Мало того что он с совершенным безразличием миновал «убойную» секретаршу и бесцеремонно уселся на дорогущий и любимый хозяином кожаный диван, так он еще и заставил главу резидентуры поморщиться от укола ревности. Когда Майкл Кинк лично вышел встречать Алекса Бэра в приемную, то успел поймать восхищенный взгляд девушки, обращенный отнюдь не в свою сторону, а вслед этому широкоплечему загорелому красавцу. Хорошо еще, что ревность эта была лишь задетым чувством собственника, потому что сногсшибательную красавицу у себя в приемной Кинк держал больше из эстетических соображений, а на деле интересовался только особями одного с собой пола. Отчасти поэтому он так легко простил Алексу – одному из лучших агентов – всю его наглость.
Затворив за собой двери, глава резидентуры привычным жестом подправил и без того идеально лежащие соломенные волосы и неспешно преодолел пространство, отделявшее его от бара. Двигался он плавно и с достоинством, как подобало человеку его положения. Ухоженное лицо (результат еженедельного посещения косметолога) просто светилось учтивостью и добродушием. Это выражение было постоянной и очень обманчивой маской. Не меняя ее, Майкл Кинк порою становился крайне жестким человеком и непреклонным начальником. Вряд ли кто-то из тех, кому приходилось сталкиваться с ним по работе, мог похвастаться, что угадывал причину вызова на ковер по выражению лица шефа, а уж прогнозировать на сто процентов тему предстоящей неожиданной беседы и вовсе было невозможно. Колкие выцветшие глаза надолго задержались на невозмутимом лице агента, которого он специально вызвал для важного разговора.
«Все-таки он чертовски хорош», – подумал Майкл, разглядывая его мужественные черты. А вслух произнес:
– Не будем занимать ни мое, ни ваше время обменом любезностями, мистер Бэр. О ваших недавних подвигах наслышан, впечатлен.
Алекс только улыбнулся в ответ. Если начальство предлагает экономить время, глупо вступать в обмен ненужными репликами.
– Что вы знаете о водородном двигателе? – между тем продолжал Кинк, открывая бар и вытаскивая из него бутылку виски.
– Мечты экологов и кошмарный сон нефтяных магнатов.
Ответ агента вызвал на лице начальника усмешку:
– Неплохое определение! Суть подмечена верно.
«Огненная» жидкость, приготовленная из отборного зерна в горах Шотландии, полилась в бокалы. Подав один из них своему собеседнику, Кинк поудобнее устроился в мягком кресле напротив и, словно няня, читающая сказки детишкам на ночь, принялся повествовать:
– К сожалению, мировые запасы нефти ограниченны. А потребность в ней растет с каждым годом, и никуда от этого не деться. Сегодня, куда ни плюнь, везде наткнешься на ее производные, даже в пище! А если на миг представить, что все, что связано с «черным золотом», вдруг исчезнет, многие останутся голыми. Причем во всех смыслах!
В разговоре возникла многозначительная пауза. Алекс Бэр предпочел воздержаться от комментариев по этому поводу и дать возможность боссу до конца раскрыть свою идею.
Майкл Кинк склонил голову набок и стал похожим на строгого учителя старших классов.
– Правительство Соединенных Штатов не может допустить экономической и политической нестабильности, которые неизбежно наступят с истощением запасов природных углеводородов. – Его голос по-прежнему звучал негромко и размеренно, но чуткое ухо могло уловить постепенное нарастание металлических оттенков. – Разработан и уже запущен в действие ряд мер, которые, по мнению специалистов, помогут предотвратить кризис. И в этой государственной программе есть пункты, напрямую касающиеся нас с вами.
Агент, от которого пока еще неясно что требовалось, пригубил виски и с прежним спокойствием продолжил слушать своего шефа.
– Вы знаете о том, что администрация Буша выделила два миллиарда долларов на разработку водородного двигателя? – осведомился Кинк, отставив в сторону свой опустевший бокал.
– Естественно, – счел нужным отозваться Алекс, чтобы показать, что он все-таки участвует в беседе.
– И это только начало! Этой проблемой отныне занимаются не только частные фирмы, обеспокоенные своим финансовым благополучием, но и государственные лаборатории, в том числе военные. Сами понимаете, что вопросы национальной безопасности стоят на первом месте. И военная разведка роет землю с удвоенным усердием.
