Спецназ ВДВ - Десантники не сдаются

      – Ах, друга...
      Подошел второй гаишник – сержант с автоматом, небрежно болтающимся, как хомут, на шее. Осведомился:
      – Свои, что ли?
      – Ну да, – кивнул старшина. – Москвич. Вон, глянь, ксивы у них какие новые. Земляк, покажи.
      Водитель «Газели» терпеливо продемонстрировал трехцветное удостоверение сотрудника милиции с голографической печатью и штрихкодом.
      – Скоро вам тоже на такие заменят.
      – Надо думать, – кивнул старшина лениво.
      Тут на его боку переливисто запиликала увесистая милицейская рация. В тот же момент старшина необычно резво для своей тучной комплекции рванулся к водителю «Газели» и мощнейшим ударом кулака в челюсть сшиб с ног, успокоив на несколько минут. Сержант выбросил вперед руку, бросая через открытую дверцу в салон круглый предмет. Внутри «Газели» сверкнуло и ухнуло так, будто взорвалась ракета воздух – земля. Светошумовая граната «Заря» на несколько секунд выбила у пассажиров возможность ориентироваться во времени и пространстве. Осталось только повязать их тепленькими... Все, упакованы!
      В это время грузовик перекрыл дорогу стоящему у обочины «Кадиллаку», сзади его подперла тяжелая «Волга-фургон». Рустам не успел опомниться, а его уже выволокли из салона и ткнули лицом в асфальт. Рядом устроился его шибко шустрый помощник, ему не дали дотянуться до спрятанного под сидением пистолета-пулемета «Кипарис».
      Около «БМВ» резко затормозил темно-синий «Форд-мондео» с раскосыми глазами-фарами. Трех бойцов будто мощной волной вынесло из его салона. Каждый из них контролировал свою цель – фигуры четверых врагов, сидящих в «бумере». Одна из фигур дернулась. Хлопок – это почти задавленный глушителем звук выстрела. Пуля точно попала в череп – угроза ликвидирована. Ударом приклада вынесено лобовое стекло, водитель выдернут через проем, будто резиновая кукла. У жирного бугая в «БМВ» в голове замкнуло, по-видимому, он хотел рвануть гранату прямо в салоне. Не успел. Его тоже угомонили на асфальте, вжав морду в лужу. Вода булькала и пузырилась от его дыхания.
      – Не стреляй! – хныкал бугай.
      – Лежи, сученыш, – гаркнул боец и произнес в рацию: – Зачищено!
      Пузатый гаишник залез в «Газель». Много времени, чтобы найти тайник, не понадобилось.
      – Груз здесь, – произнес он в микрофон рации.

* * *

      Офис был просторный, не меньше пятидесяти метров, обставленный в современном, никелево-кожаном стиле – знатоки знают, что стиль этот моден и дорог. Такая обстановка призвана убеждать клиентов в том, что дела фирмы обстоят самым лучшим образом. Впрочем, так оно и было.
      – Ты заказал билеты? – спросил благообразный, полноватый мужчина лет сорока пяти. Его волосы щедро посеребрила седина. Про такую седину говорят – благородная. Судя по тому, что он занимал место хозяина за просторным столом красного дерева, здесь он был за главного.
      – Да, – кивнул лысый колобок с курчавенькой легкомысленной бородой и настороженными глазками. – Рейс в пятницу. До Лос-Анджелеса...
      – Что делать, ты, надеюсь, в курсе?
      – В курсе, – хмыкнул «колобок». – Начать и кончить... Вообще-то нереально за такой срок...
      – Через две недели ты здесь... Что ты должен обязательно успеть – это встреча с доктором Страусом. Визит во Флоридский технологический институт. И проработка протокола о намерениях с компанией «Интеллект». Остальное по обстановке.
      «Колобок» с кислым видом кивнул.
      – А ты что, хотел на Голливуд там глазеть? Нет, дружок. Работать надо. Деньги делать. Вкладывать капитал, в том числе интеллектуальный. Движение должно быть. А ты сидишь с унылым видом, Сема. И никакого блеска в глазах...
