Комплектование армии и флота рядовым составом с 1699- 1706 гг. стало проводиться на основе новой системы - рекрутской повинности. Рекрутским наборам подлежали государственные, дворцовые, помещичьи, монастырские крестьяне и другие податные сословии: военная служба для солдат и матросов стала пожизненной. Для своего времени рекрутская система комплектования являлась прогрессивной, так как позволила создать регулярные вооруженные силы с однородным национальным составом, значительно отличающиеся от тех европейских армий, которые комплектовались путем найма и вербовки. Рекрутские набо-1 ры существенно расширили базу комплектования вооруженных сил: только за первые 15 лет Северной войны в армию и на флот было мобилизовано более 330 тысяч человек. Введение рекрутской повинности значительно усилило боевую мощь русских вооруженных сил и в то же время легло тяжелым бременем на трудящиеся массы.
      Регулярная армия и флот строились на основе жесткой воинской дисциплины и беспрекословного повиновения «нижних чинов» своим командирам. Боеспособность вооруженных сил при Петре I по сравнению со стрелецкими войсками и другими воинскими формированиями предшествующих лет стала значительно выше. При этом, разумеется, достижение высокой воинской дисциплины в армии и на флоте всецело основывалось на классовых принципах. Классовый характер военной организации ярко проявлялся как в военном законодательстве, так и во всем укладе и повседневной жизни армии и флота. «Телесные наказания и смертная казнь были обычными карами, налагаемыми судами на виновных в нарушении воинской дисциплины»1. Офицеры обращались с солдатами и матросами как помещики с крепостными; по отношению к ним применялись самые жестокие меры наказания. В одной из царских инструкций, например, говорилось:
      «Когда кто на карауле спящ обрящется, будет трижды под корабль проволочен1 и бит от всех людей у мачты.
      Когда в барабан ударят, дабы идти на парусах, тогда всяко-. му надлежит быть на своем корабле для вывождения из пристани… Если кто в пренебрежении обрящется, - то троекратно спущен с раины будет.,.»1'.
      В столь же тяжелом положении находились многие тысячи крестьян и «работных людей», которые были мобилизованы для строительства Петербурга, постройки кораблей, сооружения заводов, каналов, дорог, для производства оружия и боевой техники. Они трудились по 12-14 часов в день, получали мизерную оплату, подвергались штрафам и телесным наказаниям, голодали, замерзали в лесах и болотах. Сотни и тысячи крестьян м
      мастеровых погибали в этих невыносимых условиях.,
      Солдаты и матросы, крестьяне и «работные люди» выражали протест против жестокой эксплуатации и произвола. Наиболее распространенной формой протеста были побеги. Однако царское правительство сурово расправлялось с непокорными. «Взамен бежавших, - говорилось в одном из царских указов, - брать отцов их и матерей, и жен и детей или кто в доме их живет и держать в тюрьме, покамест те беглецы сысканы и в Петербург высланы будут»1.
      Наиболее опасные «государственные преступники» заключались в Петропавловскую крепость. Первыми узниками этой крепости были матросы Балтийского флота.
      Западная Европа с неослабным вниманием следила за борьбой России на берегах Балтийского моря. В Лондоне и Париже, Берлине, Вене и других европейских столицах сообщения о выходе «московитов» к Балтике, о необычайно быстрой постройке новой столицы и переезде туда царского двора были предметом серьезных обсуждений, так как за. всем этим западноевропейские правительства видели важные политико-экономические последствия.
      Европейские государства были сильно заинтересованы в торговле с Россией. Развитие товарооборота давало им возможность обеспечить себя многими видами сырья и в то же время иметь большой рынок для сбыта своей продукции. Особенно важное значение торговля с Россией имела для морских держав, прежде всего Англии, так как на европейском рынке наиболее острая нужда была в кораблестроительных материалах (лес для постройки кораблей, пенька для канатов, лен для парусов, смола, деготь и др.). Все это в изобилии имелось в России; русские кораблестроительные материалы славились на мировом рынке, вывозились во многие страны и создавали важнейшую материальную базу для строительства европейских флотов. Только благодаря вывозу из России этой продукции Англия могла создать огромный флот -основу ее могущества на морях.
