«Расслабились парни», – подумал он, сбегая по металлической лесенке вниз, туда, где располагались каюты. Открыл первую попавшуюся, в узком коридоре возник охранник, заслышавший шаги, но он не успел рассмотреть Бондарева, быстро проскользнувшего в каюту.
      И на этот раз Климу повезло. Каюта была пуста. Две кровати аккуратно застелены. На столике – ваза с цветами. Бондарев закрыл за собой дверь, повернул защелку. Быстро стянул комбинезон, остался в костюме, при галстуке. На лацкане поблескивал депутатский значок.
      Охранник остановился у двери, негромко, но настойчиво постучал.
      – Что надо? – буркнул из-за двери Бондарев.
      – Это охрана.
      – Ну и что из того, что ты охрана. В туалет сходить не дают.
      – Извините, – произнес охранник.
      Клим прислушался.
      «Не уходит».
      Он был готов к тому, что охранник попытается войти, если время ожидания затянется. Тогда с ним пришлось бы разобраться другим способом, более простым и надежным. Разобравшись, пришлось бы засунуть его под кровать, туда, куда обычно складывают чемоданы, где уже лежал комбинезон.
      Немного постояв у зеркала, Бондарев причесался, поправил узел галстука, осмотрел себя.
      – Мужчина хоть куда. В таком виде можно и в загс заявиться, сразу за жениха примут.
      Он вытащил из вазы, стоявшей на столике, букет цветов, пышный, со вкусом подобранный. Небрежно стряхнул воду, сунул в рот сигарету, зажигать ее не стал, и вышел в коридор. На лацкане пиджака демонстративно поблескивал депутатский значок.
      Охранник хмыкнул.
      – Огонька не найдется? – опередил вопрос охранника Бондарев.
      С торчащей сигаретой подался вперед, словно хотел ей прикоснуться к кончику носа охранника. Тот отшатнулся, растерялся и даже потянулся к кобуре.
      – Не шали, – усмехнулся Клим Бондарев.
      – Извините, привычка.
      – Оно понятно. Из какого подразделения будешь, что прошел? – заметив шрам у левого уха охранника, осведомился Бондарев.
      Тот что-то пробурчал про Седьмое управление и наконец щелкнул бензиновой зажигалкой. Клим прикурил и умудрился задуть огонек, не вынимая сигареты изо рта.
      – Спасибо. – Он хлопнул охранника по плечу и уверенно зашагал к выходу, оставив после себя запах дорогого одеколона.
      – Везет же некоторым, и здоровье у него есть, бабок, наверное, немерено, и должность не маленькая. А я за свои семь сотен горбатиться должен, как проклятый. Сейчас напьется, как свинья, начнет посуду крушить, бабу снимет, какую пожелает, может в каюте наблевать, и ничего ему не сделаешь. Вытрут, уберут, обмоют, еще и извиняться примутся, в глаза заглядывая. Вот это жизнь.
      Бондарев же смешался с гостями и выглядел среди разодетых мужчин и элегантных дам абсолютно своим. Разноцветные лампочки подсветки, громкая музыка, хохот и выкрики меняли людей до неузнаваемости. Со вторым бокалом шампанского исчезла чопорность, узлы галстуков расслабились, пиджаки были расстегнуты. Все вели себя раскованно.
      Через пару минут Бондарев понял, что будет лучше, если он депутатский значок снимет, спрячет в карман. Депутатов на палубе хватало. А эти своих знают, как волк знает всех из собственной стаи. Теперь его принимали: чиновники за бизнесмена, бизнесмены за чиновника, а депутаты вообще не обращали на Бондарева внимания. Ходит себе мужчина, и пусть ходит, не шумит, не орет, ни к кому не цепляется. Раз пустили на корабль, значит, свой в доску. Лишних людей здесь не держали.
      Клим старался не спускать глаз с Хайновского, тот постоянно держался рядом с еще одним олигархом – Семеном Липским, они словно приросли друг к другу, как сиамские близнецы. И немудрено, их бизнес был связан накрепко.
      «Публика разбивается на пары, на группы по интересам, и только я пока один, так недолго и засветиться».