      Судя по всему, песня была старая, поэтому «колобок» только пожал плечами и с видом человека, который давно привык и устал отбрехиваться, заявил:
      – Тебе блеск нужен или работа?
      – Работа.
      – А работу никто лучше меня, старого еврея, не сделает. Так?
      – За что тебя и ценю...
      За окном заработал отбойный молоток. Хозяин кабинета успел одуреть от этого звука, сравнимого по зловредности только с ядовитым шипением бормашины. Прямо за окнами турецкие рабочие сноровисто превращали очередной московский памятник архитектуры девятнадцатого века в безвкусную стеклянно-бетонную упаковку для офисов.
      – Теперь надо с Новосибирским институтом выйти на контакт, – деловито продолжил хозяин кабинета. – Разработка там перспективная есть. Англичане заинтересовались... В Обнинске – масса амбиций. Академики, доктора. Толку ноль... Галустян...
      – Триумвират, – хмыкнул «колобок». – Гении доморощенные.
      – Да уж... Не знаю, что и делать... Ты веришь в эти их фантазии?
      – Галустян и команда – люди талантливые.
      – Если такие умные, почему такие бедные, как говорят американцы?
      – Талант и нищета в России – близнецы-братья. Мы, посредственности, за их счет богатеем, – изрек поучительно «колобок».
      – Среди этих талантов больше психов, которые выдают неконструктивный бред за откровения свыше... И поди разберись, что стоит денег, а что только нервов... Боюсь, с группой Галустяна такая же история... Я не особо верю в мгновенные революции в науке и ниспровержение основ...
      – Значит, не веришь в теорию относительности и квантовую механику? – глаза «колобка» смеялись. Эти дискуссии они вели уже не первый год. – И в геном человека?
      – Верю... Было время, клады лежали под ногами. Стоило только увидеть их и нагнуться. Сейчас в мировой науке идет поступательное, неторопливое движение вперед, крайне материально затратное и вовсе не чреватое незапланированными прорывами... Плавно все должно быть. Пристойно. Без суеты. А Галустян со товарищами намереваются немножко растрясти основы...
      – Но результаты есть. Экспериментальные...
      – А кто их проверял?.. Ох, чувствую, влетит нам эта программа в копеечку... Не люблю сотрясателей основ. Они чаще сотрясают воздух впустую.
      – А нам-то чего? – пожал плечами «колобок». – За погляд денег не берут... А если это правда?
      – Тогда мы поймаем жар-птицу... Опять мистика – жар-птицы, – скривился Николай Валентинович Кумаченко – хозяин кабинета, он же директор фонда «Третье тысячелетие».
      Фонд этот был создан стараниями Академии наук и Министерства экономики с целью собрать перспективные идеи, дать им импульс в развитии, в худшем случае повыгоднее продать их на Запад. С внедрением получалось как всегда – то есть ничего не получалось. А вот с продажей на Запад перспективных идей и технологий шло гораздо лучше. Благо отдавали дешево, так что от желающих отбоя не было. Притом торг шел по российской арифметике – бакс пишем, два в уме. Того, что в уме, хватало на подкорм нужных людей и в Академии наук, и в Минэкономики, а потому фондом все были довольны. В том числе голодные ученые – генераторы этих самых идей, которым каждый бакс – счастье.
      – Галустян – не сумасшедший романтик. Он прагматичен, – отозвался «колобок», точнее Семен Иосифович Богучарский, заместитель Кумаченко, его правая рука, левая нога и заодно голова. – И умеет соблюдать секретность. Ядро процесса, на котором и основано ноу-хау, не знает никто, кроме его группы. Свой интерес он блюдет...
      – Блюститель, – скривился Кумаченко. – Он нам еще крови попьет...
      Зазвонил мобильник. Богучарский зашарил по всем многочисленным карманам своей джинсовой безрукавки. Наконец, извлек его из кармана брюк. Нажал на кнопку:
      – Весь внимание...
      По мере того как он выслушивал сообщение, лицо его бледнело и вытягивалось.
      – Когда? Как? Какая-то несуразица... Да, понятно... Черт возьми, ну надо же... Пока, Коля. До встречи...