Бэр едва заметно повел бровью. Кажется, он начинал улавливать, откуда дует ветер. Если к участию в одном, пусть даже столь грандиозном, проекте подключили сразу две конкурирующие конторы, становилась понятной высокая заинтересованность руководства ЦРУ в его успешном выполнении. Лично для него это означало сокращение сроков выполнения задачи до минимума и постоянное давление начальства.
– …Между тем такой двигатель уже создан, – заявил глава резидентуры и уставился немигающим взглядом в глаза своего подчиненного. – Небольшие доработки, и можно ставить вопрос о промышленном использовании…
Разговор для Бэра становился все интересней и интересней. Похоже, то задание, что собираются на него возложить, не так уж сильно будет разниться с его собственными планами. Алекс сдержанно кивал, показывая, что понимает тему, и ждал, когда же Майкл наконец дойдет до самого главного.
– Среди множества агентурных донесений есть сообщения об одном человеке, Иване Остроумове, проживающем в одной из соседних республик.
– Выходит, это не очередная газетная «утка»?
– Похоже, что нет, мистер Бэр.
– И какова моя причастность к этому делу?
Кинк расслабленно откинулся на мягкий подголовник:
– Скажу просто: нам нужен этот человек и его изобретение.
– Мои ресурсы?
– Когда дело касается таких стратегических вопросов, обычно даются самые широкие полномочия. Для начала попытайтесь перекупить этого человека. Денег он получит столько, что хватит и его внукам до конца жизни.
– Не все люди падки на деньги, – заметил агент.
– Тут вы правы, – хозяин кабинета закинул ногу на ногу. – Особенно если речь идет о гениальном человеке. Я думаю, одновременно с деньгами будет резонным предложить ему продолжить свои исследования, но в более комфортных условиях. К примеру, в собственной лаборатории, штат которой он может подобрать сам, а о финансировании никогда не придется задумываться. Для ученого – это самый убедительный аргумент. Само собой он получит американское гражданство и полный социальный пакет.
– Об этом человеке есть какая-нибудь информация?
– У меня на столе лежит досье на него и его супругу. К сожалению, особой толщиной оно не отличается – всего пара листов и несколько фотографий. Потомок русских эмигрантов, родился, вырос и сейчас живет в Ла-Пуэрто, столице республики. Женат, детей нет.
– Это ведь не первое его изобретение? Наверняка были и другие, но он по-прежнему живет в относительной безвестности, – Алекс задумчиво нахмурил брови. – Чувствую, что договориться с ним будет непросто.
– Поэтому я вызвал именно вас, мистер Бэр, а не кого-нибудь еще.
– Спасибо за доверие. А каков сценарий, если Остроумов наотрез откажется от наших предложений?
Кинк вздохнул и театрально воздел руки к небу:
– В таком случае вам придется применить все свое мастерство и попросту выкрасть автора вместе с его шедевром. Не беспокойтесь, прикрытие будет организовано по первому требованию.
Бэр понимающе кивнул. Заметив его вопросительный взгляд, Майкл продолжал:
– Кажется, я знаю, о чем вы собираетесь спросить. Что делать, если все пойдет кувырком? Я прав?
– Дело ведь деликатное, – согласился агент. – Особенно учитывая несомненных конкурентов и их происки.
Хозяин кабинета понимающе улыбнулся и, не меняя выражения лица, расставил точки над i:
– Как бы ни разворачивались события, нельзя допустить, чтобы изобретение попало в чужие руки. Особенно это касается русских. По нашим данным, Россия уже предложила Остроумову вернуться на историческую родину. Так что в методах вас не ограничиваю. Думаю, вы понимаете, о чем идет речь.
– Надеюсь, что крайние меры не понадобятся, – ответил Алекс, хорошо представлявший себе, что означало высказывание босса. «Так не доставайся же ты никому» – так можно было перевести его намек. А можно было обойтись и одним словом, страшным и емким, – ликвидация.
Агент прикончил свою порцию виски и отставил бокал.
– Отличный вкус, – заметил он. – Когда мне выезжать?
– Билеты найдете в той же папке, что и досье. Кстати, в Ла-Пуэрто у нас есть свой человек. Встретитесь с ним. Он должен вам многим помочь.
