Святой - Святой: гарпун для Акулы

— Я местный! — Маслянистая улыбочка расплылась по широкому как блин азиатскому лицу. — В городе и окрестностях очень неспокойно, товарищ военный… Оставьте солдата на аэродроме. Здесь он будет в безопасности. Или самолетом отправьте обратно. Кроме того, больница переполнена, медикаментов не хватает, врачи вряд ли окажут ему необходимую помощь! До свадьбы заживет! Верно? — Киргиз с наигранным состраданием нагнулся над солдатом и протянул руку, чтобы прикоснуться к раненому.

Но Орлов остановил его.

— Мой парень и еще двое поедут в Ош на вашей машине, — неприязненно заявил он. — Вы лично проследите за его размещением и лечением в больнице.

— Первый определил мне иные функции! — высокопарно заявил киргиз и стал буравить подполковника своими узкими азиатскими глазками.

— Какие же? — язвительно спросил Орлов.

— Осуществлять общее политическое руководство. Проконсультировать о местной специфике. Проводить до объектов, которые необходимо взять под охрану…

— Забирайте солдата — ив больницу… Виноградов, выдели двоих для охраны второго секретаря!

— Есть, товарищ подполковник! — козырнул майор.

— Это самоуправство, — надулся «партайгеноссе» и стал похож на объевшегося зерном тушканчика. Его щеки затряслись мелкой дрожью. — Вы игнорируете партийное руководство! Мы будем жаловаться в Главное политуправление и командующему округом! Подполковник, вы рискуете…

Орлов подошел вплотную к киргизу, деликатно взял его за лацкан пиджака и притянул к себе.

— У вас с людей кожу живьем сдирают! Детей насилуют… — Подполковник все сильнее оттягивал лацкан пиджака, заставляя партийца пригибаться. — В этом ваша национальная специфика? Так я ее по Фергане знаю! Риском меня тоже пугать не стоит! Это уже специфика моей службы! Поняли, товарищ второй секретарь?

Киргиз с натужным пыхтением пробовал освободиться из крепких рук подполковника.

— Приказы я получаю от командира полка. Пока имею один: произвести разгрузку и ждать дальнейших указаний, — продолжал Орлов. — Поэтому советую вам побыстрее убраться с аэродрома и в точности исполнить мою просьбу. Настоятельно прошу позаботиться о солдате, товарищ второй секретарь! Через полтора часа, если поступит команда, моя колонна войдет в город. Первое место, которое я посещу, будет больница и палата, где разместят бойца. Вы улавливаете?

Шофер партийного босса вышел из черной «Волги» и буквально разинул рот, наблюдая, как его шефа мутузит какой-то подполковник.

Майор Виноградов, возле которого стоял изумленный «лейб-кучер», деликатно тронул его за подбородок.

— Закрой рот, дружище! Ворона влетит, — сказал он с издевательской заботливостью.

— Ага! — клацнул зубами шофер. Его глаза чуть не выпадали из орбит. Происходило неслыханное: второе лицо в области отчитывал простой офицер. У верного нукера коммунистического бая такое ну никак не укладывалось в голове.

— Бегом к своей тачанке заводить мотор! — шепнул ему Виноградов. — Даю тебе полминуты. Не успеешь — раздавлю обкомовскую «Волгу» БРДМом. Ферштейн?

— Так точно, товарищ майор! — встал по стойке «смирно» шофер.

— Не забыл службу! Молодец! — Виноградов одобрительно похлопал водителя по животу, который не уступал чреву второго секретаря. — Постой! — задержал майор перепуганного шофера. — В городе скверно?

— Чего? — не понял тот.

— В городе что творится?

— А!.. — махнул рукой шофер. Жест этот, по всей видимости, должен был означать: словами происходящее не опишешь.

— В машину, уважаемый, и хана своего забрать не забудь.

Нам такое дерьмо и даром не нужно!

Последнюю фразу Виноградов сказал вполголоса, чтобы расслышали только свои.

— Майор, прекратите безобразие, — вмешался в разговор своим начальственным баритоном подполковник.

