10 гениев - 10 гениев бизнеса

Немалое влияние на успех их предприятия оказали и личные моральные качества пяти братьев. Совсем не трудно создать многочисленную партию, если своим делом сумеешь заинтересовать других. Но чтобы объединить голоса всех партий и добиться их уважения, нужны не только материальные средства, но и определенные черты характера, которые не зависят от власти и богатства. Благодаря справедливости своих требований, пунктуальности действий, простоте и ясности изложения предложений и четкому их исполнению они неизменно пользовались доверием многих правительств и знатных семей Европы, что является одним из решающих факторов процветания любого банка. Сотрудничество и взаимная поддержка братьев были почти легендарными.

В XIX веке пятеро братьев выпускали государственные займы почти для всех стран, что дало дому Ротшильдов возможность превратиться в абсолютную финансовую монархию. О пяти финансистах Берне писал: «Устойчивое равновесие в Европе поддерживалось евреями. Сегодня они дают деньги одной власти, завтра – другой, всем по очереди и заботятся таким образом о всеобщем мире». Мы увидим далее, что внук придворного фактора Берне очень метко охарактеризовал положение Ротшильдов того времени.

Неоднократно возникал вопрос, почему у дома Ротшильдов не было своих филиалов в Берлине и Петербурге. В Берлине утвердились банки евреев Мендельсона и Блайхредера, не считая многочисленных мелких банков. Именно банк Блайхредера установил тесные отношения с прусским государством, с Гогенцоллернами и с князем Бисмарком. Поэтому Ротшильды решили сотрудничать с банком Блайхредера, сделав его своим представителем в Пруссии. Ведущей финансовой силой Петербурга был дом Штиглица. Когда Ротшильды попытались обосноваться там, барон Штиглиц, лично обратившись к царю, помешал открытию филиала «еврея» Ротшильда.

Без ущерба для тесных и доверительных взаимоотношений друг с другом каждый из братьев умел в своей более узкой сфере поддерживать превосходные отношения с компетентными и влиятельными членами правительства. До сих пор поражает их информационная служба, всегда вовремя оповещавшая обо всех политических и финансовых намерениях. Если братья намеревались получить крупный и прежде всего долгосрочный государственный заем или добиться монопольного положения в какой-либо определенной экономической области, то не боялись огромными взятками привлечь на свою сторону министров, партии и даже парламенты. Джеймс, работавший во Франции, пользовался этой системой с особым размахом.

Но в XIX веке пятеро братьев занимались не только финансовыми делами, не только «загребали» деньги ради денег, как говорили о них. Как и дом Оппенгейма в Кельне, они раньше других предугадали рентабельные возможности промышленной революции. В Англии, Франции, Германии и Австрии братья развили широкую экономическую деятельность, вложили свое состояние в крупные промышленные предприятия и в земельную собственность. Они считались самыми крупными землевладельцами в своих странах.

Постоянному единству пяти братьев не могло помешать и то обстоятельство, что различные политические течения последующих десятилетий оказали влияние на их убеждения. Англия и Франция, так называемые западные державы, проводили либеральную политику, поэтому и предпринимательская деятельность братьев Натана и Джеймса по отношению к правительству была более свободной, раскованной. Амшель во Франкфурте и Соломон в Вене, как и их приемники, оставались тесно связанными с правящими династиями, были настроены консервативно и поддерживали более близкие отношения с аристократическими кругами своих стран. Карл Майер в Неаполе, будучи евреем-финансистом, имел даже связи с Ватиканом и за предоставленные займы был награжден высшими орденами папства. Именно консервативная держава Австрия возвела братьев Ротшильдов в дворянство и впоследствии каждому присвоила звание имперского барона.

