      Петрович выпил, занюхал надкушенной луковицей и наморщил лоб, пытаясь вспомнить:
      - Говорила-то больше та девица. И такую околесицу несла, что у меня аж уши завяли. Будто бы она - бывшая лягушка, которую поцеловал какой-то Иван-царевич Покровский, и она сделалась княжной...
      - Что? - вскочил Длиннорукий как ошпаренный, едва не опрокинув кувшин с остатками водки. - Я должен немедля передать об этом в Белую Пущу!
      - Да они ж тебя засмеют, - хмыкнул Петрович. - Скажут, совсем с крыши князь съехал, уже всякие сказки рассказывает.
      - Это не сказки, - стукнул Длиннорукий кружкой по столу, - а самая истинная правда!
      - A я чего-то припоминаю, - почесал задницу Петрович. - Еще в самый первый день, как мы сюда прибыли, я тогда подслушал разговор этой сволочи боярина Василия с его дружками о какой-то лягушке да об Иване-царевиче. Стало быть, все это и впрямь не сказки?
      Князь внезапно успокоился:
      - A правда, куда торопиться? Завтра с утра на свежую голову все и передам. Ну и что еще твоя княжна рассказывала?
      - A я больше ничего не услышал, - горестно вздохнул Петрович. - Тут на меня снова тот изверг набросился!
      - Какой еще изверг?
      - Да кот, чтоб ему пусто было!
      - Опять кот, - проворчал Длиннорукий. - Тебе, братец, пить меньше надо. Или больше закусывать.
      - Вы мне никто не верите! - взвизгнул Петрович. - A он меня, сука, снова цапнул! - И Соловей, задрав штанину, продемонстрировал совсем свежую царапину на правой ноге.
      Длиннорукий лишь вздохнул, а Петрович опрокинул в себя еще одну кружку и, пригорюнившись, затянул старинную разбойничью песнь:
      - Эх, на царь-городской на дороженьке
      На телегах богатеи ездиют,
      Со колесами да позолоченными,
      Да с серебряными бубенчиками.
      Едут мироеды-грабители,
      Бедного люда угнетатели,
      В шубах с воротниками бебряными,
      C золотыми перстнями, с побрякушками.
      A мы, да удалые разбойнички,
      Их пограбим, заберем бубенчики,
      Да шубы дорогие с побрякушками,
      A самих перережем, грабителей,
      Трудового народа угнетателей...
      ***
      ДЕНЬ ВТОРОЙ
      Грендель вел Дубова по узкой тропинке. Уже рассвело, и Василий с немалым интересом поглядывал на окрестные болота, которые теперь не казались столь зловещими и враждебными, как в утро того памятного октябрьского дня, когда они волчьими тропами пробирались в Белую Пущу по душу князя Григория. И хотя с Гренделя было снято заклятие, бывший оборотень сохранял кое-какие способности и повадки волка. Вот и сейчас он то и дело поводил носом и как будто ощущал некую опасность.
      - Надобно поостеречься, - наконец сказал он своему спутнику.
      - A что, здесь опасная трясина? - забеспокоился Василий. - Или опять змеи?
      - Хуже. Чую дух чужого человека.
      - Может быть, Ивана-царевича? A то и самой Марфы!
      Грендель ничего не ответил и двинулся быстрее, продолжая то и дело прислушиваться и принюхиваться.
      Вскоре путники вышли к равнине, расчерченной канавками и "грядками", но с противоположной стороны, нежели накануне Покровский.
      - До памятного знака здесь напрямую не доберешься, - пояснил Грендель. Пройдем по соседней "грядке" и попробуем разглядеть, что там и как.
      Однако не успели они сделать и нескольких шагов, как сзади раздался грубый окрик:
      - Стоять и не двигаться!
      Дубов оглянулся - в самом начале "грядки", по-гестаповски расставив ноги, стоял здоровенный наемник с "калашниковым" наперевес.
      - Бежим, - шепнул Грендель. - Эта "грядка" сквозная.
      - Бесполезно, - ответил Василий, - он нас просто пристрелит. - И, обращаясь к наемнику, громко спросил: - В чем дело, товарищ?
      - Тамбовский волк тебе товарищ! - злобно выкрикнул наемник. - Стоять и не рыпаться! Идти за мной! Шаг вправо, шаг влево - стреляю!
      - Извините, гражданин наемник, - с трудом вклинился в содержательную речь боярин Василий, - но как нам идти за вами, если вы велели стоять и не рыпаться?
      Наемник попытался задуматься, но тут Грендель, не открывая рта, негромко, но грозно зарычал по-волчьи. Даже Василий от неожиданности вздрогнул, а наемник заозирался, попятился и, поскользнувшись о сырой лишайник, бултыхнулся в канавку.
      Василий бросился было на помощь, но Грендель его остановил:
      - Тут мелко, не утонет.
      Дубов однако же наклонился и поднял автомат, зацепившийся за кустик. Стоявший почти по пояс в холодной воде наемник в бессильной злобе наблюдал, как Василий разрядил магазин автомата и разбросал пули по канавке. Затем туда последовал и сам "калашников".
      - Ну и что будем с ним делать? - обратился Дубов к Гренделю, завершив акт разоружения. - C собой тащить - много мороки.
      - Загрызть, и дело с концом, - предложил Грендель. Наемник, не знавший, что добросердечный экс-оборотень никого толком не загрыз даже в бытность полуволком-получеловеком, дико заверещал и, вскарабкавшись на параллельную грядку, очень резво побежал прочь.
      - Любопытненько, - пробормотал Василий, поднимая с земли небольшой предмет, оказавшийся записной книжкой. - Надо бы изучить...
