Триста лет спустя (№5) - Месть. Все включено

– Я думал, на корм рыбам пойдем, – пролепетал Планшетов, ни жив, ни мертв, за рулем.

– Ты блин, не думай! Тебе один хрен нечем!

Их перепалка потонула в реве мотора. Толкая носом бурун, словно настоящий буксир, «Ровер» форсировал канал и, в клубах пара, вылетел на покатый, занесенный снегом берег.

– Топи, не спи! – командовал Валерка. Было видно, что он воспрянул духом. – Переправа-переправа, берег левый, берег правый… снег шершавый, кромка льда, кому память, кому слава, кому темная вода, а кому вообще – звезда…^[3]

– Чего? – не понял Планшетов. Обернувшись, Андрей заметил позади, на противоположном теперь берегу, две крошечные человеческие фигурки. Это были рыбаки, которых приятели окатили с ног до головы. Побросав удочки, рыбаки выкрикивали проклятия. Неподалеку валялся мопед «Верховина», на котором они приехали из села.

– Чтоб ты сдох, падлюка! Чтоб тебя черти взяли!

Расстояние быстро увеличивалось. Поток проклятий, соответственно, тоже. Чуть позже Андрей, наконец, увидел преследователей. «Рейндж Ровер» уже выкарабкался по откосу, когда в воду, как снаряд, влетела старая «Тойота Ланд Круизер». Рыбаков окатило, как из брандспойта. Следуя по пятам за «Рейндж Ровером», «Тойота» без проблем преодолела брод. Рыбаки разразились новой серией проклятий:

– Ах вы суки! Ничего себе, новые русские развлекаются! Вот гады! Сволочи проклятые! Федька! Надо было ружье с собой прихватить!

* * *

Каналов в устье Десны предостаточно. Они дробят луга изломанными линиями, и ваше счастье, если вы передвигаетесь на внедорожнике. Форсировав водную преграду, «Рейндж Ровер» помчался через луг, белый, словно тетрадный лист. «Тойота» висела на хвосте беглецов, участвовавшие в погоне «УАЗики», обыкновенные милицейские «Луноходы», здорово отстали. «Нива» с четырьмя милиционерами в салоне проскочила канал значительно левее, по мелководью, и теперь вырвалась вперед, оттесняя беглецов к Десне.

– Черт знает, блин, какая проходимость у этого поганого корыта! – с оттенком уважения пробормотал Планшетов.

Четверка милицейских машин растянулась по полю, словно гигантский веер. Поскольку ближайший мост через реку находился черт знает где, километров за сто, «Рейндж Ровер» угодил в мышеловку.

– Нам бы в лес! – крикнул Андрей. – На север, на север поворачивай!

О возвращении в город не могло быть и речи. Туда вела единственная дорога через плотину ГЭС, перекрыть которую ничего не стоило. Проще, чем Фермопильский проход.^[4]

– К лесу давай!

Из окон «Нивы» загремели выстрелы, но ни одна пуля не попала в джип. Ухабы и колдобины не позволяли стрелять прицельно.

Грунтовая дорога после переправы исчезла. То ли скрылась под снегом, то ли рассыпалась десятком совершенно незаметных в такое время года проселков. Лужи на лугу были подернуты льдом, «Рейндж Ровер» бросало из стороны в сторону. Планшетов вращал рулем, Протасов не скупился на советы, скорее звучавшие приказами. Юрик слушал в пол-уха.

– Налево, лапоть! Ты чего, неумный?!

Вскоре впереди показался очередной канал, гораздо шире предыдущего. Покрытый льдом, кое где прогрызенным лунками. Ничего, хотя бы отдаленно напоминающего брод, видно не было.

– Поворачивай! – крикнул Протасов.

Ничего другого не оставалось. «Рейндж Ровер» устремился вдоль канала, к Десне, до которой было не более километра. Вскоре они разглядели реку, издали вода казалась ржавой. На обрывистом берегу торчали редкие деревья, в окружении жидких, прозрачных кустов. В общем, спрятаться было совершенно негде. Противоположный берег, напротив, был низок и лесист. Бакены советской поры подрагивали на свободной ото льда стремнине, обозначая фарватер для призрачной армады советских теплоходов и барж, ныне повсеместно отправленных в переплавку. Планшетов взял правее. Теперь они были на берегу.