Ротшильд настойчиво добивался для себя и своих сыновей титула императорского придворного фактора. 28 августа 1799 года Майер Амшель из Франкфурта направил в Вену просьбу, указывая в ней, что во время войны против Франции он осуществлял значительные поставки, и упоминая другие свои заслуги. В ответ на нее Майер Амшель Ротшильд и его сыновья, Амшель Майер и Соломон Майер, получили патент императорских придворных факторов от 7 марта, 8 марта и 4 мая 1800 года. Каждому был выдан отдельный патент, что вызывает удивление, поскольку отец и сыновья должны были получить этот титул в одном документе.

Когда милостью Наполеона было образовано Великое герцогство Франкфурт, Ротшильды стали финансистами нового князя Дальберга. За финансовую поддержку контингента войск Франкфурта, сражавшегося на стороне Франции в Испании в 1810 году, Мейер Амшель был назначен советником департамента.

Амшель Майер Ротшильд был также действительным придворным фактором князя Карла Фридриха Людвига Морица фон Изенбург-Бюдингена с 15 июля 1803 года, а 29 декабря этого же года он стал придворным фактором магистра ордена иоаннитов, 4 января 1804 года был назначен к князю Турн и Таксис.

Насколько сильно Ротшильды стремились стать придворными банкирами, свидетельствует их положение в доме князя Изенбург-Бирштейна, где главным финансистом был советник казначейства Вольф Брайденбах. Ротшильд работал вместе с ним. Его сын Амшель 29 августа 1803 года стал придворным фактором в Изенбург-Бирштейне. В качестве вознаграждения он должен был довольствоваться бесплатной доставкой дров на его квартиру во Франкфурте. 7 ноября 1803 года князь отдал распоряжение доставлять дрова вновь назначенному придворному фактору в течение всего года. Ротшильд же, в свою очередь, предоставил обремененному долгами дому Бирштейна ссуду в 50 тысяч гульденов. Для маленькой страны это была очень большая сумма. В этом деле Брайденбах был посредником. Он и выплатил причитающиеся проценты своему франкфуртскому коллеге. И в последующие годы Ротшильд и сыновья работали при дворе Изенбург-Бирштейна.

В 1815 году, будучи посредниками у лорда Веллингтона и лорда Кастлрафа, Ротшильды добивались в Париже и Лондоне субсидий для Бирштейна, чтобы таким образом оказаться поближе к их деньгам. Но здесь посредничество Брайденбаха и Ротшильда оказалось безуспешным. Сам факт, что в 1803 году Ротшильды, имея к тому времени приличное состояние, довольствовались доставкой дров в качестве вознаграждения, свидетельствует в первую очередь о стремлении показать всему миру, что они находятся на княжеской службе.

В декабре 1812 года Майер Амшель Ротшильд и его сыновья стали придворными банкирами Великого герцога Франкфуртского.

Из недавно обнаруженных документов государственного архива Вюрцбурга следует, что, согласно распоряжению князя Ашафенбурга от 16 декабря 1813 года, придворным банкирам Великого герцога Франкфуртского в качестве годового вознаграждения было выдано 1 января 1813 года: 72 центнера сена, 72 мальтера овса, 10 возов соломы, 30 саженей дров. Эта оплата натурой была пожалована Ротшильду и его сыновьям пожизненно за службу на благо Великому герцогству. В 1813 году им также прислали продукты из винного погребка Ашафенбурга.

Позже, когда в ходе политических изменений княжество Ашафенбург было присоединено к короне Баварии, Ротшильды попросили сохранить за ними эту оплату, ссылаясь на то, что они самоотверженно служили Франкфурту, а следовательно, и Ашафенбургу, с готовностью предоставляя значительные ссуды: «В то время, когда казна оказывалась полностью опустошенной и государство испытывало большие затруднения, никто не решился предложить такую ссуду. Никаких денег до сих пор не поступило, поэтому подобную оплату натурой можно было бы рассматривать как причитающееся нам возмещение убытков, которые мы понесли, отдав взаймы солидный капитал».

