ПРОЛОГ

Били долго и жестоко — с тупой ментовской злобой. Один, с нашивками младшего сержанта, особенно норовил угодить носком сапога по почкам.

— На, сука, получай!

Удары сыпались со всех сторон. Казалось, даже земля пытается изловчиться и лягнуть снизу. Но земля была ни при чем. Просто от ударов он перекатывался со спины на бок, на живот. Сворачивался, как червяк, закрывал руками голову. Только бы в висок не попали, тогда — хана.

Боль быстро завладела телом, проникла до самого костного мозга, тонкими иголками впилась в каждую клеточку.

— Дай я!

— Ему и так мало не покажется!

— Пусти, бля, дай по кумполу врежу!

— Замочишь, а мне потом отвечать.

— Ну и хер с ним! Мы сами чуть не подохли. Мочи.

— Я что сказал? Не убивать! — разъяренно завопил старший.

И снова — тяжелое сопение, глухие удары. Кровь стекала по вискам, заливала глаза. Волосы на голове слиплись, перемешались с грязью, превратились в плотный жесткий колтун. Об ожоге на руке пришлось забыть как о чем-то совершенно безобидном. Пузыри, покрывавшие все правое запястье, лопнули, и вытекшая из них сукровица темным грязным пятном расплылась на полуобгорелом рукаве куртки.

На белесые лохмотья обожженной кожи, так же как на лицо и шею, налипли густо замешенные на крови комья грязи. Нелепая, дурацкая мысль мелькнула в голове, на которую с разных сторон сыпались удары, — только бы не было заражения крови.

Какое заражение? Тебя сейчас затопчут в этой канаве, до краев заполненной холодной осенней жижей, гниющими листьями вперемешку с умирающей травой, смрадной вонью горящего «жигуленка» и ударами, ударами, ударами…

Этих троих в мешковатой форме мышиного цвета, с болтающимися автоматами на плечах можно понять. Даже если они превратят его в бесформенный кусок мяса вперемешку с обломками костей, никто не сможет обвинить их в намеренном жестоком убийстве.

Изувеченный труп можно бросить в горящую машину, ни один эксперт не возьмется доказать, что покойник мог уцелеть после того, как машина прокувыркалась полтора десятка метров и взорвалась после удара о землю.

Пожалуй, стоит даже поблагодарить старшего группы преследования, который распорядился оставить в живых свою жертву.

А ведь еще несколько минут назад ему казалось, что он ушел от погони и теперь его не сможет остановить ни Бог, ни дьявол. Все оказалось гораздо прозаичней. Пуля из милицейского «Калашникова» вмешалась в его судьбу, заставив умолкнуть в незримом споре и почтенного седобородого старца, и козлоногого смрадного типа с кривыми рогами…

ГЛАВА 1

Он курил уже четвертую сигарету подряд. Наступало холодное промозглое утро. Лужи после вечернего дождя чуть подмерзли.

Куда же он подевался?

Сжав сигарету зубами, Костя стал прыгать на месте, хлопать себя по бокам. Это мало помогло, и спустя минуту он принялся расхаживать туда-сюда мимо невысокого забора.

Позади находилось кладбище сельхозмашин: раскуроченные трактора, сеялки, жатки. В предрассветных сумерках свалка напоминала поле битвы — или пейзаж земли после ядерной катастрофы.

Человек, бродивший вдоль обломков, казался единственным, выжившим на планете.

За забором что-то заурчало. Константин тут же выплюнул догорающий окурок и припал глазом к дыре в заборе.

Наконец-то.

Возле свалки остановились новенькие, сверкающие лаком красные «Жигули», «шестерка», из салона вышел маленький вертлявый тип с густой копной черных волос на яйцеобразной голове и раскосыми глазами. Оглядевшись по сторонам, он негромко позвал:

— Костыль!

В ответ на его сиплый возглас раздался заунывный скрип и сквозь дырку в заборе вынырнул подельник.

