Сергею совсем недавно исполнилось тридцать лет, однако он уже успел поучаствовать в таком количестве сложнейших «акций» общефлотского уровня, что даже контр-адмирал Петр Николаевич Сорокин, очень симпатизировавший спецназовцу, только изумленно головой покачивал. Такой молодой еще, а сколько успел! По общему негласному мнению, Полундра давно перерос звание старшего лейтенанта, но… Непросто складывались у Сергея Павлова отношения с начальством, был он честен, принципиален и мнения своего никогда в карман не прятал, а открыто высказывал в лицо кому угодно, невзирая на чины и ранги. Кроме того, зачастую Полундра, исполняя приказ, следовал его духу, а не букве, не боялся проявлять самую широкую инициативу, брать ответственность на себя. И хотя такое его поведение неизменно оказывалось на пользу делу, подобная самостоятельность не слишком-то нравилась иным деятелям с большими звездами на погонах. Да и самая обычная зависть, наверное, сказывалась: уж слишком большой популярностью пользовался спецназовец среди североморцев. Увы, далеко не все в командовании флота обладали умом и порядочностью Петра Николаевича Сорокина.
Именно Сергею Павлову командование Северного флота поручило провести комплексные испытания мини-субмарины. Занимаясь этим сложным, но безумно интересным делом последние несколько месяцев, Полундра буквально сроднился с «Нерпой», стал воспринимать ее как живое существо, умное и послушное. Павлов обкатывал «подводный самолет» в разных режимах и в холодном Баренцевом море, и в пресных водах Байкала; результаты оказались впечатляющими: «Нерпа» не подвела своего пилота ни в чем и ни разу. И вот новый поход…
Пока погрузка «Арктура» близилась к завершению, Сергей на дальнем конце глубоко вдающегося в бухту пирса прощался со своей семьей – женой и восьмилетним сынишкой.
Наталья, высокая стройная молодая женщина с золотисто-янтарными волосами и громадными серыми глазами, прижалась щекой к груди мужа. Андрюшка весело скакал вокруг родителей на одной ножке, распевая что-то очень воинственное и размахивая пластмассовой саблей. Все давно уже было сказано дома, да и служба Полундры приучила их к частым расставаниям, но это была своего рода традиция: если представлялась такая возможность, то Наталья с Андрюшей всегда провожали Сергея «до трапа». А люди опасных профессий, такие как Полундра, к традициям, приметам и обычаям относятся с очень большим уважением.
Женщина немного отодвинулась, подняла на мужа спокойные, чуть грустные глаза.
– Иди, Сереженька. Там тебя заждались, на «Арктуре». Я же вижу, – она вздохнула, – что мыслями ты уже в море. Прошу тебя, не рискуй без надобности, помни обо мне и Андрейке. Береги себя, ладно?
– Малыш, милый, ну что со мной может случиться? – Полундра улыбнулся, коснулся губами виска жены. – Ты же знаешь, такие орлы, как твой муж, в огне не горят и в воде не тонут! Все будет в порядке, вот увидишь! Не хворайте тут без меня, не скучайте уж очень сильно и ждите. Ты ведь так хорошо умеешь ждать!
– Научилась, – бледно улыбнулась в ответ Наталья и крепко поцеловала мужа. – Ну, семь тебе футов под килем!
Сергей наклонился к сыну, потрепал его светлые волосенки:
– До встречи, Андрюха! Кто без меня остается за мужчину в доме, а? Вот то-то! Чтобы и вел себя соответственно, я на тебя надеюсь.
И, уже поднимаясь по сходням на борт «Арктура», он услышал тоненький детский голосок:
– Счастливого тебе плаванья, папка! Не забывай нас с мамой и возвращайся к нам поскорее! Мы тебя очень-очень любим и ждем!
Мерно заурчали мощные дизеля «Арктура», за кормой вскипел бурун белой пены, и гидрографическое судно с «Нерпой» на борту, плавно отвалив от причального пирса, взяло курс в открытое море. Две прощально машущие руками фигурки, женская и детская, становились все меньше и меньше, пока окончательно не растворились в слепящем солнечном сиянии полярного дня.
