– Верно, – легко согласился Антон. – Только к Игре это уже не имеет никакого отношения. Как, скажем, пожар в шахматном клубе к рейтингу шахматистов…

Андрей понял, что форзейль над ним издевается. Мстит, если он способен на такие чувства, за все свои прошлые поражения, за ту роль, которую его заставили играть Высшие силы. Или – просто делает, что приказано.

Ответил со всей тщательно скрываемой злостью. Мол, хватит размазывать манную кашу по чистому столу. И еще пришлась к месту подходящая цитата оттуда же: «Если бы, Антон, я держал тебя за идиота, я так бы и сказал. Но я тебя не держу за идиота и упаси меня бог тебя за такого держать»^[21]. Так что давай начистоту, как положено уважающим друг друга людям. Я пришел за ответом (за советом). Дай мне его, если хочешь и можешь. Нет – так нет.

Свободу действий мы оставляем за собой. Полезем в Узел с отверткой и паяльником, еще что-нибудь учиним, может, правильное, а может – катастрофическое. Катастрофа нам не нужна, но и наблюдать, как вокруг творится какая-то чертовщина, спокойно не можем. В конце концов, это ты и твои хозяева сделали нас такими. Прошлый раз вроде бы было сказано, что Игрокам жаль просто так бросать хорошую партию, слишком много трудов вложено и удовольствия получено. Доиграйте сами…

Но у нас не получается! Слишком много правил мы не знаем. Хотя бы самоучитель оставили. А раз не оставили – так хоть подскажите…

Против желания Андрея его начатая резко и агрессивно тирада в итоге прозвучала почти как мольба.

Может быть, именно этого от него и ждали. Подобающего тона.

– Ну, хорошо, – ответил Антон. – Это, конечно, тоже против правил, но случай у нас особый. Кое на какие вопросы ответить можно. А то и вправду дров наломаете. Главное, чтобы вопросы были правильные.

Старая хохма. Чтобы задать правильный вопрос, нужно предварительно знать правильный ответ. И тем не менее случаем надо пользоваться, другого может и не представиться.

– Давай. Только условимся – отвечаешь правду. Не хочешь или не можешь – так и скажи, только не вводи в заблуждение.

– Это само собой разумеется.

Спросить хотелось очень о многом, все их предыдущие встречи всегда заканчивались большими недоговоренностями, предоставлявшими слишком широкий простор для «превратных толкований». Отчего, собственно, они и пришли к нынешнему положению вещей. Ответил бы Антон еще в самом начале хоть на один кардинальный вопрос исчерпывающе – совсем бы по-другому они сейчас жили.

– Ну, поехали. У нас действительно не хватает сил, чтобы самостоятельно «держать реальность»? Или нам сознательно противодействуют, вводя дополнительные помехи?

– На одну реальность сил у вас хватает, что очевидно на примере «крымской». Сознательно никто не противодействует, если ты имеешь в виду наших Игроков. Они обещали не вмешиваться – они выполняют.

– Тогда в чем дело? Почему общий расклад все время ухудшается?

– С чего ты взял?

– А новая псевдореальность? А деформация времени, разрывы, химеры? Угроза всеобщего коллапса, наконец?

– Увы, это норма жизни, закон природы, закон игры, если угодно. Ты ведь знаешь, если субъект в состоянии сформировать всеобъемлющую, жизнеспособную мыслеформу реальности, с какого-то момента она начинает функционировать «в автоматическом режиме».

В соответствии с собственными базовыми установками. Как ваша «крымская». Чтобы держать ее «на плаву», вам уже хватает нормальных политических и экономических технологий. То же самое с Главной последовательностью. Плоха она или хороша, но она живет и жить будет, мы ее в свое время отладили.

Все же прочие… Некоторые из них возникли сами собой, но как следствие постороннего вмешательства в механизм Узла. Опять как в шахматах. Маэстро, анализируя отложенную партию, сделал некий эффектный ход, а потом от него отказался в пользу лучшего. Но ассистент или просто случайный очевидец успел записать его в свой блокнотик. А потом и опубликовать.