— Чалдон, ты где был? Я чуть не одубел.

— Не шуми, Костыль, — как-то странно улыбаясь, пошатываясь, сказал Чалдон, — дела задержали.

— Какие могут быть дела в пять часов утра? — вскипел Константин.

Кулаки его сжались сами собой, он надвинулся на Чалдона, как ворон. Чалдон, обычно такой тихий и смирный, на сей раз выпятил насколько мог свою тощую грудь и заорал:

— Ты чего, герой, да? Герой? Думаешь, из Афгана пришел, перед тобой все на цирлах бегать будут? Здоровья много?

Ситуация со стороны могла показаться смешной. Панфилов был вдвое выше ростом, втрое шире в плечах, а его кулаки с набитыми на долгих тренировках костяшками пальцев могли сравняться по размеру с головой Чалдона. Он мог одним ударом прихлопнуть своего подельника, как муху, но тот бесстрашно пер вперед.

«Напился, что ли? — подумал Костыль. — Вроде рановато еще».

Но, увидев остекленевшие глаза Чалдона, Константин неожиданно засмеялся и опустил кулаки. Чалдон просто наширялся. Наверняка вскрыл лайбу, отогнал куда-нибудь, забил косячок шмали и хорошенько курнул на радостях.

После анаши всегда глаза стекленеют — это Костыль знал еще по Афгану. Там многие этим спасались. А как иначе, если не можешь совладать с нервами? Если утром по БТРу, на броне которого ты ехал по пыльной афганской дороге, саданули из «РПГ»? Сидевшего рядом с тобой братана Сеню разрубило пополам. БТР сгорел вместе с экипажем. А ты чудом спасся только потому, что взрывной волной тебя отшвырнуло в сторону. Через два часа танковая колонна, конечно, сровняла с землей кишлак, но от этого легче не становилось.

Анаша, которой в Афгане было достаточно, помогала хоть ненадолго забыться, спастись от этого кошмара. Костылю повезло — он не стал законченным наркоманом, как многие из тех, кого он знал.

— Ладно, Чалдон, не шуми, — успокаивающе сказал Панфилов.

Он аккуратно отставил подельника в сторону и заглянул в салон «Жигулей». Ключи торчали в замке зажигания.

— Как лайба?

В ответ Чалдон промычал что-то нечленораздельное. Теперь понятно, почему Пантелей не доверил Чалдону перегонку машины. Хорошо, что он вообще смог добраться до окраины, не посчитав по дороге столбы.

— Топай домой, — сказал Костыль, усаживаясь за руль.

Чалдон отмахнулся и, пошатываясь, побрел вдоль забора.

«Ну и хрен с тобой, — подумал Костыль. — Лишняя забота. Пусть Пантелей сам разбирается, мое дело маленькое».

Через час он должен быть возле Московской кольцевой автодороги. Там, в лесочке, напротив километрового знака, будет ждать клиент. Сдать ему лайбу — и свободен, как ветер в поле.

Костыль повернул ключ в замке зажигания и мельком глянул на счетчик спидометра. Ого, пятнадцать тысяч, а так сразу не скажешь. Аккуратный хозяин.

Машина легонько вздрогнула. Двигатель завелся с пол-оборота. Обкатанный мотор — это хорошо. Можно проехать по пустому утреннему шоссе с ветерком.

Костыль дал назад, развернулся и направил автомобиль по проселочной дороге. Через пять минут он выехал на шоссе и, немного расслабившись, сунул в рот сигарету. Закурив от автомобильной зажигалки, он глубоко затянулся и выпустил струю дыма в приоткрытую форточку. Пока все идет неплохо. Музычку, что ли, послушать? В салоне «Жигулей» стояла приличная импортная автомагнитола. Костыль заглянул в бардачок. Среди бумаг и гаечных ключей обнаружилась кассета без коробки. Качество записи оставляло желать намного лучшего. Из динамиков донесся хриплый голос.