      Чиновник из Совбеза держался поодаль от депутатов. Он не привык к подобным тусовкам. Он не пил, лишь держал в руках бокал, полный шампанского.
      «Значит, будет говорить с кем-то о деле. О делах всегда говорят на трезвую голову».
      С бокалом шампанского Клим подошел к нему.
      – Извините, Кирилл Андреевич, вы меня помните?
      Чиновник вел себя на борту теплохода «Аэлита» совершенно естественно, как ведет себя человек, который находится здесь по праву, если не рождения, то хотя бы службы.
      – Нет, вы, наверное, ошиблись. Мы не встречались раньше.
      – Что ж, жаль…
      «В любой компании найдутся завсегдатаи, – подумал Бондарев, – те, кто не пропускает ни одной из тусовок, те, кто всегда в курсе событий. Искать таких людей среди мужчин, во всяком случае, здесь, где собрались политики и бизнесмены, дело безнадежное. Женщины же любопытны от природы, поэтому надо обязательно найти подход к одной из них».
      Он глянул вдоль борта. В основном публика уже успела разбиться на пары.
      «Одиночек немного, – усмехнулся Клим, – вот одна – красива, умна, но обаяния в ней не больше, чем у шипа на стебле розы. Глаза умные, а взгляд желчный. Наверняка она не журналистка. Представителям этой профессии вход на сегодняшнее мероприятие заказан. А вот и та, что может мне подойти. Другие приближаться к ней боятся, а самому Хайновскому некогда».
      Бондарев пробрался между танцующими парами и облокотился на латунный поручень в метре от Лады Сельниковой, которая, скучая, грустно смотрела на речную воду, рассекаемую теплоходом. Город уже кончился, шли берега, покрытые редким лесом, за деревьями просматривались огоньки домов.
      Одинокая женщина даже не повела взглядом в сторону Бондарева. Клим кашлянул, она не двинулась.
      – Здесь скучно, – проговорил Клим то ли самому себе, то ли возможной собеседнице.
      – Слишком скучно, – не поворачивая головы, отвечала Лада.
      – Скучно бывает только там, где все заранее известно, – Бондарев добавил в интонацию несколько вкрадчивых ноток.
      Клим знал, что на палубе этого теплохода он обречен на успех. Люди политики и бизнеса обычно не очень привлекательны. Они намертво срастаются со своими занятиями. Политик и в постели политик, бизнесмен даже во время поцелуя думает о том, как и где крутятся его деньги. И женщине, жаждущей внимания, не очень приятно иметь дело с человеком, вроде бы и присутствующим рядом, но в то же время озабоченным далекими от любви проблемами.
      – Я знаю, что вы сейчас мне предложите, – чуть заметно улыбнулась женщина и зябко повела плечами.
      На воде даже летней ночью холодно.
      – Не отгадаете, – усмехнулся Клим.
      – Вы хотели мне предложить поскучать вместе.
      Бондарев развел руками:
      – Вы угадали, а теперь я попробую угадать, что вы мне ответите.
      Наконец-то на лице Лады появился вполне определенный интерес к Бондареву.
      – Вы бы сказали, что именно эту фразу ожидали от меня услышать.
      – Хорошо, – кивнула женщина, – я бы так сказала, но что бы я подумала при этом?
      – Вы бы подумали, почему я этого мужчину никогда раньше не видела. Компания собралась довольно тесная, и случайных людей быть не должно.
      – Кто же вы?
      – Секретный агент, засланный спецслужбами выведать все местные секреты, – шепотом произнес Бондарев, улыбаясь.
      – Бросьте, настоящий агент никогда в этом не признается, особенно болтливой женщине.
      – Что ж, если б я сказал, будто холост, это прозвучало бы еще менее правдоподобно.
      Они оба искренне засмеялись. Смех всегда сближает.
      – Честно говоря, я вас заметила давно, – женщина поманила пальцем официанта с подносом и взяла тонкий высокий бокал с сухим вином, – не люблю шампанского.
      – Я же стараюсь быть поближе к народу, – окинув взглядом публику, сказал Клим, – прекрасно помню, как в конце восьмидесятых шампанское называли пивом кооператоров. Они пили его и на пляжах, и в шашлычных.