Святой знал: это представитель второго отдела штаба округа, прикомандированный к батальону.

Подполковник симпатий не вызывал. Спецназовцы вообще недолюбливали чужаков, тем более штабистов. А Виноградову удалось разведать, что худой как жердина подполковник с изрытым глубокими оспинами лицом — кадровый сотрудник ГРУ, а точнее — его третьего отдела, занимающегося экстремистами и террористами.

Гэрэушник держался обособленно, демонстрируя свою принадлежность к касте избранных. С офицерами он не общался, холодно отвечал на приветствия, еле открыв рот, словно тот был набит драгоценными камнями, которые подполковник боялся обронить.

Острословы окрестили гэрэушника мультяшной кличкой Гоблин. Подполковник действительно напоминал это фантастическое существо нескладной фигурой, хмурым взглядом и особенно верхней выступающей челюстью, украшенной жиденькими, соломенного цвета усами.

— Заплечных дел мастер! — поставил сокрушительный диагноз майор Виноградов. — От одного взгляда расколешься, ну а если улыбнется…

Почувствовав поддержку со стороны тощего подполковника, киргиз резко рванул лацкан пиджака. Орлов намеренно ослабил хватку, и партиец от рывка потерял равновесие.

Всей массой своего грузного тела второй секретарь пошел назад, не удержался на ногах и упал на спину, что-то выкрикнув при этом по-киргизски.

— Не ушиблись? — участливо поинтересовался Орлов. — Машина подана!

Поверженный «партайгеноссе» под сдавленный смех солдат и офицеров поспешно ретировался в «Волгу», где на заднем сиденье уже лежал травмированный спецназовец.

Машина взвизгнула протекторами и рванула с места. У ее заднего бампера, почти касаясь никелированного металла броней, стоял БРДМ, из люка которого высовывался невозмутимый майор Виноградов.

— Чуть краску мне не поцарапал. Лихач! — сокрушенно сказал он, очутившись на земле и озабоченно осматривая нос боевой машины. — Привыкли ездить с мигалками по открытым трассам!

Красный от ярости гэрэушник немедленно принялся прилюдно отчитывать Орлова:

— Как вы посмели из второго секретаря дурака сделать?

Да еще в присутствии подчиненных! Это прямой подрыв дисциплины! Я доложу в своем рапорте о вашем поведении!

Комбат достал из нарукавного кармана коробок, вынул спичку и принялся чистить ухо.

— Пробки, товарищ подполковник. Как посадка, так сразу пробки в ушах образуются. Что за напасть… Стыдобища! Все равно что моряк, страдающий морской болезнью.

Перед солдатами неудобно, ей-богу! — удрученно бормотал Орлов, давая понять Гоблину, что пробки в ушах — его главная забота на данный момент.

— Придурка из себя корчишь, комбат! — прошипел гэрэушник. — Самоуправством занимаешься! Куда солдата отправил? Он на твоей совести! Там русских режут! Узбеков!

Сводки не читал?

— В руках ваши поганые сводки не держал! — огрызнулся Орлов. — Ты, подполковник, не ори! Знаю я вас, бойцов невидимого фронта. Штаны просиживаете по кабинетам. Ни одного события предотвратить не смогли. КГБ, МВД, ГРУ… — никто вовремя не сработал! Позволили распоясаться разной дряни! Пожарники! Прибегаете тогда, когда уже тушить нечего! Занимайте свое место в БРДМ и не путайтесь под ногами!

У подполковника по прозвищу Гоблин нервно задергалась щека.

— Клевета! — взвизгнул он. — Начитались всяких «Огоньков». Все национальные конфликты спровоцированы из-за рубежа…

— Хорош мозги впаивать! — брезгливо отмахнулся от набивших оскомину речей Орлов. — Самый захудалый замполит постесняется нести такую чушь. Кто-то стравливает людей, чтобы власть удержать!

— Вы на что намекаете? — свистящим шепотом спросил подполковник. — Комбат, вы партийным и государственным органам вменяете организацию погромов?