Павлов поднялся в ходовую рубку, где его уже дожидались два его добрых старых знакомых и друга – капитан судна и старший помощник. Три этих человека прекрасно знали друг друга, пользовались абсолютным взаимным доверием и сейчас хотели посоветоваться. Дело в том, что конкретной задачи они пока не получили, это настораживало.
– Как думаешь, Василий Капитонович, – обратился Павлов к капитану «Арктура», высокому стройному моряку средних лет с живыми умными глазами, – с чего бы такая пожарная спешка? В стиле «хватай мешки, вокзал отходит!». Ну, выпихнули нас в открытое море, а дальше-то что?
– Знаешь, Полундра, сам ума не приложу, – отозвался тот. – Конкретной задачи, как ни странно, не поставлено. Но предложенный курс таков, что судно идет точнехонько в зону действия натовских кораблей. А это, в сочетании с присутствием на борту «Нерпы» и твоей скромной персоны, наводит на вполне определенные размышления.
– Капитоныч имеет в виду то, – добродушно рассмеялся старпом, симпатичный широкоплечий блондин, ровесник Полундры, – что действовать нам, очень возможно, придется без оглядки на Морской кодекс и прочие межгосударственные юридические документы. Проще говоря, ты на пару с «Нерпой» будешь окаянствовать под водой, а мы, как водится, прикрывать твою задницу. Нам не привыкать.
– Вот и мне что-то такое мерещится, – задумчиво произнес Павлов. – Ладушки, будем ждать. Вряд ли любимое начальство надолго оставит нас без своего попечения. Пойду в каюту, отдохну немного. Но ты, Василий Капитонович, как что прояснится, сразу вызывай меня. А то не по себе как-то, когда конкретной задачи не поставлено. Непривычно…
4
Меж тем полученная станцией слежения «Свалсат» информация о российском спутнике, затонувшем на шельфе Гренландского моря, оперативно ушла в Брюссель, в штаб-квартиру НАТО. Это и понятно: персонал норвежской станции, как уже было отмечено, согласно демилитаризованному статусу архипелага Шпицберген, исключительно штатский, военных там нет. Поэтому самостоятельно проводить какие-либо оперативные мероприятия норвежцы не могут, да и не хотят. Установили факт падения, определили координаты, а дальше пускай большое натовское начальство разбирается и решения принимает.
В Брюсселе, что называется, забегали! Там тоже сидели далеко не дураки, там быстро поняли, как им повезло. Давненько таких подарков не перепадало. Поэтому решение было принято немедленно и на самом высоком уровне.
Эксперты Североатлантического пакта ни на секунду не сомневались: Россия так просто с потерей спутника не смирится. Наверняка будет предпринята попытка вернуть его, достать с морского дна. Значит, надо русских во что бы то ни стало опередить! Не особенно при этом стесняясь в средствах. Результатом этого нехитрого умозаключения стал срочный приказ, поступивший из брюссельской штаб-квартиры в Рейкьявик, являющийся не только столицей Исландии, еще одного партнера США по пакту, но и одним из крупнейших на севере центров базирования подводного флота НАТО.
…От длинного бетонного пирса отошла, пофыркивая двигателями, в надводном положении американская дизельная тактическая подлодка. Ее вытянутое веретеновидное тело серо-стального цвета плавно разрезало темную воду рейкьявикского залива; острый нос субмарины смотрел в открытое море. Брызги, срываемые встречным легким ветерком с гребней раздвигаемых подлодкой встречных волн, падали на правое крыло ходового мостика, расположенного низко, у самой воды.