      – Вы не спешите представиться, – глядя на Клима поверх бокала с вином, произнесла женщина.
      – Мистер Икс или агент 007, – ответил Клим и коснулся широким фужером узкого бокала.
      Раздался мелодичный звон.
      – Мой фужер звучит на «ми-бемоль» первой октавы, ваш на «соль».
      Лада пристально посмотрела на него.
      – Нам осталось отыскать того, у кого бокал прозвучит на «до» первой октавы. «До-минор» – мое любимое минорное трезвучие.
      – За знакомство, – сказал Бондарев, отпивая немного из фужера и щелкая по нему ногтем, – вот оно, недостающее «до».
      – Вы любите музыку?
      – И музыку тоже.
      – Лада Сельникова, – назвалась женщина, – вас я тоже раньше не видела.
      – Секретные агенты редко выходят на свет. Кто этот человек, вы знаете? – Клим показал на чиновника Совбеза.
      Кирилл Андреевич стоял, выжидая момент, когда сможет подойти к олигарху Хайновскому. Лада пожала плечами.
      – Я впервые его вижу.
      – Меня, наверное, как и вас, тоже удивило его прибытие.
      Она призадумалась.
      – Кажется, я понимаю, почему он здесь. Вернее, почему здесь оказались все остальные, возможно, кроме вас, – прищурившись, сказала она.
      – Это как у Честертона, – беспечно сказал Клим, – помните, отец Браун рассуждал, где лучше всего спрятать дерево?
      – В лесу, – продолжила цитату Лада.
      – Вот именно, человека, с которым нужно переговорить, удобнее всего спрятать среди гостей. Простите, – Клим взял руку Лады, – давайте потанцуем, – это Бондарев сказал, заметив, что Хайновский с Семеном Липским стали перешептываться, хотя до этого говорили вполголоса.
      – Я даже не успела сказать «да», – с легкой обидой произнесла женщина.
      – У меня не было времени дожидаться ответа, – и Бондарев приложил палец к губам, – скажете свое «нет» после танца.
      Хайновский кивнул Кириллу Андреевичу Братину. Чиновник Совбеза показал на циферблат часов, покрутил рукой в воздухе и поманил его пальцем. Хайновский тут же отрицательно качнул головой, но все же подошел, оставив Липского в одиночестве. Бондарев почувствовал, разговор между ними троими, включая Липского, назначен на более позднее время, когда уже никому ни до кого на теплоходе не будет дела, когда веселье перевалит за наивысшую точку. Вот и злится олигарх, что его торопят.
      Бондарев с Ладой оказались ближе других танцующих пар к Хайновскому в тот момент, когда Кирилл Андреевич, подойдя к олигарху вплотную, тихо, но четко произнес:
      – Я узнал еще кое-что, о чем прошел слух в администрации.
      Братин огляделся, продолжая нервно улыбаться. Совсем неподалеку от него танцевала пара, но мужчина и женщина смотрели в глаза друг другу, им ни до кого не было дела.
      – Сменился человек, ответственный за вас, – глядя мимо Хайновского, проговорил Братин, – поэтому я и подошел к вам раньше, чем мы окажемся за одним столом с Липским.
      По лицу Хайновского пробежала нервная дрожь. Олигарх хорошо понял, что президента не оставило желание сломить его упрямство.
      – Это меняет дело. Я бы не хотел, чтобы об этом стало известно Семену Липскому, – побелевшими губами ответил Хайновский.
      – Я, если потребуется, найду способ узнать, кто именно приставлен к вам.
      Хайновский метнул быстрый взгляд в сторону Липского. Тот мирно беседовал с одним из депутатов, стоя на самом носу корабля.
      – Чего вы от меня потребуете за подобную услугу?
      – Не чего, а сколько.
      Если бы Хайновский меньше владел собой, его брови изумленно взметнулись бы. То, что Братин согласен на банальную взятку, а не на услугу, способную принести в результате значительные дивиденды, явилось для него открытием.
      – Обстоятельства так сложились. Шестьдесят тысяч. Вы подумайте и дайте мне знать, – Братин отошел в сторону.