«Дело было очень поздней осенью» — старая блатная песня, известная Костылю еще с детства, подняла настроение. Он стал подпевать, похлопывая пальцами по рулевой колонке.

Костыль не отказал себе и в удовольствии промчаться по прямому ровному участку шоссе. Он вдавил педаль газа до упора и сбросил скорость лишь тогда, когда стрелка на круглом табло спидометра достигла указателя «120».

— Хватит шалить, — сказал Костыль самому себе, — дальше езжай спокойно и не дури. Через десять километров пост ГАИ.

Зуммер гудел долго и настойчиво. Молодой белобрысый парень в милицейском мундире с двумя лейтенантскими звездочками на погонах с трудом оторвал голову от стола. Сонно протерев глаза и широко зевнув, он глянул на часы. Без десяти шесть.

— Поспать не дадут, — недовольно буркнул он и снял трубку.

— Евсеев, спишь, что ли? — донесся раскатистый голос дежурного.

— Никак нет, товарищ капитан. Я тут… отлучился… по надобности.

— По голосу слышу, что врешь. Ладно, Евсеев, поднимай напарника.

— А что случилось?

— Сигнал поступил. Проверишь красные «Жигули» шестой модели, номерной знак 11-42.

— Угон?

— Соображаешь, лейтенант. Действуй по обстановке.

Евсеев положил трубку и, откашлявшись, заорал во всю глотку:

— Сазонтьев, подъ-ем!

Старший сержант, примостившийся на кушетке в углу, тяжело заворочался.

— Товарищ лейтенант…

— Я сказал — подъем!

Разминая руки, Евсеев подошел к подчиненному и пнул сапогом в ножку кушетки. Старший сержант с превеликим трудом поднялся, очумело помотал головой.

— Привести себя в порядок и живо на пост! Красные «Жигули» шестой модели, госномер 11-42 — проверка документов. Шевелись, шевелись!

Проклиная в душе неизвестного владельца красных «Жигулей», старший сержант Сазонтьев застегнул белый ремень, накинул бушлат, нахлобучил фуражку и, сжимая в руке жезл, вышел на обочину шоссе.

Стылый морозный воздух обжег широкие скулы,

— Скоро, наверное, снег выпадет, — пробормотал Сазонтьев, растирая лицо широкими ладонями с короткими толстыми пальцами.

Вся его внешность выдавала в нем простого деревенского парня, который после службы в армии не захотел возвращаться домой к ремеслу механизатора, а прямиком направился в отдел кадров областного Управления внутренних дел.

Минут через пять на пустынном шоссе показались красные «Жигули» шестой модели. Сазонтьев вскинул жезл и жестом приказал водителю автомобиля остановиться.

Костыль почувствовал, как засосало под ложечкой.

«Твою мать, — выругался он про себя. — Какого хрена этот мент торчит на дороге в такую рань? Пантелей же сказал, что все будет тихо».

Он сбросил газ, уменьшил скорость. Мозг принялся лихорадочно просчитывать варианты. Проверка документов или хозяин настучал? Погоди, какой хозяин? Пантелей сказал, что он в отъезде. Может, все обойдется? Надо было с собой пузырь захватить. Дурак, не подумал.

Костыль остановился возле дежурного гаишника и, наклонившись к правой дверце, опустил стекло.

— В чем дело, командир? — беззаботно улыбаясь, спросил он.

— Старший сержант Сазонтьев, — вяло козырнул гаишник. — Права и документы на машину.

— Права? Это можно, — откликнулся Костыль, для виду шаря у себя в кармане.

В этот момент из кирпичного одноэтажного здания поста ГАИ вышел еще один милиционер в офицерской форме. Он держал руку на боку, возле кобуры.

«С этим не добазаришься. — Мысль просвистела, как пуля. — Пора рвать когти».

Не ожидая ни секунды, Костыль вдавил педаль газа до упора и рывком сбросил сцепление. Двигатель взревел, задние колеса завизжали, заскользили на подледеневшем грунте обочины, морозный воздух наполнился запахом обгорелой резины, паром и пылью.

