Самая страшная опасность для любого солдата, любой армии – это не враг, а безделье. С этим охотно согласится всякий опытный военный. Если есть враг, если нужно копать окопы, совершать марш-броски, отстреливаться от неприятеля и самому ходить в атаку, то солдат закаляется и крепчает как физически, так и морально. А попробуйте любую воинскую единицу хоть на пару недель совсем без дела оставить. Результат будет просто чудовищным – стадо бабуинов по сравнению с ротой воинов покажется образцом дисциплинированности. Бездельничающие солдаты становятся просто опасны – не для противника, а для мирного населения собственной страны и друг для друга. Потому-то любой опытный командир ни на час солдат в покое не оставит.
      Во время боевых действий эта проблема стоит не так остро – дел все время по горло. Но вот в мирное время офицерам приходится изощряться. Вплоть до приказов одному взводу яму рыть, а другому на следующий день ее закапывать. Все армейские приколы про задания типа «копать от забора и до обеда» именно так и появились. Неважно, что задание бессмысленно. Важно, чтобы оно было – хоть какое-нибудь. Именно забота о том, чтобы военным, особенно офицерам, было чем заняться, во все времена служила основной причиной проведения учений, парадов, маневров и прочих такого рода мероприятий. Ведь это солдат можно заставить копать ямы, а их начальство как же без работы останется? Офицер ведь тоже без дела тупеет и начинает дурью маяться. К тому же нужно ведь его как-то по службе продвигать и награды за что-то давать? А если нет войны, то самое лучшее дело для военного – учения.
      Российская армия, разумеется, не исключение из общего правила существования армий мира. Учения были, есть и будут – а как же без них? И некоторым командирам удается превратить эти мероприятия в неплохую тренировку для своих бойцов.
      К числу таких командиров относился и известный всему Северному флоту адмирал Сорокин. Перед учениями, на закрытом совещании, он совершенно ясно сказал своим подчиненным: «Никакой показухи быть не должно». Никакое заблаговременное определение победителей и побежденных недопустимо. Все должно быть как в жизни. Сумеет отряд подводных спецназовцев освободить условных заложников из рук «террористов» или нет, должно зависеть только от самих спецназовцев, а не от того, что решили в каких-то высоких кабинетах. То же самое касается и прочих участников учений.
      Правда, адмирал все же подстраховался. Как это ни печально, но любой начальник обязан быть еще и политиком. Сорокин понимал, что, если победу одержат «террористы», Генеральный штаб отнесется к этому, мягко говоря, без восторга. Ведь операция по освобождению «заложников» хоть и является малой частью учений, в которых задействованы десятки кораблей и тысячи человек личного состава, должна стать кульминацией всего запланированного, поскольку сейчас антитеррористическая подготовка военных стала во главу угла. Так что лучше проколов здесь не допускать. Но не допустить победы «террористов» адмирал решил совершенно честным и достойным способом. Он просто поручил командование отрядом спецназовцев самому лучшему, самому надежному из своих подчиненных – Сергею Павлову по прозвищу Полундра. Этот человек был известен всему Северному флоту, был, можно сказать, живой легендой. Не было еще случая, чтобы он терпел поражение, хотя судьба раз за разом бросала его в ситуации, выжить в которых, казалось бы, совершенно невозможно. Но Полундра ухитрялся не только выжить, но и победить. Именно в этом, по его мнению, и заключался профессионализм спецназовца. Так что Сорокин тоже поступил как в жизни – поручил важнейшее задание лучшему из подчиненных. Правда, «террористами» были тоже не лопухи. Эту роль играли морские пехотинцы Тихоокеанского флота – учения, проходившие в окрестностях Владивостока, имели статус межфлотских. И что особенно интересно, роли нескольких «террористов» исполняли шишки из штаба и даже трое иностранцев – по предварительному согласованию, разумеется. Они хотели посмотреть на контртеррористические действия спецназа, так сказать, изнутри. Возразить было нечего. Сорокин попробовал было сослаться на то, что необходима соответствующая подготовка, но японский и корейский атташе дружно заявили, что далеко не все террористы такие уж профессионалы. Скорее наоборот – количество дилетантов, толком ничего не умеющих, среди них весьма велико. Так что все логично. Да и потом, оба атташе в прошлом военные – кое-какая подготовка все же у них имеется. Сорокину пришлось скрепя сердце согласиться.