      Не удивительно поэтому, что в первые же годы после выхода России на Балтику в Финском заливе появились иностранные торговые корабли. Осенью 1703 г. к устью Невы прибыл первый голландский корабль, на следующий год - английский; вслед за ними в Петербург стали прибывать десятки иностранных кораблей под флагами многих европейских государств. Русское правительство всемерно поощряло развитие торговли, имевшей большое значение для экономики страны.
      Необходимость и важность торговых связей с Россией была столь высока, что европейские страны ревниво следили друг за другом, опасаясь, как бы не опоздать с заключением торговых контрактов. Вместе с тем они стремились не допустить усиления экономической, политической и военной мощи России и были заинтересованы в том, чтобы у нее не было ни собственной отечественной промышленности, ни развитого торгового судоходства. В наши расчеты, писал английский посол в 1706 г., «не входит ознакомление царя и его подданных с тайнами торгового дела, выгоды которого ободрят их к новым предприятиям и к развитию мореплавания, что может причинить значительный убыток и англичанам и всем, кто до сих пор пользовался невежеством русских,' а вместе с тем всею торговлей на севере»'.
      Таким образом, торгово-промышленные круги западных стран, развивая торговлю с Россией, стремились прежде всего использовать ее как источник дешевого сырья и поставить в зависимое положение, Этим же целям отвечала и внешнеполитическая деятельность западноевропейских кабинетов.
      Англия враждебно относилась к утверждению России на Балтийском побережье, так как опасалась не только роста ее экономического могущества, но и повышения политического влияния на европейские дела. Поддерживая с Россией мирные отношения, английское правительство вместе с тем не желало заключать с ней каких-либо политических союзов и давать обязательства о помощи в Северной войне. Английские политические деятели считали крайне невыгодным, если в лице России на Балтике появится новая могущественная держава2.
      Понимая, что одним из главных орудий для утверждения России на Балтике является военно-морской флот, правящие круги европейских государств пристально следили за развитием русского кораблестроения и организацией вооруженных сил. Донесения иностранных представителей из России неизменно содержали самые подробные и детальные отчеты о численном составе русского флота, о его дислокации и вооружении, о закладке и спуске- на воду новых кораблей. В своей разведывательной деятельности иностранные агенты использовали прежде всего реакционную оппозицию во главе с царевичем Алексеем, среди которой были и высшие чины морского управления (адмирал-теец А. В. Кикин и др.).
      В Западной Европе рассчитывали, что первые успехи русского оружия являются временными и отнюдь не означают прочного укрепления России на берегах Балтийского моря. Однако эти прогнозы не оправдались.
      Гангутский бой
        

      В то время когда началось укрепление России на берегах Финского залива, сухопутная армия Швеции под командованием Карла XII одерживала победу за победой на полях сражений в Европе. В 1706 г. перед Карлом XII капитулировал польский король Август II; для России складывалась тяжелая военно-политическая обстановка, так как она теряла своего последнего союзника в борьбе против Швеции, а Карл XII высвобождал свою армию для действии на востоке. «Армия Карла, - отмечают шведские историки, - была в то время образцовой. Это была, безусловно, одна из наиболее совершенных военных машин, которые когда-либо существовали»1.
      В конце 1707 г. шведская армия начала вторжение в Россию. Русская армия была вынуждена отступать, Однако надежды Карла XII на повторение иарвского разгрома не оправдались. Шведским войскам противостояла армия, для которой семилетний период после Нарвы не прошел даром. Против завоевателей ширилось движение народных масс.
      В битве под Полтавой 27 июня 1709 г. русские войска нанесли шведской армии крупнейшее поражение. Военное могущество Швеции, создававшееся в течение столетий, было сокрушено героизмом русских воинов под командованием Петра I. Самому Карлу XII едва удалось спастись и искать спасения в Турции. «Карл XII сделал попытку вторгнуться в Россию; этим он погубил Швецию и воочию показал неприступность России»2.
      Полтавская победа имела большое военно-политическое значение и оказала определяющее влияние на дальнейший ход Северной войны. Авторитет России на международной арене неизмеримо возрос; возобновили борьбу против Швеции Дания и Польша, вслед за ними выступила Пруссия.