6
Япония, Осака
Из окна небоскреба открывался фантастический вид на вечерний мегаполис. Искрясь мерцающими огнями, он был похож на колоссальное живое существо, мерно ворочающееся перед отходом ко сну. Яркие нити магистралей и сложных развязок опутывали этого гиганта паутиной, отчего он казался древним, как сам мир. Вдалеке виднелся черный провал бухты, пересекаемый редкими всполохами судовых фонарей, а над ним темнело такое же непроницаемое небо. В последнее время редко удавалось вот так остановиться и просто посмотреть вокруг. Постоянная суета, поезда, самолеты, отели. Внезапно Накамуру охватило чувство усталости. Почти десять лет он работает в Корпорации, вкалывает в бешеном ритме, не жалея ни себя, ни своих сослуживцев, и за это время он еще ни разу не брал отпуск! Японец поковырялся в своей превосходно натренированной памяти, но так и не смог найти воспоминаний о выходных, проведенных исключительно для себя. Были корпоративные вечеринки, были сложные командировки в курортную местность, но каждую минуту он работал. Иначе было нельзя.
Корпорация, ставшая для него всем, занималась, кроме всего прочего, скупкой передовых технологий по всему миру, доводкой их до нужной кондиции и реализацией в жизнь или перепродажей. Часто приобретались только сами идеи, причем по бросовым ценам, у тех, кто не умел ими правильно воспользоваться. А в итоге они приносили сумасшедшую прибыль. Взять хотя бы нашумевшую историю с советскими научно-популярными журналами. Накамура припомнил, как они называются. Кажется, «Наука и техника» или что-то в этом роде. Ведь технические описания и чертежи из этого периодического издания загрузили работой Корпорацию на несколько лет. Нужно было просто брать оттуда готовые изобретения, оформлять на них патент и проталкивать на международный рынок. Случалось, что хозяева изобретений и сами рассчитывали их использовать. В таких случаях приходилось прибегать к промышленному шпионажу или попросту красть чужие мысли. И в этом Накамуре не было равных. Японец даже улыбнулся, усталость куда-то пропала сама собой. Выходит, не зря он отдал Корпорации столько лет. Быть лучшим – это была подходящая цена за его адский труд.
В комнате для отдыха внезапно вспыхнул свет. Это секретарь господина Таканаши пришел пригласить Накамуру в зал совещаний и, не найдя его в темной комнате, включил освещение. Город за окном сразу погас, сменившись отражением внутренней обстановки комнаты.
– Господин Накамура, – вошедший парень лет двадцати в идеально отглаженном костюме и белой рубашке почтительно поклонился, – вас ожидают.
Накамура молча поклонился в ответ и решительно зашагал по гулкому коридору, твердо решив для себя, что после выполнения нового задания обязательно возьмет отпуск. Или хотя бы пару выходных.
Автоматические двери плавно, но резво распахнулись перед коренастым японцем, пропустив его в зал совещаний, который мало отличался от других в их офисе: холодный пластик, стекло и металл, ровный искусственный свет, струящийся из ниоткуда, минимализм, граничащий с аскетизмом в обстановке. Вдоль просторного помещения сильно вытянутым овалом расположился стол, рассчитанный как минимум на три десятка человек. Напротив каждого кресла – портативный компьютер. И никаких проводов.
Несмотря на размеры комнаты и высокие потолки, звукоизоляция полностью поглотила звук шагов, когда Накамура направился вдоль пустующих мест туда, где в изголовье стола расположились четверо человек. Всех их он хорошо знал. Несмотря на то что на главном месте сидел господин Таканаши, в ведении которого находился информационно-аналитический отдел Корпорации, а если называть вещи своими именами – отдел промышленного шпионажа, несомненно, что все собрание проходило с оглядкой на молодого и энергичного президента Корпорации господина Куно, демократично расположившегося по правую руку от председательствующего. Именно его первым поприветствовал вошедший. Справа от него сидел пренеприятный старикан господин Хирата, финансовый директор, с которым у Накамуры не так давно случились трения по поводу перерасхода средств. Затраты, разумеется, окупились сторицей, еще раз подтвердив правоту лучшего «ловца идей», но это произошло спустя некоторое время, в течение которого постоянно приходилось объясняться с руководством и доказывать верность своих решений. Но и с ним Накамура вежливо раскланялся, после чего занял свободное кресло рядом с главой отдела по развитию энергетических технологий господином Шоно.
– Господин Накамура, – глава информационно-аналитического отдела сидел, опираясь локтями о прозрачную крышку стола, – вам поручается очень важное дело.