– В глухой угол загоняют! – процедил Андрей. Последнее было ясно и без слов. Планшетов погнал машину вдоль обрыва.

Вдоль обрыва, Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому по краю, я коней своих нагайкою стегаю – погоняю…^[5] – пропел Протасов. Корма джипа вильнула в бок, снеся прибрежную иву. Под скрежет изувеченного металла заднее стекло высыпалось в салон.

– Правилов меня прикончит! – взвизгнул Андрей.

– Тебя прикончат раньше! – предрек Протасов.

Милицейская «Нива» и «Тойота» в свою очередь достигли берега и теперь буквально дышали в спину. «Луноходы» держались правее, в поле.

– Пат и мат, – сказал Андрей. – Приехали, пацаны.

Дорога уперлась в обшарпанные ворота, кирпичная сторожка с выбитыми окнами выглядела необитаемой. Кое-где порванный проволочный забор на покосившихся столбах тянулся до берега, огораживая территорию, занятую одноэтажными бараками из фанеры.

– Пионерлагерь! – воскликнул Планшетов. Андрей успел разглядеть изображения якорей на створках ворот, прежде чем джип снес их, влетев на территорию лагеря.

– К берегу! – закричал Валерий. В окнах мелькнули длинные ряды умывальников, заброшенная спортплощадка и клуб, а может столовая. Фасад последней украшала мозаика, изображавшая нескольких пионеров в галстуках и пилотках. Пионеры дули в горны, вождь мирового пролетариата товарищ Ленин, в верхнем левом углу мозаики, внимательно за ними наблюдал. Засмотревшийся на картину Планшетов слишком поздно принял левее, «Рейндж Ровер» зацепил угол фанерного домика и развалил его, как немецкий танк крестьянскую хату в кинохронике Второй Мировой.

– Что ж ты, сука, творишь?! – заорал Протасов. – Пионеры, блин, строили-строили…

– Пошел ты! – огрызнулся Юрик. Пока они переругивались, джип выехал на пляж. Под колесами захрустел песок. Планшетов остановил машину у самой воды, в которой плавали льдинки. Вокруг лежали сугробы. Не хватало разве что моржей, чтобы представить себя полярниками. Чуть дальше в берег реки вгрызался очередной канал.

– Тупик, – констатировал Протасов.

– Ну что? – с оттенком истерики поинтересовался Планшетов. – Какой план, пацаны? Сходим, прогуляемся по берегу? Снимем пару пионерок, оторвемся?

– Ты чего, головой ударился?! Какие пионерки, мудак?

– Тут где-то должны быть лодки. Или водяные велосипеды? – предположил Бандура.

– Ага. Они тебя ждут!

– А вода, похоже, ледяная! – сказал Планшетов.

– Ты, блин, прямо ученый. Открыл Америку через форточку.

– Ну, что, пацаны, вплавь?

– Ты что, дурак? – искренне восхитился Андрей. – Вплавь?

«Нива» выскочила из-за крайнего у воды барака. Оттуда гремели выстрелы. Несколько пуль пробили обшивку, осколок стекла оцарапал Андрею лоб.

– Торба! – выдохнул Протасов.

– Эх! – крикнул Юрик, газуя. – Двум смертям не бывать. – Он принял решение за всех. Протасов еще вопил, что-то насчет воды, в которую, должно быть, не загонишь и тюленя, когда внедорожник, выплевывая из-под колес тучи мерзлого песка, сорвался с места и прыгнул в реку. Пока Бандура хватался за голову, не веря собственным глазам, джип уже плыл по течению, постепенно заваливаясь носом.

– Уходим через окна! – крикнул Планшетов, и вывалился из салона в ледяную купель, как профессиональный водолаз. Юрик окунулся с головой, но, через мгновение показался на поверхности.

– Бодрит, б-дь! – вопил он, отплевываясь и стараясь держать раненую руку выше уровня воды. Хоть она уже промокла.

– Во псих, – сказал Протасов, – а если я через окно не пролезу?!