      Победой под Полтавой были закреплены успехи русского оружия на берегах Финского залива и созданы предпосылки для дальнейшего ослабления морского могущества Швеции. Подчеркивая эту связь между разгромом армии Карла XII с укреплением России на Балтике, Петр после Полтавской битвы писал: «Ныне уже совершенно камень в основание Санкт-Петербурга положен…».Под Полтавой же было принято окончательное решение о перенесении столицы государства в Петербург.
      Крупные соединения русских войск, оборонявшие прежде внутренние области страны от вражеского вторжения, были переброшены на приморское направление, чтобы вытеснить шведов с побережья Финского и Рижского заливов. Взаимодействуя с Балтийском флотом, русская армия уже в 1710 г. добилась крупных успехов. В марте осадный корпус Ф. М. Апраксина перешел из Котлина по льду Финского залива к крепости Выборг и начал ее осаду; корабли блокировали крепость с моря. Совместными усилиями армии и флота осада Выборга победоносно завершилась.
      Успешный ледовый поход к Выборгу явился одним из «выдающихся подвигов молодого Балтийского флота. Он показал высокую морскую выучку личного состава, зрелость офицеров, хорошие качества боевых и транспортных судов»1.
      В этом же году были достигнуты значительные успехи в Эстляндии и Лифляндпн: взяты Рига, Пернов (Пярну), Ревель (Таллин). Русский флот получил важнейшие базы на южном берегу Финского залива. В это же время были заняты Моонзунд-ские острова, имеющие важное стратегическое значение.
      Таким образом, в результате одной летней кампании 1710 г. Швеция лишилась основных опорных пунктов для своего флота в восточной части Балтийского моря от Выборга до Риги.
      Несмотря на серьезные поражения, потерю важнейших тер-, риторий и экономическое ослабление страны, шведское'правитель-ство настойчиво продолжало боевые действия и принимало меры по созданию сильной антирусской коалиции. Карлу XII удалось толкнуть Турцию на войну против России. Эта война для России не только задержала успешное развитие боевых действий на Балтике, но и повлекла за собой тяжелые последствия на юге. Прутский поход Петра с 38-тысячнон армией в 1711 г. привел к окружению ее 200-тысячной турецкой армией. Только ценой отказа от Азова Петру удалось избежать крупной военной катастрофы и заключить с Турцией мирный договор. Это позволило вновь сосредоточить усилия в борьбе против Швеции и возобновить активные боевые действия на Балтике.
      В кампанию 1713 г. противник лишился своих опорных пунк-тов на северном берегу Финского залива; русские войска овладели городами Гельсингфорс, Бьернеборг, Ваза и вышли к побережью Ботнического залива.
      Шведское командование поставило целью не дать возможность русским войскам использовать те преимущества, которые открывались перед ними с занятием восточного берега Ботнического залива. Этого можно было достигнуть, если бы удалось не выпустить русский флот из Финского залива, не давая ему выйти на запад - к Або-Аландским шхерам1, Ботническому заливу, на просторы Балтийского моря.
      Чтобы осуществить эту задачу, в Стокгольме решили заблокировать русский флот в Финском заливе, для чего сосредоточить основные силы шведского флота в наиболее удобном месте - у полуострова Гангут.
      Гангутский полуостров, расположенный в устье Финского залива, далеко выдается в море. Возле него значительные глубины, которые позволяют действовать большим парусным кораблям.
      Если до Гангута русский гребной флот мог продвигаться на запад вдоль берега шхерами, среди множества мелких островов и проливов между ними, то у Гангута была неизбежна встреча с корабельным флотом противника2.
      ^Русское командование оценивало значение Гангута как важной позиции, которая могла сильно препятствовать действиям гребного флота. Вскоре после занятия Гельсингфорса в 1713 г. одному из опытных командиров гребного флота капитан-командору М. X. Змаевичу было поручено обследовать путь к Або и разыскать в шхерах «самый внутренний» фарватер, т. е. наиболее близкий к берегу. Однако уже тогда шведские парусные корабли стояли у Гангута и воспрепятствовали продвижению галер Змаевича. С целью разведки шхерного пути тогда же были предприняты вторичные попытки обследовать этот район. Но все разведывательные данные сводились к тому, что отыскать обходный путь для прохода мимо шведов возле Гангута невозможно: здесь, как отмечал Петр, «ни коими мерами от больших кораблей пройти невозможно, ибо на многие мили чисто и нигде островов нет».