На мостике стояли двое. Одним из них был капитан американской субмарины, военный моряк в третьем поколении Ричард Мертон. Форма американских подводников как-то очень шла этому подвижному сухощавому мужчине сорока с небольшим лет, подчеркивала его безукоризненную выправку и юношескую стройность ладной жилистой фигуры. С чисто выбритого загорелого лица капитана внимательно и спокойно смотрели глубоко посаженные серые глаза. Мертон был красив неброской мужской красотой, что было особенно хорошо заметно, когда он улыбался, широко и открыто. Но сейчас выражение капитанского лица было неуловимо недовольным, словно бы выход в море на сей раз чем-то тревожил его.
Рядом с Мертоном, небрежно опираясь на леерное ограждение ходового мостика, стоял в расслабленной позе моложавый брюнет с бледным, несколько заостренным, словно мордочка у хорька, лицом. Да и вообще что-то во внешнем облике второго мужчины напоминало этого мелкого хищника. Одет он был в простенькие синие джинсики и неброскую полуспортивную курточку и в сравнении с Ричардом Мертоном выглядел на редкость убого-цивильно, совершенно по-штатски, так что невольно возникал вопрос: а что этот шпак делает на ходовом мостике боевой подводной лодки?
Однако из них двоих именно этот невзрачный тип, которого Мертону представили как Роберта Хардера, офицера одной правительственной… организации, был на текущий момент главным. Именно это портило капитану настроение, угнетало его. Привыкнув быть на своей подлодке «первым после бога», он с некоторым внутренним раздражением воспринимал этого, навязанного ему прямым приказом непосредственного начальства, «офицера».
«Да и что за звание такое, господи прости, "офицер", – уныло размышлял Мертон, глядя прямо вперед, по ходу движения субмарины, – а уж что касается той самой организации, где он служит, то тут у меня сомнений никаких нет. Как этих спасителей отечества из Лэнгли ни маскируй, как ни перекрашивай, а шпионские ушки все едино торчат. Ох, не люблю я их брата! Как бы хорошо было договориться с русскими, китайцами, словом, со всеми странами, да и утопить в одночасье всех этих суперагентов к чертовой бабушке, и наших, и их! Право слово, воздух бы чище стал и дышать легче!»
Давно замечено, что настоящие боевые офицеры любой армии мира к работникам ведомства «плаща и кинжала» относятся с брезгливой настороженностью, хотя бы и к своим. И во все времена так было начиная с осады Трои! Так что капитан-подводник Ричард Мертон тут исключением вовсе не являлся… Видимо, какой-то отзвук этих мыслей мелькнул-таки на его лице, потому что его сосед по мостику вдруг широко улыбнулся, похлопал Мертона по плечу и спросил нарочито бодрым тоном:
– Что это вы загрустили, Дик? Кстати, вы не будете возражать, если я именно так стану обращаться к вам? А то Ричард слишком длинно и официально. Вы, в свою очередь, можете называть меня Бобом. Согласны?
– Согласен… Боб, – кисловато отозвался Мертон, решив, что обострять отношения с этой цэрэушной лисой в самом начале похода все же не стоит. – Что до моего настроения, то я ведь до сих пор не поставлен в известность о цели похода. Знаю только, что мы держим курс на Шпицберген. Вы бы прояснили мне ситуацию…
– Всему свое время, Дик! Вот когда оно настанет, обязательно проясню, – Хардер снова ободряюще улыбнулся, даже подмигнул Мертону. – Не забывайте, что командование возложило оперативное руководство на вашего покорного слугу. Ваше дело пока именно что держать курс на Шпицберген. Вот подойдем поближе к архипелагу, тогда и соберем небольшое оперативное совещание.
Капитан недовольно нахмурился и проворчал:
– То-то и оно, что как бы нам это «поближе» не вышло боком! К вашему сведению, Боб, Шпицберген – демилитаризованная зона для всех без исключения государств. Беспрепятственно сюда могут заходить лишь норвежские боевые корабли. Все остальные только с разрешения норвежцев. Наши в том числе. А моя подлодка именно боевой корабль, а не прогулочная яхта. И официального разрешения я не получал. Можем влипнуть в неприятную политическую ситуацию.