Из прилагаемых далее документов следует, что в 1813 году дом Ротшильда предложил князю Дальбергу ссуду в 200 тысяч флоринов для покрытия расходов по денежному довольствию армии. Великий герцог принял эти деньги и в знак благодарности велел кроме дров поставлять еще и корм для лошадей. Все старания Ротшильдов и далее получать оплату натурой, но теперь уже от Баварии как наследницы Ашафенбурга, не увенчались успехом. В последующих документах слово «пожизненно» не встречается. Переговоры закончились актом от 1817 года. Считалось, что в это время Ротшильды уже владели миллионами, а их прошения свидетельствуют о том, что они придавали большое значение государственному жалованью.

Сотрудничество Дальберга и Ротшильда в первую очередь пошло на пользу франкфуртским единоверцам. Как и все придворные факторы, Майер Амшель своим влиянием старался облегчить судьбу иудеев. При этом Ротшильды действовали вместе с Якобом Барухом, сыном известного кельнского придворного финансиста Симона Баруха и отцом Людвига Берне. Майер Амшель снискал себе расположение Дальберга, предложив ему взаймы под 5 % 80 тысяч гульденов для поездки в Париж, где Великий герцог Франкфурта собирался присягнуть на верность новому королю Рима. Из чувства неприязни к Наполеону коммерческий мир Франкфурта отказал ему в этой сумме. «Благодаря этой услуге он добился полного доверия Великого герцога и сумел так воспользоваться этой милостью, что с тех пор герцог ни в чем не отказывал Ротшильдам», – так было написано в одном из сообщений французов.

Ротшильды хорошо ладили и с господином фон Итцштайном, начальником полиции Великого герцогства. Итцштайн был покровителем Майера Амшеля и всех евреев Франкфурта. Хотя Дальберг и издал новый указ с некоторыми льготами для 500 семей Франкфурта, это не удовлетворяющее евреев решение было отклонено влиятельным тайным советником Израелем Якобсоном, страстным борцом за эмансипацию евреев.

Майеру Амшелю и его единоверцу Гумпрехту удалось уговорить Дальберга освободить евреев от ежегодной уплаты налога в 22 тысячи флоринов и дать им гражданские права, чтобы уравнять их с христианами. В качестве платы за это Дальберг потребовал единовременный взнос в двадцатикратном размере. Майер Амшель дал своим единоверцам 100 тысяч флоринов, почти четверть суммы. Кроме этого он добился, чтобы из этих 440 тысяч флоринов наличными было выплачено 150, а остальные – 24 облигациями «au porteur» (на предъявителя). Этой сделкой остался недоволен сенат, враждебно настроенный по отношению к евреям. Аристократическая верхушка города считала, что Дальберг получил «подарок». Один из агентов австрийской полиции якобы заявлял, что Великий герцог получил за эмансипацию 33 тысячи каролинок. Дальберг так обрадовался «искусно завершенному дельцу», что одарил министров, заключавших сделку, и их жен по 40 тысяч франков каждого. Тайный советник Итцштайн получил 10 тысяч франков, дом Ротшильда – такую же сумму «за доброе содействие». 50 тысяч Дальберг оставил «в руках дома Ротшильда, в качестве уплаты в рассрочку того, что я ему должен».

Из пяти братьев блестящим даром финансиста обладал третий, Натан. Он больше всех способствовал процветанию и повышению авторитета дома Ротшильдов. Благодаря служебному рвению, проявленному во время наполеоновских войн, он сумел приобрести полное доверие английских политических деятелей и пользовался им на протяжении всех пятидесяти лет своей деятельности. Как его отец Майер Амшель полвека верой и правдой служил гессенскому курфюрсту, так и Натан в Лондоне постоянно сотрудничал с Джоном Чарлзом Гаррисом, который вначале был личным секретарем английского канцлера казначейства, потом начальником по снабжению союзников и британских войск, сражавшихся на континенте, а в конце концов и канцлером казначейства.