«Жигули» повело в сторону, и сержант

Сазонтьев, рискуя быть сбитым, с невероятной прытью отскочил.

Наконец колеса зацепились за грунт, и машина рванулась вперед. Костыля вдавило в спинку сиденья подобно пилоту в набирающем скорость истребителе.

— Стой! Куда? — заорал лейтенант Евсеев, выхватывая из кобуры пистолет. — Стой!

Но «Жигули» уже выскочили на асфальт шоссе и, вихляя из стороны в сторону, набрали скорость. Костылю наконец удалось выровнять автомобиль на проезжей части, и, не переключая скорости, он разогнался до сотни километров в час. Лишь после этого он смог глянуть в зеркало заднего вида.

Посреди дороги, бессмысленно размахивая пистолетом, стоял лейтенант-гаишник и что-то кричал. Сержант, проверявший документы, ошеломленно вертел головой и вытирал лоб рукавом бушлата.

— Что, перессал? — засмеялся Костыль, бросая в рот сигарету.

Он прикурил и тут же глубоко затянулся, заполнив дымом легкие.

— Фу, — выдохнул Костыль. — С этими разобрался, а дальше-то что?

До места назначения оставалось еще километров сорок. Но уже через минуту вся областная ГАИ будет оповещена о дерзком поведении водителя красных «Жигулей». Если и не вся, то по меньшей мере ближайший пост, где его могут ждать. Костыль не знал, что делать.

Рвануть по проселку? Куда? Что потом? Бросить лайбу? Это означает только одно — не выполнить обещание и подвести под монастырь собственного брата.

«Ах, Игнат, Игнат, не уследил я за тобой, — укорял себя Константин. — Пока были вместе, ты рос нормальным пацаном, а стоило мне отправиться на выполнение долга перед Родиной, и тебя посадили на иглу».

Игнат был его младшим братом. Обоих на родной улице провожали многозначительными взглядами соседки и, переглядываясь между собой, говорили:

— Безотцовщина…

Накануне вечером Игнат прибежал домой в состоянии крайнего возбуждения. Мать, как обычно, была на работе. Константин сидел перед телевизором с бутылкой пива в руке.

— Ты чего? — спросил он.

С братом случилась настоящая истерика.

— Костыль, они меня попишут. Я из дому не могу выйти без денег. Я — покойник, понимаешь? Жмурик.

Константин резко встал.

— Заткнись! — оборвал он нервные причитания Игната. — Возьми себя в руки, ты же не баба.

Игнат кинулся на диван, обхватил руками голову и стал качаться взад и вперед.

— Не могу, не могу. Даже если они меня не пришьют, я все равно сдохну. Мне ширнуться надо, а там они.

— Что? — не поверил услышанному Константин.

— Вот, смотри. — Игнат рванул рукав болоньевой куртки и показал испещренное мелкими точками запястье.

— Давно? — только и смог спросить Константин.

— Какая разница? Год. Тебя не было, я же не думал…

— Сколько задолжал? Почувствовав какую-то надежду, Игнат вскинул голову.

— Две…

Встретившись взглядом с Константином, он отвел глаза и поправился:

— Три. Три косых.

— Ах ты, засранец…

Константин едва подавил в себе острое желание врезать непутевому братишке крепкий подзатыльник.

— Ты еще небось и у матери воровал?

— Ничего я не брал! — взвизгнул Игнат. — Я бы столько не задолжал.

Константин чувствовал, что Игнат говорит правду.

— Кому должен?

— Кому, кому, — плаксиво сказал Игнат, — Пантелею. Он у нас самый богатый.

Про Пантелея в этом маленьком подмосковном городке ходила дурная слава.

Впрочем, с виду он был тихим неприметным мужичонкой лет сорока — сорока пяти, одевался скромно и ездил по городу на стареньком, кое-где насквозь проржавевшем «Москвиче».