      Сейчас группа Полундры в полной боевой готовности находилась в большом транспортном вертолете, который должен был доставить спецназовцев к месту высадки – оно располагалось в десяти километрах от берега. Десятикилометровый заплыв с аквалангом на время был первым этапом учений для группы Павлова.
      – Парни, все все помнят? – проформы ради спросил Сергей, обводя группу бойцов пристальным взглядом. С ним были и опытные спецназовцы, и молодые бойцы, для которых эти учения должны были стать первой серьезной проверкой в условиях, приближенных к реальным.
      Спецназовцы закивали.
      – Главное, не волнуйтесь, – теперь Сергей обращался только к молодежи. – Просто делайте так, как вас учили, и все получится.
      – Когда учились, мы заложников не освобождали, – сказал кто-то из новеньких.
      – Как это не освобождали?
      – Ну, нас учили, конечно, были практические занятия, тренировки, но тогда все было по отдельности. А здесь и заплыв, и полоса препятствий, и рукопашка, и стрельба – все одновременно. Выдохнемся же! А те парни, которые террористов изображают, будут свеженькие. К тому же среди них какие-то дипломаты или один такой. Тронешь его – потом греха не оберешься.
      – А ты что думал, в сказку попал? – усмехнулся Полундра. – Вы, парни, теперь спецназ. Значит, невыполнимых задач для вас нет. А насчет иностранцев можете не беспокоиться. Сорокин сказал, что их предупредили насчет того, что миндальничать с «террористами» мы не собираемся. Они согласились.
      – Да, но…
      – Никаких но! Если какие-нибудь сволочи в самом деле людей захватят, у них будет надежда только на нас. И мы должны ее оправдать. Кстати, двоих из вас, тех, кто себя проявит сегодня лучше всех, я возьму в свою группу.
      Лица молодых спецназовцев прояснились: попасть в группу самого Полундры – это не шутка. Ради такого шанса можно выложиться как следует и даже сверх того.
      – Помните, – теперь Павлов обращался ко всем, – на учениях будут представители иностранных государств. Я точно знаю, что приехали японцы, китайцы и корейцы. Мы с вами не должны посрамить российский военный флот и Андреевский стяг. Я надеюсь на вас, парни!
      – Служим России! – грянул в ответ мощный хор.
      А вертолет уже шел на снижение. Через пару минут он завис в метре над поверхностью воды. Спецназовцы, которые были полностью экипированы, быстро проверили друг у друга снаряжение и приступили к высадке.
      Первым вертолет покинул Полундра. Он знал, что, когда предстоит рывок на скорость, самый опытный и сильный должен идти впереди, задавая темп. Леше Карасеву, своему помощнику и другу, он поручил идти замыкающим, следить, чтобы никто не отстал. Впрочем, это вряд ли. Все ребята вроде крепкие, других бы сюда не послали.
      Полундра не ошибся. На протяжении десятикилометрового заплыва не случилось ни одной накладки. Даже когда снизу на них неожиданно понеслись белые шары – заранее заготовленные на трассе мишени, ребята среагировали совершенно четко, ни один из наполненных газом шариков не достиг поверхности, все они были продырявлены из подводных автоматов. И это несмотря на то, что поднимались они очень быстро, а никто из спецназовцев не знал, на каком именно участке пути придется взяться за оружие.