– Тогда тебе крышка, чувак!

– Это тебе крышка! – набрав в легкие побольше воздуха, Валерий перевалился через борт.

– Вау! – орал он через секунду, всполошив стаю чаек на противоположном берегу Десны. – Мать моя, полярница! Ну и дела! Бандура, чего ты ждешь, твою дивизию?!

Андрей медлил. «Рейндж Ровер» еще держался на плаву, покачиваясь и медленно погружаясь. Студеная вода облизывала борта, и, кажется, поджидала Андрея. Чтобы обжечь холодом, а может, утащить на дно.

– Давай, придурок! – вопили приятели. – Что ты телишься, лох?!

– Огонь на поражение! – раздалось с берега. Сразу загремели выстрелы. Пули зажужжали по воздуху, защелкали по крыше машины. Лопнуло и высыпалось лобовое стекло.

– Сваливай, псих!

Легкая речная зыбь уже плескалась через капот. Откинувшись на сидении, Андрей выдавил ногами остатки лобового стекла, задержал дыхание, а потом прыгнул в воду. Река сомкнулась и проглотила его.

* * *

– Про Чапаева слыхал?! – кричал Протасов, яростно работая обеими руками. – Вот суки, устроили себе бесплатный тир!

Вокруг их голов то и дело вскипали фонтанчики, можно было подумать, дождь идет.

– Ага. А город подумал – ученья идут.^[6] Шевели граблями, Бандура!

«Рейндж Ровер» Олега Правилова, на удивление, еще держался наплаву. Его постепенно сносило к фарватеру, задранная корма придавала машине сходство с терпящим крушение «Титаником», только, естественно, в миниатюре. Поскольку милиционеры продолжали гвоздить по реке, джип был единственным укрытием от пуль. Протасов и Бандура старались держаться такого курса, чтобы идущий ко дну внедорожник прикрывал их от стрелков.

– Слышь, Бандура, а где Планшетов?! – фыркая и отдуваясь, спросил Протасов. Высунувшись из воды, он покрутил головой. Юрика нигде не было.

– Не-не знаю, – ответил Андрей, лязгая зубами. – Ва-валерка, я ног не чувствую.

Они были примерно на середине реки.

– Не болтай! Греби!

«Рейндж Роверу» наступал конец. Джип Олега Правилова уходил в пучину, как настоящий броненосец, разве что военно-морского флага не хватало, чтобы обставить его гибель, как положено. Вскоре вода сомкнулась над задним бампером внедорожника с почти ритуальным шелестом. На поверхность вырывались пузыри, как при погружении подводной лодки.

– Валерка, обожди! – захрипел Андрей, в спину удалявшемуся Протасову. Он барахтался, беспомощный, как щенок. Туфли слетели и ушли на дно, Бандура понимал, что еще немного, и он отправится за ними. Студеная вода уже не жалила до костей, напротив, наступило онемение. – Валерка!

Обернувшись, Протасов оценил его посиневшие губы и белое, осунувшееся лицо.

– Твою мать, а!

На берег они выбрались в обнимку. Точнее, на берег вылез Валерий, таща Бандуру как ручную кладь или бревно. Андрей не видел ни раскидистых ив у кромки воды, не чувствовал песка мелководья. Он оцепенел, провалившись в прострацию. В зарослях они повалились на песок. Протасов переводил дух. Он совсем выбился из сил. На дальнем берегу милиционеры сновали у воды, размахивали руками и что-то кричали. Однако, желающих повторить заплыв не нашлось. Как, вероятно, и лодок, еще в восьмидесятых порубленных на дрова.

– Давай сваливать, – отдышавшись, сказал Протасов. – Пока они с местным РОВД не связались. Нам, блин, топать и топать, как до Москвы рачки. Да и не хрен тут валяться, а то околеем, как Карбышев в концлагере.

– А где, все же, Планшетов?

Протасов пожал плечами.

– Без понятия, Бандура. В реке – никого. Может, там же, где «Узи» Армейца?

– На дне?

– У тебя много других вариантов? – Протасов схватил приятеля за шиворот и рывком поставил на ноги. – Все, блин. Хватит базарить. Бегом марш!