      Он положил со стуком телефон на стол и вытер ладонью лысину.
      – Что там? – заерзал в кресле Кумаченко.
      – Не попьет нам Галустян крови...
      – В смысле?
      – Он мертв.
      – Как мертв?
      – Ночью покончил жизнь самоубийством. В записке написал, что устал...
      – Устал? – Кумаченко нервно поправил свой роскошный бордовый галстук. – Черт! Я же говорил, он обычный сумасшедший! Как и его идеи!

* * *

      Мир Рустама рухнул. Гордого чеченца грубо затолкали в холодный фургон – такие используют для перевозки мяса. Бросили на рифленый алюминиевый пол. Там крупногабаритный русский, настоящий буйвол, присев рядом с ним на колено, резко бросил:
      – По ходу маршрута ты должен отзванивать?
      Рустам ничего не ответил.
      – Я спросил, – спокойно произнес «буйвол».
      – Собак помойных спрашивай. Они тебе как брату ответят!
      – Настрой ясен.
      Железные пальцы стиснули Рустаму голову. А потом резкая боль в ухе.
      Рустам задохнулся от боли. И заорал бы. Но челюсть ему стиснули, так что послышался только сдавленный крик.
      По шее струилась кровь.
      – Не скули, Рустам, – по-чеченски произнес резко, будто плетью хлестнул, второй присутствовавший здесь – жилистый, с холодными стальными глазами мужчина. – Это только мочка уха... Так и будем резать по кусочкам...
      Ужас захлестнул Рустама... Все шло здесь неправильно. Резать головы и уши – это привилегия его братьев... Русские слишком слабы и чувствительны для такой работы.
      В мозгу щелкало. Кто это? Кто посмел? Менты? ФСБ? Военные? Кто это, шайтан их всех забери?!
      – Я повторяю – ты должен сделать отзвон?
      – Должен, – выдавил Рустам.
      И снова его стиснули в тисках. Нож коснулся другого уха...
      – Будешь дальше врать?
      Рустам не должен был сделать никаких отзвонов в пути. Он уже сообщил, что товар получен. На крайний случай был предусмотрен звонок с кодовым словом – это значило, что все пошло наперекосяк. Его обязанность была сделать это, даже если придется пожертвовать жизнью...
      Русские поняли это...
      – К тебе еще немало вопросов, Рустам, – произнес жилистый. – Адреса, явки, планы – классический набор...
      – Я ничего не знаю. Мне сказали отдать деньги, взять чемодан. Привезти...
      – На вокзал, да?.. Или в общественный сортир на Пресне?..
      – Смешно, да? – опять начал хорохориться Рустам. – В центр города должен подвезти. Там у меня возьмут. Я ни при чем...
      – Рустам... Я тебе гарантирую одно. Ты скажешь нам все, – пообещал «буйвол». – Через полчаса...
      Рустам криво улыбнулся. Он не собирался говорить ничего. Сердце ухало в предчувствии страшного. Но он должен был держаться... Должен... Он не может опозорить себя. Своих братьев. Свой род! Должен...
      – Отдохни пока...
      Рустам пошевелил закованными в наручники руками. Разомкнуть бы их, ударом выбить дух из здоровяка, распахнуть дверцу фургона... Но это нереально...
      Ему очень не понравились слова «отдохни пока»...
      – Куда везете? Куда? – заволновался он.
      Но ему не отвечали...
      А потом кошмар продолжился. Гордого чеченца вытолкали из машины, как какую-то недостаточно поворотливую скотину. И затолкали в длинную фуру с иностранными надписями на боках. Захлопнулась дверца, отрезая солнечный свет и внешние шумы. Зажглась электрическая лампочка. Внутри было просторно, гулко и жутко. В центре стояло кресло.
      От вида этого кресла решимость Рустама сразу ухнула куда-то в центр Земли, в магму, да там и сгорела.
      Кресло было хирургическое, с ремнями. Рядом, как в старых фильмах о фашистах, столик с инструментами.