Пантелея часто видели в местном кафе «Радуга», где у его столика постоянно вертелись сомнительные личности с синими от татуировок пальцами.

— Он что, тебе угрожал?

— Нет, он никому не угрожает. Но у него дружки есть… Вот они…

— Кто такие?

— Ты их не знаешь. Хлыст, Шила, Борисик. Сказали, чтоб без денег не возвращался, иначе…

— Иначе — что?

— На ножи поставят.

После этой фразы Игнат как-то обмяк, завалился на диван — в верхней одежде и обуви — и закрыл глаза рукой.

Константин направился в прихожую, где снял с вешалки куртку.

— Я сам разберусь, — одеваясь, сказал он. — Никуда из дому не выходи.

Он прямиком направился в кафе «Радуга», зная, что Пантелея можно найти там в любое время дня и ночи.

Константин не ошибся. Местный авторитет сидел за столиком у окна в окружении нескольких подельников, лениво развалившихся на стульях. Увидев направляющегося к столику высокого широкоплечего парня в куртке защитного цвета, двое крайних тут же встали и преградили ему дорогу.

— Куда прешь? — сверкнув золотой фиксой, спросил один из них — невысокий коренастый крепыш.

Константин почувствовал отчаянное желание врезать ему по роже и сбить спесь. Он кожей ощутил, как у него начинают чесаться кулаки. Но из-за столика донесся тихий примиряющий голос Пантелея:

— Не кипишуй, Борисик, это ко мне.

Шестое чувство подсказало Костылю, что можно свернуть на ближайший проселок. Дорога была настолько разбитой, что по ней мог пройти только танк. Через сто метров машину пришлось остановить. Константин заглушил мотор, вышел на воздух и, закурив, принялся размышлять.

Не прошло и минуты, как он услышал вой милицейской сирены.

«Опомнились, гады, — с ненавистью подумал Костыль, вглядываясь в просветы между деревьями. — А сирену-то зачем включили? Лесное зверье пугать?»

Милицейский «жигуленок» промелькнул на шоссе, а через минуту затихла и сирена.

«Неужели придется возвращаться?» — с тоской подумал Костыль.

Он докурил сигарету, вдавил окурок носком ботинка в еще зеленую подушку мха и зло сплюнул.

«А, была ни была! Как говорил наш комбат — или грудь в крестах, или голова в кустах».

Он развернул машину, выехал на шоссе и рванул туда, где недавно затихла милицейская сирена.

Ничего, прорвемся, и не такое бывало.

Встречи долго ждать не пришлось. Километров через десять на пустынном участке шоссе Костыль увидел две милицейские машины — уже знакомые «Жигули» и сине-желтый «уазик», из тех, что в просторечии зовутся «луноходами».

Они стояли по обеим сторонам дороги, перегородив проезжую часть. «Луноход» стоял первым, чуть поодаль — «Жигули». Один милиционер проверял документы у водителя остановившегося на обочине «Москвича», еще трое покуривали в сторонке. На плечах у них болтались короткоствольные автоматы.

«Аксушки», — наметанным глазом определил Костыль тип оружия. Его тут же охватил знакомый с Афгана азарт.

Ладно, посмотрим, что вы со своими пукалками сможете сделать.

Он рванул вперед, вдавив акселератор до упора. План созрел у него мгновенно. Машины, преградившие ему путь, стоят не одна за другой, а на расстоянии нескольких метров. Между ними виден просвет.

«Если правильно рассчитаю, прорвусь».

Заметив приближающиеся красные «Жигули», менты побросали окурки и демонстративно рванули с плеч автоматы. Заклацали затворы.

— Давайте, давайте, — зло засмеялся Костыль. — Первый выстрел в воздух.

Мент, стоявший возле «Москвича», мгновенно швырнул документы в лицо ничего не понимающему водителю и резко махнул жезлом.