В 1798 году Натан переехал в Англию, где, будучи агентом своего отца, скупал в Манчестере изделия фабрик, став, таким образом, коммерсантом, полезным для дома Ротшильдов. Позже Натан рассказывал одному из гостей о своих начинаниях:

«Во Франкфурте было слишком мало места для всех нас. Я вел дела с английскими товарами. Как-то приехал один англичанин, полностью владевший рынком. Он строил из себя великого человека и вел себя так, как будто оказывал нам милость, продавая нам свои товары. Я как-то обидел его, и он отказался показывать мне свои образцы. Это случилось во вторник. Тогда я сказал отцу: "Я сам поеду в Англию!" Я говорил только по-немецки, но это ничего для меня не значило. В четверг я уже уехал. Чем ближе была Англия, тем дешевле становились английские товары. Прибыв в Манчестер, я истратил все свои наличные на покупки. Все было очень дешево, и я получил большую прибыль. Вскоре я понял, что из этого предприятия можно извлечь тройную пользу: заработать на сырье, окраске и на собственном изготовлении. Фабриканту я сказал: "Я поставлю тебе сырье и краску, а ты мне – готовый товар". Таким образом, я получил тройную прибыль и стал продавать дешевле других».

За короткое время Натан Ротшильд получил с 20 тысяч фунтов стерлингов 60 тысяч фунтов, двойную прибыль. Для достижения успеха он использовал только один принцип: «Что могут другие, то и я смогу». «Так я достиг уровня того англичанина с образцами и многих других. У меня было еще одно преимущество: коммерсантом я стал экспромтом, без всякой подготовки. Я все брал с собой и на месте заключал договор», – вспоминал он позже.

В 1803 году Натан переехал в Лондон, а в 1803 или 1804 году основал там по сей день существующий банк «Натан Майер Ротшильд и сыновья». В 1812 году Джеймс создал в Париже фирму «De Rothschild Freres» («Братья Ротшильды»). В 1816-м Соломон открыл в Вене банкирский дом «С. М. фон Ротшильд», в 1820-м Карл Майер фон Ротшильд стал главой филиала в Неаполе. Родовой дом во Франкфурте вел Амшель Майер фон Ротшильд. Эти пять братьев Ротшильдов, как их называли «пять франкфуртцев» руководили всеми банками как единым совместным предприятием. Их содружество, прежде всего, уменьшало риск, возможный при крупных государственных займах. Так называемые пул-договоры {1} обеспечивали общность интересов. Каждые три-пять лет братья встречались на собрании общества. Эти «пять пальцев одной руки» сумели до конца XVIII века пользоваться определенной международной привилегией на эмиссию крупных государственных займов.

Самые крупные финансовые операции проводились в период между восхождением Наполеона I и свержением Наполеона III. До самой своей смерти Натан, живущий в Лондоне, был основной движущей и направляющей силой всех этих операций. Его успех в Англии тесно связан с курфюрстом Гессена, который в 1809 году установил связь с Натаном через Будеруса. В феврале 1809 года Натан получил заказ скупить трехпроцентный английский аннуитет {2} по курсу 73,5 % на 150 тысяч фунтов стерлингов. Так как фунт равнялся 11 флоринам, Будерус должен был выплатить Ротшильду 1 миллион 212 тысяч 750 флоринов.

В декабре курфюрст решил приобрести капитал в английских акциях на сумму 150 тысяч фунтов на тех же условиях. Курфюрст был доволен, что сумел надежно вложить свои излишки, составлявшие ежегодно по меньшей мере 750 тысяч флоринов. В сентябре 1810 года последовал новый договор на приобретение английских акций на 150 тысяч фунтов по курсу 74 %. Когда Ротшильд снизил цены до 73 %, капитал повысился до 250 тысяч фунтов. Таким образом, в 1809–1810 годах Натану Ротшильду поручили скупить трехпроцентный аннуитет на 550 тысяч фунтов. Покупная цена курфюрста составила 3 миллиона 240 тысяч 875 флоринов. Эта сделка была самой выгодной из всех дел, которые вел банкирский дом Ротшильдов с курфюрстом, что способствовало быстрому продвижению филиала в Лондоне.