Орлов пошел на попятную. Такие обвинения могли повлечь за собой серьезные последствия, вплоть до… Конечно, не до расстрела, как когда-то, и не до тюрьмы или психушки, как в совсем недавние времена, но до увольнения из армии. А без нее комбат своей жизни не представлял.

— Ваши домыслы оставьте при себе! — бросил Орлов. — Ничего такого я не говорил! Вон все вокруг подтвердят!

Толпа поддержала своего командира гулом голосов:

— Не шейте комбату политику… Командир прав — мы затычки в каждой дырке… Отстаньте от него, товарищ подполковник!

Гоблин растерянно оглянулся. С такой волной неприязни ему еще не приходилось сталкиваться. Он напыщенно выпятил нижнюю губу, разгладил жидкие усики, метнул в Орлова недвусмысленный взгляд и, слегка сутулясь, с прижатыми к туловищу руками засеменил прочь.

— Смотри, Святой! Гоблин грабли к телу тиснет! — тихо сказал Виноградов.

— Ну и что?

— Как что? Первейший признак неискреннего, скрытного человека… — по-детски радуясь своему открытию, объявил командир роты.

— Откуда ты выкопал это?

— Ломброзо, величайшего психолога-криминалиста, читать надо. Темнотища! — Майор ткнул Святого кулаком в бок. — Человек — открытая книга, но не всякий понимает ее словеса!

— Кто-то из восточных мудрецов?

— Точно! Великий халдей и звездочет, астроном-прорицатель халифа правоверных, бездомный дервиш в голубом берете ибн-Виноградов подарил миру сии словеса! — с лукавой улыбкой выпалил майор. — Добро! Хватит хохмить, Дмитрий! Твои будут головными в колонне!.. До города полтора часа ходу…

— Пулеметы расчехлять?

— Комбат скажет. Я думаю — да! Предельно внимательным будь на въезде и улицах. Могут бросать бутылки с бензином. В Фергане два экипажа сожгли! Без надобности не высовывайся. Под броней надежнее. Мин пока здесь ставить не научились! Что еще? — Виноградов наморщил лоб. — Вроде все. За тобой идет весь батальон!

— — Карты города нет! Куда продвигаться? Может, зря Орлов местного отшил? Заблудимся!

— У Гоблина есть карта. С ним связь держи, частоты он укажет. Формально руководит действиями батальона он. Так Орлову из округа приказали через командира полка. — Майор раскрутил флягу с водой и сделал глоток.

Тонкая струйка повисла капельками на выступившей щетине.

— Спецзадание… — протянул Виноградов и вытер подбородок. — Ох и не люблю я всякие спецзадания! Поставят кольцом вокруг обкома, и сиди, глазей на бесчинства.

— Нет, здесь что-то посерьезнее! — с сомнением покачал головой Святой. — Целый батальон перебросили. Транспортники гоняли…

— Балда! — постучал себя костяшками пальцев по лбу майор. — Сюда командующий охотиться с вертолетов приезжал. Горных козлов стреляли. Может, одолжил нас первому по старой дружбе! Пойду к третьему взводу. Что-то они копошатся долго.

— Хорошо, командир.

— А ты помаленьку выруливай к шоссе. Бойцам скажи: пусть боекомплекты подготовят, ленты в пулеметы заправят.

И вообще, быть начеку! — Виноградов вскинул кулак в традиционном жесте бойцов испанских интербригад, знакомом по фильмам и книгам об одном из первых интернациональных долгов, выплаченных жизнями советских солдат, Забылась история той давней войны, поумирали почти все ее оставшиеся в живых участники, а вот красивый героический жест запомнился надолго…

* * *

Под пленкой планшета полевой сумки лежала карта.

Устроившись поудобнее, насколько позволяло тесное пространство разведывательной машины. Святой рассматривал западную часть республики.

Военная карта — не географический атлас для средних школ. На ней видны подробности, недоступные непосвященным. Топографическая служба Министерства обороны заботливо нанесла каждый проселок, каждую тропу и аул, пометила броды и горные перевалы.