Они углубились в лес, миновали его и вскоре очутились на пустоши. Далеко на юго-востоке, километрах в пяти-шести, маячили многоэтажки Троещины. Значительно дальше, у самого горизонта, призрачно темнели холмы старого города, визитная карточка столицы, растиражированная миллионами цветных открыток.

– Бегом, блин! – рявкнул Протасов. – Шевелись, труп ходячий! Двигай копытами, твою мать!

Заплетаясь казавшимися чужими ногами, Андрей подумал об армии, в которой Валерий, должно быть, был прямо таки кошмарным сержантом.

Они припустили в направлении крохотных огоньков, распустившихся на безликих фасадах жилых домов. Солнце стало красным, и коснулось земли на западе. С востока быстро надвигались сумерки.

– Бегом! Бегом! – орал Протасов, а из его широко открытого рта валил пар. Собственно, пар поднимался над ними, они подсыхали на бегу.

Двух часов не прошло, как Валерий лупил кулаками в обитую вагонкой дверь Армейца. Бандура стоял рядом, привалившись к косяку и ловя воздух, как рыба, выброшенная волнами на поверхность.

* * *

– Значит, так, типа, – протянул Атасов, когда приятели закончили, – ну и ну… хорошие дела…

– Вы-выходит, это бы-была ловушка, – сказал Армеец, подливая в чашки дымящийся чай из заварочника. – С-специально подстроенная, чтобы сцапать Ва-валерку и Андрея.

– Ты прямо Эйнштейн, – съязвил Протасов. – Оракул, бляха, однозначный.

– За-зачем ты так?

– Следовательно, – Атасов чиркнул спичкой, – те, кто это подстроил, знают мой адрес. И, Андрея, естественно. А Эдика, выходит, нет. Иначе, уже, типа, стучали бы в дверь.

Протасов присвистнул, впечатленный такой перспективой.

– Знают, – Атасов считал по пальцам, – об отношениях Андрея с Кристиной. А также о том, что она исчезла… – он в упор посмотрел на Протасова. – Валерий, у тебя есть, типа, что сказать?

Протасов стал пунцовым:

– Я? Почему сразу я, Атасов?

– Кто в вас стрелял в Пустоши?

– Почем мне, в натуре знать? Менты какие-то…

– Какие менты, Валерий? Те же, что ждали на даче?

– Вот блин, прицепился! Без понятия я!

– Жалко Юрика, – перебил Волына. – По-любому. Надо бы выпить водки.

– Тебе, блин, только повод дай. Алкаш гребаный. – Буркнул Протасов, радуясь перемене темы. – Дернешь пару стопок, когда нас с Андронычем отсюда ногами вперед вынесут. Когда Олег Правилов про свой джип узнает. Чтобы уже за всех.

– Тьфу, дурак.

– Мо-может, он все таки выплыл? – лицо Эдика выражало слабую надежду. Он словно искал поддержки.

– Кто, «Ровер»? – спросил Протасов, щерясь.

– Ю-юрик.

– Ага, сбегай на Десну, посвисти, – фыркнул Протасов. – Видать, подстрелили пацана. Пока я Андрюху к берегу буксировал.

– Если выжил, появится, – подвел черту Атасов. – В любом случае, тут мы, типа, все равно уже ничего не поделаем. – Поднеся запястье к носу, он сверился с часами. – Тебя Поришайло, если мне память не изменяет, на восемь вечера приглашал?

Бандура, подавившись чаем, закашлялся.

– Еще можем успеть, – как ни в чем не бывало, закончил Атасов.

– Саня, ты смерти моей хочешь? Я не пойду! Хоть режьте!

– И п-правильно, – поддержал Армеец.

– Точно, – согласился Протасов. – Запакуют Андрюху. Как пить дать. Или вообще шлепнут.

– По-любому.

Атасов презрительно поморщился.

– Я так не думаю, Бандура. Такие люди, как Артем, даром, типа, не зовут. Раз пригласил, значит, есть повод для разговора. Я бы, типа, сходил. Узнал, чего он хочет.

– Кончат его там! – возразил Протасов. – Просто Артему за Бандурой гоняться лень. Не ходи, брат, однозначно.