      Высадившись на берег, спецназовцы в считаные секунды сняли гидрокостюмы и упаковали их вместе с остальным подводным снаряжением в специальные заплечные мешки. Теперь предстояло совершить марш-бросок, преодолеть полосу препятствий и справиться в рукопашной схватке с морскими пехотинцами Тихоокеанского флота, которые ждут где-то на маршруте.
      – За мной! – рыкнул Полундра, глянув на часы. Пока они укладывались в график, даже с небольшим запасом.
      Спецназовцы рванули за своим командиром – широким размашистым шагом. До полосы препятствий было три километра – их группа Полундры преодолела без происшествий. Но вот у самого начала полосы с земли неожиданно поднялись несколько здоровенных парней.
      – Каждый – своего! – на бегу крикнул Павлов. Это было оговорено заранее – каждый спецназовец должен драться с морпехом один на один, только в случае проигрыша ему может помочь кто-то из товарищей. А зачет, как обычно, по последнему, пока не окончится последний поединок, группа не может двинуться дальше.
      «Как бы не застрять!» – подумал Полундра, выбирая взглядом самого рослого из противников, чтобы заняться им лично. Вообще-то спецназовцев, конечно, учат рукопашке намного серьезнее, чем обычных морских пехотинцев. Но все же морпехи – не кисейные барышни. Да и оставшиеся за плечами заплыв и кросс дают о себе знать – в поединке часто побеждает не более искусный, а менее утомленный. Но спецназовец не имеет права на поражение: устал он или нет – он обязан победить. А иначе зачем спецназовец нужен?!
      Противник Полундры встретил спецназовца в классической низкой стойке, идеальной для обороны. Но Павлов всегда был мастером нестандартных решений. В двух шагах от морпеха он неожиданно кинулся на землю, перекувырнулся и снова вскочил на ноги, оказавшись буквально в полушаге от опешившего противника, – и, поднимаясь, Полундра нанес ему точный удар левой рукой в челюсть. Морпех не успел поставить блок, но сумел, откинувшись назад, ослабить удар. Это его не спасло – Сергей предвидел такой оборот событий. Почти одновременно с хуком он начал наносить второй удар правой рукой – мощный и короткий, нацеленный в корпус. И то, что противник откинулся назад, было только на руку – он открыл солнечное сплетение, куда и угодил кулак спецназовца. В последнее мгновение, видя, что удар достигает цели, Полундра чуть ослабил его, не стал доводить до конца. А то и убить можно – он ведь на тренировках по рукопашке двухсантиметровую дубовую доску кулаком прошибает. Морпех охнул и осел на землю. Полундра нагнулся, обозначил добивающий удар в горло, после которого противник считался побежденным и не имел больше права сопротивляться. Вся схватка заняла не больше пяти секунд.
      Полундра вскинул голову, огляделся. Как и ожидалось, он справился со своим противником первым. Но остальные тоже работают уверенно. Вот под натиском Карасева отступает один морпех, вот Слава Лещ угодил по ребрам другому, вот кто-то из новичков вошел в клинч и поймал противника на болевой прием. Отлично работают ребята! Ага, вон еще кто-то противника на землю свалил! Так держать, спецназ!
      Но Павлова все же ожидал неприятный сюрприз. Через несколько секунд всего два морских пехотинца продолжали бой, но, как ни печально, один из них побеждал. Невысокий, крепкий парень с круглой, как бильярдный шар, коротко стриженой головой на короткой шее довольно уверенно теснил кого-то из молодых спецназовцев. И ведь нельзя своему помочь, по правилам! Эта схватка – зачет по рукопашному бою, каждый должен сдать его сам. Вот упал последний товарищ морпеха, этот «колобок» остался один, но он снова заставил своего противника отступить!
      Полундра уже видел, в чем дело. Спецназовец держался неуверенно, прятал от противника левый бок и руку – видимо, в самом начале схватки морпех сумел по нему хорошо попасть и теперь развивает успех.
      – Лешка, давай! Мочи его! – крикнул кто-то из молодежи товарищу.