      Хайновский остался стоять, глядя на фужер с шампанским в руке. Разговор произошел очень быстро и неожиданно.
      Прозвучала финальная музыкальная фраза. Клим подвел Ладу к поручням.
      – Хотите еще выпить?
      – Нет, кажется, я ошиблась, здесь не смертельно скучно. У вас, мистер Икс, очень тонкий слух, потому как я ничего из разговора не услышала.
      – Музыкальный, – подняв палец, весело уточнил Бондарев.
      Олигархи уже советовались между собой. Липский нервничал и теребил Хайновского за рукав пиджака.
      – Михаил, не может этого быть. Тебе не почудилось? Он хочет получить взятку?
      – Вот те крест святой, – отвечал Хайновский, – сказал, шестьдесят тысяч.
      – А если это подстава? Он же человек государственный и если почувствовал, что под тобой земля зашаталась, то сдаст тебя не задумываясь.
      – Я ни на кого не рассчитываю, ты тоже сдашь меня, если понадобится.
      – Михаил…
      – Я давно перестал быть наивным. Каждый печется только о своем интересе. И я в том числе. Вы меня будете спасать до последнего. Братин знает, что мне очень много известно про него. А ты понимаешь, что следующей в списке после моей стоит твоя фамилия.
      – Михаил, – Семен Липский сокрушенно покачал головой, – я за тебя буду бороться до последнего.
      – Я побеспокоился о себе сам. Мне понадобится только минимальная помощь.
      – Сколько лет жили, с властью дружили, теперь, когда своих людей в верха провели, думал, покой настанет.
      – В этой стране никогда покоя не будет, если у тебя лишний доллар в кармане есть, его обязательно кто-нибудь вытащит.
      – Я всего лишь хотел получить от него подтверждение, что действую правильно. Через полчаса соберемся в зале.
      – Вы опасный человек, – Лада положила руку на блестящий поручень, достаточно близко, чтобы мужчина мог пожелать положить свою ладонь поверх ее.
      – Вы любите играть на опережение, поэтому я скажу, что намек понял, но повременю.
      Лада отдернула руку от металла, словно тот был раскаленным. В ее взгляде читалась обида, но тут же улыбка тронула ее губы.
      – Плохо быть умной.
      – Я понимаю, умным труднее получать удовольствие.
      – То, что вы делаете и говорите, граничит с хамством, но почему-то мне это нравится.
      – Я привык делать только то, что мне нравится, – прошептал Бондарев прямо ей в ухо.
      – Вы, как и я, не любите условностей, они скучны.
      – Скучны не сами условности, а люди, соблюдающие их. Где здесь может располагаться комната для переговоров?
      – Вы бы хоть для приличия сказали, что я вам понравилась.
      – Если бы вы мне не понравились, я бы к вам не подошел.
      – У нас еще двадцать минут, – глядя в глаза Климу, произнесла Лада, – вас же интересует встреча Хайновского с Липским?
      – Вы его ненавидите, – усмехнулся Клим.
      – Не преувеличивайте, – она взяла мужчину за руку, – так выглядит убедительнее, будто мы идем целоваться.
      – Вы их обоих ненавидите.
      – Я уже не умею ненавидеть, нельзя ненавидеть то, чем живешь.
      Клим и Лада прошли вдоль борта по узкому проходу между надстройкой и поручнями. Двое охранников стояли около двери, ведущей в надстройку.
      – Тут найдется место, где никто не будет на нас смотреть? – с упреком спросила у охранника Лада.
      Тот лишь пожал плечами, сохранив бесстрастное выражение на лице. Служба приучила его относиться к гостям с уважением и при этом неукоснительно выполнять распоряжения начальника охраны.
      – На проходе мы никому не помешаем, – бросил Бондарев.
      Он вел себя довольно развязно и нагло, как и подобало высокопоставленному гостю, который может брать, что пожелает, и требовать, чего захочет.
      Клим и Лада стояли в узком проходе между надстройкой и поручнями. Основное веселье шло на носу корабля. На корме стояло лишь несколько пар. Лада чуть заметно кивнула. Клим скосил глаза.