Приобретение аннуитетов было проведено так, что фирма «Ротшильд и сыновья» могла использовать деньги курфюрста для краткосрочных выгодных дел перед их окончательным вложением.

В эти же годы Натан в Лондоне, а Джеймс во Франции проводили крупные дела по закупке и посредничеству в обмене золота для союзников против Наполеона, поэтому справедливо будет предположить, что финансовые операции осуществлялись на миллионы курфюрста. Натан Ротшильд был вынужден служить английскому финансовому управлению. С 1808 по 1816 год союзникам на континенте из Англии были переведены многие миллионы. Только за один год эта сумма составила 11 миллионов фунтов стерлингов.

Британское правительство поручило банкирскому дому перевод денег для английской армии в Испании. Деньги нужно было контрабандой переправить через Францию. Здесь Джеймс Ротшильд проявил все свое искусство банкира. Он сумел ввести в заблуждение французские власти, представив перевод денег англичанами как проявление их слабости. Наполеон и французские ведомства даже и не пытались вникнуть в истинную суть дела. Эта акция во многом способствовала поражению Наполеона, чем Натан по праву гордился: «Когда я открыл торговлю в Лондоне, компания из Восточной Индии продала золото на 800 тысяч фунтов стерлингов. Я скупил все, так как знал, что золото нужно герцогу Веллингтону. Я по низкой цене приобрел большое количество его векселей. Меня вызвали в правительство и заявили, что это золото им нужно, но они не знали, как его можно доставить через Португалию в Испанию. Я взялся за это дело и переправил деньги через Францию. Это было самое удачное из всех моих предприятий».

Это действительно было одно из самых смелых дел Ротшильдов. Натан и Джеймс так удачно провели трансферт через Францию, что с тех пор английское правительство стало доверять Натану самые крупные финансовые операции. Так, например, по поручению правительства он купил в Париже вексель на 200 тысяч фунтов, что было необходимо для финансирования возвращения Людовика XVIII на французский трон.

После свержения Наполеона с престола аппарат Ротшильдов осуществил трансферт в 120 миллионов фунтов французской репарации из Парижа в Лондон, Вену и Берлин. Капиталов банков Ротшильдов было достаточно, чтобы предлагать такие миллионные суммы. Ни одна банковская фирма континента не могла провести подобную финансовую операцию, не говоря уже о крупных займах.

В 1904 году, в год юбилея Лондонской фирмы, был опубликован каталог займов с 1804 по 1904 год. Насколько он был полным, осталось не выясненным, как и то, были ли это займы всех пяти домов, но предполагают, что у Ротшильдов были дела, о которых их потомки так и не узнали. Но даже в этих займах прекрасно отражается политика XIX века. Приведенные данные полностью опровергают утверждение о том, что Ротшильды не занимались политикой и их интересовали только деньги. Известно, что заемная политика дома Ротшильдов во время кризисов 1830 и 1840 годов предотвратила войну в Европе, а в 1866-м они не дали денег ни Пруссии, ни Австрии. Их финансовые операции после 1815 года были далеки от всяких войн. Но полностью прекратить кровавые бойни в мире было не под силу даже финансовому могуществу дома Ротшильдов.

Предложив в 1824 году заем Бразилии, Ротшильды вышли за пределы Европы. До конца XIX века Бразильская империя оставалась в финансовом отношении доменом Ротшильдов.

Заем, предоставленный Греции в 1832 году под гарантии Англии, Франции и России, дал Афинам возможность образовать независимую монархию.