      Чтобы сорвать план противника по закупорке русского флота в Финском заливе, необходимы были срочные меры. Попытки Петра обратиться за помощью к Дании окончились безрезультатно, на непосредственную военную поддержку от союзника рассчитывать не приходилось. Чтобы вырваться за пределы Финского залива на просторы Балтики, нужно было обходиться своими силами.
      Або-Аландские шхеры - обширный архипелаг, простирающийся от западного побережья Финляндии и почти закрывающий вход в Ботнический залив. В архипелаге насчитывается несколько тысяч островов; восточная часть его называется АОоскими шхерами, западная часть - Аландскими островами
      На балтийских верфях увеличился размах кораблестроительных работ. Никогда прежде здесь не закладывалось столько кораблей, сколько в 1713-1714 гг. Во многие места страны шли указы, грамоты и предписания об изготовлении всего необходимого для флота. В Казани заготавливали кораблестроительные леса, в Олонце отливали пушки, в Ревеле укрепляли гавань. Пополнения для Балтийского флота прибывали из Архангельска. Построенные на Архангельской верфи линейные корабли «Рафаил» и «Гавриил» в конце 1713 г. вышли с севера, обогнули Скандинавский полуостров и прорвались в Финский залив. Из Архангельска прибывали и пополнения для экипажей балтийских кораблей. Наряду с этим Петр прибегнул к закупке нескольких судов за границей. Весной 1714 г. в Ревель прибыли пять купленных кораблей; эти «приемыши», как называл их Петр, окончательно оснащались и вооружались в русских портах.
      В результате напряженных усилий численность русского Балтийского флота значительно возросла. К весне 1714 г. в составе корабельного флота было уже 16 линейных кораблей. Гребной флот насчитывал свыше 150 галер, полугалер и скампа-вей; кроме них, имелось большое количество вспомогательных и транспортных судов (карбасов, ботов, бригантин и др.).
      Кампанию 1714 г. первым начал шведский флот. Уже в марте, когда восточная часть Финского залива была скована льдом и русский флот не мог из-за этого выходить из своих баз, шведские корабли стали покидать Стокгольм и Карлскрону.
      Командовал шведской эскадрой адмирал Густав Ватранг, младшими флагманами были вице-адмирал Лилье, контр-адмиралы Эреншельд и Таубе. В состав эскадры входила лучшая часть шведского флота-16 линейных кораблей, 5 фрегатов и около 10 других судов.
      После выхода из своих баз шведские корабли двумя отряда-., ми двинулись на восток. В середине апреля отряд Лилье подошел к Гангутскому полуострову, а спустя несколько дней сюда же прибыла основная часть эскадры во главе с Ватрангом..
      Перед шведским флотом была поставлена задача: блокировать Финский залив и не выпускать из него русские корабли. Для решения этой задачи неприятельскому фл'оту предстояло выбрать позицию в районе Гангута. Шведские корабли могли встать у входа в Финский залив на открытом месте возле мыса. Гангут (см. схемы на с. 55, 57); другой позицией могла быть бухта Тверминне, находившаяся на восточном побережье Ган-гутского полуострова, невдалеке от перешейка. В этом месте ширина полуострова не превышала двух верст; если здесь сделать «переволоку» (по-шведски «драгет»), то можно было перетащить галеры и другие легкие суда через перешеек по суше. Это очень тревожило адмирала Ватранга1.
      Сначала шведская эскадра остановилась у мыса Гангут. 27 апреля на корабле ^Бремен» собрался военный совет. «Предложено было совету, - говорится в флагманском журнале Ватранга,- либо сохранить за собой ныне занимаемую" позицию, либо занять таковую у Тверминне. Все единогласно признали целесообразным, что, имея в виду известный фарватер под названием «драгет», через который неприятель мог бы переправить ^свои суда сухопутьем, следует занять позицию у Тверминне, перейдя туда при первом благоприятном ветре»2.
      Основная часть шведской эскадры под командованием адмирала Ватранга перешла к бухте Тверминне, а отряд Лилье стал крейсировать у входа в Финский залив.