– Ну, с политической стороной проблемы я как-нибудь разберусь, если вообще будет с чем разбираться. Вы же не собираетесь, я надеюсь, весь путь до Шпицбергена идти в надводном положении? Нет, через некоторое время нам придется нырнуть… Совершенно незачем, чтобы все кому не лень могли проследить наш курс. Так что давайте, Дик, вволю надышимся свежим морским воздухом, регенерированный нам еще до тошноты опротиветь успеет.
Капитан Ричард Мертон недовольно засопел. Пусть этот «офицер» так и не сказал ему ничего конкретного о поставленной задаче, но у него и своя голова на плечах имеется, а думать ею и делать определенные выводы ему никакое ЦРУ не запретит!
– На подлодке, – с раздражением сказал он, – помимо моего экипажа, людей, с которыми я плаваю не первый год, еще десять человек военнослужащих. Я достаточно опытен, чтобы с ходу определить, кто они такие. Это боевые пловцы, элитный подводный спецназ, знаменитые «морские котики». Значит, надо так понимать, нам предстоит силовая акция?
– А хотя бы и так, – с напускным равнодушием отозвался Хардер. – Вас это смущает? С чего бы вдруг?
– Да с того, – продолжил Мертон, – что в том районе, куда мы направляемся, хлестаться можно только с русскими, больше там никого нет. Не просто же так мы взяли на борт десятку «морских котиков»?
– Н-да… Недаром мое начальство отзывалось о вас, Дик, как о весьма умном человеке. Допустим, что вы правы в своих предположениях. И что?
– Но ведь мы с русскими вроде бы перестали враждовать! Напротив: дружба, совместная борьба с международным терроризмом и все такое…
– Ах, вот вы о чем, – весело рассмеялся Хардер. – Послушайте совет более опытного в таких вопросах человека: не обращайте внимания на квохтанье политиков из Госдепа относительно пылкой любви, которую мы с некоторых пор испытываем к русским, а они, соответственно, к нам. Беззаветная и безоглядная любовь куда как хороша в романах, иногда в постели, но в серьезной политике, равно как и в бизнесе, ее применение требует большой осторожности. По большому счету ничего в наших с ними взаимоотношениях не изменилось и в обозримом будущем навряд ли изменится! Просто русские стали слабее. И наша задача сделать так, чтобы они с каждым годом становились еще слабее!
Он на минуту замолчал, рассеянно глядя на плескавшую о борт подлодки морскую волну, а затем добавил, смягчая жесткость тона широкой и белозубой, истинно голливудской улыбкой:
– Самое же главное заключается в том, капитан, что мы с вами отнюдь не политики, а военные. И посему должны беспрекословно выполнять приказы, даже если что-то в их содержании нам не слишком по нутру. Не так ли?!
«Это я военный, – хотелось докончить Ричарду Мертону, – а ты… Морской черт разве разберет, кто ты такой!»
Однако капитан Мертон угрюмо промолчал. Настроение у него испортилось окончательно. Было в этой завершающей добродушной улыбке Хардера что-то такое, что насторожило Ричарда больше, чем весь предыдущий разговор.
Еще пару часов американская субмарина шла в надводном положении, пользуясь тем, что стоял полный штиль и море было спокойно. Но вот дважды коротко рявкнул ревун, и команда подлодки стала готовить ее к погружению.
Приняв в балластные цистерны стылую забортную воду, субмарина медленно, словно бы нехотя, провалилась в морскую пучину. На глубине в полторы сотни метров ее плавучесть стала нейтральной. Поправив легкий дифферент на корму, Ричард Мертон взглянул на показания гирокомпаса. Курс его подводного корабля оставался прежним, нос подлодки смотрел строго в направлении архипелага Шпицберген. Но теперь заметить субмарину с поверхности стало практически невозможно. До расчетной точки, координаты которой сообщил капитану Роберт Хардер, оставалось около двенадцати часов хода.