Как известно, французскую репарацию Германии в 1870–1871 годах ускорили с французской стороны Ротшильд, а с немецкой – Герсон Блайхредер, доверенное лицо Бисмарка. Получение этих 5 миллиардов франков было большим достижением «Н. М. Ротшильда и сыновей» совместно с банкирским домом Баринга Бротерса, где вначале были собраны два миллиарда, затем в 1872 году еще три миллиарда франков. Банкиры и финансисты, во главе с фирмой «Н. М. Ротшильд и сыновья», гарантировали стабильность обменного курса. Эта крупная акция в пять миллиардов, проведенная совместно с бароном Альфонсом фон Ротшильдом из Парижа, стала возможной лишь потому, что семья Ротшильдов и их друзья мобилизовали все свои источники и всю свою энергию.

Еще одной значительной политической операцией считается приобретение 49,3 % основного капитала акций Суэцкого канала. Для этого английскому правительству понадобилось почти 80 миллионов. Нужно было действовать очень быстро. Ротшильд представил деньги тотчас же. Нет ничего удивительного в том, что премьер-министр Дизраэли воскликнул: «Ротшильды не могут быть лишними».

Когда Англия отменила рабство, Натан предоставил заем в 15 миллионов фунтов, чтобы возместить убытки рабовладельцам.

Что Ротшильды ставили на карту во время военных потрясений, можно понять из письма Джеймса своему брату Соломону в 1830 году: «У нас еще на 18 миллионов франков номинальной французской ренты. Если сохранится мир, получим 75 %, а если разразится война, то 45 %… Поверь мне, по моему мнению, сейчас многое зависит от князя [Меттерниха]; если он захочет мира… то будет мир».

У Натана было четыре сына и три дочери. Еще при жизни он завещал своим детям около 800 тысяч фунтов. Кроме того, каждый из его сыновей унаследовал еще 120–150 тысяч фунтов, помимо торгового капитала. Натан скончался 8 августа 1836 года. Помпезные похороны в Лондоне продемонстрировали, какую власть и силу приобрел Ротшильд в Англии. За гробом шли послы великих держав, лорд-мэр, шерифы, члены муниципалитета, на ногах был весь Лондон. Руководство общим домом теперь перешло к Джеймсу в Париже. Главой фирмы в Лондоне стал сын Натана Лионель. Когда в 1858 году его в четвертый раз избрали в палату общин парламента, дружба с консерватором Дизраэли дала ему возможность провести в Англии полную эмансипацию евреев.

Джеймс Ротшильд в самом начале своей деятельности был только агентом брата Натана в Париже. После свержения Наполеона он постепенно начал вникать в финансовые дела родового банка и принимать участие в крупных государственных займах и делах бирж и промышленных предприятий. Будучи противником Наполеона, он быстро установил добрые отношения с возвратившимися Бурбонами. Когда в результате июльской революции Бурбоны были свергнуты, парижскому банкирскому дому удалось войти в контакт с буржуазным королем Луи Филиппом из дома Орлеанской линии.

Он поддерживал постоянные связи с ведущими министрами, поэтому всегда был в курсе их планов. Часто случалось так, что тексты их речей в парламенте были ему известны еще до того, как их произносили. Он, как никто другой, мог выбрать нужное время и нужное место для вручения подарка (Douceurs). Этим же методом Джеймс Ротшильд привлек на свою сторону и прессу. Хотя Ротшильды не основали ни одной газеты, они оказывали значительное влияние на политическую направленность прессы. Используя различные Douceurs, Джеймс смог привлечь на свою сторону и видных публицистов. Известный поэт Генрих Гейне был частым гостем в доме Джеймса Ротшильда. Гейне часто зарабатывал на биржевых сделках Джеймса, а «подарки» принимал без лишней скромности. На праздниках и торжествах Джеймс охотно окружал себя учеными и артистами. Он хотел слыть не только «королем Ротшильдом I», но и меценатом.