      Поскольку книжка не имела алфавитного указателя, то имена, адреса и телефоны были записаны, так сказать, в порядке поступления и ярко отражали биографию обладателя книжки за последние несколько лет: Тбилиси, Баку, Вильнюс, Рига, Тирасполь, Москва, Сухуми, затем Кислоярск, Старгород-Придурильский - этапы большого, но бесславного пути.
      На одной из последних страниц Василий увидел стихотворные строчки с примечанием "Поется на мотив "Надежды". Песня начиналась так:
      "Светит наша красная звезда.
      Не надейтесь - мы еще живые
      И в крови потопим города,
      Чтоб жила единая Россия.
      Нынче будем боженьку молить,
      Дал бы сил на мятежи и встряски
      И помог Державу возродить
      От Финляндских скал и до Аляски..."
      Дубов брезгливо перевернул страницу - и наткнулся на несколько знакомых имен, записанных в столбик:
      Боярин Василий.
      Беовульф.
      Грендель.
      Чумичка.
      Надежда.
      Дедуктивная мысль сыщика Дубова незамедлительно заработала: "Так-так, что могло объединить эти пять имен в записной книжке наемника? Можно допустить, что у него или у его шефа Мыльника имеются свои счеты к детективу Василию Дубову, но причем тогда тут боярин Василий? Постойте-постойте, а сам ли он это писал?"
      Василий перевернул страницу назад:
      "...И чечен сумеем затопить
      Кровью молдаван и прибалтийцев..."
      Дубов попытался мысленно пропеть эти слова на мелодию одной из своих любимых песен и тут же с отвращением перевернул страницу вперед. Почерк полностью совпадал.
      "Скорее всего, он записывал имена под чью-то диктовку. Но под чью? Василий еще раз внимательно просмотрел список. - Если меня он записал как боярина Василия, то отчего тогда и Надя не значится как паж Перси? И причем тут Беовульф, Грендель и Чумичка?"
      От размышлений его оторвал голос Гренделя, который все это время изучал оконечность тупиковой "грядки", до которой напрямую было бы рукой подать через канавку.
      - Похоже, что вчера ваш Иван-царевич здесь и побывал, - сказал Грендель. - Гляньте, как там истоптано. A чуть дальше на кустарнике веточка отломана.
      - A почему вы уверены, что это именно Иван-царевич? - нехотя оторвался от дедукции боярин Василий. - Может быть, просто кто-то грибы собирал.
      Грендель отрицательно покачал головой:
      - Нет-нет, на этой "грядке" никто грибов не собирает. Оттого-то она и такая заросшая.
      - A что так?
      - Ну, во-первых, суеверия. A главное - если тут пойдешь, то потом надо по ней же несколько верст назад впустую топать. C другими проще - можно по одной пройти насквозь, а по другой назад воротиться.
      - Ну и что же Иван-царевич?
      - A Иван-царевич, как я вижу, пошел другим путем - прямо через канавку. Да идемте, я вам все покажу.
      Дубов и Грендель вернулись к началу "грядки" и остановились на берегу как раз напротив камня.
      - Видите, как тут мох ободран? - указал Грендель. - Значит, он пытался выбраться наверх.
      - И как, удачно?
      - Сейчас глянем... Да, похоже, что удачно. Видите следы наверху? Стало быть, нам надо двигаться вон туда. - Грендель махнул рукой в сторону елового перелеска.
      "Херклафф! - вдруг осенило Дубова. - Меня он знает только как боярина Василия, а Надю - и как пажа, и как Надю. A остальные из того списка тоже присутствовали при его бегстве из замка. Все ясно - людоед нанял этого наемника, а может, и не его одного, чтобы "прощупать" всех тех, кому мог достаться оброненный им магический кристалл..."
      - A вот здесь ваш Иван-царевич что-то варил из грибов, - снова оторвал Василия от раздумий голос его спутника. - Видите, следы костра, а кругом грибы срезанные.
      - Ну и куда же дальше?
      - A давайте, боярин Василий, пройдем вон за то озеро, а там будет замок славного рыцаря Витольда. То есть замок-то у него и не замок вовсе, а какая-то лачуга еще похуже моей, но зато башня - гордость всей Новой Ютландии. C нее открывается хороший вид на болота, может и разглядим, где там чего.
      - Да, это было бы неплохо, - согласился Дубов, и спутники двинулись по еле заметной тропинке в сторону маленького болотного озерца - как подозревал Василий, навстречу новым приключениям.
      ***
      Длиннорукий, Петрович и Каширский молча сидели за столом и ждали Виктора, который непривычно запаздывал. Слуги под руководством Теофила подавали на стол скромный завтрак, а Соловей то и дело поглядывал на кувшин с вином, не решаясь налить себе, пока не появится хозяин.
      Когда же дверь трапезной отворилась, то лица сидящих за столом удивленно вытянулись: Виктор вошел не один, а вместе с некоей молодой девушкой, одетой в скромное темное платье.
      - Прошу вас, сударыня, - указал Виктор на место во главе стола, где он обычно сидел, а сам уселся немного в сторонке. - Господа, позвольте вам представить нашу уважаемую гостью, графиню Загорскую. Как я понял, это дочка одного из наших славных рыцарей, не так ли?
      Гостья, немного помедлив, чуть заметно кивнула. Петрович раскрыл было рот, чтобы разоблачить лже-графиню, но Длиннорукий его остановил.
      - Погоди, еще не время, - шепнул князь.
      Так как Виктор уже накладывал себе в тарелку что-то вроде овсяной каши, то и Петрович налил полную кружку вина и залпом выпил, как всегда не закусывая.