Двумя рукавами охватывали Киргизию горные хребты: с юга, со стороны китайской границы — Алайский хребет, с севера — Таласский Алатау и Чаткальский хребет. Преобладающим цветом на карте был охристо-желтый, цвет высокогорий и пустынь.

Джалал-Абад, Суфи-Курган, Узген — названия районных центров напоминали Святому до боли знакомые: Герат, Мазари-Шариф, Джелалабад, Кабул. Созвучие неприятно кольнуло его.

«До чего похоже! — подумал Святой. — И природа неотличима: горы, пустынные равнины…»

— Изучаете карту, старший лейтенант? — заглянул в открытый люк длинный подполковник. — Выйдите наружу!

Святой свернул карту, но прятать ее в планшет не стал.

Выбравшись из БРДМ, он отрапортовал:

— Командир первого взвода старший лейтенант Рогожин!

— Вы впереди колонны пойдете?

— Так точно!

— Вот частоты. — Гоблин подал бумажку с цифрами. — Связь держать постоянно! У пединститута колонна разделится. Вы отправитесь на северо-запад, за пределы города.

Движемся с предельной скоростью. На призывы местных жителей не отвечать.

— Ясно, товарищ подполковник.

— Заметите группы людей с красными повязками на головах — немедленно сообщайте. Это боевики националистической организации «Ош аймагы».

— Они вооружены? — спросил Святой.

— Возможно! — уклончиво ответил подполковник. — В стычки вступать не следует. У нас другая задача: взять под охрану стратегические объекты, имеющие ключевое значение для обороноспособности всей нашей Родины! — завел Гоблин пропагандистскую шарманку. — Ты какого мнения об Орлове? — словно невзначай спросил он.

— Отличный командир. Несколько резковат, правда, и чиновников не уважает! — ответил Святой. — Я с ним нашел общий язык.

— Коммуникабельность — незаменимое качество в нашем деле! — назидательно произнес Штирлиц новой формации, выпятив по-верблюжьи нижнюю губу. — Ты меня информируй о настроениях в батальоне, различных высказываниях… Держи руку на пульсе событий!

Подполковник вербовал Святого нагло, не маскируясь словами о долге и присяге.

Святой счел нужным принять правила игры и столь же прямо ответил:

— Стукачом не был и становиться им не собираюсь. Поищите другого! Но в моем взводе народ несознательный…

— То есть? — Брови Гоблина взметнулись вверх.

— За такое предложение могут врезать! Спецназовцы, что с них взять! Парни грубые, неотесанные. Дисбата не боятся!

Из БРДМ высунулась физиономия Серегина. Солдат сдвинул шлемофон на затылок, чтобы не упустить ни одного слова.

— Скройся! — цыкнул на чрезмерно любопытного подчиненного старлей. — Простите, товарищ подполковник, мне неприятно с вами разговаривать.

Гоблин разочарованно вздохнул:

— В армии, старший лейтенант, ты себе карьеры не сделаешь. Я тебе обещаю…

— Орлова тоже в черные списки внесли?

— Внес! — нагло подтвердил подполковник.

— Спасибо! — бесстрастно поблагодарил Святой.

Брови подполковника вновь взметнулись вверх и сошлись у переносицы в одной точке.

— Спасибо, что внесли меня в почетный список, — пояснил старлей, видя недоумение подполковника. — Скоро все офицеры десантно-штурмового батальона окажутся там.

Я предупрежу: пусть подходят, записываются!

К машине широкими шагами двигался Виноградов. Он время от времени отхлебывал из фляжки, с бульканьем прополаскивал горло и что-то напевал, как оперный тенор перед концертом. Не доходя нескольких метров до машины, он закрутил фляжку и спрятал ее за спину.

— Задачу ставите? — обратился майор к Гоблину.

У того затрепетали ноздри.

— Не принюхивайтесь, — грубо одернул подозрительного гэрэушника Виноградов. — Компот пью! Жена сварила. Как раз кастрюлю сняла с газа перед приходом посыльного.