Японец, к которому была обращена речь, внимательно следил за мимикой говорившего, стараясь угадать по ней то, чего не будет сказано словами. Под руководством этого старого волка, по слухам – бывшего якудза, ему приходилось проворачивать совершенно немыслимые операции, и он хорошо знал: если Таканаши упомянул о важном деле, значит, оно действительно важное.
– Господин Шоно введет вас в курс дела.
С этими словами сосед Накамуры развернулся на крутящемся сиденье к нему лицом:
– В настоящее время Япония очень сильно зависит от импорта нефти, несмотря на развитие атомной энергетики и технологии. Альтернативные источники энергии еще недостаточно надежны и доработаны, чтобы позволить нам отказаться от этого вида топлива. Поэтому мы крайне заинтересовались сообщениями, полученными господином Таканаши от своих агентов в Южной Америке. Если верить им, изобретатель-самоучка создал вполне дееспособный автомобильный двигатель на водородном топливе, открывающий громадные перспективы. Если нам удастся его заполучить, нефтяному господству придет конец. Мы получим баснословные прибыли, исчисляемые миллиардами долларов, а Япония от этого только выиграет, поскольку добыча нефти не является главным источником пополнения государственного бюджета, как у некоторых ее соседей. Японское автомобилестроение снова окажется вне конкуренции, первым запустив в производство подобные машины. И это без учета тех политических потрясений, которые, несомненно, обрушатся на Запад.
Шоно умолк, предоставив агенту осмыслить сказанное. В зале на некоторое время воцарилась тишина. Первым ее нарушил президент Куно.
– Господин Накамура, – обратился он к сосредоточенно хмурящему брови японцу. – Мы знаем, что вы надежный человек, преданный нашей компании. И опыта вам не занимать. Задача, которую мы предлагаем вам выполнить, вполне вам по силам, поэтому мы все ждем вашего решения. Тем более что такой шанс выпадает не так уж часто и времени на размышления у нас нет.
Сказав это, Куно вместе с остальными выжидающе уставился на Накамуру. Выпрямившись, как струна, тот громко и внятно изрек:
– Я готов выполнить задание.
– Вот и замечательно! – Куно, которого, видимо, ждали еще и другие дела, встал из-за стола. – Господин Таканаши, вам ведь необходимо обсудить детали? Оставлю вас и не буду мешать.
Он направился к выходу, но через пару шагов остановился и обернулся к Накамуре, который почтительно поднялся с места, провожая президента Корпорации.
– Да, чуть не забыл, – сказал он и взглянул на финансового директора. – В средствах мы вас не ограничиваем, господин Накамура. Главное, чтобы был результат.
Когда за створками дверей-автоматов скрылась большая половина участников совещания, за столом остались лишь глава шпионского отдела со своим подчиненным.
– Я знаю вашу манеру работы, Рю, – Таканаши расслабился и вел себя уже неформально, называя агента по имени. – За это время вы наверняка уже обдумали, что вам понадобится для этого дела. Я и весь мой отдел в вашем распоряжении.
Накамура выдержал небольшую паузу и принялся перечислять:
– Для начала мне необходимо собрать все сведения, касающиеся личности изобретателя, его семьи и эмиграции русских в Южную Америку в целом. Мне понадобятся все данные о любых контактах наших корпораций со страной проживания объекта, а также сводки тамошних последних политических и экономических новостей.
– Я примерно так и думал. Люди уже работают. Еще?
– Разумеется, деньги, документы и билеты на ближайший рейс в Москву.
– В Москву? – Таканаши удивленно вскинул брови. – В Россию?
Накамура кивнул:
– Мне понадобятся архивы. Кроме того, у меня есть чувство, что эта поездка сильно поможет в последующих переговорах.
– Что ж, вам виднее, – согласился начальник. – Мой секретарь забронирует место в самолете.
7
Россия, Москва, Центр
Вот уже два часа начальник латиноамериканского отдела разведки обсуждал с ведущим аналитиком ситуацию, сложившуюся вокруг русского изобретателя Остроумова. Словно услышав мольбы разведчиков, фортуна подкинула им такой подарок. Как по заказу – высокие технологии, пусть даже в кустарном исполнении, русская диаспора за рубежом – все в соответствии с директивой, спущенной сверху. Закрадывалась даже мысль о возможной дезинформации со стороны стран-противников. И если бы не подтверждение от Стерха, к ней бы так и относились. Но чем больше и сам Щуров, и аналитики его отдела вникали в суть дела, тем становилось понятнее, что назревает совершенно не детская игра, из которой надо было выйти победителями при любом раскладе.