      Адмирал Ватранг занялся изучением прибрежных районов. «Я разъезжал по островам, - писал он, - и знакомился с условиями здешнего рейда, причем нашел его очень благоприятным для обоснования здесь базы нашего флота». В это время у выхода из Финского залива корабли Лилье захватили два торговых судна, шедшие из Ревели в Любек. На одном из них находился датский капитан, служивший в русском флоте. «Этот капитана-записано в журнале Ватранга, - сообщил нам многое о мощных вооружениях русских как на море, так и на суше, а равно доставил мне список неприятельского флота».
      Получив эти важные сведения, шведское командование изменило свое прежнее решение о дислокации эскадры. На военном совете, состоявшемся на флагманском корабле «Бремен», было признано, что позиция у бухты Твермннне является неудобной для «входа и выхода флота»: она удалена от основного фарватера, по которому русские парусные корабли могли бы прорваться из Финского залива. Кроме того, бухта углублена в шхеры с большим количеством островов и мелен, среди которых большим кораблям действовать трудно. Поэтому адмирал Ватранг решил возвратиться к мысу Гангут, где его парусные корабли имели большую свободу для маневрирования. Неприятельская эскадра оставила бухту Тверминне.
      Тем временем русский гребной флот уже закончил подготовку к походу и ждал того момента, когда восточная часть Финского залива освободится от льда. Наконец, 9 мая около 100 галер с вспомогательными судами под командованием Ф. М. Апраксина вышли из Петербурга к Котлину, совершили 300-километровый переход на запад и в середине июня прибыли в Гельсингфорс. В Ревеле сосредоточился корабельный флот во главе с Петром. Основные боевые задачи возлагались на гребной флот: ему предстояло пройти вдоль побережья и доставить десантный корпус в Або. После этого намечалось, что корабли пройдут к Аландскому архипелагу, чтобы создать угрозу шведским берегам. Корабельный флот должен был прикрывать гребной флот в Финском заливе и отвлекать на себя силы противника.
      Получив в Гельсингфорсе первые сведения о расположении и силах неприятельского флота, Апраксин с гребным флотом 21 июня продолжил путь в западном направлении и через несколько дней прибыл в бухту Тверминне, откуда еще в мае ушел адмирал Ватранг. Вскоре сюда из Ревеля прибыл Петр, чтобы на месте обсудить возможности прорыва неприятельской блокады.
      После изучения обстановки было решено использовать «переволоку» в самой узкой части Гангутского перешейка: сделать здесь помост для переброски судов по суше, «дабы несколько легких галер перетащить и пропустить для действ и тем бы неприятеля прнвесть в конфузию…»1. 23 июля для устройства настила (помоста) было выделено около 1500 солдат.
      Шведское командование со времени прибытия русского флота в Тверминне внимательно наблюдало за его действиями. Адмирал Ватранг неоднократно вызывал к себе офицеров с кораблей и делал им внушения о бдительности. «Я поставил им на вид, - писал он, - необходимость величайшей бдительности и осторожности». Он постоянно посылал свои мелкие суда к востоку от Гангута на разведку и обязывал командиров одержать корабли наготове, чтобы в любой момент выйти в море».
      В середине июля Ватрангом был разработан план нанесения удара по русскому флоту в бухте Тверминне. Он решил оставить у мыса Гангут несколько линейных кораблей и фрегатов, а с остальными кораблями атаковать гребной флот Апраксина. Однако утром 25. июля Ватранг получил сообщение, что на «переволоке» русские сооружают помост и намереваются перетащить по суше свои галеры. Это сообщение разрушало план шведского командующего, «Мой план, - писал он, - оказался совершенно расстроенным, и нам пришлось подумать о других способах, чтобы воспрепятствовать осуществлению пагубных намерений неприятеля, ибо если бы ему удалось переправить свои суда, то он тем самым приобрел бы господство в шхерах»2.
      Ватранг принял решение разделить свою эскадру на три отряда. На позиции у Гангута он оставлял 9 кораблей и фрегатов под своим командованием. Контр-адмиралу Эреншельду
      предписывалось с фрегатом «Элефант», несколькими шхербота-ми1 и всеми галерами идти к западной стороне Гангутского полуострова, чтобы разгромить там русские галеры в момент их спуска с «переволоки». Отряд вице-адмирала Лилье в составе 12 вымпелов должен был пойти к Тверминне для атаки основных сил Апраксина.
      В полдень 25 июля отряд вице-адмирала Лилье снялся с якоря и пошел от Гангута к бухте Тверминне; спустя два часа двинулся в путь и отряд Эреншельда.