«И что там, в этой самой точке? – спросил себя Мертон. – Не пора ли Хардеру наконец-то открыть обещанное оперативное совещание? Терпеть не могу, когда у меня нет четко поставленной задачи! Непривычно как-то, неуютно…»
Вот бы удивился американский капитан, если бы каким-то чудом узнал, что почти дословно повторил про себя слова русского моряка Сергея Павлова, сказанные тем десять часов тому назад!
5
Что формой, что размерами одноместная каюта Полундры больше всего напоминала обычное железнодорожное купе. Обстановка – более чем спартанская: узенькая шконка, прочно привинченный к полу столик в ее изголовье, простенький умывальник у двери и иллюминатор напротив. Ясное дело: гидрографическое судно «Арктур» – это вам не лайнер «Куин Элизабет», а роскошь военному моряку противопоказана.
Сейчас круглый лючок иллюминатора был широко открыт, по каюте гулял прохладный влажный ветерок.
Сергей с наслаждением вдохнул просоленный морской воздух и ощутил радостное чувство слияния с могучей водной стихией. Как и всегда первые часы похода слегка пьянили Полундру: он очень любил море!
«Солдат спит, а служба идет», – усмехнулся Павлов, укладываясь поудобнее на шконку. Как многие опытные военные, Полундра умел засыпать «по заказу» и отсыпаться впрок. Это очень полезное умение: когда начинается настоящая боевая запарка, часто бывает не до отдыха. Он вспомнил свои недавние приключения на озере Байкал, когда Сорокин поручил ему довести до конца испытания «Нерпы». Тогда ситуация сложилась так, что ему пришлось вкалывать как проклятому двое суток подряд, практически без отдыха, глаз даже на четверть часа не сомкнув. Ничего, выдержал, вернулся с победой, но какого адского напряжения сил ему это стоило!
А сейчас, чем дергать себе нервы, пытаясь догадаться, куда и зачем послало его на этот раз многомудрое начальство, правильнее будет поспать час-другой. Как знать, потом, может, и не получится: какое-то предчувствие – а Павлов привык доверять своим предчувствиям! – подсказывало ему, что поход выдастся нелегким. Как бы не посложнее «байкальских гастролей»…
«Арктур» шел средним ходом, делая около пятнадцати узлов. Несильная, но довольно крутая зыбь – дыхание океана – плавно покачивала корабль, и эта привычная, даже приятная килевая качка быстро убаюкала Сергея. Ему даже сон приснился, правда, какой-то странный. Будто он вместе с Андрюшкой ловит на берегу североморской бухты толстую рыжую кошку, которая нахально сперла у сынишки его игрушечную саблю и таскает пластмассовое оружие в зубах. А кошка вдруг, саблю из пасти не выпуская, ехидно им ухмыляется и ныряет в воды залива! И только что Полундра твердо решил догонять вороватое животное на «Нерпе», как в каюте раздался характерный скрипучий звук принудительной внутрикорабельной трансляции. Пришлось срочно просыпаться, так вредную кошку и не поймав…
– Сергей, ты просил держать тебя в курсе, – раздался из динамика под потолком жестяной голос капитана, – поднимись в радиорубку.
Оказывается, десять минут назад радист «Арктура» принял кодированную радиограмму. Использованный код указывал на отправителя – штаб Северного флота. Содержание радиограммы вызывало некоторое удивление.
«Арктуру» предписывалось резко изменить курс и идти на Печенегу, однако в акваторию базы не входить, а лечь в дрейф в сорока кабельтовых от берега. В точке с указанными координатами. На этом радиограмма кончалась, ни о цели дрейфа, ни о его возможной продолжительности в ней не было сказано ни словечка.
– Ну, почему предлагается дрейфовать, а не вульгарно отдать якоря, это мне понятно, – задумчиво сказал капитан, обращаясь к Полундре. – Там глубины за километр, около Печенеги. Но с какой бы стати такие сложности? Создается впечатление, что мы от кого-то прячемся на траверзе своей же военно-морской базы!