– Хотели бы кончить, уже бы, типа, кончили. За одно про Кристину спросишь…

– Откуда ему знать?

– Такие, как Поришайло, знают достаточно, – парировал Атасов. – К тому же, не думаю, чтобы он стоял за ловушкой, из которой вы чудом выскочили.

– А если меня все же закроют?

Атасов покачал головой:

– По-твоему, Поришайло следователь какой-то? Он олигарх, на минуточку. Не тот уровень, чтобы с наручниками носиться. Меня-то он, наоборот, отпустил.

– Тебя да, – без энтузиазма согласился Андрей. – Тогда кто же тогда за нами гонялся на Десне, как ты думаешь, Саня?

– Ну, – протянул Атасов, в задумчивости потирая переносицу, – например, твои дружки, Бандура…

– Какие дружки? – машинально пролепетал Андрей, хоть прекрасно понимал, о ком речь.

Из ментовки, – спокойно пояснил Атасов. – Те, что мне по башке настучали. Полковника Украинского орлы. Твои и вот его, – он ткнул концом дымящейся сигареты в Протасова. Лицо Валерия вытянулось, как у невезучего римского легионера из подвергнутой децимации^[7] когорты, после того, как на нем остановился счет.

– Но-но-но! – начал Протасов, – Я тут ни при чем, блин!

– Да ну?! – Атасов широко улыбнулся, но в улыбке не было и тени веселья. – У меня, Протасов, после посещения СИЗО, судя, типа, по обрывкам фраз, которыми перебрасывались менты, когда играли мной в футбол, сложилось противоположное впечатление. Мне стало казаться, что полковник Украинский хотел видеть именно тебя, Протасов. Чтобы тебе уши отрезать, а заодно, типа, и яйца. Что-то там такое произошло, у тебя с полковником, переехали какую-то женщину, при этом исчезла целая куча денег. Гребаный полковник, поверь, взбешен, – говоря это, Атасов посматривал то на Протасова, то на Андрея. Лица обоих залила краска. Так и должно было быть.

– Меня подставили! – заорал Протасов, вскакивая и опрокидывая табурет.

– Верно, что так, – согласился Атасов. – Вопрос, кто, верно? – теперь он в упор смотрел на Бандуру.

– Точно! Чтоб, блин, обломать рога!

– Точно, – подхватил Атасов с фальшивым энтузиазмом. – Именно, обломать. Но, перед тем как везти подставившего тебя недоноска в лес нехило было бы узнать, Протасов, чем ты сам занимался с той бабой, которая водилась с продажным полковником до того, как ее кто-то переехал.

– Ничем я, конкретно, не занимался! – заорал Протасов, но потом сбавил обороты. – Так, дело одно забадяжили…

– Какое дело? – вкрадчиво спросил Андрей, подсаживаясь к Валерию с другой стороны.

– А… – Валерий отмахнулся, потупившись.

– Это, типа, не ответ, – сухо заметил Атасов. Валерий тяжело вздохнул:

– Банк раскрутили, на невозвратный кредит, – сообщил Протасов неохотно.

– Какой банк? Не Поришайло ли, типа, часом?

– Что я, Атасов, по-твоему, совсем дурак?! Я в лес не хочу. Государственный. Минское отделение Сдербанка. У меня там, что б ты знал, надежный конец…

– Был, – подсказал Армеец. Протасов вспыхнул, собираясь возразить, но слова застряли в горле и остались невысказанными. – Похоже на то, – в конце концов, выдавил из себя Валерий. – Был.

– И на кого повесили твой кредит? – холодно осведомился Атасов, у которого был определенный опыт по части афер такого сорта.

– Да, там… – отмахнулся Протасов, поникая, как проколотый резиновый шар, – нашли, короче, одного козла…

– Какого козла? – продолжал Атасов, обменявшись с Андреем многозначительными взглядами. – Может, назовешь фамилию, адрес и телефон бедолаги?