      В это время в расположении русского флота в Тверминне было спокойно. Экипажам гребных судов был предоставлен воскресный отдых; на одной из галер за обеденным столом находились Петр, Ф. М. Апраксин, М. М. Голицын и другие флотские и армейские начальники. Неожиданно вдалеке послышались раскаты орудийных залпов: это салютовали Ватран-гу корабли вице-адмирала Лилье, отправляясь на выполнение боевого задания.
      Выстрелы встревожили русское командование; Петр с адмиралом Апраксиным «много размышляли, для чего такая стрельба». Вскоре от дозора, находившегося невдалеке от стоянки неприятельской эскадры для наблюдения за ее действиями, прибыло донесение о выходе части шведских кораблей. Цель их похода оставалась неизвестной, но по их курсу можно было предположить, что они направляются или к Ревелю (где находилось основное ядро русского корабельного флота) или к Тверминне для атаки гребного флота.
      Чтобы точнее знать обстановку, Петр с отрядом из 20 галер вечером вышел из Тверминне к дозорному отряду. Всего две мили отделяли русские суда от неприятельского флота. На таком расстоянии можно было точно рассмотреть, что у Гангутского мыса осталось лишь 6 линейных кораблей и 3 фрегата. Другой отряд двигался к Тверминне, но к вечеру его движение приостановилось: ветер стих, наступил штиль.
      Разделение шведской эскадры на несколько отрядов значительно ослабило силы противника, а наступивший штиль ^полностью сковывал действия всех шведских парусных кораблей. Когда эскадра стояла у Гангута в полном составе, то значительная часть залива могла быть перекрыта огнем ее артиллерии. Теперь же шведские корабли, стоявшие недалеко от берега, не могли держать под обстрелом значительное водное пространство. Эти обстоятельства давали возможность для прорыва русских судов мимо Гангута, что было сразу же использовано русским командованием.
      Командирам гребных судов был дан приказ приготовиться к прорыву.
      Ранним утром 26 июля 1714 г. командир авангардного отряда капитан-командор Матвей Змаевич получил приказ «объехать неприятельский флот морем». 20 _галер этого отряда, прибывшие накануне на исходную позицию, были в полной боевой готовности. Экипажам их предстояла трудная задача: обогнуть Гангутский полуостров, обойти вражеский флот и достичь шхерного района к северо-западу от Гангута. Для этого нужно было пройти более 15 миль на веслах с максимальной скоростью, ни на минуту не снижая темпа гребли и будучи в постоянной готовности к встрече с противником, если он сможет выйти навстречу.
      В 8 часов утра галеры одна за другой стали покидать место своей стоянки и вдоль восточного побережья Гангутского полуострова выходить в море. Пока путь их лежал недалеко от берега, между шхерами, движение их не было замечено на шведской эскадре. Но как только русские суда вышли из-за скрывавших их островов и направились в обход шведского флота, на кораблях Ватранга сыграли боевую тревогу.
      Неожиданное появление русских галер ошеломило противника. Когда командиры шведских кораблей, оправившись от неожиданности, убедились в том, что русские суда стремятся обойти их с моря, они были бессильны что-либо предпринять. На море продолжался штиль, и парусные корабли были лишены возможности двинуться навстречу галерам, чтобы преградить им путь и разгромить огнем своей мощной артиллерии. Громадные корабли оказывались беспомощными перед мелкими подвижными гребными судами, которые стремительно продвигались вперед.
      Адмирал Ватранг дал приказ буксировать корабли шлюпками и идти наперерез русским галерам.¦ Шведские корабли стали медленно отходить в сторону моря, но это не привело к эффективному результату. «Мой корабль, - писал Ватранг, - был взят на буксир тремя шлюпками и одним шхерботом. но все же я не мог подвергнуть галеры серьезному обстрелу, хотя я стрелял в них из пушек. Чем ближе, однако, я со своим кораблем, находившимся на главном пункте, и другие наши суда подходили к ним, тем дальше они уходили в море».
      Несмотря на обстрел шведских кораблей, русские галеры шли вперед. Большинство неприятельских снарядов падало с недолетом, так как корабли не могли сблизиться на дистанцию действительного огня. К 10 часам утра отряд Змасвича обогнул Гангутский полуостров и стал приближаться к шхерам.