– Вот-вот, – поддержал своего «мастера» старпом. – Это напоминает классический выход в точку рандеву, только совершенно неясно с кем. И почему «Арктур» не может попросту зайти в бухту и ошвартоваться у первого попавшегося пирса?
– Да-а, – согласился Павлов, – сюрреализм некий просматривается: рандеву в собственных территориальных водах! У меня, друзья, есть только одно объяснение: затевается что-то настолько секретное, что даже в Печенеге никто не должен знать об «Арктуре». Поэтому нам нельзя заходить на базу. Перестраховывается начальство. И текст радиограммы такой невнятный по той же причине. Своего рода военная хитрость.
– Очень похоже на то, – поморщился Василий Капитонович. – Так и придется болтаться рядышком с Печенегой, как… известно, что в проруби болтается! Кого или чего мы должны там дожидаться, как мыслишь, Полундра?
– Наверняка рандеву. Каким-нибудь хитрым способом забросят к нам на борт представителя штаба флота, он и внесет ясность, объяснит нам, серым, что к чему.
Старпом иронически хмыкнул:
– Быть слишком уж хитрым неразумно: всегда существует опасность перехитрить самого себя.
…На траверз Печенеги вышли за два часа форсированного хода, но выяснилось, что торопиться не стоило: море было пустынно, никто их не ждал. Значит, придется ждать самим. «Арктур» лег в дрейф, лениво подрабатывая «самым малым», чтобы удерживаться в точке с указанными координатами. Потянулись часы томительного ожидания неизвестно чего.
Жемчужно-серое сияние полярного полдня постепенно стало перетекать в матовые светло-лиловые сумерки, которые здесь, в высоких широтах, не могут в это время года сгуститься до настоящей темноты.
Через четыре часа после прихода «Арктура» в точку рандеву со стороны близкого, но на таком расстоянии невидимого берега, со стороны Печенеги послышалось тонкое, похожее на комариное, жужжание. На небольшой высоте курсом прямо на «Арктур» подлетал «Ми-14-т», на летном жаргоне – «мошка». Маленький изящный вертолетик с опознавательными знаками ВВС Северного флота. Такие машины никогда не несли вооружения, поднимали не более тонны полезного груза, но зато отличались изумительной верткостью, маневренностью и приличной скоростью. По своему назначению это была типично штабная модель. Забавно, что аналогичная машина у американцев и называется похоже – «москит».
Лопасти несущего винта малютки сливались в туманный диск, весело отсверкивающий в лучах низкого заполярного солнца. Вертолетик заложил вираж и завис точно над палубой гидрографического судна, метрах в пяти.
Пилотирует «мошку» один человек, и еще четырех вертолетик может взять пассажирами. Но на этот раз пассажир был только один. Из распахнутой дверцы кабины выпала короткая веревочная лестница, по которой на палубу «Арктура» начал довольно ловко спускаться мужчина в камуфляжке без знаков различия. Воздушный поток, отбрасываемый вертолетным винтом, трепал его светлые волосы. Секунду повисев на последней перекладине, он ловко спрыгнул вниз, на палубу, как раз между встречающими «дорогого гостя» капитаном и Полундрой. Убедившись, что пассажир прибыл к месту назначения целым и невредимым, пилот «мошки» втянул лесенку и, уйдя резко вверх, положил машину на обратный курс. Все произошло очень быстро: с момента появления вертолета до того, как крохотная точка растаяла где-то у горизонта, не прошло и десяти минут. Да, какими бы тайными соображениями ни руководствовалось командование, устраивая столь нетривиальное рандеву, исполнение было образцовым. Представлялось крайне маловероятным, чтобы кто-то мог засечь столь краткий контакт гидрографического судна и вертолета. А значит, и то, что экипаж «Арктура» увеличился на одного человека, останется известно лишь тому, кто этого человека послал, да пилоту штабной «мошки».