Поражали масштабы придуманного изобретателем проекта. По самым приблизительным подсчетам, реализация его «поставит на уши» полмира, скачки в развитии экономики неминуемы. Прибыли и потери будут сопоставимы с годовыми бюджетами некоторых стран. Именно поэтому без особенных проволочек удалось отправить в Южную Америку приглашение для Остроумова и его семьи на переезд в Россию от имени правительства Российской Федерации. Примечательно, что ответ не заставил себя ждать. Потомок русских эмигрантов с радостью на это предложение согласился. Оставалось только контролировать процесс перемещения этого гениального ученого, что было само по себе не такой уж и простой задачей.
– Сам Остроумов предполагает, что на сборы, включая свертывание его мастерских, лаборатории и оформление документов, уйдет около месяца, – глава разведотдела Борис Васильевич Щуров сидел за столом в одной рубашке с ослабленным галстуком. Пиджак висел на стуле. Несмотря на приоткрытые фрамуги, в кабинете было душно. Ведущий аналитик Семен Семенович Тарпанов, которого за глаза все звали просто «Эс-Эс», чувствовал себя не более комфортно. Его вязаный свитер невнятного цвета с каждой минутой казался все более теплым и колючим, и Тарпанову приходилось периодически оттягивать его ворот, чтобы улучшить циркуляцию воздуха под одеждой.
– Он совершенно прав, – согласился Семен Семенович, в очередной раз проделав эту нехитрую процедуру. – На подготовку к отъезду уйдет никак не меньше месяца, а то и двух. Благодаря газетной шумихе власти страны хорошо информированы о том, что именно собирается вывозить с собой Остроумов, и получить разрешение на выезд будет очень непросто.
– Это уже дело МИДа, – отмахнулся Щуров. – Там в курсе насчет происходящего и осознают всю важность мероприятия. Думаю, эти вопросы вполне решаемы.
– При условии, что местные власти не будут ставить палки в колеса.
– Есть некоторые рычаги воздействия на Ла-Пуэрто, я говорил с ребятами из министерства, обещают все уладить.
Тарпанов порылся в бумагах и уверенно заявил:
– Безусловно, русский ученый должен вернуться в Россию. Это логично и нас устраивает. Но ведь не одни мы не прочь получить результаты трудов Остроумова! Тут к бабке не ходи, появятся конкуренты. Неплохо бы подстраховаться.
– Уже, Семен Семеныч, подстраховались! – Щуров довольно ухмыльнулся. – Нам невероятно повезло: как раз в этом латиноамериканском государстве до недавнего времени работал очень толковый человек, сотрудник нашего посольства, Вертлужный Арсений Макарович. Два года назад он был переведен на другую работу, но теперь мы его возвращаем. Его связи очень пригодятся, надеюсь, он их не растерял.
– Это хорошо. Но врагов у нашего соотечественника теперь предостаточно. Надо подстраховать и Вертлужного.
– Полноте, Семен Семеныч! – искренне удивился начальник отдела. – Я понимаю, что дело важное, а вы человек осторожный. Но не настолько же! Двойные и тройные перестраховки – не кажется ли вам, что это лишнее? И потом, какие враги? В Латинской Америке?
– Не только, Борис Васильевич. Мои спецы просеяли информацию от агентуры и прессу и обнаружили одну интересную деталь. В Москву прибыл некто Такеши Согава.
– Это еще кто?
– Довольно интересный фрукт, судя по его связям. Прибыл с частным визитом как ученый Токийского университета, интересующийся русской историей. Музеи, архивы, библиотеки – такая вот культурная программа. – Тарпанов выглядел несколько озабоченным, видимо, сам уже не был до конца уверен в правильности своих выводов. Это заметил и Щуров и сразу же задал вопрос:
– А какое отношение он имеет к Остроумову?
– Видите ли, Борис Васильевич, в архиве он искал то же, что и мы. А именно: документы, касающиеся Ивана Алексеевича Остроумова, деда нашего изобретателя, в честь которого его, собственно, и назвали. Где жил, чем занимался, почему уехал…
– Так, так, так, – насторожился руководитель разведотдела. – И многое узнал?