– Я ведь не просто так спрашиваю, из любопытства, типа, – добавил Атасов. – Ты кредит пропихнул, потом кто-то твою приятельницу-мусоршу, подружку Сереги Украинского слил, в канализацию, и все ваши денежки тю-тю. Может, твой барыга не такой лох, как тебе показалось, а, типа? Может, он тебя и опрокинул? Может, если с ним потолковать по душам…

– Не выйдет, – сказал Протасов, решив сразу обрубить пути, которые рисковали привести устроенное Атасовым импровизированное расследование к Бонасюку, а за ним – к Кристине. – Грохнули его. Вчера. Наглухо.

– Кто грохнул?

– А х… его знает, кто?! Менты, или еще кто. Замочили и точка!

– Тоже, типа, машиной задавили?

– Нет, – отрезал Протасов, пристально изучая носки теплых войлочных тапок, которые выдал ему Армеец. – В парадняке вальнули. Водопроводной трубой по балде. Трявк, и готово.

– Ого! – приподнял брови Атасов, сообразив, что Валерий не намерен говорить правду. – А Бонасюк Василий Васильевич в твоем предприятии не участвовал?

Протасов, на мгновение вскинув голову, уронил ее так быстро, словно она была отлита из чугуна.

– С чего ты взял, Атасов, что я стану работать с Толстым?! Какого хрена ты вообще приплел сюда долбанного старого пердуна?! Да я его, если хочешь знать, вообще не видел с тех пор, блин, как мы в баньке перестали париться!

– Ты в этом уверен, типа?

– На все сто, – набычился Валерий.

– И нигде не встречал его, в последнее время?

– Да что ты ко мне приклепался, Атасов?! Не видел я гребаного жирного урода, пока эти два болвана не привезли его в Пустошь, а Бандура там задавил. Джипом Олега Петровича. – Вспомнив о джипе, Протасов сподобился на кривую улыбочку.

– Какие двое?

– Планшет с Вовчиком.

Волына закашлялся, теперь особенно остро ощутив, как одиноко ему стало без Планшетова. Пока Вовка собирался с мыслями, Валерий, осененный неожиданной мыслью, перешел в наступление:

– Кстати, блин, – зарычал он, вращая красными, как у быка глазами, – а откуда, рогомет ты недобитый, вы с этим дефективным придурком Планшетом приволокли долбанного старого клоуна?! Где он вообще взялся?!

– Понятия не имею, зема! – оправдывался Вовчик. – Я тут ни при чем, по-любому! Я, это… короче, соснул, немного… пока сигнала ждал, от той шалашовки… как ты приказал.

– Нажрался, гнида! – страшным голосом уточнил Протасов.

– Рюмку выпил, может – две, зема. Мамой клянусь!

– Где лаве взял, козлище?! – развивал наступление Валерий. Картина начала проясняться для него, словно он отодвигал штору. Или листал книгу, кому как больше нравится.

– Я не брал, земляк! Планшет бухло выставил.

– По какому поводу, мурло?!

– Да ни по какому, Валерка! Так, посидели немного. Я прикорнул, а как глаза продрал, Васек уже был. Он у них в багажнике валялся!

– У кого, у них, плуг?

– У Юрика с Андрюхой. Они его привезли откуда-то.

По мере того, как Протасов вел допрос Вовчика, он начал прозревать, задумавшись о том, что раньше, в силу множества причин, просто не приходило в голову. Таким образом, из обвиняемого он неожиданно для себя превратился в обвинителя или даже обличителя. Валерий воспрянул духом и, соответственно, расправил плечи.

– Вот, значит как, – выдохнул Протасов, поворачиваясь к Андрею: – Так откуда ты взял Толстого, Бандура?

– Из гаража, – выпалил Андрей. – На Оболони.

– А что ты делал в гребаном гараже?!

Андрей хотел было что-то сказать, и запнулся, растерявшись. В Африке существует поговорка, согласно которой перед тем как отправляться охотиться на льва, следует убедиться, действительно ли вы хотите встретить зверя среди зарослей. Нечто подобное пришло в голову Андрею. Собираясь вывести кого-то на чистую воду, не мешает подумать заранее, будет ли самому в ней комфортно плавать. Не всем удается, вымазывая оппонентов дерьмом с головы до ног, при этом строить из себя чистюлю. Для этого надо родиться политиком. Положение спас Армеец. Посмотрев на часы, Эдик напомнил приятелям, что пора ехать. Невежливо заставлять ждать сильных мира сего, даже если они не женщины.