– Подполковник Тиняков, – кратко представился прибывший. – Вы капитан этого судна? Превосходно. Вот мои документы, вот – командировочное предписание. А в этом пакете – приказ штаба Северного флота. Оперативное руководство возложено на меня. Можете убедиться, что в приказе это отмечено особо. Времени у нас немного, поэтому вы, капитан, вы, старпом, и старший лейтенант Павлов – это вы, не так ли? – пройдите в ходовую рубку. Сейчас мы вчетвером проведем небольшое оперативное совещание, на котором я разъясню вам сущность поставленной задачи.
…Слушали Тинякова внимательно, не перебивая. Говорил он недолго, не более четверти часа, короткими, точными фразами.
– Таким образом, – закончил подполковник, – наша цель: обнаружить затонувший спутник, изъять бортовой компьютер и несколько печатных схем блока управления. Если это окажется невозможным, то уничтожить его со всей начинкой. Но ни в коем случае не допустить, чтобы спутник попал в чужие руки. Объясняю, чтобы не было недоговоренностей: по заложенной в бортовой компьютер программе – а защиту они взломают рано или поздно! – американцы без труда догадаются о предназначении этой аппаратуры. Мало того, они смогут это предметно доказать кому угодно. И тогда мы поимеем грандиозный скандал, ибо в рамках официальной военной политики и новой оборонной доктрины Россия за Штатами не следит. Что до плат, которые хорошо бы вытащить, то при их производстве использовались новейшие технологии, которых у натовцев пока нет. А теперь я хотел бы выслушать ваши конкретные предложения, как, по вашему мнению, нам возможно быстрее и эффективнее решить поставленную задачу.
– Прежде чем конкретные предложения высказывать, – осторожно заметил Полундра, – неплохо бы более четко представить себе условия задачи. С какой точностью вы можете указать нам на карте место, где затонул спутник? Как вы говорите, круг радиусом в пятнадцать морских миль? Однако…
Павлов с минуту сосредоточенно молчал, затем переглянулся с капитаном «Арктура» Василием Капитоновичем Мезенцевым. Тот едва заметно кивнул, пожал плечами.
– Тогда против нас такая точная наука, как геометрия, – с сожалением в голосе сказал Полундра. – Площадь круга, знаете ли… Пи Эр квадрат. Это значит, что мне на «Нерпе» придется обшарить площадь порядка двух тысяч квадратных километров. Заметьте – под водой, на вполне приличных глубинах! Это даже не иголку в стоге сена искать. Это много хуже.
Старпом, сидящий рядом с капитаном, понимающе кивнул и добавил:
– То есть шансов у нас – хрен да маленько. И то только в том случае, если интересующий нас объект застрял в складках шельфа. А если он ушел на материковый склон или, спаси господь, еще глубже, то их нет вообще.
– Что за пораженческие настроения?! – возмутился Тиняков. – Вы офицеры или кто?! Шансов у них, видите ли, нет! Зато есть приказ Родины, который…
– Мы обязаны исполнить, – закончил фразу Полундра, причем тон его был весьма ироничным. – Только давайте обойдемся без политинформаций.
Бывает, что между людьми сразу вспыхивает безотчетная и необъяснимая никакими рациональными резонами симпатия. А бывает наоборот. Ничего тебе человек плохого сделать не успел, а уже глаза б на него не глядели. Прямо как у кошки с собакой! Тут был именно такой случай: подполковник Тиняков сразу и резко пришелся не по душе Сергею Павлову. Хотя, может быть, здесь сказалась застарелая неприязнь боевого моряка-спецназовца Полундры к деятелям из определенных контор. Сергей носил армейскую форму далеко не первый год, его опыта хватало, чтобы мгновенно понять, по какому ведомству служит подполковник. Да и для Мезенцева со старпомом это вряд ли оставалось загадкой…
– Вы лучше вот что скажите, – после недолгого молчания обратился к Тинякову Полундра, – янкесам уже известно об инциденте со спутником?