Очень от тошноты помогает! — Майор был не в духе. — Антиалкогольная кампания продолжается?

— Бешеные вы все здесь! — в сердцах бросил подполковник и побрел вдоль выстроившейся колонны.

Командир роты посмотрел ему вслед:

— Странный тип. Вечно сморщенный, точно под носом кусок дерьма!

— Вербовал меня, — равнодушно сказал Святой. — Стучать на Орлова и офицеров батальона предлагал!

— Да ну? А ты?

— Пообещал приносить доносы в розовых конвертиках на серебряном подносе!

— Молоток! — обрадовался майор. — Я и от себя добавлять буду. Можно? Во-первых, пусть засунет свой шнобель ко мне… Я ему… — Виноградов понес такую виртуозную похабщину, от которой проступила краска даже у Рогожина, которого никак нельзя было назвать кисейной барышней.

В БРДМ зашелся смехом Колька Серегин.

— Подслушал, сморчок! — улыбнулся Святой.

— Пусть повеселятся парни! — произнес довольный командир роты. Казалось, он вот-вот раскланяется и начнет раздавать автографы. — Эй, Колян, не очень там… Штаны стирать придется, а с водой здесь туго!

— Не могу, товарищ майор! — высунулся раскрасневшийся солдат. — И вправду в штаны наделаю!

— Беги в кусты, пока есть время! — хохотал Виноградов.

— По машинам! — пронеслось вдоль колонны. — Приготовиться к движению!

Расчехленные стволы грозно уткнулись в густо-синее южное небо.

Святой поднес к губам эбонитовый кружок ларингофона.

— Первый, поехали?

— Давай, Рогожин, газуй! — звучал искаженный помехами голос комбата.

Батальон покидал территорию закрытого военного аэродрома…

— Предельное внимание! Въезжаем в город! Предельное внимание! — вышел на связь подполковник Орлов. — Рогожин, засекай участки, наиболее уязвимые для нас. Возможно нападение на колонну!

— Первый, все понял! Пока все нормально! — Святой не отрывался от триплексов.

Город был пустынен и молчалив. Проезжая окраины, старлей видел сгоревшие дома, завалы из бревен, перекрывавшие выход на улицы.

— Продвигайся к пединституту! — приказывал командир батальона.

Его корректировал подполковник-гэрэушник:

— Площадь прошел?

— Да…

— Сворачивай налево!

В переговоры врывался Орлов:

— Седьмой, почему отстал? Дистанцию сохранять! Не растягиваться!

Колонна БРДМ десантно-штурмового батальона — зрелище устрашающее. Вереница бронированных машин с включенными подфарниками, рыскающими башнями с чернеющими стволами пулеметов, горящими красными хвостовыми огнями привлекала внимание горожан. То в одном, то в другом окне появлялось бледное лицо. Люди с надеждой смотрели на грозные машины, в которых сидели — нет, не советские, русские воины.

Погромы в городе длились уже два дня. Боевики «Ош аймагы» спровоцировали толпу на то, чтобы жечь дома узбеков и турок-месхетинцев. Юнцы орали националистические лозунги, мерзавцы попрактичнее грабили, садисты измывались над жертвами…

Центр был почти не тронут. Но улицы окраин превратились в сплошные пепелища и братские могилы.

— Товарищ старший лейтенант! Читали на доме? — спросил Серегин срывающимся от волнения голосом. Он вел БРДМ, изучая дорогу через приоткрытый смотровой люк.

— Ругань какая-нибудь? — скептически усмехнулся Святой.

— Не-а… — протянул Николай. — «Солдаты, миленькие, спасите нас…» Мелом написано, товарищ старший лейтенант!

— На дорогу смотри, Серегин! Поворот не пропусти…

— Мамочка родная!.. — запричитал спецназовец. — Озверели люди.

У здания пединститута головной БРДМ остановился.

Подтягивались и остальные, заполняя пространство дымом отработанной солярки.

Невесть откуда вынырнули солдаты с красными погонами внутренних войск. Небритый офицер в замусоленном кителе, перетянутом портупеей, с открытой кобурой и болтающейся на ремне переносной рацией постучал по броне:

— Привет, десантура!