Кому-то этот ход понравился, и он начал на своей доске продолжать партию от него, а не от настоящего, «окончательного». Вот тебе и химера. Вы пытаетесь взять и ее под контроль – ради бога, действуйте, если сил хватит. Кстати, идея посадить в 2056 году своего резидента и основать там базу – хорошая, плодотворная дебютная идея. Есть шансы…

Но Ловушка может оказаться сильнее. Ты же учти, создана она не Игроками и не Держателями, это имманентное свойство Гиперсети. Механизм их функционирования по-настоящему не известен никому (в пределах наших уровней познания). Это такая же данность, как правило: «Дама бьется, своя и чужая». Так что Шульгин правильно сообразил, и это подтверждает его статус…

– Кстати, а почему он сейчас выключен из общения? И даже будто зомбирован…

– Такая связь образовалась. В коммутатор включился именно ты. Почему – не знаю. Возможно, он тоже на связи, но на ином горизонте. Так вот о Ловушке. Мне кажется, она настроена не на вас. Тут что-то другое. Я уже говорил при одной из прошлых встреч, что не исключается, на этом поле играет кто-то еще. Причем в другую игру. Одни в футбол, другие в гольф. Друг друга не видят и не ощущают, а кое-какие взаимовлияния все же происходят. Но это только мои предположения. В любом случае есть мнение, что планируемое вмешательство лично вам ничем не грозит.

Как элементарный спортивный проигрыш. Ну, вылетел ты из полуфинала, утерся и пошел домой. Обидно, согласен, иногда – очень, но жизнь ведь не кончена. Плюнь на неполученную олимпийскую медаль и подстригай розы в своем садике. Уж его-то у тебя не отнимут.

Так что попробуйте, если считаете, что эта проблема для вас существенна. А вообще человек разумный, склонный к логике и поискам достоверности, натыкаясь на проблемы, стремится их по возможности обойти… Умный в гору не пойдет.

– Играет кто-то еще, – пробуя слова на вкус, повторил Андрей. – А где я побывал только что, ты знаешь? Что это еще за псевдомир, очень похожий на дальнейшее развитие Главной последовательности? Для чего меня туда втолкнули и кто оставил там эту машинку?

Он протянул форзейлю тетрадь.

– Что за язык? Не ваш?

Антон пустил страницы веером из-под пальцев, совершенно тем жестом, что Андрей только что в музее, успевая, однако, пробегать глазами по строчкам.

– Не наш. Аггрианский. Забавно. Действительно, теоретическое обоснование, конструктивные схемы, инструкция по применению. Очередной преобразователь пространства-времени. Явно самопальный, техническое творчество на дому. Неведомый предшественник вашего Левашова изобрел и описал. Вот только кому вдруг потребовалось вновь ввести это чудо технического убожества в обращение? Ты же знаешь, у аггров последние тысячи лет технический прогресс не существует даже как термин…

– Так это как раз не прогресс, а явный регресс. По сравнению с их шарами и блок-универсалами.

– В том и штука. Значит, автор сам по себе (или с чьей-то помощью) приподнялся выше раз навсегда заданного уровня. Способность к творчеству – не аггрианская черта. Вообрази муравья-листореза, который миллион лет обходился челюстями и вдруг придумал ножницы. Не бог весть какое изобретение, но тенденция…

– С этим мы как-нибудь разберемся, когда текст почитаем. Давай еще раз к нашим баранам вернемся…

Новикову хотелось, особенно с предощущением того, что встреча может быть и последней, заходя то с одной, то с другой стороны, вытянуть из Антона как можно больше. Или случайно нужный вопрос сформулируется, или форзейль проговорится, поймается на нехитрый прием следователя.