      Здесь к тем двоим русским, которые сопровождали его в фургоне, присоединился невысокий, немножко сутулый человек с тщательно зализанными на пробор жиденькими волосенками. Рустам скривился. Даже в своем незавидном положении он не мог скрыть презрения к таким вот червякам, которых можно навсегда задавить одним взглядом. В них нет ничего от настоящих мужчин, кроме привычки носить брюки.
      – Рустам, – произнес «буйвол» – он же руководитель операции, оперативник «Пирамиды» Русич, он же бывший капитан ВДВ Влад Абросимов. – Я буду говорить коротко и доходчиво. Выбор остается за тобой, но он невелик. Первый вариант – ты сотрудничаешь с нами, помогаешь нам разрешить проблему. За это мы оставляем тебе жизнь...
      – Можешь хоть сейчас меня убить, – сквозь зубы процедил Рустам.
      – Это второй вариант. Ты отказываешься от сотрудничества. Тогда Эскулап, – он кивнул на «червяка», который вежливо улыбнулся, будто его представили на светском рауте, – с помощью нехитрых инструментов и хитрых психотропных веществ – слыхал, небось, о таких – выдавливает из тебя по капле все. И ты умираешь. В мучениях...
      Глаза чеченца полыхали ненавистью и упрямством.
      – Я тебя понимаю. Ты боишься не за себя, а за своих близких... Поэтому учти, что вместе с тобой сегодня же в могилу ты потащишь сестру и отца, которые живут в Подольске.
      Рустам дернулся, изрыгая нечто нечленораздельное, но ремни крепко удерживали его. Это было нечестно! Русские так не могут!
      – У нас специфическая организация, – продолжил Влад. – Ее авторитет основан на том, что мы всегда держим обещания... Мы зачистим всех твоих родственников, которых только найдем. И ты с ними свидишься в мусульманском аду. В рай тебе не попасть. Тебя скормят свиньям, а косточки похоронят в свиной шкуре...
      – Ты... Ты грязная скотина... Я на руку намотаю твои кишки, собака...
      – Эмоционально, но не убедительно... Даю тебе три минуты на раздумье. – Влад посмотрел на часы. – Потом отдам тебя в руки Эскулапа.
      – Ты... Я вырежу всех твоих...
      – Время пошло...
      В Чечне Рустам привык жить рядом со смертью. Он очень много видел смертей, убийств. Гибли люди от бомбежек, от межплеменной вражды. От солдат федеральных войск. Убивали его братьев и сестер. Он сам убивал... Это было нормально... Он готов был убивать и умирать... Так ему тогда казалось...
      Сейчас ему казалось иначе. Он понял, что умирать именно сейчас и именно здесь совсем не готов. Тем более вместе со своими родными... Он боялся смерти. Он хотел жить...
      Когда время истекло, он пробормотал:
      – Мы все равно сочтемся, собака...
      – Итак, ты согласен, – констатировал Влад.
      – Что хочешь знать?
      – Начинай сначала...
      Рустам поплыл. Биополевой стресс-детектор, который был смонтирован на передвижном оперативном пункте, устроенном в самой обычной на вид фуре, сбрасывал на компьютер диаграммы, и специалист за перегородкой подтверждал – Рустам говорит правду...
      Картина получалась следующая. Рустам, немало потрудившийся на благо чеченских террористов, неоднократно снабжал группировки оружием, снаряжением и всем необходимым. Дело было прибыльное. Работал, в основном, по конкретным заказам. На этот раз очень серьезные люди ему заказали партию радиоизотопов. Правда, изотопов не простых. Это было одно из старательно оберегаемых ноу-хау ядерного центра в «Вьюжанске-11». Группа высокоактивных трансформеров, как коряво обозвали их. Вещества безобидные, но путем нехитрой обработки переходящие в активное состояние. По всем научным парадигмам такие изотопы вообще в природе существовать не могут. Но факт остается фактом – НПО «Сигнал», держащее две трети производства радиоизотопов в стране, в прошлом году создало это чудо. Одно из его применений – в качестве оружия массового поражения. При распылении над мегаполисом последствия могут быть самые страшные. Попадая в тело жертвы, эти изотопы практически не выводятся и работают как бомба, разрушая организм радиоактивностью. Рак легких, лейкемия, лучевая болезнь... И все в массовых масштабах... Идеальное орудие для теракта.