Костыль решил применить ту же хитрость, что и четверть часа назад, но с небольшой поправкой на ситуацию. Перейдя на низшую скорость, он немного сбавил газ, а для пущей убедительности открыл окно и высунул руку, подняв ее вверх. Обычно таким жестом водители предупреждают о торможении.

Под прицелом милицейских «АКСУ-74» он проехал последние пятьдесят метров до заслона, потом убрал руку, резко рванул руль вправо и добавил газу.

«Шестерка» послушно мотнулась в сторону, объезжая «уазик». Всем телом налегая на руль, Костыль до предела вывернул его влево, но все-таки зацепил милицейский «жигуленок». Зазвенели разбитые фары, осколки стекла посыпались на асфальт. После удара сине-желтую машину ГАИ отшвырнуло на обочину.

Костылю едва удалось удержать руль, иначе его машину могло развернуть.

Ошарашенные менты пришли в себя лишь спустя несколько секунд. Костыль услышал за спиной несколько выстрелов, когда заслон остался метрах в пятидесяти за спиной. Оглянувшись, он увидел, как менты бежали к машинам, бессмысленно стреляя в воздух.

— Идиоты!

Словно услышав его восклицание, один из милиционеров навскидку выпустил очередь из автомата вслед удалявшемуся автомобилю.

— Давай, давай, — раззадоренно кричал Костыль, — веером! От бедра!

Мимо открытого окна просвистели несколько пуль. У короткоствольной «аксушки» очень низкая кучность, и Костылю даже в голову не могла прийти мысль, что пуля может зацепить его машину.

Раздалась еще одна очередь, потом выстрелы затихли.

Поняв всю бесполезность такой стрельбы, менты бросились к машинам. Два автоматчика сели в «уазик», сержант-гаишник в «Жигули» с разбитым левым крылом.

С завыванием сирен машины бросились в погоню. Конечно, на шоссе у Костыля было преимущество. Ему ничего не стоило оторваться от тихоходного «уазика» и битого сине-желтого «жигуля», но они сейчас из своих долбаных машин наверняка вызывают подкрепление…

Костыль принял парадоксальное решение — он свернул на первую же проселочную дорогу, возле которой стоял указатель с названием какой-то деревни. Надпись Костыль прочитать нe успел. Он вел «шестерку» по ухабам и ямам, почти не снижая скорости.

Машину трясло и швыряло из стороны в сторону, как во время ралли. Костыль даже пожалел о том, что не пристегнулся. Но сейчас у него уже не было времени.

Он ехал через деревню, которая уже проснулась. Несколько стариков во дворах проводили удивленными взглядами несущийся на бешеной для этих мест скорости автомобиль и две милицейские машины, мчавшиеся следом.

Костыль увидел перед собой развилку. Дорога прямо вела через поля — выбоины, лужи неизвестной глубины. Дорога направо была получше и, судя по возвышающимся вдали длинным крышам, вела к коровнику.

Костыль повернул направо. Он не снижал скорости, и на повороте его занесло. На этом он потерял пару драгоценных секунд. Погоня была уже метрах в ста позади него.

Но это только разжигало азарт. Кровь кипела, как в бою. Давно он не испытывал этого пьянящего вкуса жизни. Давя на педаль газа, он словно впрыскивал себе адреналин.

Впереди на дороге показался трактор с прицепом.

«Дерьмо на поля вывозят, — весело подумалось Костылю. — Сеять скоро… »

Но ситуация была вовсе не такой оптимистичной. Трактор занимал всю проезжую часть дороги. Услышав вой сирен и увидев три машины, несущиеся ему навстречу, механизатор ударил по тормозам. Груженный навозом тяжелый прицеп понесло в сторону на покрытом жидкой грязью проселке.

Костылю не оставалось ничего другого, как вывернуть руль вправо и швырнуть машину в кювет. Машина грохнулась вниз, по инерции проскочила мимо трактора и вылетела на ближний откос. Скорость была так высока, что автомобиль вышвырнуло на проезжую часть боком. Метров двадцать «Жигули» проехали на двух правых колесах.