– Как же оно все-таки случилось? Мы ведь честно соблюдали условия и рекомендации. Реальность «1920» была отдана тобой в наше полное и бессрочное владение. Ты не то чтобы клялся, но со всей определенностью утверждал, что если мы уйдем туда, Сеть успокоится, забудет о нашем существовании, и мы сможем поступать там, как сочтем нужным. А что в итоге?

– Твоя наивность или, наоборот, простодушное нахальство меня временами поражает. Как забеременевшая гимназистка удивлялась: «Так я же сделала это всего один разик, да и то не всерьез!»

В ХХI век полезли? Сначала ты с «Призраком», потом Шульгин. С местными криптократами политические вопросы обсуждали? С Ростокиным дружили? А он, кстати, сам во всякие потусторонние дела замешан и даже по нескольким линиям. Вот и вы приобщились. В Москву двадцать четвертого его через внепространство таскали? В боях он участвовал? Какое тебе еще потрясение основ нужно? Кажется, очень просто и понятно было сказано – хотите жить, сидите спокойно. А у вас, как еще в одном анекдоте: «Выпили? Выпили. Поспивали песни? Поспивали. А теперь постреляем. Давай, но тильки щоб тихо-тихо». Тихо-тихо, как видишь, не получилось. Что-то вы такое опять растревожили.

– Что, не подскажешь?

– Знать бы самому. Я же личность с ограниченным допуском. Даже до кандидата в Держатели не дотягиваю…

– А жизненный опыт? – польстил Новиков.

– Разве что. Только все равно не знаю. На другом уровне работал. У нас все просто было. Мы на такие масштабные проекты не замахивались. Вон, всего лишь аггров с вашей помощью окоротили, и то меня чуть в дворники не сослали, а Замок велели эвакуировать. Зато вы без нас гульнули – раззудись, рука… Вот и получили… симметричный ответ.

Что угодно против вас могло сработать. Сама по себе Сеть со всей ее миллиардолетней программой самозащиты. Ловушки, от нее независимые, но настроенные в том же ключе. Законы типа «действие равно противодействию» и «угол падения равен углу отражения». Тебе ведь никогда не приходило в голову добиваться у учителя, а кто же именно обеспечивает строгое выполнение правила: «Тело, впернутое в воду, выпирает на свободу с силой выпертой воды телом, впернутым туды»?

Эта шутка явно была подхвачена Антоном у Воронцова, неоднократно сию трактовку закона Архимеда повторявшего и утверждавшего, что придумана была она не кем иным, как писателем Виктором Конецким, учившимся в той же Фрунзенке, но двадцатью годами раньше.

Андрей согласился, что да, такой ерундой он учителей не напрягал. Были забавы и покруче.

– Из чего следует, что процесс противодействия всяким несовместимым с требованиями времени безобразиям можно считать объективным. Объективно же только то, что не зависит от точки зрения и желаний отдельно взятого человека, а также и исторической общности в целом. Отчего смешно думать, что «Система», с которой Шульгин борется у вас, является продуктом сознательной деятельности какой-нибудь «мировой закулисы» или сионских мудрецов. Она возникла сама по себе, а участвующие в проводимых ею акциях люди – просто люди, оказавшиеся в определенное время в определенном месте и не могущие поступать иначе, чем поступают.

Лемминги когда и зачем прыгают в море?

Отчего национал-социализм и прочие фашизмы возникли там-то и тогда-то, охватили десятки миллионов людей, двадцать лет творили всяческие безобразия, а потом исчезли и сегодня не соберут и сотни боеспособных сторонников?

По этому поводу у Андрея было собственное мнение, но ввязываться в диспут он не стал.

– То же самое пресловутая «Аль Каида» и иные террористические движения в том мире, куда вам скоро придется сходить. И «Черный интернационал» в соседнем. И то, что сейчас вы воспринимаете как некую силу, направленную против вас лично, таковой, очевидно, не является. Это нормальное следствие действий, направленных против сложившегося порядка вещей.