      – Откуда ты узнал, где взять эту дрянь? – осведомился Влад.
      – Я одно время занимался рынком изотопов, – пояснил Рустам.
      – Вместе с Мирзоевым? – Влад вспомнил давнее кровавое дельце.
      – Да.
      Задача Рустама состояла в том, чтобы добыть оружие возмездия. Дальше – не его забота. Планировалось, кажется, что-то грандиозное.
      – У нас нет танков и самолетов, – прошипел Рустам. – У нас есть воля к победе. И все средства для этого годятся...
      – Давай дальше, философ...
      А дальше все просто. Проходит купля-продажа изотопа. Рустам в Москве передает товар и отчаливает на все четыре стороны.
      – Кто все это затеял? – спросил Влад. – Кто получатель?
      – Он тебе не по зубам, – буркнул пленник.
      – Хотя бы облизнуться.
      – Анзоров.
      – Тот самый? Депутат законодательного собрания?
      – Да...
      – Уже интереснее. – Влад хмыкнул. Как же. Личность известная. Депутат Доку Анзоров, Председатель правления банка «Спектр-интернациональ», а также совладетель парочки гостиниц и пивного заводика в Москве. – А дальше? Кто исполнитель теракта?
      – Не знаю...
      – У нас договор, Рустам...
      – Я не знаю!
      – Врет, – послышалось у Русича в крошечном наушнике. – Все показатели зашкаливают. Похоже, очень тепло...
      Русич опять посмотрел на часы и произнес:
      – Игра старая – тридцать секунд на выбор.
      – Рамазан Даудов.
      – Правая рука Колченогого Абдулмуслимова.
      – Да... Его боевые группы рассредоточены по всей Москве.
      – Кто с ними держит связь?
      – Сам Анзоров.
      В трейлере было тоже холодно. Но еще больший холод терзал Рустама изнутри. Зубы постукивали. Сотрясала дрожь. Он ежился. Наручники сзади тоже холодили, перекрывали ток крови. Но больше всего холодила мысль, что он предает всех.
      – Куда ты должен отвезти товар?
      – За Ногинском частный дом.
      – Кто приедет за ним?
      – Анзоров пришлет кого-нибудь, чтобы убедиться в наличии товара...
      – С деньгами?
      – Да...
      – Кто в доме?
      – Обычно пара его людей, отлеживающихся после работы в Чечне.
      Когда почти все было сказано, Рустам вдруг испытал странное облегчение. Ему вдруг подумалось, что предавать не только страшно, но и приятно. Будто разом расплачиваешься со всеми долгами, которые наделал за свою жизнь.
      – Они твоих подручных знают? – спросил Влад.
      – Одного-другого видели в лицо, – ответил Рустам.
      – Ну что ж... Придется тебе еще немного нам помочь...

* * *

      «Хомо компьютерикус» – новый вид человека, рожденный щедрым на научно-технические и социальные революции двадцатым веком. По замыслу он должны быть молодым, тощим, бледным, с красными глазами и сутки напролет проводить перед монитором, скользя по запутанным, с развязками, заторами, пробками трассам Интернета. Внешний мир, еда, женщины его интересовать не должны. Все это дурная трата времени. Программы, файлы, сайты, вирусы и антивирусы, базы данных – именно в этом настоящая жизнь. Именно тут истинная реальность.
      Из подобных качеств Леша Бруевич обладал, пожалуй, только молодостью, да и то уже не первой. Было ему двадцать семь лет. Крупный, с уже нагулянным жирком и румяным круглым лицом, любитель пива, женщин и горных лыж, накрепко сцепленный с землей, он тем не менее был человеком-компьютером. Во всемирной паутине ощущал себя как рыба в воде, или, скорее, акула в океане. Мог без проблем хакнуть защищенный сайт. Языки программирования знал лучше, чем русский. И вполне мог бы сделать карьеру и стать высокооплачиваемым программистом. Сделал бы, и стал бы, если бы его интересовали деньги. Точнее, деньги его интересовали, но не настолько, чтобы жертвовать ради них душевным спокойствием и ощущением значимости своего места во Вселенной. А эту значимость он ощущал, когда вторгался в неизвестные, нехоженые края, где не ступала еще нога ученого. Поэтому, работая с Галустяном над проектом, названном с претензией – «Атлант», он был счастлив. Потому что то, чем они занимались, было смело. Это было круто. И до этого не допер никто в мире.