      – Молчать! – рявкнул Полундра, подходя поближе. – Если проиграет, вступаю я!
      Цель, с которой Полундра сказал это, была двойной. Конечно, хорошо, если в бой вступит еще кто-то из молодняка. Но, во-первых, драка может затянуться еще на минуту или даже две – морпех, похоже, крепкий орешек. А во-вторых, у молодого «морского дьявола» может не хватить рассудительности, он может забыть про то, что против него дерется такой же солдат, как и он сам, человек, служащий России, честно исполняющий приказ, может, мстя за проигравшего товарища, начать драться насмерть, не сдерживая убойных приемов.
      Тем временем морпех окончательно завладел инициативой. Одну за другой он провел три серии мощных ударов – большую часть спецназовец сумел сблокировать, но как минимум два удара достигли цели. После завершения третьей серии Лешка попытался контратаковать, но морпех явно этого ожидал. Он неожиданно не стал ни уклоняться, ни защищаться от удара «морского дьявола». Просто принял его кулак грудью, а сам точно влепил противнику в челюсть. Спецназовец покачнулся и упал, получив в падении еще один удар – ребром ладони по шее. Но, как заметил Полундра, морской пехотинец не забыл ослабить удар, чтобы не покалечить противника.
      Едва Лешка осел на землю, Полундра, словно распрямившаяся пружина, прыгнул вперед и вверх. Нельзя было терять ни секунды, и так из-за этого «колобка» они потеряли весь с таким трудом заработанный запас времени, Сергей не стал тратить драгоценных секунд ни на какие изыски – он просто обрушился на морпеха сверху, отразив встречный выпад. Морпех не устоял на ногах, Полундра оказался сверху, и, прежде чем его противник успел опомниться, указательный палец Павлова остановился в сантиметре от его глаза. Все было предельно ясно – в реальном бою этот удар Полундры достал бы до мозга – длины пальца для этого вполне достаточно.
      – Дальше! – рявкнул Сергей, вскакивая на ноги. Лешка, оставшийся лежать на поле боя, теперь считался убитым, это были штрафные очки группе. Но, несмотря на это, нужно было сделать главное дело.
      «А молодец этот "колобок", – подумал Полундра, кинувшись под колючую проволоку, с которой начиналась полоса препятствий. – Медаль получит или премию – шутка ли, спецназовца завалить сумел!»
      Полоса препятствий вскоре осталась позади. Здесь все прошло без эксцессов и потерь. Пробежав еще километр, спецназовцы снова оказались у моря. Вдалеке виднелся корабль – по условиям учений это был пароход, захваченный террористами, взявшими в заложники пассажиров и экипаж. Необходимо было провести операцию по освобождению. Причем здесь штрафные очки начислялись за каждого «убитого» заложника или спецназовца – а стрелять морпехи, изображающие террористов, будут смело, у них оружие заряжено красящими шариками, почти такими же, как те, которые используют пейнтболисты. Правда, аналогичное оружие ждало на берегу и отряд Полундры, причем заранее герметично запакованное.
      Быстро вытащив гидрокостюмы из заплечных мешков, спецназовцы облачились в них, подхватили оружие и погрузились в воду. До судна было полтора километра. Приблизившись к нему метров на сто, группа разделилась. «Морские дьяволы» окружили корабль, каждый занял свое, заранее оговоренное место. И по сигналу, который резкой дробью кастаньет дал Павлов, все рванулись вперед.
      Полундра, вылетев из воды по пояс, одной рукой держал автомат, а второй – специальный, стреляющий «кошкой», с приделанным к ней тонким, но очень крепким тросом. «Кошка» уже летела вперед и вверх, когда над бортом появилась голова и верхняя часть тела какого-то парня в камуфляже. Полундра мгновенно дал очередь, три красящих шарика угодили парню прямо в грудь. Он вскрикнул и отступил – ведь шарики бьют довольно больно. А Полундра уже взлетел на палубу, краем глаза отметив, что его товарищи не отстают. Навстречу им рванулись еще несколько человек. Павлов прыгнул в сторону, стреляя на лету, упал, перекатился, дал еще одну длинную очередь.