Да что мы в дебри истории и политики лезем? Куда проще есть ответы, хоть у Олега спроси. В любой решаемой компьютером инженерной задаче, хоть в расчете прочности корабельного корпуса, достаточно изменить один-два параметра (длина, ширина, сорт стали киля и шпангоутов), и он сам собой начнет менять почти все остальное, чтобы в итоге получилась отвечающая исходным требованиям конструкция.

Или напишет тебе «Error», если идея обозначится совсем уж дурацкая, вроде атомного авианосца с композитным дерево-железным корпусом.

– Значит, и нам написали?

– Это ты сам соображай, образования должно хватить.

– Злишься, Антон, за прошлое и настоящее, или такую педагогическую методику избрал?

– Вот-вот, только педагогикой я с тобой еще не занимался…

– Тогда в чем дело? Один из Игроков нам сказал, что созданная мыслеформа в состоянии удерживать воображенную реальность сколь угодно долго, если она уже сложилась. А ведь с «2056» нам и этого делать не пришлось, она уже существовала сама по себе, мы, если так можно сказать, просто «согласились» с ее подлинностью, ничего специально не воображая. Откуда же противодействие?

Здесь Антон позволил себе очередную снисходительную усмешку. Они у него часто возникали на лице в то еще время, в случаях, когда он ухитрялся поставить в тупик вроде бы выигрывавших у него по очкам партнеров.

– Ну кто тебе сказал, что все было именно так? У тебя по-прежнему преобладает романтический склад мышления. Не пробовал задуматься – а вдруг и Австралия, и Москва, и генерал Суздалев просто приснились тебе, когда «Призрак» выбросило неизвестно куда, в пустой, готовый к приему любой мыслеформы континуум? А потом ты только достраивал его своим воображением до приемлемого к восприятию со стороны состояния?

Мысль показалась Андрею вполне заслуживающей внимания. Но если принять еще и ее – они забредут в такие дебри, что даже в пределах и условиях Замка из них живьем не выбраться. А уж там, снаружи – так и вообще.

А Антон продолжал:

– Знаешь, решил как-то один ученик чародея попрактиковаться, произнес все необходимые заклинания и сотворил возникшую у него в воображении великолепную китайскую вазу. Ваза получилась совсем как настоящая, со всеми положенными синими драконами, белой глазурью и тонким звоном, если ударить по ней палочкой слоновой кости. Прелесть, одно слово. Но ровно до тех пор, как он решил налить в нее воды и поставить цветок.

И тут ваза потекла. В одном месте только капли просачивались, в других прямо струей било. А отчего? Форму-то, рисунок и прочие внешние свойства он представить сумел, а вот о внутренних не задумался даже. О таких пустяках, как структура кристаллической решетки, расстояние между молекулами, ну и тому подобное…

– Так, значит?.. – вникая в сказанное, произнес Новиков.

– В предельном виде – именно так. Ваш случай, конечно, немного легче. И выход у вас наверняка есть. О самом первом и простом говорить не будем, он тебе известен и тебя не устраивает…

– Остаться в двадцать пятом и больше никуда не соваться?

– Так точно. В любом же другом варианте вам придется на ходу совершенствовать свои сверхчувственные способности и либо ловить ветер всеми парусами, либо ловить «конский топот», как получится.

– Спасибо за откровенность, друг. И все же, как в старое время, поговорим по-мужски? Можешь дать нормальный совет? Честный, без дипломатии и демагогии?

Здесь Новиков выбрал несколько рискованную тактику. Чуть-чуть пережмешь в сторону сентиментальности, продемонстрируешь, что дрогнул душой, не только Антон, а и стояшие за ним силы посчитают тебя не заслуживающим уважения, слабаком, авторитет твой рухнет, мыслеформы, удерживаемые тем же авторитетом и характером, начнут расползаться и деформироваться еще быстрее.

Вообразят, что по-прежнему считаешь себя умнее и хитрее других, а демонстрацией некоторой растерянности их просто «разводишь», – обидятся и ответят адекватной подлянкой.