      Да, там был полет! Там открывались такие горизонты!.. Но в последнее время Бруевичу иногда становилось жутковато. Слишком далеко они зашли. Химические процессы, которым они дали жизнь, все больше напоминали алхимию. Они вторглись в совершенно неизведанные земли, где легко оступиться и провалиться в топь. И еще там могли поджидать хищники...
      Впрочем, голову ломать над вечными проблемами не было никакого желания. Бруевич устал. Ему как воздух нужна была капитальная расслабуха. Он давно мечтал о горячей баньке, холодном пиве и теплом женском теле. Все это нашлось у его институтского приятеля Ромы, имевшего уютный домишко в Замяткове, что в двухстах километрах от столицы.
      Дом располагался на окраине поселка городского типа, которому не суждено в обозримом будущем получить статус паршивенького городка. Деревянное строение под грузом прожитых лет немного покосилось, дряхлую мебель изъел жадный червь. Зато банька была отличная.
      – Шею сильнее массируй, солнце мое, – проурчал, жмурясь от удовольствия, Бруевич, разлегшись на лавке в предбаннике.
      Тонкие женские пальцы, оказавшиеся на удивление сильными, массировали мышцы и вызывали истому.
      Девки были местные, молодые, развратные и по московским меркам удивительно дешевые. За тысячу рублей, пиво, водку и закуску они уже второй день скрашивали одиночество двоих институтских друзей, утомленных московской суетой. При этом девки считали, что им подвалило просто немыслимое счастье, потому что деньги в Замяткове уже несколько лет являлись редкостью и роскошью. Фабрика и два совхоза дышали на ладан, и заняться в этих местах было нечем.
      – Я устала, – капризно произнесла Натаха, встряхивая руками. – Замандавалась вся.
      В выражениях она не стеснялась, и Бруевич имел счастливую возможность слегонца пополнить свой запас нецензурных и ругательных слов.
      – Ничего, – сказал он. – Еще чуток поработай. Потом пивком поправимся.
      Это обещание воодушевило девушку, и она начала мять спину клиента с новой энергией.
      – Развлекаетесь, – констатировал худосочный, с глазами профессионального мошенника, вечно улыбающийся Рома, зайдя в предбанник.
      – Балдеем, – кивнул Бруевич.
      – Мы уже потрахались, – незатейливо проинформировала Наташка. – А где Нинка?
      – За пивом услал. А у меня чего-то машина барахлит.
      – Какая? – хмыкнул Бруевич.
      – Та, что на колесах. А ты что подумал? С этим все ништяк.
      – Это радует, Рома...
      – Полезу под железяку, – вздохнул хозяин фазенды.
      – И охота? – удивился Бруевич.
      – Завтра не заведется. – Ромка вышел. Дверь со скрипом закрылась. И Бруевич снова расслабился под сильными пальчиками массажистки...
      Так бы лежал и лежал... Хорошо... Но хорошо не бывает долго.
      Затренькал мобильник.
      – Кто там? – растягивая слова, произнес он.
      – Это Панин.
      – Здорово. – Бруевич закряхтел, как старый дед, и приподнялся на лавке, по ходу легонько шлепнув Наташку по округлому заду. – Палыч, если бы ты только знал, от чего меня отрываешь...
      – Плохи дела, Алешенька.
      – Что случилось? – встревожился Бруевич, вдруг поняв, что голос у третьего члена их научной группы доктора математических наук Панина потерянный.
      – Галустян...
      – Что Галустян?
      – Он умер.
      – В смысле?
      – Он умер. Погиб. Покончил жизнь самоубийством. Наглотался снотворных таблеток. Достаточно?