      «Живых» террористов на палубе не осталось. Спецназовцы рванулись вниз, к каютам – кто куда, было расписано заранее, и помнили этот расклад «морские дьяволы» как таблицу умножения. Полундра, Карасев и еще двое молодых спецназовцев неслись в кают-компанию – по условиям задания всех «пассажиров» держали именно там. В коридоре навстречу им попался еще один террорист, но он даже ахнуть не успел – Полундра сшиб его с ног, а Карасев выпалил в упор.
      У кают-компании Полундра притормозил, взглянул на часы. Сейчас у другой двери в это помещение должны так же застыть Лещ и его группа, все согласовано с точностью до мгновения. Так, еще пять секунд… четыре, три, две, одна… Вперед!
      Обе двери кают-компании вылетели одновременно. Ворвавшиеся спецназовцы тут же открыли огонь, «террористы» ответили тем же, но с запозданием, на стороне Полундры и его людей было преимущество внезапности. Сам Павлов длинным прыжком преодолел чуть ли не треть зала и успел ухватить за руки человека восточного типа. В одной руке у него был провод, а другую он сунул в карман. Это был японский военный атташе, он изображал смертника с «поясом шахида». Но Павлов оказался быстрее. Теперь, когда спецназовец напряг мощные мускулы, японец просто не мог пошевелить руками. А один из молодых «морских дьяволов» тут же оказался рядом и обозначил «клюв орла» в горло «террористу».
      – Стойте! Не стреляйте! Я убью ее!
      Павлов обернулся. В углу зала стоял еще один азиат. Одной рукой, согнутой в локте, он удерживал худенькую девушку, а второй сжимал приставленный к ее голове пистолет.
      Полундра шагнул вперед. Нужно было действовать так, как он действовал бы на самом деле. То есть брать ответственность на себя. И ни в коем случае нельзя идти ни на какие уступки – в этом Сергей был твердо уверен, так его учили на специальных антитеррористических курсах, да и сам он был с этим согласен. Никаких переговоров с террористами!
      Он поднял автомат, целясь в последнего «террориста».
      – Не подходи! Я убью ее!
      Полундра обнажил зубы в совершенно волчьем оскале. Он прекрасно знал, как это действует на противника.
      – Убивай, – тихо, почти шепотом, сказал он, одновременно опуская левую руку к ножнам, висящим на поясе, – автомат он теперь держал одной левой. – Но что после этого с тобой будет, мне даже подумать противно, мразь.
      В руке Полундры уже был нож, боевой нож спецназа, хищно изогнутый, напоминающий очертаниями акулу. Полундра продолжал медленно надвигаться на «террориста».
      – Не думай, мразь, что ты потом под суд пойдешь, – кривя губы в звериной ухмылке, сказал Павлов по-прежнему тихо, но таким голосом, что самому страшно становилось. – Я тебе сначала руку прострелю, чтобы ты вторую пулю себе в башку не вогнал. А потом мы с парнями с тобой за все рассчитаемся. Мясо клочьями рвать будем, выродок! На куски разрежем! Клянусь тебе, слово даю, так будет!!! – Полундра не говорил, рычал, словно хищный зверь. Он искренне ненавидел террористов, поэтому ему было легко вжиться в роль.
      Азиат дрогнул – это было заметно. Полундра сделал еще два шага вперед, теперь от «террориста» и его жертвы его отделяли всего метра три.
      – Никто тебя, погань, не защитит! – прошипел Павлов, помня, как учили его секретные преподаватели бороться с террором с помощью террора. – Сбросим труп в воду, хрен кто узнает, что мы с тобой до этого сделали. А мы с тобой много чего сделаем! Яйца тебе будем в пять приемов отрезать! А пальцы – каждый в три приема! Ну, убей ее, выродок! Давай! Выстрели!