Но, кажется, удалось ему попасть в самую ту точку, опять пробежать по лезвию бритвы. Далеко ли – другой вопрос.

– Александр Иванович, подойди сюда, – вдруг окликнул Антон Шульгина. Тот подошел, как ни в чем не бывало.

– Ты все слышал?

– Не то чтобы слышал, но знаю, о чем шла речь. Ваш ответ нас с Андреем устраивает. Теперь к сути….

– Подожди. Забавный вариант внезапно обнаружился. Кто-то, я честно не знаю, кто и зачем, показал Андрею мир, почти совершенно подлинный. Буквально на волосок рассогласованный с вашим исходным. По своей связи я только что проконсультировался. Из «наших» к этому никто не причастен.

Возможно, вашим тройным ударом по астралу инициировался элементарный сбой в работе Узла. Как если по телевизору – кулаком. Картинка мигнула, луч в трубке отклонился, кусочек другой программы на секунду на экране возник. Только удивительно, что тебя, Андрей, туда занесло. Александру бы, по всем расчетам, полагалось, потому что очень мне кажется, что вот это, – он потряс тетрадью, – творение твоего друга Лихарева. Он ведь в свое время бесследно исчез? И каким-то образом вместо Москвы оказался в том городе, построил там свою машину? Загадка. Как, зачем, почему?

– Что, Игроки этого выяснить не могут?

– Если захотят, наверное, могут. А захотят ли – совсем не уверен. Не их уровня задача. Примет к рассмотрению Генпрокуратура дело о хищении конфеты у первоклассника Иванова неустановленным лицом?

– Что, действительно корректная аналогия? – не поверил Шульгин. – Вдруг конфета не простая, с героином, и не одна, первоклассник Иванов – распространитель, цепочка, по оперативным данным, до солидных людей в столице тянется?

– Ну, не знаю. В любом случае не моя компетенция. Интересуетесь – пробуйте сами достучаться. Тетрадку же Сильвии покажите. Она вам переведет, тогда и думайте, как поступить.

– Подумаем, – заверил его Шульгин. – Мы не за этим снова в Сеть сунулись. Действительно за советом и помощью. Вам бескорыстно помогали, хотя и тогда могли, как ты сейчас советуешь, удалиться в свой садик, поливать и стричь розы.

Допустим, мы все же решили попытаться стабилизировать весь веер реальностей, сохранить ростокинскую цивилизацию. Просто из спортивного интереса и для поддержания самоуважения. Не привык я с дистанции сходить, пока ноги переставлять могу, и с ринга убегать, получив пару раз по морде.

Можете, по старой дружбе или в виде гуманитарной помощи слаборазвитым народам, сделать, на солидном уровне, чтобы столешниковская база работала и в «химере», и никаких дополнительных возмущений не вносила? Я понимаю – база эта не ваша, но ведь и мы там, можно сказать, обжились, и ты как-то на нее влиять и управлять, наверное, умеешь… И еще – дай мне под твоим контролем, еще раз зайти в твой компьютер. Я прошлый раз не все успел запомнить. Побоялся, что растворюсь там, и выскочил. А сейчас ты меня поддержи. Чтобы вошел и вышел. Нам, пожалуй, только это и нужно на данном этапе. Дальше мы как-нибудь сами…

Антон помолчал с таким видом, словно принимал ответственное решение. Или – просто прислушивался к внутреннему голосу.

– Это – сделать можно, – ответил он с расстановкой. – Но, пожалуй, только это. Остальное сами. Или, я бы еще раз посоветовал, бросьте свою затею. Мало вам других забот?

– Но мой прогноз верен? Может Ловушка поглотить мир Ростокина?

– И Главную последовательность? – добавил Новиков.

Антон снова задумался. Хитрые, оказывается, вопросы они с Сашкой умеют задавать, если даже Игрокам требуются паузы.