      – Зал для переговоров, они соберутся там.
      За открытым иллюминатором виднелась большая каюта с овальным столом для переговоров. Стол был рассчитан человек на двенадцать, но теперь вокруг него стояло лишь четыре кресла. У стены под написанным маслом пейзажем примостился столик с выпивкой и легкой закуской. Сомнений не оставалось. Именно здесь должны пройти переговоры между олигархами и чиновником Совбеза.
      Переговоры неофициальные. Если бы все делалось открыто, они прошли бы в любом из офисов, принадлежавших олигарху. Но там повсюду стояли подслушивающие устройства, корабль же был специально проверен.
      – Не знаю, кто вы на самом деле, – произнесла женщина, – но человек вы рисковый.
      – Слышать мне это приходится далеко не первый раз, – улыбнулся Бондарев.
      – И достаточно наглый, – Лада повела плечом, на которое Клим положил руку.
      – И это тоже мне говорят не впервые. Я привык.
      – Почему вы подошли ко мне?
      – Я не ошибся.
      – И все же, почему?
      Клим решил до конца сыграть в открытую.
      – Я заметил по вашему взгляду, что вы его ненавидите, значит, не откажете себе в удовольствии сделать ему гадость.
      – Я смотрела за борт, на воду, моя нелюбовь относилась к холодной ночной воде… Тем более вы не из ФСБ, я это чувствую.
      – Думайте, как хотите.
      – Возможно, вы из другой структуры, один из тех, кто следит за законностью действий сотрудников Совбеза. Мне, мистер Икс, это все равно. Вы правы, я хотела бы доставить Хайновскому неприятности.
      – Надеюсь, не таким образом, чтобы он знал, от кого они исходят.
      – Нет, что вы, я дорожу тем уровнем жизни, которого достигла.
      – Неприятности у него будут, это я вам обещаю.
      – А у меня?
      – Вы не подлая. Просто Хайновский подверг риску вашу жизнь, подложив в сейф бомбу вместо документов. И теперь справедливо расплатится за это.
      Клим просунул руку в приоткрытый иллюминатор и задернул занавеску так, чтобы изнутри не просматривался проход.
      – Я удивляюсь сама себе.
      – А я вам.
      – Когда в доме рванула бомба, я впервые почувствовала, что жизнь моя не вечна.
      Охранник выглянул за угол надстройки, увидел обнимающихся мужчину и женщину. Ладу он знал в лицо. Любовница Хайновского появлялась на светских раутах часто, хотя прежние отношения между ним и Ладой пошли на убыль. Но олигарх имел немного женский характер в том, что касалось личных отношений. Он никогда не рвал их окончательно. Жизнь, в особенности бизнес, приучили его к тому, что никогда не стоит наживать себе врагов. Обойдется дороже.
      Лада подалась к Климу поближе. Ее рука скользнула под пиджак.
      – О, – усмехнувшись, сказала она, коснувшись кобуры с пистолетом, – как вам удалось пронести оружие на корабль через рамку металлоискателя? Или у вас пластиковый пистолет? Я слышала, что есть и такое оружие, его нельзя обнаружить при помощи детектора. Оно стоит огромных денег.
      – Пистолет обычный. Я же говорил вам, а вы не верили.
      – Только охрана ходит по палубе с оружием.
      Бондарев приложил палец к губам. В глазах женщины мелькнул испуг.
      – Я всего лишь хотела доставить неприятность Хайновскому, но я не так мстительна, чтобы желать гибели.
      – Никто не пострадает, это я вам обещаю.
      И, странное дело, женщина поверила Климу. Он умел говорить так, что ему верили.
      – Как редко мы смотрим на небо. Иногда целый месяц не глянешь вверх, только под ноги или по сторонам.
      Лада рассматривала огромные лохматые звезды, раскинувшиеся над рекой. Дизель работал тихо, его существование ощущалось лишь по легкому дрожанию палубы, которая была сделана из толстых пихтовых досок.
      – Здесь вам будет холодно и небезопасно, – сказал Клим, снимая руку с плеча женщины, – идите на нос корабля.
      – А вы?
      – Я найду вас позже.

Глава 4