Костыль судорожно уцепился за руль, чтобы не выпасть из водительского кресла. Наконец правое переднее колесо угодило в какую-то яму, и машина, потеряв равновесие, опустилась на четыре точки. Костыля швырнуло вперед, он больно ударился грудью о рулевую колонку.

— Каскадер, бля, — выругался он.

Если для Костыля это приключение закончилось почти благополучно (не считая ушибленной грудной клетки), то ментам повезло меньше.

Вырвавшийся вперед желто-синий «жигуленок» тоже съехал в канаву. Сидевший за рулем сержант решил повторить тот же трюк. Но он не смог справиться с управлением, и на выезде из кювета машина опрокинулась на крышу.

Несколько метров ее несло юзом, пока машина наконец не остановилась. С еще вертящимися колесами милицейские «Жигули» напоминали огромного странного жука, перевернувшегося на спину и беспомощно шевелящего лапками.

Со скрипом открылась дверца, и на дорогу вывалился охреневший сержант.

Водитель «уазика» затормозил перед трактором, но избежать столкновения не смог. «Луноход» рубанулся в переднее левое колесо трактора и застыл на месте. Из окна высунулся мент в форме сержанта и, в ярости размахивая короткоствольным автоматом, заорал:

— Ты, бля, какого хера тут стоишь?

— Чего? — по-простому спросил деревенский тракторист, хлопая глазами.

— Мать твою, перемать, убирай на хрен свое кадило. Разъездились!

Пока непонимающий деревенский тракторист Вася пожимал плечами и заводил трактор, менты отогнали «уазик» назад и аккуратно объехали преграду по самому срезу дороги.

Они остановились возле перевернувшихся «Жигулей», рядом с которыми обессиленно сидел водитель.

— Сержант, живой?

— Э… — Тот едва нашел в себе силы махнуть рукой. — Давай…

— Поехали!

Набирая скорость, «уазик» продолжил преследование.

Тем временем Костыль добрался до коровников. Дорога тремя лучами уходила к длинным полуразвалившимся строениям с черными дырявыми крышами. Костыль остановился и потерял еще несколько секунд, выбирая направление.

Он решил ехать по крайней правой дороге, которая показалась ему самой чистой.

Он ошибся. Это стало ясно, как только Костыль свернул за коровник. Из широко распахнутых ворот среди строения задним ходом выехал молоковоз. Из раскрытой горловины цистерны плескало через край молоко.

— О, мать твою…

Костыль успел сбросить скорость и затормозить. Он начал объезжать грузовик справа, когда из-за поворота выскочил милицейский «уазик» и рванулся наперехват.

Что, таранить собираетесь?

Костыль без особого труда вывернул на дорогу и помчался в направлении ближайшего леса, верхушки которого возвышались в паре километров отсюда. Дорога была чуть получше. «УАЗ» тоже не отставал, держась метрах в ста за спиной.

Это начинало действовать на нервы.

Эх, сейчас бы «лимонку» под колеса им швырнуть, полетали бы, красавцы. А еще лучше «РПГ»…

Однажды разведывательно-диверсионный взвод из состава батальона, в котором он служил в Афгане, двое суток лежал в засаде. Ждали небольшой караван с оружием. В составе каравана было четыре полугрузовых «Тойоты».

На одной из них «духи» установили крупнокалиберный пулемет «ДШК», за которым стоял боец. Это оружие могло причинить много вреда, и уничтожить его надо было первым выстрелом.

Ефрейтор Панфилов из ручного противотанкового гранатомета «РПГ-22» подорвал «Тойоту» первым же выстрелом, за что, кстати, был представлен к боевой награде. Но представление затерялось где-то, осело в штабных архивах.