– Поглотить – нет. Но воздействие на нее от постоянных перемыканий, и сейчас ощутимое, имеет тенденцию нарастать. Ловушка, можно сказать, сбрасывает в Главную реальность элементы собственного хаоса. То ли самоочищается, то ли это просто такая диверсия. Тот же «Черный интернационал» определенным образом, через какие-то связи Узла поддерживает, подпитывает экстремистские движения в реале. И наоборот, наверное.

– Так о чем же еще спорить? Ты сам должен болеть душой за свое творение. Помогай уж, братец, как мы тебе помогали.

Чем-то слова Шульгина Антона задели. Затронули, так сказать, струны…

– Ты как репей, Саша, прицепишься, не оторвешь. Ну, пошли к монитору, посмотрим, что у нас получится…

Когда они прощались, Антон, как когда-то, во времена их почти безмятежной дружбы, сказал, положив ладони на плечи обоих:

– Парни, я вас совершенно от души прошу – не лазайте больше в Сеть. Угробитесь вы там рано или поздно. Не ваш пока уровень. С аэроклубовскими летными правами можно в боевой истребитель залезть. И взлететь можно, и сесть иногда удается. Но не воздушный бой с асами вести… Квартира будет работать, даже в ростокинский мир, если повезет, откроется. В ней – безопасно! Совсем невмоготу станет – можете в Замок отступить, вам это уже давно предлагалось. Я его, считай, для вас от демонтажа спас. И формулу я вам короткую дам, чтобы зря астрал не сотрясали. Люблю я вас почему-то, хочу, чтобы наш общий мир лучше вы держали, чем какой-нибудь новый Гитлер или Пол Пот. Свято место пусто не бывает. Вы исчезнете, засменщиками дело не станет. Ну, договорились?

Новиков замялся, не зная, что ответить. Слова Антона звучали искренне, насколько землянин мог оценить эмоции и побуждения форзейля. Или тех, кто, возможно, управлял его языком и голосовыми связками.

– Договорились, – ответил за них обоих Шульгин. – Нам, знаешь, тоже за просто так пропадать не хочется. Друзей и домочадцев сиротами оставлять. Но если очень надо будет, хотя бы здесь мы с тобой сумеем встретиться? Мы, знаешь, тоже к тебе привыкли…

Глава 10

Из записок Андрея Новикова.

«Ретроспективы»

Главное, что я вынес из последних событий, и в Музее, и в Замке – ощущение глухого психологического тупика. Можно поверить Антону как старому товарищу и всегда, в общем, благожелательно настроенному к нам «человеку». Будь он только человеком времен «первого Замка», я бы предпочел поверить.

Считая же его и «Тайным послом – форзейлем», и эффектором Игроков-Держателей, верить нельзя ни в коем случае. Где игра, там и блеф. Вообразите себя упрашивающим партнера по покеру: «Ну скажите, ну пожалуйста, у вас на руках флеш или две двойки? Мне это очень важно знать, если я казенные деньги не отыграю, меня в тюрьму посадят…» Особенно если партнер – профессиональный шулер, который с этого кормится.

Нормальная коллизия. И претендовать на что-либо иное – крайняя наивность.

И все же мы вернулись из Замка, в какой-то мере успокоенные Антоном, данными им «гарантиями» нашей неприкосновенности в пределах по-прежнему единственно родного для нас двадцать пятого года, да и разрешением без особой оглядки вновь пользоваться столешниковским переходным порталом. Я здесь называю «квартиру» так, потому что Антон сообщил мне формулу переключения ее на режим межвременного перемещения изнутри.

Во время событий тридцать восьмого года, когда совместными усилиями Шульгина, Антона и Сильвии реальность претерпела очередную деформацию с малопредсказуемыми последствиями, форзейль ухитрился, втайне от Лихарева, всадить в систему управления квартирой свои «эффекторы», которые в определенном смысле превратили ее в филиал Замка. Раньше только из него можно было выходить в почти любую точку пространства-времени, кроме «запрещенных» или «блокированных». Кем запрещенных? Да, наверное, теми же Игроками. Или законами природы.