      – Так, Палыч. Успокойся и не кипятись... Ерунда какая-то. Как Галустян мог покончить жизнь самоубийством? Сейчас, когда все на мази?
      – У него спроси! – По голосу Панина ощущалось, что в его душе трепетала, как птица в клетке, пытавшаяся вырваться на простор истерика.
      – Так... Успокойся... Успокойся, – как заклинание повторял Бруевич. В предбаннике было жарко. Но в груди возник сквознячок. Холодный такой сквознячок, от которого замерзает сердце. – Я сейчас собираюсь и еду... И мы что-нибудь придумаем.
      – Что мы можем придумать?
      – Так. Успокойся, – то ли себе, то ли собеседнику сказал Бруевич. Дал отбой. И присел на лавке, замерев и тупо уставившись в дощатую стену, на которой был зачем-то накрепко прибит барометр.
      Девушка настороженно погладила его по плечу.
      – Ну, котик, чего случилось?
      Он не ответил.
      – Чего киснешь, красавец?.. Ох, какой хмурый. Сейчас мы тебя успокоим. – Она потерлась голой грудью о его плечо.
      – Извини... У меня... У меня друг умер.
      – Как умер?
      – Отравился... Или отравили...
      – Отравили?! – изумленно ставилась на него девушка.
      – Да... Но это начало. Всех нас перебьют... Я как чувствовал...
      Он начал одеваться.
      – Надо ехать... Надо...
      Девушка смотрела на него, как на психа...
      – Извини, крошка, – застегнув рубашку, кинул он ей. – Пока.
      Он вышел из бани, согнувшись от удара мокрого снега. С утра зарядил этот снег, будь он неладен. И тучи – низкие, давящие. Куда подевалось вчерашнее солнце?

* * *

      – Люблю огонь, – сидящий на корточках молодой, плечистый чеченец с наивным дурашливым лицом ткнул кочергой в уютно потрескивающие в камине поленья. – В горах огонь – тепло, хорошо... И редко.
      – Почему редко? – спросил Влад, комфортабельно устроившийся в плетеном кресле с мягкими подушками.
      – Огонь – нельзя. Самолет прилетит. Вертолет прилетит. Снайпер ударит... В спальный мешок спишь. Там хорошо. Тепло. Но огонь лучше.
      – Долго воевал?
      – С тринадцати лет. Отец воевал... Я воевал. А ты?
      – Пришлось маленько.
      – За кого воевал?
      – За всех, – хмыкнул Русич.
      – За всех – это правильно. Дураки воюют просто так. Умный воюет за деньги. Нет денег – нет война.
      – Хорошо хоть платили? – поинтересовался Влад.
      – За работу. БТР убил – платят много. Солдат убил – платят так себе. Офицер убил – платят нормально. Война. Выгодно.
      – Это верно...
      – Рустам хорошо тебе платит? – как бы невзначай бросил молодой чеченец.
      – Иногда неплохо... Чаще – так себе.
      – Рустам жадный... Ты сильный. В тебе воин виден. Сейчас мы с братом отлежимся, тогда поехали с нами Чечня.
      – В горах воевать?
      – Зачем в горах? Кто сейчас в горах воюет? Дома живешь. Хорошо кушаешь. Днем спишь. Ночью свиней режешь...
      – Свиней?
      – Которые в военной форме...
      – И много заработать можно?
      – Как работать будешь. – В голосе молодого чеченца зазвучали зазывные нотки – как в рекламе памперсов. – Ты воин. Мину, фугас класть можешь. Стрелять умеешь. Кроме того, ты русский, в форму тебя оденешь – от солдата не отличишь. Не то что мы... Денег много получишь. Богатый будешь.
      – Денег... Каких? Фальшивых?
      – Зачем фальшивых? Имам Абдулмуслимов получил от правоверных из Аравии мало-мало много денег.
      – Значит, фугасы класть, – усмехнулся Влад.
      – Не просто фугас класть. Фугас мальчишка положит... Специальная операция! – многозначительно произнес молодой чеченец важное слово.