– Почти все то же, что и мы, – аналитик развел руками, словно оправдываясь, хотя он был вовсе ни при чем. – А что можно было сделать? Архивариус клянется, что перепроверил все трижды – документы у японца в идеальном порядке, все заявки составлены так, что и комар носа не подточит. Наверняка он еще и «смазывает» бюрократическую машину…
– Да ладно, бог с ним, – перебил Щуров. – Ничего сверхъестественного он не узнал, я так понимаю. А вот про него что известно? Вы сказали: «интересный фрукт».
Семен Семенович поежился в колючем свитере и достал еще один листок из вороха принесенных с собой бумаг.
– Так, одну минутку, – протянул он, отыскивая в тексте нужное место. – Вот, пожалуйста. На самого Согаву у нас никаких сведений не оказалось, зато в картотеке нашелся человек, как две капли воды похожий на нашего загадочного гостя, – господин Накамура. Вот он действительно окончил Токийский университет, факультет журналистики. Потом служил в армии, а дальше след его затерялся. Снова его имя всплыло в связи с упоминанием о деятельности крупной японской Корпорации и ее штаб-квартире в Осаке и офисами во многих городах мира, в том числе и в Москве. Компания занимается промышленным шпионажем, специализируясь в основном на высоких технологиях, но не брезгует ничем. Естественно, официальный бизнес у этой фирмы существует, и довольно солидный, так что здесь все вполне законно, не считая того, что они в производстве частенько используют нелегальную информационную добычу. Проверили еще раз документы Согавы – все чисто, никаких зацепок. Но у меня есть все основания считать, что Согава – это и есть профессиональный промышленный шпион Рю Накамура. Тогда вполне понятен его интерес к Остроумову и его водородному двигателю.
Щуров покачал головой и в задумчивости затеребил карандаш.
– Этого и следовало ожидать… ну, конечно… такой лакомый кусок, – пробормотал он. – А вы молодец! Вовремя эту ищейку засекли! Не прощелкать бы остальных…
Семен Семенович терпеть не мог, когда его хвалили, поэтому торопливо вставил:
– Так как насчет перестраховки?
– Теперь-то естественно. А вот насчет японца идеи какие-нибудь имеются? Или так и отпустим его делать свое черное дело?
Тарпанов, смутившись, заерзал на стуле:
– Ну, в общем, не мое это дело, у вас для этого целое подразделение есть…
– Семен Семеныч, – с укоризненной интонацией произнес Щуров, – мы же с вами друг друга знаем как облупленных. Ваши советы в таких ситуациях – на вес золота. Детали-то мы и сами обмозгуем, вы только идейку подкиньте, как этого ловкача прищучить!
– Только для вас, Борис Васильевич, – сдался Тарпанов. – Но уговор: если скажу нелепость – вы мне сразу же честно об этом скажете. Идет? В общем, я пораскинул мозгами, что бы я на месте этого Рю в России забыл, и вот какая штука мне в голову пришла…
8
Латиноамериканская республика, столичный аэропорт
Воздух над взлетной полосой дрожал, нагреваясь от бетонного покрытия, и преломлял лучи так, что все предметы сквозь него виделись искаженными, похожими на миражи. Привыкая к твердой почве после долгого перелета, Арсений Макарович Вертлужный остановился на секунду и прислушался к собственным ощущениям. В ушах еще оставался гул двигателей авиалайнера, а в коленях – легкие последствия нервного перенапряжения в виде едва различимой дрожи. Он был уже немолод, но к передвижению по воздуху так и не смог до сих пор привыкнуть. Перелет оставался слишком большим стрессом для его персоны.
Салон российского «Ил-86» он покинул последним – задержался, общаясь с командиром экипажа. Остальные пассажиры ушли вперед и уже рассаживались по местам в подкатившем ядовито-желтом автобусе не первой свежести, без дверей и люков на крыше, который должен был довезти их до здания аэровокзала. Надо было нагонять, иначе придется топать пешком с полкилометра по рулежкам, да еще и выслушать кучу претензий от местной полиции, охранявшей порядок в воздушном порту. Но дипломат не смог отказать себе в удовольствии поставить дорожную сумку прямо на шершавый асфальт и, потянувшись, оглядеться по сторонам. Он не был в этой стране два года. А до этого прожил здесь – страшно подумать – пятнадцать лет! Зеленые плоскогорья, видневшиеся вдалеке, стали почти родными, а океанское побережье, во всей красе представшее его взору при подлете, и вовсе вызвало приступ ностальгии. Изо всех сил втянув носом горячий воздух с примесью гари и авиационного керосина, он понял, что гул самолета все еще преследует его. Чтобы с этим покончить, он энергично тряхнул бритой наголо головой. Не помогло. Тогда он легонько похлопал себя по ушам ладонями, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, как делают после выхода из воды, чтобы избавиться от ее остатков в слуховом проходе. И снова безрезультатно. Мало того, гул стал заметно нарастать, постепенно переходя в низкий рев. И тут только Арсения Макаровича осенило, что звук этот раздается вовсе не в его голове, а исходит от совершенно реального двухмоторного транспортного самолета, который грациозно заходит на посадку.