А вот для чего Антон произвел такую перенастройку, для меня по-прежнему остается тайной. Вариантов ответа несколько, и степень достоверности каждого определяется только моим собственным воображением.

Первое: для своих собственных целей, когда он еще надеялся остаться на Земле в качестве шеф-атташе и исход борьбы непосредственно с агграми и собственным руководством представлялся ему неочевидным. Тридцать восьмой год, как всем понятно, предшествует и шестьдесят шестому, и восемьдесят четвертому, поэтому, связавшись с Сашкой там, он еще не был вполне уверен, как это отразится на событиях тридцати – пятидесятилетней удаленности.

Второе: чтобы действительно помочь нам, расширить «горизонт возможностей», когда сам Антон уйдет навсегда и мы останемся предоставлены сами себе и то ли доброй, то ли злой воле Игроков, к которым сам он и вся его цивилизация испытывали, при всей явной лояльности, отнюдь не христианские чувства. О причинах я уже писал раньше. Эта гипотеза имеет право на существование, если все же признать наличие у Антона «благородства» в человеческом смысле.

//Пометка на полях: здесь я снова демонстрирую присущую мне, похоже, имманентно, «презумпцию виновности». Что бы ни делали форзейли, аггры, Игроки, в глубине души я испытываю к ним недоверие и жду очередной пакости. А это ведь по большому счету постоянно заводит в тот самый философский и психологический тупик.//

И третье, проистекающее из второго: мы имеем дело с очередной выходкой Антона или его «хозяев» (я все время путаюсь в терминологии, потому что давно уже не в состоянии понять, как там у них все закручено в смысле взаимоотношений), имеющей целью направить вектор нашей деятельности в непонятную нам, но зачем-то нужную им сторону. Проще говоря, получив возможность использовать квартиру в новой сущности, мы непременно станем ее использовать, и это приведет к каким-то результатам. Но к каким?

Круговорот рефлексий, в которые я сам себя постоянно загоняю, утомляет гораздо больше, чем нестихающая зубная боль.

Я бы очень хотел найти способ заставить себя прекратить эти беспорядочные и бессмысленные метания воображения и совести. Да, именно так, наедине с собой и листами тетради я могу сказать, что данная «химера» (совесть) в нас по-прежнему присутствует, как бы смешно и глупо это ни выглядело с точки зрения любого нормального циника, не в обыденном смысле, а исключительно философском. Бытовой цинизм и «киническая» школа – разные вещи, согласимся с этим?

Не хочу слишком распространяться, но ведь на самом деле – получив ни с того ни с сего неограниченные возможности жрать, пить, иметь девушек и женщин любого класса и в любом количестве, распоряжаться людскими судьбами и вообще историей (от товарища Сталина – хоть настоящего, хоть в моем исполнении – все это требовало гораздо больше физических и нравственных сил), я уже пятый год испытываю намного больше отрицательных эмоций, чем позитивных. Уже и с Ириной отношения как-то странно разлаживаются…

Может быть, на самом деле лучше было бы остаться в сталинской личине? Это звучит дико с определенных позиций, но даже там смысла и определенности было больше. Есть роль, есть непреложное требование времени – и ничего больше. Так же, как у Черчилля, у Рузвельта, да хоть бы и у Лютера: «Я так стою и не могу иначе!»

И Румате Эсторскому было проще, он лишь участвовал в научном эксперименте, за который не нес личной моральной ответственности, пусть и в неприятных для него обстоятельствах.

А я? Зачем живу и зачем делаю то, что делаю?

Снял трубку телефона. Позвонил не Ирине, не Сашке, капитану Воронцову. Мог бы, вместо него, Алексею Берестину, но там разговор с раздиранием рубашки на груди непременно был бы окрашен личными тонами. Никто бы ничего друг другу не сказал «на ту тему», мы с ним давным-давно условились (вернее, это он мне объяснил), что никакого соперничества между нами не было, да и смешно, если б было. Однако…

А с Воронцовым можно поговорить без дураков. Он парень резкий и жесткий, а каким еще быть настоящему мореману, с юных лет призванному и поставленному руководить массой людей, совершенно не настроенных на то, чтобы подчиняться?