      Одновременно с последним словом Полундра оказался в метре перед застывшей парой. И вдруг, не меняя выражения лица, выбросил вперед правую руку, схватил пистолет за ствол и рванул его, отводя от головы женщины и выворачивая из руки противника. Движение это было настолько молниеносным, что «террорист» не успел – а может быть побоялся? – нажать на спусковой крючок. А через какую-то долю секунды ствол автомата застыл в миллиметре от его лба.
      – Все, все… ты победил, – залепетал «террорист».
      С лица Полундры словно по волшебству исчезла злобная гримаса.
      – Служу России!

      Вечером последнего дня учений, после официальных речей и взаимных поздравлений, начальство и иностранные наблюдатели отправились отмечать успешное завершение всех запланированных мероприятий. Банкет должен был пройти в огромной военной палатке, шатре, рассчитаном на десять раскладушек. Правда, места в нем все равно было маловато, так что приглашение получили немногие. Но кроме высокого начальства и дипломатов в число приглашенных на банкет попали все-таки и несколько особенно отличившихся офицеров. Первым среди них, разумеется, был Сергей Павлов. Его поведение во время освобождения «заложников» было признано образцовым, а японский атташе уже обратился к флотскому начальству с официальной просьбой предоставить ему видеозапись операции с целью использования ее у него на родине при подготовке антитеррористических отрядов.
      Само застолье было не слишком изобильным, что в глубине души порадовало Полундру. Он крайне неприязненно относился к начальникам, которые позволяли себе на таких вот банкетах нажраться деликатесов, напиться до поросячьего визга, а потом облевать все вокруг, опозорив российский флот перед всеми, кто это наблюдает. А ведь такие случаи бывали. К счастью, на этот раз, видимо, сказал свое веское слово адмирал Сорокин. Водки было немного, еда сытная, но простая, примерно такая же, какой обычно на боевых кораблях офицерский состав кормят. И правильно. Здесь не Москва, не Генштаб. Во время учений нужно быть ближе к народу, то есть к солдатам и офицерам, которым никаких разносолов не положено.
      После нескольких официальных тостов, провозглашенных Сорокиным и иностранцами, атмосфера за столом стала довольно непринужденной. Полундра сначала в разговорах не участвовал, налегал на еду – за последние несколько дней ему было не до нее, и сейчас Сергей наверстывал упущенное. Но примерно через полчаса поучаствовать в застольной беседе ему пришлось.
      – Вы позволите? – рядом с Полундрой появился невысокий азиат с белым подковообразным шрамом на левой щеке. Он говорил по-русски с заметным акцентом, но вполне разборчиво. В руках у него был стул, азиат явно намеревался сесть рядом.
      – Конечно! – кивнул Полундра, подвинувшись и давая ему место.
      – Меня зовут Фан Кай Вень, – сказал азиат, присаживаясь рядом с Сергеем. – Я военно-морской атташе КНДР.
      – А меня – Сергей Павлов, – ответил Полундра и внутренне подобрался: военно-морской атташе – это довольно крупная шишка. Нужно следить за собой, как бы не ляпнуть чего лишнего про его родину. Дело было в том, что к Северной Корее у Полундры было своеобразное отношение. Конечно, когда-то эта страна была союзником СССР, до сих пор она противостоит наглым янки, стремящимся подмять под себя весь мир. Но… вот именно, что но. Знал Полундра кое-что о внутренней жизни КНДР. И из открытых источников типа «Радио Пхеньяна», и из закрытых лекций, которые «морским дьяволам» читали на посвященных Азии спецкурсах. И по его мнению, цена, которую приходилось платить народу Северной Кореи за противостояние США, была непомерно высока. Да, честно говоря, в основном-то платили люди, и не за противостояние, а за дурь своего руководства. Вот уж на что Сталин и Мао Цзедун были диктаторами, но по сравнению с покойным Ким Ир Сеном и его ныне здравствующим сыночком Ким Чен Иром Иосиф Виссарионович и председатель Мао были просто добрейшей души людьми. А также скромными до последнего предела, умными и честными. Все ведь в мире относительно, прав был Альберт Эйнштейн.