Рассмеявшись собственной оплошности, Вертлужный подхватил свои вещи и направился было к заполненному автобусу, как что-то заставило его обернуться в сторону садившегося самолета, который уже катился по взлетной полосе, гася скорость реверсом двигателей. Расстояние было значительным, но кружок с пятиконечной звездой и надпись «NAVY USA» не оставляли сомнений: транспортный «Геркулес» принадлежал Военно-морскому флоту Соединенных Штатов Америки.
«Вот тебе и раз! – подумал российский дипломат, почти бегом догоняя прочих попутчиков. – Военный самолет в гражданском аэропорту! Интересно, что бы это могло значить? Уж не за тем же самым, что и я, он притащился?» Действительно, это выглядело немного странно, учитывая тот факт, что со Штатами у республики были несколько натянутые отношения. Успокоив себя тем, что в Ла-Пуэрто проживает никак не меньше шести миллионов жителей и вероятность совпадения мала, Вертлужный пообещал себе разузнать поподробнее обо всем этом и вскочил на подножку тронувшегося транспортного средства.
Дорога заняла всего несколько минут, еще столько же понадобилось солидному улыбчивому человеку с безупречным знанием испанского и дипломатическим паспортом, чтобы пройти таможенный контроль. Дело облегчил и его вопрос о том, как поживает владелец аэропорта сеньор Антонио Эрмоса. Полицейский почтительно кивнул и указал дипломату дорогу на третий этаж. Вертлужный и сам неплохо помнил, где помещалась обитель его старого приятеля, но на всякий случай выслушал стража порядка до конца – мало ли что за два года могло произойти и измениться. Поднявшись по чудом уцелевшему за столько лет работы эскалатору наверх, он дошел до конца коридора и постучал в двери безо всяких обозначений.
– Да! – послышался из-за двери знакомый рык. – Ну, кто там?! Входите уже наконец!
Потянув на себя ручку двери, Арсений Макарович нисколько не удивился, узрев лишь сизые клубы сигаретного дыма, плотно завесившие небольшую комнатку. От возникшего движения воздуха они закружились и хлынули в коридор, немного рассеявшись и сделав различимыми кряжистый стол у окна, сервант в углу, забитый всяким хламом, и внушительного вида хозяина этого беспорядка с зажженной сигаретой в зубах. Шагнув в этот туман, Вертлужный едва не закашлялся, но пересилил себя и, остановившись на середине затертого до неприличия ковра, возмущенно заметил:
– А ведь ты так и не научился выбирать хорошее курево, Антонио!
– Какого черта!!! – вскочил со своего места толстяк с красным лицом и пушистыми бакенбардами. Увидев гостя, он на миг замер, а потом с удвоенной энергией кинулся к нему, уронив по пути кипу бумаг со стола. Пыльные листки закружились, ссыпаясь прямо под ноги, но «авиамагнат» топал по ним, не обращая внимания на подобные мелочи. – Арсенио! Ты откуда здесь взялся, дружище?
Владелец аэровокзала и хозяин самой крупной авиакомпании в республике Антонио Эрмоса сгреб не успевшего проронить ни слова в ответ дипломата в объятия.
– Кэ энкуэнтро (Какая встреча)! – рычал толстяк, осыпая пеплом белую рубашку гостя и хлопая его по спине. – Тебя что, опять сослали в эту дыру? И чем ты снова провинился, а?
Высвободившись наконец из лапищ своего друга, Вертлужный перевел дух и огляделся.
– За все время, пока я тебя знаю, – хохотнул он, – в этой пещере ничего не меняется! Разве к лицу такому солидному мужчине иметь вместо кабинета клоповник? Или у тебя не осталось денег на уборщицу?