      – Почти уговорил...
      – Рустам мало-мало платит. Абдулмуслимов щедрый. И никогда фальшивый доллар не дает. Его за это уважают. Кого хочешь спроси.
      – Спрошу...
      Чеченец удовлетворенно крякнул, решив, что доброе начало важному делу положено. Заполучить такого бойца – здоровенного, с кошачьей грацией в движениях, выдающей человека серьезной подготовки – это ли не удача! И еще приятно подложить свинью Рустаму, которого не любят за жадность, хитрость и пренебрежение обычаями.
      – Скоро они там? – Влад посмотрел на часы.
      – Приедут. – Молодой чеченец снова принялся ворошить угли. – Сиди. Чай пей. Разве плохо?
      Проникнуть на чеченскую базу в Ногинском районе удалось без труда. Рустаму стоило только бросить негромко и властно:
      – Это свои.
      И металлические ворота отворились.
      Место для двухэтажного кирпичного дома было выбрано с таким расчетом, чтобы не мозолить людям глаза и в случае опасности иметь путь отступления к раскинувшемуся на многие километры лесу, перемежаемому болотами. В поселке в это время было совсем немного жителей. Дымились трубы в парочке домов, горело несколько окон. В основном домишки были бревенчатые, убогие. На пригорке виднелась полуразрушенная церковь с обломанной, как карандаш, колокольней. Над ней вились вороны.
      «Газель» Влад велел загнать за ворота. Трофейный зеленый триста восемнадцатый «БМВ» оставили на раскисшей дороге. Он одним колесом утопал в огромной луже, из которой поднималась вросшая в землю тракторная шина, как спина допотопного чудища из озера Лох-Несс.
      В доме, как и обещал Рустам, отлеживались, зализывали раны двое чеченских боевиков. Чувствовали они себя здесь вольготно. Видимо, были уверены, что милиция сюда не сунется, поэтому без всяких задних мыслей на виду держали два автомата Калашникова.
      Гостей боевики встретили сначала с настороженностью. Но после звонка Анзорова, который подтвердил, что гости вполне заслуживают хорошего отношения, горцы расслабились и подобрели. Друзей хозяина надо уважать.
      – Телевизор хочешь смотреть? – спросил молодой чеченец у Влада, к которому проникся теплыми чувствами, как к начинающему клевать на щедрые посулы объекту вербовки. – Тарелка от спутника есть. Сто программ берет!
      – С комфортом устроились.
      – Да... Чечня – электричество мало. Все плохо. Здесь хорошо.
      Чеченец загрустил. Но ненадолго. Его посетила показавшаяся ему весьма удачной идея.
      – Кассеты есть. Порнуха есть.
      – Не стоит, – отмахнулся Влад.
      – Зря. Хорошая порнуха... Такие девушки... Что, думаешь я не знаю, как с девушками туда-сюда, да! – вдруг воскликнул молодой чеченец горячо. – Помню, одну в зиндан держали. У нее отец богатый такой, да. Крутой такой... Армянин... Или еврей... Из Москвы ее везли... Ах, какая была... Ох, какая кожа... Ох, как я с ней...
      – Блондинка?
      – Да нет, рыжая такая. Но не важно... Жалко даже ее было.
      – Почему жалко?
      – Что-то там не получилось. Базар-мазар с ее отцом не пошел... В общем, пришлось ее стрелять. Я и стрелял... Раз – и все. Перед видеокамерой... Но хорошая была...
      – Да. Бывает, – равнодушно произнес Влад.
      – Бизнес, – развел руками чеченец.
      Казак, сидевший на кожаном диванчике в углу, хмуро уставился прямо в затылок молодого чеченца. Если бы боевик поймал этот тяжелый взор, то наверняка сейчас бы не чувствовал себя так комфортно. Так глядят, когда целятся перед контрольным выстрелом.
      Через четверть часа послышались звуки автомобильных моторов.
      – О, приехали. – Второй чеченец, низкорослый, с длинными руками, похожий на пастуха из высокогорного аула, появившегося на свет от порочной связи его матери со снежным человеком, бросился на улицу открывать ворота.