Святой выглянул наружу:

— Здорово!

— Подкрепление прибыло? — устало спросил офицер. Он исподлобья рассматривал Святого. — Поздновато! Курить есть?

— Держите, товарищ капитан! — Вездесущий Серегин подал смятую пачку «Примы».

— Елки-палки! — огорчился вэвэшник. — Поломал все сигареты! Одна труха. Ничего, сейчас самокруточку заделаем! Егоров, принеси листовок!

Солдатик в каске, постоянно съезжавшей ему на глаза, юркнул за спину капитана. Секунду спустя он уже нес стопку белых листов.

— Куда столько, Егоров?

Капитан достал один листок, аккуратно ссыпал в него табак из пачки и мастерски скрутил «козью ногу», какими тешились русские воины еще на позициях под Сталинградом и Курском и даже раньше — под Перемышлем и Сморгонью.

— Хорошо! — От блаженства капитан присел на корточки, прислонился спиной к колесу БРДМ.

— Покажи, что у тебя? — Святой подозвал солдатика в великоватой каске.

— Дай лейтенанту, Егоров. Пусть поизучает! — донесся сквозь клубы дыма голос капитана.

Святой держал в руках листовку, пробегая взглядом текст:

"…в торговле и общественном питании узбеков и русских руководителей заменить киргизами;

— в магазинах, быткомбинатах, парикмахерских, ресторанах принимать на работу киргизов;

— работающих в системе автотранспорта, техобслуживания, дорожно-транспортных службах, участках, хлебозаводах, заводах, ЖБИ, заготконторах, работников железнодорожного транспорта русских и узбеков довести до минимума и в большинстве заменить киргизами;

— добиться, чтобы в животноводстве и сельском хозяйстве работало больше узбеков и русских;

— если узбеки и русские спокойно не могут жить на киргизской земле, пусть уезжают!

«Ош аймагы»

— Эта подтирка по всему городу расклеена! — подал голос капитан. — Вы в пригороде улицы перекроете?

— Не знаю! — ответил Святой. — Командир решает!

— Я к обкому! Снова митинг начинается! — Капитан созвал солдат, махнул на прощание рукой и скрылся.

— Товарищ старший лейтенант, к комбату! — Незнакомый сержант, запыхавшись от быстрого бега, передал приказ и повернул обратно.

Святой поспешил за ним.

Около Орлова уже собрались офицеры и несколько местных деятелей, подъехавших на легковых автомобилях.

— Рогожин, поступаешь в распоряжение подполковника Дронова! — коротко бросил Орлов. — Виноградов в курсе.

Гэрэушник подхватил Святого под локоть:

— По машинам, лейтенант!

— Как? Мы не останемся в городе? — спросил взводный.

Ему не хотелось отрываться от своих, а тем более подчиняться Гоблину.

Подполковник энергично затряс головой:

— Возьмем под охрану стратегические склады. Бункера тридцать километров отсюда. На северо-западе… Выводи машины на Ферганское шоссе. Поедешь по указателям!

Я следом…

Святой построил взвод, довел распоряжение Орлова до личного состава.

— Вопросы есть? Вопросов нет! Выдвигаемся на указанный объект!..

На толпу они все-таки напоролись. Напоролись у самого выезда, где в зелени садов утопали уютные дома.

— Что это? — обернулся Серегин. — Туман?

Святой открыл крышку люка.

— Дом горит! — констатировал он.

Сизая полоса дыма стлалась по асфальту. Взводный ошибся — горели несколько домов. Перед БРДМ неожиданно промчался всадник. Сидевший на неоседланной лошади человек что-то неразборчиво прокричал, пригрозил проезжающим машинам кулаком и скрылся за кустами.

Дома горели в глубине улицы. Огня из-за деревьев видно не было. Только сизый удушливый дым, прибиваемый ветром к земле, проникал через посадки.

Улица — грунтовая дорога с рядами домов — была перекрыта завалом из деревьев и фрагментами заборов.