      «Ну, точно, – подумал Полундра, заметив на груди корейца значок. – Интересно, кто это изображен? Отец или сын? Спросить что ли? Хотя нет. Не надо. Обидится еще, что сам не узнал».
      Тем временем Фан Кай Вень широко улыбнулся:
      – Ваше имя я знаю, господин Павлов. Вы же герой этих учений.
      – Ну, прямо уж и герой… – скромно отозвался Полундра.
      – Конечно! Я же был в кают-компании, изображал одного из террористов и видел вас в деле. Это было просто бесподобно. Не завидую я настоящим террористам, если им когда-нибудь придется иметь с вами дело.
      Полундра чуть смущенно улыбнулся и слегка развел руками – мол, уж какой есть, не перехвалите. Он вспомнил – действительно, кажется, этот тип был в кают-компании. Он не узнал его сразу просто потому, что, как и любому европейцу, отличить одного азиата от другого ему было трудно.
      А кореец продолжал разговор. Чувствовалось, что он опытный дипломат – уже через пару минут Полундра стал испытывать к нему хоть и не слишком сильную, но вполне искреннюю симпатию. И даже разговор стал казаться спецназовцу интересным, – хотя речь шла о вещах совершенно нейтральных – о семье, о родном городе и так далее. Ни малейших попыток узнать хоть какую-то закрытую информацию кореец не делал, хотя Павлов и ожидал этого с минуты на минуту. Впрочем… не самое здесь было подходящее место для того, чтобы секреты выведывать. Так что, может быть, просто корейцу пообщаться захотелось. Тем более что впечатление на всех, кто видел операцию по освобождению заложников, Полундра произвел сильное. Сам спецназовец тоже в долгу не оставался – расспрашивал корейца о его родне, о Корее, о том, где он учился. Атташе охотно и подробно отвечал. Правда, если полностью верить его ответам, то получалось, что Северная Корея это просто рай на земле, но ничего иного Полундра услышать и не ожидал.
      Чуть позже разговор свернул на корейцев, проживающих на территории бывшего Советского Союза. Откровенно говоря, Полундра даже не заметил толком, как эта смена темы произошла. Но ничего опасного в такого рода разговоре не было, а интерес к живущим за границей соотечественникам для дипломата вещь совершенно естественная.
      – Мы стараемся налаживать с ними контакты, зовем обратно, но далеко не все хотят возвращаться, – говорил кореец. – Очень много корейцев в Казахстане, в Узбекистане. Особенно больно за молодежь, за тех, кто родился и вырос уже там. Они не хотят возвращаться на родину.
      – Ничего удивительного, – ответил Павлов. – Для тех, кто родился и вырос в том же Казахстане, дом уже там.
      – Да, конечно, – кивнул атташе. – Но все же это печально. Ведь их родители оказались там не по своей воле.
      – Да? – удивленно приподнял брови Полундра.
      – Конечно. В конце тридцатых годов всех корейцев, живших на Дальнем Востоке, насильно выслали в Казахстан и Узбекистан как «пособников японского милитаризма», – произнося эти слова, кореец печально усмехнулся.
      Полундра, которому не очень нравилась затронутая тема, неопределенно пожал плечами.
      – Я ничего об этом не знал.
      – Это открытая информация, просто вы ею не интересовались. Да вы не думайте, Сергей, я не в укор вам или вашей стране говорю. Прошло уже столько времени, что все это стало теперь историей с большой буквы. В пятьдесят шестом году всех сосланных реабилитировали, но многие так в Казахстане и Узбекистане и остались. Многие разъехались по всему Советскому Союзу. Кстати, я знаю, что один из самых популярных российских певцов конца восьмидесятых годов – кореец.