Первые финансовые акции, в которых Джеймс принимал участие, касались превращения прежних пятипроцентных государственных займов в трехпроцентные. Из других государственных займов особенно следует указать на займы папе, где Джеймс, пользуясь случаем, вкладывал деньги своих единоверцев в теократическом государстве. О том, какие прибыли получал Джеймс от спекуляций на бирже, в своих письмах рассказывал дипломат Курт фон Шлецер. 23 мая 1864 года барон Александр фон Штиглиц, директор Русского государственного банка, потомок придворного финансиста из Арользена, посетил своего коллегу Джеймса Ротшильда, который поведал ему, что неожиданно выиграл на бирже сразу 24 миллиона. Обратившись к Штиглицу, он признался, что ничего подобного на бирже еще не случалось.

За четверть века Джеймс стал вторым самым богатым человеком, только состояние короля было больше. Гейне несколько озлобленно описывает положение Джеймса в середине XIX века: «Мне приходилось видеть людей, которые, приближаясь к великому барону, вздрагивали, как будто касались вольтова столба. Уже перед дверью его кабинета многих охватывает священный трепет благоговения, какое испытывал Моисей на горе Хорив, когда он заметил, что стоит на священной земле. Точно так же, как и Моисей снимал свою обувь, так и какой-либо маклер или агент по обмену, отважившись переступить порог личного кабинета господина Ротшильда, прежде всего стягивал с себя сапоги, если не боялся при этом, что его ноги будут пахнуть еще хуже и этот запах стеснит господина барона. Личный кабинет Джеймса и на самом деле представляется удивительным местом, вызывающим возвышенные мысли и чувства, как вид океана или неба, усеянного звездами: здесь можно почувствовать, как ничтожен человек и как велик Бог! А деньги – это Бог в наше время, и Ротшильд – его пророк».

Натан обратил внимание братьев на то, насколько выгодным может оказаться строительство железных дорог. Он посоветовал им принять в этом участие, и Ротшильды действительно внесли свой вклад в строительство сети железных дорог во Франции, Бельгии и Австрии.

Чтобы получить привилегию на строительство Северной дороги во Франции, Джеймс не жалел никаких средств. Когда железнодорожное общество выпустило 400 тысяч акций по 500 франков, были подкуплены парламент и пресса. Члены обеих законодательных палат получили 15 тысяч акций на 4,5 миллиона в качестве Douceurs. Таким же образом заставили замолчать и прессу. Редакторы отдельных газет получили в подарок по 70, 100 и 150 акций, в зависимости от значимости издания. Все газеты молчали, только «Националь» составила исключение. Ее редактор, которому Ротшильд послал сто акций, отклонил подарок и не поддержал проект Ротшильда на строительство железной дороги. Но барон Ротшильд все-таки получил желанную концессию.

Здесь было бы уместным привести замечание австрийского государственного канцлера Меттерниха, который в одном из доверительных писем послу в Париже отметил финансовую мощь Ротшильда во Франции следующими словами: «Банкирский дом Ротшильда играет во Франции гораздо большую роль, чем правительство какого-либо иностранного государства, может быть, за исключением Англии. Для этого есть свои объективные причины, которые с моральной стороны, конечно, не могут быть оправданы: основной движущей силой во Франции являются деньги. Совершенно открыто признают коррупцию, этот практически поистине самый значительный элемент современной системы представительства».

Хотя Ротшильды и вложили крупный капитал в европейские железные дороги, но основную прибыль они получили благодаря успешным спекулятивным сделкам с акциями. Джеймс, например, заработал на ценных бумагах железной дороги более сорока миллионов франков, так как курс акций из-за соответствующего влияния за короткий срок поднялся на девятьсот франков. Если курс поднимался до определенной отметки, Ротшильд продавал акции. Таким образом он мог возместить неизбежные убытки. Так в 1856 году на много миллионов «прогорел» казначей Северной дороги.