— Сворачивай, Серегин… — сказал Святой.

— Завал не пройдем! — резонно заметил водитель БРДМ.

Стволы спиленных деревьев действительно были слишком велики. Завал укрепляли поваленные бетонные столбы.

— Отделение Голубева, за мной! — выпалил в ларингофон Святой. У завала спецназовцев встретила растрепанная женщина с безумными глазами.

— Не ходите туда! Их много… — кричала она, заламывая руки.

— Пристегнуть магазины! — скомандовал Святой. За спиной послышался топот солдат. — Очереди поверх голов…

В людей не стрелять!

То, что увидели спецназовцы, напомнило им иллюстрацию из учебника по истории средних веков. Группы людей, многие из которых были обнажены по пояс, метались с чадящими факелами.

Головы «факельщиков» были обмотаны красными повязками. Погромщики действовали открыто, уверенные в своей безнаказанности. Одни из них в остервенении били окна домов, другие плескали бензином из пластиковых канистр вокруг строений. Карательная акция была в самом разгаре.

Посреди улицы стоял «ГАЗ-66» с открытыми бортами.

Несколько окровавленных тел уже лежали в кузове, точно освежеванные туши.

— Стоять, суки драные! — закричал Святой. — Стоять!

Приземистый кривоногий киргиз, оказавшийся ближе всех к Святому, бросил ему под ноги бутылку. Она лопнула с тихим звоном, и синее прозрачное пламя заплясало на земле. Его языки лизнули ноги офицера.

— Горите, товарищ старший лейтенант! — истошно заорал Серегин.

И в ту же секунду офицера сбил с ног Голубев, навалился всем телом, гася пламя.

Хлопки автоматных очередей не произвели на погромщиков впечатления. Негодяи в повязках бросили на время свои жертвы и стали выползать из разграбленных домов, сбиваясь в стаю.

Голубев помог Святому подняться. Огонь не успел прожечь ткань, только черно-рыжие подпалины остались на зелени брюк.

Киргизов было больше, чем спецназовцев, — человек пятьдесят.

— Коля, возвращайся к взводу! — на ходу бросил Святой. — Не справимся…

Мысленно он всячески ругал себя за опрометчивость.

Офицер знал, как действовать. Погромщики и сами дали маху. Вместо того чтобы навалиться всей кучей, используя свое десятикратное превосходство, они топтались на месте.

Расталкивая бандитов, на середину вышел коренастый крепыш с бычьей шеей. Черная майка обтягивала его мощный торс.

В руках киргиз держал стальной отрезок трубы. К ее срезанному под острым углом концу прилипло несколько длинных волос, и вся палка была обрызгана чем-то вроде малинового сиропа — смесью крови и человеческого мозга.

— Десантура! Я тоже в десантуре служил! — нагло ухмыляясь, промычал погромщик, показывая плечо с голубой наколкой.

Весьма искушенный ротный живописец изобразил там орла, который держал в клюве развевающуюся ленту с аббревиатурой ОКСА.

— Схлестнемся! — переложил трубу из одной руки в другую погромщик.

Святой отдал Голубеву «АКС», передвинул кобуру.

— Что же вы, ребята, безобразничаете? — довольно миролюбиво сказал он.

Острая боль в ключице пронзила тело офицера. Киргиз ударил его наотмашь, продолжая скалиться крокодильей улыбкой. Бывший десантник Советской Армии наотмашь ударил такого же десантника оружием, обращаться с которым их не учил ни один инструктор.

Толпа взвыла от восторга. Святой сделал шаг назад, расчищая поле для маневра. Следующий удар нападавший намеревался нанести по голове, но Рогожин перехватил его запястье и потянул на себя, одновременно проворачивая собственное тело для броска.

Святой вложил в бросок все свои силы. Туша погромщика описала в воздухе дугу и грохнулась на землю. Настала очередь ликовать спецназовцам.