– Тогда поехали, – сказал Протасов, смахнув пот. Было очевидно, что он рад устроить перерыв, хотя бы на время. Атасов придерживался того же мнения полагая, что никому не станет легче после того, как пара свежих скелетов окажется вне шкафов.

– Постой, Саня, – запротестовал Андрей.

– Что еще? – Атасов с Протасовым застыли, опасаясь, что приятель все же намерен расставить точки над «I». К частью, это было не так.

– Может, ты позвонишь Правилову? – предложил Бандура.

– Зачем, блин?! – воскликнул Протасов, который не забыл, как Андрей буквально свалился ему на голову с целым ворохом новостей, одна чернее другой. Известие о том, что его, Протасова, разыскивает взбешенный Правилов, было первым среди равных. – Хочешь рассказать Олегу Петровичу, как утопил его джип?!

– Хочу попросить помощи, – тихо сказал Андрей.

– В чем, типа? – осведомился Атасов.

– Ну, видишь ли, – Бандура замялся, – ведь он, согласись, как-никак, ближе к Поришайло стоит. Вот и провентилировал бы, что Артему от меня понадобилось?

– Почему бы тебе самому не сделать этого? – спросил Атасов. – Ведь это твой батя служил с Олегом в Афгане. Мой, если ты помнишь, был режиссером. Так что…

– Ты же знаешь, я не могу, Саня. Протасов прав, он спросит о своем джипе. Сказать будет нечего. Да и вообще… тебе сподручней, по-моему. Может, Олег что посоветует, дельное.

– Разве не так? – добавил Андрей, наблюдая, как приятель медленно качает головой.

– Видишь ли, Бандура, – проговорил Атасов. – Я уже говорил с Олегом. Звонил домой, пока вы болтались там… – он махнул рукой в том направлении, где, по его мнению, находилась Десна, со своими чудесными заливными лугами.

– Ну, и?

– Кина не будет, как любит выражаться Протасов.

– Почему?!

– По той простой причине, что Олег набрался, типа, как сапожник, – неохотно сообщил Атасов. – Не помню, чтобы раньше он нарезался до такой степени, приятель. Как ты понимаешь, разговора у нас не вышло, ведь мы с ним были в разных градусах, типа. Конечно, я мог бы тоже нарезаться до чертиков, а потом перезвонить еще раз, но…

– Допустим, – продолжал Атасов, как бы разговаривая сам с собой, – мне бы удалось разнюхать больше, если бы я подкатил к нему, прямо сейчас, с бутылочкой, а лучше с двумя. Но, на это не было времени. И потом… – Атасов запнулся, не зная, стоит ли продолжать.

– И потом? – подхватил Бандура.

– И потм, у меня, типа, сложилось впечатление, что у Олега не было особого желания разговаривать о тебе. И об Артеме Павловиче, кстати, тоже. Как я понял, он умыл руки, понимаешь ли…

– Почему? – выдохнул Андрей.

– Не знаю, – честно признал Атасов. – Но, думаю, мы это выясним после того, как ты встретишься с Поришайло. Так что, поехали, парень, в машине договорим.

– Но… – начал Андрей.

Ожидание смерти хуже самой смерти, верно? Так, кажется, утверждает этот американский здоровяк с косичкой, который постоянно заламывает окружающим конечности, а потом бросает в окно.^[8]

– Вы меня вытащите, в случае чего? – спросил Бандура, не сводя глаз с приятелей. Лицо Атасова осталось непроницаемым.

– Я бы, Бандурчик, на это, в натуре, не рассчитывал. – Протасов растер рыжую щетину на щеке. – Как ты, блин, себе это видишь?

– По-любому, зема, – подхватил Вовчик. – Нам что, СИЗО приступом брать?

– У Правилова а-адвокат есть. Чу-чудеса, говорят, творит, – добавил Армеец.

– Спасибо на добром слове.

– Никто тебя не тронет, – успокоил его Атасов. – Дался ты Артему Павловичу. Сходи, послушай, типа, что ему надо. Тоже мне, нашел проблему.