Когда к власти пришел Наполеон III, Ротшильд был отдален от трона. Новый император не забыл, как его дядю свергли при помощи миллионов дома «пяти франкфуртцев». Но Джеймс обрел поддержку императрицы Евгении, поскольку он, в отличие от других финансистов, с самого начала поддерживал брак Наполеона с испанской графиней Монтийо. Но отношения с Наполеоном оставались довольно прохладными, даже несмотря на визит, который император нанес Джеймсу. Напротив, Наполеон III старался отдалить дом Ротшильдов, предоставив более благоприятный кредит братьям Перейре и всячески поддерживая их банк. Но Ротшильдам всегда удавалось одолеть любых конкурентов, не стали исключением и братья Перейре.

Советником Наполеона III по финансам стал Фулд, совладелец банкирского дома «Оппенгейм и Фулд». Врагом Ротшильда был и герцог фон Морни, сводный брат императора. Но тем не менее Джеймсу удалось добиться признания, хотя и рискованными средствами. В Испании были взяты в аренду копи по добыче ртути в Альмадене. Когда министр финансов стал чинить препятствия, его подкупили Douceurs в 1,6 миллиона франков. Это был самый большой «подарок», который Ротшильд когда-либо делал, тем более, что еще 500 тысяч франков перешло в шкатулку королевы. За это братья добились монополии на добычу ртути в Европе. Эксплуатация месторождений ртути в течение тридцати лет принесла им огромные прибыли. Испании они гарантировали 2,32 миллиона фунтов пятипроцентных ипотечных документов на ртуть.

Что Джеймс думал о Наполеоне III и его режиме, можно понять из его высказывания: «I’empire, c’est la baisse»[1], которое он, изменив известное изречение, сформулировал так: «L’empire, c’est la paix»[2]. Окончательного падения – «baisse» – Наполеона ему уже не суждено было увидеть. 15 ноября 1868 года Джеймс скончался и был похоронен в семейном склепе в Париже. От брака с племянницей Бетти, дочери брата из Вены, которая была на 13 лет младше его, родилось шестеро детей, которые по традиции тоже выбирали спутников жизни среди членов своей же семьи.

Джеймс начал свою деятельность в княжеских домах и достиг славы ведущего банкира. Его клиентами были монархи Европы, состояние которых Ротшильды значительно увеличили. Когда в 1865 году умер первый бельгийский король Леопольд, пять миллионов франков его личного состояния, доверенных в 1848 году дому Ротшильдов, увеличились до двадцати миллионов. Когда умер Джеймс, «Кельнише Цайтунг» сообщила, что франкфуртец прибыл в Париж с одним миллионом франков, а оставил состояние в два миллиарда. Это, конечно, сильно преувеличено, так как такое огромное состояние появилось у Ротшильдов лишь в XX веке.

Краткой, но довольно успешной оказалась история неаполитанской линии дома Ротшильдов, основанная Карлом Майером. Он был королевским тайным коммерческим советником Пруссии, тайным финансовым советником курфюрста и Великого герцога Гессена, генеральным консулом Королевства Сицилия и герцогства Парма. При поддержке Джеймса в Париже и Соломона в Вене он стал банкиром пап, Королевства Сицилия, итальянских князей и премьер-министра Сардинии Кавоура.

Среди пяти братьев Карл Майер Ротшильд считался наименее способным финансистом. Он был тяжелым на подъем, очень строгим в своих ортодоксально-еврейских правилах. Но, что особенно важно, Карл не умел быстро приспосабливаться к той обстановке, в которую попадал. Он постоянно находился под влиянием Соломона и Джеймса, заинтересованных в финансовых операциях в Италии. Но финансовую политику Карла постоянно поддерживал Меттерних, оказывающий значительное влияние на политику Италии. На всех приемах на помощь Карлу Ротшильду приходила его великолепная и остроумная супруга Адельхайд. Она умела завоевать симпатию окружающих и использовать ее, как и все Ротшильды, на пользу своим единоверцам.