– Ну-у… Скорее всего – да. Хотя с полной уверенностью…
– Значит, известно. И я почти на сто процентов уверен, – грустно усмехнулся Павлов, – что они знают координаты точки падения с точностью до мили.
– С чего вы это взяли?! – с наигранным возмущением вскинулся Тиняков. – Опять пораженчество какое-то! Что, хотите сказать, западная техника лучше нашей?!
– Ага, – невозмутимо откликнулся Полундра. – Именно это и хочу сказать. Далеко не всегда она у натовцев лучше, вот хоть «Нерпу» взять, но в данном конкретном случае, увы… Я ведь про систему «Глобус-2» не хуже вас знаю! Да не делайте вы круглые глаза, что у меня, что у Василия Капитоновича со старпомом все нужные допуски имеются. Что, не ожидали? Это вас плохо информировали: мы про такое просто по долгу службы знать обязаны.
– Ну и что же вы все-таки предлагаете? – раздраженно спросил подполковник, обращаясь ко всем троим. – Заранее руки опустить? Или наоборот, поднять их вверх перед американцами?
– Зачем же вы так, подполковник, – мягко возразил капитан «Арктура». – Приказы не обсуждаются. Держим курс на Шпицберген. В район предполагаемого местонахождения нашей пропажи.
Потом, получасом позже, проводив Тинякова в отведенную ему каюту и дав вахтенному распоряжения о смене курса, капитан подошел к стоящему на баке Полундре:
– Да-а, Сергей… Преподнесло нам командование подарочек! А все же, как приказ выполнять будем?
– Честно? Только на везение надеюсь, на случай счастливый, – невесело отозвался Павлов. – Сколько раз он меня выручал! Да еще на интуицию свою. У меня, Капитоныч, под водой как будто шестое чувство какое включается. Словно верхнее чутье у охотничьей собаки, ей-богу! Лишь бы этот деятель не мешал ценными указаниями. Надеюсь, что и ты сверху нам с «Нерпой» поможешь. Оборудование на «Арктуре» очень неплохое: эхолотом пошарим, магнитометр опять же использовать можно… Походишь длинными галсами в районе поиска, может, и наткнешься, чем морской черт не шутит! Поднять-то не проблема, найти бы вот только.
– Походить-то я похожу, – кивнул Мезенцев, – но уж больно объект маленький! Нет, Полундра, не строй иллюзий – тут одна надежда на прямой подводный поиск. На тебя с «Нерпой», одним словом.
Полундра чуть покривил душой, не раскрыв перед капитаном «Арктура» всех своих соображений. У него мелькнула мысль, что задачу можно попытаться решить с другого конца, нестандартно. Не стоит искать утонувший спутник, пусть его американцы ищут, раз уж у них наверняка координаты точнее! Они же вцепятся в такую возможность, как репей в собачий хвост. Вот и прекрасно! Просто надо выйти на их поисковый отряд, что вполне посильно, и потом втихаря следить за ними. Учитывая возможности «Нерпы», тоже не ахти как сложно. Если не отыщут, значит, ушел спутник в абиссаль, и шут бы тогда с ним. Пусть лежит там до скончания времен или пока не проржавеет вконец. Можно потом для очистки совести пройтись по их следам, чтобы убедиться. А вот если найдут… Тут возможны всякие варианты, в том числе и силовые. Скорее всего, как раз силовые. Найти-то они найдут, а вот поднять и в потрохах вволю покопаться мы им фигушки дадим! При необходимости и обидеть не постесняемся.
Но эту идею он пока решил придержать про себя. Не лезть, что называется, поперед батьки в пекло.
6
Принято считать, что политика определяет экономику. Обычно дело именно так и обстоит. Но изредка случается и наоборот. Тогда на свет появляются весьма причудливые хозяйственные структуры, способные довести до острого психоза любого правоверного экономиста. Ярким примером такого экономического недоразумения мог служить российский государственный трест «Арктикоуголь», расположенный на побережье Западного Шпицбергена.