Киргиз с трудом поднялся. Вначале он перевернулся на живот, подогнул локти и приподнял зад, затем встал на четвереньки. Святой положил ему руку на собравшийся в складки загривок:

— Хорош бузить! Уводи своих людей…

Вместо ответа погромщик пнул офицера головой в пах.

Удар был не сильный, но ощутимый. Подняться резвому отставному десантнику Святой не позволил. Он зажал голову успевшего отпрянуть противника ногами, уселся на его бычьей шее, выкрутил руку с трубой, перехватил классическое орудие варваров конца двадцатого века и стал лупить киргиза по незащищенным бокам.

— Получай, урод! — приговаривал Святой.

Сподвижники бандита не вмешивались в единоборство.

Собственно говоря, оно было закончено. Порция ударов стальной трубой вырубила бугая в черной майке. Он уткнулся лбом в землю, поджимая под себя ноги и скуля от боли.

Кольцо вокруг спецназовцев сомкнулось. В руках у киргизов блестели ножи, осколки стекла, обрезки арматуры.

«Очередями первые ряды скосим, но остальные — разорвут!» — понял Святой.

— Эй, офицерюга, прикажи своим ослам опустить пушки! — выкрикнул кто-то из толпы. — К жене живым вернуться хочешь?

Зажатые угрюмым стадом, опьяненным наркотиками и кровью, спецназовцы плотней прижимались друг к другу.

— Оставайтесь у нас! Нам рабы нужны! — кривлялся прямо перед Святым безусый пацан лет пятнадцати. Красная повязка пламенела на его угольно-черных волосах.

— Ребята, прорываемся! — шепнул старший лейтенант, наметив место, где погромщиков было поменьше, и указав на него движением глаз.

— Первым таранил боевиков Голубев. Размахивая автоматом, словно древний воин мечом, он прокладывал дорогу.

Парочка черепов хрустнула под его ударами. Остальные солдаты двигались за ним…

Натиск был столь стремителен, что погромщики опешили. Группа прорвалась сквозь кольцо.

Святой бежал последним.

— К машинам, ребята, скорее! — крикнул он. Взводный был уверен: никто не остался среди бандитов, и это самое главное!

А навстречу, обнаружив брешь в завале, летели БРДМ…

Из всех стволов крупнокалиберных пулеметов ударил град свинца, отсекая командира и ребят от очумелого зверья.

Откидывались люки бронемашин, прыгали очертя голову спецназовцы, поднимались на ноги и бежали к Рогожину.

"Впереди всех несся Серегин, размахивая саперной лопаткой и потрясая автоматом.

— Вот я вас, урюки! — орал он.

Шайка погромщиков кинулась врассыпную, надеясь спастись за заборами и в домах. Солдаты настигали их и били. Били нещадно, как бьют бешеных собак. Но еще более беспощадными были жители домов, покинувшие свои укрытия, чтобы рассчитаться с истязателями.

Святой видел, как пожилой мужчина подобрал осколок кирпича и швырнул его в голову безусого юнца, еще недавно желавшего стать рабовладельцем. Пацан как будто напоролся на невидимую преграду, изогнулся дугой и упал, хрипя в предсмертной агонии.

Дебелая женщина в рваной кофте поверх нижнего белья с яростью фурии пинала ногами тело пацана, пока оно не перестало дергаться.

— Прекратить самосуд! — надрывно кричал Святой в пустоту.

Две БРДМ перегородили участок улицы. На этот квадрат Святой согнал оставшихся в живых погромщиков. Солдатам приходилось буквально вырывать их из рук жителей сожженной улицы.

Протрезвевшие, избитые, в кровоподтеках и ссадинах, недавние хозяева положения покорно садились на корточки, заложив руки за головы.

Солдаты теснили жителей улицы, призывавших добить бандитов. Седой старик узбек колотил клюкой по груди Святого:

— Они — шакалы! Изверги! Внучку обесчестили! Девочка на каникулы приехала, ей четырнадцать лет… — Старик рыдал как дитя. — Сынок, я войну прошел! Такого зверства не видел! Они же хуже фашистов! Аллаха забыли! Но он их покарает! Всевышний накажет отступников!