      – Вы про Виктора Цоя что ли?
      – Вот видите, даже вы его знаете!
      – А почему бы мне его не знать? Певец действительно был известный.
      – Мы приглашали его к себе и жить, и концерты давать, но он не успел дать ответ.
      «Вряд ли бы Цой к вам поехал, – подумал Полундра. – Не был же он глупцом».
      – У меня есть несколько знакомых корейцев, – сказал Полундра. – Отличные люди. Одного из них я могу даже другом назвать, и довольно близким.
      – Да? – вежливо спросил Фан Кай Вень.
      – Его зовут Чанг Зюнь. Он военный врач, мы с ним вместе года три служили.
      – А сейчас он где?
      – Уехал к родителям в Казахстан. Наверное, они как раз из тех, кого сослали и кто возвращаться после пятьдесят шестого не захотел. Они живут на берегу Аральского моря, в поселке Светлый. В этом поселке, кстати, очень значительная часть населения корейцы, я там у Чанга один раз в гостях был, видел.
      – А чем же ваш друг теперь занимается?
      – Точно сказать не могу, но кажется, врачом и работает. Там экология плохая, люди болеют часто. Работа вредная, но другой там нет, для бывшего офицера и такая за счастье, надо полагать.
      На лице корейца не дрогнул ни один мускул, только глаза чуть заметно сверкнули. Впрочем, может быть, Полундре показалось?
      Задав еще пару вопросов о друге Полундры, кореец снова переключился на прошедшие учения, выражая восхищение всеми русскими моряками, а Полундрой в особенности. Ближе к концу банкета кореец ненадолго вышел, а когда вернулся, вручил Полундре довольно большой портрет Ким Чен Ира. Откровенно говоря, радости от такого подарка Сергей не испытал ни малейшей, но отказываться, разумеется, было нельзя – обидишь. Пришлось принять и поблагодарить. Мало того, буквально через минуту к Полундре подскочил кто-то из начальников и прошептал на ухо, что необходимо тоже что-то корейцу подарить.
      – Ну и подарите, – ответил Павлов.
      – Это должен ты сделать! Он сделал подарок тебе, значит, и ответный ты должен преподнести.
      – Но что я ему подарю?!
      – Хотя бы альбом, посвященный Северному флоту, ваш адмирал вчера мне показывал.
      – Хорошо, – кивнул Полундра. Он подошел к Сорокину и попросил адмирала дать ему для подарка один из красочных альбомов. Собственно говоря, именно для этого они сюда и были привезены.
      Через несколько минут альбом уже был в руках Полундры.
      – Примите и вы от меня подарок на память о Северном флоте, – сказал Павлов, протягивая альбом корейцу. – Кстати, здесь и моя фотография есть.
      Это была чистая правда – Полундру, как одного из тех, кто представляет собой красу и гордость флота, для этого альбома специально фотографировали.
      – Спасибо, – кореец с улыбкой, двумя руками принял подарок. – А где именно ваша фотография?
      Полундра показал.
      – Вы распишитесь что ли на ней на память. А то мне и не поверят, что я альбом от настоящего русского боевого пловца в подарок получил, – сказал кореец, протягивая Павлову ручку…
      Полундра взял ручку и размашисто расписался на собственной фотографии.
      «Дожил, – мелькнула у него в голове ироническая мысль. – Автографы у меня брать начали».
 

* * *

 
      В жизни Сергея Павлова и прошедшие учения, и встреча с корейским дипломатом были всего лишь маленьким, незначительным эпизодом. Разумеется, он очень скоро забыл и о самом корейце, и о сделанном ему подарке, тем более что портрет корейского лидера Полундра с собой на Север, конечно, не потащил, а оставил его в штабе тихоокеанского флота.