Конечно, сейчас за спиной были не моджахеды. Может быть, кто-то из этих парней в милицейской форме тоже прошел афганскую школу, но теперь они и Костя Панфилов по кличке Костыль, которая осталась у него еще со школьных лет, были разделены невидимым барьером.

Они — охотники, он — жертва. Они ставили ему капканы, старались загнать за флажки, а он смог вырваться, не стать мишенью. После того что произошло с ним за последние два года, он никогда не сможет жить, как прежде.

— Едри твою мать… — от неожиданности вырвалось у Костыля.

Поначалу он даже не понял, что произошло. Раздался громкий, какой-то чавкающий звук, и половина заднего стекла «Жигулей» разлетелась вдребезги.

Он взглянул в зеркало заднего вида. Из «уазика» по нему стреляли — пока из одного автомата.

Если бы Костыль мог услышать, что происходит в преследующей его машине, до него донеслись бы отчаянные возгласы:

— По колесам стреляй, по колесам!

— Какие колеса? Его вообще замочить надо! Сука, мы из-за него себе головы посворачиваем.

— Я сказал — по колесам! Я тут старший!

Одна очередь, другая. Несколько пуль ударили по задней части корпуса. Звук был до жути неприятный — как будто начало лопаться железо. Очень похоже на звук пуль, стучащих по броне БТРа.

Еще одна шальная пуля влетела в салон через разбитое заднее стекло и оставила круглую дырку, покрытую мелкой паутинкой трещин, в лобовом стекле.

— Пристрелялись, гады.

Костыль только сейчас понял, что сам облегчил ментам жизнь. Стремясь оторваться от них, он вел машину по прямой. А они повисли на хвосте и, тут же воспользовавшись этим, открыли огонь.

Поворот руля влево, вправо, еще раз вправо, снова влево. Пусть подергают своими короткоствольными пукалками. Очередь — мимо. Еще очередь — опять в воздух.

Вот так-то, знай наших!

Впереди лес, куда углубляется проселочная дорога. Уже совсем недалеко. Но впереди на дороге огромная выбоина. Придется снова объезжать по кювету. Чтобы не повторился фокус с двумя колесами, придется сбросить скорость.

В тот самый момент, когда Костыль приготовился совершить еще один маневр, сбросил газ — его и подстрелили. Наверное, менты поняли, что и на этот раз ему удастся уйти, и от отчаяния один из них выпустил остаток магазина по красным «Жигулям». Одна пуля угодила в левое заднее колесо, которое грохнуло не хуже, чем граната из «РПГ».

Машину занесло, бросило в выбоину и перевернуло на крышу. Кувыркаясь по инерции, она влетела в кювет.

У Костыля не хватило времени, чтобы совладать с неуправляемым автомобилем. Единственное, что он успел инстинктивно сделать, — прижался грудью к рулевой колонке. Это было единственно правильным решением, потому что в противном случае при первом же ударе не пристегнутого ремнем водителя рулевая колонка продавила бы насквозь.

Ногами Костыль упирался в пол. Все его мышцы буквально окаменели и оставались напряженными до полной остановки машины.

Наконец автомобиль ударился в стенку кювета и застыл. Костыль, потерявший при ударе ориентировку, первым делом попытался определить, в каком положении он находится. Судя по всему, «Жигули» лежали на боку.

Костыль упал вниз, на дверцу пассажира. Он попробовал пошевелиться. Кажется, все цело. Помогая себе руками, он выпрямил ноги и попытался носком ботинка открыть дверцу. Бесполезно — заклинило.

Опершись на руках, он изо всех сил саданул ботинком в растрескавшееся лобовое стекло. Кажется, поддается. Еще удар, еще один — стекло высыпалось наружу.

И тут он почувствовал в салоне явственный запах бензина. Похоже, подтекает. Если попадет на разогретый двигатель — крышка!

Изгибаясь, словно червяк, он протиснулся наружу и, держась руками за крышу машины, выпал в кювет. При падении что-то хрустнуло. Неудачно упав, он, кажется, вывихнул запястье.