Я никогда в жизни не командовал никем, не имел ни одного подчиненного, обязанного под страхом наказания или смерти выполнять чью угодно волю, но оформленную и «озвученную» лично мною. Шофера или машинистку корпункта я в виду не имею. Те могли в любой момент послать меня куда угодно, рискуя, в худшем случае, только увольнением от должности и отправкой на Родину. Что в итоге сделали со мною, не с ними, более решительные, или, как писал Салтыков-Щедрин, – «бестрепетные» люди.

Зато у нас с Воронцовым, если так можно выразиться, похожие личные судьбы. В смысле сложных, но благополучно разрешившихся отношений с «дамами сердца».

Чем хороша наша «Валгалла» – на ней, как в Замке у Антона, пустует едва ли не девяносто процентов пригодных для жизни помещений, и не составляет никаких трудов включить так называемую «фантоматику», чтобы в любом свободном отсеке создать желаемый интерьер и настроение.

Мне захотелось сейчас оказаться в холле нашего терема на той, настоящей Валгалле. Чтобы пылал громадный камин, чтобы высокие окна были покрыты морозными разводами, чтобы от полярного бурана сотрясались бревенчатые стены и вой ветра доносился из печных вьюшек и вентиляционных ходов. Как оно было когда-то: ощущение защищенности, отделенности и независимости от буйства стихий создавало особенное настроение… Кто не видел, не поймет.

Славно, когда на просторах морских
разгуляются ветры,
С твердой земли наблюдать за бедою,
постигшей другого…

Это, разумеется, не наш случай, они там, поэты античности, насчет гуманизма не слишком отличались, но ощущать себя вне опасности да еще в комфорте – приятно.

Воронцов, ориентирующийся на громадном корабле, как на своем первом тральщике, нашел мое убежище быстрее, чем я рассчитывал. А я настолько успел проникнуться созданной обстановкой, что удивился, а отчего он не в шапке и полушубке, не облеплен снегом.

Однако на нем был всего лишь легкий, синий, еще царского образца рабочий китель с расстегнутыми крючками воротника и верхней пуговицей.

Дмитрий вошел, огляделся, оценил антураж и интерьер, аккуратно затворил за собой дверь, подвинул свободное кресло поближе к столу и камину.

– Как вспоминается, ныне почти забытый поэт, имея в виду нечто вроде этого, писал: «Ты схвачен настоящею тоскою». А в чем причина, если не секрет?

– Какие ж между нами секреты? Так, знаешь, легкая неудовлетворенность жизнью и отчетливое понимание исчерпанности смысла существования…

Воронцов, как он это великолепно умел, сочувственно покивал головой, потянулся к бутылкам, стоявшим на мраморной каминной полке, рядом с меланхолически размахивающими маятником часами наполеоновских времен.

– Лйчится тремя способами, – тоном ко всему привыкшего земского врача сообщил он, найдя свой любимый херес, который предпочитал всем другим напиткам. – Или – вот этим, – Дмитрий щедро наполнил густо-золотым вином высокие стаканы, – но только в очень больших дозах… – взглядом приказал мне поднять свой. Отпили понемногу. – Или – необузданными оргиями в обществе прелестных женщин, но тоже – достаточно долго, пока вся дурь не выйдет.

И наконец – это уже из личного опыта, – нужно сойти с опостылевшего корабля на берег, недельки две-три побродить по белорусским лесам, в одиночку выходя из окружения, попить болотной водички, поваляться носом в землю под бомбами и снарядами, на себе ощутить, что означает выражение «подножный корм». А потом вернуться и с чувством просветления понять, что ничего нет лучше кают-компании с кондиционером, чистой рубашки на каждый день и собственной палубы под ногами. Уловил ход моей мысли?