Конечно, это было не так.

Глава 2

ПРАВИЛОВ

После разговора с Атасовым Правилов сидел какое-то время в кресле, с дымящейся сигаретой во рту, как завороженный глядя на бутылку «Абсолюта», будто она была языческим идолом, а не дешевым куском стекла, со смесью обыкновенной воды и ректифицированного этилового спирта внутри. С «огненной водой», как называли ее североамериканские индейцы. Той самой водой, пагубная страсть к которой, привитая белыми колонизаторами, впоследствии влетела им в копеечку, когда их, разучившихся метать томагавки и снимать скальпы, из прерий согнали в резервации. Правилов вполне бы мог развить эту мысль, подумав, что эта самая страсть рано или поздно сыграет подобную злую шутку и с аборигенами бывшего СССР, но он был слишком пьян для логических построений. Некогда Иисус превратил воду в вино. Вероятно, ликероводочные магнаты воображают, что превзошли самого Бога, производя оболванивающее пойло из водопроводной воды, крахмала, сахара и солода промышленным путем, в неизмеримо больших масштабах, и при этом, в отличие от Христа, не забывая набивать купюрами с масонскими знаками^[9] свои безразмерные карманы.

Атасов, рассказывая Андрею, что Олег Петрович основательно нарезался, никоим образом не сгущал краски. Правилов действительно крепко выпил. Атасова это обстоятельство удивило, это естественно, ведь он не знал, что Олег Петрович не первый месяц по вечерам только и делает, что «заливает сливу», а макивары^[10] и боксерские груши в приспособленной под небольшой спортзал гостиной покрыты толстым слоем пыли, как экспонаты из заброшенного музея.

Повесив трубку на рычаг, Олег Петрович потянулся за бутылкой, наполнил фужер для лимонада, и мигом перелил его содержимое в глотку. Это «утонченный» Поришайло предпочитал пить дорогущий «Хеннесси»,^[11] от которого, по убеждению Правилова, разило клопами. Олег Петрович был кадровым офицером, а они пьют водку или спирт.

– Девятнадцать, ну, надо же, – пробормотал Правилов, после того, как перевел дух. Слова Атасова о том, что сына его однополчанина втягивают в какое-то большое дерьмо, еще звучали у него в голове. Собственно, Андрей Бандура давно был в дерьме по самые уши, с тех самых пор, как, прибыв в город, обратился за помощью к нему, Олегу Правилову. Это и стало началом конца. Атасов, убедившись, что бывший шеф не вяжет лыка, тем не менее, решил давить ему на совесть. Наступил на ту самую мозоль, которую Правилов и лечил при помощи водки. Совесть давно стала чем-то вроде якоря, затрудняющего уверенное продвижение вперед, к мифическим западным ценностям, от которых, после пересечения государственной границы, с запада на восток, почему-то начинает разить мусорным баком, и этот запах преобладает среди всех прочих, какие только есть.

– Атавизм, – буркнул Олег Петрович, и плеснул в фужер еще немного. Сунул в рот «Лаки Страйк», откинулся в кресле. Андрея Бандуру ему, безусловно, было жаль, как и его отца, лицо которого впрочем, успело затереться среди многих других, как старый календарик в бумажнике. Но, они были ни первыми и не последними из тех, кого ему, по разным причинам пришлось оставить за бортом в самых удаленных друг от друга уголках планеты, где только ни пролегал его долгий, полный опасностей и невзгод путь. «Ему всего девятнадцать, – с укором бросил Атасов, – и, черт возьми, это не тот возраст, чтобы заставлять платить по счетам». «Так-то оно так», – согласился Правилов, командовавший в Афганистане солдатами, которые были еще младше, в то время. Не они развязывали войну, это было совершенно очевидно. Они были ее пушечным мясом, по-крайней мере, одной из его составляющих.

Раздавив сигарету в пепельнице с такой ненавистью, словно именно она была виновата в том, что мир глуп, несправедлив и жесток, а Бог, похоже в отпуске, растянувшемся на невесть сколько столетий, Правилов налил себе еще. Это был перебор, Олег Петрович знал это и приветствовал.