      Когда галеры миновали Гангутскнй мыс, навстречу им с1 северо-запада показалось несколько шведских кораблей. Это шел отряд контр-адмирала Таубе, который был вызван Ватрангом с Аландского архипелага к Гангуту на присоединение к эскадре. «Слышана была в. шхерах из пушек многая пальба»,- записал в своем журнале Апраксин, находившийся в это время в Тверминне. Это с галер Змаевича начался артиллерийский обстрел шведских кораблей. Но канонада вскоре прекратилась: контр-адмирал Таубе не принял боя, повернул обратно и вместо присоединения к эскадре предпочел скрыться в шхерах. «Я принужден был повернуть немедленно назад, чтобы не быть взятым», - оправдывался потом Таубе.
      Когда Апраксин убедился в успешности прорыва отряда Змаевича, он тут же отдал приказ о выходе второго отряда галер под командованием Лефорта. 15 галер этого отряда пошли" тем же курсом. Однако к этому времени шведским кораблям при помощи буксировки удалось несколько отдалиться от берега. Тогда галеры Лефорта взяли курс еще дальше в море и с успехом стали проходить мимо шведской эскадры. «Хотя неприятель, - отмечал Апраксин, - корабли свои буксировал, %к тому же начался быть малый ветер и шли к нашим скампавеям лавирами и из пушек довольно стреляли, однакож наши, несмотря на то, шли в гребле зело порядочно и в шхеры вошли». К 11 часам утра оба русских отряда соединились вместе и пошли в глубь Абоских шхер.
      К полудню 26 июля погода стала меняться. Подул слабый ветер. Адмирал Ватранг сразу же принял меры, чтобы сосредоточить все силы эскадры. Он поднял сигнал кораблям Лилье возвратиться к Гангутскому полуострову. Бездействуя во время штиля на полпути между Гангутом и. Тверминне, адмирал Лилье являлся лишь свидетелем прорыва авангарда русского флота. Теперь он стал поворачивать обратно на запад.
      В результате произведенных маневров главные силы неприятельской эскадры были вновь сосредоточены вместе, заняв позицию, которая исключала возможность прорыва оставшихся в Тверминне русских галер тем же путем, как это было сделано двумя первыми отрядами. Положение русского гребного флота осложнилось, так как он оказался разделенным на две части: 35 галер находились теперь к западу от Гангутского полуострова, а 63.. галеры остались у его восточного берега.
      Однако внимательное наблюдение за расположением шведского флота позволило установить, что у противника есть слабое место. Когда корабли -Лилье возвращались к Гангуту, адмирал Ватранг {чтобы ускорить, соединение всех своих сил) сам пошел к ним навстречу. Его корабли отошли от берега полуострова и стали дальше в море. Этим самым был ослаблен один из участков блокады: отойдя от берега, неприятельские корабли оставили неприкрытым прибрежный фарватер, по которому могли пройти русские галеры с небольшой осадкой. Этим просчетом противника сразу же воспользовалось русское командование.
      Вечером 26 июля главные силы русского гребного флота стали оставлять бухту Тверминне и сосредоточиваться на исходной позиции для прорыва. Теперь было решено обойти вражеский флот не со стороны моря, а идти в проход между флотом и берегом. Чтобы обеспечить скрытность выполнения этого замысла, сначала было намечено прорыв осуществить ночью; однако этот план пришлось изменить, так как вследствие множества подводных камней у берега движение ночью могло привести к серьезным авариям. Прорыв был назначен на утро 27 июля.
      В 4 часа утра гребной флот под командованием Апраксина начал движение в сторону Гаигутского мыса. Предрассветная туманная дымка сначала скрывала русские суда, идущие вдоль берега. Но вскоре противник обнаружил их. На флагманском корабле «Бремен» прозвучали два орудийных выстрела, означавших боевую тревогу.
      «Мы опять увидели, - писал шведский командующий, - большое количество галер, числом в 60, под берегом; они старались со всеми силами пройти со стороны берега линию наших кораблей к Гангеуду, Некоторые из наших кораблей, которые находились поближе, с помощью буксировки пустились им вдогонку»1.
      У неприятеля теперь было значительно больше кораблей, чем при прорыве первых отрядов.